"Сын Солнца" - читать интересную книгу автора (Елисеева Ольга Игоревна)

4

Укоризненно вздыхая, Вард выплыл в другую комнату, и вскоре до акалеля долетел блаженный запах специй, смешиваемых с горячим феррским вином, и заливаемых отваром горного чая. Акхан погрузил ноги в тазик, стоявший на полу, и в ожидании завтрака стал легонько подталкивать большими пальцами рыбку от одного края к другому. Он уже представлял себе горку кукурузных лепешек с диким медом, когда с улицы донеслось душераздирающее блеянье труб. Что-то в сердце акалеля подсказало ему, что эти отвратительные звуки имеют к его скромной особе прямое отношение.

Обостренные чувства часто подсказывали принцу, как поступить, и это не раз спасало ему жизнь. Иногда он точно знал, какое следующее слово произнесет его собеседник, или, кто поднимается по лестнице за стеной, хотя не слышал даже шагов. Сейчас он ясно ощущал близость крупной неприятности. Что-то вроде появления матери в детской во время рассматривания анатомической рукописи.

— Вард! Плащ, меч!

В дверях появился растерянный раб с одежной. Но было уже поздно.

— Хозяин! Там к вам… целая… целые… Я бы сказал столько… тольтеков, перьев и лам…

— О боги! Да что ты мямлишь? Где мой золотой пояс?

Взгляд Акхана метнулся по комнате, ища цепь и оружие. Принц зачерпнул ладонью воду и с силой плеснул себе в лицо, затем вылил целую пригоршню на голову. Было бы ниже его достоинства принять этих союзных изменников в непотребном виде — с красными глазами и небритыми щеками.

Но принц ошибся. Он сразу понял это, как только увидел целую процессию тольков с незнакомой раскраской перьев, которые под странноватые звуки костяных флейт и стук маленьких барабанов медленно вплывали в зал. Рисунок на лицах послов не был похож на те, какими пользовались примкнувшие к атланам тольтекские роды. И все же принц уже где-то видел именно такое расположение клыков и когтей ягуара. Во время боя у холма его солдаты теснили воинов с подобной раскраской.

Медленно, с преувеличенным достоинством пришедшие вносили и раскладывали на полу перед сидящим принцем дары. Яркие пучки перьев редких тропических птиц, огромные переливающиеся раковины с Хи-Брасильского побережья, целые гирлянды пестрых маленьких ракушек, знаменитые тольтекские вазы и блюда с изысканной росписью, от которых, как известно, принца тошнило, пестрые ягуарьи шкуры и груды золотых изделий, которым, кажется, предавали наименьшую ценность. В последнюю очередь ввели рычащих черных и желтых кошек на тяжелых цепях и множество обезьянок с бубнами и колокольчиками.

В комнате было не продохнуть. Поболтав ногой в уже остывшей воде, принц вынул ее и осторожно ступил на пол. В руках он мял поданное Вардом полотенце и мучительно ежился, представляя себе, как нелепо он выглядит перед целым посольством одетых вооруженных врагов. «Пусть думают, что у нас так принято», — решил он, выпрямляясь и стараясь задвинуть таз ногой за табуретку.

Между тем из толпы пришедших тольтеков выделился один — наиболее пернатый — и, потряхивая целым павлиньим хвостом на голове, начал свою длинную и красочную речь на довольно плохом атле. В ней гость описал великие подвиги белого полководца, самым важным из которых, по словам оратора, было то, что он сумел взять в плен несравненного и богоподобного принца Ульпака Ах-Пу-Ичина, предводителя воинов рода Ягуара, сына Копака Уч-Ина — Плачущего кровью, внука Тапака Ит-Ина — Одинокого в горах, потомка Великой Матери Шкик, женщины, принявшей в свое лоно священного Ягуара, племянника досточтимого и равного богам Топильцина, благополучно царствующего ныне и намеренного царствовать еще сто тысяч лет…

Акхан хлопал глазами, плохо улавливая глаголы в пышных предложениях посла и увязая в бесконечных перечислениях. Он сумел уяснить только то, что «несметные сокровища, повергнутые к ногам бессмертного принца», являются выкупом за некую важную персону, которая якобы находилась у него в плену.

