"Девушка и призрак" - читать интересную книгу автора (Кинселла Софи)

Глава девятая

Если я не могу заснуть, то представляю, как был бы устроен мир, если бы за дело взялась я. Несколько заповедей касаются бывших бойфрендов, и теперь к ним прибавилась еще одна:

Бойфренды должны менять любимый ресторан в тот самый момент, когда меняют подружку.

Все еще не могу поверить, что Джош идет со своей новой в бистро «Мартин». Как он посмел? Это наше место. Здесь состоялось наше первое свидание, черт возьми. Разве можно предавать прошлое? Все равно что поверх прекрасного шедевра намалевать модную картинку, а о подлиннике забыть. Мы же только-только расстались! Прошло всего шесть недель. Новые отношения не могут перечеркнуть старые.

Спешка хороша при ловле блох. Так бы ему и сказала, если бы он спросил.

Суббота, полпервого дня, я на посту уже двадцать минут. Слава богу, я прекрасно знаю здесь все закутки. В одном из них я и разместилась, на всякий случай прикрывшись бейсбольной кепкой. В бистро полно народу, место популярное, столики стоят почти впритык, тут и там вешалки и кадки с растениями, так что спрятаться от посторонних глаз проще простого.

Джош заказал один из больших деревянных столиков у окна — я подглядела в списке брони. С моего места все видно как на ладони, так что ни один их жест не ускользнет от меня. И ни одно слово.

Да-да, я поставила на их столик жучок. Три дня назад купила по Интернету «Набор начинающего шпиона» с крошечным беспроводным микрофоном. К нему прилагался «Вахтенный журнал шпиона» и «Крутой взломщик кодов», из чего я сделала вывод, что обычно этими штуками интересуются десятилетние балбесы, а не отвергнутые взрослые женщины.

Ну и что? Главное, работает. Охват всего двадцать футов, но мне вполне достаточно. Десять минут назад я с безразличным видом прошла мимо столика, сделала вид, будто что-то уронила, и ловко прицепила микрофон под столешницу. Наушник спрятан под моей бейсболкой. Надо только вовремя включить его.

Конечно, нельзя шпионить за людьми. Это безнравственно. Я сама распекала Сэди за подобное поведение. А теперь она в отместку заявила, что мне здесь нечего делать. И если мне так уж хочется узнать, о чем они болтают, честнее притаиться за соседним столиком, а не прибегать к помощи техники. Не вижу разницы. Если ты подслушиваешь, ты все равно подслушиваешь, где бы ни сидела.

А если дело касается любви, то обычные правила не действуют. Как говорится, на войне и в любви все средства хороши. Раз уж цель благородная. Взять, к примеру, английских военных разведчиков, которые взломали немецкие шифры. Тоже в некотором роде вмешательство в частную жизнь. Но они об этом не беспокоились.

Я рисую в голове идиллическую картинку: сидя за воскресным обедом, я говорю нашим с Джошем детям: «Если бы я не стала подслушивать, никто из вас не появился бы на свет!»

— Идет! — объявляет Сэди. Она удосужилась прийти со мной и все это время шастала между столиками, отпуская колкие замечания о нарядах присутствующих.

Я бросаю короткий взгляд на дверь, и в животе все сжимается. Сэди права — вот и он. И она. Они вместе.

Стараюсь не представлять, как они проснулись вместе, такие довольные и умиротворенные. Может, все объясняется проще. Может, они просто случайно встретились в метро. Глотнув вина, я снова поднимаю глаза. На ком сосредоточиться, на нем или на ней?

Ладно, она важней.

Блондинка. Довольно худая, в оранжевых бриджах и белоснежном топе без рукавов — вечно вижу их в рекламе низкокалорийного йогурта и зубной пасты. Отгладить такой топ — сплошная мука, так что сразу понятно, какая она зануда. Волосы у нее выгоревшие, а сама загорелая, не иначе только что из отпуска.

На Джоша лучше не смотреть, потому что в желудке начинается настоящая буря. Милый, милый Джош. Небрежно свисающие белокурые прядки, глуповатая кривая ухмылка, когда он приветствует метрдотеля, линялые джинсы, парусиновые туфли (модной японской фирмы, название которой я так и Не научилась выговаривать), знакомая рубашка…

Постойте-ка. Что ж это такое? Я подарила ему эту рубашку на день рождения. Да как он посмел! Какой ужас. Надеть мою рубашку и явиться в наше место. И улыбаться чужой девице, как будто она единственная на свете. Брать ее за руку, шептать на ухо шуточки, так что она откидывает голову и демонстрирует безупречные, ослепительные, рекламные зубы.

