"Новая родина" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег)Олег Верещагин Новая родина (Мир вашему дому! - 2)
ГЛАВА 5 РАЗВЕ ЭТОГО МАЛО?Местность вне границ Иррузая почти так же кишела войсками, как и сам Иррузай. Обратное путешествие превратилось почти в сплошные прятки. Возрастало и беспокойство — вабиска казалась слишком сильными и решительными. К полудню пятых суток отряд остановился в тростниках на берегу протоки, которая выводила в большую долину, похожую на фляжку — горлышко входа, крутые откосы, островка рощиц, овраги, прорезающие склоны и заросшие кустарником. Отсюда до границ колонии, до Дальней, оставалось не так уж много… …Рютти Ориккайннен двумя ударами тесака подрубил переплетенные ветви кустарника и прислушался. По ту сторону оврага перекликались ребята — Рютти видел Тойво, который с ГАПом в руках стоял за кустами и настороженно озирался. Рютти помахал брату рукой — и пролез над подрубленным кустом… …Два человека были привязаны к вбитым в землю столбам. Молодые мужчины: один — в форме Алых Драгун, другой — в германском. Запрокинутые лица посинели от удушья. Открыв рот, Рютти всматривался и понял, как погибли эти люди — им плотно завязали на горле размоченные кожаные ремни. Ссыхаясь на солнце, кожа стягивалась… Не меньше десятка селян стояли на коленях вокруг сбившихся в кучу женщин и детей. Над ними возвышались солдаты, удивленно смотревшие на появившегося мальчишку. — Вабиска! — крикнул Рютти, разряжая подетвольник. Прыгнул в сторону, пригибаясь — свистнули пули, где-то справа грохнула граната, выпущенная из ручной мортиры, осколки уныло запели, срезая листву и веточки. — Вабиска, ребята! Он повернулся и побежал вниз по склону вдоль оврага. — Сюда! Сюда! — закричал Тойво. До старшего брата было совсем недалеко — два десятка метров, но овраг не перепрыгнешь… — Вниз прыгай, я веревку кину… ч-черт! — и он, упав на колено, со второго ударил очередью по деревьям и кустам; потом — еще. — Прыгай! Рютти обернулся и увидел вабиска совсем недалеко. Над ухом проплакала пуля. Мальчишка несколько раз выстрелил и закричал брату: — Ноги переломаю! Я вокруг! — Прыгай, идиотина! — рявкнул тот, но Рютти уже мчался через кусты, левой поднятой рукой защищая лицо от веток, а правой положив плазмомет на плечо и вслепую стреляя за спину. — Ну, дурак! — и Тойво, плюхнувшись на живот, начал стрелять уже серьезно, стараясь отсечь преследователей от младшего. — Чухна упрямая… …Рютти несся, как молодой олень, просто перепрыгивая через довольно высокие кусты. Во время одного из таких прыжков сменил магазин — но за ним вроде бы уже не гнались. Плазмомет Тойво продолжал стрелять; за оврагом, совсем близко, перекликались, продираясь через подлесок, еще несколько мальчишек. Ни на миг Рютти не поверил, что с ним может что-то случиться. Ни на секунду. Даже когда после очередного прыжка левая нога вдруг на чем-то поскользнулась и, не удержавшись, мальчишка полетел кувырков вниз по склону, сминая траву — влетел в куст и, не выдержав, вскрикнул от боли. Не понял, откуда она, сгоряча попытался вскочить, но охнул, — из щиколотки в ступню и вверх до самого мозга брызнули электрические искры. Он сел. Оглянулся — оброненный плазмомет лежал метров за пять от него, зацепившись ремнем за другой куст. — Эй, я ногу подвернул! — крикнул он, приподнимаясь на локте. — Сейчас! — заорали из-за оврага. — Дебил, б-блин… Рютти сел удобнее, потер щиколотку сквозь ботинок. Кусты внизу затрещали, он, вскинувшись, замахал рукой: — Эй!.. И увидел иррузайцев. Их было много — вдоль всего кустарника — и они спешили, держа оружие наперевес. Метров за десять от него, не больше. Рютти промедлил всего миг — и, опираясь на левый локоть, выхватил из кобуры ТКЗ-70. Враги уже бежали к нему — молча и страшно. — Эй, ты как?! — закричали из-за оврага. Из другого мира закричали. УЖЕ из другого, и Рютти вдруг понял это со страшной отчетливостью. Он успел выстрелить восемь раз, ни разу не промахнувшись — тяжелые дымящиеся тела, подпрыгивая на неровностях, хрустко катились через кусты, похожие в маскировочных плащах на невиданных подбитых птиц. Потом Рютти получил два удара — прикладом по запястью, почти парализовавший руку, и сапогом в грудь, опрокинувший его на спину. Над ним встал иррузаец — очень рослым он казался снизу, в руках, занесенных над головой, был ятаган — и Рютти, сжавшись в комок, не глядя выхватил финку, вогнал ее в пах. Иррузаец взревел, падая куда-то в сторону — Рютти уже не видел — куда, потому что второй удар сшиб его вновь — уже ничком, и какая-то тяжесть навалилась на спину. Что-то тонко свистнуло. За этим свистом он услышал, совсем близкое: — Держись, мы здесь! Он не ощутил никакой боли, не услышал ни хруста, ни стука — ничего. Просто во рту стало горячо и солоно — и непреодолимо, мучительно захотелось сглотнуть. Мальчишка сглотнул и удивился, поняв, что видит со стороны свое собственно обезглавленное, подергивающееся тело. Это и было последним, что он испытал в жизни… …Быстро вытерев ятаган полой плаща, офицер-пограничник подхватил за рыжие волосы отрубленную голову белолицего мальчишки и поднял ее, капающую тягучими струйками крови, на уровень лица. Серые глаза в пушистых ресницах смотрели удивленно и чисто, но быстро стекленели. Иррузаец — с ненавистью, смачно! — плюнул в бледные глаза и, бросив голову, вскочил в седло подведенного гухха. Всадники наметом помчались прочь… …Женька выскочил из кустов первым — и сразу повернулся, схватив еще ничего не понимающего Тойво не давая ему смотреть… но Пейви проскочил мимо — и истошно закричал, падая на колени; оружие упало рядом, младший из Ориккайнненов уперся ладонями прямо в окровавленную траву и продолжал кричать и кричать. Один за другим появлялись ребята на месте происшествия. Они тяжело дышали от бега и непонимающе смотрели на кричащего Пейви, на труп в окровавленной траве. — Что это? — в дышащей тишине спросил кто-то. Последними появились Игорь и Пааво. Как раз: в этот момент Пейви поднял голову и сказал, словно делал открытие: — Они его убили. Тойво, все это время боровшийся с Женькой, вырвался из его рук, оттолкнул и не подбежал, а подошел к телу. Поднял Пейви, обнял, прижал к себе, пачкаясь кровью с его ладоней. К ним тяжело подошел Пааво, поставил ГАП на землю и обнял обоих братьев. — Давайте все уйдем, — негромко, но отчетливо сказал Игорь. В его голосе было столько силы, что все подчинились, даже не успев понять, почему. Сам Игорь уходил последним. И обернулся, прежде чем раздвинуть кусты Пааво и Тойво с почерневшими лицами все еще стояли, положив руки друг другу на плечи. Пейви опять опустился на колени и держал в руках голову Рютти, глядя ей в глаза. Уже уйдя за кусты, Игорь услышал, как за его спиной грубоватый мальчишеский голос, срываясь, заговорил по-фински, нараспев, печально и торжественно… …Странно, но Игорь узнал вабиска, дожидавшегося рядом с мальчишками у оврага — это был один из рыбаков, когда-то помогших им у крепости. Вабиска поспешил навстречу Игорю, сделав почтительный жест, потом спросил тихо: — Мальчика убили? — Убили, — равнодушно ответил Игорь. Ему не хотелось говорить с этим туземцем. Не потому, что тот не нравился или еще что, а просто — не хотелось. Но вабиска с робкой настойчивостью удержал его за рукав: — Подожди, господин… Мы хотим поселиться здесь. Нас задержали. Нас хотели убить за то, что мы бежали. Этот мальчик отвлек убийц… Я, может быть, прошу невозможного… но я хотел бы, чтобы вы оказали нам милость. Позвольте нам похоронить мальчика на этой земле. Мы поселимся здесь и будем ухаживать за его могилой, как за священным местом. И наши дети будут. И внуки… А нашей земле будет счастье. Не гневайтесь и позвольте нам сделать это… Игорь резко повернулся к вабиска, и тот отшатнулся, думая, что разгневал белолицего… но продолжал смотреть прямо и настойчиво. — Пусть так, — сказал Игорь. — Пусть будет так, как вы просите. Последние шесть часов никто не отдыхал и не останавливался — гребли все, три удара справа, три удара слева, и каноэ летели протоками, словно птицы. Больше всего боялись увидеть дымы пожаров — но, похоже, медленно ползущее иррузайское войско осталось позади. Игорь знал, что ему легче остальных, ладони которых оказались стерты в кровь — не до мозолей, а именно в кровавые лепешки. Три удара справа, три удара слева — вперед! В Высоком Берегу, похоже, их никто не ждал, хотя поселок был похож на растревоженный муравейник. Возле причалов стоял серый катер под флагом ополчения, и, прежде чем кто-то успел опомниться, по каноэ, наискось пересекавших Дальнюю, врезали с кормы из ротора, а с берега взлетели две «вертушки» — одна какая-то частная, вторая — германская. Испугаться мальчишки не успели — только Борька, продолжая грести, обернулся к Игорю и крикнул: — Они что, спятили?! Вместо ответа Игорь рыкнул зло и, сорвав куртку, начал размахивать ею над головой. Вертолеты разошлись в стороны — Игорь даже увидел, как в германской машине нилот что-то кричит по связи. Каноэ влетали на песок одно за другим. Игорь отпихнул бросившегося наперерез незнакомого офицера-ополченца — так, что тот упал — и бросился на берег, к домам, краем глаза заметив, что остальные бегут следом. Не родных искать, не по домам, а — за ним… В поселке было полно вооруженных людей, но Игорь чутьем лидера ощутил — они не совсем понимают, что делать. — Где у вас пункт связи? — на бегу спросил Игорь у Женьки Рубана. Тот кивнул: — За мной! Они ворвались в помещение — пристройку к жилому дому. Рослый мужчина в форме гражданских связистов вскочил из-за стола, от работающей аппаратуры: — Вы живы?! — Связь с генерал-губернатором! — крикнул Игорь, опираясь ладонями о пульт. — Да вот же она, он вас постоянно вызывает! — связист указал на экран, с которого — и как Игорь не заметил сразу! — смотрело лицо Довженко-Змая, потерявшее все свое обычное хладнокровие. — Ваша Светлость, он жив, вот… — Вон, — приказал Игорь, — все вон, я сам. — Простите, — связист нахмурился, — я не могу покинуть… — Женя, убери его, — приказал Игорь, садясь в кресло. Рубан секунду помедлил, потом коснулся плеча связиста: — Пап, выйдем. — Женька! — вырвалось у того. Рубан-младший вскинул голову: — Выйдем! "Его отец?" — подумал Игорь, перестав замечать произошедшее, вместо этого он, кивнул генерал-губернатору, осведомился: — Что происходит? В лесах иррузайцев больше, чем деревьев! — Посмотри, — Довженко-Змай наклонил голову, и в нижней части экрана возникли кадры аэросъемки. Бесконечные колонны ползли через леса — пешие и верховые солдаты, лесовики, стада орангов, обозы… — О!!! — вырвалось у Игоря. — Сколько же их?! — Минимум две трети только регулярной армии Иррузая, — пояснил генерал-губернатор. — Тебе повезло, что вы успели вернуться… Отряд Генриха Крузе они прихлопнули, как букашку. Это