"Дети бездны" - читать интересную книгу автора (Витич Райдо)

Глава 11


Диана очнулась от пыхтения и чувства омерзения во всем теле. В первый момент она не поняла, где находиться — вокруг стоял густой туман, похожий на молоко. Такое бывает лишь ранним утром, но разве сейчас может быть утро?

Девушка с трудом повернула голову в ту сторону, откуда слышалось пыхтение и увидела волка. Он грыз веревку на ее руке и поглядывал на Диану. Странный волк — здоровый, матерый, а глаза не хищника — человека.

"Что ты делаешь?" — хотела спросить у него, но язык не слушался. Тела вовсе словно не было и потому девушка даже не чувствовала, что волк перегрызает веревки.

Зачем? — подумала вяло и услышала в стороне голос Корса:

— Не спать! Я сказал, не спать! Он может появиться в любую минуту!

— Не сплю, господин, — пробурчал кто-то в ответ.

Пыхтение рядом стихло. Диана покосилась и не увидела волка. Его словно вовсе не было — привиделся ей то ли от усталости, то ли в бреду. И тут же из тумана вынырнул Люк, склонился над девушкой. Увидел, что она каким-то образом распахнула плащ и, запеленал ее вновь:

— Спите. Если что, зовите, я рядом, — и опять исчез в тумане.

— Глаз с нее не спускать, — послышалось тихое.

Приказ показался девушке неуместным и даже зловещим, но думать она не могла — сознание плавало, глаза то сами закрывались, то сами открывались и что там, что там — туман.


Кто-то толкал ее. Она покосилась — опять волк, здоровенная зверюга палевой окраски. В зубах веревка, как подсказка — ты свободна, а морда в сторону повернута, словно зовет ее зверь куда-то.

Куда, зачем?

Диана отвернулась и тут же волк схватил ее зубами за рукав, потянул. Обошел, не видя реакции, носом в лицо начал тыкать и кивать в сторону.

"Да что ж тебе надо?" — застонала девушка. С трудом села и увидела волка в шаге от нее — ждет. А чего?

"Не могу я встать".

"Идем" — его глаза, как единственные ориентиры, как нечто большее, чем приказ. И Диана встала не понимая и не задумываясь как, шатаясь и оббивая плечами стволы сосен побрела за зверем в полной прострации. Ног она не чувствовала, а вот камни под ними — да. Задуматься — как такое может быть? Но мыслей не было. Ее что-то вело, что-то заставляло идти без раздумий, и это же удерживало тело от падения. Это был не волк, ни необходимость, ни отчаянье, а что-то внутри нее огромное и властное, не знающее ни жалости, ни сострадания, ни целей, понятных человеку.

Она просто брела ведомая этим неизвестным ей, но подавляющим и поглощающим любые эмоции чувством, не за волком, а чем-то столь же великим, как и то, что ею двигало.

Пару раз она падала, долго лежала, не понимая, где она и кто, и вновь поднималась, шла. Оседала на камни без чувств, сил и вновь вставала, будто по приказу поднятый с постели воин. Ноги скользили по камням, запинались о них и сами о себя и в конце концов отказали совсем — девушка осела у валуна, чудом не разбив голову.

То ли солнце ослепило ее после внезапно пропавшего тумана, то ли разум помутился, но она явственно увидела, как волк начал увеличиваться в размерах, словно надуваясь и вот что-то сверкнуло, лишая на миг зрения, и на месте волка оказался Сантьяго. Он был ранен и растрепан — колет потерян, а рубаха вспорота и окровавлена на плече. Но за ним виднелась рукоять меча с ослепительным камнем.

Диане показалось, что все это ей мерещится. Она закрыла глаза и вновь открыла — нет, мужчина шел к ней, тяжело ступая. Опустился рядом на колени. Оглядел с печалью и прошептал:

— Нужно идти.

"Не могу"

— Надо.

"К твоему упырю? Будь ты проклят, пес!"

Ферна в упор с прищуром уставился на нее:

— Понятно, Лайош обработал уже, — протянул. И без слов подхватил девушку на руки, понес вниз.