— Как они подходят друг другу! — радостно шепчет Сэди мне в ухо.

— Вовсе нет, — бормочу я. — И вообще заткнись.

Метрдотель провожает их к столику у окна. Я пригибаюсь и незаметно включаю дистанционный микрофон. Звук слабый и прерывистый, но это лучше, чем ничего.

— …Вообще не обратил внимания. И что ты думаешь, этот идиот послал меня в противоположную от Нотр-Дама сторону. — Он очаровательно улыбается, а она так и заливается смехом.

Со зла я едва не опрокидываю столик. Наш старый анекдот! Это же с нами было! Нас послали не к тому Нотр-Даму, а настоящего мы так и не увидели. А теперь меня словно и не существует. Я растворилась.

— Смотри, как ему хорошо, — радуется Сэди.

— Ничего подобного, — отрицаю очевидное я. — Даже очень плохо.

Они заказывают бутылку вина. Отлично. Я сую в рот оливку и с отвращением жую. Сэди взирает на меня с нескрываемой жалостью.

— Я предупреждала, оставь его в покое.

— Никто его не трогает. Просто… пытаюсь разобраться. Мы расстались так внезапно. Как будто ничего и не было. Я хотела проработать наши отношения. Хотела все с ним обсудить. В чем причина? Может, он ответственности испугался? Он просто сбежал. Спрятался от меня.

Официант приносит вино, а Джош не отрывает глаз от Мэри. Все как на нашем первом свидании. Улыбки, вино, милые забавные истории. Что же случилось? Почему все кончилось сегодняшним шпионажем?

И тут меня осеняет. Я решительно наклоняюсь к Сэди:

— Иди и спроси его!

— Спросить о чем? — ухмыляется она.

— Почему у нас не вышло? Чем я его не устраиваю? Ори громко, как на Эда Харрисона. Тогда он точно расколется.

— Не могу.

— Можешь! Твоего крика никто не выдержит. Он тут же все выложит. И я наконец пойму. — Быстренько умолкаю, поскольку к моему столику приближается официантка. — О, привет. Я бы хотела заказать… суп. Спасибо.

Официантка уходит, я умоляюще гляжу на Сэди:

— Пожалуйста. Очень прошу тебя.

Сэди молчит, потом сдается.

— Ладно.

Она растворяется в воздухе и тут же материализуется у столика Джоша. Я наблюдаю, едва живая от волнения. Поправив наушник, слышу, как Мэри рассказывает о своем увлечении верховой ездой. У нее легкий ирландский акцент. Джош подливает и подливает ей вина.

— У тебя было такое интересное детство, — льстит он. — Расскажи что-нибудь еще.

— О чем, например? — Она отламывает кусочек хлеба и улыбается.

— Обо всем. — Он тоже улыбается.

— В двух предложениях не получится.

— А я не тороплюсь.

Я в ужасе. Слепой увидит, что они строят друг другу глазки. Того и гляди он возьмет ее за руку или еще чего хуже. Почему Сэди молчит?

— Ну, я родилась в Дублине. У меня два старших брата.

— Почему ты бросил Лару?!

Кажется, наушник у меня в ухе расплавится от этого крика. Я и не заметила, как Сэди оказалась у него за спиной.

Ручаюсь, Джош ее слышал. Он замер с бутылкой газировки в руке.

— Братья отравили мне все детство. (А вот до Мэри явно не долетает ни звука.) Мальчишки такие злые…

— Почему ты бросил Лару? Что случилось? Расскажи-ка об этом Мэри. Давай, говори.

— …Находила лягушек у себя в кровати, в ранце, однажды даже в тарелке для мюсли!

Мэри все еще смеется, ожидая реакции Джоша. Но он не шевелится, потому что Сэди не отлипает от него:

— Говори. Говори. Говори!

— Джош, — Мэри машет ладонью перед его глазами, — ты меня слышишь?

— Извини. — Он потирает лицо. — Не понимаю, что на меня нашло. Так о чем ты?..

— Пустяки, — она пожимает плечами, — просто рассказывала о братьях.