нашествие, Игорь. — Как на Фелькишер Ланд прошлым летом, — пробормотал Игорь тихо, но Довженко-Змай услышал: — В сто раз хуже… У тебя есть потери? — Двое ребят погибли… — рассеянно отозвался Игорь. — Надо атаковать с терминала истребителями… — Не могу, — ответил генерал-губернатор. — А?.. — Игорь даже не понял, о чем идет речь. Посмотрел на цифры внизу экрана. — Но… но они же завтра утром будут у Дальней! — И все-таки я ничем не могу помочь, — генерал-губернатор не отводил глаз, и это почему-то взбесило Игоря — может быть, сказалось напряжение последних недель. Вскочив, он закричал: — Да ты что?! Ты что, с ума сошел?! Ты что, хочешь, чтобы взяли мосты через Дальнюю?! Чтобы горло нам всем перерезали?! Тут же четыре тысячи человек, тут женщины, дети, ты что?! — Не кричи, не кричи… — генерал-губернатор морщился. — Я отстранен от должности на время расследования. Чистая формальность, но еще двое суток всем будет заправлять инспектор Его Величества. — А?.. — снова вырвалось у Игоря, он осекся и обмяк, упал в кресло, не сводя глаз с экрана. — Сергей… Сер… но что же?!. Тут же никакой власти еще толком… тут… Так что — бежать?! — Там есть ты, — сказал генерал-губернатор. Несколько очень долгих секунд Игорь не сводил глаз с лица Довженко-Змая. Несколько очень долгих секунд. Вот как оно бывает — не в книжках, а в жизни. Когда не сам выбираешь, чтобы потягаться с трудностями и опасностями в почти веселом спарринге — а ну, кто сильней?! А когда просто нет выбора. Когда вся прошлая жизнь ложится на чашу весов, и отказаться — немыслимо… — Я не спрашиваю, что будет, если я не справлюсь, — тихо оказал Игорь. — Но Серега, если я… они все погибнут. — Да, — кивнул генерал-губернатор. И спросил так же тихо: — Теперь ты понял, за что нам даются все наши привилегии? Ты за всех в ответе. — Это точно, — согласился Игорь и встал снова — уже не вскочил, а встал и подтянулся: — Я готов. Полные права вплоть до преимущественного? — Так точно. Слушай еще. Ты не имеешь права пустить их за Дальнюю… Ты ведь в Высоком Береге? — Угу… — Десятый эскадрон поручика Резникова не отвечает, — сказал генерал-губернатор, — скорее всего, уничтожен, как и отряд Крузе. Двенадцатый эскадрон и полурота егерей будут у тебя через… через пару часов. Всех, кого соберешь на месте — под ружье. Всех, независимо от того, кто они такие… Через восемь часов к тебе подойдут ополченцы фон Брахтера. Через десять — кто-никто из Прибойной губернии, но много не жди — приказа отдать не могу, кто сам успеет организоваться — прибудут. Вечером жди охрану с моей латифундии — тут я распоряжаться имею право… — Игорь кивал. — Держи Дальнюю. Через трое суток к тебе подойдет ополчение остальных губерний и регулярные войска, а я соберу людей здесь и ударю на Аллогун. — Мне придется прикрывать и Пограничную, — определил Игорь, — аллогунские вабиска ударят в обход болот… Да, задачка!.. Вот, значит, чего добивались иррузайцы в союзе с нашими торгашами! — Игорь глубоко вздохнул и коротко выругался. — Мне даже тошно от того, какие… Ладно. Хорошо. Извините, господин генерал-губернатор. Больше не стоит тратить время. Только вот что. Не пускай сюда Светку. Сергей, пожалуйста. — Она под арестом, — Довженко-Змай приблизился к экрану. — Игорь, ты… — Ничего не надо, Сергей, — Игорь улыбнулся. — Делай, что должно — и будь что будет. Все сказано за нас. Нам остаётся только делать. Снаружи было полно народу. Люди стояли молча, большой толпой, все глядели в сторону вышедшего на ступеньки Игоря ("Рубака", стоявший там, как часовой, подвинулся). Со ступенек Игорь вдруг увидел лица Зигфрида и Степки в окружении еще десятка германцев, и спросил в этой тишине у него: — Привет! Уже прибыли? — Да нет, — отмахнулся Зигфрид. — Это мы были за Пограничной, ну и успели раньше остальных. — Хорошо, — кивнул Игорь. Из толпы крикнули: — Что происходит?! — Да ничего особенного, — пожал Игорь плечами. — Просто война… — по толпе пробежал шумок, Игорь заметил, как все подобрались. — Через полчаса все мужчины старше тринадцати лет, желающие сражаться, собираются здесь. Виктор Викторович, — Игорь повел глазами в сторону отца Женьки, — я прошу у вас прощения за своё поведение… Садитесь на связь, соединяйтесь со всеми, с кем можете, вплоть до отдельных охотников. Называйте ваш поселок в качестве места сбора. Добираться с максимальной скоростью… Поручик? — повысил он голос, обращаясь к офицеру-ополченцу. — Формируйте ополчение. — Есть! — тот козырнул. — Кто отвечает за местную авиацию? — поинтересовался Игорь. Мужчина, стоявший в обнимку с Артемкой, вздернул подбородок: — Я!.. — он явно хотел представиться, но Игорь поднял руку: — Назначаетесь командиром авиаподдержки со всеми вытекающими правами и обязанностями. — Есть! — Что с моим мальчиком?! — крикнула какая-то женщина. "Мать Тольки," — услышал Игорь шепот Женьки и сухо ответил: — Ваш сын погиб, сударыня, я сожалею… Жень, формируй объединенный пионерский отряд, — женщина закричала, но Игорь уже не обращал внимания. — Борька, Жень — Вислоусов, блин! Ко мне, быстро! Вечером, когда подойдет охрана латифундии генерал-губернатора — совет. Ждать тяжело. Особенно если знаешь, что враг не ждет, а движется к тебе, и силы его, прямо скажем, чудовищны. До совета оставалось около четверти часа — десять минут назад прибыли «вертушки» с людьми генерал-губернатора, которыми командовал его дядя бывший есаул регулярных казачьих войск Степан Змай. Игорь сидел за столом во временном штабе — спортзале школы — и ел суп, слушая обнадеживающий шум снаружи. Он был совершенно спокоен — как внешне, так и внутренне — и, если бы кто-то взглянул на юношу со стороны, то большого труда стоило бы даже предположить, что он собирается воевать. Он больше не связывался со столицей — что может сказать генерал-губернатор? Сейчас Довженко-Змай, конечно, в бешенстве, да и этот инспектор (интересно — кто?), надо думать, ощущает всю нелепость и даже преступность положения. Но… dura lех — sed lex[65] — на этом держится Империя. И иногда это оборачивается жуткой стороной. Только отступление от этого принципа обходится в конечном счете дороже. Есть вещи, которых нельзя допускать и в которых нельзя сомневаться. Они — основополагающая современной цивилизации, выстраданная временем и подтвержденная кровью и муками целого человечества. Цель оправдывает средства. Все больше, чем один. Очень интересно делать невозможное. Стыдно бояться смерти. Нельзя мириться с победившим врагом. Пожалеть розгу — испортить ребенка. И еще десятки больших и малых, писанных и неписанных… в числе которых и такой — законы можно менять, но нельзя не исполнять. Странно и, если вдуматься, смешно. Он, шестнадцатилетний юноша, только недавно обретший все права совершеннолетнего, сейчас фактически руководит Сумерлой. Веселое время вокруг, все-таки… …- Игорь! — это орал Борька, его веселое и возбужденное лицо появилось в дверях. — Але? Тут к тебе старый знакомый! — Гони, — отозвался Игорь. — В смысле — сюда гони. — Ага, запускаю! — согласился Борька и. исчез, а вместо него вторгся Славка Ставров. Лоб молодого дворянина пересекала жирно залитая биоклеем рана, левая рука оказалась на перевязи, но жизнерадостности потомок новгородских ушкуйников не утратил — полез обниматься, потом перехватил у Игоря миску, уселся напротив, и, пожирая суп, смеясь и тыча Игоря миской в грудь, заговорил: — Это вообще не честно! Только я нашел место — оч-чень симпатичное, чем-то на Селигер похоже — как нагрянула невероятная орда каких-то вахлаков, и мне пришлось сниматься и драпать обратно — очень интересно все получилось!.. Слушай, сможешь разместить где-нигде баб и детвору? Со мной сотни три, я всех вывел… Да, еще вот что, — он отставил миску и положил здоровую руку Игорю на плечо. — Я тебе говорил: позови, и я приду? У меня потери, конечно… а все-таки полсотни охранников и сотня ополчения еще есть. Вот он, я, пришел. Ты, по-моему, тут что-то понимаешь, так командуй. — Давай жри, — грубовато ответил Игорь, — у нас сейчас как раз совет… …Кроме Игоря, есаула Змая и Ставрова на совете присутствовали командир Алых Драгун капитан Веребников, поручик Ольшина, который командовал ополченцами (и местными, и подошедшими с востока), херцог фон Брахтер, командир пионеров Женька Рубан и командир авиации Микульский. — Взрывчатка готова? — начал совещание Игорь. Женька кивнул: — Почти все десять тонн, школьная лаборатория работает вовсю. Я только не пойму, зачем тебе столько этого старья? — Проследи, чтобы его погрузили в вертолеты, — вместо ответа приказал Игорь. Именно приказал, и Женька отсалютовал: — Есть. — Пора прекращать говорить, — проворчал есаул. Нагайка в его руке, словно живая, не замирала ни на секунду. — Надо перекрывать Дальнюю и Пограничную. Иначе они ударят по здешним поселкам и лагерям. И нам во фланг. — Войска Аллогуна идут западным берегом болот, — подтвердил Микульский. — Я предлагаю отправить на Пограничную отряд Ярослава Ярославовича, — сказал Веребников, кивнув Ставрову, — и половину ополченцев. — Ничего этого не надо, — Игорь встал и гибко потянулся. Остался стоять, глядя на сидящих командиров. — Мы не будем обороняться на реках. Мы пойдем навстречу врагу и уничтожим его, а потом развернемся на восток и ударим во фланг аллогунцам, — молчание и непонимающие взгляды были ответом Игорю, и он обратился к Женьке: — Помнишь долину, где погиб Рютти? — Женька кивнул. — Тогда слушайте все… Карту!.. …Вот с какими силами Игорь Вячеславович Муромцев решил разбить — разбить! — войско, где одних регулярных солдат Иррузая было около сорока тысяч. Алые Драгуны: — кавалеристы — 30 чл., егеря — 60 чл. Ополченцы: 379 чл. Служащие гражданских корпусов:42 чл. Германцы: 102 чл. Пионеры: 286 чл. Люди Довженко-Змая: драгуны — 60 чл. егеря — 40 чл. Люди Ставрова: драгуны — 29 чл. егеря — 20 чл. ополченцы — 83 чл. пионеры — 26 чл. Люди из Прибойной губернии: ополченцы — 82 чл. пионеры — 19 чл. ВСЕГО: 1258 чл. при 18 боевых машинах, 2 легких самолетах, 12 боевых вертолетах, 3 орудиях и 5 минометах. ВСЁ. — Боги, сколько же их!!! В голосе Женьки Вислоусова прозвучал настоящий ужас и, честно говоря, Игорь и сам был близок к этому чувству. Одно дело — стереосъемка. А другое — видеть, как через лес ползут медленно и. тяжело бесконечные колонны врагов. И слышать, как взвизгивают сотни дудок и страшно ухают огромные бронзовые, с натянутой туго кожей, барабаны на повозках. Их мощные удары били, казалось, по всем внутренностям, заставляя замирать сердца и противно сжиматься желудок. Игорь, широко расставив ноги, сидел на башне превращенного в танкетку джипа, поставив один локоть на кожух ротора, а другой — на колено. Он держал у глаз бинокль, и аппарат бесстрастно фиксировал длину вражеских колонн, уходящих за горизонт. — Да, это сильно, — сказал наконец Игорь, опуская бинокль. Конвой — Алые Драгуны на огромных конях — стоял неподалеку; возле Игоря были только командиры. — Не то слово, — ответил Микульский. — Нам надо их остановить, иначе это докатится даже не до Второго Меридиана, а до самого побережья Великого… Мне поднимать авиацию? — Нет, — отрезал Игорь и, встав в рост, положил руки на бинокль. — Ну что же, господа. Я думаю, нет нужды воодушевлять вас. Большинство из вас местные, все этим и сказано… Каждый должен делать то, что я сказал, максимально четко. Где-то сорвется — и нам конец, никакая авиация не спасет, никакая артиллерия… А ваши семьи они перережут, — добавил он жестко. — Так, Херцог фон Брахтер, — германец наклонил голову, положив руку в высокой перчатке на ножны длинного цвайхандера, висящего наискось за плечами. — Со своими займите склон долины. Подняться на него вабиска не должны. — Сделаем. — Капитан Веребников, — офицер козырнул, — берите своих пехотинцев, егерей Довженко-Змая и Ставрова, всех пионеров. Перекроете основной выход из долины. — Слушаюсь. — Поручик Ольшина. — Я — Примите под команду артиллерию. Найдите место, откуда будет простреливаться вся долина. Огонь только по приказу. — Слушаюсь. — Славка, — обратился Игорь к новгородскому авантюристу, и тот улыбнулся — Тебе самое трудное… от тебя зависит — поверят они, или нет… Если нет — все бесполезно. — Ты говоришь — я делаю, — Ставров перестал улыбаться. — Бери своих ополченцев, наших — тоже, и ребят из гражданских корпусов. Пойдешь навстречу и примешь бой. Как только они все втянутся — отступай. Не беги — опомнятся, начнут думать и не поверят. Твое дело — втащить их за собой в долину, как за приманкой, завлечь… — Кого я только не завлекал, — хмыкнул Ярослав, — а вот этих еще не доводилось… Сделаем. — Посылаю ополченцев, — тихо сказал Игорь, — хотя это и бесчеловечно. Йррузайцы должны поверить, что мы их не ждали толком. — Да сделаем, — с беззаботной уверенностью повторил Ярослав. — Теперь вы, — обратился Игорь к есаулу. — Берите всю нашу кавалерию… — Всю — это аж сто девятнадцать человек, — с мрачным удовольствием уточнил Змай, хлопая нагайкой по голенищу щегольского узкого сапога. — Точно так… Встанете за болотами вон у тех рощ — они туда не полезут, да и «глаза» их с воздуха вас не увидят. Ждите. Как ЭТО начнется, они бросятся назад — тут и… — …тут я с них штаны и сниму, — удовлетворенно подытожил есаул и заметил: — Солнышко встает, пора и по местам, а то нас тут припрут, чего доброго. — Расходимся, — согласился Игорь. — Ваша авиация, — обратился он к Микульскому, — пусть поддержит Ставрова и ополченцев. И еще, последнее. Посмотрите снова своих людей. Женщин, пацанов младше тринадцати — гнать, если кто пробрался. — Правильно, — веско сказал есаул. — В поселке еле отбились. Хуже вабиска, ей-богу, а уж чтобы не пролезли — ни за что не поверю. — Всем — успеха, — пожелал Игорь и послал танкетку вниз со склона. Борька скакал рядом, Женька придерживал ротор. Сегодня впервые Игорь узнал, что это — посылать людей в бой, а самому — оставаться в тылу. Игорь и есаул не ошиблись — из рядов защитников выловили почти сотню женщин и детей младше тринадцати. Их как раз строили, когда подъехала танкетка, с которой соскочил Муромцев. На Игоря конвоируемые смотрели, как на личного врага. — Я вынужден отвлечь для вас пять транспортных вертолетов, — не обращая внимания на эти взгляды, объявил Игорь. — И не могу дать вам ни единого человека конвоя, но предупреждаю: в случае, если вы попробуете вернуться, то ваш патриотизм будет оценен, как саботаж и вознагражден месяцем ареста для женщин и публичной поркой для детей. А самое главное — не заставляйте меня отвлекать кого-то из наших и так невеликих сил еще и на борьбу с вами. Все, вы свободны. Вертолеты ждут. Они отъехали на холм, с которого открывался вид на долину. Борька склонился с седла: — Поеду к «Рубаке». Или я тебе еще нужен? — А как же, но не сейчас, — отозвался Игорь. — Да! Наших никого? — Не успели, — вздохнул Борька. — Хэй, Раскидай, вперед! — и помчался карьером к выходу из долины, где занимали позиции пионеры. — Я, пожалуй, посплю, — сказал Игорь Женьке. — Когда у Ставрова начнется заварушка — буди. — Ага, хорошо… Игорь, — Женька сел на броне, скрестив ноги, — как ты думаешь, у нас получится? Вместо ответа Игорь улегся на травку и закрыл глаза… …На этот раз ему ничего не снилось, и проснулся он еще до того, как Женька пошел его будить. Полызмеи стоял высоко — было часов десять Женька в танкетке говорил с кем-то по связи и, раньше чем тот обернулся, Игорь сел и спросил: — Началось? — Ну, проснулся? — Женька, не поворачиваясь, махнул рукой, и Игорь запрыгнул в танкетку, скорчившись рядом с другом. — Они клюнули, Игорь! — прокричал Ярослав с шумного экрана. Изображение прыгало. — Они идут за нами, как на привязи! — он оглянулся, махнув кому-то и вновь повернулся к экрану, криво улыбаясь. — Ну, брат — я думал, что видел все. Но каюсь — ошибался. Смотри-ка. Изображение «поехало». Мелькнула двойная цепь ополченцев — они стреляли, тускло поблескивали примкнутые штыки — стоявших в два яруса… раненые, которых несли к джипу… а потом… Могло показаться, что лес ожил. Ревущие толпы пробивались через него, наколько хватало глаз. Появилось на миг небо с заходящими в атаку вертолетами, снова ополченцы — с бронзовыми нашивками Ставрова… Прямо через экран свистнул черный штрих, послышался смех Ярослава и снова возникло его лицо: — А?! Как?! Мы отступаем, а то их всадники начинают загибать фланги!.. Да, вот, смотри! — на экране появилась голова землянина. Несмотря на раскроенный лоб, сосульки крови и гримасу, исказившую мертвое лицо, Игорь узнал поручика Резникова. Голова одного из лучших офицеров Алых Драгун чуть покачивалась в руке Ставрова. — Поймали двадцать три штуки. Иррузайцы в нас кидают. — Угу, — откликнулся Игорь. — Только?.. — Не только, — понял недосказанное Игорем Ярослав. — Но немного, к счастью. Похоже, эти ребята — ну, Алые — как раз и погибли, позволяя уйти гражданским… Да, ну мне разговаривать больше некогда — они подваливают… а! — мелькнул бледный огонь, грохнуло. — Вот, один есть. Ухожу, жди связи! — Идут? — спросил Женька. — Идут, — Игорь выпрямился и вгляделся, словно иррузайцев можно было уже увидеть. Ну, увидеть не увидеть, а вот треск разрядов можно было слышать. А на дальнем краю долины — километрах в восьми — в бинокль стали различимы джипы с ранеными и убитыми. — Идут, Женька… И, наверное, знают, что тут для них ловушка. — Знают?! — Женька округлил свои чуть раскосые глаза. — А как же, — довольно подтвердил Игорь. — Не знают они только, какая ловушка. — А вот интересно — куда же все эти толпы так ломанулись? — поинтересовался Женька. — Ну, солдаты понятно: приказали. А лесовики, оранги эти? — Не имею ни малейшего представления, — признался Игорь. — Да они и сами, скорей всего, не очень-то понимают — куда. Но будут ломить, пока мы их не остановим… А наступление это — от отчаянья. Тайную войну они проиграли. Покровителей лишились. Партизанскую борьбу продули. Что ещё?.. Поехали, Жень, к германцам… …Германцы особо не маскировались — должно быть, херцог понимал не хуже Игоря, что «глаза» яшгайанов с воздуха их все равно не пропустят. Германцы сидели и лежали между камней и поваленных деревьев, из которых успели соорудить палисад, держали наготове оружие, проверяли секторы обстрела. Вжикала отбиваемая сталь, где-то свистела окарина[67], побрехивали боевые овчарки. Сам херцог кормил с руки сидящего на плече сокола — птица в клобуке вслепую хватала и раздергивала жадно кровавые кусочки. — Все готово, — не дожидаясь вопроса, повел рукой херцог. Передал сокола одному из мальчишек, — Может, и до рукопашной дойдет дело. А дойдет — так им же хуже. Зигфрид, сидевший неподалеку, помахал егеркой. Степка, проверявший возле него РПП, весело вскинул руку, приглашая подойти, но Игорь, незаметно улыбнувшись, покачал головой и сказал, понизив голос: — Мне вас учить глупо. У вас опыт, какой мне и не снился. Не выпускайте их. Боеприпасов взяли достаточно? — Хватит… …Танкетка пересекала долину, когда Игорь увидел неясное движение ТАМ, в конце. — Останови, — он положил руку на плечо Женьки. Киберстрелок, следовавший по пятам, остановился тоже и чутко развернул ротор в сторону движения. — Наши? — напряженно спросил Женька. — Да, — Игорь поднял бинокль. — Часа через два будут здесь. А часа через четыре вся эта кодла влезет в мешок… Дай мне Ольшину. Но раньше пробился Микульский. Он доложил о потере двух вертолетов, о том, что растратил почти все боеприпасы, но наступающие продолжают движение. У Ольшины к стрельбе все было готово. Потом вновь появился Ставров. — Все, — сказал он и долго пил из фляжки. Изображение вдруг прыгнуло, несколько секунд Игорь видел только траву, а потом мелькнуло лицо ополченца с кровавой дырой между глаз от пули — очевидно, кто-то принял аппарат связи. — У меня тридцать шесть убитых. Тридцать семь теперь. Пятимся волнами. Вас видим. — Ускоряй отход, — приказал Игорь. — Посылаю тебе двух киберстрелков, слегка прикроют. Покажите, что там. — Любуйся, — изображение сменилось. Совсем неподалеку около полусотни ополченцев дрались врукопашную: штыками, тесаками, топорами — с наседающими отовсюду дикарями. Еще ближе — ^рое прикрывали гранатометчика, с удивительным хладнокровием менявшего кассету автоматического гранатомета. — Нравится? — Да пока все в порядке, — спокойно ответил Игорь. — Я к своим… …Пионеры засели за импровизированным укреплением — получше германских завалов, надо сказать. Женька Рубан попытался было доложить по форме, но Игорь отмахнулся и начал осматриваться. Неподалеку звякала гитара — вечный спутник похода и войны. Задумчивый голос напевал: — Гитара есть? — Игорь присел на нос танкетки. — Что-то мне не нравится песня, споем другое, а? А то мало оптимизма. Гитару ему передали — на мохнатом ремне, украшенную вензелями. Игорь изобразил барабанную дробь (кажется, все уверены, что он и в самом деле спокоен — отлично!), ловко перевернул инструмент в нормальное положение и, даже не пытаясь аккомпанировать, затянул: И через несколько секунд уже все кругом откликались хором: А Игорь, уже не подпевая (завел и хватит!), встал в рост, начал наблюдать, как в долину, словно тесто в пакет, вваливается вражеская армия. На расстоянии это напоминало Игорю муравейник, какие он любил наблюдать в лесопарке лицея. Сами муравьи ему совершенно не нравились, но их массовое перемещение, при котором, казалось, шевелится даже земля, завораживало. Да вот оно — шевелилась сама земля. На таком расстоянии неразличимы были даже повозки, но серый, пронизанный искрами поток лился и лился, расползаясь по долине. А перед этим потоком ровно отступала более светлая, сливающаяся с местностью и очень тонкая линия. По ней то и дело пробегали огни, вспыхивало