"Чужая земля" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег)

ГЛАВА 4 БОЙНЯ

— Узнай у матери, как он… А, уже узнавал?.. Ясно, спасибо.

Борька отошел от визитера и посмотрел на остальных ребят. Притихшие, они расселись на диванах и в креслах по всему залу, не сводя глаз с Борьки, разговаривавшего с домом Гридневой, врача станицы, где располагалась и небольшая местная больница.

— Пришел в сознание, — сообщил Борька и сел на край стола, вздохнув так, что всем показалось — пронесся порыв ветра.

Все сразу задвигались и заговорили. Лизка, покачав головой, спросила:

— Нежели он мог умереть?

— Конечно, мог! — сердито сказал Степан. — Видал я такие дырки в животе — перитонит и ау… — и он перекрестился, но на это никто не обратил внимания.

— Дня через два будет на ногах, — добавил Борька, вставая, — и пока просил зайти к нему… Стоп. Только меня. Прости, Кать.

— Серебро? — неуверенно спросил Борька. — Но это же сказки… Хотя — если ты говоришь, то так оно и есть… Закажу серебряные лезвия, какие вопросы; а серебро оплатим из кассы отряда… Значит — яшгайан?

Игорь поморщился:

— Да, но это так… кукла. А кто его управлял — не знаю. Ничего не знаю.

— Ну, ты нас и перепугал, — признался Борька.

— Знал бы ты, как перепугался я, — признался Игорь. Он, кажется, хотел что-то добавить, но в коридоре послышались звуки, похожие на шум рукопашной схватки, и в палату вторгся губернатор Дзюба. За его спиной двигался адъютант — он вел арьергардный бой, сдерживая медсестру и саму Юлию Юрьевну Гридневу.

Борька вскочил и вытянулся. Губернатор посмотрел в его сторону и определил:

— Борис Утесов.

— Сударь! — оглушительно гаркнул мальчишка, вызвав приступ агрессии со стороны людей в белых халатах. Не оборачиваясь. Ярослав Ярославович сделал движение рукой — адъютант ловко оттеснил медиков наружу и закрыл дверь за собой.

— Подожди в коридоре, — бросил губернатор Борьке, но Игорь покачал головой:

— Простите, сударь, но Борис останется здесь. В делах станицы и моей работе — он мое альтер эго, и я прошу вас, — Игорь улыбнулся, — не переходить на латынь или древнегреческий… — Латынь я немного знаю, — вставил. Борька, большими глазами созерцая происходящее.

— Мх, — издал Дзюба неопределенный, но возмущенный звук. С размаху сел на спружинивший стул, вытянул ноги в высоких ботинках. С пояса свесился и закачался у пола РАП «энфилд-лайтнинг» в большой кобуре красного дерева. — Так. Ладно. Черт с вами. Что же вы делаете, Муромцев?! Хотите быть похороненным здесь за казенный счет?!

— Я?! — очень натурально вытаращил глаза Игорь и изумлённо посмотрел на Бориса, словно призывая его в свидетели, Борька тоже изобразил полнейшее недоумение, словно Игорь лежал не на больничной койке, а на лесном пляжике под ласковым солнышком. — Но сударь, уважаемый Ярослав Ярославович, господин губернатор, если вы соизволите отправиться в штаб, то там вы найдете массу подготовленных к передаче картографических материалов. Конечно, еще далеко не все сделано, но и масштаб огромен! Однако, уже сейчас, сударь, эти материалы могут позволить вести ограниченные боевые действия — на островах черной Чаши, например… Кроме того, сударь, есть масса «сырых», необработанных данных, ожидаются новые поступления материалов… Что же до моего недомогания — это мелочи, сударь. Право, мелочи. Немного излишне поразвлекся…

Ярослав Ярославович покачал головой и втянул воздух сквозь зубы:

— Я был в штабе, — уронил он. — Судя по всему, ты в самом деле умеешь работать. Но тебя могли убить.

— Как и любого из нас в любой момент! — весело засмеялся Игорь. Смех был совершенно искренний. — По крайней мере — до тех пор, пока мы не покончим с угрозой со стороны врага, — уже серьезно добавил он.

— Так вы и дальше собираетесь лезть в пекло? — снова перешел на «вы» губернатор. Игорь кивнул: — Хорошо… Я не могу вам этого запретить и не стану запрещать, потому что это нелепо.

— Да, сударь, — подтвердил Игорь.

— Наглей, — заметил губернатор.

— Да, сударь, — с удовольствием повторил Игорь. Глаза его смеялись.

— У меня два сына, — сказал Дзюба, — им скоро десять… Не знаю, что буду делать, если они вырастут похожими на вас.

— Гордиться? — предположил Игорь. Лицо Дзюбы побагровело, он вскочил, смерил шагами палату, грозно поглядывая на Игоря и Борьку, который сжался до минимальных наблюдаемых визуально размеров. Потом — расхохотался вдруг и, буркнув: "Выздоравливай!" — вышел наружу, все еще продолжая смеяться.

— Мне нужно добраться до визитера, — сообщил Игорь, тут же садясь в постели и спуская ноги на пол.

— Ты спятил? — вырвалось у Борьки. Игорь снова поморщился и покачал головой:

— Ничуть… Снаружи, через улицу, есть кабина. Но я голый…

— Я вижу, — не без яда заметил Борька. Игорь проигнорировал его слова:

— Раздевайся. Ляжешь и накроешься с головой. Я быстро.

— А это? — Борька мотнул головой в сторону монитора слежения.

— Они сейчас сражаются с господином губернатором, — засмеялся Игорь. — Я проскочу под шумок. И, честное слово, быстро вернусь.

— С кем хочешь говорить?

— С генерал-губернатором, — серьезно ответил Игорь. Борька кивнул.

Мальчишки были одного роста, но Борис намного плечистей и плотней, поэтому его одежда села на Игоря чуточку мешковато. Оставшись в трусах и носках, Борька влез под одеяло и накрылся с головой, а Игорь выскользнул в коридор.

Несмотря на интенсивную регенерационную терапию и на то, что он пустил в ход все ресурсы организма, двигаться ему все еще было больно. Стрелу ему показали — жуткого вида срезень с треугольным, широкой стороной вперед, пятисантиметровым наконечником. От такого подарка во внутренности мальчишка должен был немедленно потерять сознание и умереть максимум через полчаса…

В коридоре все еще шло сражение, но Игорь проскользнул мимо вполне благополучно…

… Генерал-губернатор Сумерлы стоял на фоне дымящихся развалин, вид которых можно было бы назвать живописным. Но это была не игра моделирующего стереобоевик компьютера, а реальность города Кухлон на побережье Черной Чаши. Поднятое забрало шлема открывало лицо генерал-губернатора — единственный участок тела, не закрытый броней или сверхпрочной маскировочной тканью армейского комплекта тяжелой пехоты, в которые он был одет. Слева и справа высились на развалинах несколько боевых машин и похожих на машины башенноподобных Алых Драгун.

Доклад Игоря Довженко-Змай выслушал с непроницаемым лицом. Потом в течение почти минуты что-то переваривал в себе — это чувствовалось, хотя внешне он оставался каменноподобным, страшно напомнившим Игорю изваяния со Сторкада, изображавшие культового героя тамошней мифологии Шо Арк-ден Цаха — он видел такие в документальных лентах и на голографиях в альбомах по истории искусств.

— Ты прав, серебро — самое надежное средство, — сказал он. — Одну из этих тварей я в свое время убил в подземельях Иппы именно серебром.

— Так ты имел с ними дело? — уточнил Игорь. Генерал-губернатор поморщился, словно ему напомнили что-то очень неприятное, и он даже не хотел этого скрывать:

— Отчеты запроси из нашего архива, там есть мои докладные и еще много всего…

— Утону в документах, — посетовал Игорь. — Неужели любая мало-мальски важная должность связана с этим, Сергей?

— Абсолютно, — авторитетно и мрачно заверил генерал-губернатор с видом человека, давно и прочно понявшего Систему, после чего оба дворянина, старший и младший, весело захохотали. — Мне доложили, что ты ранен; легко?

— Да, — кивнул Игорь.

— Рад, что арбалетный срезень в живот — для тебя легко, — непроницаемо ответил генерал-губернатор. — А вот лгать человеку в моей должности — отнюдь не достоинство.

— Прости, — искренне сказал Игорь, внезапно ощутив себя младшеклассником, которому сделал выговор старший ученик — давно и прочно, казалось бы, сделал выговор старший ученик—забытое чувство.

Довженко-Змай покачал головой и улыбнулся. Ему вдруг вспомнила он сам четыре года назад, когда, потеряв отца, он взвалил на себя заботу о латифундии и месть за подлое, из-за угла, убийство. Все сделал, как надо — и заплатил за это страшную цену. Гибель любимой… Он перестал улыбаться, отчетливо вспомнив те дни. Не дай бог того же самого этому парнишке — ровеснику его тогдашнего…

Игорь терпеливо ждал, когда генерал-губернатор перестанет думать о чем-то своем. Стоять было немного больно, но Игорь терпел. Довженко-Змай пошевелился, улыбнулся печально и жестко, сказал:

…- Никто не заходил?

С этими словами Игорь внедрился в палату. Борька сел, перевел дыхание.

— Заглядывали, — сообщил он, — я сделал вид, что дрыхну… Давай переодеваться скорее.

— Да можете не спешить, — насмешливо заметила с порога Гриднева. — Поговорим о режиме?

"ДЭК", развозивший товары по лесным рекам и озерам Севера назывался "'Анна Керн". Он подошел в реку около семи вечера. Пере деланный из обычного десантного экраноплана Кузнецова, списанного из армии, корабль имел посадочную площадку под два легких вертолета, длину более тридцати метров и легко развивал скорость в сто сорок километров, хотя на планете было немного мест в лесах, где ее можно было показать. Шесть человек экипажа свою «Нюшку» обожали, считали родным домом и возили экспедиции, поисковиков, военных… Для самообороны на носу стоял ротор, а ближе к рубке — пусковая установка для ракет.

