"Ключ" - читать интересную книгу автора (Алданов Марк Александрович)

VI

В раззолоченной гостиной большого номера из трех комнат, который занимал в бельэтаже гостиницы «Палас» умерший банкир Карл Фишер, за столом, у зажженной лампы, сидел следователь по важнейшим делам, Николай Петрович Яценко, еще не старый, осанистый человек, с очень приятным, умным лицом. Он одновременно делал два дела: просматривал бумаги, найденные в ящиках стола, и слушал стоявшего перед ним Антипова.

Следователь Яценко был человек либеральных взглядов; он читал «Русские Ведомости», состоял в оппозиции высшим реакционным кругам министерства и был хорош с самыми передовыми представителями адвокатуры. Общество сыщика было неприятно Яценко, — он чуть-чуть гордился тем, что оно ему неприятно. Не нравился ему и тон Антипова, как будто официально почтительный, но вместе и несколько фамильярный, даже чуть-чуть шутливый, точно Антипов все время намекал на что-то забавное. Это был один из многочисленных тонов Антипова, тон, усвоенный им в обращении со следственными властями. Он так привык к переодеваниям и к ролям, что ему никакого труда не составляло совершенно изменять манеру, в зависимости от того, с кем он имеет дело.

— Ну, что ж, — сказал, подумав, Яценко, — продолжайте наблюдение за этим Загряцким. Улики против него довольно серьезные и, если допрос не рассеет подозрений, я его, конечно, арестую.

— Разрешу себе информировать Ваше Превосходительство, — сказал Антипов, слегка улыбаясь. Яценко получил недавно чин действительного статского советника. Несмотря на его передовые взгляды, именование «Ваше Превосходительство» было приятно Николаю Петровичу. Он вопросительно смотрел на сыщика.

— Ну-с? — спросил он холодно.

— Разрешу себе доложить, что отказываться от немедленного ареста нам форменно нет расчета. Конечно, это тип уже мог кое-что уничтожить из следов криминала. Но узус [2] показывает, что преступники не всегда уничтожают тотчас все. Обо всем сразу ведь и не догадаешься. Было бы много лучше, если бы мы его форменно заарестовали и произвели настоящий обыск немедленно?

— Нет, нет, — сказал, хмурясь от «мы», следователь. — Подозреваемый еще не есть виновный, а между тем арест по подозрению в убийстве вещь серьезная. Улики пока недостаточны.

— Слушаю-с, — сказал Антипов, блестя наглыми глазами. — Имею честь…

Он откланялся.

Яценко нагнулся над бумагами и стал писать, больше для того, чтобы не подать сыщику руки. Антипов весело на него поглядел и вышел из комнаты, по дороге оглядев себя в зеркало и оправив галстук.

Через минуту в дверь постучали, и на пороге появился Браун. Следователь посмотрел на него вопросительно.

— Ах, вы доктор Браун? — сказал он, вставая и протягивая руку. — Очень рад познакомиться… Жаль, что по такому неприятному поводу… Пожалуйста, садитесь. Разрешите прямо перейти к делу. Банкир Карл Фишер, как вам верно уже сказали, сегодня был найден мертвым на какой-то странной квартире, в весьма подозрительной обстановке.

Он изложил, как и где было найдено тело Фишера. Браун слушал, не говоря ни слова.

— Мы еще ждем медицинской и химической экспертизы. Но есть все основания подозревать, что Фишер стал жертвой убийц. Таковы первые результаты дознания. Директор «Палас-Отеля», из живущих в гостинице лиц, которые знали Фишера, назвали мне вас. Поэтому я позволил себе вас побеспокоить. Не знаете ли вы чего-либо, что могло бы пролить свет на дело и облегчить задачи следствия? Нет ли у вас каких-либо мыслей и подозрений, относящихся к этому делу?

— Никаких, — ответил Браун. — Никаких подозрений.

— Вы давно знаете Фишера?

— Нет, не очень давно.

— Когда видели вы его в последний раз?

— Кажется, вчера утром, — сказал, подумав, Браун. — Я видел его в ресторане гостиницы…

— Вы не заметили в нем ничего особенного?

— Ничего не заметил.

— Не говорил ли он вам о своих предположениях на вчерашний день?

— Нет, не говорил.

— Не известно ли вам, — могла ли вчера находиться при Фишере значительная сумма денег?

— Это мне неизвестно.

Следователь помолчал.

— Знаете ли вы также семью Фишера?

— Я встречался за границей с его дочерью, она слушала мои лекции. Его жена теперь, кажется, в Крыму.

— Ей послана телеграмма. С нею вы не были знакомы?

— Я из их семьи был знаком только с банкиром и с его дочерью.

— А с неким Загряцким?

— Разве он принадлежит к семье?