Пожав плечами, акалель обернулся к Варду и велел позвать ягуара — единственного пленного, которым он лично располагал. Надо сказать толстяк ходил довольно долго, потому что когда он появился, слегка подталкивая перед собой не очень-то воодушевленного тольтека, принц уже устал молча разглядывать орнамент на кожанных передниках своих гостей.

Ягуар застыл в дверях, угрюмо уставившись на яркую процессию и не говоря ни слова. Что-то в его каменном лице не понравилось Акхану. Чуть помедлив, он потребовал у гостей подтверждения, действительно ли тольтек, присматривающий за его лошадью, является искомым Ульпаком Ах-Пу-Ичин. На что все многоликое посольство дружно закивало перьями и затыкало пальцами в мрачного как смерть ягуара, а потом в подарки, разложенные на полу.

Не то чтоб из особой вредности, но Акхану почему-то вдруг захотелось поломаться. Если его пленник действительно такая важная птица, то он может пригодиться командующему на переговорах и стоит куда больше этих пестрых побрякушек. Его головой можно заплатить, например, за отказ всего рода Ягуаров от военных действий и уход из Ар-Мор. Поэтому тольтек так долго молчал!

Но было еще что-то, что помешало принцу сразу сказать «да». Он поднял руку, и все звуки в комнате умолкли, за исключением приглушенного рычания ягуаров и слабого позвякивания бубенчиков на обезьяньих шеях.

— Я не могу сейчас решить этот вопрос. — без дальних околичностей начал Акхан. — В Атлан существуют строгие ритуалы, относящиеся к столь высоким пленникам. Они должны предстать перед небесным троном Старшего Из Сыновей Солнца, что же касается их дальнейшей судьбы, то она туманна.

Посольство зашумело, заколыхало перьями и вновь схватилось за свои спасительные дары, но Акхан жестом остановил их.

— Я буду думать, — резко сказал он, — до вечера.

Недовольные послы стали пятиться к выходу, не притронувшись ни к одному из оставленных на полу даров. Когда они исчезли, Акхан оглянулся. Ягуара в комнате не было.

— Проклятье Бел! — выдохнул акалель. — Куда девался этот великий и солнцеподобный конюх?

Вард как стоял с разинутым ртом, так и продолжал стоять.

— Соляной столб! — рявкнул на него принц. — Иди, приведи его! Нет, я сам, ты таскаешься, словно смерть ищешь.

Акалель вышел. Он даже не заметил, что вновь появился на галерее босой, в одной тонкой повязке, обмотанной вокруг бедер, и с недобритым лицом. Его мрачный взгляд скользнул по сторонам. Во внутреннем дворике слышались голоса. Акхан быстрым размашистым шагом направился туда и застыл у столба, подпиравшего резную крышу веранды. У дверей кузнецы, где недавно дети забавлялись с обезьянкой, стоял ягуар в окружении нескольких своих сородичей. Они поминутно кланялись и в чем-то убеждали его. Он отвечал им резким, не терпящим возражений тоном и решительно мотал головой. Было заметно, что он еле сдерживается. Наконец несравненный Ульпах Ах-Пу-Ичин хрипло расхохотался в ответ на слова одного из послов, выразительно потыкал рукой в горизонт, видимо, советуя соплеменникам убираться домой и стремительно ушел в кузнецу, сбросив за своей спиной полог.

Тольтеки начали было галдеть и даже порывались устремиться за солнцеподобным, но заметив на веранде Принца Победителя, молча наблюдавшего за этой сценой, смешались и предпочли ретироваться со двора.

Акхан легко сбежал по ступенькам вниз и прошел к кузнице, с минуту постоял перед ней и решительно отдернул полог. В тесном помещении царил рассеянный свет, пробивавшийся сквозь тростниковую крышу. Спиной к акалелю стоял ягуар, держа в руках какой-то золотой комок, потом пленник размахнулся и со всей силой залепил предметом в стену. С жалобным звоном вещь упала на пол.

Принц прошел мимо тольтека и подобрал ее. Из сплошного кома золотых деталей торчали хвосты, лапки и уморительные мордочки.

— Это игрушки для моих детей? — поинтересовался Акхан, кладя искалеченных зверей на черный камень наковальни.

Тольтек что-то промычал, настолько не членораздельно, что акалель поднял голову и внимательно вгляделся ему в лицо.

