ДВЕНАДЦАТЫЕ ВРАТА
Служи миру

Мы – у последних врет. Близится конец пути, ведущий к Просветлению буден. До вершины недолго, соберёмся же с духом и утроим свой шаг.

Я хорошо помню, как впервые осознал всю силу и неотразимую привлекательность служения. В те времена я был профессиональным гимнастом в Стэндфордском университете и поначалу занимался в этой области только лишь собой. До тех пор, пока не обнаружил, что помогать другим разучивать новые элементы мне нравится даже больше, чем осваивать их самому. Может, потому, что в первом случае выигрывает всего только один человек, а во втором – получают пользу многие? Признаюсь, в то время я не очень отчётливо понимал, откуда берётся это столь явное ощущения удовлетворения от помощи другим.

Годы спустя, после долгих поисков личного просветления и ревностной работы над собой, меня опять стало привлекать обучение не только себя, единственного. И, наверное, совсем не случайно этот сдвиг в осознании совпал с появлением в моей жизни удивительных учителей. В душе распахнулись двери, ведущие в мир.

Каждый день даёт нам бесчисленное множество шансов сделать небольшой, аккуратный штришок, улучшив тем картину мира: остановиться и помочь перейти старику через дорогу, подобрать и донести до урны мусор, брошенный посреди улицы, поделиться своей улыбкой с опечаленным ближним. Может, это и значит чувствовать себя своим в огромной семье человечества?

Любой контакт с людьми – будь то дома, в магазине, парикмахерской, на автозаправке – это возможность сделать кого-то чуть радостнее и счастливее. Это ли не Просветление в действии и служение миру?

Ведь мы здесь не для того, чтобы установить контакт с Высшим Я. А для того, чтоб стать им. И безоглядное служение – лучший способ.

Открытие для себя радости служения не обязательно означает кардинальные перемены или, например, полное материальное благоденствие в вашей жизни. Но вас это уже не будет беспокоить (Мать Терезу, по крайней мере, не беспокоило – когда они изо дня в день многие десятилетия заботилась о немощных и увечных). Вы будете слишком заняты совершенствованием мира, всецело вовлёкшись в блистающий вихрь Бытия.

Дилемма работы над собой и служения другим; дар жизни; постижение своего предназначения; деньги и помощь ближнему; заурядные действия и их мировые последствия – вот те шаги, что предстоит нам сделать для прохождения Двенадцатых врат.

Начать же я хочу с удивительных слов Линн Твист – неутомимой общественной деятельницы, вот уже два десятка лет борющейся с голодом в странах третьего мира.

«Люди думают, будто служение – это нечто вроде благотворительности, когда сильный помогает слабому, здоровый – больному, состоятельный – бедному… Для меня же это опыт целостности, завершённости, доверия к себе и полной самодостаточности всех, кто в этом участвует, – и так называемых «дарителей», и «получателей».

Когда я действительно служу – я исчезаю. Или, лучше сказать, «я» исчезает. Становишься единым целым с тем, кому служишь. Наступает невыразимое переживание безграничной Божественности существования. Никто, оказывается, ничего не даёт, и никто и в помине не получает. Начинаешь воочию видеть: все мы – проявления единой вселенской души.

Служение есть акт любви и доверия, фундамент единения бытия всего человечества».

До тех пор пока внимание не высвобождено, а сердце не пробуждено, служение представляется либо действием, продиктованным чувством вины, либо социальным принуждением. Кроме того, почти наверняка будет недооцениваться то служение, которое вы уже проявляете в мире: в виде обычных своих домашних и рабочих дел.

Давайте задумаемся над своим отношением к этому благому делу:

· Вот вы прочитали фразу «служите миру». Какие первые пять слов приходят вам в связи с этим на ум? Быстро произнесите их вслух. Прямо сейчас!

· Участвуете ли вы в какой-либо деятельности на общественных началах, в безвозмездной помощи, в неоплачиваемом добровольчестве? Если да, то почему? И почему, если нет?

· Помимо того, что вы делаете на работе и дома, назовите три акта служения (неважно, сколь значимые), совершённые вами за последние сутки.

· Будь вы финансово независимы, как бы проводили своё время? На что тратили бы деньги?

· Помогаете ли вы другим, только когда вам это удобно?

· Как вы себя чувствуете, услужив кому-либо?

· Ждёте ли благодарности за свои услуги? И не приходила ли вам в голову мысль, что благодарить при этом должны именно вы?

