"Король призраков" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт Энтони)

Аннотация

Пролог

Часть первая.

Часть вторая.

Часть третья.

Часть четвертая.

Эпилог

Глава десятая

— Ты получаешь слишком много удовольствия от такой простой вещи, — сказал Гефестус своему товарищу в пещере к югу от храма Парящего Духа.

— Это просто эффективность и выгода, дракон, от которых я не получаю ни малейшего удовольствия, — ответил Яраскрик голосом Айвена Валуноплечего, в чьём теле он обитал — по крайней мере, частично.

Любой, знавший Айвена, сейчас удивлённо чесал бы в затылке, поражённый странным акцентом в скрипучем голосе дварфа. При более внимательном осмотре обнаружились бы и другие любопытные детали — Айвен стоял слишком спокойно. Он не дёргал себя за великолепную золотистую бороду, не переминался с ноги на ногу и не ударял себя, как обычно, кулаком в грудь или по бёдрам.

— В тебе я практически не заметен, — добавил Яраскрик. — Гефестус, Креншинибон и Яраскрик едины. Удерживая дварфа под своим контролем, я получаю лишь внешний голос для беседы, хотя и это исключительно хорошая вещь.

— Пока ты читаешь каждую мою мысль, — ответил дракон, не скрывая сарказма в голосе, — ты вынужден использовать часть своего сознания, чтобы защитить свои мысли от меня.

Дварф поклонился.

— Ты не отрицаешь этого? — спросил Гефестус.

— Я в твоём сознании, дракон. Ты знаешь то, что знаю я. Любой вопрос, заданный мне, становится риторическим.

— Однако мы уже не полностью едины, — возразил Гефестус. Дварф усмехнулся. Смущение дракона было очевидным. — Неужели ты не настолько умён, чтобы разделить свои мысли на части — твои собственные и, в виде этого уродливого маленького дварфа, приходящие извне?

Яраскрик в теле Айвена снова поклонился.

— Ты льстишь мне, великий Гефестус. Истина в том, что мы неразрывно связаны. Я могу навредить тебе не больше, чем себе. Что делает один, то делает другой. Ты прекрасно знаешь, что это правда.

— Тогда почему ты пользуешься телом этого бородатого дварфа?

— Потому что тебя, никогда не знавшего такой тесной ментальной связи, сбивало бы с толку то, что один голос затихает и начинается другой, — ответил иллитид. — Может статься так, что мы станем сражаться за управление телом, в котором оба находимся, работая до изнеможения над простейшими движениями. То, что я делаю сейчас, — наилучший выход.

— Так что ты хочешь этим сказать?

— Загляни в себя, Гефестус.

Драколич именно этим и занялся и долгое время не отвечал. Наконец, он взглянул дварфу прямо в глаза и сказал:

— Это хорошая идея.

Яраскрик снова поклонился. Он бросил взгляд в ту часть комнаты, мимо четырёх оживлённых тел волшебников Балдура, где в глубоком сумраке сжалась пара созданий.

— Похоже, Креншинибон воплотил части себя, — сказал иллитид голосом дварфа.

Фетчигрол выступил вперёд до того, как Гефестус ответил.

— Мы — Креншинибон, — произнёс призрак. — Сейчас мы лишь отдельные части одного тела, разделённые магией распадающегося Плетения, но мысленно мы едины.

Гефестус кивнул своей огромной головой, но Яраскрик, ощущавший некую странность последние дни, не согласился.

— Нет, — ответил иллитид, — вы подобны щупальцам кальмара: вы едины, но можете двигаться по отдельности, сами решая как.

— Это не так, ведь мы владеем собой, — возразил Фетчигрол, но это прозвучало пустым звуком для Короля Призраков. Иллитид был довольно точен в своей оценке. Семь призраков, надо думать, приобрели бы какую — то независимость мыслей ещё раз, хотя никто не сказал бы, что Короля Призраков это устроило бы.

— Вы прекрасные воины в деле Креншинибона, — сказал Яраскрик. — Всё же в некоторых пределах у вас есть независимость, поскольку вы показали её в этих горах.