— О братьях! Точно! — Он с трудом сосредотачивается на ней и заставляет себя улыбнуться. — Значит, они тебя чересчур опекают.

— Что есть, то есть. — Она улыбается и подносит к губам бокал. — А у тебя есть братья или сестры?

— Признавайся, почему ты бросил Лару? Чем она нехороша?

Джош снова замирает. Вид у него такой, будто он пытается расслышать вдали нежное пение соловья.

— Джош? — наклоняется к нему Мэри. — Джош!

— Прости! — Он трясет головой, приходя в себя. — Прости. Глупость какая. Вспомнил вдруг свою бывшую девушку, Лару.

— Да? — Улыбка Мэри застывает. — И что же ты вспомнил?

— Да так, — Джош болезненно морщится, — просто подумал, почему мы все-таки расстались.

— Все когда-то кончается, — легкомысленно заявляет Мэри. — Кто знает почему? Кончается, и все тут.

— Ты права.

Джош отвечает растерянно, потому что Сэди продолжает надрываться:

— Почему все пошло не так? Признавайся сейчас же!

— Ну как прошла твоя неделя? У меня в последние дни такая запарка с клиентами. Особенно с тем, о котором я тебе говорила.

— Пожалуй, она была слишком впечатлительной.

— О ком ты?

— О Ларе.

— В самом деле? — Мэри вяло изображает интерес.

— Читала мне статьи «про отношения» из дурацких журналов и хотела, чтоб мы сравнили себя с их героями. Часами. Как меня это доставало! Зачем все анализировать? Возвращаться к старым ссорам, придираться к каждому слову? — Он залпом вливает в себя вино, а я сижу как громом пораженная.

— Меня бы тоже достало, — кивает Мэри. — А как прошло совещание? Ты говорил, босс хотел сообщить что-то важное.

— И это все? — упорствует Сэди.

— Она всю полку в ванной завалила кремом и прочей ерундой. Каждый раз, когда я хотел побриться, мне приходилось разгребать эту груду. С ума можно сойти!

— Какой ужас! — громко восклицает Мэри. — В любом случае…

— И это еще не все. Например, она поет в душе. Представляешь, одну и ту же песню каждый день. И вообще она жутко ограниченная. Не интересуется путешествиями… Я как-то подарил ей альбом фотографий Уильяма Эгглстона,[12] там есть что обсудить. Но она пролистала его без малейшего интереса. — Джош вдруг замечает, что Мэри нелегко дается ее спокойствие. — О черт, Мэри, извини. Не знаю, что на меня нашло. Давай о чем-нибудь другом.

— С удовольствием, — соглашается Мэри. — Я начала тебе рассказывать о своем очень, очень требовательном клиенте из Сиэтла. Помнишь?

— Ну разумеется! — Он тянется к бутылке вина, но отдергивает руку и наливает газировку.

— Суп? Простите, мисс. Вы заказывали суп?

Прямо передо мной стоит официантка с тарелкой супа и хлебом на подносе. Не представляю, давно ли она тут околачивается.

— Конечно, — быстро говорю я. — Спасибо.

Официантка ставит тарелки на стол. Я опускаю ложку в суп, но есть не могу. Меня всю колотит от услышанного. Как можно было держать в себе такое и молчать? Даже не заикнулся про мое пение. А про альбом с фотографиями я вообще думала, что он купил себе! Как я могла догадаться, что ему хочется услышать мое мнение?

— Вот так! — Сэди приземляется напротив. — Столько интересного узнала. Теперь ты поняла, в чем проблема? Насчет пения я, кстати, согласна. Тебе медведь на ухо наступил.

Ни капли сочувствия!

— Ну спасибо, — угрюмо бормочу я, уткнувшись в тарелку. — Он ни разу даже не намекнул мне ни о чем таком. Ни разу! Я могла исправиться! Но он не дал мне шанса…

— Пошли отсюда? — перебивает меня Сэди.

— Нет! Еще не все! Спроси, что ему нравилось во мне.

— Спросить, что ему в тебе нравилось? — недоверчиво смотрит на меня Сэди. — А ты уверена, что ему что-то нравилось?

— Конечно, — негодую я. — Конечно, уверена. Ну все, иди.

Сэди открывает было рот, качает головой и плавно летит к Джошу. Я вжимаю наушник в ухо и с надеждой смотрю на Джоша. Он потягивает вино, слушает Мэри и ковыряется металлической палочкой в оливках.