пламя, било в накатывающийся вал. Часть войска иррузайцев — точнее, их рабов, самих регулярных частей вообще не было видно — замедлив движение, начала подниматься на склон. Как и думал Игорь. Отсюда было слышно, как открыли огонь германцы, над их позициями заплескалось знамя. Из-за противоположного склона долины появились два самолета. Идя на бреющем, они рассыпали град бомб, заложили вираж и скрылись. — Связь, — Игорь протянул руку и сказал, не глядя на экран: — Ярослав, скорее. Хватит воевать, всех не перебьешь… Поехали к германцам, Жень… …Они подъехали к тылам германского отряда, где несколько подростков помладше поспешно грузили боеприпасы на джипы, а врач делал перевязку раненому. Еще двое лежали на куртках… а неподалеку несколько — под куртками. — Едем дальше, — Игорь захлестнул один конец кольчужного шарфа на лице, а второй прикрепил к поясу, закрыв грудь и живот, расправил его. Женька быстро проделал то же самое, сел удобнее за ротор, положив руки на спуск. Атакующие — в основном оранги, даже не лесовики — лезли на склон по трупам. Германцы поливали врагов огнём, а над палисадами уже торчали вороненые алебарды с крюками — древнее оружие, неожиданно вновь нашедшее применение на планетах с агрессивной и мало развитой туземной жизнью. Обороняющиеся стреляли, стоя в три яруса, слышалась ругань, если выхлопы соседа обжигали лицо или руки. — Ротор в дело, — коротко скомандовал Игорь, соскакивая с танкетки и перебегая к палисаду — уже с ИПП в руках. Оранги лезли снизу — сплошной стеной, поглощавшей тех, кто падал. Оттуда же, снизу, словно странный дождь наоборот, летели дротики и камни из пращей. Игорь увидел, как один из германцев замахал руками и почти упал вниз, роняя оружие — его втащили обратно и понесли прочь. Игорь втиснулся в ряд над палисадом и мелодично, как на тренировке, разрядил в надвигающуюся толпу магазины ИПП и подствольника, прокричал германцам что-то ободряющее и не вполне понятное ему самому, выбрался из линии и опять влез на танкетку — Женька с правильными промежутками выпускал длинные очереди, блок стволов вращался с мелодичным журчанием. Кипящее месиво продолжало поглотать долину. С противоположного склона орудия открыли беглый огонь суббоеприпасами — каждый взрыв накрывал серией более мелких здоровенные куски, разметывая десятки тел в клочья. Но волна наступающих катилась и ширилась. Передние ряды орангов тем временем добрались до палисада. Вцепляясь в бревна всеми конечностями, подсаживая и подтягивая друг друга, они лезли все выше и выше. Германцы заработали алебардами, ловко управляясь с каждой вдвоем, чтобы не рванули из рук. Широкие черные лезвия масляно заблестели от крови, рядом мелькали скрамасаксы. Германцы орали не хуже самих орангов, без особых изысков, вмах рубя тех и то, что оказывалось ближе. Игорь увидел, как одного из обороняющихся снизу поддели копьями, сорвали с палисада, и он поплыл вглубь толпы, продолжая рубить вонзающих в него все новые и новые копья дикарей, потом — исчез, как в грязную воду канул. Странно — плазма ревунов не остановила, а вот палисад и клинки сделали свое дело. Нет, они еще продолжали, лезть вперед, но германцы смахивали их, как муравьев метелкой. — Руки отмахали! — крикнул фон Брахтер, не поворачиваясь — в его руках был все тот же цвайхандер, которым херцог сносил за раз по две-три головы или рубил орангов пополам. — Что там в запасе? Пускайте! — Рано! — отозвался Игорь. У самых ног херцога вылетело бревно, в пролом просунулась оскаленная харя — херцог с хаканьем прибил оранга к земле мечом, тут же длинные узловатые лапы просунулись поверх убитого, цапнули германца за ноги, и он, с проклятьем полетев наземь, выхватил скрамасакс — но наверняка был бы убит. Однако, рядом оказался Игорь — прыжком — хладнокровно приставил ко лбу оранга ствол «тулы-баранникова» и лишил того черепа. Фон Брахтер тут же вскочил на ноги. — Рано, рано! Я на основную линию! Держитесь! Женька, ко мне! Женьку не сразу удалось вытащить из боя — пришлось двинуть его по затылку. Спуститься в долину тем же путем, которым поднимались, уже не представлялось возможным — там бурлили толпы, и германцы защищали тропку. Женька с диким воплем направил танкетку по практически отвесному склону — киберстрелок едва поспевал следов — Игорь заорал от неожиданности, которую лишь потом облек в слова: — Да ты что, танкетку с вертушкой перепутал?! — Держись — слева! — рявкнул Женька, и киберстрелок выпустил очередь, укладывая выскакивающих из кустарника орангов. Следом скакали регулярные кавалеристы Иррузая. Снаряд ручной мортиры вдребезги разнес киберстрелка. другой разорвался на броне танкетки. Ее швырнуло на борт, Женька вскрикнул и сделал движение, словно убивая на плече комара — из-под пальцев и разорванного снаряжения брызнула кровь. Передний вабиска, налетев, взмахнул пикой — она скользнула по затянутой кольчужным шарфом груди вовремя извернувшегося мальчишки, Игорь выстрелом из ИПП сшиб с седла всадника, застрелил еще двоих, а Женька тронул танкетку о места. — Ты ранен?! — крикнул Игорь. Женька отозвался через плечо: — Ерунда, осколок царапнул! Они уже близко, а?! А это кто?! Вокруг танкетки появились люди в форме ополченцев, так что вопрос был лишним. Игорь, встав в рост, крикнул: — Ставров где?! — Тут, — отозвался, появляясь из ниоткуда, означенный господин. — Втравил ты меня в историю! Они же у нас на плечах сидят! Бьем, бьем, а они все не кончаются! — Да я вижу, — согласился Игорь. — Давай быстрее на позиции, а то и правда навалятся! Жень, жми, давай! Они только чуть опередили пеших ополченцев, которые сгружали с платформ раненых и убитых. Пионеры помогали; Игорь увидел одного из тех, с ним ходил партизанить — Генку Лбищева. Генка вдруг бросил ноги раненого, которого снимал с джипа и метнулся к другой машине с криком: — Пап! — обхватил голову мертвого ополченца, рассеченную ятяганом, снова крикнул: — Пап, ты что? Вставай, пожалуйста, вставай! — его начали оттаскивать, но Генка извернулся, снова бросился к платформе, на полпути застыл, закусив губу и глядя вокруг сухими безумными глазами. Потом — рванулся за своим ГАПом и, раньше чем его успели схватить, исчез в кустарнике… А рефлексировать было некогда — барабаны лупили бешено, и толпы наваливались с воем и гиком… Подбежавшие ополченца занимали места в линии обороны — нескольких человек иррузайцы догнали и убили на глазах у всех. Помочь просто не успели. Борька принес Игорю пульт. Скрестив ноги, Игорь уселся в танкетке и включил связь. — Скорее, Игорь, — Борька неотрывно смотрел вперед, — до них метров двести, не больше. — Внимание всем! — звонким высоким голосом сказал Игорь. — "ВИХРЬ!" Люди вокруг начали бросаться наземь — казалось, что белолицые обезумели и покорно ложатся под оружие слуг Птицы. Может быть, иррузайцы так и подумали. Но на это им был отпущен лишь миг. А второго мига у них не било — Игорь нажал кнопку… …Двухсот тысячная армия Иррузая полностью вместилась в "долину Рютти", где ночью под землей были упрятаны до пятидесяти тонн взрывчатки и почти двести тысяч литров кустарной зажигательной смеси в бочках. Взрыватели были настроены на единый радиосигнал. Люди, участвовавшие в больших войнах, рассказывали Игорю о подобном, Но сам он не очень представлял себе последствия сделанного. Он успел увидеть огненный шар, в который превратилась долина, услышал ужасающий рев воздуха, массой устремившегося в образовавшуюся мгновенную топку. В следующий миг ему стало нечем дышать. Призрачным пламенем вспыхивали молниеносно высохшие кустарники и деревья в полусотне метров от него, а несколько человек метались, стараясь сбить с одежды пламя. Алые вихри жадными языками слизнули со склонов лезущих вверх вабиска и орангов. Игорь различил, как загораются палисады германцев, а их флаг взлетает вверх, в небо, начинает кружиться там, словно странная птица. Это было последнее, что Игорь увидел — жар туго толкнул его, опрокидывая на спину в танкетку. Впрочем, он тут же вскочил, и в клубах опадающего пламени, среди валов дымящейся, вывороченной земля, вихрей дыма увидел как мечутся и рвутся к выходу из долины те, кто остался в живых. Их было еще очень и очень, на удивление, много — Игорь, нашарив связь, крикнул: — Есаул?! Ну — теперь время! Снимай с них штаны!!! Кавалеристы по приказу Змая уложили коней прямо в болото. Сам есаул сделал то же, но ближе к опушке — он один видел, как мимо шли и шли вражеские войска, не которые — так близко, что до них можно было дотронуться острием шашки. Да, зрелище было то еще — поневоле вдоль спины драл мороз, когда представлял себе есаул, с какой силищей придется иметь дело. Бой в долине уже начался, а они все шли, шли, шли — не было им конца. Змай поглаживал шею коня и смотрел… Он почти не поверил себе, когда последние ряды вошли в долину. Но и тогда не отдал приказа подниматься — береженого судьба сохраняет, а над небереженым ветерок ковылем играет… Время тоже шло медленно-медленно. Сзади не раздавалось ни звука, но подали свой голос орудия — старые семидесятишестимиллиметровки-электромагнитки. — Ч, ч, х! — причмокнул есаул, ловко запрыгивая на спину встающего коня. Проверил, как выходит из ножен шашка и, встав на седло, выпрямился. Скорее всего — сейчас… — Хоп, хопп! — есаул уселся в седле и, оглянувшись, увидел, как кавалеристы поднимают коней — грязные, как черти и он сам. И такие же злые — хорошо! Момент взрыва Змай прозевал — просто увидел, как свечками вспыхнули деревья на краю гряды, а потом услышал вой — это в горловину прохода потянуло воздух. Одновременно «потянуло» и есаула — все в нем запело, как пело перед боем с детства, когда он, в ту пору еще четырнадцатилетний, впервые ходил «лавой» в атаку и узнал, каково это: мчаться вихрем, гикая и вращая серебристый клинок так, что ветерок бьет в лицо. Сколько раз это было — и на маневрах, и на представлениях, и в настоящих боях на нескольких планетах — но поющее волнение осталось, хотя годы прошли — и он молодел всякий раз, ощущая упоение конной атаки… — Стоя-ать… стоя-ать… — пропел он, подвыдернув слегка изогнутое зеркальное лезвие из ножен — по нему потекли тяжелые ртутные блики. Кавалеристы плотней сбивались, сжимая конские бока шенкелями. — Стоять, ребята… …Он понял, что надо атаковать, еще до того, как на экране комбраса появилось лицо Игоря — понял, потому что тяжело содрогнулась земля под ногами толп уцелевших, метнувшихся к выходу из пекла, в которое превратилась долина. — Клинки — вон! — скомандовал Змай. — К ноге! Рысью — ыррш-ырррршш! — и первым пустил коня, не выполнив свою же команду — вздернув клинок над головой и подкручивая кисть, бросил поводья, выкинул вооруженную руку прямо в Полызмай, ощущая, как туда, в кончик златоустовского лезвия, откованного в чёрт-те какие времена, устремляется копившаяся в теле свирепая