Глава 2 Лимон, лимон, лимон

— Да, — сказал Черный. — По уши в дерьме теперь.

Его рубашка потемнела от дождя, брюки по низу были исхлестаны грязью. Дина заглянула ему в глаза. Он глубоко затянулся, выпустил дым из уголка губ, бросил взгляд под ноги. Дине захотелось стать маленькой и незаметной (как когда-то), убежать, спрятаться… но она сделала выбор, пошла с Черным, и теперь ей надлежало быть с Черным всегда и везде. И в любую погоду. Она поежилась, плотнее запахивая короткий плащ. Хорошо, что джинсы надела, замерзла бы в юбке сейчас. Даром, что июнь месяц.

— Холодно? — спросила она Черного. — Может, к тебе домой зайдем, другую куртку наденешь?

Черный бросил окурок.

— Нет. Давай сначала сыграем еще раз. Только накачку сделаем. Для гарантии.

Это было ужасно — дарить на улице, под чужими взглядами, да еще дождь снова начал накрапывать — но Дина кивнула:

— Ладно. Только за угол отойдем.

За углом был проспект, очень людный, так что пришлось вернуться, зайти во двор, но там шумела детская площадка, и они прошли в следующий двор, смрадный и душный питерский 'колодец'. Там, среди мусорных баков, они обнялись. Дина приникла щекой к мокрой ткани. От Черного пахло дорогим дезодорантом и табаком, и еще его собственным запахом, грубоватым и терпким. Она закрыла глаза. 'Возлюбленный, возлюбленный… прекрасный, первый из равных. Каждый волос твой — что алмазный, каждый шаг твой — радость для земли. Глаза твои — что зеленые луны, длань — что серп судьбы, движения — будто волны в море. Так разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки враги наши; страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем же, словно ветер, легки; словно вода, непреклонны. Станем быстрыми, словно жаркое пламя, и, подобно земле, неустанными будем в делах. Радость, любимый, великое чудо грядет…' Они стояли, обнявшись, живые и теплые посреди дождя, и дарили друг другу. Дина была сильнее, Черный был совсем слабым рядом с ней, но Дина чувствовала, что он старается изо всех сил, до последней капли себя выжимает, чтобы она стала хоть немного, хоть ненадолго удачливее, чтобы испытала на себе священный дар Тотема… Дина глубоко вдохнула, задержала дыхание, а, когда стала выдыхать, то на грани слышимости возник нежный звук, такой тихий, что непонятно, был ли он на самом деле. Звук, который умеют издавать только кошки.

Так прошла маленькая вечность.

— Пойдем, — сказал Черный.

Взявшись за руки, они вышли на улицу — накачанные волшебным везением, невероятно удачливые, почти как боги… на ближайший час-два. Потом, Дина знала, накачка иссякнет. Но им этого времени хватит. Должно хватить. Казино было совсем близко, сплошь матовые стекла и вечный, ни днем, ни ночью не угасающий огонь рекламы. К широким дверям вела лестница, облицованная белесой плиткой, а по обе стороны от лестницы лежали медные сфинксы. 'Как там сейчас Тимка?' — подумала Дина, поднимаясь по ступеням. Что сделано, то сделано, назад не вернешь. Рано или поздно все равно пришлось бы выбирать… Они вступили в зал, наполненный звоном и электронным курлыканьем. Черный, не останавливаясь, поднялся на второй этаж к 'одноруким бандитам', по лестнице, в точности повторявшей ту, что была на улице. Дина последовала за ним, гадая, подают ли здесь бесплатные напитки. После вчерашнего коньяка страшно хотелось пить.

Первый же автомат с готовностью сожрал купюру. Черный произвел губами звук, нечто вроде 'п-ф-ф!', и нажал кнопку. Нарисованные барабаны на табло завертелись цветным вихрем.

Лимон, лимон, лимон.

— Да что такое, — озадаченно произнес Черный. Он повернулся к Дине:

— Ты в полную силу качаешь, а?

Дина — она смотрела в сторону — затрясла головой:

— Пожалуйста, пожалуйста… Только не оборачивайся сейчас, я сначала к тебе повернусь, потом еще раз сыграешь, а потом уже посмотришь…

— Чего? — удивился Черный.

— Там двое, в форме, они глядят сюда все время, еще шепчутся.

Черный хмыкнул и легонько потрепал ее по голове, взлохматив волосы:

— Расслабься, женщина. Это другая сеть, там был 'Клондайк', здесь — 'Эльдорадо'. Разные хозяева, разные связи, улавливаешь? Глазеют на тебя, вот и все. Ты им понравилась.

