"О себе, о людях, о фильмах" - читать интересную книгу автора (Ромм Михаил Ильич)

К истории образа[53]

Картина «Первые страницы»[54] посвящена возникновению кинематографического образа Ленина, первым звуковым ленинским фильмам. Их появлению предшествовала двадцатилетняя упорная и вдохновенная работа писателей, поэтов, художников, скульпторов, актеров, драматургов, режиссеров. Она началась с первых дней революции, и сами ленинские картины были только этапом в понимании и отражении великого образа.

Поэтому мы начинаем наш фильм с самых первых попыток художников, писателей, кинематографистов воплотить образ Владимира Ильича. Первый октябрьский Документальный рисунок Ленина был сделан в Смольном в ночь на 25 октября (7 ноября) 1917 года художником М. Л. Шафраном и напечатан тогда же в газете. На этом рисунке у Владимира Ильича нет бороды. Известно, что Ленин был вынужден сбрить ее, чтобы изменить внешний облик, спасаясь от преследований Временного правительства. Но, начиная с работ С. М. Эйзенштейна, искусство воспроизводило образ Ленина в привычном для народа облике. Единственные документальные свидетельства истинного внешнего облика Ильича октябрьских дней — это фотография для нелегального удостоверения на имя рабочего К. П. Иванова, по которому Ленин выехал в Финляндию, и рисунок М. Шафрана. В репродукции рисунок еле различим, и в фильме «Первые страницы» нам пришлось от него отказаться. Но зато сохранился литературный портрет Владимира Ильича тех дней, написанный Джоном Ридом[55] в его книге «Десять дней, которые потрясли мир»: «Было ровно 8 часов 40 минут, когда громовая волна приветственных криков и рукоплесканий возвестила появление членов президиума и Ленина — великого Ленина среди них. Невысокая, коренастая фигура с большой лысой и выпуклой, крепко посаженной головой. Маленькие глаза, крупный нос, широкий благородный рот, массивный подбородок, бритый, но с уже проступавшей бородкой, столь известной в прошлом и будущем… Он стоял, держась за края трибуны, обводя прищуренными глазами массу делегатов, и ждал, по-видимому, не замечая нараставшую овацию, длившуюся несколько минут».

Описание, сделанное Ридом, послужило основой для всех кинематографических и других работ, воспроизводящих это событие. В нем точный литературный портрет Владимира Ильича в октябрьские дни 1917 года. Те, кто видел фильм «Октябрь» и «Ленин в Октябре», конечно, заметили, что эти сцены — экранизация литературного описания, сделанного Джоном Ридом. Эта же сцена была еще раз экранизирована Г. Козинцевым и Л. Траубергом в фильме «Выборгская сторона», где роль Ленина исполнил M. M. Штраух. Поэтому, рассказывая в фильме о Джоне Риде, мы врезаем кусок из «Ленина в Октябре». Для нас важно установить преемственность кинематографа и литературы.

Книга американского писателя-коммуниста Джона Рида стала у нас классикой, и все, кто прикасался в искусстве к образу Ленина, пользовались ею как источником. Известно, как высоко оценивал эту книгу Владимир Ильич,[56] который читал ее «с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием».

В кадрах кинохроники первых лет революции присутствует и сам Джон Рид.

Поэтому мы начинаем «Первые страницы» с Джона Рида. Из материала, который удалось найти, мы взяли все кадры, на которых запечатлен Джон Рид.[57] На некоторых его плохо видно, на других он в толпе, только на дальнем плане. Но главное, что Джон Рид существует кинематографически, и о нем можно сделать маленькую главу.

«Первые страницы» делятся на главы. Каждая из них посвящена либо одному человеку, внесшему значительный вклад в создание Ленинианы, либо общей работе деятелей искусства.

В результате должен возникнуть образ эпохи двадцатых и тридцатых годов, образ времени, которое рождало необходимость работы художников над образом Ленина. У зрителя должно возникнуть представление о самом Ленине, человеке удивительно интересном, духовно богатом, ни на кого не похожем, должен возникнуть образ Ленина, потому что в целом все главы, рассказывая об участниках создания Ленинианы, рассказывают о разных сторонах понимания образа Ленина.

После главы о Джоне Риде мы показываем революционное искусство начала двадцатых годов, послужившее почвой для всех творческих работ, посвященных Ленину.

Именно в эти годы в России произошла подлинная культурная революция.

Это были годы настоящего подъема науки, учебы, культуры, искусства.

