"В исключительных обстоятельствах" - читать интересную книгу автора (Пронин Виктор, Ромов Анатолий, Рыбин...)

О ЧЕМ ПИСАЛ ЛЕМБЕР?

Письмо пришло в тот же день, и старушка оказалась человеком обязательным: позвонила тотчас же по оставленному телефону. Она не знает — это или другое письмо ждет незнакомый ей человек, приходивший сюда. Пусть уж сам разбирается. И была безмерно удивлена, когда за письмом буквально через полчаса прибыл гонец.

...Такой же конверт. Фамилия отправителя — Франсуа Лембер. Вот только с почтовыми штемпелями не ясно что-то. Бутов ищет штемпель того французского города, где письмо было опущено в почтовый ящик. Ищет и не находит. На конверте только московские штемпеля. Ясно: в Советский Союз попало с оказией, и брошено в московский почтовый ящик. Вероятно, господин Лембер сообщал о вещах весьма, как он выразился, деликатных и хотел быть уверенным, что там, на Западе, его послание никто не прочтет. Так и оказалось — писал: жду, пока в Москву полетит человек, который передаст тебе мое письмо или бросит в почтовый ящик.

Бутов одобрительно улыбнулся: «Молодец». Лембер писал, что его вызвали в некое неизвестное ему учреждение без вывески и расспрашивали о поездке в Москву, о Полякове, о встрече с русским профессором. Франсуа отказался отвечать на вопросы человека, который отрекомендовался другом, а держался как следователь.

«Мне показали фотографии, — сообщал Лембер, — на которых я снят вместе с тобой, Мишель, Помнишь, тот веселый вечер. Как мы пели французские и русские песни, фотографировались, обещали писать друг другу и, если удастся, навещать... Не знаю, получится ли теперь?.. Я не мог понять, как эти дорогие мне снимки попали в чужие, да еще грязные руки. Я их бережно хранил. Вернувшись домой, бросился искать альбом. Фотографии лежали на месте. И тут вспомнил, что как-то раз ко мне в гости заявился Марсель Пуаро. Он тоже участник Сопротивления и даже имеет какие-то награды. Я рассказал ему о своей поездке в Москву, о встрече с тобой, показал фотографии. Пуаро сказал, что пишет книгу о Сопротивлении, о дружбе французов-маки с русскими, чехами, поляками, испанцами. И попросил разрешения переснять фотографии — «это будет чудесная иллюстрация к моей книге». Я дал их на два дня. Позднее в одном доме я случайно услышал разговор о Марселе Пуаро. О нем говорили нелестно, намекали на сомнительные источники доходов, какие-то нечистые связи. Кто-то обронил: «Его племянник Луи Бидо поехал корреспондентом в Москву. Дядюшка и это использует... Очень ловкий человек». Теперь этот Пуаро навсегда вычеркнут из списка моих знакомых. Но я не мог не отвергнуть домогательства тех, кто хотел купить совесть Лембера. Мне предложили приятную туристскую поездку в Россию с условием выполнить «пустяковые поручения» — это их слова. Я без труда догадался, о чем речь, и решительно отказался. Тогда стали запугивать: «Поговаривают, что вы, господин Лембер, клюнули на посулы русского ученого. Фотографии свидетельствуют против вас. Вас выгнали из газеты. Но это еще не все. Ждите продолжения, строптивый господин Лембер».

Бутов еще раз перечитал исповедь, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Хотелось хоть так, сидя, вздремнуть несколько минут, отключиться от всех треволнений минувших очень долгих суток. Но не пришлось. Позвонил Сухин, попросил принять для доклада.