— …Три года — большой срок. — Ее бодрый голосок пробивается сквозь шипение и треск. — Расставаться всегда непросто, но уж если человек тебе не подходит, лучше забыть и не оглядываться назад. Ну, то есть… не надо зацикливаться на прошлом. Ты согласен?

Джош автоматически кивает, но я понимаю, что он не слышал ни слова. С отсутствующим видом он тщетно пытается уклониться от вопящей Сэди.

— А что тебе нравилось в Ларе? Ну-ка, признавайся! Признавайся!

— Она была такой энергичной, — торопливо бормочет он. — И не похожей на других. Всякие там необычные бусы, заколки… И она ценила меня. Знаешь, некоторые девушки считают, что ты им что-то должен, но она другая. Такая добрая. И энергичная.

— Ты что, опять завел песню о своей бывшей?

Металлические нотки в голосе Мэри хорошо слышны даже через наушник. Джош тоже их уловил.

— Черт! Мэри, не понимаю, что со мной. Она словно преследует меня. — Он потирает бровь и выглядит при этом довольно жалко.

— Кажется, ты до сих пор неровно к ней дышишь, — злобно заявляет Мэри.

— Я? — Джош пытается рассмеяться. — Что за чушь. Она меня больше не интересует.

— Тогда почему ты твердишь о ней не переставая? — К моей радости, Мэри отбрасывает салфетку, отодвигает стул и встает. — Когда забудешь о ней, звони.

— Я уже забыл, — парирует Джош сердито. — И вообще, что за бред. Я не собирался о ней говорить. — Он вскакивает, пытаясь задержать ее. — Мэри, послушай меня. У меня был роман с Ларой. Это было неплохо, но не более того. Теперь все в прошлом. Финита ля комедия.

Мэри отмахивается.

— Но ты только о ней и способен говорить!

— Вовсе нет! — Джош почти кричит, и посетители за соседними столиками удивленно оглядываются. — Это не так. Я не хотел вспоминать о ней! Просто что-то заклинило в мозгу.

— Разберись с собой, — качает головой Мэри. — Еще увидимся.

Лавируя между столиками, она идет к двери. Джош падает на стул. Он абсолютно раздавлен. Несчастный он еще милее, чем в радости. Больше всего мне хочется сейчас кинуться к нему, обнять и объяснить, что я гораздо лучше этой нудной девицы с рекламной обложки.

— Ну что, довольна? — вопрошает Сэди. — Ты растоптала зарождавшееся чувство. Кажется, ты против таких вещей?

— Никакое это не чувство! — фыркаю я.

— С чего ты взяла?

— Да вот знаю. И вообще, отстань.

Мы наблюдаем, как Джош встает, расплачивается и надевает куртку. Губы его плотно сжаты, глаза потухли, мне его жалко до слез. Но что делать. Это для его же блага. Наша любовь должна воскреснуть, иначе и быть не может.

— Доедай скорее. Сколько тебя ждать! — торопит меня Сэди. — Еще подготовиться надо.

— К чему? — не понимаю я.

— К нашему свиданию!

Господи. Только не это.

— Впереди еще шесть часов, — стучу я по часам. — И мы просто выпьем по бокалу вина. Куда торопиться?

— Приличной девушке и дня мало, чтобы привести себя в порядок к свиданию, — важно говорит Сэди. — Я приличная девушка. А ты представляешь меня. И должна выглядеть восхитительно.

— Позволь мне самой решать, как выглядеть.

— Ты даже не подумала, что наденешь! — Сэди подпрыгивает от нетерпения. — А уже два часа! Пора домой!

И как тут поешь?

— Решила измором меня взять? — Впрочем, суп все равно уже холодный. — Ладно, пошли.

По дороге я обдумываю случившееся. Джош расстроен. Смущен. Самое время возобновить отношения. Как хорошо, что Сэди заставила его говорить. Теперь я смогу измениться.

Раз за разом прокручиваю его слова, стараясь не упустить ни малейшей детали. Одна его фраза никак не дает мне покоя. Это было неплохо, но не более того.

Теперь мне все ясно. Наши отношения не сложились, потому что он не был со мною честен. Он никогда не признавался, что мои привычки его раздражают. А потом терпение его иссякло и он сбежал.

Но теперь это неважно. Когда знаешь, в чем проблема, несложно ее разрешить! Я составляю план, первым пунктом значится уборка ванной комнаты. Туда я и бросаюсь, едва переступив порог, но Сэди преграждает мне путь.