Никогда еще не открывалось столько театров, студий, учебных заведений, мастерских, как в те годы. Люди получали в день осьмушку хлеба, не было бумаги, а Горький, Блок и их коллеги работали над «Всемирной литературой»: на оберточной бумаге издавали древнегреческих классиков, Шекспира, Гете, Гейне, все великое наследие мировой литературы. Архитекторы, живописцы и художники мечтали о новых городах, новой архитектуре, новой живописи, режиссеры ставили на площадях грандиозные массовые зрелища.

На площади Урицкого и на Хлебной бирже в Петрограде в голодном 1920 году были построены огромные Декоративные сооружения для массовых представлений в присутствии тысяч зрителей, например для «Штурма Зимнего дворца», в котором были заняты подлинные участники октябрьских боев.

В этом «массовом действе» было много наивного, но в чем-то «Штурм Зимнего дворца» предвосхитил известные сцены «Октября» С. Эйзенштейна.

В 1918 году по плану монументальной пропаганды были сооружены десятки новых памятников, в том числе Гейне, Шевченко, Герцену, Огареву, Дантону, Плеханову, Лассалю, а также памятник Марксу и Энгельсу. Часть этой хроники тоже сохранилась и вошла в фильм.

Мы хотим включить в картину кадры открытия памятника Генриху Гейне[58] в Петрограде, на котором присутствовал нарком просвещения А. Луначарский. Мимо только что открытого памятника церемониальным маршем проходят матросы и красноармейцы.

Одновременно разрушались памятники царской эпохи — Скобелеву, Александру III.

Помимо прямых кинематографических документов мы показываем в фильме первые произведения художников и скульпторов, посвященные В. И. Ленину, — работы М. Добужинского, Н. Андреева, Н. Альтмана, И. Бродского.

Это разные по творческому складу художники, каждый из которых обладал острым видением натуры.

Первая литературная зарисовка Ленина, как я уже сказал, была сделана Джоном Ридом. Вторая — Максимом Горьким в его исполненном художнической правды и точности очерке о Ленине. Наблюдения его, чрезвычайно острые и меткие, дают больше, чем целый том других воспоминаний, потому что в них возникает обобщенный художественный образ в противовес случайным и отрывочным наблюдениям. И для Б. В. Щукина и для всех, кто впоследствии исполнял роль Ленина, этот очерк, как и кадры кинохроники, послужил самым важным материалом для характеристики образа Владимира Ильича. Борис Васильевич не расставался с очерком Горького, изучал каждую фразу и постоянно пользовался им как источником. Чуть позже очерка Горького появилась поэма В. В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Попытка создания поэтически приподнятого образа Ленина тоже была сделана Владимиром Владимировичем по горячим следам. Разговор о Горьком и Маяковском, об их понимании образа Ленина должен стать важной составной частью картины.

Эскизы-рисунки работы Н. Андреева послужили основанием для его же скульптурной Ленинианы, и вся дальнейшая работа скульптора по воссозданию образа Ленина опирается на первые наброски Н. Андреева и Н. Альтмана, кинохронику и документальные фотографии.

Что же касается кинохроники, то самыми примечательными были работы Дзиги Вертова и Эсфири Шуб. Оба они стали родоначальниками новых жанров кинематографа, и даже наш фильм «Первые страницы» опирается на опыт Дзиги Вертова и Эсфири Шуб, превративших хронику в эмоционально осмысленное художественное кинематографическое полотно. Дзига Вертов в «Трех песнях о Ленине» и Эсфирь Шуб в «Великом пути» непосредственно работали над образом Ленина. Мы, к сожалению, не имели возможности широко развернуть в «Первых страницах» очерк о деятельности Вертова и Шуб, ибо цитировать документальные фильмы внутри другого документального фильма невозможно.

Чисто ленинский материал — кадры живого Ленина — будет использован в нашей картине многократно. Это не составляет отдельный эпизод, а дается в связи с работой художников, кинематографистов, писателей, прикоснувшихся к образу Ленина. Кадры живого Ленина пронизывают фильм насквозь.

Это относится и к кинохронике и к фотографиям, которые выглядят на экране не менее выразительно, чем кинематографические кадры.

Первая попытка сделать художественную картину с Лениным на экране относится к 1919 году. Во время праздника Всевобуча на Красной площади 25 мая должен был выступить Ленин.

Кинематографистам пришла в голову мысль сделать игровую картину о Всевобуче,[59] причем роль Ленина, который принимает парад, предполагалось не поручать актеру, а снять самого Ленина и врезать эти кадры в игровую картину. Режиссером должен был быть В. Гардин, а оператором А. Левицкий.