Именно "Анной Керн" решили воспользоваться русские для ответного удара по вабиска — проще говоря, мести за ферму Хвостовых. Станица и ее окрестности в составе ополчения формировали казачью сотню. И сейчас полусотня, собравшись по сигналу, поднялась на борт, туда же перелетели два Ка262бис, вооруженные роторами и реактивными снарядами — старыми, как мир, но эффективными. Полусотней командовал заместитель волостного атамана Ярослав Очкуров, имевший звание сотника ополчения.

Казаки были вооружены тоже старыми, но и по сей день эффективными моделями армейского оружия: ИПП ИжС-52 с «печками», несколькими ИАП ИжК-88, полудюжиной полуавтоматических гранатометов «бич», тремя" метлами", ну и различными моделями РПП, гранатами и холодным оружием — короче, имели очень неплохое вооружение даже для боя с настоящей армией. По крайней мере, десять лет назад они удачно сражались с десантами фоморианских рабов практически тем же оружием.

Помимо казаков-ополченцев, на «ДЭКе» пошли десять старших пионеров, из которых половина принадлежала к группе Игоря. Девочки остались в станице, несмотря на их писк.

Игорь только-только поднялся и, конечно же, не остался дома с девчонками — он бы счел оскорблением чести саму мысль о том, что можно пропустить такое дело.

Казаки были в своей обычной форме — заломленных фуражках, куртках армейского образца и таких же штанах, заправленных в сапоги, плюс кое-какие элементы легкой брони. Они рассаживались не верхней палубе, прислоняли оружие к бортовому ограждению… Уже вечерело, хотя было еще совсем светло, Полызмей висел над верхушками деревьев — вечер ощущался только в особой тишине и тенях, лежавших у корней деревьев.

Пионеры расположились на носу, возле ротора. Степка, сидя со скрещенными ногами (чем вызывал изумление и неуклюжие попытки подражать), так и сяк вертел разгрузку «бахтерец», перемещал магазины, гранаты, обоймы, снаряжение и наконец вынес вердикт:

— Удобная штука. У нас были не такие.

— Можно подумать, ты раньше самодельной пользовался, — лениво ответил Женька, лежавший с закинутыми за голову руками. Степан неопределенно хрюкнул и перестал возиться со снаряжением — не признаваться же ему было, что сперва он именно самодельную и носил, а потом добыл с убитого бандюги старый «лифчик» «пионер» и был по гроб жизни счастлив…

— По-моему, ты зря решил идти, — говорил Борька Игорю, который валялся на животе и рассматривал воду за бортом. — Только ведь встал…

— Раз встал — надо идти, — весело ответил Игорь, — не стоять же на месте!.. Отправляемся, смотри.

Экраноплан в самом деле, посвистывая и подвывая ревуном, отвалил от причала и, вырулив медленно на середину реки, вдруг приподнялся выше и заскользил вперед, набирая скорость. Свист перешел в вибрирующий рев, потом стих вообще. Казаки на корме на три голоса завели под аккомпанемент гитары какую-то былину — обычную пограничную былину с простеньким сюжетом, несложным философским подтекстом и повторявшимся снова и снова рефреном "так оно и было — эхх!" Мальчишки, тихо сидя или лежа на носу, прислушивались, по временам вздыхали — каждый о чем-то своем. Лица у всех были задумчивые.

— Игорь, у тебя девчонка есть? — вдруг спросил Борька, поворачиваясь на живот, а лицом — к другу.

— Нет, — отрезал Игорь. Вопрос удивил его и застал врасплох. Как и большинство учеников лицеев, воспитывавшихся в куда более строгих условиях, чем обычные русские дети, да к тому же в чисто мальчишеской компании, он в самом деле не завел еще такого знакомства — что в его возрасте, да еще в колониях, выглядело очень странно — да и вообще считал, что девушки "вне зоны внимания", в жизни и без них полно интересных дел. Борька, который, конечно, не мог этого знать, посмотрел удивленно и сказал:

— Зря.

В ответ Игорь только равнодушно пожал плечами. Потом широко зевнул и спросил:

— А до этого селения далеко?

— Три часа полным ходом, — ответил Борька, — тут река везде подходящая, дойдем… Жень!

— Аюшки, — лениво отозвался Женька, выглядывая из-под шляпы.

— Ты петь не собираешься? Старшие горланят, а мы молчим.

— Пусть Димка запевает, — сообщил Женька, но сел, с явным интересом поглядывая вокруг.

Димка Андреев, качавшийся на ограждении, потянулся, опасно наклонился назад над бегущей речной гладью. Потом кивнул.

— Гитара есть — побренчать?

Гитара нашлась еще одна. Но ее перехватил Игорь, умело настроил, предложил:

— Давай я подыграю?

— Князевскую "Песнь Землян" знаешь? — поинтересовался Димка. Игорь ответил вопросом:

— А что, есть люди, которые не знают? — и начал наигрывать маршевый мотив. Димка помедлил, кивнул и угадал точно в такт:

Мальчишки, не сговариваясь, подхватили слова песни, ожившей в те годы, когда восемь надменных и могущественных, рас пожелали запереть Землю на задворках Галактики — не в силах даже представить себе, что ее обитатели не смирятся… Что люди так же окажутся неспособными к подчинению, как волк — к поеданию травы…

…А "Анна—Керн" по-прежнему мчалась по реке на полной скорости, и ветер раскачивал на берегах купавшиеся в воде ветви ив…

Отряд Сапити ворвался в селение, когда уцелевшие дома еще вовсю полыхали. Впрочем, уцелело их не много. Большинство превратились в пылающие груды бревен или воронки, черные и страшные, возле которых лежали трупы и бродили те, кто остался в живых.

Пограничники спешивались еще на скаку, бросая поводья нервно хрипящих гуххов — жуткие запахи пугали животных. Пограничники были воинами, привыкшими к боям, но воины, снятые Уигши-Уого с западной границы, никогда не видели разорения, оставляемого белолицыми. Они смотрели по сторонам с ужасом и недоумением, сняв бронзовые шлемы и растерянно сжимая в руках так и не пригодившееся оружие.

— Давайте сюда всех живых! — прокричал Сапити, чтобы вывести своих людей из ступора. — Пусть расскажут, что тут произошло!

Воины рассыпались среди развалин, окликая и подзывая людей. Сапити, держа шлем на сгибе руки, кусал щеку, кожа сползла к вискам, выдавая раздражение.

Тех, кто сопротивлялся, убивали, судя по страшным ранам, в упор из огненного оружия, но тут и там видны были трупы с хорошо знакомыми рублеными и колотыми ранами. Ни замученных, ни специально изуродованных для страха видно не было нигде, и это пугало еще больше — казалось, что тут прошлась, равнодушно и методично убивая на выбор, какая-то машина смерти, выпущенная на свет Пещерным Змеем. Это оставляло даже не страх, а какое-то тягостное недоумение, перераставшее в твердое непризнание белолицых разумными существами, в отрицание их сущности.

Они не трогали никого, кто не пытался сражаться с ними — убивали только взявшихся за оружие и жгли дома. Совсем неподалеку возле обвалившегося внутрь себя дома, из которого еще тянуло жаром, лежал надвое разрубленный наискось труп рядом с охотничьим копьем, срезанным под самым наконечником. Сапити невидяще смотрел на него.

— Взгляните, отец, — подбежавший пограничник протягивал обломок доски. — Это было воткнуто на палке там, — он указал в центр селения.

Сапити принял доску. Чем-то жирным и черным на ней было написано — без ошибок, очень правильным почерком на родном языке Сапити: "За нападение на русскую ферму, убийство человека и нанесение материального ущерба селение уничтожается. Рекомендуем более тут не селиться. Сотн. Очкуров." Не все слова были понятны, но смысл — ясен. Уничтожение селения было местью — рассчитанной и холодной. Сапити бросил доску наземь и с ожесточением наступил на нее подошвой высокого сапога, словно переламывая горло врагу.

Еще один пограничник подвел мальчишку — уже не маленького, но трясущегося так, что страшно было смотреть. Правое плечо мальчишки было обожжено.

— Набросьте на него плащ, — приказал Сапити. — Рассказывай…

…Мальчишка в самом деле рассказывал довольно связно, хотя по временам начинал трястись еще сильней. Белолицые явились на рассвете. Скорей всего, высадились ниже по течению и перерезали охрану в лесу раньше, чем та успела что-то заметить и поднять тревогу. Потом атаковали с трех направлений, отрезав селение от лодок и с двух сторон — от леса. Они вошли в селение шеренгой, выгоняя всех из домов и тут же поджигая их. Над опушкой кружили две летающие машины. Родители мальчишки и оба старших брата погибли с оружием в руках. Он тоже сражался и получил ранение, почти потерял сознание от боли, упал — его не тронули, хотя несколько раз переступали через него…

… —Сколько их было? — спросил Сапити. Мальчишка задумался:

— Пятьдесят… наверное. Может — больше.

— Перестань трястись, — Сапити положил руку ему на плечо, — я возьму тебя к себе.

Мальчишка поспешно кивнул несколько раз, и Сапити отвернулся от него, сделав знак — позаботиться. Прикрыв глаза, начал нащупывать канал связи с ближайшим яшгайаном.

Игорь величественным жестом поднял пивную кружку с чаем. Кругом засмеялись.

Налет обошелся без потерь.

— Предлагаю заказать обед в номер, — сказала Катюха. — Раз уж вы подло не взяли нас с собой, то заставлять нас готовить — верх наглости.

— Я попрошу Виктора Валентиновича, — поднялся Степан.

— Ты куда? — осведомился Женька.

— За обедом, — удивился тот.

— Внутренняя связь у тебя за спиной, — сообщил Женька.

— А? — классически оглянулся Степка. — А, конечно… Что закажем?

— Всего и побольше, — выразила общее мнение Лизка. — Заодно все расскажете подробно.

— Только не я, — ответил Игорь. — Поем — и за бумаги. А рассказывает пусть Зиг, он германец… Борь, поможешь с документами?

— Конечно, — охотно согласился тот. — Я спросить хочу — мы когда в настоящую экспедицию соберемся?

— Через пару дней, — пообещал Игорь.

— А Димка скоро улетает, — вдруг вспомнила Лизка.

— Куда? — не понял Игорь.

