В. Жирмунский Поэзия Александра Блока

7 августа 1921 года скончался Алекcaндp Блок…

Говорить о поэте над свежей могилой, когда не притупилась еще боль этой внезапной и для всех нac — тaкoй личной yтpaты, не дело объективного историка. Но по отношению к поэзии Блока-по кpaйнeй мере для людей нашего поколения, воспитанных на Блоке, радовавшихся и болевших его песнями — интимное и личное посвящение в его поэзию дает сознание кaкoй то объективной и сверхличной правоты, когда словами, по необходимости внешними и холодными, мы говорим об историческом значении его явления среди нас. В этом отношении мы знаем больше, чем будущий историк, кoтopый подойдет извне к пережитому нашими coвременниками, и будет расcкaзывaть "потомству" о творчестве последнего поэта-романтика,

То новое и творчecкoe переживание жизни, кoтopoe определило собой развитие поэзии Блoкa, его жизненный пyть и поэтическую миссию-было живое сознание присутствия в мире бесконечного, божественного, чудесного. Это сознание опрашивает собой все его поэтические переживания, придает им новый смысл, кaк бы новое измерение, необычную, иррациональную, таинственную глубину. Жизненный путь поэта оно превращает в религиозную трагедию, в кoтopoй кaждый новый шаг — приближает или отдаляет от божественной цели, где за "падением" следует "возмездие", и силы небесные борются с силами демоническими за спасение души человека. С этой религиозной точки зрения Блoк говорит о своем жизненном пути во многих "покаянных", автобиографических стихотворениях последнего периода. Этим судом он судит, как поэт, свое прошлое и настоящее:

"Слова поэта-дела его". По отношению к поэту-романтику, кoтopый не хочет 6ыть только автором кpacивыx стихов, "стихотворных дел мастером", кoтopый в стихах проповедует или исповедуется. молится, кoщyнcтвyет или плачет, это утверждение остается незыблемым. Когда нибудь биографы, вероятно, oткpoют и напечатают "Перепиcкy Александра Блoкa", этого самого cкpoмнoro и самого cкpытнoгo в своей личной жизни поэта, и будущий иcтopик расскажет нам внутреннюю биографию, "трагедию отречения" последнего романтикa. Но независимо от этого, даже сейчас для нас совершенно ясно, что без веры в реальность бывшего Блoкy, кaк поэту, видения, стихи его покажутся фантастическим вымыслом, романтичеcкoй cкaзкoй, игрой болезненного и необузданного воображения; тaким они кaзались в свое время тем первым читателям, кoтopыe отвергали в них "оригинальничанье" и "вычуру" непонятного "декадента", тaкими будут казаться, и притом- может быть-в недалеком будущем, новым поколениям поэтов и читателей, преодолевших в себе романтически мистицизм. В лирической драме "Незнакoмкa" эта двойственность oцeнки явления миcтичеcкoй жизни-для поэта, и для "тoлпы"-пoкaзaнa Блоком особенно ясно… — "Господа! Молчание! Наш прекpacHый поэт прочтет нам свое прекpacHOe стихотворение, и, надеюсь, опять о нpeкpacHoй даме…" "Хорошо, ТHA0чкa. Я буду звать вас: Мэри. В вас есть некоторая эцентричность, не правда ли?" Это-в одном плане, бытовом, реальном, кoтophн, OAHaкo, отвергается поэтом кaк "мнимая действительность", кaк иллюзорная Жизнь. Но в иной реальности совершается главное событие внутренней Жизни поэта, единственно важное для него и единственно реальное, чем он определяет свою нo3нwчecкyio и Жизненную судьбу, и об этом реальнейшем поэт говорит тoAько в символе и иносказании:

— Протекали столетья, как сны. Долго Ждал я тем на земле.

— Протекали столетья, как миги. Я звездою в пространствах тeклa.

— Yla мерцала с твоей высоты На моем голубом плаще.

— Ты гляделся в мои глаза. Часто на небо смотришь ты?

И если мы скажем поэту романтику не поверив в реальность этих поэтичеcкиx символов, вместе с простым, немудреным рыцарем Бертраном ("Роза и крест": "Ты мне cкa3кн опять говоришь", он ответит, как поэт Гаэтан: "Разве в cкa3кax нe может бьть правды?"

Бсрь, друг мой, cкa3кaТ: я нpHBык Bникaть в чудесный их язь И постигать в o6pьткax слов Туманпьш ход иных миров…

DAoк-поэт любви. Но любовь для него- не простое волнение чувства, не естественная смена переживаний, печальных и радостных. "Любовь-познанье тайны бытия", "Ты тoAькo бодрствуем, когда

мь любим", тaк говорит HeТCикий поэт романтик родственный DAoкy по настроению. Б творчестве 6Aoкa было именно так: любовь является тем индивидуальным переживанием, кoнiopoe oткpыBaeт поэту offTiьктHBHtaй, сверхличный смысл жизни, ее боЯсественную тайну, кoтopoe служит кaк бы источникoм богопознания и определяет собой направление жизненного пути поэта и содержание его песен. Тeкaниc настоящей, единственной любви-вот путь роТaHтHчecкн влюбленного; нo3тHчecкнй образ Дон Жуана в истолвании романтнкoB, (Гофмана, Альфреда де Мюссе в поэме "Намуна", Алексея Толстого и др. — наиболее pкий пример тaкoro искателя. Романтически Дон Жуан — не грубьш чyBcтBeHHнк, меняющий возлюбленную в погоне за наслаждением ради наслаждения; это-юноша, романтически влюбленный в образ единственной возлюбленной, кoa то пригрезившийся его душе. Этот образ, всегда зовущий и единственно желанный, он ищет в кaoй любимой Женщине и после кaoй встречи должен снова нcкaть и обманьтаться, вечно неудовлетворенный, навсегда отправленный единым, 6ecкoHCчHlТТ и неисполнимым Желанием, — H3ТeHHик от CAHlикoТ глубокoй и изначальной верности своей первой, предвечной любви. В стих. "Шаги командора" Блoк дает свое иcтoлкoвaние романтически Дон Жуана-в час, когда приближается возмездие для изменившего единственной возлюбленной:

… Холодно и пусто в пышной спальне,

Слуги спят, и ночь глуха.

Из страны блаженной, пезиаРомой,

, дальней Слышно пенье петуха.

Что изменницу блаженства звуки?

Миги жизни сочтет".

Донна Анна спит, cкpecтив на сердце pyки,

Донна Анна видит сны…

… В час рассвета холодно и странно,

В час рассвета-ночь мутна.

Дева Света! Где ты, Донна Анна? Анна! Анна! — Тишина…

Уже в последних стихах (в III томе Блок выразил настроение романтического Дон Жуана в поэтически формуле:

И в сердце первая любовь Жива к единственной на свете…

И он же определил земной жребий изменника", скитальца, плененного несбыточным желанием

Опять-любить ее на небе

И изменить ей на земле…

Ее он призывает в кoниe своего пути из глубинь! "унижения", — кaк единственный светльш образ жизни, кaк единственное оправдание поэта, и к ней одной обращен!" егон окаянные стихи:

Простишь ли мне мои мятели Мой бред, поэзию и Тpaк?

Б тaкpТ понимании романтическая любовь перестает уже 6ыть отдельным мотивом в ряду других нosнwiecкТx мотивов. Она намечает основное направление религиозного развития поэта, и становится, тем самым. определяющим cpaктoром в истории его нo3нwчccкoro творчества.