Призрак издал слабый стон.

— Мы существуем в двух мирах, — объяснил Яраскрик. — И в третьем — благодаря Креншинибону, благодаря жертве Фетчигрола и его шести собратьев. Как просто это было для вас, как просто это для всех нас, — достигнуть царства смерти и прикинуться бездумными марионетками, что и сделал Фетчигрол.

— Кэррадун объят хаосом, — проговорил призрак — на тёмном лице не шевельнулся ни один мускул. — Поскольку сбежавшие убиты, их души скоро присоединятся к нам.

Яраскрик кивнул головой в сторону четырёх колдунов — зомби, поднятых им из забвения — одного ещё до того, как унялось пламя, поживающее его плоть.

— Как это легко, — сказал иллитид, голос его дрогнул впервые за всё время разговора. — С этой силой мы могущественны.

— Однако у нас есть больше, чем просто мощь, — проговорил Гефестус.

Призрачный соратник Фетчигрола выплыл вперёд, подчиняясь воле Короля Призраков.

— Стоит нам захотеть, и сила Царства Теней станет нашей, — сказал Солме. — Ворота не крепки. Дверь не заперта. Твари жаждут плоти Торила.

— И если они погибнут, наши ряды возрастут, — произнёс Фетчигрол.

Яраскрик кивнул и закрыл глаза, прикидывая шансы. Любопытное стечение обстоятельств: неожиданная смесь магии, разума и грубой силы — Креншинибон, Яраскрик и Гефестус — создавала, по — видимому, безграничные возможности. Однако, можно ли было подчинить её общей цели? Завоёвывать или разрушать? Взвешивать, ожидать, исследовать? Какие плоды даст древо, служащее судьбе? И к чему это приведёт?

Рычание Гефестуса оторвало Яраскрика от его размышлений. Он увидел, что дракон смотрит на него с подозрением.

— Где мы, в конце концов, окажемся, не имеет сейчас значения, — предупредил дракон, его голос звенел от сдерживаемой ярости. — Я должен отомстить.

Яраскрик достаточно ясно слышал внутренний диалог дракона, сопровождаемый картинами храма Парящего Духа, родины жрец, из — за которого пали трое соединившихся духов — на это были обращены ненависть и гнев дракона. Прошлой ночью они летели над зданием — уже тогда Яраскрик и Креншинибон должны были принять в расчёт естественную ярость Гефестуса. Могло ли быть связано с двумя внутренними голосами то, что дракон устремился вниз в припадке явного злорадства? Яраскрик не выражал открыто своё несогласие и не позволял даже в мыслях высказывать противоположное мнение.

— Месть! — проревел Гефестус.

— Нет, — отважился возразить иллитид. — Магическое Плетение — таинственная плоть магии — разрушается. Оно отнюдь не потеряно для мира, просто ненадёжно сейчас. Такое место как храм Парящего Духа наполнено могущественными жрецами и волшебниками. Недооценивать скопившуюся там силу было бы полным безрассудством. Когда нам придёт время выбирать, всё падёт, и тогда падут и они. Но это случится не так скоро.

Гефестус взревел снова, но Яраскрик не боялся ярости зверя: он знал, что Креншинибон постоянно укрепляет свою связь с Гефестусом. Дракон жаждал мести, жаждал уничтожить повергших его. Импульсивность и вспыльчивость были частью сущности Гефестуса, частью его жизни.

Иллитиду же были присущи тщательное взвешивание и выдержка. И ни одно разумное существо в мире не было столь терпеливым, как Креншинибон, видевший смены тысячелетий.

Они взяли верх над Гефестусом и усмирили зверя. Их обещания превратить храм Парящего Духа вовсе не были их конечной целью, и, конечно же, Гефестус знал это так же, как если бы эти мысли были его собственными. Драколич был потрясён этими открытиями. Он тоже мог быть терпеливым. В какой — то степени.

