"Мистер Бикулла" - читать интересную книгу автора (Линклэйтер Эрик)

Глава XV

— Во время этого сновидения, — многозначительно заговорил мистер Бикулла, — я испытал страх больший, чем когда бы то ни было. Это дурной сон и очень необычный. Вряд ли он мог присниться кому-то еще.

— Расскажите, — сказал доктор Лессинг.

— Его рассказать сложнее, чем предыдущие, потому что он очень прост, но его действующие лица — очень необычные персонажи. Я не могу этого объяснить, но они казались очень старыми. Я имею в виду не возраст, а то, что они были сотворены намного раньше нас, когда жизнь была длинной и текла очень медленно.

— С чего начинается сновидение?

— Я иду по какой-то насыпи, возвышающейся над землей, — топкой, как болото, и очень ровной. Кто-то следует за мной на очень близком расстоянии, но я не знаю, кто это. Иногда мне кажется, что это мой отец или мой школьный учитель математики, а иногда… право, мне не совсем удобно говорить это вам, доктор Лессинг.

— Не стесняйтесь.

— Иногда мне кажется, что это вы.

— Что ж, это объяснимо, хотя я не ожидал такого поворота. Не так скоро. Но ничего страшного, продолжайте.

— Итак, я иду по этой возвышенности. Вокруг совсем темно. Солнце еще не встало, и я не могу рассмотреть местность. Где-то вдалеке, по-моему, густой лес, но я не могу сказать точно. Поблизости, главным образом с одной стороны, на фоне темной болотистой почвы виднеются какие-то большие серые пятна, напоминающие камни или даже валуны. Я принимаю их за валуны, пока не замечаю, что некоторые из них задвигались. Тогда я догадываюсь, что это люди, которые спали и теперь просыпаются. Они не похожи на нас — слишком велики.

Мистер Бикулла промокнул лоб носовым платком, хранившимся у него за отворотом рукава, и продолжил рассказ:

— Один из них — очень грузный и полный — медленно поднимается и смотрит на меня. Он не подходит ко мне близко, но я очень испуган, у меня дрожат колени, ноги меня не слушаются. А затем я замечаю другого, высокого и худого, но такого же крупного, как и предыдущий. Он высвобождает ноги, увязшие в болоте, а его руки висят, как надломленные ветки дерева. В полный рост он кажется огромным. При свете первых солнечных лучей я разглядываю его лицо — оно будто каменное, а глаза… я в ужасе, потому что он приближается ко мне, и я цепляюсь за того, кто шел за мной, и прячусь за его спину. Он тоже очень испуган, и мне, доктор Лессинг, неловко признаться вам, кто он.

— Это я?

— Боюсь, что да.

— Пусть вас это не беспокоит. Что дальше?

— Грузный и полный, тот, кто задвигался первым, встает напротив другого и бьет того. Раздается ужасный треск, будто огромное дерево пригнулось и надломилось, а затем снова выпрямилось. Нет, не выпрямилось. Тело высокого сломлено надвое, и он падает в болото. После этого все валуны приходят в движение, спящие просыпаются, и я не могу больше смотреть на это со своей насыпи. Я теряю сознание, умираю. Это была смерть…

Какое-то время мистер Бикулла находился под впечатлением собственного сна, но, ответив на несколько вопросов Лессинга, пришел в себя и даже стал проявлять столь свойственную ему экспансивность. Казалось, он даже гордился своей способностью видеть такие страшные и увлекательные сны.

В начале сеанса Лессинг велел ему расслабиться и, как обычно, дать выход потоку воспоминаний, но мистер Бикулла уговорил его вначале выслушать рассказ о своем самом последнем сновидении. Теперь он, как и подобает пациенту, послушно лег на кушетку и попытался дать волю своей речи, позволить ей беспрепятственно струиться из нетронутых «цензурой»^[23] глубин сознания. Однако то ли он недобросовестно отнесся к задаче, то ли его память была перегружена впечатлениями последних событий, но только у него ничего не получалось. Он сумел сообщить очень немного, и это немногое звучало неестественно и наигранно. Мистер Бикулла сдался первым, сказав, что они попусту теряют время, и предложил хотя бы сегодня отказаться от этого мнимого лечения.

— Я сейчас не в настроении, — извиняющимся тоном пояснил он.

Лессинг осторожно предложил ему лекарственный препарат, который помогал раскрепоститься всем его пациентам, но мистер Бикулла наотрез отказался.

— Мы сэкономили бы время, — сказал Лессинг.

— Время… Это как раз то, чем я так дорожу последние дни, — отозвался мистер Бикулла. — Я — как перелетная птица, доктор Лессинг. Сегодня я здесь, а через неделю, возможно, меня не будет с вами. Я не знаю покоя. Я часто задавал себе вопрос: если я уеду прежде, чем вы меня излечите, не скажется ли это на моем здоровье? Не пострадаю ли я от прерывания курса лечения?

— Едва ли я могу обещать вам «излечение», сколько бы ни продолжались наши встречи. Я могу вам помочь лишь в истолковании ваших сновидений…

— Они ведь странные, не так ли?