· Определите три самых значимых своих достижения. Выберите какое-либо одно из них. И назовите по крайней мере десяток человек, чьё содействие помогло вам его осуществить?

· Любой ваш труд – платят за него или нет – есть форма служения. Каким служением вы занялись бы вероятней всего? И какие конкретные действия были предприняты вами в этом направлении?

Общественные активисты утверждают: прежде всего нужно направлять свои усилия на помощь другим, политические акции и борьбу за мир во всём мире. Мистики же говорят: бесполезно печься о мире во всём мире, пока не обретёшь его в собственной душе.

Много лет назад один случай прояснил мне сей кажущийся конфликт между общественной активностью и работой над собой. То был период интенсивного духовного роста: медитации, молитвы, размышления, визуализации, физические упражнения и самоанализ сменяли друг друга непрерывной чередой. И вот как-то днём, когда я прогуливался со своим учителем по имени Сократ, мы увидали на стене здания три огромных плаката. На одном – измученные лица голодных детей, рядом – призыв о помощи угнетённым всего мира, третий же требовал остановить истребление вымирающих видов животных.

– Знаешь, Сократ, – признался я, указав на плакаты, – я чувствую себя таким эгоистом, занимаясь исключительно собственным развитием, когда на Земле так много обездоленных…

Сократ резко остановился, повернулся ко мне и сказал:

– Ну-ка, двинь меня по лицу.

Я опешил:

– Что значит – «двинь»?

– Ну, давай, давай, – стал провоцировать он меня, подпрыгивая по-боксёрски, – дам тебе пять баксов, если удастся меня зацепить.

Я понял наконец, что это очередной тест, размахнулся и… очутился на земле, с запястьем, пойманным в болезненный захват. Сократ пояснил:

– Видишь, сколь эффективным может оказаться правильный рычаг?

– Да уж, – проворчал я, поднявшись на ноги и потирая запястье, – вижу.

– Прежде чем помочь другим, нужно их понять. А это совершенно невозможно, если себя самого с трудом понимаешь. И кто тогда подскажет, как правильно применить рычаг в нужном месте и в нужное время? Чем больше ясности в твоих действиях – тем больший от них прок.

«Бог помогает тем, кто себе помогает», – сказал как-то Бенджамин Франклин. В этом смысле данная книга – лучшее руководство по самопомощи. По мере одоления собственных заблуждений забота о других будет естественно проявляться в вас. И когда свет изнутри озарит вашу душу – миру станет светлей.

Если помогать лишь себе – утратишь связь с семьёй человечества, разорвёшь цельную ткань, в которой ты – одна из нитей, прервёшь цепь, где ты – незаменимое звено. А если служить только другим, оставаясь себе чужаком, – то будет лишь акт одиночества, гнетущая обязанность, лишённая целительной силы.

Вот какое письмо получил я недавно от некоего Джеймса из славного штата Техас. [52]

Четыре года назад, там, где бескрайние долины Восточной Африки встречаются с лесистыми холмами Кении, мой мотоцикл окончательно сломался. Доставка его в гараж обошлась мне в последний шиллинг. Я остался без гроша, за полсотни миль от цели, в совершенно незнакомом мне селении. Стучаться по домам в поисках ночлега я не решился и потому постарался насколько возможно уютнее устроиться на ступеньках деревенской церквушки.

Промаялся так, надо сказать, я недолго, ибо вскоре ко мне подошёл пожилой человек из местного племени. Представившись пастором этого прихода, он любезно пригласил меня к себе переночевать. Нджороге (так его звали) с женой жил на полуразвалившейся, заброшенной ферме. Открытый очаг располагался прямо за крыльцом, и женщина, распалив огонь, приготовила на нём невероятно большое количество картошки, смешанной с кукурузой и бобами. Чая, правда, не было, в связи с чем супруги долго, несмотря на все мои отговоры, извинялись (я вообще не заметил у них что-либо похожее на посуду для кипячения воды).