— Да, — сказала Дина. Она не отводила взгляда от тех, в форме. — Не называй меня женщиной.

— Прости, киска, — миролюбиво сказал Черный. — Давай-ка лучше поцелуй меня, и сыграем опять. Что-то не ладится сегодня, а?

— Ага, — двое охранников медленно направились в их сторону. Дина поспешно отвернулась, Черный опустил лицо, нашел ее губы. Они поцеловались, сладко и долго, а когда закончили поцелуй, охранники были уже рядом.

— Пройдемте с нами, молодой человек, — сказал один из них и взял Черного под руку. В тот же момент второй шагнул к Дине, но трогать не стал. Из вежливости.

— Хорошо, — сказал Черный. — С удовольствием.

И ударил охранника в челюсть.

Дина с места рванулась к выходу. Цепкие пальцы, как клювы стервятников, впились в плечо, но Дина вильнула в сторону, очень быстро и очень ловко, и освободилась. 'Солнышко, — успела подумать о Черном, — подарил, сколько мог'. Она побежала прямо к окну, большому, во всю стену. Пол, казалось, летел навстречу, от падения удерживал только сумасшедший бег. Она не оглядывалась: знала, что Черный спасется. Если она спаслась, то и ему ничего не грозит. Он дарил ей, она дарила ему, и она была сильнее — все просто. Вот и окно, и еще двое дуболомов перед ним, уже растопырились в ожидании легкой добычи. Нет, мальчики. Право дотронуться до кошки надо заслужить… Дина выставила согнутую в локте руку и с разбега ушла в кувырок, прямо под ноги охранникам. Они такого, конечно, не ждали. Дина заметила краем глаза, что один схватил руками воздух, там, где рассчитывал ее поймать. Дина трижды перекатилась через голову и, не дожидаясь, пока мир вокруг нее перестанет вертеться, прыгнула прямо на оконное стекло. Она ударила обеими руками и ногой, стекло всхлипнуло и распалось на тысячу кусков, так что Дина полетела на землю, будто окутанная стеклянным водопадом. Тротуар поддал по ногам, вышибая дух, и пришлось снова несколько раз катиться, на сей раз боком, чтобы погасить инерцию падения. Затем началась сумасшедшая гонка — за угол, через перекресток, и дальше по проспекту. Черный, злой и невредимый, бежал рядом с ней. Остановились они только в двух кварталах от казино, тяжело дыша и уперев руки в колени.

Дина долго не могла перевести дыхание, а когда, наконец, сумела разогнуться, то поняла, что везение закончилось.

Прямо перед ней, терпеливо ожидая, пока она отдышится, стоял милиционер. Это был пожилой, тучный дядька. От него шел особый запах, запах одежды, которую носят, не меняя, сотни дней кряду, запах, который не могут заглушить никакие стирки, никакой одеколон — запах казармы. И еще от него несло чесноком. Из-под фуражки топорщился ежик седоватых волос. Милиционер был монументален, он возвышался над окружающим ландшафтом, он подавлял и внушал почтение. Он не спешил обратить на себя внимание, поскольку знал, что рано или поздно его неминуемо заметят и воздадут должное.

— Сержант Копайгора, — сказал милиционер. Фамилия оказалась всему остальному под стать. — Документики показываем.

Дина бросила быстрый взгляд на Черного: бежать? Но Черный никуда бежать не торопился. Он смотрел назад. Преследователи все-таки их догнали — почти. Теперь оба охранника стояли метрах в двадцати от них и точно так же, как они, пытались отдышаться. Выражения лиц охранников можно было читать, как открытую книгу. Очень короткую книгу. На самом деле, всего несколько слов.

— …А нет документов, — произнес Черный. — Паспорт я потерял сегодня.

'Правду говорить легко и приятно', - подумала Дина. Ее трясло.

— Тогда пройдемте, — сказал милиционер. — Номер паспорта помним?

— Э-э, не-а, — сказал Черный, нагло улыбаясь.

— Пошли, там разберемся, — флегматично велел сержант Копайгора.

— Пошли, — согласился Черный.