сила. — Галопом! Руби окрошку! — гикнул дико и пронзительно, заломив папаху рукой с нагайкой, завизжал и заулюлюкал, пуская коня в бешеный карьер, а шашку снова — в круговой замах. Взвыли позади кавалеристы, вой быстро перерос в страшное, выталкиваемое изнутри "ы-ырра-а… а… а!.." Отряд вылетел на прямую дорогу — ту, какой шли в наступление иррузайцы. Отсюда было видно, что долина горит. Из пламени вырывались навстречу вабиска — почти только иррузайские и почти только верховые. Они даже не сразу поняли, что перед ними русские — наверное, им почудилось, что это продолжение кошмара, внезапно настигшего их в миг триумфа. — Рубай! — прорычал Змай, первым врезаясь в метнувшуюся в стороны обезумевшую толпу и одним ударом рассекая голову подвернувшегося всадника вместе с бронзовым шлемом, украшенным перьями. Заработали шашки, рослые кони сшибали гуххов, били копытами и кусались. Змай пробивался впереди, взрыкивая при каждом точном ударе: — Отвали!.. Охолонь!.. Остынь!.. Па-ш-шел!.. А вот тебе!.. Н-на!.. — нагайка в его левой руке свистела и коротко щелкала по шлемам. И вабиска не выдержали. Острые клинки и чудовищно страшные белолицые показались вдруг ужаснее пожара позади. Бегущие потеряли остатки разума — начали поворачивать обратно, надеясь спастись там. Есаул увидел мечущийся крылатый стяг. Возле него офицер колотил кулаком в высокой перчатке воинов и выкрикивал хрипло — Змай понял: — Назад! Их мало! Их мало!!! — А-а, вот и оно-то! — Змай походя сшиб нескольких подвернувшихся врагов даже не пуская в ход шашку. — Ну-к!.. — офицер развернулся навстречу, отводя пику, но острие пронзило воздух — казак с юной легкостью скользнул за конский бок и, выдохнув: — Ыть! — одним ударом нагайки в лоб, под козырек шлема, убил офицера наповал. — Ыть! — и знаменосец, искривив рот, рухнул наземь из седла — лезвие шашки, разрубив окованное бронзой древко, раскроило ему шею. Змай ловко подхватил левой рукой не успевший упасть обрубок древка с крыльями на нем и, вскинув трофей над головой, встал в стременах с криком: — Сумерла наша!.. …Никаких мыслей не было в голове Игоря, когда он в сопровождении офицеров и двух киберстрелков шагал через дымящееся поле. Тут и там бродили обезумевшие, обгорелые животные и вабиска. Металлические части снаряжения на многих убитых исходили дымком, чеканные украшения богатых шлемов растеклись. В ноздри били запахи паленой шерсти, горелого мяса, сожженной ткани и перекаленного металла. Каркасы повозок торчали обугленными грудными клетками. Игорь увидел один из здоровенных барабанов — кожа на нем лопнула раной. Больше он не подаст сигнал к "свяшенному походу"… — Барабан отправьте ко мне домой, на Землю, — чужим для самого себя высокомерным голосом приказал Игорь и остановился, упершись кулаком в выставленное колено. — Да, слушаюсь, — поспешно откликнулся кто-то из офицеров, — конечно, Игорь Вячеславович… Группы русских и германцев рыскали по полю, сбивая в кучки раненых и сдающихся в плен. Линия кавалеристов неспешно двигалась с другого конца долины — даже на таком расстоянии был виден черно-желто-белый флаг Империи. Игорь раскинул руки и пошел вприсядку — сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, кружась и подскакивая, садясь в воздухе на шпагат под смех и ритмичные хлопки офицеров. Но внезапно остановился, осмотрелся вновь и сказал: — Они уничтожены. Не будем тешиться их отчаяньем… Дайте мне связь. Пока искали аппарат, Игорь озирался, словно только теперь проснувшись. Кто-то из пионеров, позади него взобравшись на баррикаду, распевал — над выгоревшим полем летел чистый, восторженный мальчишеский голос: — Генерал-губернатор, — Алый Драгун подал Игорю аппарат, и тот подсоединил его к своему комбрасу. — Игорь? — лицо Довженко-Змая было встревоженным. — Что у вас происходит? У меня снимки — что за пожарище?! — Только что окончился бой, — доложил Игорь. И его вдруг придавила к земле — так, что ноги подкосились — страшная усталость. — Все. — Что все?! — генерал-губернатор подался вперед. — Вы их остановили?! Игорь, вы смогли их остановить?! — Мы их не остановили, — Игорь потер лоб сгибом большого пальца. — Мы их уничтожили, Ваше Сиятельство. Я не знаю пока, какие у меня потери… но не очень большие. Не очень. Остатки армии Иррузая спасались бегством сразу по нескольким дорогам. Число спасшихся все равно было еще слишком велико, чтобы земляне могли уничтожить или задержать всех. Впрочем, эти остатки, как бы многочисленны они ни были, не представляли опасности ни для кого, кроме самих себя. Уигши-Уого с охраной с трудом выбрался из сплошного потока обезумевших беглецов. Гухх, давно хрипевший под главой Совета, покачнулся и тяжело упал — Уигши-Уого успел ловко соскочить, потрогал носком латного сапога вздымающийся глянцевый бок. Наклонился к оскаленной морде, тронул толстой кожаной перчаткой закаченный глаз — тот не вздрогнул. — Гухха, гухха! — кричал хрипло кто-то из офицеров. Уигши-Уого дернул головой, сказал: — Не надо, — и, тяжелыми шагами отойдя подальше от дороги, встал, скрестив руки на груди и не сводя глаз с потока беглецов, катившегося мимо. Они бежали вместе — иррузайцы и лесовики, оранги, гуххи — не останавливаясь, без оружия, Их были еще тысячи и тысячи, но они лишь с ужасом бросали взгляды назад, и в каждом движении читалось одно: страх. — Их же мало, — прошептал Уигши-Уого. — Их же было мало… — Что? — осторожно спросил адъютант. Ответом был бессмысленный и страшный взгляд главы Крылатого Совета. Адьютант отшатнулся. Уигши-Уого вскинул голову. До его острого слуха донесся шум — оттуда, где все еще горела земля долины, ставшей могилой для Великой Армии Священного Похода. Офицера охраны тоже зашевелились, а толпы на дороге хаотично ускорили бегство. Перекрикивая друг друга, за спинами бегущих задорно и резко гудели русские рожки: "И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирру-урр!.." А потом Уигши-Уого увидел на форе черного от дыма неба, на гребне холма — всадника, похожего на выблеск света. Стоя в стременах, он широко размахивал огромным черно-желто-белым знаменем. Уигши-Уого закрыл лицо руками и, покачнувшись, тяжело упад наземь. — Приведите же гухха! — прорычал адъютант, бросаясь к главе Совета и приподнимая его. — Возьмите у тех! — он ткнул высокой перчаткой с металлическими накладками в сторону группы верховых, неподалеку пробивавшихся через дышащую страхом толпу. Двое офицеров бросились выполнять приказ. Адъютант видел, как один из них схватил под уздцы переднего гухха, что-то крикнул, указывая на Уигши-Уого и его охрану. Всадник, ощерившись, толкнул гухха каблуками, грудью двинулся на офицера охраны — тот едва отскочил, схватился за ятаган, но ехавший следом всадник, выхватив пистолет, разрядил его в лоб офицеру — верховые выбились из толпы, помчались прочь. Адъютант остолбенел. На его глазах творилось немыслимое. Глава Крылатого Совета лежал на траве возле забитой бегущими дороги, а иррузайский кавалерист, вместо того, чтобы отдать своего гухха, убил офицера и умчался прочь, спасая свою жизнь! И никто, никто даже не смотрел в сторону конвоя Уигши-Уого! Мир рушился не глазах адъютанта. Он жалобно посмотрел на своего господина и увидел, что глаза того открыты. Не отрываясь, Уигши-Уого смотрел на происходящее — и был спокоен. Поймав взгляд адъютанта, глава Совета тихо сказал: — Птица отвернулась от нас, мальчик… Помоги мне встать. Но встал он почти сам. Твердыми шагами подошел к толпе на дороге, сделав конвою знак — в седла! Выбрав двух всадников, Уигши-Уого без разговоров убил одного — страшной силы ударом ятагана снизу вверх — и легко взмыл в седло, оглушив ударом кулака второго всадника, с безумным лицом вскинувшего ружье. Подхватил поводья заводного гухха, поднял своего на дыбы, крикнув конвою: — За мной! — Игорь! — Борька, подняв Раскидая на дыбы, сбросил, с седла трясущегося, перепуганного вабиска. — Он говорит, что тут был сам Уигши-Уого! — Коня! — резко и громко прокричал Игорь, не обращая внимания на вабиска, который корчился в пыли, даже не пытаясь встать. Кто-то подвел ему рыжего горячего жеребца. Еще кто-то крикнул, чтобы Игорь подождал, потому что об этом просил генерал-губернатор, но юноша взвился в седло и, шпоря жеребца каблуками, помчался к выходу из долины… …Большинство последовавших за Игорем быстро отстали — их кони были утомлены. Когда он оглянулся — следом мчались пятеро Алых Драгун — и то один из них, вахмистр, крикнул: — Остановитесь! Мы даже не знаем, куда он направился, Игорь Вячеславович! Игорь осадил коня и, выругавшись, повернул его, уже не спеша. Драгуны поехали сзади и чуть по бокам… …А над тропками и дорогами вертолеты продолжали сеять панику среди бегущих врагов. Переброшенное в западную часть болот ополчение восточных губерний под командой Дзюбы и полковника Бурлакова разбило и повернуло вспять войска Аллогуна, шедшие на помощь Иррузаю. В эту ночь Игорь спал каменным сном в палатке, поставленной недалеко от того места, где совсем недавно местные вабиска похоронили Рютти Ориккайннена. Игорь проснулся и лежал с закрытыми глазами, слушая, как за тонной синтетической стенкой кто-то добивается у кого-то смазки, а подальше молодые здоровые глотки орут: "Та чого ж ты плачашь — грай музыку, грай!", как цокают копыта лошадей и кто-то смеется. Юноша открыл глаза. И встретился взглядом с еще двумя: насмешливым Тимки и спокойно-жутковатым Файта. — Доброе утро, герой, — улыбнулся Тимка, а Файт с достоинством наклонил могучую башку. Но голос черносотенца — в отличие от его глаз — насмешливым не был. Тимка оказался одет в полевую форму Алого Драгуна и держал на колене пехотный шлем. — Доброе утро, — Игорь сел и почувствовал, что очень голоден. — Тут есть, что… — Я-ан! — крикнул Тимка, вытягивая длинные ноги в прыгунах и наколенниках. Вошедший Ян тоже улыбнулся и отдал не пионерский салют, а честь — в другой руке он держал поднос, который поставил на раскладной столик и еще раз козырнул: — Ешьте, сударь. — Завтрак победителя, — без какой-либо уже насмешки заметил Тимка, глядя, как Игорь, хлопнув Яна по плечу, подсел к столику, сбросил со словами: "И где взяли?.." салфетку — после чего занялся завтраком вплотную, а Ян вышел бесшумно. — Садись, поешь, — предложил он Тимке, но тот покачал головой: — Как ты тут оказался-то? — Мимоходом, — ответил Тимка. — Долго бежал, потом то, потом се… ну, короче — оказался… Поздравляю. Это не просто победа — едва ли у Иррузая осталось сейчас организованное войско. — Не надо всех этих слов, — Игорь поочередно наколол на вилку кусок жареной ветчины, последний, дольку маринованного перца и картофелину, прожевал и принялся за кофе, — я просто сделал то, что должен. Только вот Уигши-Уого опять ушел. — Я отправлюсь его искать прямо сейчас, — Тимка встал, встал и Файт, потянувшись на лапах. — Некоторые