Она смотрела на плывущие в небе облака и кляла себя за безответность, бессилие. С ней что-то случилось, но что и в какой момент она не знала, она лишь понимала, что больше не может идти, даже просто шевелиться. И сопротивляться не может, и думать и что-то придумывать, разбираться, решать. И все равно ей свой или чужой, к своим ли идти, к чужим. Она будто умерла, а мертвым все едино.

— Это я виноват, — прошептал Сантьяго с тоской поглядывая на девушку. — Потерпи, потерпи, — просил, но ее ли, себя?

Диана чувствовала, что он на пределе, вымотан, ранен, смертельно устал и все же шел, нес ее и находил силы умолять, виниться.

Может он оборотень, но в вялости мыслей, что накрыла девушку, ей было все равно кто чем от кого отличается. Привычные чувства, эмоции ушли, уступив место чем-то более бледному, но более сильному и вера в том была не требующей доказательств, подтверждений. Она была и все. Как солнце, как этот воздух.

В этом состоянии девушка была рада видеть Сантьяго и не хотела знать кто он, кому служит, к кому ее несет, у кого украл. Он был единственно родным и понятным.

Но слышанное от Корса не сотрешь, увиденное — не забудешь.

— Ненавижу, — выдавила с трудом, давая понять Ферна, что все знает и его усилия тщетны.

— Пожалуйста, — ответил тот тихо, равнодушно, через паузу.

— Упырь… слуга упыря…

Мужчина молчал, шел с трудом передвигая ноги по камням. Диана чувствовала, что он слабеет, непонятным образом чувствовала, что ему плохо, что болит рана и ноет душа, но девушка упорно противилась чувству сродства с ним, бунтовала против жалости к слуге убийцы, к нечисти, к грязному оборотню.

— Ненавижу… Будь ты… будьте вы…

И подавилась словами, поплыла.

Граф осел на колени, обнял ее, крепко сжав:

— Не уходи, только не уходи! Вини, ненавидь… Ты права, я виноват — ливень почти убил тебя, я знал, что так и случится.

Диана без сил уткнулась носом ему в лечо, смотрела перед собой на корявую сосенку, растущую на камнях и слушала графа, а как будто слышала себя.

— Я не мог иначе, пойми. Корса бы не отпустил тебя. Я виноват, Диана, не предусмотрел, оставил тебя одну. Прости. Ты придешь в себя. Доберемся до лошадей, напьешься меда и восстановишься, легче станет.

"Ты ранен".

— Ерунда.

— Как там… Лаветта?…

— Вытащили.

— Ной?…

— С ней. Все хорошо.

"Ты ранен"

— Всего не предусмотришь.

— Я знаю… кто ты… кто Монтрей.

Сантьяго накрыл ее макушку ладонью, прижался щекой к щеке:

— Понял, — прошептал. — Не говори ничего и я не буду. Дойдем и там поговорим.

Девушка сморщилась, в глазах непривычно защипало, из горла вырвался всхлип.

Как же он может быть таким нежным, заботливым и при этом служить убийце ее матери, везти ее не к отцу, а к врагу?!

— Если… я прокляну… не делай этого.

Мужчина помолчал и вновь поднял ее на руки, упрямо зашагал вперед.

"Хочешь, я стану твоей женой?"

"Нет!" — скрипнул зубами.

"Почему? Почему?! Ты привязан ко мне, как и я к тебе!"

"Да".

"Тогда как ты можешь везти меня к своему лорду?!"

"Ты его жена, ты его судьба".

"Нет! Ненавижу!!"

Девушку выгнуло и оба полетели на камни, скатились по насыпи и замерли лежа лицом друг к другу.

— Глупая, — тяжело дыша, просипел Сантьяго.

— Дурак, — парировала Диана через силу. Падение лишило ее последних сил, глаза сами закрылись.


Ей казалось, что она парит над цветочной поляной, купается в солнечном свете и ароматах душицы, мяты, ромашки, колокольчиков. Ей было так легко и хорошо, что она невольно смеялась, протягивая руки к небу и солнцу. Вот только шмель жужжал и жужжал над ухом:

— Диана? Диана!

Девушка открыл глаза и хмуро уставилась на "шмеля" — ну, конечно, кто еще может залезть даже в ее сон, кто может превратиться и в насекомое, только чтобы испортить прелесть существования? Сантьяго!