Они зашагали по проспекту. Черный молчал и улыбался. Дине было страшно. Она боялась этого чересчур спокойного мента, боялась улыбки Черного, боялась оглянуться, чтобы не увидеть охранников. И еще ей до слез хотелось пить. Пересилив себя, она все же обернулась и увидела, что охранники идут следом, сохраняя дистанцию. Один из них помахал рукой. Дине стало еще хуже, но тут сержант Копайгора сказал: 'Налево'. Они прошли под арку в тесный дворик. Справа оказалась желтая кирпичная стена, слева — красная кирпичная стена, а прямо, в самом сердце дворика притаилось двухэтажное здание с окошками, забранными решеткой. Милиционер пропустил Дину и Черного вперед, предоставив им самостоятельно открыть единственную дверь в здании, которая разразилась безнадежным, заунывным скрежетом. За дверью оказался длинный коридор, а вдоль по коридору тянулся ряд камер. В самой дальней камере кто-то заунывно кричал: 'Мамама… Мамама… Мамама…' 'Обезьянник', - подумала Дина.

— Ну что, голубки, — сказал милиционер свежим голосом. — От кого бежали-то?

— Ни от кого, — быстро сказала Дина, а Черный добавил:

— Утренняя пробежка.

Сержант Копайгора покачал головой.

— Это в двенадцать-то часов дня? Долго спите, девочки.

У Черного поползла вверх правая бровь. Дина испугалась, что он скажет какую-нибудь грубость в ответ, но мент продолжал:

— Родственник тут, понимаешь, с ног сбился, ищет их, а они по улицам бегают. Сейчас позвоню, он за вами приедет, а вы пока посидите тут. Полезно будет. И мне меньше хлопот.

Дина почувствовала, что у нее в голове словно бы надулся огромный, мягкий шар, и еще послышался звук, будто далеко-далеко застрекотал кузнечик. 'Побледнела, — подумала Дина, — точно, побледнела'. Тем временем милиционер отпер дверь в первую камеру. Там было пусто, только стояла у стены длинная лавка. Черный не спешил входить: в камере кисло и непристойно воняло блевотой. Тут же нашелся источник запаха — звездообразная лужа на полу рядом с лавкой.

— Ну, чего ждем, — сказал мент беззлобно. — Не люкс, да. Потерпите полчаса, ничего не станется.

Дина шагнула через порог, предварительно задержав дыхание. Черный последовал за ней, и милиционер закрыл дверь, на удивление аккуратно и тихо, без лязга и скрежета, с каким обычно закрываются тюремные двери в кино. Словно во сне, Дина села на лавку. Словно во сне, выдохнула. Потом пришлось вдохнуть, и ощущение сна мгновенно развеялось, потому что, когда спишь, редко ощущаешь запахи. Ну, во всяком случае, запахи такой силы.

— Что делать будем? — спросила Дина.

Черный пожал плечами. Он предпочел не садиться, а встал у двери, повернувшись к Дине спиной и засунув ладони в карманы. Локти при этом у него оттопырились, как ручки бульонной чашки.

— Тимка нас ищет, — беспомощно продолжала Дина. — Что делать-то а, Макс?

— Кто ищет — тот всегда найдет, — не оборачиваясь, бросил Черный. — Скажем, что прикололись.

— А поверит?

Черный хмыкнул.

— Тебе точно поверит. Скажи, мол, хотели денег в автоматы наиграть, ему подарить.

'Правду говорить легко и приятно, — подумала Дина. — Особенно, если немного привирать'.

— Тем более, все почти так и было, — сказал Черный, точно прочел ее мысли. — За исключением последнего.

Дина увидела на полу таракана. Таракан неторопливо подполз к луже и застыл у одного из рвотных протуберанцев. Дина почувствовала легкое головокружение. Во рту внезапно стало полным-полно слюны. Надо было срочно отвлечься.

— Макс, а почему они на нас так взъелись? — спросила Дина. — Что, нельзя выиграть совсем у них, что ли? Это же нечестно…

Черный помолчал.

— Прости, — сказал он нехотя. — Я ведь тебе совсем другое обещал. Денег обещал, жизни сладкой… Ирландия, домик у моря. Прости.

Дина вздохнула и тут же об этом пожалела.

— Ну, ничего, — сказала она, — найдешь себе другую подружку, еще посильнее меня. Будет тебе так дарить — по воде ходить сможешь…

— Не говори ерунды, — сказал Черный, а Дина подумала, что он ее, все-таки, здорово любит. Ей стало немного легче. Она подошла к Черному сзади, обняла его и прошептала:

— Что-нибудь придумаем, а? Не может ведь так быть, чтобы мы больше не виделись, правда?

