"Собрание сочинений, том 13" - читать интересную книгу автора (Маркс Карл, Энгельс Фридрих, К Маркс и Ф...)К. МАРКС МАНИФЕСТ МАДЗИНИ[217]При нынешних обстоятельствах всякое заявление со стороны Мадзини — это событие, заслуживающее большего внимания, чем дипломатические обращения соперничающих кабинетов или даже цветные бюллетени с театра войны. Как бы различны ни были мнения людей о личности римского триумвира[218], никто не станет отрицать, что в течение почти тридцатилетнего периода итальянская революция связана с его именем и что в течение того же промежутка времени Европа признает его лучшим выразителем национальных чаяний своих соотечественников. Ныне он совершил замечательный акт нравственного мужества и патриотического самопожертвования, он один, с риском повредить своей популярности, возвысил свой голос против вавилонского смешения самообмана, слепого энтузиазма и корыстной лжи. Его разоблачения по поводу действительных планов, согласованных между Бонапартом, Александром и Кавуром, агентом обоих самодержцев, следует взвесить тем тщательнее, что из всех частных лиц в Европе Мадзини, как известно, обладает самыми обширными средствами проникновения в мрачные тайны господствующих держав. Его совет народным добровольцам провести четкую линию различия между их собственным делом и делом коронованных самозванцев и никогда не бесчестить своих воззваний, засоряя их позорным именем Луи-Наполеона, выполнен Гарибальди буквально. То, что в воззвании последнего имя Франции не упомянуто[219], рассматривается Луи-Наполеоном, по сообщению парижского корреспондента лондонского «Times», как смертельное оскорбление. И так велик был страх, внушенный известиями о тайной связи Гарибальди с римским триумвиром, что его корпус был сокращен с первоначально обещанных ему 10000 chasseurs d'Alpes Ниже мы помещаем точный перевод манифеста Мадзини, опубликованного в Лондоне, в последнем номере «Pensiero ed Azione» («Мысль и действие») под заглавием «La Guerra» («Война»)[220]: «Война началась. Перед нами, следовательно, не вероятность, подлежащая обсуждению, а совершившийся факт. Война вспыхнула между Австрией и Пьемонтом. Солдаты Луи Бонапарта — в Италии. Русско-французский союз, о котором мы объявили год тому назад, разоблачает себя перед Европой. Сардинский парламент вручил Виктору-Эммануилу диктаторские полномочия. В результате вооруженного восстания герцогское правительство Тосканы было свергнуто и она приняла диктатуру короля» (который вслед за тем отказался от нее в пользу Бонапарта). «Возможно, что всеобщее брожение в Италии приведет к подобным же результатам в других местах. Судьбы нашего отечества ныне непреложно решаются на поле сражения. При таких обстоятельствах большинство наших соотечественников, опьяненных жаждой действия, восхищенных мыслью о мощной поддержке регулярных армий, увлеченных радостью военного выступления против австрийского господства, вызывающего справедливую ненависть, предают забвению ошибки прошлого и их причины, не только приносят в жертву свои самые глубокие убеждения, но отказываются даже от намерения вернуться к ним, отвергают всякую предусмотрительность, всякую свободу суждения, не выдвигая никаких условий, приветствуют всякого, кто берет на себя труд вести войну, без разбора одобряют все, что бы ни исходило от Франции и Пьемонта, и начинают сражение за свободу, отдавая себя в рабство. Другие, видя исчезновение всякого подобия политической нравственности среди агитаторов и следующей за ними толпы, видя, как народ, апостол свободы в течение полу столетия, вдруг вступает в союз с деспотизмом, видя, как люди, которые до вчерашнего дня верили в прудоновскую анархию, сдаются на милость короля, а соотечественники Гоффредо Мамели приветствуют возгласами «Viva l'Imperatore!» Что касается нас, то мы не разделяем ни слепых холопских надежд одних, ни уныния и отчаяния других. Война начинается при самых неблагоприятных предзнаменованиях, но итальянцы могут, если захотят, направить ее к лучшей цели; и мы верим в благородные инстинкты нашего народа. Эти инстинкты энергично пробивают себе путь сквозь ошибки, на которые толкают народ агитаторы. Быть может, было бы лучше, если бы вместо того, чтобы объединяться под неограниченной властью держав, которые могут предать их надежды, добровольцы спокойно организовали восстания в своих собственных странах и, захватив инициативу, именем итальянского народа возглавили бы эти восстания; но ими движет священный и возвышенный дух, они дают неопровержимые доказательства преданности общей родине, и на это стихийно возникшее ядро будущей национальной армии возлагает величайшие надежды Италия. Принятие королевской диктатуры является ошибкой, которая действительно может окончиться роковым образом, и она оскорбляет достоинство народа, восставшего для своего освобождения; эта диктатура в стране с парламентом, преданным монархии, перед лицом примера, показанного Римом и Венецией, где гармония между народными собраниями и руководителями обороны была источником могущества, перед лицом воспоминаний о долгой и страшной войне, которую выдержала Англия против Первой империи, без малейшего нарушения гражданских свобод, — очевидно является не чем иным, как уступкой требованиям объединенных деспотов и первой стадией осуществления плана, имеющего целью подменить вопрос о свободе вопросом о территории; но народ, с энтузиазмом принимающий диктатуру, верит, что он совершает акт высшего самопожертвования на благо общего отечества, и, введенный в заблуждение мнением о том, что успех войны зависит от такого сосредоточения власти, желает своим одобрением показать твердую решимость бороться и победить, чего бы это ни стоило. Безоговорочная капитуляция восставших провинций перед абсолютной властью коронованного диктатора почти неизбежно приведет к фатальным последствиям. Логика восстания требует, чтобы каждая восставшая провинция подчинилась местной повстанческой власти и выделила представителя для формирования общенационального повстанческого правительства; но даже эта огромная ошибка