Оператору на параде Всевобуча удалось снять Ленина подробно: на трибуне, на грузовике, у Кремлевской стены, рядом с Тибором Самуэли на Красной площади и в других местах. На всех этих съемках присутствовал режиссер, который должен был впоследствии включить эти кадры в художественную картину. Картина не состоялась, но кадры с Лениным сохранились. Это была драгоценная инициатива кинематографистов, без которой Ленин не был бы снят так подробно. Таким образом, задолго до «Октября» С. М. Эйзенштейна возникла идея создания художественной картины с Лениным. Следующим этапом в воссоздании образа В. И. Ленина после поэмы Маяковского стал «Октябрь» Эйзенштейна.

Это была заключительная часть его революционной кинотрилогии — «Стачка», «Броненосец «Потемкин», «Октябрь». История рабочего Никандрова, сыгравшего в этом фильме роль Ленина, всем известна. Если в 1919 году кинематографисты пытались снять для художественного фильма самого Ленина, то в 1927 году, через три года после смерти Ильича, когда тысячи и тысячи людей помнили его живым, Эйзенштейн не решился гримировать исполнителя: это казалось ему кощунственным. Впрочем, Никандров был так похож на Ленина, что его действительно не надо было гримировать. Это была в высшей степени смелая попытка создания экранного образа Владимира Ильича.

Сейчас можно по-разному относиться к Никандрову как к исполнителю роли Ленина. Он не был актером, и ему далеко не все удалось. Хотя он довольно точно копировал ленинские жесты, о духовном раскрытии образа не было и речи. Но некоторые эпизоды с его участием, и в частности эпизод на броневике, вошли в систему монтажа Эйзенштейна органично и смотрятся с интересом. Максим Штраух, который был ассистентом Эйзенштейна на этой картине, разумеется, и не стоял в числе возможных кандидатур на исполнение роли Ленина.

Борис Щукин, очень непохожий на Ленина, в то время был комедийным актером. Он еще только набирал силу и внутренний материал — материал мыслей и темперамента.

Много позже, когда Щукину довелось сыграть Булычова в пьесе М. Горького, он проявился как актер иного, намного более высокого плана.

Известны слова Горького, которые он на одной из репетиций «Егора Булычева» сказал Щукину: «А вы могли бы сыграть Ленина». В фильме «Первые страницы» на примере старых снятых на пленку спектаклей, в частности «Виринеи», «Егора Булычова», картин «Летчики», «Поколение победителей», мы показываем движение Щукина от острокомедийных ролей к завоеванию первых ступеней в решении такой сложной задачи, как изображение Ленина на экране, от передачи характерного ленинского жеста, походки, своеобразного пластического рисунка к разработке характера, глубокому осмысливанию каждого движения и слова.

Есть нечто замечательное в том, что коллектив, который сделал три звуковые ленинские картины, состоял из представителей разных актерских школ и людей примерно одного возраста, почти сверстников. Н. Охлопков, В. Ванин, М. Штраух, Н. Свободин, В. Ганшин, В. Владиславский, Н. Боголюбов, Н. Черкасов, Л. Любашевский, Н. Плотников, И. Толчанов, Н. Эфрон и другие — все это люди, рожденные как актеры в годы октябрьской бури, в эпоху того взлета искусства, о котором я говорил, — титаническую эпоху, которая ломала все устои, рождая новое, революционное искусство. Это было бурное время споров, дискуссий, возникновения самых разных направлений и школ. Щукин — вахтанговец, первый исполнитель роли Тартальи в «Принцессе Турандот», актер, сочетавший остро понятую внешнюю характерность с постижением всей глубины характера. Штраух — эйзенштейновец, пролеткультовец. Охлопков, актер острого внешнего действия, пришел от Мейерхольда. Ванин — актер периферийной школы. Тенин — комедийный эстрадный актер. Я помню, как будущий исполнитель роли депутата Балтики Николай Черкасов вместе с будущим исполнителем роли Максима Борисом Чирковым работали на эстраде как комики, изображая Пата и Паташона. Итак, актеры самых разных школ объединились потом в общем действии на ленинских картинах, создав целостный ансамбль. Оказалось, что разные театральные направления не помешали кинематографу широко использовать театральную среду революционных годов с ее ожесточенными спорами, дискуссиями, стычками. Серьезность темы объединяла и вдохновляла этих людей, помогла избежать разнобоя и создать в фильме стилевое единство при серьезности, простоте и безусловной правдивости в создании образов.