— Придумаем, — сказал Черный. — Напридумывали уже. Допридумывались.

— Просто не повезло, — начала Дина. Она тут же поняла, какую глупость сказала, но было поздно. Черный сбросил ее руки со своих плеч и принялся мерить шагами камеру:

— Не повезло. Ага. Нам-то. Конечно. Ты же у нас, вроде, чудо природы. Тебя, помнится, службы вербовали. Вербовали? Было, а?

Дина покорно кивнула. Ноги ее мелко тряслись — начало сказываться пережитое напряжение. Дина снова опустилась на лавку.

— Если кого-то в Отдел вербуют, значит, он того стоит, как-никак. А? Рекордсменка?.. И вот ты все утро меня подкачивала. Вроде бы. С ночи еще. Я уже не просто удачливым должен быть, в меня стрелять можно, пули отскакивать будут. А мы отчего-то, э-э, сидим по уши в дерьме, и ты мне — 'не повезло'. А?

Он встал перед Диной, так что она, сидя на лавке, видела только его ширинку. Дина разозлилась, впервые разозлилась на Черного по-настоящему. Даже слезы навернулись на глаза от гнева. Стоит тут. Король болота. Отчитывает, как школьницу. На себя посмотри, чучело.

— Откуда я знаю? — крикнула она, задрав голову. — Я все, как надо, делаю. Откуда я знаю, что не так? Может, если бы не я, нас бы пристрелили уже. Вон как мы со второго этажа сиганули, хрен так без накачки выйдет. Я что, виновата, что Тимка нас ищет?

— Тимка, — пробормотал Черный. — Тимка… Кто бы мог подумать. Был ведь тише воды, ниже травы. Лузер, тряпка. Алкаш. Ты ведь написала: не ищи. Вот чего он полез, а? Чего ему от нас надо?

Дина спрятала лицо в ладонях. Тимка. На третьем курсе она уехала с родителями в Египет, а Тим остался здесь, в Питере. Ее не было две недели, и каждый день он звонил ей, сумасшедшие деньги потратили на разговоры, тогда и обычная-то мобильная связь стоила недешево, а тут еще роуминг… Родители Дины терпеть не могли Тима — хотя он тогда еще совсем не пил — и встречать ее в аэропорт он не поехал. Встречу назначили у Казанского собора, перед фонтаном. К тому времени как пришла Дина, Тим уже был на месте. Они увидели друг друга, когда между ними оставалось полсотни метров, и Тим побежал навстречу. Дина тоже могла побежать, на ней были легкие туфли без каблуков и спортивный лифчик, но она решила, что будет выглядеть глупо и только улыбалась, а он подлетел, схватил ее за талию и приподнял над землей.

Это было хорошее время. Наверное, самое лучшее время в ее жизни.

А потом появился Черный… нет, не так. Черный был с самого начала. Лучший друг Тима — рубаха-парень, игрок и аферист. Дина и Черный недолюбливали друг друга. Или, по крайней мере, верили в это. Но потом случилась та скверная ночь, ночь глупой мести, ночь глупой измены. Дина просто хотела его проучить — пьяного, своевольного Тимку — а Черный оказался рядом. Кто мог знать, что глупая месть обернется глупой любовью. Большой любовью. Большой глупой любовью.

— Сколько времени? — спросил Черный.

Дина машинально глянула на часы.

— Два почти, — ответила она. — А что?

— Два, — задумчиво сказал Черный. — Так… Вышли от тебя мы в десять… Куртку с паспортом с меня стащили — было двенадцать…

— Позже, — отозвалась Дина.

— Двенадцать, — раздраженно Черный. — Я знаю, что говорю. Как раз время посмотрел перед этим… Выходит, если даже Тимка сразу проснулся, как мы ушли, то с того времени всего четыре часа прошло. Быстро он среагировал. Вот что значит с легавым дружить.

— Думаешь, Боб ему помогает?

— Уверен.

— Да, Тимка молодец, — безучастно сказала Дина. — Зря я тебя послушала. Надо было попрощаться по-человечески, а не убегать.

— Скучаешь, — произнес Черный.

— Нет, — сказала Дина, почувствовав раздражение.

— Скучаешь, — с нажимом повторил Черный.

— Я же сказала, нет! Перестань, Тим! — воскликнула Дина и осеклась. Ей и раньше случалось называть людей именем мужа, она слышала, что такое часто бывает, когда долго живешь вместе с человеком. Больше всего на свете она боялась назвать Тима именем Черного, но этого ни разу не произошло. А вот Черного она изредка звала Тимом, отчего Черный приходил в мрачное и язвительное настроение. Но никогда раньше не случалось того, что произошло теперь.

