"Между Богом и мной все кончено" - читать интересную книгу автора (Масетти Катарина)

ЛЕТО

Немного погодя, наверно, и поможет, но до этого еще далеко.

Сначала я приходила в бешенство по каждому ничтожному поводу. Ну как можно по-прежнему каждый вечер играть в бинго, ведь Пия только что умерла? А они выигрывают корзины с деликатесами и домашние хлебопекарни! Кретины!

Автобусы ходят по своему маршруту туда и обратно как ни в чем не бывало. «Следующая остановка — кладбище», — мурлычет шофер в нос равнодушным голосом. Врезать бы ему как следует!

Поняв наконец, что Пия мертва, я стала спрашивать себя почему. Вот тогда я стала проклинать ее. Каждый вечер я кляла ее почем зря, потеряв доверие к самой себе, потому что не могла разглядеть беды. Какого черта она не рассказала все мне? Почему даже не сказала «пока»? Могла бы хоть письмо написать или как-то еще попрощаться. Что она о себе возомнила? Ни за что больше не буду о ней говорить.

Никто не мог мне помочь, ведь никто ее по-настоящему не знал. Никто не понимал, что она для меня значит.

На дворе был Праздник летнего солнцестояния,[8] и прямо в разгар веселья ситуация обострилась до предела. Говорят, я сидела и, улыбаясь, шевелила губами, пока все плясали вокруг майского шеста.[9] Перед глазами маячило смутное воспоминание: год назад мы с Пией наблюдали, как остальные танцуют «Маленьких лягушат»,[10] и болтали о том, что здорово было бы ввести этот старинный шведский обычай на церемонии вручения Нобелевской премии: «Прикинь, король вместе с лауреатом Нобелевской премии по литературе пляшут и квакают: ква-ква-ква!» Мне казалось, будто Пия тоже стоит вместе со всеми у майского шеста, но, увы, ее там не было.

Я понимала, надо что-то делать, однако наотрез отказывалась участвовать в этой гонке с профориентацией в старшей школе. Не то чтобы я недооценивала этот момент, просто мне не хотелось возвращаться к нормальной жизни, что у меня там осталось?

И тогда мама поселила меня у бабушки. Фунтик переехал со мной, потому что маме надо было решать свои собственные проблемы, связанные с Инго. Проблемы всегда приходят не вовремя, тут уж ничего не поделаешь.

Мама уехала вместе с Инго на пару недель. Наверное, она приняла самое разумное решение в сложившейся ситуации. Это вовсе не было бессердечным шагом, как может показаться на первый взгляд. В известных случаях, когда рана еще не зажила и грязные пальцы готовы расковырять ее в любой момент, бабушка — единственный человек, который способен все это выдержать.

Именно тогда бабушка сказала, что, если хочешь что-то забыть, надо это сначала хорошенько запомнить. И я стала разговаривать со стеной в ее гардеробной комнате. Бабушка ни разу мне не помешала.

Кролик Фунтика погиб, его съела кошка. Бабушка то и дело объясняла ему, что если живые существа не будут умирать, то не будут появляться и новые, никто никогда не родится, иначе Земля переполнится и места не будет. Смерть — цена обновления. Жизнь не стоит на месте, говорила она, бросая на меня косой взгляд.

«Я понимаю только, почему умирают старые кролики», — пыхтел Фунтик. Он за словом в карман не полезет. Бабушка, но почему же умирают молодые, почему умерла Пия? Почему ей этого вообще захотелось?

Одно время я шаталась по секонд-хендам в поисках одежды Пии. Куда-то же она должна была деться, ведь ей она больше не нужна. Мама Пии всегда одевалась элегантно, я не думаю, что она может оставить себе Пиину кожаную куртку, потертую до дыр, и поношенные черные толстовки. Я бродила вдоль длинного ряда вешалок с унылыми шмотками, щупала их, перебирала, но одежды Пии среди них так и не нашла.

Интересно, что с ней сделала ее мама? Отдала в Армию спасения? Это не в ее стиле. И выбрасывать их в черном пакете в мусорный контейнер она бы тоже не стала. Эта мысль была для меня невыносима.

Однажды я пошла в букинистический магазин и спросила там о нескольких книгах, с которыми Пия не любила расставаться надолго. Помню, среди них были «Пена дней» Бориса Виана, «Джейн Эйр» в старом кожаном переплете, доставшаяся ей по наследству. Еще у нее были полки, плотно заставленные потрепанными томиками научной фантастики и популярными детективами для девчонок.

«Эти детективы придают мне уверенности в завтрашнем дне, — говорила Пия. — Ты все знаешь наперед. Те, что с колючим взглядом и в ярких одеждах, непременно окажутся преступниками. В обычной жизни я часто сталкиваюсь с людьми, у которых колючий взгляд и пестрая одежда, и никогда не знаешь, чего от них ждать. Вот тогда-то самое время почитать парочку старых добрых детективчиков».

Но в букинистическом не было ни научной фантастики, ни девчачьих детективов. Когда я о них спросила, продавец даже фыркнул. «Пена дней» была, но это оказалась не ее книга.

Потом у меня съехала крыша на почве календаря. Я вспомнила множество дней, связанных с Пией. Ее день рождения, парочка именин, предполагаемый день ее экзамена. Весь календарь был разукрашен памятными датами.

Опомнись, Линнея! Ей это больше не надо.

Мне часто снились сны. Раньше мне снился дракон, которому я пыталась помочь взлететь над верхушками деревьев. Я старалась изо всех сил, но обычно дракон запутывался в сетях или падал, как только мне удавалось немного приподнять его над землей. В то лето мне много раз снилось, что дракон вырвался на свободу и улетел, а я почему-то искала его в странных местах — в шкатулке с украшениями и кухонных шкафчиках. Иногда мне снилось, что он летает где-то надо мной, но я не могла достать его и после этого всегда просыпалась.

Я сидела в гардеробной комнате и разговаривала со своей стеной, иногда по нескольку часов в день. Или, призвав на помощь ежедневник, рылась в памяти, выискивая мельчайшие подробности, вспоминая наши разговоры и события того года, связанные с Пией.

— Бабушка, помнишь, как мы однажды весной пришли к тебе с Пией?

Глупый вопрос. Разумеется, бабушка знала о том, что случилось с Пией и почему я живу у нее.

— О чем вы тогда говорили? Ну, когда ты ей гадала.

Бабушка не из тех, кто будет морочить голову и говорить: «Дорогуша, да я уже ничего не помню!» Она надолго задумалась.

— Пия особо ничего не рассказывала, — сказала она наконец. — Она сделала что-то или просто чего-то хотела и страшно этого боялась. А может, она боялась самой себя. Она не хотела держать это в тайне, но и говорить об этом в открытую не могла. Что именно она имела в виду, она мне не сказала.

— Мне тоже, — ответила я таким голосом, как будто мне наплевать.

— Это ее решение. Смириться с этим нелегко. Не думаю, что ты могла что-то сделать.

— Только не надо вот этого! — крикнула я и, вылетев из комнаты, понеслась в гардеробную. Прошло много времени, прежде чем мы снова об этом заговорили.

Пии не нужна была жизнь. И я ей тоже была не нужна. Мне казалось, что меня жестоко предали, я чувствовала себя такой одинокой.