— Да все-таки на Землю, учиться…

— А кто начальником штаба отряда будет? — поинтересовался Борька.

— Решим на выборах… Почему бы не стать тебе?

— Кать, как ты на это смотришь? — осведомился Борька, обнимая девчонку за плечи. Та важно ответила:

— Положительно.

— Обед сейчас будет, — Степка уселся на свое место.

В самом деле — уже через пару минут киберподнос приволок Обед с большой буквы — аппарат был весь заставлен едой и напитками. Молодежь немедленно перегрузила все это на столик, выдвинутый в центр зала и навалилась со всей доступной возрасту скоростью.

— Нажираться перед работой вредно, — назидательно сказал Игорь, вставая и уже на ногах приканчивая третий бутерброд с красной рыбой. — Борьк, я тебе говорю, пошли! Кто-то помочь обещал!

— Пошли, пошли, — поднялся Борис.

— Махнем сегодня вечером в центр во Владимир-Горный? — спросил Женька. — Часов в пять — поспим и полетим…

Все выразили одобрение — дружными, хотя и нечленораздельными звуками — почему бы и не поразвлечься?

Игорь и Борька вышли в кабинет. Игорь, прислонившись плечом к стене и смерив Бориса взглядом, тихо сказал:

— Ладно, вали к Катьке, я сам справлюсь. В крайнем случае — Степку или Зигфрида привлеку.

Смуглая от загара кожа Борьки стала бурой — он покраснел.

— Но ты правда без меня?.. — вполне косноязычно выразился он.

— Правда, правда.

Борька взял Игоря за локоть, стиснул:

— Если бы ты знал, как с ней здорово… — начал он, но Игорь, улыбаясь, попросил:

— Отпусти локоть, сломаешь ведь… Не забудьте за нами вечером зайти.

Борька почти выскочил из кабинета. Игорь, по-прежнему улыбаясь, подошел к рабочему столу — он почему-то чувствовал себя гораздо старше своего проводника. И почти так же мгновенно это чувство перешло в непонятную, но болезненную досаду. Удивившись сам себе и приказав не валять дурака, Игорь уселся на место…

…Примерно через час он закончил составлять свою личную карту и придвинул распечатки отчетов генерал-губернатора о взятии Иппы — но решил выйти попить чего-нибудь.

В зале был только Степка. Он слушал какую-то музыку и любовно разбирал ИПП.

— Что слушаешь? — осведомился Игорь, пытаясь найти что-нибудь жидкое среди остатков обеда.

— Рэп, — отозвался Степка, — в фонотеке нашел.

— А, негритянский примитив начала XXI века, — равнодушно сказал Игорь, открывая пакет сока. — Жарко… Борис Моисеев, да?

— Почему, Дэцл, — удивился Степка. — Моисеев же не рэпер. И потом, он голубой, ты знаешь?

— Разве? — удивился и Игорь. — Нам говорили в курсе "Коллективное бессознательное в истории, цивилизации XX века"… А почему голубой, он вроде в таком белом выступал, я запись помню.

— А-аммх… — Степка закашлялся, удивленно меряя Игоря взглядом. — А ты что, все помнишь, чему в школе учили?

— В лицее… Конечно, иначе зачем учиться?

Игорь влил в себя не меньше половины пакета сока и, переведя дух, спросил:

— А Зиг где?

— Пошел в спортзал — боится, что драться разучится.

Игорь сделал еще один большой глоток и вдруг спросил:

— Степ, у тебя девушка была?

Степка выключил музолу. Положил ногу на ногу, поднес к глазам прицел, потом посмотрел на Игоря:

— Нет, — спокойно ответил он. — Девчонки у меня не было. Никогда.

Игорь допил сок и точным броском отправил пакет в утилизатор. Если честно, он не поверил Степке — да что там, просто почувствовал, что тот лжет. Лжет с непроницаемым лицом, очень искренне… для XXI века. Игорь, дворянин Третьего века Г.Э., легко понял — лжет. Но по этой же причине — будучи дворянином Третьего века Г.Э. —не подал виду. Расскажет, когда захочет и если захочет.

— Я пойду еще поработаю, — сказал Игорь. Степка поинтересовался:

— Помочь?

— Ты карту читаешь? — осведомился Игорь.

— Любую и сразу, — с готовностью сказал Степка.

— Тогда пошли, — кивнул Игорь.

Пришелец из прошлого уже достаточно хорошо научился разбираться с современной аппаратурой. В своем времени он приобрел навыки работы с компьютерами. Конечно, допотопные машины — Игорь видел такие в музеях — работавшие от сети с помощью механической клавиатуры, с моноплоскостным экраном, не шли ни в какое сравнение даже с простеньким «Опусом», что уж говорить о «Шлеме» или "Финисте+". Кроме того, Степка признался, что нейрокомпьютеры пугают его наличием индивидуальности — в его время (точнее, чуть раньше) было полно книг и фильмов о "бунте машин".

Какое-то время он работал молча, потом вдруг спросил:

— Игоряха, а кто такой Вадим "Кулак"?

Игорь тяжело вздохнул, отрываясь от бумаг:

— Где раскопал?

— Микрофильм попался. Так кто?

— Мой чокнутый дедуля, — с ненастоящим раздражением ответил Игорь. — Ведь сам же догадался, чего спрашивать?!

— Так он у тебя герой…

— Чокнутый он, а не герой, я же говорю, — гордо сообщил Игорь, словно говорил, что его дед — лауреат Премии Третьякова (кстати — так оно и было, в области физики за 183 год). — Сорок лет было, сыновьям — восемнадцать и шестнадцать, отец был младшим… Бросил все — и сорвался на Багровую, ее тогда только-только открыли — с дайрисами воевать, а то без него там никак — молодость вспомнил! Решил, что не навоевался, — Игорь усмехнулся. — Вот такие дела.

— Ты его хорошо помнишь? — Степка оперся подбородком на кулак.

— Нет, что ты… Мне семь лет было, когда он там же, на Багровой, погиб, да и до этого прилетал всего раза три… Помню, что, когда он хохотал, у нас парадная люстра звенела. Еще как-то привез комплект доспехов туземца с Нова-Гоби, они до сих пор целы… — Игорь улыбнулся.

— Он был, как на голографии?

— Не читал я эту книгу, я знаю, про какую ты говоришь, — досадливо ответил Игорь. — Ее по заказу писали, уже после его смерти… Но ни я, ни дядя Женя, ни отец на него не похожи. Мы все — настоящие Муромцевы, у нас все такие вот, темные и смуглые… А дед был похож на какую-то шведку, мою пра-пра в пятой степени, еще во время Первой Галактической тогдашний мой предок ее спас в бою и женился… Короче, дед был два с хвостиком метра ростом, почти центнер весом и рыжий, как огонь, начисто без седины… — Игорь вздохнул, его глаза загорелись: — Знаешь, что он сделал однажды? Он еще молодой совсем был, штабс-капитан штурмовиков… Тогда воевали со сторками на их колонии, на Сорриали… Так вот дед боевую машину опрокинул — в одиночку, голыми руками… А потом еще он гостил у нашего родственника в латифундии, на Раде. Там коляска понесла — конный экипаж прогулочный — и на людей, так дед выскочи и кулаком, — Игорь показал крепкий небольшой кулак — в грудь коню. И наповал, кости вмялись внутрь… Страшной силы был человек. Ему еще в лицее запретили спарринги с живым партнером. А на Луне-87 он однажды на спор со скиуттом, каким-то там их чемпионом по рукопашке, схватился — и того чуть живого унесли…

Игорь вошел во вкус воспоминаний. Степка с искренним интересом слушал, по временам задавая вопросы. А Игоря так и подмывало подробней расспросить приятеля о его жизни — не в интернате, где он жил и учился по мере сил, а вообще о Безвременье, о Третьей мировой и Серых войнах. Игорю и Первая Галактическая-то казалась чем-то вроде древней истории, а уж те времена… Но Игорь осознавал, что Степка может и не захотеть разговаривать — все-таки там, в его времени, остались ядерные грибы, погибшие родители, голод и многое такое, о чем не слишком приятно вспоминать. Продолжая говорить, Игорь задумался: а ведь и он тоже, если подходить непредвзято, вырос на бесконечной войне, охватившей немалый кусок Галактики — но это на нем лично никак не отразилось. И на жизнях подавляющего большинства землян — тоже… Во всяком случае, Землю никто не бомбил, не атаковал, не жег — да и не удастся никому пробиться через минные поля, плавающие вокруг Солнечной системы, через бесчисленные охранные системы и множество патрульных эскадр, берегущих покой метрополии, планеты-матери…

Может быть, Игорь все-таки решился бы спросить. Но дверь вдруг распахнулась, и вбежал Женька — так, словно все вабиска Сумерлы гнались за ним по пятам.

— Что, уже пора лететь? — весело спросил Игорь, поднимаясь на ноги. Женька с трудом проглотил что-то шипастое, комковатое, перекосил лицо и сказал голосом неисправного спикера:

— Ребята, отца Борьки убили.

Крокозубов было пять, и они вышли из леса совершенно неожиданно, отрезав от фермы Озерных тех, кто работал в поле. У мужчин было оружие, но охотничьи дробовики не могли свалить жутких чудищ. Одно все-таки пристрелили, но старший Озерных, его брат и тринадцатилетний сын старшего, Тимка, были разорваны в клочья. И неизвестно, что произошло бы дальше, не появись «вертушка», в которой находились есаул Утесов и Теньков, волостной атаман. Они посадили машину на поле и огнем ротора прикрыли убегающих людей. Но раненый крокозуб смял вертолет, как человек сминает ногой консервную банку. Теньков успел выскочить, однако и он бы погиб, если бы выбежавшие с фермы люди не начали стрелять из ИПП. Они добили подранка и уложили последнее животное. Теньков в это время уже вытаскивал Евгения Олеговича из гнутых остатков вертолета…

…Когда Ка262бис с ребятами приземлился на перепаханное поле между заглушенным трактором с высоко поднятым модулем распылителя и тушей крокозуба, обугленной до состояния жаркого — есаул Утесов был жив. Теньков стоял около него на коленях, женщина с фермы что-то делала с переносным регенератором. Игорь не хотел пускать Борьку, но тот отшвырнул Игоря с такой силой, что сбил с ног — и побежал через поле. Остальные ребята бросились за ним…

…- Пожалуйста, разрешите, — Лизка отстранила женщину, — я врач… Боренька, он жив. Все будет хорошо.