— Что ты собираешься надеть вечером? — требовательно спрашивает она. — Ну-ка, покажи.

— Не сейчас, — пытаюсь я протиснуться мимо нее.

— Нет, сейчас! Немедленно! Слышишь!

Зануда!

— Ладно. — Я прохожу в спальню, открываю шкаф и вытаскиваю первую попавшуюся длинную юбку, затем облегающую блузку со шнуровкой из эксклюзивной коллекции «Топшоп». — Как насчет этого? И какие-нибудь танкетки.

— Корсет?! — Возмущению Сэди нет предела. — С длинной юбкой?

— Ты ничего не понимаешь. Это последний писк моды. И никакой это не корсет, а шнуровка.

Сэди брезгливо рассматривает блузку:

— Мать пыталась нацепить на меня корсет, когда мы собирались на венчание тетки. Но я швырнула его в камин, и тогда она посадила меня под замок, запретив слугам выпускать.

— Правда? — Мне становится любопытно. — И ты пропустила венчание?

— Нет. Я выбралась через окно, доехала на машине до Лондона, а в церковь заявилась после парикмахерской, где ужасно коротко подстриглась. Мама два дня потом не могла подняться с кровати!

— Вот это да! — Я с уважением смотрю на Сэди. — Ты была та еще штучка. И часто такое выкидывала?

— Да, моим родителям доставалось. Но они были такие зануды! Настоящие викторианцы. И дом наш походил на музей. Папа презирал граммофонную музыку, чарльстон, коктейли… в общем, все. Девушки, говорил он, должны разводить цветы и вышивать. Моя сестричка Вирджиния так и поступала.

— Ты имеешь в виду… бабушку? — Мне все интереснее. Я плохо помню бабушку, но знаю, что она обожала возиться в саду. Сложно представить ее юной девушкой. — А какая она была?

— Сама добродетель, — морщится Сэди. — Такие носят корсет. Даже когда все остальные выкинули их, она продолжала себя шнуровать, делать высокую прическу и украшать церковь цветами каждую неделю. Самая скучная девица во всем Арчбери. И вышла замуж за самого скучного кавалера во всем Арчбери. Родители ликовали.

— А где это, Арчбери?

— Там, где мы жили. Небольшой городок в Хертфордшире.

Какие-то смутные ассоциации. Арчбери. Определенно, я слышала это название…

— Постой-ка! — вспоминаю вдруг я. — Арчбери-хаус. Дом, сгоревший в шестидесятые. Это тот самый дом?

Наверняка. Когда-то папа рассказывал о фамильном гнезде Арчбери-хаус и даже показывал черно-белую фотографию позапрошлого века. В детстве они с дядей Биллом проводили там лето, а после смерти прабабушки с прадедушкой и вовсе переехали туда. Чудесное, должно быть, место было: мрачные коридоры, огромные погреба, величественная парадная лестница. Но после того, как дом сгорел, землю распродали отдельными участками, и теперь там стоят новые постройки.

— В шестидесятых Вирджиния жила там с семьей. Пожар случился как раз из-за нее. Кто же оставляет зажженную свечу? — Сэди ядовито усмехается. — Только мисс Совершенство.

— Однажды мы поехали посмотреть, что там стало. Теперь там новые дома, вполне приличные.

Но Сэди не слушает.

— Я потеряла все свои вещи во время пожара, — вздыхает она. — Все, что хранилось там, пока я была за границей. Все исчезло в огне.

— Это ужасно. — Мне действительно ее жаль.

— Ничего страшного! — Она встряхивает головой, словно прогоняя горькие воспоминания. — Все это ерунда.

Сэди внимательно изучает мою одежду и приказывает вынуть из гардероба все.

Я вытаскиваю из шкафа груду тряпья и кидаю на кровать:

— Вот. Смотри, если хочешь. Но ты ничего не рассказываешь о своем муже. Какой он был?

— В день нашей свадьбы на нем была алая жилетка. А больше я почти ничего не помню.

— Как не помнишь? Только жилетку?

— Ну, еще усы.

— Да как так можно! Выйти замуж без любви!

— А что мне оставалось? — искренне удивляется Сэди. — Я рассорилась с родителями. Отец перестал выдавать мне деньги, викарий звонил через день, а по ночам меня запирали в спальне.