убеждены, что он убит в суматохе… — Он жив, — Игорь отложил вилку, и Тимка кивнул: — Я тоже так думаю… Ваша Светлость! Игорь не успел спросить, с какой стати Тимка его так титулует — в палатку вошел генерал-губернатор Сумерлы Сергей Константинович Довженко-Змай. Он тоже был в форме и нес шлем в руке. Игорь вскочил, вытягиваясь по стойке «смирно», но генерал-губернатор, замерев в шаге, положил руки в перчатках на плечи юноши. А Игорь отметил вдруг, что смотрит рослому Довженко-Змаю прямо в глаза… ну, почти что в глаза. — Не надо ничего докладывать, — прервал генерал-губернатор уже открывшего рот Игоря. — То, что ты сделал, все равно словами не оценить. — Как у тебя-то дела? — Игорь вздохнул и, подождав, пока генерал-губернатор сядет на кровать (Тимка и Файт исчезли бесшумно и незаметно), опустился на стул. — Все в порядке? — Сейчас — вполне, — ответил Довженко-Змай. — Но севере тоже победа. Но там обошлось легче… намного. И знаешь, что? — он улыбнулся. — Готовься к торжественной встрече. Люди уже знают, что ты сделал. Для них сделал. — Я? — Игорь вздохнул. — Да нет, не я, Сергей. Эти самые люди — они все и сделали. А я, — он пожал плечами, — я только командовал. Чего бы мы стоили без тех, кто "не дворяне"? А, Серый? — Немногого, — признался генерал-губернатор и встал: — Давай. Собирайся. Пошли… …На всю жизнь. На всю жизнь Игорь запомнил коридор из двух колонн солдат и ополченцев, в который он вышел, и который трижды грянул: "Ура!!!", сопровождая каждый клич синхронным взмахом головных уборов. Игорь не различал знакомых лиц, хотя знал — они тут, его друзья. Просто мальчишку словно несло над ликующими людьми, и он ощущал лишь общий восторг, частичкой которого был сам… — Я, — крикнул Игорь, захваченный этим ликованием, — сделал это для вас и для России! Вы победили! Это ваша победа!!! Схватки не прекращались. Отряды землян медленно зачищали леса, одновременно продвигая границу — тем более, что на новые площади с Земли уже собирались переселиться не меньше десяти тысяч человек. Генерал-губернатор отбыл в тот же день, оставив «фронт» на Драганова, бросившего свои изыскания ради войны. И это здорово испортило Игорю настроение… …Несколько раз он порывался уехать к Светке, которая просила об этом по связи — казалось бы, его тут ничего не держало. Но мысль о том, что Уигши-Уого жив, заставляла юношу снова и снова уходить в лес со своим конным отрядом, набранным из охотников. Он выслеживал вабиска — только иррузайских, не обращая внимания на остальных, если они не нападали первыми — и уничтожал без пощады, беря пленных лишь на срок, нужный для того, чтобы задать им вопрос: "Где Уигши-Уого?" — и выслушать ответ. На ночлеге Игорь падал рядом со своим конем, намотав на кулак повод, ел, потом засыпал. Люди вокруг него менялись; некоторые (немногие, но все же) погибали, кого-то ранили, кто-то просто не выдерживал бешеной гонки и уходил отдохнуть. Он оставался. И потерял счет верховым стычкам на лесных тропах, перестрелкам в завалах и губам, шептавшим в ответ на вопрос: "Где Уигши-Уого?" только: "Не знаю…" "Тиу!" Иррузаец вылетел из седла и покатился в ручей. Игорь выстрелил еще дважды. Стоявшие верхами чуть дальше ополченцы тоже стреляли — размеренно и особо не целясь, потому что вабиска уже скрылись в кустарнике. — Следом! — выкрикнул Игорь, шпоря коня и пуская его галопом. Гуххи со всадниками мелькали ниже по склону, они скакали по течению ручья. Игорь больше не стрелял — выхватив тесак и приподнявшись на стременах, он нагонял врага впереди сильно отставших своих людей. Азарт, охвативший юношу, заглушил чувство опасности. Он даже не сразу понял, откуда взялся грохот за спиной — и только обернувшись в седле, увидел там, где скакали передовые, облака черного порохового дыма. Взгляд вперед — иррузайцы мчались уже навстречу! Коротко вскрикнув, Игорь ударил коня шпорами. Удар, удар — налево, направо — двое вылетают из седел. Коня — на дыбы… в грудь ему входит пика. Игорь соскочил наземь, сдернул и приколол еще одного… Что-то жестко и узко захлестнуло горло. Дышать стало нечем, в глазах потемнело — и из этой темноты со свистом покатились огненные колеса. Потом все погасло. Пытка неизвестностью — самая страшная пытка. Теперь Игорь верил, что в прошлом люди от нее сходили с ума. Сам он, конечно, был далек от этого, но ожидание было ужаснее жажды, голода и повязки на глазах, от которой временами хотелось выть… Игорь хорошо понимал, что его убьют. И понимал еще, что смерть ему придумают максимально мучительную, но был готов встретить любую гибель со спокойной отвагой землянина, русского, дворянина. Что бы ни изобрел темный ум фанатика — волю человека ему не сломить. Сил придавала и мысль, что все действия иррузайцев — просто трепыхания обезглавленного трупа. Конвульсии, вот и все. Их время теперь отсчитывается месяцами. Тимка убьет Уигши-Уого. Жаль, что не убил раньше из-за этих сволочей-торгашей. Через пару десятков лет вабиска будут жить совсем по-другому… Вот только он, Игорь, этого не увидит. Вот что мучило. Не мысли о смерти или страданиях — а то, что он умрет, столького не увидев! Нет, правда же: несправедливо и страшно умереть в шестнадцать лет, когда впереди еще минимум век такой интересной, такой… такой сочной жизни! Бессилие доводило до исступления. Смерть в бою была бы в тысячу раз легче, чем один час беспомощного ожидания — распятым, прикованным к этому вонючему топчану. Унизительно было и то, что несколько раз пришлось мочиться в штаны. От остального удавалось удерживаться, а тут в конце концов терпеть становилось невозможно. Хорошо еще, что обезвоженный организм не часто досаждал. Да и не в этом дело. А в том, что, убив, они закопают его вот так — воняющего мочой. Бр-р-р… Нет, он не питал особой надежды на хороший, как в стерео, исход, на то, что "придут наши". Но и страха не было — твердое осознание того, что его смерть уже ничего не изменит. Сколько бы тупой, косной, фанатичной силы не выставляла против людей Вселенная — они все преодолеют. Они победят. Временами он представлял себе планеты, которые знал, происходящее на них. Что знают обо всем этом его убийцы? Ни-че-го. Вот только — Светлана… Девушки делают нас слабыми — как они. Впрочем, Светка не слабая. Игорь вспомнил девчонку Димки Андреева, Тоню. Она так и не полетела на Землю. Она своей работой мстит за погибшего парня. Может быть, и Свет будет так же… Нет, Игорь не сдался. Он готовился бороться, едва для этого представится возможность. Но готов он был и к смерти — поэтому не дрогнул, когда наконец в помещение, где он находился (небольшое, судя по отзвукам) вошли четверо. Офицеры, пограничники. Игорь чувствовал, что они очень спешат, нервничают, хотя действовали они молча и слаженно. Звякнул в замке ключ от кандалов, потом освободили ноги — но руки Игоря были уже связаны за спиной, да так, что веревка взрезала кожу. Такая же петля легла на щиколотки. Игорь скрипнул зубами: до чего умело вяжут, сволочи! Его вытащили наружу. Голова закружилась от почти забытой свежести. Ночь? Нет, утро. Только утром бывает столько пьянящих, сводящих с ума запахов. А еще пахло гуххами. Это Игорь понял раньше, чем его бросили животом на острую холку. Вокруг шумели, слышались неразборчивые команды, бряцало оружие. А потом… Потом он услышал хлопки. Стреляли из плазмометов. Совсем близко. И тогда Игорь крикнул в окружавшую его шумную темноту: — Что, забегали?! Наши подходят! — его жестоко ударили по почкам (выучили, что у людей где!) древком пики, но Игорь засмеялся и крикнул снова: — Никуда не убежите, головы вам поотрывают, дурачье! Его ударили снова, и он опять засмеялся. Нет, не потому, что вдруг поверил в спасение. Просто невероятно сладко было ощущать бессмысленную муравьиную суету вокруг и знать, как эти боятся того, что скрывается за близкими звуками. Гухх поскакал, при каждом прыжке поддавая Игорю под дых. Стрельба стала удаляться, несколько раз то по голове, то по ногам больно хлестали ветви. Узкая лесная тропинка. Игорь улыбался, потом попытался насвистывать Получилось плохо, но над головой злобно, испуганно выругались, последовал удар кулаком в затылок. Похоже, перчатка была офицерская, металлизированная. Гухха резко осадили. Игорь, слетев наземь, тяжело ударился плечом обо что-то твердое, с трудом сохранив от удара голову. От земли пахло сухой травой — летом. Игорь лежал на боку, прижавшись щекой к земле, и слушал, как неподалеку похрустывает, входя в дерн, лопата. Ему копали могилу. Крух. Крух. Крух. Кто-то толкнул его в спину. Сказал: — Вот он какой. В голосе была ненависть, злоба была. Игорь напрягся, стараясь понять, кто стоят над ним. Ничего не ощутил, но спросил уверенно: — Уигши-Уого? Вабиска, пихнувший его, отошел. Поспешно. — Заканчивайте копать! — послышался приказ. Игорь вновь прижался к земле щекой, стараясь запомнить, унести с собой запах лета. — Готово, отец мой, — отозвался еще кто-то, и брошенная в сторону лопате вошла в дерн. Сильные руки вздернули Игоря вверх и поставили на колени. Чьи-то пальцы, захватив волосы юноши, отогнули назад голову, и на шее узкой полоской появился холодок. Впервые за последний год Игорю изменило самообладание. Он вздрогнул и, невольно отстраняясь от лезвия, дернул головой, зарычав в бессильной ярости: — Проклятье! Сволочи, животные — неужели вы зарежете меня, даже не развязав глаза?! Почему-то в этот миг — последний миг жизни! — именно то, что он умрет во мраке, показалось ему самым страшным. Ответа не было — только клинок на мгновение оторвался от шеи, чтобы — Игорь ощутил это! — полоснуть по горлу, перерезая его. "М А М А," — отчетливо подумал Игорь. Потом его отпустили, и он повалился — осел — на траву, а рядом рухнул еще кто-то. Послышались выстрелы, потом очередь. Кто-то дико визжал, кто-то за кем-то гнался, хряскали удары, слышались выкрики, разноязычная ругань. Его второй раз подняли сильные — но дружеские! — руки, с глаз содрали повязку. От резанувшего света Игорь невольно вскрикнул и зажмурился — мир показался ему хлынувшими со всех сторон потоками расплавленного металла. Еще кто-то обнял — именно обнял! — юношу, и, ничего не видя сквозь струящиеся из глаз — впервые за много лет! — слезы, Игорь все-таки сказал: — Свет!.. — Я, я, — горячо прошептали совсем рядом теплые губы. — Подожди, сейчас, я сейчас… тебе очень больно, Игорек? — она всхлипнула. Игорь хотел сказать, что не очень, но почувствовал, как падает в обморок и лишь колоссальным усилием воли удержал себя "на грани". И смог наконец открыть глаза. На большой поляне тут и там грязными кучками тряпок валялись трупы иррузайцев. Несколько с поднятыми руками стояли на коленях под охраной Катьки, Степки, Клотти и Зигфрида. Лизка бинтовала Женьке окровавленное плечо. Тимка скручивал руки высокому иррузайцу в черном плаще и доспехах тяжелого