Несмотря на мой ограниченный суахили, мы допоздна проговорили о религии, белых поселенцах, свободе и трагедии местных племён. Затем эти славные люди настояли, чтобы я занял их постель (так они назвали лежанку с ветхим одеялом, устланную газетами и картоном), а сами улеглись у одной из стен. На следующее утро у изголовья я обнаружил чашку чая, за которым пастор специально сходил в придорожную таверну в доброй полумиле от дома. Позавтракав, я горячо поблагодарил этих людей за их доброту и отправился автостопом в ближайший город за денежным переводом. И по дороге, любопытства ради, прикинул размер своего имущества, оставшегося в Штатах. Оказалось, я и близко ни с кем не делился им в такой мере, в которой поделились со мной своим имуществом совсем не знавшие меня люди.

На следующей неделе я вернулся в селение за своим мотоциклом, захватив для супругов алюминиевый чайник, несколько пачек чая и немного сахара. Нджороге дома не оказалось, но его жена тепло меня приветствовала. Малосведущие люди говорят, что здешнее племя – кикуйо – неблагодарный народ: в их языке нет слова «спасибо». Вместо этого они говорят «это хорошо». Жена Нджороге приняла мой подарок с робкой улыбкой, и мы почти одновременно произнесли: «Это хорошо».

Миллионы людей в этом мире заработали или унаследовали вполне приличное состояние и им не нужно больше работать ради денег. И некоторые из них посвящают себя служению миру. Но остальные, не пробудившие ещё свои сердца, по-прежнему поглощены собой, тратя время и деньги на развлечения, путешествия, «коллекционирование» чувственного опыта, на бесплодную игру с силой, статусом и влияние. Такие люди заблудились и требуют нашего сочувствия, а не зависти и осуждения. Их несуразно прикрытая поверхностным благополучием душевная боль рано или поздно даст о себе знать, убедив-таки в важности служения ближним.

А миллионы других людей в нашем мире рождаются за чертой бедности, и их удел – борьба за выживание. Они ещё не освободились для забот о мировых проблемах. Бог для них – это краюха хлеба, а служение – суметь прожить ещё один день. И изобилие, которым можно было бы поделиться с другими, – это даже ещё не мечта. Тем не менее они тоже ежесекундно жертвуют собой, ища, чем прокормить своих родных и близких.

Как видим, и накатанная магистраль богатства, и извилистые тропы бедности ведут к служению.

Когда станешь физически, эмоционально и духовно удовлетворённым; когда высвободишь внимание, ощутишь свою ценность и сбалансируешь энергии тела; когда поднимешься над парадоксами ума и бурями эмоций; когда доверишься интуиции, познакомишься с Тенью и взглянешь в лицо страху; когда примешь чувственность и пробудишь сердце – тогда совершенно будет нечего делать… кроме как то, что придаёт жизни больший смысл и приносит чистую радость. Это служение.

На даже не ожидая всех этих свершений, впору задать себе вопрос: как мне начать делиться своей энергией и дарованием с другими? Чем бы я занялся, будь уже совершенен и целостен?

Восходя на вершины – даже в опасных и трудных местах, – можно помочь восхождению тех, кто идёт с тобой рядом. Осознав в полной мере, что в ответе перед собой за свою собственную жизнь, – вскоре поймёшь, что несёшь ответственность и за всю семью человечества.

Мой приятель Мэрфи жил беднее некуда. Он вёл вечерние занятия в колледже, а доход от них сами знаете какой. И ходил к нему на курс один студент, можно сказать, под стать ему. Хотя нет, тот был ещё беднее. Жизнь этого парня, не имевшего посреди зимы даже тёплой одежды, явно шла под откос. В остальном же он был прилежный, вдумчивый студент, живо интересующийся предметом лекций.

Как-то они вдвоём задержались после занятий, обсуждая тонкости живописной манеры ренессансного треченто. Вышли из учебного здания затемно, вовсю валил снег, и парень спросил, не мог бы Мэрфи его подвезти. «Конечно», – ответил мой друг, и они покатили по заснеженной дороге. В дороге Мэрфи почувствовал к парню душевное расположение и, сам не зная почему, поведал ему о своей давней мечте: чудном месте на берегу тихого озера неподалёку. Продавалось оно по немыслимо низкой цене, но, увы, всё равно недоступной моему другу. Так он и вздыхал по нему годами, не в силах ничего изменить.

Парень спросил, сколько стоит участок, и Мэрфи, немного смущаясь, назвал цену – по сравнению с проблемами своего попутчика, казалось ему, это звучало непозволительной роскошью. Всё-таки у моего приятеля было тёплое пальто, «Фольксваген» (хоть и допотопный, но всё же на ходу), регулярная зарплата и крыша над головой. И даже, вспомнил он с затаённой гордостью, парадные туфли (в довольно сносном состоянии).