есть дань потребности национального единства; она решительно опровергает глупую болтовню европейской прессы о наших разногласиях, она является законной для Италии. В Италии патриотизм в настоящий момент настолько силен, что он преодолеет все ошибки. Добрые граждане вместо того, чтобы отчаиваться, должны придать ему должное направление. С этой целью они обязаны настаивать, не боясь дурных истолкований, на изложении истинного положения вещей. Момент является слишком серьезным, чтобы обращать внимание на непосредственную выгоду или на упреки. Истинное положение вещей таково. Так же как в 1848 г., и даже в большей мере, итальянское движение стремится к свободе и национальному единству. Сардинская монархия и Луи Бонапарт предприняли войну с совершенно другими целями. Так же, как в 1848 г., и даже в большей мере, антагонизм между стремлениями нации и стремлениями признанных руководителей, который в то время привел войну к краху, грозит Италии страшными разочарованиями. Национальное единство — вот чего желает Италия. Луи-Наполеон этого желать не может. Кроме Ниццы и Савойи, которые уже уступлены ему Пьемонтом как плата за его помощь в образовании королевства на Севере, он ждет удобного случая, чтобы утвердить трон Мюрата на Юге, а трон своего двоюродного брата — в Центре. Рим и часть Папской области должны остаться под временным правлением папы. Искренне или нет, это не имеет значения, но министр, которому ныне принадлежит верховная власть в Пьемонте, дал свое согласие на этот план. Италия, таким образом, должна быть разделена на четыре государства: два из них должны непосредственно управляться иностранцами, а Если Австрия будет сопротивляться до последней возможности, план будет выполнен целиком. Но если Австрия, потерпев поражение в самом начале, предложит условия, подобные тем, которые она предложила в определенный момент в 1848 г. английскому правительству, а именно: очищение Ломбардии, при сохранении за собой Венеции, — тогда мир, естественно поддержанный всей европейской дипломатией, будет принят; при этом будет осуществлено только одно условие: расширение сардинской монархии и передача Франции Савойи и Ниццы; на Италию обрушится месть ее повелителей, и полное осуществление заветного плана будет отложено до какого-нибудь более благоприятного момента. Этот план известен правительствам Европы. Отсюда их всеобщее вооружение, отсюда военное возбуждение во всем Германском союзе, отсюда уже подготовленные элементы коалиции между Англией, Германией и Пруссией, — коалиции, которая неизбежна, вопреки заверениям правительств в обратном. Если Италия не будет отстаивать свое национальное существование, независимо от бонапартовского союза, защита Австрии и договоров 1815 г. неизбежно станет стержнем коалиции. Луи-Наполеон боится коалиции. Отсюда его союз с Россией, ненадежным и вероломным союзником, который все же готов на вмешательство при условии, если будут сделаны смертельные для свободы уступки, такие как полный отказ от Польши и общий протекторат царя над Европейской Турцией в обмен на превращение Средиземного моря во французское озеро. Если война продлится и примет, в результате германского вмешательства, европейские масштабы, восстание в турецких провинциях, подготовленное задолго до того, и восстание в Венгрии дадут союзу возможность принять ощутимые формы. В случае, если события дойдут до этой точки, существует намерение утопить в территориальном перераспределении всякую мысль о народном праве и свободе. Русские князья будут управлять государствами, созданными на обломках Турецкой империи и Австрии, принцы бонапартовской династии — новыми итальянскими государствами, а может быть, если представится случай, и какими-либо другими государствами в придачу. Русского великого князя Константина уже прочат недовольным венграм, так же как Луи-Наполеона Бонапарта — монархическим агитаторам в Папской области и в Тоскане. Подобно тому как Карл V и Клемент VII, будучи смертельными врагами, объединились, чтобы поделить между собой вольные города Италии[222], так два царя, искренне ненавидя друг друга, объединяются, чтобы удушить все надежды на свободу и Таковы планы объединенных деспотов. Некоторые могут отрицать их именно потому, что они сами подготовляют их исполнение, как Луи Бонапарт отрицал какое-либо намерение произвести coup d'etat Если бы граф Кавур был подлинным другом Италии, он использовал бы огромный престиж, возникший в результате обладания важной материальной силой и в результате общих тенденций, которые преобладают в Италии, для того, чтобы подготовить движение в Италии и оказать ему И тем не менее война является Италия, если захочет, сможет спасти себя от опасностей, на которые мы указывали. Она может выйти из настоящего кризиса, добившись национального единства. Необходимо, чтобы Австрия потерпела поражение. Мы можем сожалеть об императорской интервенции, но мы не можем отрицать того, что Австрия — заклятый враг всякого национального развития Италии. Каждый итальянец должен содействовать падению Австрии. Этого требуют честь и безопасность всех. Европа должна узнать, что между нами и Австрией идет непрерывная война. Необходимо, чтобы народ Италии сохранял в неприкосновенности свое достоинство и убедил Европу в том, что если мы можем терпеть помощь тирании, поскольку этой помощи запросило итальянское правительство, то мы ее не просили и мы не отказались из-за нее от нашей веры в свободу и союз народов. Возглас «Viva la Francia!» Дисциплина, которая ныне провозглашается секретом победы теми самыми людьми, которые погубили восстание 1848 г., — есть не что иное, как рабская покорность и пассивность народа. Дисциплина, как понимаем ее мы, может требовать прочного единства для всего, что касается ведения регулярной войны; она может потребовать молчания по всем вопросам формы; но никогда не может требовать, чтобы Италия не восставала или пала по воле диктатора, лишенного программы, и иноземного деспота, Италия никогда не откажется заявить о своей высокой решимости быть свободной и объединенной!». |
||
|