Следователь усмехнулся.

— Видите ли, — сказал он, — я, в отличие от многих моих коллег, не считаю обязательной для следователя чрезмерную скрытность… От вас, вероятно, не составляет секрета, что семья Фишера не блистала патриархальными добродетелями. Я докладывал вам, в какой обстановке умер банкир. Полицейское дознание успело выяснить, что при его супруге в качестве признанного друга дома состоял Загряцкий. Древнее изречение вам известно: Is fecit cui prodest [3]. Мы обязаны подозревать всех тех, кому могла быть выгодна смерть Фишера. Если хотите, это с моей стороны даже не подозрение, а, так сказать, выполнение формальной служебной обязанности. Розыск, кстати, сообщает дурные сведения о Загряцком: человек без определенных занятий, с сомнительным прошлым, хотя и хорошей семьи, картежник, кутила и мот, живший на счет Фишеров и очень хорошо живший… Вы его знаете?

— Я встречался с ним у Фишера.

— Совпадают ли ваши сведения или хотя бы ваше впечатление с той характеристикой Загряцкого, которую дает розыск?

— Не берусь вам ответить, я слишком мало его знаю… Я с большим трудом поверил бы, что он способен на убийство.

— Но все же поверили бы?

— Как поверил бы о ком угодно другом.

Следователь посмотрел на Брауна.

— Так-с… Ну, немного же вы мне сообщили. Не знаете ли вы, кто из друзей или знакомых семьи Фишеров мог бы рассказать нам побольше?

— Фишера знали очень многие. Тысячи людей знали его так, как я. Из близких же… Позвольте подумать… Нет, никого не могу вспомнить. Конечно, дочь. Но она живет за границей и не идет в счет…

В дверь постучали, в комнату вошел мосье Берже. Он приблизился к следователю и сказал ему вполголоса:

— Один персон желайт ситшас видеть господин судья.

— Кто такой? — спросил Яценко.

— Son Excellence Monsieur Fedossieff [4], — сказал значительно управляющий гостиницы.

На лице следователя изобразилось удивление.

— Федосьев? — проговорил он. — Пожалуйста, просите…

Он встал и сказал поднявшемуся тоже Брауну:

— Вы меня извините. Его превосходительство мосье Fedossieff (он с иронией произнес эти слова) желает меня видеть… Впрочем, наш деловой разговор кончен. Может быть, мне придется еще раз вас потревожить, может быть, и не придется: вы ведь ничего не знаете о деле… Очень рад был с вами познакомиться…

Браун пожал ему руку и вышел. По освещенному электричеством коридору гостиницы, в сопровождении мосье Берже и каких-то людей подозрительного вида, быстро шел высокий седоватый, чуть сгорбленный человек, в шубе с большим бобровым воротником, в меховой шапке. Это был Сергей Васильевич Федосьев, известный всей России, — известный не сам по себе (о личности его почти никто ничего не знал), а по той должности, которую он занимал: по должности этой он ведал политической полицией Империи. Федосьев шел, нервно оглядываясь по сторонам. Проходя мимо Брауна, он окинул его поспешным подозрительным взглядом, вдруг остановился и спросил негромким голосом:

— Если не ошибаюсь, Александр Михайлович Браун?

Браун молча наклонил голову.

— Не знаю, помните ли вы меня? Мы когда-то учились вместе в университете… Я Федосьев.

— Я помню вас.

Федосьев быстрым, не вполне уверенным, жестом протянул ему руку.

— Мы не встречались лет двадцать пять, — сказал он, любезно улыбаясь и не спуская холодных глаз с Брауна. — Но я следил за вашей карьерой, слышал, читал. О вас много писали два года тому назад, когда вы получили медаль имени Дэви…

— Вы помните и это?

— Как видите. Очень горжусь тем, что был университетским товарищем знаменитого ученого.

Браун развел слегка руками. Ответить комплиментом было мудрено: карьеру Федосьева хорошо знала вся Россия.

— Слышал, что вы давно поселились в Париже: у нас, по глупости нашего правительства (он особенно отчетливо произнес эти слова), у нас не сумели вас оценить. Знаю и то, что вы недавно вернулись в Россию и работаете в тылу и на фронте на пользу химической обороны государства. Был бы искренно рад встретиться с вами и побеседовать? — полувопросительно добавил он.

— К вашим услугам.

— Очень, очень хочу, — проговорил Федосьев. — Вы здесь изволите жить?.. До скорого свидания. Я позвоню вам по телефону. Весьма рад встрече.

Он крепко пожал руку Брауну. Дверь номера 67 открылась. На пороге показался с некоторым беспокойством Яценко. Он с достоинством поклонился Федосьеву и пропустил его в дверь. Мосье Берже и подозрительного вида люди остались в коридоре.