Как ни странно, парень внимательно слушал рассказ, уточняя по ходу детали. Мэрфи это тронуло, он почувствовал к странному курсисту ещё большую симпатию и уже было подумывал о том, чем бы таким поделиться их своего более чем скромного гардероба, как вдруг тот неожиданно произнёс: «Что ж, я могу помочь вам с этим участком». Мэрфи любезно улыбнулся, показав, что оценил сей знак душевного участия. «Я, должно быть, слишком туманно выразился, – поспешил объяснить парень. – Я хочу сказать, что могу одолжить вам требуемую сумму на неопределённый срок».

Оказалось, у него полным-полно денег, и он не придумал иных способов распорядиться ими, кроме как посещать интересующие его курсы и помогать тем, кто доподлинно знает, чего хочет. «Так что весь этот маскарад, – пояснил он, – чтобы люди не стеснялись говорить о своём».

Буквально на следующий день парень купил для моего друга тот участок, оформив беспроцентный заём. С тех пор прошло несколько лет. Мэрфи по-прежнему ездит на стареньком «Фольксваген», но уже выплатил заём, построил на том месте домик, женился, воспитывает детей и устроился на новую работу, интересную и нормально оплачиваемую. А началось всё с рассказа о своей мечте тому, кто выглядел как нищий оборванец.

Сьюзен из Вашингтона

Представьте на мгновение: неким утром вы просыпаетесь… в темнице неведомой вам страны, и по соображениям государственной важности вас решено казнить в ближайшую полночь.

Вы смотрите за тюремные решётки и видите первый луч вашего последнего восхода Солнца. Далёкий петушиный крик мучительно сладок. Вас охватывает жажда каждого звука, образа, запаха!

Тени улицы час от часу становятся короче, почти исчезают в полдень, а затем вновь начинают медлительно течь. Вот уж и Солнце садится, и вы говорите последнее «прощай» его свету, которого вам никогда не увидеть. Каждая минута приближает вас к последней молитве, мгновению, вздоху…

Последний день ожидает всех нас. Кто-то заранее знает о нём: ухудшение здоровья, неизлечимая болезнь, преклонный возраст. А кто-то узнаёт о близкой смерти всего за несколько секунд. Порой и тех может не быть.

Костлявая заносит свою страшную косу, а мы кричим: «Подожди! Дай ещё раз вздохнуть! Дай ещё раз взглянуть, услышать, прикоснуться к родным и близким! Подожди! Подожди хоть немного!»

Сейчас – время смотреть, слушать, касаться. Проявлять лучшее, на что способен, пока есть ещё жизнь. Сколько её осталось, никто не знает. Ведь это танец на пути, обрывающемся в Ничто, опыт хождения на грани смерти с неизменно летальным исходом.

Один из миллиардов исчезающе-малых, в масштабе всего Космоса, существ, населяющих голубой планетный шарик, несётся человек сквозь бесконечность пространства и времени. Его жизнь эфемерна и коротка. И всё же он стремится любить, ища счастья себе и другим. Жизнь и впрямь героическое дело.

Раздумья по поводу того, как мы здесь оказались, похожи на поиски границ безбрежного пространства, искания конца времён. Нет ответов, а есть лишь удивление Тайной, благоговение и благодарность за то, что мы позваны быть.

И тогда рождается потребность отдавать и жертвовать. Так начинается служение – цель нашего пути, вхождение в мир радости.

Я решил взять его, ибо знаю, как нелегко остановить машину, если у тебя собака. Звали его Джон, и одет он был в старые, грязные джинсы и потёртый берет. Вот, собственно, и всё. Руки, спину и торс (стройный, надо сказать, и загорелый) ничто не прикрывало. Чем-то он напомнил мне длинное тело распятого Христа.

Овчарка по кличке Моряк уселась на заднее сиденье. Зеркало заднего вида отразило её крайне серьёзную морду, одно ухо торчало вверх, а другое свисало вниз. Пёс будто постоянно приглядывал за своим хозяином, чья манера держаться, как вскоре обнаружилось, была, мягко говоря, несколько чудаковата.

Я попытался было с ним поболтать, но его ответы были либо невнятны, либо звучали совершенно невпопад. Например, на вопрос, куда его подвезти, он ответил: «Красный Крест мне не поможет». А позже, на совершенно другой вопрос, он сказал, что ему надо в Канаду: «Там живёт мой двоюродный брат. Он обещал мне дать много фанеры. Я построю из неё бригантину, на которой смогут кататься все сироты мира».