— Держать строй! — крикнул Рори людям на левой стене пещеры, рассыпавшимся среди валяющихся камней. Они стояли по голень в воде и бились против толпы скелетов и зомби. Центр защитной линии, поддерживаемый тремя детьми Бонадьюса и Пайкелом, стойко держался против натиска нежити. Вода поднялась почти до колена, и это затрудняло продвижение монстров больше, чем защитники. Извивающийся справа туннель тоже сыграл немаловажную роль в сдерживании чудовищ. Перед ними, там, где туннель расширялся, находилась глубокая пропасть. Те скелеты и зомби, которые отваживались пройти этим путём, оказывались под водой, а те, кто пытался вскарабкаться назад, сбивались вниз тяжёлыми булавами. Эта пропасть стала главной причиной для беглецов остановиться именно здесь, где их, наконец, настигли полчища нежити. Вначале это казалось правильным выбором, но неослабевающий напор врага заставил многих, в том числе Тэмберли и Ханалейсу, думать, что им стоило бы пойти более прямым узким путём, чем оставаться на открытом пространстве.

— Они не удержатся, — сказал Рори родным, в тот момент, когда Ханалейса снесла голову скелету и та покатилась вниз по туннелю. Сестра не нуждалась в объяснениях, чтобы понять, что он имел в виду. Она кинула влево пристальный взгляд — туда, где валялись камни из разрушенной части туннеля. Они верили, что эти камни дадут им преимущество, сдержат натиск нежити, а их неровный ряд воспрепятствует их дальнейшему продвижению. Но вскоре что-то привлекло сюда монстров. Многие из них разбирали камни, теперь ставшие помехой для защитников, слишком часто оказывавшихся отрезанными от союзников. Ханалейса отшвырнула Тэмберли на выступ и отскочила в сторону. Она едва успела сделать два шага, как Рори закричал от боли. Девушка бросилась назад, как понял Рори, чтобы помочь с его раненной ногу, из которой вновь хлынула кровь. Тэмберли тоже бросился к нему, но всплеск воды сбил его с ног. Рыба — скелет рассекла воду и сильно ударила его в лицо.

По всему центру защитной линии люди начали шататься и стонать — рыбы — нежить выпрыгивали из воды и всегда находили цель.

— Отступаем! — крикнул кто — то. — Бежим!

— Некуда бежать! — закричал другой.

— Обратно вниз по туннелю! — снова крикнул первый, и тут же начал прокладывать себе путь в пещеру вместе с несколькими другими бойцами, следовавшими за ним по пятам. Строй рухнул.

Рори и Тэмберли одновременно вскочили на ноги. Рори оттолкнул брата, но Тэмберли, у которого из носа текла кровь, развернулся и поднял свой двуручный меч.

Ханалейса появилась на левом фланге как раз, чтобы увидеть человека, скрывшегося под дюжинами тянущихся рук. Выбора не было, всё рушилось на её глазах, и она могла только закричать, «Дядя Пайкел!», как делала это много раз в своей жизни, сталкиваясь с проблемами в детстве.

Если Пайкел и слышал её, то по зеленобородому дварфу, стоящему вне линии защиты, это не было заметно — его глаза были закрыты. Он простёр руку с волшебной дубинкой перед собой, описывая ею медленные круги. Ханалейса снова начала звать его, но увидела, что он уже читает заклинание. Юная послушница скользнула к левой стене и обратно к центру. Проделывая это, она вынуждена была довериться дяде, стрелой рванувшись к камням, навстречу толпе скелетов, разрывающих на части и убивающих упавших защитников. Девушка прыгнула в самую гущу толпы, руками и ногами молотя по врагам и нанося точные удары. Она отбросила одного скелета и проломила грудь зомби, потом без промедления вскочила на валун у её ноги.

— Ко мне! — крикнула она соратникам упавших: многие из них попытались спастись бегством, как бойцы из центра.

Ханалейса вздрогнула, когда рука скелета схватила её за плечо, а костлявые пальцы глубоко впились в тело. Она локтем ударила в лицо твари и отшвырнула её прочь. Затем снова била и била, уничтожая чудище.