Начальник полиции в рост вытянулся на земле. Оче рост вытянулся на земле. Огтовидно, он не умер только благодаря Тенькову — волостной атаман — белый, с синими губами — покачивался, закатив глаза и, когда Игорь поспешно заменил его около раненого, ткнулся лицом во вспаханную землю, со свистом дыша. Над ним склонились люди, понесли на ферму.

— Отойдите все! — крикнула Лизка, не поднимая головы. Крикнула так, что всех просто отбросило, лишь Борька остался стоять, кусая кулаки и не сводя глаз с отца. Ноги есаула были почти оторваны в бедрах и истерзаны до костей, артерии вспороты. Живот тоже был разодран. Внутренности перемешаны с землей и порваны в десятках мест; левая рука вырвана из плеча и держалась на пучке сухожилий, горло тоже повреждено, лишь чудом уцелели коронарные артерии.

— Набор из вертушки, — жестко приказала Лизка. — Жень, бегом! — тот со всех ног кинулся к машине. — Зиг — джип! — германец рванул в сторону фермы.

— Папка, — с мучительным напряжением сказал Борька, глядя расширенными глазами на отца и почему-то не плача. — Папка, не умирай.

В раскрытых, стеклянных глазах Утесова что-то дрогнуло, они ожили. Есаул шевельнул правой ладонью, словно сжал рукоять РПП, оскалился и довольно громко сказал — в ране на горле трепетала гортань:

— Не умру. Не бойся, сынок, — и впал в забытье снова.

Борька наконец заплакал. Катька, сама шмыгая носом, обняла его.

— Господин Муромцев! Господина, Муромцева вызывают! — фермерский мальчишка подбежал к группе ребят. — Где господин Муромцев?!

— Я Муромцев, — обернулся Игорь.

— Ты… вы? — мальчишка шумно дышал. — Вас визитируют… на ферме…

…Вызывал поручик Евгеньев. С экрана несло сплошным потоком огня и брани. Командир биодесанта был перебинтован через лицо.

— Игорь! — крикнул он, увидев мальчишку. — Мы с пятой группой! Атакованы целым стадом мамонтов! Вывожу людей! Одиннадцатая тоже атакована, ее вытаскивает Андреев со своими! Девятая атакована тоже! Ты можешь…

— Да, — кивнул Игорь. — Передайте девятке, что мы идем… — он переключился на аэродром станицы. — Ревякина… Срочно на ферму Озерных… Да, вертушка занята, отправляем раненого… Скорее!!!

Девятая группа была окружена на холме. Точнее, командир группы успел вывести туда своих людей и они, заняв круговую оборону, умело отстреливались. Это выглядело бы, как обычная картинка из жизни колоний, вот только атаковали поисковиков не местные жители, а — мамонты. Огромное стадо местных волосатых слонов упрямо ломилось на холм, озверело и страшно трубя на разные голоса. Поисковики завалили уже не меньше двадцати этих гигантов, но остальные продолжали нападать с упорством, совершенно им не свойственным и яснее ясного говорившим о том, что их умело направляет чья-то воля.

— Ты можешь перехватить управление? — спросил Борька. С плотно сжатыми губами он стоял плечо в плечо с Игорем на нижней палубе у открытого люка.

— Они меня уничтожат, — покачал головой Игорь. — Их там несколько, вместе они сильнее меня. Нужно эвакуировать людей… Снижайся! — скомандовал он в комбрас Ревякину. — Приготовить систему эвакуации, — это уже Зигфриду, Степке и Женьке.

Поисковики внизу, поднимая головы, махали руками и шляпами. Кажется, они уже почти не надеялись на спасение…

— Поднимаем их, — скомандовал Игорь. Держа в руках дальнобойную крупнокалиберную ЭМВ — электромагнитную винтовку — «булат», которая использовалась в армии для уничтожения бронированных целей на больших расстояниях или обычных — за укрытиями, он укреплял ее в турели. Рядом устраивал такую же винтовку Степка. — Давайте, давайте их сюда, скорее!

Оптика приблизила беснующихся животных. Игорь прицелился, потом повел оружие дальше, внимательно рассматривая кусты. Он был почти уверен, что… ага! 3а толстым стволом сосны, покрытым наплывами смолы, шевельнулось коричневое — рукав балахона. Чувство гадливого отвращения, испытанное Игорем при виде яшгайана, можно было сравнить лишь с ощущением, которое охватывало его при виде мокрицы или паука. Игорь прицелился в древесный ствол и нажал спуск.

20-миллиметровая пуля — кусок карбида вольфрама, разогнанный полями до скорости 3000 м/с и имевший дульную энергию больше 25 тысяч джоулей — прошила древесный ствол на вылет. Мягкую оболочку из сплава с нее сорвало, обнажилась собственно пуля, похожая в своей головной части на фрезу. Ее удар швырнул яшгайана в траву, вырвав ему всю грудь справа и безжалостно-справедливо прервав мерзкий путь набитой фанатизмом и тупой жестокостью твари.

Вторая — крысовато согнутая — спина мелькнула за кустами, и Игорь, ощутив полный ужаса ментальный «визг» потерявшего над собой контроль яшгайна, процедил, ловя его в перекрестье прицела:

— Не нравится?.. — но Степка опередил его — пуля, подбросив бегущего, ударила его о дерево, как пыльный мешок.

Мамонты не прекращали атаки, хотя некоторые животные прекращали трубить, недоуменно озирались и, опуская хоботы, трусили тяжелой побежкой прочь, в кусты — очевидно, оставшимся в живых яшгайанам не удавалось больше плотно контролировать стадо.

Первых изыскателей уже втягивали на пандус, сбрасывая беседки, вниз снова. Мальчишки теперь стреляли по животным.

— Поднимайте их скорее! — прокричал Ревякин по внутренней связи. — У меня на сбросе бомбы с фосгеном, мы этих тварей сейчас переморим, как кротов!

Медная, ослепительная вспышка брызнула по левому борту, рядом с пандусом. Женька вскрикнул, прикрыв голову руками.

— Мортиры! — крикнул Зигфрид, поворачиваясь к Игорю всем телом. Лицо германца было в крови. — Выследите их, иначе нас подобьют, перестреляют прямо тут! У них ручные мортиры!

Второй снаряд разорвался над пандусом. Чугунная бомба, выпускаемая из ручной мортирки, по мощности взрыва мало уступала осколочным снарядам подствольников землян, подставляться под их осколки не стоило. Слышно было, как с бортов взвыли два ротора, срубая целые деревья не хуже пилы, вскидывая землю и выдранные с корнем кусты…

Мортира больше не стреляла.

В этот раз засиделись не в номере, а в школе, и не в тесной компании, а всей старшей частью отряда. Следующим вечером Димка должен был вылететь в столицу, а оттуда — на Землю, учиться. С ним улетали еще одна девчонка и парень, тоже окончившие школу этим летом и собравшиеся продолжать образование в метрополии.

Пришел даже Борька. Его отец был отправлен в Прибой и находился вне опасности, так что он особо не куксился и компанию не портил.

Было понемногу всего. Разговаривали, танцевали, ели, слушали музыку. Темы разговоров тоже были самые разные, но в основном крутились возле последних событий.

Игорь говорил мало. Его не отпускало острое, неопределенное чувство приближающейся опасности. Большой. Очень большой. Он привык верить ощущениям… да и не ощущения это были, а привитое умение предвидеть события. Но что можно предпринять? Что за опасность? Откуда? Как защищаться? Он вспомнил читанный когда-то роман Кузнецова "Лесные псы". Уметь бы гадать на рунах, как тот парень, Грей Чеффи Орд… Это ведь возможно, надо только уметь. Он — не умеет…

А не может ли этого кто из ребят? Мысль была неожиданно здравой, и Игорь оглядело я. Вокруг думали, конечно, не об этом — Игорь немного успокоился и взял бутерброд с красной икрой. Этим деликатесом тут сплошь и рядом кормили собак… Потом налил себе холодной содовой.

Да, судя по всему, больше никого особые тревоги не мучили. Большинство как раз затянули одну из отрядных песен, посвященную подвигам имперской пионерии на военном, мирном и сексуальном поприщах, в особо патетических местах из-за присутствия девчонок переходя на оптимистичное "пум-пум-пум…" вместо слов. Появились три гитары — дело пошло еще веселее.

— Неохота уезжать, — вздохнул Димка. — Именно сейчас неохота… Без меня пойдете?

— Лишний вопрос, — улыбнулся Игорь, пытаясь избавиться от неотвязного ощущения беды. — Но ты учись там, тут работы еще невпроворот, особенно для спецов полевого планирования. Я серьезно.

— Оставался бы и ты на Сумерле, — предложил Димка, дотягиваясь до копченого окорока.

Отрезать кусок он так и не успел. Ужасающий железный вой возник неподалеку и понесся над станицей.

Казалось, воет сказочный Железный Волк — подняв морду к луне, воет в ожидании добычи… А через миг голосом волостного атамана заговорил динамик экстренной радиосвязи:

— Внимание всем! В данный момент границы волости Чернолесье и латифундии Фелкишер Ланд атакованы несколькими племенными ополчениями вабиска и стадами диких зверей, явно направляемых ментально. Численность нападающих точно не известна. Волость мобилизовывается. Сбор по штатному расписанию на площади.

Звуки "Вставайте, люди русские!", известные всем и каждому, полились из динамиков. Две или три секунды это были единственные звуки в помещении, где собрались пионеры…

Голос Димки, излишне высокий от напряжения, перекрыл тревожно-торжественный перезвон:

— Открыть оружейку! Отсутствующим — сбор по боевой тревоге! Строимся на площади! Будьте готовы!

— Всегда готовы! — вразнобой, но решительно раздался отклик…

Шум переполнял станицу, как закипающая вода — котел над огнем. Гудели машины; слышались команды; бежали, поправляя оружие и снаряжение, люди; хлопали двери; продолжали выть сирены. Все дома были ярко освещены.