кавалериста. Борька поддерживал Игоря. А Светка плакала и смеялась. И еще Файт сидел в сторонке, вывесив язык и тяжело дыша всем телом Кругом были — они. Свои. Больше чем свои — друзья. И у друзей было оружие. Значит — все правильно. — Погоди, Свет, — сказал Игорь, — от меня воняет… — Ты живой, — ответила девушка. — Ты живой, все остальное чепуха, ты живой — это главное… — Живой, — подтвердил Игорь. — Да разрежь ты веревки, Борь… спасибо. Подождите. Он, слегка покачиваясь, подошел к Файту и, с трудом присев рядом, обнял параволка за могучую шею. — Смотрите, вот его настоящая любовь, — со смешком заявил Женька, косившийся на свое плечо. Игорь, не оборачиваясь, показал кулак и прошептал в мохнатое ухо: — Ты меня нашел? По запаху? — Это было нетрудно, — странным образом в безинтонационном голосе послышалась ирония. — Да ладно! — Игорь запустил пальцы в теплую шерсть. Файт прижмурился, но заметил: — Собачьи нежности. — Волчьи, — Игорь потрепал параволку уши и поднялся на ноги — уже почти что обычным пружинистым движением. Тимка смотрел на него через поляну. — Наконец-то я его достал, — сказал черносотенец. — Ты как там, Игорь? — Бывало и лучше, — Игорь подошел к связанному главе Крылатого Совета. — Так вот ты какой, Уигши-Уого. Глава Совета молчал, глядя на Игоря непроницаемыми глазами. Его губы шевелились — наверное, он даже не сразу понял, что Игорь говорит на его родном языке. А тот продолжал: — А все-таки ты дурак. Неужели ты правда думал, что убьешь меня — и все кончится? — Если бы ты знал, — каркнул иррузаец, — как я вас всех ненавижу! Но тебя — особенно… Одного мига не хватило… одного мига… — А, вот оно что, — Игорь спокойно вылез из штанов, скинул куртку и майку, потом стащил трусы и потянулся навстречу лучам Полызмея. — Ффф, хоро-шо-о… теперь бы вымыться еще… — он повернулся к Уигши-Уого снова и упер руки в бока. — Тогда слушай меня. Если все дело в моей смерти — ты можешь попробовать. — Не надо, Игорь, — попросила Светлана. Игорь улыбнулся ей: — Нет надо, Свет. Чтобы жить нормально — долги нужно выплачивать, всем и всегда… Ну? — повернулся он к иррузайцу. — Или ты не так смел, как был твой холуй Исабан? Имя одного из своих лучших офицеров, убитого Довженко-Змаем шесть лет назад в поединке на площади горящей Иппы, заставило Уигши-Уого напружиниться: — Ты предлагаешь мне поединок? — Да. Они стояли друг против друга — похожий на застывшее черное пламя глава Совета и улыбающийся солнечный мальчик. — Тим, освободи ему руки, — попросил Игорь. — Дайте мне трусы, какие не жалко, а ему — его оружие. Ответом были смешки, но откуда-то появились шорты, Игорь влез в них. Тимка коротким рывком сдернул веревку с запястий Уигши-Уого. Лицо черносотенца было бесстрастным, как морда Файта. Иррузайский глава, сбросив с плеч плащ, шагнул и поднял свой ятаган. Несколько раз вспорол им воздух. — Возьми РПП и грохни этого мерзавца, — агрессивно предложила Катька. — Он же гадина! — Нет, — улыбнулся Игорь, — пусть все будет честно. — Он тебя хотел зарезать, — напомнил Зигфрид. — Я — не он, — покачал головой Игорь. Германец, подумав, протянул ему свой скрамасакс: — На, возьми… — Не надо, — покачал, головой Игорь и повернулся к следящему за каждым его движением иррузайцу. Его биополя не стоило и касаться — оно обжигало раскаленной броней. Да, он хотел, очень хотел убить Игоря лично. Недаром вернулся на Дальнюю из Сааска. На свою беду. Точнее — к своей смерти. — Ты, наверное, считаешь себя очень важным и опасным, — сказал Игорь, жестом отстраняя протянутую ему Борькой шашку. — Но ты — просто мелкий досадный инцидент на одной из планет. Ты даже не можешь понять, о чем я говорю… экзаменационное задание, — Тимка весело засмеялся и поднял большой палец. — Катюха права — тебя следовало просто пристрелить. Но из-за тебя убили как-то двух мальчиков. Вообще-то не только их — но сейчас мне вспоминаются они. Поэтому стрелять в тебя я не буду. Это слишком легко. — Скажи мне, — вдруг спокойно спросил Уигши-Уого, — вы люди? Или слуги Змея? Или кто? Скажи, прежде чем я тебя убью, а твои люди убьют меня. — По порядку, — Игорь покачал головой. — Мы люди. Если ты меня убьешь — тебя отпустят. И последнее. Это, — он обвел руной друзей, — не "мои люди". Это — просто люди. Это мои друзья. Я их человек в той же степени, что и они — мои. Но если бы ты мог это понять — ты бы не стоял тут. Все! Хватит разговоров. — Возьми оружие, — сказал Уигши-Уого. И тогда Игорь засмеялся. А иррузаец, помедлив миг, прыгнул вперед с быстротой молнии, размахиваясь для неотразимого удара… …Игорь чуть-чуть посторонился — это все, что заметили окружающие (кроме Тимки, который оскалился и пригнулся). Уигши-Уого проскочил мимо него дальше, но… но уже без головы. И рухнул в траву возле дерева. Игорь бросил окровавленный ятаган на тело, скребущее землю окованными медью каблуками высоких сапог и оказал: — Вот и все. Дайте мне попить. Не могу больше. К нему протянулись полдюжины рук с фляжками. Джип с прицепом, загруженным ящиками, покрытыми тентом, быстро мчался по дороге, уводившей куда-то в сторону синеющих на горизонте Зубастых Гор. Водитель, негромко насвистывая, подтягивал льющейся из динамиков балладе — молодой, веселый, только что с Земли. Игорь сидел рядом, опершись локтем на опущенное окно и глядя наружу. На коленях он держал рюкзак с наглухо затянутой горловиной, другую руку привычно устроил на кобуре РАПа. — Хорошая песня, — нарушил молчание водитель. — Не знаешь, кто поет? — Полина Дашкова, — ответил Игорь. — Хорошая. — Полина Дашкова, надо запомнить, — кивнул водитель. — Сам-то местный? — Угу, — ответил Игорь серьезно. — Служишь? — Да. Приговоры в исполнение привожу, от колониальной администрации. — Серьезная работа… А я вот, — он хлопнул ладонью по пульту, — не привожу, а просто — вожу. — Тоже нужная вещь, — серьезно ответил Игорь. — Нужная, особенно тут, — подтвердил водитель. — Вот еще — дорога хорошая. — Недавно тут дороги не было никакой, — заметил Игорь, — ни хорошей, ни плохой. — Строим полегоньку, — водитель пожал плечами. — Это еще не последняя. Тебе сюда? — Там, за поворотом… Зелено тут. — Красиво, — с удовольствием подтвердил водитель. — Хорошая планета. И не опасно. — Да, не очень, — кивнул Игорь, глядя, как совсем близко бегут, кланяясь окну, пышные, в зелени ветви. Мелькнула станция струнника — достроенная, но еще закрытая. — Недавно прилетел? — Точно… Здесь? — Да, спасибо. Удачи тебе. — И тебе. Игорь проводил взглядом джип и платформы. Ему было грустно. И не от того, что предстояло сделать. Вот уже появились люди, которые не знают, что тут, недалеко от реки Дальней, еще меньше года назад даже не бои шли — просто была неизвестная территория. И его, Игоря, люди составляли карты этих мест — для новых колонистов, для этого веселого водителя — и гибли, бывало. Да, гибли. И совсем уж недавно еще — гибли. Уже когда были карты, и поселки были, и дороги начинали строиться. Все еще гибли. И были бои. Там, где сейчас едет этот джип. Где "не опасно". И грусть исчезла. Игорь улыбнулся. Что ж — это и есть награда. Он прошел мимо станции. Тропинка, попавшая под ноги — он был уверен что идет верно — оказалась выложена полированными плитами местного серого гранита. А в ее конце, между двух могучих кедров, в такую же гранитную рамку был вделан обгорелый, черный, оплавленный кусок стенки фургона. Игорь подошел. Теперь он видел — нарочито кривоватые, словно выцарапанные ножом на гари, на него смотрели строчки… 17 СЕЧЕНЯ 203 ГОДА Г.Э. на этом месте от рук иррузайских бандитов погибла семья Хлоповых 11 человек. Ниже шли фамилии и даты. Игорь скользнул по строчке глазами… …Ярослав Сергеевич Хлопов,8 лет… …Владислав Сергеевич Хлопов, 8 лет… — Значит, все правильно, — сказал Игорь и огляделся. Он узнавал и не узнавал место. — Да, все правильно. Он сбросил, с плеча рюкзак, раздернул горловину, запустил внутрь рут; — Вот что, ребята. Спасти вас я не смог, но я принес вам это. По-моему, и это — правильно. На землю возле основания памятника со стуком упала голова с залитым кровью ртом. Глаза закатились под запавшие веки, «хохол» на макушке отвердел щеткой. Игорь подтолкнул голову ближе и пояснил: — Это Уигши-Уого. Мы победили. Чутье не подвело его и на этот раз, Игорь обернулся — на тропинке ее начала, стояли одетые в пионерскую форму, мальчишка и девчонка лет по четырнадцать. Возле дороги виднелись новенькие электро. На поясах пионеров висели в пластмассовых кобурах небольшие РПП, Игорь не мог понять, какой модели. — Здравствуйте, — почти хором поздоровались они. Игорь молча наклонил голову и поинтересовался: — Откуда вы? — Из поселка Хлопово, — мальчик указал рукой. Игорь поднял брови: — Есть такой? — Мы его недавно основали, сударь, — почтительно и гордо ответила девчонка. — Мы ухаживаем за этой могилой. Мы — в смысле, мы, пионеры, сударь. — А как называется ваш отряд? — поинтересовался Игорь. — Мы вас узнали, сударь, — неожиданно сказал мальчишка. — Наш отряд называется — имени братьев Хлоповых, сударь. "Лотос" Светланы с откинутым верхом остановился на площадке возле придорожного кафе-автомата, где несколько удобных столиков с тремя стульями возле каждого живописно стояли прямо среди деревьев под незаметными плавно изогнутыми прозрачными навесами. Не открывая двери, через откинутый верх, Светлана ловко выпрыгнула на покрытие. Игоря она увидела сразу — скрестив ноги и задумчиво склонив темноволосую голову на плечо, он рассматривал что-то, чем играл в пальцах. Возле кресла стоял пустой рюкзачок. Внешне Игорь как две капли воды походил на студента-туриста или отпускника из колониальной администрации. "Какой он красивый, — подумала Светка, опершись ладонью на дверцу «лотоса». — Очень красивый. Я не видела ребят красивее. И еще он очень хороший. Самый лучший — лучше нет, да и не надо…" — и она испытала острый, мгновенный прилив радости при мысли, что этот ловкий, темноволосый юноша, сильный и красивый, теперь всегда будет с ней. Всегда-всегда можно будет подойти и поговорить о ним, коснуться его волос, заглянуть в светлые глаза… Она подошла неслышно и быстро, но Игорь все равно обернулся — с задумчивой и спокойной улыбкой. В длинных крепких пальцах — один украшен ее перстнем; ну да, Борька говорил, что все его вещи нашли у иррузайцев — Игорь поворачивал рыжий стебель папоротника. — Привет, — сказал он, заправляя веточку за лямку рюкзака. — Привет, — Светлана присела. — Поедем? 