Однако высказаться она не смогла — духмяный запах меда сбил с мысли, губы сами потянулись к предложенному питью. Пара глотков и девушка почувствовала, как к ней возвращается жизнь, проясняется в голове и тело начинает слушаться.

Сантьяго тоже сделал пару глотков и сев рядом с девушкой, начал осматривать свою рану. Она была ужасна и Диана не понимала, как мужчина смог дотащить ее до лошадей имея такое ранение. Другой бы давно пал замертво!

— Ничего, — улыбнулся, заметив встревоженный взгляд спутницы. — До свадьбы заживет.

— Ты не женат?

— Нет, — улыбнулся шире, радуясь, что девушка приходит в себя. — Но обещаю подумать. Хотя… общение с тобой изрядно поубавило желание, — рассмеялся, задорно сверкнув глазами.

— Ты хищник.

— Некоторым нравится.

— Ты слуга убийцы.

— Ну, допустим, вы тоже не ангел.

— Только что ты мне тыкал.

— Забыли.

Диана попыталась сесть, но сил на это еще не было. Если бы не помощь Ферна так бы покрутилась на камнях, как уж и, осталась лежать. Граф прислонил ее спиной к сосне и приложил к губам флягу с медом:

— Выпейте еще. Нужно чтобы вода ушла из тела.

— Я люблю воду, — буркнула, отхлебывая меда.

— Угу.

Он не верит?

— Я люблю купаться!

— И упрямиться, — хмыкнул, сев рядом и подперев затылком ствол.

— Это ты упрям, как та ослица.

— Не стану спорить — желания нет. Говорите, что хотите.

Главное она уже связно говорит и даже имеет силы дерзить.

— Дело не в ливне.

— В нем.

— В тебе!

Ферна кивнул:

— Согласен. Но ливень создал туман и Корса не выбраться. А у нас есть время.

— Я вернусь к ним.

— Даже не мечтайте.

— Он мне все рассказал, — в упор уставилась на мужчину девушка, пытаясь взглядом обвинить и испепелить, но запала не хватило. Странно, она действительно не испытывала к графу и доли негативных чувств.

Девушка лишь вздохнула, не имея желания продолжить обвинительную речь.

Ферна же кивнул, понимая ее:

— Вполне в духе Лайоша: выдать ложку правды на бочку лжи. Удобно — не поймать на лжи. Если, пусть и малая толика правды выдается, то и неправда воспринимается правдой.

— Он ответил на все мои вопросы.

— Так уж и на все? Бис, — хлопнул в ладоши. — Теперь мне легче — не придется выслушивать их и отвечать.

— Придется, — хотела встать, но тут же повалилась и если бы Сантьяго не придержал ее — упала бы головой на камни.

— Рано вы нрав свой выказываете, миледи, — качнул с укором головой. — В себя сначала придите.

— Я почти в норме.

— Не лгите. В норме вы будите не раньше, чем через пару суток. Говорю же — ливень вас доконал. Нельзя вам воду в таком количестве.

— Я не раз попадала под дождь. Я принимала ванну каждый день.

— Эх, миледи — в любой воде есть огонь, в любом огне есть вода, они не могут друг без друга. Только пропорции должны быть соблюдены… как дистанция между нами, — со значением покосился на нее.

Диана отвернулась.

— Я не поеду в Монтрей. Дэйн мой враг. Ты не можешь везти меня к нему, это подло, низко. Пусть ты оборотень, но все же тебе известны понятия о чести. Ты не можешь пойти против нее.

— Даже не собираюсь, — заверил, поднимаясь. Подхватил девушку на руки. — Пора ехать. Боюсь туман долго не сдержит Корса.

— Наверняка он уже в пути.

— И вы хотите его видеть? Хотите, чтобы он настиг нас?

Диана склонила голову, не зная, что ответить. Надо было сказать: да, очень хочу! Это было бы правильно… но это было бы неправдой.

Сантьяго остановился возле лошадей внимательно посматривая на девушку:

— Не знаю, что вам наплел Лайош и знать не хочу. Но чтобы не было, мы приедем в Монтрей и вы станните женой Дэйна по настоящему.

— Никогда!

Диана могла возмущаться, могла внятно и связно мыслить, говорить, но вот двигаться еще не могла и потому не могла отвесить графу пощечину.

— Ну, ну.