Скомпоновав в уме, будто пазл, его реплики в некий связный рассказ, я понял: у него нет ни денег, ни дома, и он, по всей видимости, только что вышел из психиатрической больницы.

Я остановился у ближайшего «Макдональдса», спросив, не прочь ли он подкрепиться парой бургеров. Он отказался. Вместо того, порывшись у себя в карманах, вытащил монету в четверть доллара и попросил принести ему рожок мороженого. Я зашёл внутрь, решив купить-таки что-то съестное, а затем притвориться, что мне расхотелось есть, и предложить ему.

Когда же вышел с объёмистым пакетом в руках, то увидел, как он и пёс вовсю угощаются из мусорного бака. Увидев меня, Джон призывно помахал рукой: «Присоединяйся, эти бургеры ещё свежие».

У Канаду в тот день, как бы то ни было, я не собирался и потому высадил его под мостом (шёл дождь, а зонта в подарок у меня не было) и попытался на прощанье дать немного денег. Даром брать их он отказался, а вместо этого предложил продать свой берет. Не видя иной возможности хоть как-то ему помочь, я, изобразив восхищение его головным убором, согласился.

Пять лет спустя я увидел Джона снова. Моряк был по-прежнему с ним, одно ухо вверх. Другое вниз. А на Джоне был новый, разноцветный берет с вышитой золотой нитью каймой – в солнечных лучах она походила на кружок нимба, который рисуют у святых на католических иконах.

Может, подумалось мне тогда, это принявший вид сумасшедшего бродяги ангел, побуждающий людей раскрывать свои сердца.

Питер из Северной Каролины

Вряд ли Мать Тереза, вставая по утрам, говорила себе: «Проклятье, опять нужно идти помогать этим мерзким прокажённым». Я думаю, она видела лик Иисуса в каждом, кому служила.

Хотя одни люди шлют мне письма с предложениями проводить тренинги Мирного воина для заключённых в тюрьмах, другие предлагают избрать главным объектом внимания молодёжь, а третьи убеждают, что наилучших результатов я бы достиг в семинарах с менеджерами, – я понял, что моё призвание подразумевает работу с людьми всех судеб, кого привлекли мои книги, выступления, творчество.

В своём служении мы движемся путём проб и ошибок, постепенно развивая способность делать этот мир лучше. Тут правильнее следовать зову сердца, а не тому, что называют велением долга, и уж конечно, не чувству вины. Надо найти ту форму служения, которая близка вам по духу, полнее выразит дарования, реализует склонности и интересы. Тогда это проявит в вас лучшие качества и позволит в итоге сказать: «Я обрёл себя. Наконец-то я дома!»

Вы, наверное, Дэн, меня совсем не помните. Года два назад я позвонил к вам в офис, и мы минут пять проговорили. Точнее, говорил в основном один я, перечисляя беды и напасти своей тогдашней жизни: девушка от меня ушла, работа надоела до смерти, и я совершенно перестал понимать, чего хочу и зачем существую.

Ваш краткий ответ на мою исповедь, признаюсь, взбесил меня до крайности: вы сказали, не подумать ли мне о каком-либо неоплачиваемом занятии на общественных началах – в приюте, больнице или иной какой организации, чьи идеалы близки мне по духу. В общем, порекомендовали заняться общественно полезной деятельностью.

Впечатление было такое, будто вы вообще меня не слушали, не дали себе труд вникнуть в мои беды, а просто решили отделаться от назойливого юнца с его ненужными вам проблемами.

Но пишу я вам сейчас совсем не для того, чтобы излить тогдашние свои чувства. А, наоборот, желая выразить свою благодарность. Поскольку примерно через полгода после нашего разговора я, сам не зная отчего, записался -таки волонтёром в молодёжный центр по соседству. И вскоре понял, сколь ценен был тот ваш совет.

Жизнь моя, в заботе и тревогах о детях из неблагополучных семей, понемногу обретает утраченный смысл (и даже с покинувшей было меня девушкой я опять стол встречаться). Мне не совсем ещё ясно, какой именно механизм психики здесь задействован, – ну да это, может, и не важно. А важно то, что я понял: хочешь помочь себе – помоги другому.