— И за что они так на тебя ополчились? Тебя опять арестовали?

— Какая разница, — отвечает Сэди после заминки и отворачивается к окну. — Но так не могло продолжаться, а замужество казалось выходом из положения. Родители уже приискали мне подходящего молодого человека. Им пришлось изрядно попотеть.

— Кому ты говоришь, — киваю я. — Попробуй найди нормального одинокого парня. Их нет. Просто перевелись.

Во взгляде Сэди изумление.

— Наши все погибли на войне.

— Ах… да, — сглатываю я. — На войне.

На Первой мировой. Как же я сразу не догадалась.

— А те, кто вернулся, сильно изменились. Израненные. Морально сломленные. Полные чувства вины за то, что выжили… — Она необычайно серьезна. — Мой старший брат погиб. Эдвин. А ведь ему едва стукнуло девятнадцать. Родители едва пережили его смерть.

Вот так так. Оказывается, мой двоюродный дедушка Эдвин погиб в Первую мировую. Почему я ничего не знаю об этом?

— Расскажи мне о нем, — робко прошу я. — Об Эдвине.

— Он был такой забавный. Ему всегда удавалось меня рассмешить. Пока он был жив, наши родители не вели себя так ужасно. В общем, с ним было хорошо.

Мы молчим, у соседей сверху орет телевизор. Сэди погрузилась в невеселые воспоминания. На меня она не смотрит.

— И все-таки не понимаю, — пытаюсь растормошить ее я, — зачем непременно было выходить замуж? Практически за первого встречного. Ведь наверняка где-то ждал тот, единственный. Как же любовь?

— Как же любовь? — передразнивает она, выходя из транса. — Как же любовь! Тебя заело, точно исцарапанную пластинку?

Она изучает гору одежды на кровати.

— Разложи как следует. Я хочу выбрать приличное платье. А не жуткую юбку до пола.

Ну вот, вечер воспоминаний закончен.

— Пожалуйста. — Я раскладываю одежду на кровати. — Выбирай.

— Прическа и косметика тоже на моей совести, — предупреждает Сэди. — Я в этом лучше разбираюсь.

— Да ради бога.

Я направляюсь в ванную, обдумывая услышанное. Никогда прежде семейные предания не вызывали у меня интереса. А зря. Надо попросить папу отыскать старые фотографии фамильного гнезда. То-то он обрадуется.

Закрываю дверь и изучаю баночки и тюбики на полочках. Хм. Пожалуй, Джош прав. К чему мне абрикосовый скраб, овсяный скраб и скраб с морской солью — одновременно? Что станет с кожей, если пользоваться всеми тремя сразу?

Через полчаса косметика выстраивается в два аккуратных ряда, а гора полупустых тюбиков с засохшим содержимым сгружена в большой пластиковый пакет. Первый пункт плана выполнен! Жаль, что Джош не видит мою образцовую ванную сейчас. Так и подмывает послать ему фотку на мобильник. Страшно довольная собой, я заглядываю в спальню, но Сэди и след простыл.

Надеюсь, все в порядке и воспоминания ее не слишком расстроили. Наверно, ей просто надо побыть одной.

Оставляю мешок около двери — не к спеху — и наливаю чашку чая. Пункт второй: альбом с фотографиями, подаренный Джошем. Наверняка где-то валяется. Не под диваном ли?

— Нашла! — Голос Сэди дрожит от восторга, но самой ее не видно.

— Где ты? — Я подскакиваю от неожиданности. — Послушай, Сэди, я только хотела сказать… С тобой все в порядке? Ты можешь смело рассказать мне. Я понимаю, это непросто…

— Еще бы! Конечно, непросто — с твоим-то гардеробом.

— Да я не об этом! Я о чувствах. Ты многое пережила, это так волнительно…

Но Сэди не до чувств. Или она просто притворяется.

— Я нашла тебе наряд! — объявляет она. — Пойдем посмотрим. Нечего рассиживаться.

На нет и суда нет. Не клещами же мне из нее тянуть.

— Ну хорошо. Что ты выбрала?

Я встаю и иду в комнату.

— Не туда, — преграждает мне дорогу Сэди. — Это снаружи! В магазине!

— В каком магазине? — рассеянно переспрашиваю я. — Что значит «в магазине»?

— В обычном! — Она дерзко вздергивает подбородок. — Раз у тебя нет ничего подходящего. Это же какие-то обноски!