— Я не знаю вашего Лайоша…

— Это я, — послышалось в спину. Ферна застыл, лицо окаменело и только руки сильнее сжали ношу.

Диана посмотрела за плечо графа и увидела как по камням спускается барон, держа наготове меч, а за ним идут его люди — восемь человек и все вооружены, готовы к атаке.

— Мое настоящее имя — Лайош, миледи, верный слуга вашего отца, — представился, встав в паре шагов за спиной Сантьяго. — А оборотень носит фамилию Ноэ. Именно он заманил вашу мать в лапы своего хозяина, Монтрей, перед тем предав своего и вашего отца.

Диана побелела, уставилась на Ферна. Она не спрашивала — правда ли это, она пыталась найти ответ сама и видела то, что не хотела бы знать — Корса не лжет.

— Нет, — прошептала, теряя в миг силы.

Сантьяго осторожно положил ее на камни, провел по лицу пальцем и улыбнулся:

— Судьба, сестренка. Ей бесполезно противится. Есть вещи, которые лучше не менять, иначе будет лишь хуже.

И выпрямился, развернулся к стражам, вынул меч из ножен за плечами:

— Я предупреждал тебя, Лайош — увижу еще раз — убью.

— Ты ранен, тебе не справиться с нами. Уходи, ты мне не нужен сейчас.

— Решил поиграть в благородство? Маленькая глупышка может и проникнется, а я — нет.

— Что ж, ты сам напросился.

Блеснули клинки, сходясь вместе и Диана зажмурилась.

Она не хотела думать о Ферна, противилась любым мыслям о его делах, его участи. Но очень быстро отчуждение схлынуло и осталось лишь одно — Сантьяго, кем бы и каким не был — ее брат. И вспомнилось, что Корса говорил, будто она единственная дочь своего отца, грили, а еще о низменных интересах оборотней. Все это оказалось неправдой, значит, и остальное могло быть ложью. Но даже если нет, какое это имело значение сейчас, когда Ферна мог погибнуть?

Какая-то сила подняла Диану. Она уставилась на дерущихся мужчин, не смея пока мешать Сантьяго, накапливая силы. В этот момент она ни о чем не думала — все кануло за чертой в той минуте, что уже прошла, там же осталась Диана Артего, а здесь, в эту минуту словно родилась совсем другая незнакомая женщина, не имеющая ни имени, ни фамилии, ничего кроме одной цели — сохранить жизнь Сантьяго.

Они вместе шли и вместе уйдут.

Они сами решат куда идти, как себя вести, что говорить, что делать и думать. Они, но не Корса и не Монтрей, ни Ноэ, ни Артего, ни грили, ни оборотни. Ни люди.

То, что двигало ею, было выше любого разумного объяснения, выше любого известного понятия. Она просто перестала принадлежать себе или наоборот, наконец, обрела себя.

Сантьяго бился отчаянно, не подпуская людей Корса к девушке, но силы были неравны. Он слабел, все чаще пропускал выпады, и хоть ранил двоих, одного убил, было ясно, это все его достижения. Еще минута, две и конец.

Что-то толкнуло Диану вперед, к нему, что-то подсказало — сейчас, и она шагнула, не заметив как преодолела десяток шагов в один шаг, перенеслась по воздуху и встала между братом и Лайошем в тот момент, когда барон сделал удачный выпад. Меч пронзил Диану и остановился в теле Ферна. И тут же вышел — барон сообразил, что произошло и отпрянул. Вторым понял граф, схватил девушку, уронив меч, развернул к себе:

— Зачем?!!… - и смолк, что-то увидев в ее глазах. Она стояла и смотрела на него и ничего не чувствовала. Только тихо стало, так тихо, что в ушах зазвенело.

Сквозь эту тишину прорвался еле слышный звук: кап. Так роса падая с листика на камушек звенит: кап, кап.

Девушка посмотрела вниз и увидела как красная капля падает на камень, образуя красную кляксу: кап. Еще одна, рядом но в стороне: кап.

Взгляд ушел в сторону Сантьяго, остановился на взбухшей от крови рубахи на боку:

— Ты ранен.

И качнулась. Мужчина подхватил ее, не давая упасть, обнял и уставился на Корса, что пятился назад. Он не понимал, куда девалась глупая, доверчивая девчонка, такая удобная для манипуляций и откуда взялась эта? Даже оборотни не меняются так быстро, она же точно не была оборотнем — она была химерой, а они так быстро не меняются, не взрослеют.