Но одновременно с этими спорами, с этой бурной творческой жизнью шла очень широкая работа по накоплению художественного багажа искусства, а в кинематографе — и по его техническому оснащению. Этот период внутреннего накопления, созревания и привел сценаристов, режиссеров, актеров к экранному воплощению образа Ильича. Было трудно — особенно для актеров — через тринадцать-четырнадцать лет после смерти Ленина начать действовать и говорить от его имени. Это было для актеров подвигом жизни, требовало тройной смелости и почти отчаянной самоотверженности. Подробности накопления искусством художественного багажа, которые мы покажем в «Первых страницах», и помогут проследить путь советского искусства к его вершине — созданию образа Ленина. В последних главах картины мы говорим уже не только о кинематографе, о первых трех произведениях звуковой киноленинианы. С «Чапаева» или даже раньше советский кинематограф стал подходить к фильмам, в центре которых находились значительные исторические или собирательного характера фигуры.

Таковы были и трилогия о Максиме, и «Депутат Балтики», и рядовые герои многих других произведений. Авторы лучших биографических фильмов создавали и смело разрабатывали сложные характеры своих героев. Их поиски и находки становились достоянием всего советского искусства. Вот почему Щукин и Штраух смогли воплотить величайший и сложнейший образ эпохи — образ Владимира Ильича Ленина, созданный Щукиным, и образ, созданный Штраухом, — это образ Ленина и вместе с тем это различные образы, и мы хотим осторожно и продуманно показать, как каждый из них подходил к своей работе, что для каждого из них было в ней самым важным.

Для Щукина в работе над образом Ленина, как я уже говорил, самым важным из литературных памятников был очерк М. Горького. А среди живописных работ выше всего он ценил наброски с натуры Н. Альтмана и Н. Андреева. О набросках Н. Андреева писал и говорил и М. Штраух. Если говорить о том, какую главную мысль подчеркивал в своей работе Щукин, то это мысль, которую очень условно и очень кратко можно выразить словами «Ленин-человек». Для него самым важным была душевная настроенность Владимира Ильича. Ленинская улыбка, ленинский смех, характер его юмора, ленинское отношение к собеседнику, вся человеческая система поведения Ильича были определяющими, главными. Он исходил из того, что прежде всего необходимо завоевать души зрителей: если зритель сразу полюбит актера в образе Ленина, то дальше актер может действовать свободно и смело. Щукин ни на минуту не выпускал из виду, что он играет крупнейшего политического деятеля, философа, мыслителя, страстного революционера, практика революционной борьбы, человека огромной воли, титанического ума и энциклопедических знаний. Но ключ ко всему этому Щукин как актер искал в душевных особенностях Ленина-человека.

У Максима Штрауха, как я понимаю, на первое место выходит Ленин-мыслитель. И ключ к образу Ленина он искал именно в этом, в умственной сфере деятельности Ильича. Для Штрауха тоже оставались и темперамент, и душевные качества, и юмор, и система общения Ленина с другими людьми, но оставались не на том первом, решающем месте, которое они занимали в игре Бориса Щукина. Мне лично подход Щукина казался верным, хотя я отдаю дань уважения блистательному актеру Штрауху и огромной работе, которую он проделал. Каждый большой актер имеет право на свой путь к образу Ленина. Этот путь опирается и на весь его духовный склад, жизненный опыт, индивидуальное понимание задач и собственную талантливость. Если я вижу, что большой актер, который всегда при этом бывает и значительным человеком (ибо незначительный человек не может быть большим актером), ищет свой ключ в понимании образа Ленина, я снимаю шапку перед такой попыткой. Образы, созданные Щукиным и Штраухом, и поныне остаются непревзойденными и, несомненно, сохранят на многие десятилетия могучую силу воспитательного воздействия. Придут актеры, которые сумеют пойти дальше в постижении этого великого характера, сумеют полнее осветить его, опираясь на опыт Щукина, Штрауха и других первых исполнителей роли Ленина. Хотя никогда ни один актер, вероятно, не сможет передать всю глубину содержания и все своеобразие Ленина, но актеру каждый раз нужно постигнуть и выразить что-то самое важное для зрителей. Самое опасное — это механически повторять в шестидесятые и семидесятые годы то, что было сделано в тридцатые. К сожалению, иной раз я вижу, что актеры осваивают не образ Ленина в своем собственном понимании, а работают над вариацией образа Щукина, Штрауха или кого-то еще из предшественников. Но дальнейшие этапы работы — это поиски новых путей и пластического решения образа и его более значительного осмысления. В каждом новом произведении Ленинианы ждешь движения вперед — ко все более полному, глубокому, правдивому и серьезному воссозданию образа Ильича.