Аннотация

Пролог

Часть первая.

Часть вторая.

Часть третья.

Часть четвертая.

Эпилог

Часть четвертая

Дневник Дриззта: жертва

Осознание собственной беспомощности — это не просто унижение, это опустошение внутреннего «я». Когда кому — то разъясняют, что силы воли, мускулов или умения не хватит, чтобы побороть трудности, поставленные перед ним, что он или она беспомощны перед этими трудностями, вот тогда и наступает внутренняя боль, боль разума.

Когда Вульфгар попал к Эррту в Абисс, его били и мучили, но именно эти обстоятельства позволили мне в свое время разговорить его и дать ему излить душу, а эти разговоры помогли ему не упасть духом из— за своей беспомощности. Демон, например, мог заставить Вульфгара поверить, что тот свободен и живет нормальной жизнью с женщиной, которую он любит, а потом демон просто убил бы иллюзорную семью моего друга прямо у него на глазах. Эти пытки оставили самые глубокие шрамы на душе Вульфгара.

Когда я был ребенком и жил в Мензоберранзане, мне преподали один урок, через который проходят все мужчины— дроу. Моя сестра Бриза отвела меня в пещеру, где ждал земляной элементаль. На монстре были оковы и сестра привязала меня к другому их концу.

— Тяни его, — приказала она.

Я не до конца ее понял, и когда элементаль сделал шаг назад, веревка потянула меня.

Конечно же, Бриза сразу ударила меня плетью и, без сомнения, получила от этого удовольствие.

— Тяни его, — еще раз сказала она.

Я взял веревку и намотал на руку. Элементаль снова сделал шаг, и я просто взлетел в воздух. Чудовище даже не представляло, что я существую или то, что я использую всю свою силу, чтобы потянуть его.

Бриза сердито нахмурилась, и снова приказал мне тянуть.

Я решил, что это тест не на силу, а на сообразительность, и вместо того, чтобы обматывать веревку вокруг рук, я, под одобряющие кивки Бризы, обмотал ее вокруг ближайшего сталагмита и уперся каблуками в землю.

Элементаль по команде сделал шаг назад и я, как будто лист пергамента, вместе с веревкой обернулся вокруг сталагмита и снова взлетел в воздух. Монстр же не остановился, он даже не заметил меня.

Тогда мне показали мою слабость, мою ограниченность и мою беспомощность.

После этого Бриза в один момент рассеяла колдовство и элементаль пропал. Она хотела доказать мне, что божественная сила Ллос превосходит любые мускулы и умение. Это был еще один пункт тактики правящих матерей — дать понять мужчинам Мензоберранзана их место, их низкое положение, в сравнении с ними, любимицами Ллос.

Для меня, да я думаю, что и для многих моего положения, этот урок был более личным, нежели социальным, потому что это был первый мой опыт встречи с силой, превосходящей мои мускулы, умения и силу воли, с силой, неподвластной моему контролю. И результат не зависел от того, насколько я умен или от того, насколько сильно бы я старался. Элементаль все равно сделал бы шаг назад, непоколебимый, несмотря на всю мою решимость.

Сказать, что я был унижен, значит не сказать ничего. Там, в темной пещере, я постиг свой первый урок об уязвимости смертной плоти.

И сейчас я снова чувствую то бессилие. Когда я смотрю на Кэтти-бри, то понимаю, что она за той чертой, где я не могу ей помочь. Мы все мечтаем быть героями, о том, чтобы найти решение в безвыходной ситуации, о победе и спасении нынешнего дня. Мы все надеемся, до определенного момента, что наша сила воли превзойдет все, что решимость и сила мысли всегда приведут к хорошему концу — и в конце концов так и будет.

Смерть — это последний барьер, и когда встречаешься с нависшей угрозой смерти лично, или кто — то, кого ты любишь, смертная сущность неожиданно натыкается на готовность смириться с этим.

Мы все верим, что можем победить чуму или другую болезнь, что она пройдет мимо нас, благодаря силе воли. Это общепринятая защита от неизбежности, которая касается всех нас. Поэтому мне интересно, является ли осознание медленной смерти тем самым чувством, которое тело не может контролировать.

В моем случае боль от осознания того, как Кэтти-бри разрывается между двумя мирами, и есть эта самая беспомощность.

Я не признаю взгляды, которыми обменялись Кэддерли с Джарлакслом, выражения их лиц, полностью открывающие их мысли и сердца. Они не могут быть правы в том, что Кэтти-бри уже нельзя помочь и что она обречена.

Я требую, чтобы они были неправы.

И я знаю, что они неправы. Возможно я «знаю» потому, что боюсь, что если они правы — то я никогда уже не буду знать покоя. Я не могу попрощаться с Кэтти-бри, потому что, боюсь, что я это уже сделал.

И в такие моменты слабости я теряю веру и понимаю, что они оба правы. Моя любовь, мой ближайший друг потерян для меня навсегда — и снова мое упрямство, потому что сначала мне хотелось написать «почти навсегда». Я не могу согласиться с правдой, даже если я и согласен с ней.

Я так много раз видел, как мои друзья возвращаются из объятий смерти: Бруенор на спине дракона, Вульфгар из Абисса, Кэтти-бри из темного плана Тартар. Ведь множество раз мы побеждали обстоятельства!

Но это неправда. И наверное самая жесткая шутка — это вера, уверенность в нашу добрую удачу, воспоминания о великих деяниях, что впитались в моих друзей, в братство Мифрил Холла.

Но жестокая реальность становится еще сильнее, когда понимаешь, что неизбежная трагедия коснулась всех нас.

Я смотрю на Кэтти-бри и осознаю свою беспомощность. Мои фантазии по её спасению разбиваются об острые и недвижимые камни. Я хочу спасти её, и я не могу этого сделать. Я смотрю на Кэтти-бри, витающую где — то там, и в моменты, когда я уже почти смиряюсь, что такой она будет всегда, мои надежды на победу тают на глазах. Я с трудом думаю об этом.

И дальше бой идет вокруг нас. Я уверен — мир сошел с ума. И дальше мои скимитары будут участвовать в битве, которая, я боюсь, только началась. И дальше я буду связующим звеном между Бруенором и Джарлакслом, между Кэддерли и Джарлакслом. Я не могу отойти в сторону и горевать. Я не могу отказаться от ответственности перед теми, кто мне верит.

Но все это так неожиданно потеряло для меня значение. Без Кэтти-бри, какой смысл продолжать эту битву? Зачем побеждать драколича, если итог не изменится, если в конце концов мы все обречены? Разве не правда, что то, что мы считаем важным, в большом масштабе времени и множественности миров просто неуместно и не имеет никакого веса?

Это демон отчаяния, созданный бессилием. Более глубокий, чем тёмное дыхание Шиммерглума, более глубокий, чем уроки матерей — матрон Мензоберранзана. Потому что вопрос «А смысл?» является наиболее хитрым и разрушительным.

Я должен это отринуть. Я не могу опустить руки, ради тех, кто окружает меня, ради меня самого и, да, ради Кэтти-бри, которая не позволила бы мне сдаться, будь она рядом.

Честно говоря, этот внутренний хаос во мне испытывает меня получше любого демона, любого дракона или толпы яростных орков.

Это тёмное время показывает мне всю тщетность попыток, но и требует веры — веры в то, что существует что-то выше этой мирской суеты, что есть место высшего понимания, где сможет существовать любое общество.

Иначе это просто злая шутка.

Дриззт До’Урден