Мужчины и женщины в глубине пещеры оставили мысли об отступлении и яростно сражались. Ханалейса воодушевила их. Она заставила их почувствовать стыд.

Воительница из монастыря была довольна тем, что полчища нежити отброшены назад, а упавшие вырваны из их лап. Она волновалась, что это может означать конец битве, — это касалось и её тоже. Она должна умереть с мужеством и честью, только тогда это зачтётся. Девушка бросилась к братьям, когда Пайкел с четвёртой попытки, наконец, закончил своё заклинание. Белоснежный сияющий шар, размером с кулак Ханалейсы, сорвался с дубинки дварфа и поплыл над головами защитников. Шар ударился о скелета и отскочил. Ханалейса удивлённо открыла рот, так как скелет, которого достигла сфера, застыл и покрылся льдом.

— Что происходит? — попыталась сказать она, потому что маленький шар скрылся в воде, а затем у неё и всех остальных перехватило дыхание от изумления: весь пруд вокруг упавшего шара застыл до самого дна.

Бойцы впереди закричали сначала от удивления, а потом от боли: заклятие задело и их, то замораживая на месте, то отбрасывая прочь. Людям предоставили отличный шанс: рыба — нежить, а также монстры, оказавшиеся в воде, были им более не опасны. Лёд, повинуясь воле Пайкела, сковывал всё водное пространство, расширяясь от центра во все стороны и удаляясь от защитников.

— Сейчас! — крикнула Ханалейса своим товарищам на левой стене и те яростно насели на нежить. Те же, кого не задело заклятье, решительно долбили лёд, чтобы освободить своих союзников. Они двигались с отчаянным безрассудством, когда заметили новых монстров, обошедших замёрзшую поверхность с другой стороны и теперь карабкающихся по ней, используя своих застывших сородичей в качестве опор, помогавших им пересекать скользкий лёд. Но Пайкел предоставил своим товарищам достаточно времени: потрёпанная и помятая группа отступала вниз по туннелю, в недра гор, до тех пор, пока они друг за другом не пересекли узкий коридор, который — слава богам — превратился в широкую пещеру в несколько сотен шагов шириной. На выходе из туннеля они сделали привал. Два воина встали на стражу и были готовы встретить нежить, попытайся монстры проникнуть внутрь.

Тем временем позади охраны Рори построил цепь защитников, которые искали большие камни, а когда увидел, что сделано достаточно, позвал остальных, стоявших в стороне. Один за другим, люди, стоящие в цепи, находили и бросали камни в туннель, отбрасывая скелетов и зомби. Бросив один камень, они тут же убегали за следующим. Это продолжалось до тех пор, пока камни не стали попадать только в другие камни, а монстры не были отброшены назад и отрезаны растущей каменной стеной. Когда всё было закончено, упрямые твари всё ещё пытались прорваться с другой стороны заграждения. Пайкел шагнул вперёд и спокойно начал смешивать камни и землю со стен туннеля. Он призывал растения, приказывал им прорастать дальше: вскоре показались стебли и корни, которые переплетались среди камней. На тот момент показалось, что опасность наконец — то миновала. Ценой за это стали многочисленные порезы и синяки, а иногда и более серьёзные раны. Человек, оказавшийся сброшенным в самую середину нежити, больше никогда не будет сражаться, даже если и оправится от полученных ран. Защитники оказались глубоко в туннеле, в царстве тьмы, которого они совсем не знали. Сколько ещё туннелей смогут найти они в предгорьях Снежных Хлопьев, и со сколькими монстрами они ещё смогут сразиться?

— Итак, что мы делаем? — спросил кто — то, когда весь ужас их положения предстал перед ними.

— Прячемся и сражаемся, — ответил Тэмберли, сопя разбитым носом.

— И умираем, — угрюмо сказал другой, старый седобородый капитан рыболовецкой шхуны.

— Да, но мы поднимемся наверх и дадим бой, — добавил ещё один.

Тэмберли, Ханалейса и Рори переглянулись, но ничего не сказали в ответ.

— О, боги, — произнёс Пайкел.