3автра вечером в Озерном бал в твою честь, нам надо быть—забыл? — Да помню, — поморщился Игорь, цепляя рюкзак рукой. — Лучше бы с ребятами посидеть. Ведь улетать скоро, Светка… — Не хочется? — понимающе спросила она. — Не хочется, — честно ответил Игорь, вставая. — Поехали, Свет. Полызмей садился за лес на городсокой окраине Прибоя. Игорь стоял в галерее молодежного центра и смотрел, как по улице тянутся длинные резкие тени, окруженные алым ореолом. "…и производится в кавалеры Ордена Святого Георгия Русского за заслуги перед Верой, Императором и Отечеством…" Игорь улыбнулся и коснулся стекла широко расставленными пальцами. И производится в кавалеры Ордена Святого Георгия Русского… в кавалеры Ордена… Он достал из ножен, когда-то подаренных ему в этом самом центре, финку Пааво. Они поменялись ножами, когда Игорь уезжал из Высокого Берега. Игорю не было жалко своей полевки… Он подкинул финку в руке и вогнал ее обратно… Сколько же людей он тут встретил? Полызмей садился. — Игорь, — это подошел Борька. От него пахло хорошим вином, глаза поблескивали, а голос звучал веселой укоризной. — Игорь, — он оперся на плечо друга, — ты опять от нас сбежал! Планируешь захват Сааска? Я в доле. — Ты экзамены сдай, — ответил Игорь, — неделя осталась. — Сдам, — отмахнулся Борька. — Ну, как чувствуешь себя в роли национального героя? — Ошарашенно, — честно признался Игорь. — Понятно, — кивнул Борька. И спросил: — Значит, скоро улетаешь? — Дней через десять, — Игорь вновь уставился на Полызмей. — Кончается мой год здесь. — Работу-то дописал? — Дописал…. — А знаешь, — вдруг оказал Борька, — я тебе завидую. Ты улетишь отсюда и побываешь еще на многих планетах. Не как гость, не как турист, а… а вот так, везде — как свой, как дома. А мы — мы останемся на Сумерле. — Борька-Борька… — Игорь странно посмотрел на друга. — Да ведь это же счастье, ты понимаешь — счастье, если тебе есть, где остаться. Не "как дома", а просто — «дома»! Понимаешь, — и он, развернувшись к Борьке, взял его за плечи и слегка встряхнул, — ведь главное-то, что я… да нет, не то, что я получил тут награды, не то… — он сбился, покрутил головой и начал снова: — Понимаешь, главное — что я тут сделал. Мир вашему дому, Борис Утесов. Мир вашему дому. — Мир вашему дому, — повторил Борька. — Черт побери… Он замолчал. Полызмей опустился за деревья, и их верхушки превратились в черный гребень на фоле алого зарева. В комнатах номера стояла тишина. Светлана неслышно возилась в спальне, вжикала по временам «молниями». Она понимала состояние Игоря, который шатался по комнатам молча, поглядывая в окна да то и дело легонько касаясь ладонью стен, мебели, аппаратуры. В районе школы все светилось и играло огнями. Там, наверное, собралась вся станица — выпускной бал не шутка! Вот струя пламени, ударившись в небо, свилась в славянскую вязь: "Ура выпуску 203-го!!!" Потом один из восклицательных знаков превратился в вопрос, и до ушей Игоря донесся взрыв хохота. Он перевел взгляд на зубчатую стену леса. Когда он приехал сюда — этот лес был границей колонии. А сейчас там поселения до самых Зубастых Гор. Которые он назвал Зубастыми… Может, быть, во всех местах, в которых мы бываем, мы оставляем частичку себя? И когда таких мест становится много — человек тратит себя всего… и умирает. Но, выходит, смерть нам только кажется. Как человек может умереть, если частички его рассеяны по всей Галактике и продолжают жить в том, что он еделал? 3начит, важно не сколько прожито, а сколько сделано… Но все-таки больно отрывать кусочки от себя. Если прирос — очень больно. А ребята и девчонки, с которыми он тут познакомился и подружился, забудут его. Ну… не забудут. Просто перестанут думать о нем, как о чем-то необходимом. — Грустно? — Светлана обняла Игоря за плечи и склонила голову к его виску. — Тебя тут любят… Может, мы зря туда не пошли? — Не зря, — Игорь коснулся ее волос. — Не хочу, чтобы просили остаться. Не люблю, когда просят о том, что я сделать не в силах. — Позировать, например. Игорь усмехнулся. Вчера в новостях из Прибоя показывали открытие па мятника ему самому — памятник намеревались установить в намечающейся столице одной из новых губерний. Он сперва разозлился — его согласия никто не спросил. А потом махнул рукой, подумав, что, как ни крути, а он теперь — часть истории. — Ой, вызов! — Светлана молнией метнулась к аппарату: — Да. Хорошо, спасибо… Игорь, «джет» подали. — Да, — Игорь оттолкнулся от окна и закрыл его. — Все, пошли. Аппаратуру выключи, Свет. — Погоди, еще вызов… — Выключи, — досадливо сказал Игорь, — и пошли скорее. — Но… — Свет, — Игорь щелкнул клавишей, — неужели не дошло? Это меня ищут… Свет, скорее давай… — он не договорил, а хотел сказать: "А то останусь!" — Пошли, — Светлана подхватила свою сумку, Игорь вскинул на плечо рюкзак похлопал по поясу и карманам. — Ничего не забыл? — Нет, ничего, — Игорь взял со стола пластинки ключей, еще раз быстро обошел комнаты. — Ничего, — повторил он… …Внизу было пусто, дверь открыта. Под портретом Димки лежали свежие цветы, на стойке — записка: "Я в школе." Игорь положил ключи рядом с запиской, помедлил и прищелкнул сверху червонец — последний от тех, что выдал год назад Дзюба. Как бы отвечая на этот звук, щелкнул вызов на браслете-комбрасе — Игорь быстро его заблокировал и, выйдя наружу, сбежал по ступенькам… …Вот тут он фехтовал с Драгановым… — Полетим не в Прибой, а сразу в Озерный… — сказал он. — Горючего хватит, а в два ночи на Надежду летит английский «Джампер», транзит с какой-то их Луны. Сороковой, что ли… — Как будто бежим, — задумчиво сказала Светлана. — По-моему, как-то нехорошо… — А что делать? — Игорь ускорил шаг, но тут же, виновато улыбнувшись, словно бы попросил Светлану: — Давай все-таки медленней пойдем. Напоследок… Светлана понимающе кивнула и, переложив сумку в другую руку, оперлась о локоть Игоря. Они свернули в сторону от фонарей, на тропинку за молчаливыми темными домами. По ногам упруго хлестали стебли травы, ниже, у ручья, журчали печально тритоны. — А причальную мачту мы так и не сняли, — сказал Игорь, посмотрев в сторону увенчанной огоньками решетчатой конструкции. Задумался и добавил: — И Ревякину я так ничего о себе не сообщил. Ни разу, а он ждал, наверное… И вообще — я даже имени его не узнал, все по фамилии… Над аэродромной площадкой света не было. Только у въезда горел плафон, да еще подальше мигал какой-то красный огонек — светодиод, кажется. — Что это? — немного напряженно опросила Светлана. — Это… черт! — выругался Игорь. — Да нет, это всего лишь мы. Наконец-то, — проворчал Борька, спрыгивая с крыла «джета». — А мы ждем, ждем… Степка запулил подальше окурок сигареты. Игорь давненько не видел его курящим. Клотти, Катька, Женька, Лизка и Зигфрид тоже были здесь — возле машины. Игорь и Светлана остановились в шаге от них, испытывая сильнейшую не ловкость, словно их поймали на чем-то недостойном. Игорь опустил глаза, потом снова поднял их… — Ты что ж творишь, дворянская твоя морда? — грубо спросил Борька, но Женька перебил его: — Зря ты так, — сказал он мягко и тоже взглянул себе под ноги. — Мы все-таки твои друзья. Мог бы и сказать, что улетаешь. — У вас праздник, — ответил Игорь и отдал Светлане рюкзак. — Свет, ты иди садись, мы сейчас. Она — умница! — молча кивнула и, подхватив рюкзак, влезла в реактивку, начала размещать там груз. Игорь пошире расставил ноги и прямо взглянул на своих друзей. Уже отделенных от него "джетом". — Он решил не портить нам настроение, — без интонаций заметил Степка. — Просто улететь, и все. Незамысловато. Только так не делают. — Игорь, это не беспокойство о нас, это бесчувственность какая-то! — гневно заявила Катюха. — Я такого от тебя не ожидала! — Не нападайте, — тихо попросил Игорь, — мне и так… — он не договорил, только махнул рукой. — Ты все равно должен был придти, — сказал Борька. — С тобой все хотели попрощаться. И, между прочим, мог бы в Высокий Берег сообщить, тамошним ребятам. — И Тимке, — тихо напомнила Лизка. И жалобно добавила: — Ты как будто воришка убегаешь, а ведь ты всем… — она осеклась. — Я бы сообщил, а потом что? — Игорь оперся, на короткое крыло. — Митинг? Да поймите же вы, ребята, девчонки — мне и так тяжело! — он сорвался. — Я же не каменный! А тут каждый глядел бы мне в глаза! И я бы знал, что он просит остаться! — Ну вот что, — Игорь глубоко вздохнул. — Давайте прощаться. — Ты больше не прилетишь? — спросила Клотти. — Наверное, нет, — честно ответил Игорь. — И вы меня едва ли найдете, если и соберетесь на Землю. Ну? Почти минуту все молчали, глядя друг на друга. Точнее — семь человек — на Игоря. — А мы изменились, — сказал Борька неожиданно. — Смотрите, как мы все изменились. Мы выросли… внешне, и вообще. Я только сейчас заметил. — Мне было хорошо на Сумерле, — Игорь обвел всех взглядом. — С вами. Со всеми вами. Я за этот год узнал и понял больше, чем за все предыдущие пятнадцать — честно! А Сумерлу показали мне вы. Ну… — он шагнул и протянул руку: — Зигфрид? Они обменялись несколькими словами по-немецки. Зигфрид улыбнулся… Женька и Степка пожали Игорю руки и поцеловались с ним. Девчонкам Игорь уже сам поцеловал руки и раскланялся с ними. Борька стоял чуть в стороне. — Ну что, проводник? — тихо сказал Игорь. — Если честно, я рад, что не смог улететь втихую. — Да, Игорь. Вячеславович, — то ли серьезно, то ли в шутку ответил Борька, и они обнялись. — Ты хоть по визиту навещай, когда нас подключат, — глаза Борьки блеснули, он отошел, взял за руку Катьку. Игорь кивнул и пошел к машине. Он твердо сказал себе, что не будет больше оглядываться, хотя ощущал взгляды в. спину, и эти взгляды были… трудно объяснить, но выносить их было тяжело, хотелось скорей захлопнуть колпак. — Свет, шлем, — он протянул руку, левой берясь за край кабины. И услышал позади отчаянное: — Игорь, не уезжай. …Он оглянулся — порывисто, раньше, чем понял, что нельзя этого делать. И увидел семь лиц. Его друзья стояли в ряд. И смотрели на него с этим отчаяньем и… и с надеждой. А Борька повторил сказанное: — Не уезжай. Мы все тебя просим. ВСЕ. Ты нам нужен, Игорь. Игорь закрыл глаза. И увидел вдруг Зубастые Горы. Он летел над ними и дальше — в ту страну, где не был еще ни один землянин, в страну, где сотеннотысячные стада мнут высокие травы, а ветер в бескрайних лесах качает верхушки мощных деревьев, раскачивает под грозную песню, и… и кто знает, что вдет еще там любого, кто осмелится перешагнуть каменный оскал, так и не сдавшийся ему в прошлый раз? Он открыл глаза. Светлана смотрела на него из кабины и улыбалась. Она даже не сняла шлемов с креплений. — Отнеси сумку, рюкзак я возьму потом, — сказал Игорь тихо. — Или ты?.. — Я буду ждать в номере, — весело шепнула она, — надеюсь, ключи еще на месте. Игорь обернулся снова. И внезапно увидел, что лица, глядящие на него, не изменились. Они еще не знали! Они были во власти смешной, мизерной надежды, на которую не надеялись… и еще не знали, что все теперь будет, как надо. И от того, что они ничего не знали, а он, Игорь, мог им это сказать, юношу охватила глубокая и бурная, как горная речка, радость. — Я остаюсь, — сказал Игорь, соскакивая наземь. Он вообще-то был готов к этому. Но его все-таки свалили с ног. |
||
|