Пионеры выбегали на площадь, где уже строились ополченцы и вообще все, кто мог участвовать в обороне. Как и остальные, ребята неплохо вооружились — на них была даже легкая броня.

Отец Димки, есаул Андреев, разговаривал с пятью нэрионами — не было ли там и тех троих, которых Игорь видел в ту ночь, когда встретился в "Трех пескарях" с генерал-губернатором? Союзники бурно жестикулировали, стоя вокруг русского. Один из них высоким голосом кричал по-русски, срываясь на цоканье:

— Вссца-аннцем цуутт ц вамми — ссаа вац, цуддар ецццауу! Сааа вашш доо… Вы уккацицце наа меццо, мы не оццанемццаа туу, рацц вы ицци драццц…

Остальные поддерживали своего товарища решительными взмахами трехпалых рук, означавшими у нэрионов согласие.

— Какое у вас оружие? — разобравшись в ситуации, спросил Андреев. Нэрионы стали объяснять; он кивнул и крикнул: — Эй! Подберите союзникам какие ни есть броники и гранаты! — потом сказал вслед умчавшимся плавно-быстро инопланетянам: — Ну — чокнутые… прямо как мы, — и козырнул подошедшему Тенькову, за которым шли Очкуров и двое его ребят. — Сотни две соберем, Александр Степанович. Очень многие в лесах — от этого парня, Муромцева.

Игорь закусил губу. Черт! Он, выходит, оказался виновен в снижении защищенности станицы! Но реплика Тенькова в корне пресекла попытку самобичевания:

— Иррузай потому и зашевелился, что этот мальчишка взял их за глотку — сделал то, что не удалось нам с вами! — резко сказал атаман — и тут же перешел на деловую тему: — Разделите людей и технику на три отряда. Первый возглавите вы, Ярослав Павлович, и он останется здесь — на всякий случай.

— Александр Степанович… — начал Очкуров, но Теньков просто не обратил на него внимания. — Второй я поведу на запад к границе волости. Третий отряд возглавите вы, Андрей Сергеевич, — Андреев кивнул, — и вертолетами полетите на помощь германцам. К нам скоро подойдут подкрепления, отобьемся…

Игорь решительно подошел к говорившим и, откозыряв, вмешался:

— Простите, господа, но в моем распоряжении здесь — дирижабль. Предлагаю третий отряд с техникой погрузить в него.

— А, дирижабль! — Теньков с интересом посмотрел на Игоря. — Это хорошая идея, распорядитесь, Муромцев…

— Одна просьба, Александр Степанович, — это подоспел Димка. — Разрешите старшим пионерам нашего отряда войти в состав этого подразделения.

— Я предполагал оставить вас здесь… — начал атаман, но Игорь вежливо и непреклонно прервал его:

— Разрешите напомнить вам, сударь, что дирижабль подчиняется лишь мне. Кроме того, я отозвал несколько групп поисковиков — это еще порядка ста бойцов, которые сейчас движутся сюда форсированным маршем.

— У вас дар убеждать, сударь, — Теньков отвел в сторону глаза. — Начинаете погрузку, Муромцев, она на вас.

Пилот вернувшегося разведывательного вертолета был явно перевозбужден. Еще не добежав до сидевших на траве казаков, он выкрикнул:

— Им нет конца! Тысяч пятнадцать одних лесных вабиска — это на глаз! Они уже недалеко отсюда!

— Занять места в укреплениях, — скомандовал Андреев негромко — он и не садился, стоял, широко расставив ноги. Его разношерстное воинство зашевелилось. — Муромцев, на секунду.

Игорь, стоя ко всему происходящему спиной, рассматривал земли латифундии — линия обороны проходила по холмам, с них все было видно, как на ладони. Услышав, что к нему обращается командир, мальчишка подошел и молча отдал честь.

— Проведите короткую разведку, — приказал Андреев. — Возьмите танкетку.

— Я с тобой, Игорь, — сказал Зигфрид. Он оставался с русскими, хотя то и дело оборачивался в сторону, где занимали оборону его соотечественники и родичи.

— Борька, Степан — вы тоже, — скомандовал Игорь. — Зиг, подгони машину.

Танкетка — джип с навесной броней — легко скользила над землей. На этой машине, предназначенной для непосредственной поддержки пехоты в боевых порядках, был установлен курсовой ГАП[15] ТЛ/пм-89 (повышенной мощности, с двухсотзарядным магазином), вращающийся на турели ротор, из которого можно было стрелять стоя и — побортно — два автоматических гранатомета. Машины вел Зигфрид. Игорь сидел на носу, прислонившись к броне и рукой опершись на заключенный в дырчатый кожух длинный ствол ГАПа. Степан и Борька стояли по бокам возле гранатометов, придерживаясь руками за верх бронелистов.

Линия траншей осталась позади. Холмы экранировали звук — было только слышно, как высоко в утреннем небе поет жаворонок, да шуршит пол прохладным ветерком листва. В невысокой траве конскими черепами с картины ретроромантика белели куски известняка.

— Не дают делом заниматься, — сказал Борька. — Так и каникулы пройдут. Без пользы.

Игорь не успел ничего ответить. До холмов оставалось около полукилометра, может — чуть больше — и на их гребне возникли сперва несколько джипов, а за ними — цепочка людей и техники. Цепочка без остановки, хотя и неспешно, отступала — ребята услышали непрерывный звук выстрелов. Отступающие были в полувоенном, в кепи; несколько минут все так и оставалось — холмы, отступающие вниз по склонам люди и машины. Они больше не стреляли, но держали оружие стволами вверх, словно готовились встретить… встретить что-то, наступающее из-за холмов.

Мальчишки остановили танкетку. Напряжение повисло в воздухе, как уродливый паук на невидимой нити. Германцы продолжали отступать, и было хорошо видно, что в джипах сидят и лежат полдюжины человек…

Гребень холмов зеленел, колыхался травой на фоне белого утреннего неба. И вот в этом небе — словно из-под земли — выросла фигура мамонта. Он поднял хобот и, бешено протрубив, устремился вниз по склону, мотая лобастой башкой.

Это было словно сигнал. Холмы вскипели — словно перелился через них и потек по зеленому склону бурлящий черный кипяток. Страшный рев, нечеловеческий и грозный, донесся до ребят. Это был настоящий Голос Смерти, от которого волосы могли встать дыбом даже у очень отважного человека…

В этой жуткой толпе атакующих смешались вабиска — лесные жители из диких племён, данников Иррухая — и животные" которые в природе были смертельными врагами и вабиска и друг друга. Спаянные, скованные, объединенные и направленные какой-то злой силой, они валом катились на неспешно отступающую цепочку германцев, которые вновь начали непрерывно стрелять. Похоже было, что даром не пропадает ни один выстрел. Но еще более ясно становилось, что наступающим плевать на потери. Впрочем — это тупое, неостановимое движение трудно было назвать наступлением…

Кто-то из германцев упал. К нему тут же подъехал джип, упавшего подняли, погрузили — причем все это делалось совершенно хладнокровно, перед самым носом орды.

— Что делать? — нервно спросил Борька, мотнув чубом и поправляя повязку. — Я такое первый раз вижу…

Игорь, легко поднявшись, перескочил в башню и, нагнувшись над ГАПом, передвинул регулятор на автоматику, открыл прицел.

Цепочка германцев оказалась рядом. Один из них, на ходу перезаряжая ИПП, обернулся к мальчишкам и крикнул на родном языке:

— Какого черта стоите? Уходите, мы их не остановим!

— Дядя Фрей! — закричал в ответ Зигфрид. — Это я! Русские пришли?

— А это хорошо! — германец улыбнулся. — Но все равно отступайте с нами!

Игорь ощущал нестерпимую вонь надвигающейся толпы — вонь, смешанную с ментальной пустотой, такой же плотной и ощутимой для него, как запах. У атакующих не было ни мыслей, ни даже инстинктов — только пульсирующая, совершенно нечеловеческая воля — одна на всех. Он поерзал щекой на мягкой поверхности обшивки приклада и надавил клавишу спуска.

Очередь капсул, содержавших плазму — абсолютное дейтериево-тритиевое ничто температурой в миллиард Кельвин — со скоростью 800 выстрелов в минуту вырвалась из скошенного на конце ствола, полоснула по фронту орды, даже не поджигая его, как обычные ИПП либо ИАП — просто испаряя. Танкетка стала отползать задним ходом. Разведка как таковая потеряла смысл.

— Разворачиваемся и уходим, — Игорь оторвался от опустошенного плазмомета, сменил барабан. — Это всё равно что отгонять прутиком осиный рой.

Германцы на ходу запрыгивали в джипы, продолжая стрелять. Что-то звонко ударило в борт танкетки, потом — еще и еще.

— Все внутрь, это мушкетные пули, — Игорь пристегнул к краю шляпы кольчужный шарф, оставив открытыми только глаза. Борька и Степка перемахнули внутрь, подняли щиты гранатометов и приникли к ним. В конце концов, это была война — то, к чему их всех так или иначе готовили.

— Крокозуб, — спокойно сказал Борька. Огромный черепахояшер неожиданно юрко оказался рядом с танкеткой, из-под пластинчатого панциря выскочила длинная узкая голова… Борька в упор выстрелил из ИПП в шею твари — туда, где она выходила из-под панциря — крокозуб рухнул сразу, словно чучело, из-под которого вышибли подпорки. Лапы рывком втянулись под панцирь, потом — вяло выползли и замерли. Зигфрид плавно увеличил скорость, уже по прямой мчась к траншеям, за которыми подняли два флага: черно-желто-белый имперский и белый с черным орлом — германский.

Движение перехлестнувшей холмы орды удалось ненадолго задержать управляемыми минными полями, поднимавшими на воздух куски земли вместе с наступающими — и огнем из артсистем и ракетных установок, имевшихся у германцев. Но совершенно ясно было, что вот-вот наступление возобновится.

