"Любовник ее высочества" - читать интересную книгу автора (Смит Хейвуд)

2

Филипп пробирался по темным парижским улицам к апартаментам Великой Мадемуазель, с быстротой и ловкостью кошки находя кратчайший путь в лабиринте узких улиц. Сегодня их встреча будет последней и решающей.

Его будущее и, возможно, даже свобода зависят от того, насколько убедительно ему удастся сегодня ночью сыграть роль оскорбленного. Его спектакль должен быть безукоризненным, иначе Великая Мадемуазель никогда не позволит ему уйти.

Связь с ней – могущественнейшей и богатейшей женщиной Франции – была приятной и льстила самолюбию, однако пришло время расстаться. Он не собирался позволять принцессе – как и любой другой женщине – вертеть им по-своему. При мысли о предстоящем гневе царственной любовницы на лице Филиппа возникла язвительная усмешка. Принцесса пока еще не знает, что имеет дело с достойным противником. Он способен перехитрить целую армию со своим тонким чувством стратегии и не станет добычей принцессы, какую бы хитрую ловушку она ни приготовила для него.

Последние отблески вечерней зари погасли на затянутом облаками небе, когда Филипп наконец добрался до Пале-Рояль. С каждым шагом его решимость крепла. Он давно научился поддерживать в людях ошибочное представление.

Он и так тянул с разрывом достаточно долго. Если сейчас не действовать быстро и решительно, принцесса непременно использует их связь, чтобы втянуть его, капитана королевской гвардии, в ряды мятежников. Он был в этом совершенно уверен, особенно с тех пор, как узнал, что принцесса – а не ее отец, Гастон Орлеанский, – стоит за спиной Фронды.

Если Великая Мадемуазель добьется своего, то он должен будет помочь ей сместить королеву-регентшу и сделать регентом Гастона Орлеанского.

Он должен действовать. Долой страсть, долой слепое увлечение! Главное – победить, сохранив свое положение при дворе. Филипп досыта наигрался в опасные придворные игры, применяя то силу, то обаяние, и играл так хорошо, что добился – он, бесправный и безденежный младший сын, – столь прочного места среди сливок общества, что даже его отец мог позавидовать. Теперь у него есть свое место в жизни, и он не позволит принцессе отнять его.

Запах сырости вернул его к реальности. Сена уже близко. Он поднял голову и увидел слабый отблеск света факелов на низких облаках. Ну что же, он почти пришел. Филипп пересек Риволи, двигаясь к низким стенам Тюильри. Дойдя до массивной деревянной двери в нише стены, он, прежде чем открыть ее, окинул внимательным взглядом пустынную улицу. Булыжник мрачно блестел после ливня, в настороженном сумраке не раздавалось ни звука, в тени стен не было заметно ни малейшего движения. Филипп вытащил из кармана тяжелый ключ, вставил его в замок, повернул и скользнул внутрь.

Она ждала, как обычно, изящно вытянувшись на бледно-золотистых тонких простынях. Мягкий свет свечей озарял комнату, возле тяжелых занавесей стоял маленький столик с легким ужином для двоих. Филипп почувствовал прилив страсти, то ли в ответ на ее откровенно призывный взгляд, то ли при виде ее прекрасного тела, пышного каскада роскошных волос.

Его решимость дрогнула. Может быть, отложить разговор на одну ночь? Окунуться в море чувств, переполняющих его при ласке ее восхитительного тела? Это подействовало как ушат ледяной воды. Принцесса была красива, прекрасно сложена, умна – и знала это, но ее самодовольство преждевременно. Он не поддастся ее чарам.

– Вы неотразимы, как всегда, Филипп. Садитесь сюда, рядом. Давайте… поговорим немного до ужина.

Поговорим. Как же!

Он сел возле огня, мягкий изящный диван казался слишком маленьким для его стройного, но мощного тела. Она не спускала с него прищуренных глаз. Он молчал, чувствуя ее настороженность, всем сердцем солдата был готов к сражению.

Филипп никогда ни на минуту не забывал, что принцесса столь же опасна, сколь соблазнительна. Она упивалась интригой, как хмельным вином, и за каждым ее словом, сказанным и не сказанным, стояли опыт и сила французской нации. Не лучшее свойство для женщины, но грозное оружие для противника. Его кровь вскипела от острого ощущения опасности, которое так влекло его к принцессе с первых дней их романа.

– Так что?