Спасибо, Дэн.

Тодд из Канзас-Сити

Подумайте: ведь многие организации действительно не в состоянии нормально функционировать (а иные даже и вообще существовать!) без вашей добровольной помощи.

Вариантов здесь множество:

· Экологические организации

· Дома престарелых

· Молодёжные центры досуга

· Телефонные линии психологической помощи

· Приюты для бездомных

· Организация секций для рудных подростков

· Помощь в клиниках и хосписах (где лежат безнадёжные больные)

· Создание своих уникальных видов служения и помощи

И это – лишь верхушка айсберга! В Интернете или муниципальной библиотеке легко найти внушительный список многочисленных организаций, остро в вас нуждающихся.

Случается и так, что волонтёрство становится в конце концов основной занятостью, перерастает в полноценную карьеру. Но даже и без этого оно удивительно способствует прояснению своего места в жизни, цели и направления движения.

Что уж тут говорить, когда даже простейший акт дарения какой-нибудь безделицы заметно повышает уровень серотонина в крови и высвобождает такие естественные опиаты, как эндорфины, принося блаженное ощущение удовлетворения и даже счастья.

Мой муж болел лейкемией и в общей сложности три года провёл на больничных койках.

Как-то в очередной клинике он оказался в одной палате с неким Полом (у того была лимфома) и почти сразу его невзлюбил. «Ты бы только видела, – жаловался он мне в первый же день по телефону, – как этот тип макает ватные тампоны в какой-то лосьон и медленно натирает им свою кожу. Для лица у него один крем, для шеи – представьте себе – другой, для рук – третий, а волосы он зачесывает с особым маслом!» В общем, когда Пол принялся шлифовать ногти изящной пилочкой, мой Марк не вынес и резко задёрнул занавеску своей кровати. «Мало мне того, что я болен, так ещё и сосед по палате – полный урод!» – прошептал он.

Я навещала мужа каждый день – занавеска неизменно была плотно задёрнута. Было слышно, как за ней звякали бутылочки, скляночки и баночки Пола во время его косметических процедур. В ответ муж громко звенел своими бритвенными принадлежностями.

Но на десятый день я увидела, что занавеска отодвинута. На улице стояла жара, и оба мужчины спали, даже не накрывшись простынями. Мышцы на тощем теле Марка почти атрофировались, и повсюду, будто горошины бордового перца, виднелись маленькие кровоподтёки. Пол же был болезненно жёлтого цвета, а из уголка рта просочилось немного крови. У кровати мужа кучей громоздились влажные полотенца, грязные пижамы и мятые газеты, зато одежда и туалетные принадлежности Пола были аккуратно разложены на полке. «Контрастная парочка! – подумалось мне. – Одинакового у этих людей – только рак.»

Марка увезли на химиотерапию, и я разговорилась с Полом. «Сегодня ночью я метался, плакал во сне и просился домой. А ваш муж поднялся с кровати, подъехал ко мне на своём кресле -каталке и утешал до тех пор, пока я не заснул».

Позже я рассказала об этом Марку, но он только отмахнулся: «То была просто ответная благодарность. Пору ночей назад я блевал и громко кричал, и Пол подсел ко мне, стараясь помочь, чем только мог».

Через месяц мужа на время отпустили домой. И мы получили от пола открытку. Оп писал, что если его опять положат в больницу, то он хотел бы, чтобы рядом оказался такой же доброй души человек, как Марк.

Моего Марка сейчас уже нет в живых. Думаю, что и Пола тоже. Я же поняла одну простую истину: сердечное участие в невзгодах ближнего поможет выдержать самые трудные времена. И ему, и тебе.

Энн из Вашингтона

«Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», – произнёс две тысячи лет назад один человек, постигший связь материи и Духа. [53] Это его высказывание, поменяв местами подлежащие, можно с полным правом превратить в призыв на все времена: «Где сердце ваше, там пусть будут и сокровища ваши!»

Деньги – очень мощная форма служения. Анонимное перечисление ощутимой суммы на счёт приюта для бездомных, конечно, не столь яркое для спонсора событие в сравнении с облачением в робу и ремонтом приютского здания на глазах у «облагодетельствованных», но эти последние, будь их воля, скорее всего предпочли бы перечисление. Если не верите – спросите любую благотворительную организацию, какое значение имеет для них своевременное пополнение счёта.