Оборона латифундии была способна удержать практически любого противника — даже вооруженного танками прорыва и поддержанного истребителями и вертолетами. Но с теми, кто совершенно не способен воспринимать потери — сложнее. Оглядываясь, Игорь даже без бинокля видел, как к центру латифундии — поселку-крепости Нойе Аахен — по дорогам тянутся джипы. Те, кто не способен был драться, спешили укрыться за стенами, оставляя дома, вещи, скот. И мальчишке становилось невыразимо гадостно при мысли, что тупая орда разотрет, уничтожит, испоганит все, созданное за два года упорным трудом и без того несчастных, гордых людей. И если уж это ощущал он — чужой здесь человек, пятнадцатилетний мальчишка — то каково было оглядываться германцам, тоже понимавшим, что остановить врага можно разве что орбитальной атакой, после которой земли латифундии станут непригодными для проживания на долгие годы…

Пионеры станицы держались вместе, на одном участке траншей — правда, Зигфрид ушел к своим все-таки. Германские мальчишки были рассеяны среди взрослых в качестве подносчиков, помощников, посыльных — у них, у германцев, были несколько отличные от общепринятых взгляды на участие подростков в боевых действиях.

Траншеи были не выкопаны, а вырезаны все в том же известняке, дно выстлано пластиковыми решетками, в скатах — ячейки для боеприпасов. Огневые точки — выложены из мощных гранитных блоков, вполне способных долгое время противостоять плазме. Подобная система обороны на разных планетах — земных колониях — существовала практически во всех населенных пунктах и доставляла немало неприятностей противнику в войнах. Во время Фоморианской войны на англосаксонской колонии Гринвэлли в подобном укреплении группа волонтеров продержалась больше месяца против многократно превосходящего вражеского десанта с техникой…

— Наши вертушки, — Борька поднял голову. Примерно двадцать легких машин — больше половины с германскими орлами, остальные станичные — летели двойным косым клином, вторая группа ниже первой.

— Если их артиллерия не остановила, то вертушки тем более не остановят, — скептически возразил Женька.

— Но здорово идут, — с удовольствием сказал, наблюдая ровный полет, Стёпка. — Нам бы такие в свое время… — он осекся, но на его обмолвку никто не обратил внимания. А вертолеты между тем прошли над группировавшейся ордой — и исчезли за холмами.

— Куда это они? — спросил кто-то. — На разведку, что ли?

— Кого там разведывать, — возразили ему, — вон, все, как на ладони.

Действительно, масса врагов кипела и бурлила метров за восемьсот от укреплений… но в атаку почему-то не шла. Более того, то там, то тут животные начинали метаться, вырывались из общей кучи, бежали к холмам, к лесу — или начинали убивать направо и налево. Грозный рев и вой все чаще и чаще сменялся испуганными и жалобными звуками. Вабиска тоже метались, стараясь не попасться на пути обезумевших — или пришедших в себя — животных.

— Вот и ответ, куда летели вертушки, — спокойно сообщил Игорь, проверяя снаряжение. — Теперь все будет намного проще.

Вертушки вновь вынырнули из-за холмов. Могло показаться, что они возвращаются в полном порядке — но две последних в нижнем клине летели, болтаясь, как раскрученные шаловливым ребенком елочные игрушки, то снижаясь, то рывками набирая высоту. Люди из траншей молча, затаив дыхание, следили за ними, и каждый желал лишь одного — чтобы вертушки дотянули…

Первую вдруг с негромким хлопком охватило пламя. Комком сбилось к хвосту, вытянулось оперением невиданной жар-птицы. Потом вертолет упал — камнем, и пламя окутало его весь. Яркий костер — и в то же время бледное пламя в зеленой траве… Наверное, экипаж до последнего хотел вытянуть… Над траншеями пронесся горестный стон — словно застонал большой, сильный, тяжело раненый человек.

Но главное было сделано. Вместо того, чтобы растрачивать боеприпасы на уничтожение бесчисленных толп животных и разумных врагов, вертолеты обрушили удар на, так сказать, командный пункт вабиска, уничтожив его фугасами объемного взрыва — вместе с большинством офицеров и контролировавших толпу яшгайанов.

Теперь можно были сражаться — сражаться по-настоящему, и ожидание боя превратилось в пытку.

Игорь задремал, сидя на дне траншеи, куда не доставали лучи взбирающегося все выше и выше Полызмея. А проснулся именно от того, что здешнее настырное солнышко все-таки добралось до него, когда выползло в зенит.

Почти все в траншее дрыхли — кто сидя около стены, кто лежа на настиле. Рядом торчал Женька — куртка обмотана вокруг пояса, жилет он снял и наблюдал за происходящим в бинокль.

— Ты что, загораешь? — сипло спросил Игорь, разминая ноги. Отцепил от пояса фляжку и напился — во рту стоял железистый привкус сна на солнце.

— А что? — вопросом ответил Женька, откладывая бинокль. — Все спят… Хочешь?

Он достал из кармана «Вегу» и протянул шоколадку Игорю, который, поднявшись на ноги, облокотился на край траншеи. Какое-то время мальчишки молча жевали шоколад, передавали друг другу фляжку и рассматривали бессмысленно шляющихся по полю вабиска — одиночек и группы.

— Не нравится мне, что девчонки здесь, — сказал наконец Женька, кивая на спящих подальше девиц. — Приключения — это хорошо, конечно, но воевать должны мужчины.

— А ты чего Лизку не отговорил? — спросил Игорь.

— Отговори, — предложил Женька. — Она же врач почти настоящий, и стреляет — не всякий парень так сможет.

Игорь только хотел сказать, что тогда нечего и страдать, но высокий металлический вой помешал ему хотя бы открыть рот. Полдюжины труб надсадно выли за холмами и, повинуясь этому звуку, лесовики с какой-то инстинктивной целеустремленностью заклубились, словно рой пчел и начали стягиваться к холмам.

Слева в траншее звонко подал голос горн. Димка, вскочив, пинком разбудил окончательно взявшегося зевать и щуриться Ромку Редина — пионерского горниста — и тот, поднявшись, подхватил сигнал "к бою!", откинувшись назад и запрокинув к небу веснушчатое лицо. Монотонным ревом откликнулись германские круммхорны. Траншей зашевелились, прорастая отчетливой щетиной штыков, примыкаемых к плазмометам для ближнего боя, синеватыми лезвиями скрамасаксов и зеркальными полосами шашек.

На откос траншеи — на передний скат, обращенный к врагу — поднялась рослая блондинка, одетая в национальный германский костюм, в вышитой головной повязке. Раскинув руки, она запела — сперва негромко, потом — громче и громче, ее голос набирал резкую, почти угрожающую силу…

Слитный, металлический лязг поднялся над траншеями. Германцы с отрешенно-остервенелыми лицами били скрамасаксами по стволам оружия — быстрей, быстрей, быстрей, производя бешеный, гипнотизирующий шум. Девушка спустилась обратно в траншею…

За холмами вновь взревели, застонали трубы. Очевидно, это был сигнал, потому что толпы лесовиков вдруг застыли… и словно бы выбросили в сторону траншей черные острия.

Атака началась.

Ни одна нормальная армия так не атакует. Это просто невозможно — атаковать сомкнутым строем, когда навстречу стреляет все, что угодно, от артиллерийских орудий до ИПП. Но наступающие и не были армией. Весь их первый вал полег начисто — трупами, кусками, клочьями, ошметками, а частью — просто испарившись. Но шедшие позади продолжали напирать, совершенно не соотнося происходящее с реалиями смерти. Огонь, способный остановить современную армию, не мог заставить поколебаться фанатичную, жаждущую убийства толпу.

На Игоря градом сыпались отстрелянные «стаканы» киберстрелка — ворочая башней, боевая машина, присев на расставленной треноге, методично косила наступающих картечью. Стоящий возле нее на коленях мальчишка лупил по вабиска из такого же, как у Игоря, ИПП.

Игорь сменил магазин, быстро подвыдернул из ножен тесак, проверив, как он ходит туда-сюда. Избиваемая волна лесовиков свалялась в ложбинку и вынырнула из нее в двухстах метрах от траншей. В основном наступающие были вооружены холодным оружием, но в руках у некоторых видны были ружья и пистолеты. Защитного оружия — никакого…

Игорь в бешеном темпе опустошил подствольник, выпустив все пять термобарических гранат — они разрывались клубками багрового пламени. Справа Женька стрелял из «бича» кассетными боеприпасами — разрывы разбрасывали по фронту осколочные «субы», и те, взрываясь в свою очередь, накрывали сплошняком целые участки. Из дыма и пламени вырывались вабиска, размахивающие оружием — многие бежали, поливая землю кровью из страшных, явно смертельных ран.

Сумасшедшие глаза Степки — в две трети лица, ствол его «ижа», выплевывающий плазму. Чей-то истошный крик:

— Бей через головы!!! — и еще чей-то:

— Йа-а-а-а!!!

Игорь сорвал с ремня ручную гранату, не глядя, запустил ее в наваливающуюся толпу, пахнущую резким чужим страхом и яростью. Забросил левой за спину ИПП, выхватил свой РАП, правой — тесак. Вскинул РАП, выстрелил, как показалось, в упор в голую грудь, в пятна боевой раскраски — вабиска вспыхнул, его бросило назад, под ноги набегающим следом. Игорь сунул ногу в нишу для оружия, выскочил на бруствер. Выстрел! Еще! Подбегавший слева скорчился и дико взвыл — заряд картечи из подствольника Женьки разворотил ему живот. Тиу! Тиу! Ствол РАПа подергивался. Справа раненый в ноги вабиска опрокинул казака и пытался вырвать у него ИПП, которым человек прикрывался. Катька вложила в ухо вабиска ствол своего РПП, выстрелила… повернулась, выстрелила еще, еще…

Серовато-коричневое, чем-то похожее на большую мозоль лицо, странные голубоватые зубы под вздернутой узкой губой. В руках — широкий, полумесяцем, топор. Черный полумесяц в белом небе… вонь, вонь, вонь… Удар едва не вырвал тесак из ладони — "крррраккк!" — и словно распороли мешок с нечистотами, пахнуло свежей кровью… Топор перевешивает вабиска с раскроенным черепом валится назад, так и не обрушив своего страшного оружия…

Германец лежит на спине., вабиска, пробив броню горжета, бьет и бьет в горло ножом, кровь брызжет — человек, кажется, уже не живой… сзади на спину вабиска прыгнул кто-то из пионеров, сверкнул в кулаке нож, и мальчишка завалил содрогающегося туземца вбок — из перерезанного горла била кровь… но на спину парню, между лопаток, обрушился топор, и тот рухнул поперек германца, слабо завозился, и второй удар топора пришелся в левое плечо.