Принцесса внимательно вглядывалась в аристократическое лицо своего любовника, освещенное пляшущим светом камина. Золотистые блики пробегали по его угольно-черным волосам и вспыхивали искрами янтаря в синих глазах. Молодой герцог действительно был хорош. Под бархатом и кружевами скрывалось мощное, тренированное тело солдата, и она жаждала видеть его в своей постели. Что означают эти вопросы и отстраненность?

Когда он наконец заговорил, сухо и формально, дистанция между ними стала еще очевиднее.

Она оказалась совершенно не готовой к его следующим словам.

– Мадемуазель, я вынужден просить вас прекратить нашу связь.

Она окаменела.

Он пристально смотрел на нее.

– С первой минуты нашей встречи мы оба знали, что наше положение слишком различно и наш роман не может быть долгим.

В висках у нее бешено стучало, она ждала продолжения.

Он встал, подошел и опустился на одно колено, почти прикасаясь к ней… но только почти!.. Голос был такой знакомый и звучал искренне, но слова казались заученными.

– Вы знаете, судьбой вы предназначены другому. Жить, понимая, что только одного человека вы считаете достойным себя, что вы хотите быть королевой, – нестерпимо горько для меня. Это отравляло лучшие минуты нашей близости. Я не могу дольше это выносить.

Нахлынувшая ярость принцессы сдерживалась откровенным изумлением. Отказываться от нее, прикрываясь смирением? Филипп был незначительным лицом при дворе, но всегда казался искренним и покорным. Она сама редко позволяла себе быть правдивой, но в его словах, казалось, звучит искреннее чувство, да и в темно-синих глазах таилась боль. То, что он видел в их связи нечто большее, чем простую интрижку, было приятно.

Он взял ее за руку.

– Если в вас есть хоть капля жалости, если я что-то значу для вас, отпустите меня. – Взгляд его больших выразительных глаз обжигал ее. – Позвольте мне уйти. – Филипп помедлил: – Я женюсь. Отец это устроил. Ей восемнадцать лет, она сирота и воспитывалась в монастыре где-то на юге. Она моя дальняя кузина.

Принцесса заставила себя остаться спокойной. Хотя его слова ранили ее в самое сердце, ответ звучал почти ласково:

– В вашем возрасте пора жениться, Филипп. Но какое отношение это имеет к нам?

– Если вы соизволите отпустить меня, я попробую хоть в чем-то найти успокоение. – Принцесса молчала, и Филипп продолжал: – Женитьба принесет мне большое приданое, королева одобрила наш брак. Долг и честь требуют, чтобы я повиновался. Обстоятельства таковы, что у меня нет выбора.

Нет выбора, он сказал! Почему же она могла отказывать королям, твердо сопротивляясь настойчивости отца, короля Франции, церкви. Она дорого заплатила за право самой решать свою судьбу, и он говорит ей, что у него нет выбора! Гнев охватил ее, но она понимала, что никакие оправдания, никакие расчеты не изменят жестокой правды его слов. Их судьбы определены разницей их положения.

Ставший вдруг недосягаемым, Филипп еще больше возбуждал страстное желание принцессы, его нежность раньше так помогала ей успокаивать смятенные чувства. Такой ласковый и страстный любовник! Она так жаждала его, что почти сдалась призыву тела.

Почти…

– Не драматизируйте, Филипп. – Она небрежно освободила руку. – Мне всегда нравилось, что вы можете смирять любовный пыл. Я возненавижу вас, если сейчас, разливаясь в сантиментах, вы все зачеркнете.

Принцесса подошла к камину и остановилась, прекрасно зная, что в отблесках пламени через тонкую сорочку ясно видны очертания ее соблазнительного тела. Ей больше, чем когда-либо, хотелось его ласки, его любви, но сейчас нельзя было позволить страсти затмить рассудок. Она быстро прикинула возможные пути и способы дальнейших действий. Пожалуй, правильнее уступить, чтобы потом стать победительницей.

Она подошла к столику и взяла грейпфрут.

– Как трогательно! Бедная сиротка прямо из монастыря попадает в объятия герцога. Конечно же, весь двор будет в восторге от такой новости. Каждый захочет увидеть это необыкновенное создание. Вы будете засыпаны приглашениями.

Филипп поднял голову и вздрогнул, встретив взгляд светло-голубых глаз принцессы. Обычно в ее глазах светился огонь желания или нежность. Сейчас же они были сумрачны, как зимнее небо. Принцесса пристально и холодно глядела на него. Неужели ему не удалось убедить ее!

Она слегка улыбнулась.