Черный сильно побледнел, глаза его выкатились из орбит, так что лицо стало похоже на яичницу из двух яиц. Потом он оскалился и начал рычать, хрипло и с каким-то нутряным присвистом. Дина онемела от ужаса, а Черный, подбежав к двери, ударил в нее ногой. Бесполезно: дверь видала и не такое. Черный снова разбежался и опять атаковал дверь — с тем же результатом. Это наверное, выглядело комично, но Дине было не до смеха. Опомнившись, она вскочила, подбежала к Черному и встала у него на пути. Он налетел на нее, оба упали на грязный пол. Падая, Дина подумала, что это, верно, была последняя глупость в ее жизни — собственным телом остановить мужика весом девяносто килограммов. Но упали они на удивление мягко и медленно, все-таки не зря она старалась, накачивала его удачей там, за мусорными баками, и еще раньше, с утра, и ночью, дома. Черный, лежа сверху, всхлипывал и бился, а Дина заплела его ноги своими, держала за руки и приговаривала: 'Ну-ну-ну, все уже, все…'

Мало-помалу он затих. Дина лежала, обнявшись с ним, слушая крики из дальней камеры: 'Мамама… Мамама… Мамама…' Никогда еще не бывало ей так одиноко. Никогда еще не бывало ей так страшно. В коридоре раздались шаги. Дина решила, что сейчас придут к ним, станут бить Черного, чтобы не скандалил. 'Не дам', - решила она, крепче прижалась к любовнику и зажмурила глаза.

— Здрасте, — сказали в коридоре. Голос был незнакомый, низкий, бархатный. Очень приятный голос. Дине он понравился.

— Ну, здорово, коли не шутишь, — ответил голос сержанта Копайгоры. — Чего надо-то?

— Вы парочку задержали? Мужика высокого и девчонку?

— А! — обрадовался мент. — Так вы родственник!

Бархатный проговорил: 'М-м'.

— Проходите, проходите, — говорил между тем милиционер, — Борис Семеныч как раз утром звонил, сказал у казино дежурить, так я туда пошел, глядь — а они навстречу бегут! Ну, думаю, и ходить никуда не надо. Вот повезло-то. Вы тут подождите минуточку, а я их сейчас приведу.

— Очень хорошо! — сказал бархатный. — Замечательно.

У кошек есть особенное чувство. На протяжении многих тысяч лет они были всего лишь маленькими пушистыми существами. Клыки и когти страшны только для тех, кто еще меньше тебя, а для крупных хищников ты — всего лишь добыча. Поэтому кошки научились предвидеть смертельную опасность загодя. Хотя бы за несколько секунд.

Правда, в данном случае это умение было совершенно бесполезным.

— Макс, давай, поднимайся, Макс, — зашептала Дина. — Ну вставай же, беда, случилось что-то, там за нами пришли!

Черный лежал, вцепившись в нее, словно утопающий. Дина однажды тянула из воды мальчишку, когда подрабатывала вожатой в лагере. Ей было шестнадцать, мальчишке — двенадцать, и весить он мог никак не больше нее самой, но Дине казалось, что он тяжелее Земли, и он цеплялся за нее руками и ногами так же, как теперь это делал Черный… Она задергалась, пытаясь освободиться, и тогда дверь в камеру открылась.

— Полюбуйтесь, — укоризненно сказал мент. — Даже здесь трахаться затеяли.

При этих словах Черный как ни в чем не бывало встал, помог подняться Дине и спросил:

— Вы кто такой?

Он обращался к невысокому мужчине, который выглядывал из-за сержантского плеча. Мужчина принадлежал к той породе людей, чья внешность позволяет сразу отнести владельца к категории 'бандит'. Иногда такое впечатление бывает ошибочным. Но, если вы увидите перед собой бритого налысо мужика с грубыми монохромными татуировками на руках и глубоким шрамом через скулу, то вряд ли станете выяснять, ошиблись или нет.

— Как не стыдно, — сказал мент. — Жену увел, друга старого знать не хочет…

— Здравствуй, Максик, — жизнерадостно сказал бритый тем самым бархатным роскошным басом. — Вот я вас и нашел. Пойдем, разговор есть.

— Потолкуйте по-дружески, — сказал мент и заржал.

— Погодите, — сказала Дина. — Что происходит? Я вас не знаю.