— Что за черт?

И тут Ферна закричал. Вся ярость, вся горесть и отчаянье были вложены в этот крик, и небо разверзлось, выпуская на волю потоки ливня, поднялся ураганный ветер и разметал обидчиков по камням. И стих, так же неожиданно, как начался.

На поле боя не осталось никого, кроме Дианы и Сантьяго. Корса, придавленный валуном лежал и смотрел в глаза Ферна, морщась от боли:

— Сочтемся еще, — прошептал.

Граф молча поднял девушку на руки и, шатаясь, понес к перевалу: почти дошли. Подумать только, они почти дошли…

Диана обняла его одной рукой, другой зажала рану и смотрела на удаляющегося Лайоша.

— Он выживет.

— Да.

— Ты не прикончишь его?

— В том нет чести.

Девушка кивнула и улыбнулась, подставив лицо солнцу: как хорошо!

— Брат…

— Молчи.

— Со мной все в порядке.

— Ты просто ничего не чувствуешь.

— Наоборот, я наконец-то очень много чувствую, по-настоящему. Я словно проснулась. Спала, спала, жила во сне и вот проснулась.

— Не пугай меня. Нам осталось совсем немного. Ной выполнил обещание и Дэйн обязательно выйдет нам навстречу. Потерпи.

Диана положила голову ему на плечо, чувствуя как недавняя легкость сменяется тяжестью во всем теле, сковывает даже язык:

— Ты мой брат, поэтому?…

— Да. Мой долг привезти тебя домой, передать на руки мужа.

— Традиция?

— Да.

— Ты выполнишь долг.

— Выполню, — скрипнул зубами, боясь смотреть на Диану.

Девушка же запрокинула голову и уставилась в небо: там так хорошо! Нет правых и виновных. Нет таких и не таких, своих, чужих, там все равны и все ровно счастливы, безмятежны и свободны как облака.

— А мне понравилось летать, — прошептала.

— Держись! — сквозь зубы приказал ей брат.

Они вышли к перевалу. Дальше были только горы и снег.

Граф опустил девушку, давая себе передышку. Диана с улыбкой оглядела открывшийся пейзаж и спросила:

— Твоему Монтрей очень хотелось заполучить пару скал?

Сантьяго не сразу понял о чем она, посмотрел внимательно: не бредит ли и усмехнулся:

— Ты о землях? Да, — вытянулся рядом. — Пожалуй, пара заснеженных вершин Дэйну были бы не лишними. Особенно если к ним прилагается столь очаровательное существо.

— Непонятное. То ли грили, то ли оборотень, то ли человек, — хмыкнула Диана. Ей было очень весело и она не задумывалась отчего. Вроде повод есть лишь плакать, а ей смеяться хочется и все тут.

Сантьяго настороженно глянул на нее:

— Лайош мастак придумывать. Бывалый сказочник, куда бардам да трубадурам. А он и есть шут.

— Он нас нагонит?

Мужчина помолчал и кивнул, нахмурив брови:

— Своих соберет и нагонит. Валун его не остановит.

— Он хотел вернуть меня отцу.

Граф глянул на нее и отвернулся. Вздохнул:

— Меда нет. Вместе с лошадьми отнесло.

— И меча нет.

— Дааа.

Они помолчали и Диана спросила:

— Зачем нам в Монтрей? Нам и здесь хорошо.

Сантьяго сел, погладил ее по щеке и улыбнулся:

— Тебе понравится.

— Наш дом Ноэ.

— Нет, наш дом Монтрей.

— Я оборотень?

— Нет, настоящая химера.

— Ты оборотень.

— Да.

— Но ты мой брат.

— Да. У нас один отец.

— Грили.

— Грили.

И поднял ее на руки.

— Куда ты? Там только горы и снег.

— Там дорога домой. Нам бы только до той скалы успеть.

— Полдня пути, — столько не прожить, сил совсем не осталось.

— Часов шесть, не больше. Ты главное не молчи, говори что-нибудь, вопросы задавай, у тебя их много, я-то знаю.

Девушка лишь улыбнулась — на большее сил не хватило.