– Не огорчайтесь, Филипп. У вас еще все впереди. Мы хорошо позабавились оба, но, признаюсь, это стало несколько утомительно. – Подойдя к камину, она отвернулась. – Боюсь, что в последнее время ваше общество перестало мне казаться таким уж приятным. Возможно, лучше расстаться сейчас.

Только едва заметная напряженность голоса выдавала ее боль.

Итак, она поверила в его ложь – во всяком случае, внешне. Он заметил оттенок горечи в ее голосе и нарочитое спокойствие поведения. На мгновение его охватил приступ раскаяния. Впервые Филипп подумал, что Великая Мадемуазель, отделенная от людей своим происхождением и своими амбициями, очень одинока.

Скрывая жалость, он смело посмотрел ей в глаза и сказал ту ложь, которая была ей необходима:

– Всю оставшуюся жизнь я буду лелеять в памяти каждую минуту, проведенную с вами. Моя любовь, мое восхищение вами будут со мной всегда.

Он ушел, как и пришел, тайно.


Чем ближе подходил Филипп к своему скромному дому, тем легче становилось у него на сердце. Конечно, только время покажет, что ему будет стоить ночной разговор. Великая Мадемуазель не из тех, кто сдается без боя, она в лучшем случае может изящно отомстить. Он отнюдь не обольщался, зная, что за прошлое придется расплачиваться.

Войдя в свой кабинет, он сразу же налил себе коньяку и сел к столу, вытянув ноги. На столе лежала груда писем и счетов. Векселя… Долги… Он взял ближайший листок.

«На реставрацию главного здания поместья Мезон де Корбей, Шевре, выдать семьдесят пять франков плотнику Галу, нанятому его милостью герцогом Корбеем».

Филипп задумался о своем недавно приобретенном титуле: незначительное герцогство, подходящее для младшего сына. Он вгляделся в кольцо с гербом на руке, держащей бокал. Нечто сходное с ним самим – всего лишь копия утерянного оригинала. Как глупо было предполагать, что его отец действительно хочет помочь ему, уговаривая заполучить герцогство давно умершего кузена. Отец был равнодушен к Филиппу, и его неожиданное внимание и настойчивость должны были иметь какие-то скрытые причины. Однако получение титула и надежда иметь собственные доходы заставили Филиппа согласиться.

Во всем этом было что-то подозрительное. Очень странно, что отец не потребовал поместье для себя. Филипп был абсолютно уверен, что маршал, будучи самым старшим кузеном умершего герцога, мог легко доказать свои права на наследство герцогства Корбей.

Старший брат Филиппа, Генрих, тоже не хотел беспокоиться об этом. Филипп не сомневался, что Генрих не упустил бы случая, если бы поместье имело реальную ценность. Что же задумал маршал? Что же, власть или деньги привлекло внимание отца?

А, похоже, из поместья не извлечь большого дохода. Не лишенное особого, дикого очарования, Мезон де Корбей и его запущенное хозяйство поглотили последние остатки денег Филиппа. Он только начал приводить все в порядок и разбираться в хозяйстве, как маршал вызвал его к себе и, показав ему брачный контракт, непререкаемо заявил:

«Я позаботился о вашей женитьбе. Обеспечено солидное приданое. Здесь место для вашей подписи, внизу, после подписи королевы. Прошу».

На мгновение Филипп почувствовал себя беспомощным, как в далеком детстве, когда отец, жестоко поколотив, приказал запереть его на несколько дней на голубятне. Может быть, эта женитьба тоже наказание, тюрьма?

Однако Филипп проглотил обиду, и не только из чувства долга, чести, сыновнего послушания или финансовых расчетов. Филипп хотел иметь сына, хотел больше, чем чего-либо в этом жестоком и неустойчивом мире. Женитьба давала ему эту возможность. Да и приданое не помешает.

Он глотнул еще коньяку, наслаждаясь терпкой горьковатостью напитка. Не стоит после свадьбы оставлять здесь этот прекрасный коньяк. Он поселит жену в поместье, а сам вернется к службе при дворе и займет там положенное место. Но теперь уже не как робкий младший сын, чья бедность ограничивала его возможности, вынуждая использовать любовные связи и прибегать к интригам. А в имение он будет приезжать достаточно часто лишь для того, чтобы обеспечить появление на свет сына и наследника.

Он встал, зевая. Теплая волна от выпитого коньяка разливалась по всему телу и чуть кружила голову. С принцессой покончено. Ему действительно пора жениться. А в жены сгодится любая, лишь бы могла родить ребенка. Хорошо бы, чтобы у нее не было дурной болезни и она не была бы совсем глупой.

Не дай бог, горько подумал он, если у нее будет и то, и другое.