Кто?!. Шашка в руке Тошки Одинцова — ззыхх! — снесла вабиска голову. Игорь уклонился от удара в упор, пристрелил еще одного. Другой обрушил ятаган, но местная сталь раскололась об уральский булат, а в следующую секунду вабиска рухнул, на колени в груду своих кишок. На какой-то миг Игорь увидел отца Зигфрида — херцог фон Брахтер шел напролом, как танк, крутя длинный прямой цвайхандер и оставляя позади себя трупы и искалеченных…

— Помощь! Помощь! — заорал кто-то так, что перекрыл шум рукопашной. Потом в этот шум врезался звук кавалерийского горна — и напор лесовиков явно ослабел.

Отскочив чуть назад, Игроь покрутил головой и облегченно перевел дух. В километре с права, закрывшись цепочкой боевых машин, наступал строй легкой пехоты Алых Драгун. А поближе из лощины вырывались и разворачивались по фронту, колено к колену, две колонны всадников. Левая — на легких шлемах колыхались султаны — явно была из охраны латифундии Довженко-Змая. Правая — в накидках из волчьих шкур — кавалерия Алых Драгун. Впереди сдвоенной колонны скакал человек в тяжелой бурке и черной папахе; он взмахнул рукой, и над конным строем синими языками пламени вспыхнули слегка изогнутые лезвия шашек. Донесся протяжный, слитный рев-стон атакующей конницы, страшный и зовущий:

— Ы-ыр-р-р-р-р-а-а-а!.. а!.. а!..

Навстречу им во фланг из распадка между двух холмов вдруг выплеснулась яркая, сияющая бронзой, волна регулярной иррузайской кавалерии — над ней неслись штандарты с силуэтом летящей птицы. Земляне слитно изменили бег, столкнулись — и боевой клич сменился лязгом и ревом конной сшибки. Полминуты — вабиска были смяты, штандарты пропали, и часть землян уже преследовала бегущих, а остальные быстро и как-то плавно врубились в пешую орду.

Странно — не отступавшие перед плазмой и картечью враги начали метатъся…

В траншеях трубили контратаку. Теперь можно были отпустить бегущих на сотню метров и расстреливать их без пощады; люди запрыгивали в подкатывающие из тыла джипы, выставляли стволы…

…Полызмей нижним краем коснулся горизонта. Вся равнина — от траншей до холмов — была покрыта трупами, и над полем битвы стоял сплошной непрерывный стон. Те из раненых вабиска, кто мог, выбирались из груд тел, но многие умирали на месте, так и не дождавшись помощи землян, которую приказано было оказывать побежденным.

Русские и германцы разыскивали своих. Нельзя бросить ни раненого, ни убитого. Умереть может каждый — и каждый должен знать, что в этом случае его тело не останется лежать среди чужих.

Игорь впервые видел, как собирают трупы после настоящего боя. И не сказать, что увиденное ему понравилось.

Он вернулся к траншее как раз когда Тошка и Борька, непрерывно ругаясь, растаскивали трупы. Стоявшая рядом Тоня Носкова плакала, прижав к лицу смятую шляпу, тут же молча замерли еще несколько девчонок.

— Вот он, — сказал Тошка, и Борис сдавленно охнул. В четыре руки они вытянули из-под трупов вабиска… Димку. Только теперь Игорь понял, кого убил топором лесовик.

— Убит, — сказала Лизка. — Позвоночник раздроблен, легкие повреждены, ребра переломаны… и сердце лопнуло.

Тоня закричала — дико, подняв лицо к небу. Игорь подошел к ней и взялся пальцами за виски…

Убит. Димка Андреев убит. Он должен был лететь на Землю — учиться… Игорь увидел, что подошел Андреев. Плечо офицера было перевязано, но он смотрел только на сына, вытянувшегося на земле. Потом медленно наклонился, встал на колено и погладил мертвого по волосам — так, как, наверное, никогда не делал при жизни — чтобы не расхолаживать будущего мужчину.

А теперь Димке было уже всё равно.

Игорь почувствовал, что больше не может смотреть. Нет, не на пепельно-серое, залитое кровью из рта лицо Димки, а именно на движение руки его отца — руки, тоже покрытой засохшей кровью, но чужой.

К группе землян подошел вабиска — запрокинув голову, шатаясь. Его шею и часть щеки покрывал вспухший ожог, глаза были закрыты. Очевидно, он даже не очень понимал, куда и зачем идет. Тоня вдруг коротко вскрикнула и, выхватив ТКЗ-70, вскинула его… но Лизка перехватила руку старшей девчонки, выбив оружие:

— Не смей!

— Оставь! — Тоня дернулась. — Я убью его!

— Не смей, — повторила Лизка. — Мы — не они. Мы в государстве живем, а не в племени, — и, подойдя к вабиска, силой усадила его, начала осматривать ожог…

Игорь повернулся и пошел куда глаза глядят, вдоль траншеи, стараясь думать только об одном — где ему помыть руки.

Он почти споткнулся о Женьку — тот лежал, выкинув вперед руки с ИПП, штык на котором был черным от крови. "Только и не он еще!" — подумал Игорь в ужасе, но почти тут же почувствовал, что Женька — живой. Встав на колени, Игорь начал приводить друга в чувство, и тот почти тут же очнулся. Сел, огляделся, подмигнул Игорю и сипло сказал:

— Эх, не видел ты меня в драке… Как меня били…

— Жень, — прервал его Игорь, и добавил, отвернувшись: — Димку убили.

"Джет" летел на северо-восток. Полулежа на пилотском месте, Игорь следил за электронной картой, тихо посвистывая сквозь зубы.

Он улетел чуть ли не с поля боя, одолжив «джет» 3игфрида и никого не взяв с собой. Ему срочно необходимо было увидеться с генерал-губернатором, по-прежнему находившимся в Кухлоне — уже в полете Игорь связался с ним и оговорил встречу, как крайне не обходимую. Все-таки хорошо принадлежать к дворянскому братству…

"Джет" давно уже набрал подлую скорость и высоту, он шел среди вечных облаков в серии мгле. Игорю вспомнились прошлогодние гонки на Марсе, где он выступал за лицей — фиолетовое небо пятнадцатикилометровой высоты, в котором врассыпную шли к финишу полсотни машин. А потом почему-то вспомнился Димка. Димка, которому надо было жить.

Генерал-губернатор отделал Кухлон на полную катушку. Игорь даже заподозрил, что из какой-то личной — не вполне понятной, но веской — причины. Иначе никак нельзя было объяснить то, что значительная часть города представляла собой нерасчищенную стройплощадку.

Игорь приземлился с пике на полевой аэродром, где стояли «финисты», «хорсы», «мили» и «Ка» ополченцев. Прямо отсюда было видно, как машины гражданских строителей расчищают развалины — похоже, началась постройка нового Кухлона. Швырнув шлем на сиденье, Игорь соскочил на пружинящий настил, небрежно залитый прямо поверх развалин — и увидел генерал-губернатора.

Довженко-3май был совершенно один. И стоял совсем недалеко — совершенно неотличимый от своих же ребят, с которыми взял Кухлон "на штык". Шлем — под мышкой, в нем — перчатки, через плечо — ИжК-88.0н издалека изучал тоже одетого по-полевому Игоря. Мальчишка не знал этого, но выглядел он сейчас скорее не подростком, а офицером, прибывшим прямо с поля боя.

Да, Игорь этого не знал и, подходя к генерал-губернатору, не мог избавиться от неприятного ощущения — что попал под прицел. Ощущение усиливалось тем, что тот ничего не говорил. Игорь невольно перешел на строевой шаг и, остановившись за пару метров, отдал честь, задев свисающий край кольчужной кисеи.

— Напоминаю, мы на «ты», — Довженко-Змай сделал жест, приглашая Игоря следовать рядом. — Что у тебя такого срочного?

— Я сутки не ел, — сказал Игорь. — Ты бы не мог меня накормить?

— Конечно, — безо всякого удивления ответил генерал-губернатор. — Пошли, тут недалеко.

Больше он ничего не спрашивал. Полевая столовая Алых Драгун располагалась под легким тентом в самом деле очень близко. Над Кухлоном занималось утро, за столами никого не было, но генерал-губернатор просто указал на автомат:

— Бери, что хочешь, — и сам взял себе кофе.

Игорь взял отбивную с картошкой и луком, кофе и два бутерброда с ветчиной. Они сели за крайний стол, и Довженко-Змай и, допив свой кофе чуть ли не залпом, спокойно ожидал, пока Игорь поест.

— У нас и на границах Фелькишер Ланд — победы, — сообщил наконец Игорь, отставив пустую тарелку.

— Я знаю, — кивнул Довженко-Змай.

— А знаешь, что эти победы ничего не стоят? — в упор спросил Игорь — и сильно удивился про себя, когда генерал-губернатор снова наклонил голова

— Знаю, — помедлил, вдруг улыбнулся и предложил: — Знаю, но расскажи мне ты.

— Все это затеяно, чтобы отвлечь моих людей от картографирования и изучения местности, — медленно заговорил Игорь, оценивая и выверяя каждое слово, хотя еще в полете обдумал, что скажет. — Лесовиков иррузайцам не жаль, они будут их натравливать снова и снова, здесь и там. Потери наши минимальны, — Игорь сделал над собой усилие, чтобы сказать это спокойно, — но время уходит, время. Нужно обеспечить нормальные условия работы.

— Как? — спросил генерал-губернатор, и Игорь снова почувствовал себя в лицее на экзамене. Он мог бы поклясться, что собеседник отлично знает ответ. Что он тут делает вообще? Кому собрался советовать? Но отвечать было надо…

— Следует задействовать подразделения пластунов Алых Драгун. Пусть проникают на территорию врага. Дать им приказ убивать лидеров Иррузая. Нельзя убить Уигши-Уого? Пусть убивают яшгайанов и высших офицеров. Пусть сжигают, взрывают, травят, подкупают…

— Кто погиб? — вдруг спросил Довженко-Змай. — Друг? Или… девушка?