— Вовсе не обноски!

— Пришлось поискать в магазине, и я нашла ангельское платье! Ты просто обязана его купить!

— Где именно? Здесь или в центре?

— Я тебе покажу… Пошли. Кошелек не забудь!

Я польщена: Сэди как пчелка порхала по Нamp;М или где-то там еще в поисках наряда.

— Пошли, — соглашаюсь я. — Если только оно не стоит целое состояние. — Я беру сумку и проверяю, на месте ли ключи. — Что же это за магазин?

Я надеюсь, что мы отправимся на Оксфорд-Серкус, но вместо этого она поворачивает за угол, на абсолютно неизвестную мне улочку.

— Ты уверена, что нам туда? — говорю я с большим сомнением.

— Абсолютно. Иди-иди! — подгоняет она.

Мы минуем ряды домов, маленький парк и колледж. Ничего похожего на магазин. Я уже собираюсь возмутиться и сказать Сэди, что та все перепутала, когда она поворачивает за угол и оглядывается на меня с победной улыбкой.

— Здесь!

Газетный киоск, химчистка, а чуть дальше — замызганная деревянная дверь с вывеской «Империя винтажной моды». В окне стоит манекен: длинное атласное платье, перчатки до локтя, шляпа с вуалью и целая россыпь брошек. У ног манекена груда шляпных коробок, рядом туалетный столик, заваленный инкрустированными расческами.

— Уверена, это лучший магазин в твоем районе, — наставляет меня Сэди. — Здесь есть все, что нам нужно. Сама увидишь!

И она вплывает в магазин, прежде чем я успеваю возразить. Остается только следовать за ней. Звякает колокольчик, и немолодая женщина улыбается мне из-за небольшого прилавка. Немыслимый, скроенный по моде семидесятых кардиган с ослепительно-зелеными кругами и несколько янтарных ожерелий, намотанных вокруг шеи, и выкрашенная во все оттенки желтого шевелюра.

— Добро пожаловать, — любезно улыбается она. — Проходите. Я Нора. Вы у нас уже бывали?

— Здравствуйте, — послушно киваю я. — Нет, я здесь впервые.

— Ищете конкретную вещь или увлекаетесь каким-то периодом?

— Нет… сначала просто хочу немного осмотреться, — улыбаюсь я в ответ. — Спасибо.

Сэди нигде не видно, и я начинаю разглядывать представленные вещи. Я не большая специалистка по винтажу, но коллекция производит впечатление. Розовое кислотное платье шестидесятых соседствует с потрепанным париком. От обилия костяных корсетов и нижних юбок рябит в глазах. Еще один манекен облачен в кремовое кружевное свадебное платье и шляпку с вуалькой и сухим букетиком. Старые коньки с ботинками из ссохшейся кожи выставлены в стеклянной витрине. Дополняют это великолепие веера, сумочки и пустые патроны из-под помады…

— Ты где? — раздается голос Сэди. — Иди сюда!

Она парит у самого дальнего стеллажа и призывно машет рукой. Полная недобрых предчувствий, я двигаюсь к ней.

— Сэди, — шепчу я, — все это, конечно, круто, но… Мы же просто собирались пропустить пару бокалов. Ты же не надеешься…

— Смотри! — Она чуть не пляшет от восторга. — Потрясающе!

Никогда не позволяйте привидениям выступать экспертами в области моды.

Она предлагает мне купить шелковое платье с бронзовым отливом, заниженной талией, расшитыми бисером крошечными рукавами и накидкой. Я читаю: «Настоящее платье двадцатых годов, изготовлено в Париже».

— Прелесть, правда? Почти как у моей подруги Банти, только то было серебряное.

— Сэди! Я не надену это на свидание. Не будь идиоткой.

— Даже не спорь! Лучше примерь. Конечно, тебе придется подстричься…

— Даже не надейся! И мерить ничего не буду!

— Я и туфельки присмотрела. — Она перемещается к обувному стеллажу и демонстрирует бронзовые бальные туфельки. — И самую лучшую косметику.

Призрачный палец тычет в стеклянную витрину, где выставлена бакелитовая коробочка; табличка рядом гласит: «Подлинный набор для макияжа двадцатых годов, очень редкий».

— У меня был точно такой же. — Сэди пожирает его глазами. — Лучше помады еще не придумали. Я научу тебя правильно красить губы.