— Я не понимаю, чего ты хочешь? — сказал он.

Пленный молчал. Это разозлило Акхана.

— Я прекрасно слышал, как ты разговаривал со своими, и, надеюсь, удостоишь меня божественными звуками своей речи.

Вместо ответа ягуар медленно, как бы через силу, опустился на колени и, сделав в таком положении несколько шагов, наклонил голову и прикоснулся лбом к левому колену Акхана.

— Ну если ты так просишь, — развел руками принц, — в принципе я не против, чтоб ты вернулся к своим, но у меня есть условия… — он осекся.

Тольтек поднял к нему лицо, и в его взгляде читалась такая безысходность, что акалель растерялся.

— Можешь ты хоть слово сказать? — закричал выведенный из себя принц.

— Повелитель белых атлан очень обяжет Ульпака, — выдавил из себя ягуар, — если отошлет людей и подарки обратно. — голос у него был хриплый от волнения, но говорил он, в отличие от оратора, на прекрасном атле.

— Я многое могу понять, — протянул Акхан присаживаясь на край наковальни. — и, без сомнения, чистить мою лошадь лучше, чем носить корону, или что вы там носите, но все же…

Тольтек молчал.

— Может, ты встанешь? — попросил принц. — Не так ведь трудно объяснить. Слышишь?

— Ульпак не глухой. — вдруг сказал пленный, не только вставая, но и тоже слегка облокачиваясь на наковальню. — Как акалель сможет понять дела Ульпака, если не разобрался в своих?

— Уж как-нибудь. — хмыкнул принц. — Итак, твое имя Ульпак?

— Да.

— А твой дядя, как я понимаю, повелитель Ягуаров?

— Царь.

— Очень мило, — принц кивнул, — и он прислал эти дары, чтоб выкупить тебя?

— Да.

— Но ты не хочешь ехать?

— Да.

— Вот как славно. Видишь, кое-что я все-таки в состоянии понять. — акалель усмехнулся. — А почему?

Тольтек снова надолго замолчал, а потом начал, осторожно подбирая слова:

— Дядя выкупает Ульпака не для того, чтоб вернуть свободу… Как только караван окажется дома, Ульпака принесут в жертву.

— Зачем? — удивился Акхан. — Зачем расставаться с такими богатствами (ведь для вас все эти раковины и перья — большое богатство?) а потом убивать тебя?

— Чтобы быть уверенным, — ягуар помедлил, глядя на непонимающее лицо принца, — до конца уверенным в смерти Ульпака.

— Зачем ему это? У него есть наследник?

— Есть. Неважно. Дело в том, что дядя, конечно, царь, но и отец Ульпака был царем, а мать — верховной жрицей. Божественная пара единокровных — брат и сестра, как Ульпак и Шкик… — он замолчал, не зная, понимает ли его предводитель белых собак. Но судя по тому что акалель кивал, разум атлан был в состоянии воспринимать хитросплетение тольтекских родовых распрей. — Дядя приходился им обоим младшим братом, и мать не соединила с ним свою жизнь после смерти отца. Она тоже ушла вслед за тенями предков… Оставив все новой божественной паре царей — своим детям — Ульпаку и Шкик. Так должно было быть, чтоб круг жизни рода Ягуаров не прервался! — тольтек с досадой хватил кулаком по наковальне, но не рассчитал и отдернул ушибленную руку.

— Полегче. — хмыкнул Акхан. — Ведь круг-то прервался, как я понимаю, а для того, чтоб его снова связать, понадобятся здоровые руки…

— Акалель может смеяться. — раздосадовано бросил ягуар. — Но закон действительно нарушен. Мы были слишком малы, и дядя стал владыкой. Он взял себе в жены другую верховную жрицу из боковой ветви рода. Она не имела права, но согласилась… Все они согласились…

— Так охотно люди соглашаются только с силой. — Акхан махнул рукой, показывая, что ему все ясно. — Хотел бы я знать, почему твой дядя вообще дал тебе вырасти?

Ульпак пожал плечами.

— Кровь священного Ягуара не может быть пролита просто так. Только на алтаре, — он вздохнул, — а для жертвы должен быть повод.

— Теперь он есть?