Отовсюду слышны призывы о финансовой помощи. Как бы высоко ни ценился труд волонтёров, очень немногие организации могли бы существовать лишь на его основе. Им нужен полноценный, регулярно пополняемый денежный фонд, дабы действенно выполнять свою миссию.

Для тех, чьи семена творчества, инициативы, ума, изобретательности и трудолюбия дали обильные всходы, одна из наибольших радостей в обладании большими деньгами – это возможность делиться ими. Не потому, что так принято или надо, но из осознания глубокой взаимосвязи всего со всем в этом мире и понимании ценности каждого шанса проявить любовь и сострадание на деле.

Как узнать, где ваш вклад принесёт максимальную пользу? Выделять средства на целый ряд благотворительных организаций или выбрать какую-либо одну? Будете ли вы поддерживать малоимущих, экологию, комитеты по защите прав человека или исследования в области медицины? Отдадите предпочтение местным, национальным или международным филантропическим программам? Стоит ли из года в год поддерживать одни и те же фонды или полезнее переключать внимание на другие? Что лучше: помочь одному одарённому ребёнку поступить в частный колледж или множеству бедняков – с пропитанием и крышей над головой?

Не буду и пытаться ответить на эти вопросы, не ведая конкретики ваших взглядов, склонностей и интересов. Знаю лишь по личному опыту, какое огромное удовлетворение приносит возможность оказать любую из перечисленных видов помощи.

Предположим (хотя, думаю, не для всех моих читателей это лишь предложение), у вас есть лишний миллион, который вам не жалко пожертвовать менее состоятельным ближним. Как лучше всё это сделать? Вероятно, не путём раздачи миллиону людей по доллару. Должного эффекта не произведёт и раздача всего по десять баксов ста тысячам. Даже если вы дадите по сотне десяти тысячам людей – у большинства это вызовет лишь недоуменную улыбку. Если же раздать по тысяче долларов тысяче человек, это приведёт к более полновесному воздействию на жизнь тех, кто сумеет грамотно распорядиться данной суммой. Десять тысяч долларов каждому из сотни – ещё более сузит круг, но и вызовет существенные перемены в их судьбе: одни семьи, возможно, выберутся из многолетних долгов, другие – пошлют детей на обучение в колледжи. Наконец, разделив миллион на десятерых, вы с этого момента кардинально измените их жизнь. [54]

Однако совсем необязательно иметь лишний миллион, дабы пытаться сделать мир лучше. И двадцать, и десять долларов, подаренные от всего сердца, способны творить чудеса. Даже те, кто живут за чертой бедности, могут проявить свою человечность, отдав что возможно на то, во что они верят.

Подумайте: если десять тысяч бедняков дадут по десять долларов на благотворительность – они создадут фонд помощи в сто тысяч долларов! Неплохой результат для малоимущих людей с благородными сердцами, не правда ли?

Даже люди очень скромных доходов могут стать ярчайшим примером душевной щедрости.

Когда Осеоле МакКарти, пожилой одинокой прачке, исполнилось восемьдесят восемь, она почувствовала, что жизнь её близка к завершению. Ни близких, ни дальних родственников у неё не осталось, и потому она решила пожертвовать… 150 тысяч долларов – сбережения всей жизни, собранные буквально по центу, – университету Южной Миссисипи.

Она сделала так по велению сердца, а не ради славы. Но эта последняя (хоть, может, Осеола того и не хотела) её не миновала.

Её щедрость тронула столь многих, что «Нью-Йорк таймс» посвятил ей в одном из выпусков всю первую полосу. Статьи о ней появились с таких известных изданиях, как «Эбони», «Пипл», «Гайдпостс», «Гламур». Осеолу пригласили на передачу «Доброе Утро, Америка» и на Британское телевидение. Вули Голдберг преклонила перед ней колени, Роберта Флэк спела для неё, Гарвардский университет присвоил почётную степень, а Билл Клинтон попросил сфотографироваться вместе. И она даже немного пронесла олимпийский факел. Сейчас портрет Осеолы МакКарти украшает холл главного здания университета Южной Миссисипи. Здесь это первый портрет темнокожего человека, совершившего подобный поступок. [55]

Вдохновлённые таким примером спонсоры собрали в этот фонд ещё 250 тысяч долларов. И всё благодаря щедрому сердцу трудолюбивой женщины, которая хотела сделать что-то значимое, прежде чем уйти в мир иной.