— Друг, — коротко ответил Игорь, хотя Димка не был ему другом.

— Все равно спокойнее.

— Да… У меня образовалась уже некоторая агентура, она поможет. Продажная, конечно, но, пока платят, работать будут исправно. Это можно сделать?

— Конечно, — генерал-губернатор с интересом смотрел на Игоря. — Больше того, это уже сделаано. Что еще?

— Еще… еще, — Игорь вздохнул. — Еще на той стороне есть фоморы.

— Знаю, — лицо генерал-губернатора не дрогнуло. — Если помнишь, о чем-то подобном мы и раньше подозревали. Но мы не знаем, чего они хотят. Мы понимаем их даже хуже, чем дайрисов.

— Уничтожить нас, чего они еще могут хотеть? — удивился Игорь. Генерал-губернатор по-мальчишески фыркнул:

— Глупости. Они уже пытались и убедились, что нас много, мы сплоченные и сильные, у нас есть союзники… Но, может быть, они собираются как-то поработить нас ментально, а здесь, на Сумерле, обкатывают, стакнувшись с Иррузаем, методики воздействия на массы.

— Похоже на то… — Игорю вспомнилась катящаяся волна вабиска и животных совершенно не обращающие внимания на огонь. Так наступают или фанатики — или в самом деле ментально обработанные… но животное не может быть фанатиком. — А с этим-то что делать?

— Не знаю, — ответил Довженко-Змай, после чего Игорь недоверчиво улыбнулся, и генерал-губернатор полусердито-полушутливо огрызнулся: — В самом деле — не знаю! Но фоморы сами по себе здесь не сила. Отвлечем вабиска — и им тоже станет не до нас.

— Еще неплохо бы организовать зоотеррор — бить их их ж оружием, — продолжал Игорь. — Но… как я понимаю, это вне наших возможностей?

Впервые за весь разговор Игорь понял, что собеседник заинтересовался — сильно заинтересовался, даже налег грудью на стол.

— Ты мои отчеты читал? — спросил он. Игорь кивнул. — Значит, плохо читал. Собирайся, летим в Озерный.

— Зачем? — удивился Игорь.

— Познакомлю тебя с шефом Отдела Колониальной Безопасности по Сумерле. Он мой старый друг, мы учились в одном лицее — правда, он старше… Вместе будем думать.

В Озерный они прилетели ближе к вечеру. У Игоря ото всех этих прыжков через временные пояса начала гудеть голова, он даже не удивился тому, как ловко Довженко-Змай ведет на четырех звуках «хорс», в который они уселись.

Не удивился он и тому, что управление ОКБ располагалось в комплексе зданий, принадлежавших Российской Императорской Академии Наук под вывеской "Комитет Ксенологии". Колониальная Безопасность обожала скрываться за такими безобидными названиям.

Генерал-губернатор чувствовал себя тут совершенно спокойно и свободно. Кивком пригласив Игоря за собой, он вошел в самую обычную контору, где, несмотря на поздний час, работали за столами вполне гражданского вида люди. Больше того — судя по голографиям и стендам на стенах, а так же обрывкам разговоров — они и правда занимались ксенологией. Однако, генерал-губернатор что-то вполголоса сказал одному из этих занятых господ — и тот, кивнув, указал подбородком на дверь в глубине помещения.

За дверью оказалась тоже вполне обычная приемная — двухдверная. Судя по табличкам, за одной, из дверей находился шеф Комитета, а за другой — его референт, некто Д.М. Дергачев.

— Подождем, — сказал Довженко-Змай и, расхаживая по комнате, начал рассматривать все те же голографии с таким интересом, словно до этого никогда не видел вабиска. Игорь позволил себе присесть на край стола — и внезапно ощутил, насколько они с генерал-губернатором неуместны здесь в своем снаряжении.

Только об этом он и успел подумать, дверь кабинета референта бесшумно уехала в сторону, и в приемную вошел мальчишка — примерно ровесник Игоря, пониже, рыжеватый, одетый в просторную рубашку, забранную в подпоясанные широким ремнем джинсы, кеды; подбородок мальчишки и место между бровей пересекали ямочки, левая рука — от пальцев до локтя — вошедшего была защищена титановой крагой, на которой, нахохлившись, сидел ястреб — огромный модификат, нахохлившийся и спокойный.

Держа птицу на руке перед грудью без малейшего усилия, мальчишка сместился в сторону и встал у стены, не сводя с посетителей немигающих, очень взрослых и жестоких янтарных глаз, похожих на глаза ястреба на его руке.

— Привет, Тимка, — дружелюбно сказал генерал-губернатор, переставая наконец мотаться

по комнате и поворачиваясь на каблуках.

— Доброй ночи, господин генерал-губернатор, — шевелились только губы, и Игорь серьезно заподозрил, что перед ним уцелевший от последнего десятилетия перед Галактической Эрой андроид. — Дмитрий Михайлович ждет вас и господина Муромцева.

Дергачев был типичнейшим русским, классическим — высоким, стройным, плечистым, светло-русым и сероглазым, с чуть курносым носом и крупным ртом для него Игорю пришлось излагать свои соображения снова. Довженко-Змай молчал, а Игорю было неловко — ведь ясно же, что генерал-губернатор все продумал и начал действовать еще до того, как он, Игорь, явился в расстройстве чувств в Кухлон.

— Возможности ОКБ не столь узки, как вам представляется, сударь, — сказал Дергачев, когда Игорь изложил все и умолк. — Мы, конечно, не ОВИ, не ОВБ, не КГБ и не ДРУ,[17] но все-таки… Вы имели когда-нибудь дело с параволками?

— Я видел их несколько раз, — осторожно ответил Игорь, — и слышал, как они разговаривают, но…

— Ясно, — кивнул Дергачев. — Тимка? — повысил он голос. — Пригласи к нам штабс-капитана Файта, — мальчишка кивнул и исчез. "Файт, англосакс? — удивился Игорь. — Почему штабс-капитан?" — Видите ли, сударь, — он снова обратился к Муромцеву, — вы и в самом деле невнимательно читали отчеты Сергея. Там как раз упоминалось, что на Сумерле наши фермеры успешно сотрудничают с местными волками — они от земных совершенно не отличаются.

— Дмитрий Михайлович, штабс-капитан Файт, — сказал, появляясь в дверях, мальчишка и снова отступил в сторону.

В кабинет вошел огромный серый волк.

— Штабс-капитан Файт, — сказал Дергачев, — Его Императорского Величества служба собак.

Волк фыркнул, мотнул головой. На шее у него был широкий ошейник в цвет шерсти.

— Господа Довженко-Змай и Муромцев, — представил Дергачев других людей.

— Рад, — сказал волк. Точнее… не совсем сказал. Он — да — открыл пасть, но голос шел из ошейника. Ларингофон… — Файт. Волк. Не собака, — он покосился на хозяина кабинета. Огромный волк с выпуклым лбом и жесткими, умными глазами профессионального военного.

— Файт, что ты думаешь о местных волках? — спросил Дергачев.

— Умные. Для простых.

— Можешь повести их за собой?

— Легко, — голос волка не имел интонаций, но странным образом прозвучал безапелляционно. — На Иррузай?

— Да, — кивнул Дергачев.

— Они боятся иррузайцев. Но ненавидят. Сильнее. Да. Это легко. Но лучше — пусть идет и Бельков. Тоже. Поможет.

Игорь смотрел на говорящего волка без особого интереса. Правильней сказать — он не воспринимал параволка как "говорящего волка". Это было ни в коем случае не животное, а скорее негуманоидное разумное существо, более разумное, чем многие из инопланетных рас, офицер на императорской службе.

Мальчик зевнул и смутился — на это обратил внимание генерал-губернатор и поинтересовался, обращаясь на "вы":

— Сколько ночей ты не спал?

— Сейчас третья, — признался Игорь. — Но это ничего, я могу и дольше.

— Ни к чему, — решительно заявил Довженко-Змай. — В приемной — диван — ложись и отсыпайся. Сюда никто не придет без вызова… а вызывать нам некого.

— Бельков, — напомнил Файт.

— Он поднимется лифтом, — сказал Дергачев, — можете спать спокойно, Муромцев.

— Только один вопрос, — Игорь вздохнул, — кто такой Бельков?

— Полицейский капитан, мой хороший знакомый, — объяснил генерал-губернатор.

— Полицейский? — недоуменно спросил Игорь, уже собравшийся было идти. — Зачем в этом деле гражданская полиция?

— Он не только полицейский, он еще очень хороший охотник, — ответил Довженко-Змай.

Расходиться начали около трех часов ночи, обсудив подробно контрмеры по отношению к Иррузаю. Генерал-губернатор вышел в приемную, натягивая перчатки.

Игорь спал, ровно и почти неслышно дыша. Ноги в ботинках стояли на полу, левая рука тоже свесилась с низкого дивана, правая лежала на кобуре — открытой, мальчишка всунул ее между собой и спинкой дивана. Игорь запрокинул голову на валик, под загорелой кожей шеи тяжело пульсировали артерии — похоже, ему снился кошмар, хотя смуглое лицо мальчика было спокойным.

— Борька, быстрей, — вдруг сказал он и сел, открыв глаза — словно и не спал. Спросил:

— Уже закончили?

— Да, — генерал-губернатор сунул руку в карман, достал небольшой кластерник. — Держи. Это надежней твоей карманной пушечки… и даже твоего РАПа. Бесшумен. Сорок зарядов. Спуск легкий.

— Серебряные диски? — осведомился Игорь, принимая оружие. — Можно я слегка похулиганю?

Генерал-губернатор сделал широкий жест — и тут же Игорь нажал на спуск. Серебряная молния перечеркнула комнату. Коротко стукнул в дерево металл; Игорь сделал несколько шагов и наклонился к двери. В обшивке, войдя до половины, торчал острый серебряный диск. Игорь повернулся к генерал-губернатору. Тот откровенно скалился, даже глаза смеялись — что с ним бывало редко.

— Да, хорошая штука, — согласился Игорь.