Бритый нахмурился.

— Потом поговорим, — буркнул он. — Пошли.

Шрам у него на лице был толстым, нежно-розовым и походил на второй рот.

— Давайте-давайте, — поддержал мент. — А то помогу сейчас.

— Да я этого мудака впервые вижу! — заорал Черный. — Это похищение, вы что, не понимаете?

— Стыдно, — сказал бритый, благодушно улыбаясь обоими ртами. — Ай, как стыдно…

— Так, — сказал мент и отстегнул от пояса дубинку. — Семейные вопросы дома улаживать будете. На счет раз очистили помещение. Раз.

Черный повернулся к Дине, изо всех сил ей подмигнул и решительно шагнул к выходу. Дина совершенно не поняла, что означало это подмигивание, но решила, что Черный что-то придумал. Поэтому она пошла следом, стараясь держаться прямо и не глядеть на бритого. Когда она проходила мимо, то не удержалась и скосила глаза. Бритый ухмылялся.

— Спасибо вам, — обратился он к сержанту Копайгоре, когда все вышли в коридор. — Без вас еще долго бы искали.

— Борису Семенычу привет передавайте, — сказал милиционер бодро. Он запер дверь в камеру простым ключом, похожим на букву 'Г'. 'Интересно, зачем он ее запирает? — отрешенно подумала Дина. — От кого? Господи, чушь какая в голову лезет. Так, собралась, собралась… Выйдем — через голову кувырнуться попробую, как тогда, в казино. И деру. Как бы Максу сигнал дать? А получится ли через голову? Дура, дура, и он тоже хорош. Надо было не ссориться в этом обезьяннике вонючем, а накачку дарить'. Все это промелькнуло у нее в голове, пока бритый вел их к выходу. Больше она ничего не успела придумать, потому что за дверью обнаружился огромный джип, блестящий, словно мокрый бегемот. У дверей джипа стоял еще один бандит — теперь Дина была уверена, что это бандиты, кто же еще, такие страшные, этот худой, прыщавый, смотрит на нее, будто уже изнасиловал, нет, нет, не хочу, да что же это такое…

Тут бритый похлопал ее по плечу и сказал:

— Слушая Тотем, поступишь верно.

После чего подмигнул, будто старой знакомой. Дина настолько не ожидала услышать эти, заученные с детства, слова, что беспрекословно позволила себя усадить в джип. Бритый подождал, пока она устроится на заднем сиденье, и аккуратно закрыл за ней дверь. 'Наши, — думала Дина растерянно и радостно. — Наши. Это же только хинко знают. Они — тоже хинко, выходит? Может, это спасение?' Худой сел на место водителя и без выражения посмотрел на Дину в зеркало заднего вида. Бледные щеки худого, покрытые прыщами, походили на лунную поверхность, изрытую кратерами

Тут открылась дверь с другой стороны, и на Дину тяжело упал Черный. Глаза его были закрыты, обеими руками он держался за голову. Дина взвизгнула. Машина, ужасно дернувшись, взяла с места.

— Отпустите! — закричала Дина.

С переднего сиденья обернулся бритый.

— Тебе тоже, что ли, захотелось, сестренка? — удивленно спросил он. — Ну, получай.

Траурные пятна заплясали перед глазами Дины, что-то принялось распирать в груди, будто там раздувался шар с раскаленным газом. Боль разломила голову, точно в ней бились тысячи скорпионов, и каждый вонзал свое жало в одно и то же место — в макушку, в кость, в красные нежные оболочки… Дина захрипела, отталкиваясь ногами. Бритый смотрел на нее, улыбаясь своей двойной улыбкой. Боль стала нестерпимой. Машина вильнула.

— Хватит, — сказал худой бандит. — Увлекся.

Бритый моргнул. Боль тут же отпустила. Дина тихо заплакала от страха и вместе с тем от облегчения.

— Пить хотите? — бесстрастно спросил водитель. Дина не знала, что ответить, но, когда ей протянули початую бутылку, схватила ее обеими руками и, едва не поперхнувшись, стала глотать выдохшийся, теплый лимонад.

— Будешь тихонько сидеть — не трону больше, — пообещал бритый. Только теперь Дина заметила, что у него острые черты лица и маленькие руки с короткими пальцами. Крыса. Как же сразу-то не поняла…

— Куда вы нас везете? — спросила она. Водитель опять глянул на нее в зеркало заднего вида — как выстрелил рикошетом — и ответил:

— К своим.