Добровольчество в той или иной организации – лишь один из способов служения миру. Наша с вами обычная, заурядная повседневность постоянно предоставляет шанс свершать множество малых дел большого духовного значения.

И дело тут не только в помощи другим, ни и в преображении собственной жизни. Ибо не обрести человеку счастья, не ощутив смысла и цели своего существования, глубокой общности всех людей Земли. А именно это дают нам почувствовать малые, повседневные акты служения.

Что это может быть? Да что угодно! Например:

· Заплатить за услугу чуть больше, чем просят;

· Высказать слова благодарности банковскому клерку, официанту, дворнику, почтальону;

· Купить сэндвич для голодного бомжа, ворошащего кульки в мусорном баке;

· Не забыть закрыть кран умывальника в общественном туалете, после того, как вымоешь руки;

· Проехать мимо ближайшего к тебе места парковки, позволив едущей следом машине его занять;

· Пропустить спешащего водителя в свою полосу на трассе;

· Разговаривать, смотреть, слушать и прикасаться, поместив внимание в сердце (об этом, как вы помните, мы говорили в предыдущей главе);

· Тепло приветствовать знакомцев и незнакомцев;

· Улыбаться встречным людям.

Как-то много лет назад на чикагском вокзале в ожидании прибытия Нобелевского лауреата собралась масса репортёров и официальных лиц. И вот он сошёл с поезда – великан, а не человек, пышная копна волос и большущие усы. Защёлкали фотоаппараты, застрекотали камеры, важные персоны стали жать ему руку, наперебой заверяя, какая для них честь эта встреча. Лауреат любезно благодарил в ответ и вдруг, бросив взгляд поверх голов, вежливо попросил прощения и стал протискиваться сквозь окружающую его толпу.

Оказалось, он направлялся к незнакомой пожилой леди. Та едва-едва волокла свои два чемодана, теснимая вокзальной толчеёй. Он подошёл к даме, приподнял, представившись, шляпу и галантно предложил свою помощь. Донеся чемоданы к автобусу, он помог ей найти своё место и на прощанье пожелал хорошей дороги. А затем вернулся к встречавшим, извинившись, что заставил себя ждать.

Этого человека звали Альберт Швейцер. Врач, музыкант, философ, миссионер, он посвятил свою жизнь бескорыстной помощи беднейшим из бедных Африканского континента.

Впоследствии один из членов комитета встречавших признался журналистам: «Первый раз в своей жизни я удостоился лицезреть человека, являвшего собой живую проповедь».

Пару лет назад тема этой главы стала содержанием моего выступления на презентации одной из моих книг. Отзвучали в конце аплодисменты и искренние поздравления, и ко мне робко приблизилась неброско одетая женщина и очень тихо (я едва мог расслышать слова) произнесла: «Здравствуйте, Дэн, меня зовут Шерил. Можно вас на минутку?»

Мы отошли в сторонку, и я приготовился слушать. Но ей потребовалось ещё некое время, дабы они смогла собраться с духом и заговорить:

«Вы сказали… незначительные, на первый взгляд, поступки способны даже изменить судьбы… я хочу, чтобы вы знали… может, это прозвучит нелепо… и вы не поверите… – доносились до меня еле слышные обрывки фраз, – но однажды простая улыбка спасла мне жизнь.

Года четыре назад я была на грани самоубийства… у меня уже были две попытки… неудачные… но в этот раз созрело решение идти до конца. Простоя совсем перестала верить в то, что кого-то ещё интересует, живёт ли некая Шерил на этом свете или нет. И тогда мне тоже стало на это наплевать.

И вот я шла домой, твёрдо решив осуществить задуманное. И заметила впереди прохожего, мужчину. Он двигался навстречу мне. Я, вообще-то, не смотрю на людей, особенно на незнакомых, но в этот раз почему-то посмотрела. Он тоже взглянул на меня. И улыбнулся.

У него была чудесная, мягкая улыбка. А затем он прошёл мимо.

Может, это звучит как-то странно, но эта его улыбка… это было то, что хотелось вспоминать и вспоминать. Так что в тот день я себя не убила. И на следующий – тоже. А потом вообще передумала. Решила ещё пожить, и даже пошла к психологам за помощью…»

«Сейчас мне намного лучше. У меня есть парень, которого я очень люблю, и работа по душе. Вот такая история», – завершила Шерил свой удивительный рассказ. И тепло мне улыбнулась…