Господи помилуй.

— Это я и без тебя умею, уж как-нибудь…

— Оставь эти глупости, — обрывает она. — Ты мне еще спасибо скажешь. И мы завьем твои волосы. Тут есть отличные щипцы.

В картонной коробке с истертыми углами лежит непонятное металлическое приспособление.

— Если постараться, из тебя еще можно сделать человека. Особенно если подобрать подходящие чулки.

— Сэди, немедленно прекрати. Ты совсем с катушек съехала? Не нужно мне все это барахло…

— Ты знаешь, меня всегда пьянил особый аромат, предшествующий вечеринкам. — Она прикрывает глаза, как будто переносится в то время. — Помада, запах паленых волос…

— Паленых волос?! — Вот этого мне не хватало. — Оставь в покое мои волосы!

— У вас все в порядке? — Нора появляется, постукивая янтарем. — Интересуетесь двадцатыми годами? У нас есть несколько потрясающих экземпляров той эпохи. Только-только с аукциона.

— Да, я как раз их изучала.

— Не знаю, что это такое. — Она достает из стеклянной витрины маленькую разноцветную коробочку на изогнутом кольце. — Выглядит довольно странно. Может, медальон?

— Обычное кольцо с помадой. — В голосе Сэди презрение. — Вы тут о самых элементарных вещах не имеете ни малейшего представления.

— Думаю, это кольцо с помадой.

— В самом деле? — Мои познания производят впечатление. — Вы и вправду разбираетесь. Тогда оцените эти прекрасные щипцы для завивки волос. — Он достает хитроумное приспособление и осторожно взвешивает в руке. — Когда-то они были очень популярны. До нашего рождения.

— Очень удобные, — соглашается Сэди. — Я тебе покажу.

Раздается звяканье дверного колокольчика, в магазин впархивают две девушки и с порога принимаются охать и ахать.

— Извините, — улыбается Нора, — думаю, вы и без меня разберетесь. Если захотите что-нибудь примерить, зовите.

— Непременно.

— Скажи, что хочешь померить бронзовое платье, — требует Сэди. — Пока она еще здесь.

— Отвяжись! — шиплю я, когда хозяйка отходит на безопасное расстояние. — Зачем?

Сэди ничего не понимает.

— Ты собираешься покупать вещь без примерки? А если оно не подойдет?

— Я его не покупаю! — я в полном отчаянии. — На дворе двадцать первый век! И просроченной помадой пользоваться не буду, тем более щипцами! Ты только посмотри на эти фалды! Хочешь, носи сама. А я не желаю быть посмешищем!

Сэди оглушена и раздавлена.

— Ты же мне обещала, — умоляет она со слезами на глазах. — Ты сама хотела, чтобы я выбрала платье.

— Я имела в виду обычную одежду! — возмущаюсь я. — Модную и современную! А не всякое старье. — Я хватаю платье и трясу перед ней. — Это ужас какой-то! Маскарадный костюм!

— Раз не хочешь надевать нормальное платье, на мою помощь не рассчитывай. Выкручивайся сама. — Голос Сэди набирает обороты, чувствую, сейчас она заорет. — А я остаюсь дома! Мне он не нужен!

— Послушай, Сэди…

— Он мой! Я хочу на свидание! — страстно кричит она. — И чтоб все было по правилам. Это мой последний шанс, и я не позволю тебе нацепить всякую дрянь…

— Но иду-то на свидание я…

— Ты обещала слушаться! Обещала!

— Хватит на меня орать! — Я отступаю, потирая ухо.

— Как дела? — подозрительно спрашивает появившаяся вновь Нора.

— Все нормально. Телефон…

— А-а-а… — Ее лицо проясняется. Она кивает на бронзовое платье у меня в руках: — Хотите примерить? Прекрасный экземпляр. Получили на днях прямо из Франции. Как вам перламутровые пуговицы? Хороши, правда?

— Я… хм…

— Держи слово! — Сэди скачет рядом, зло сверкая глазами. — Держи слово! Я хочу на свидание!

Голос ее хуже сигнализации. Голова вот-вот взорвется. К тому же Эд Харрисон и так думает, что я сумасшедшая. Одной дурацкой выходкой больше, одной меньше.

Надо уважить Сэди. Бабушка как-никак. Придется подчиниться.

— Великолепное платье, — поспешно произношу я, лишь бы она заткнулась. — Я его примерю.