— Войско Ягуаров разбито. — кивнул тольтек. — Ульпак — полководец, которому не сопутствует удача, значит он не угоден богам и может навлечь немилость на всех.

— Сегодня проиграл, завтра выиграл. — пожал плечами принц. — Если б всех проигравших командиров казнили…

— Остались бы только те, кто отмечен удачей. — закончил за него Ульпак. — Так справедливо, ибо счастье — печать богов!

— Да, но свою несчастливую голову ты не хочешь положить на алтарь?

— Не хочу. — согласился ягуар. — Ульпаку было предсказано, что он будет царем. И он им будет!

— Кем предсказано? — поинтересовался Акхан.

— Сестрой. Шкик. Настоящей жрицей. — по лицу Ульпака расплылась гордая улыбка. — Она одержима богами и грезит наяву. Кровь священного Ягуара поет в ней свои песни.

— Как одержимые ягуаром воины? — спросил Акхан. — Поэтому они тебе кланялись?

Тольтек поморщился.

— Нет, — покачал он головой. — Они — «палак» — простые. Акалель понимает? Им, чтобы стать одержимыми, надо проходить посвящения. Ульпак посвящен от рождения. По праву крови. Воины приветствовали великую кровь священного зверя, а не Ульпака в его жалком положении… — он резко вскинул голову, — но Ульпак все изменит, и кровь займет свое место.

— Даже если на тебе печать неудачи? — осведомился Акхан. — Ты не боишься принести ее своему роду.

— Разве вина Ульпака, что эти олухи так и не согласились на общее командование?! — гневно заявил тольтек.

— А ты предлагал?

Ягуар кивнул.

— Что ж, значит в тот день мне сильно повезло. — усмехнулся акалель. — Если б вы… — он недоговорил, посчитав излишним, просвещать ягуара в тонкости военного дела, в которых тот и сам, как видно, кое-что смыслил. — А ты парень с головой! Им надо было тебя слушать. В сущности твоему дяде, как там его зовут?..

— Топильцин — Устанавливающий Закон, — горько усмехнулся Ульпак.

— Ну вот, этому законоустроителю ровным счетом не в чем тебя обвинить. Ты же не мог руководить другими родами.

Ульпак с благодарностью посмотрел на принца.

— Как будет правильно, по вашим обычаям, отослать послов и подарки или подарки принять и отдариться другими? — спросил Акхан.

В глазах Ульпака вспыхнула надежда.

— Если акалель отошлет послов и не примет дары, это будут означать отказ. Если же подарки останутся здесь, и командующий пошлет свои, повелитель Ягуаров поймет, что разговор не окончен и возможна торговля.

— Я подумаю. — сказал акалель, вставая. — Еще один вопрос. — он помедлил. — Бежать от своих из каравана по дороге домой тебе было бы легче, чем из Шибальбы. Так почему ты предпочитаешь остаться?

По губам тольтека скользнула высокомерная улыбка.

— Ульпак может уйти откуда угодно и когда пожелает.

— Видел я людей с самомнением!

— Это правда. — спокойно возразил ягуар. — У нас не принято лгать, поэтому, когда не хочешь чего-то говорить, лучше молчи. Ульпак в любой момент может уйти. Он уже уходил и приходил снова. Там, в лагере Летучих Мышей многие не проснулись за эти дни. Кровь наших воинов на их руках. Ульпак должен платить.

Акхан был сильно удивлен. Он действительно слышал о странных смертях в лагере союзных тольтеков — воинов находили зарезанными в палатках, при чем ни охрана лагеря, ни спавшие в соседних шатрах, ничего не слышали ночью.

— Если ты можешь уйти, почему не уходишь? — серьезно спросил Акхан.

— Ульпак обязан предводителю белых собак жизнью, — мрачно ответил ягуар, — и пока не спасет его, не сможет покинуть Шибальбу. Сейчас он здесь по доброй воле.

Акалель присвистнул, он больше ничего не сказал своему странному пленнику и, выйдя из кузницы, направился в свои покои добриваться и приводить себя в порядок.

Вечером усталый караван послов Ягуаров с возвращенными подарками двинулся назад через северные ворота Шибальбы. Стоя на галерее, Ульпак слабо улыбался, наблюдая, как тяжело ступают нагруженные ламы, увозя в обратный путь не принятый выкуп за его голову.