— Но если не считать этих снов и регулярных эмоциональных потрясений, пусть и временных, к каким они приводят, вы не склонны к стойкому невротическому расстройству…

— Вы правы. Я совершенно здоров. У меня хороший аппетит, нормальное пищеварение.

— …и я могу отпустить вас в любой момент, не опасаясь за ваше общее состояние. Но боюсь, что я до сих пор ничем не смог вам помочь…

— Это не так! Вы много сделали для меня. Кроме вас, никто со времени смерти моего отца не выслушивал моих снов с таким вниманием, хотя мне нередко хотелось поговорить о них. Но вы более благодарный слушатель, чем мой отец, потому что он слушал только для того, чтобы поведать потом мне о своих чудовищных снах, казавшихся ему более занимательными, но на самом деле невыносимо скучных.

— Не волнуйтесь, я не буду пересказывать вам свои сны, — сказал Лессинг, — сколько бы ни продолжалось лечение. Надеюсь, мы будем встречаться на наших сеансах и впредь, если так распорядится судьба. Но если сегодня вы не подготовлены к сеансу, убеждать и тем более заставлять я вас не буду. Давайте-ка лучше перейдем в гостиную, и я угощу вас чем-нибудь. Примерно через полчаса мне надо будет уйти, но мы успеем выпить по стаканчику хереса.

— Буду рад, — согласился мистер Бикулла, и они пошли в гостиную, где уже сидела Клэр и с самым безмятежным видом что-то вязала для ребенка. За последние дни она ни разу не повысила голос, проявляла трогательную заботу о дочке и муже, когда он ей это позволял, и с увлечением предавалась домашним хлопотам. Она с удовольствием согласилась на стаканчик хереса и искренне расстроилась, когда через сорок минут Лессинг сказал, что ему пора идти.

— Но вы не уходите, — обратился он мистеру Бикулле. — Останьтесь и посидите еще с Клэр, я уверен, что она будет только рада.

— Конечно, — сказала Клэр, — но все-таки жаль, что тебе надо идти, Джордж. Ты говорил, что будешь обедать в ресторане, но я не предполагала, что ты уйдешь так скоро.

— Я иду не на вечеринку. Харроу просил меня посмотреть одного из его пациентов, и мы обсудим с ним этот случай, а потом немного перекусим. Вот и все.

— Значит, ты ненадолго?

— Думаю, не задержусь. Хотя твой кузен Ронни утром звонил мне в клинику…

— Что он сказал?

— Попросил меня уделить ему время. Он что-то задумал, не знаю, что именно…

— Неужели ты с ним встретишься?

— Да, я обещал. Мы с ним не в ладах, но он явно нуждается в помощи. Я сказал, что приеду не раньше девяти…

— Ты поедешь к нему домой?

— Да, хотя, по его словам, сейчас он там не живет. Он звонил из Брайтона и сказал, что приедет на один день и вернется туда последним поездом.

— Он просто хочет занять у тебя денег.

— Думаю, эта проблема отошла сейчас для него на второй план.

— Не надо тебе с ним встречаться, Джордж!

— Почему? Я ему обещал. Но сейчас мне пора, иначе могу опоздать. Когда мы с вами встретимся, мистер Бикулла? В следующий вторник или раньше?

— Предоставьте это мне, — сказал мистер Бикулла. — У меня есть одна очень неплохая идея.

— Что ж, спокойной ночи.

Клэр нахмурилась. Взволнованная и напряженная, она стояла у камина. Наконец она заговорила дрожащим голосом:

— Не должен он туда ехать! — восклицала она. — Нельзя ему встречаться с Ронни!

— Вы волнуетесь за своего мужа или за Ронни?

— За Джорджа.

— Эта встреча принесет ему несчастье?

— Хуже!

Клэр сняла телефонную трубку и стала нервно набирать номер. Какое-то время она нетерпеливо ждала, но никто не отвечал.

— Его нет, — сказала она. — И я не знаю, где он может быть. Что же делать?

— Ваш муж заметил, что он не в ладах с этим Ронни. А вы с ним дружны?

— Мы были дружны.

— А сейчас нет?

— Надеюсь, что никогда его больше не увижу.

Воцарилось молчание, которое вскоре нарушил мистер Бикулла словами:

— К сожалению, я не так давно знаком с вашей семьей, чтобы говорить с вами на столь личные темы, но если бы я мог чем-то помочь…

— К сожалению, вы ничем не можете мне помочь.

Ласковым голосом, как зубной врач, успокаивающий пациента, мистер Бикулла поинтересовался:

— Почему этот молодой человек, Ронни, так стремится побеседовать с вашим уважаемым супругом?

— Ему в голову пришла идиотская мысль, что его отец совершил убийство!

— Покойный сэр Симон? О нет! Это невозможно.

— Конечно. Но Ронни нашел пятифунтовую купюру…

Торопливо и путано она поведала ему эту историю с начала до конца. Мистер Бикулла вежливо выслушал ее, умело и терпеливо разобрался во всем и выразил удивление только тогда, когда узнал, что Ронни дал ей пять фунтов, похищенные у Фанни Брюс.

— Как тесен мир, миссис Лессинг, — заметил он с видом человека, делающего величайшее открытие.

— Вот именно, — заключила она. — Даже если бы я сказала ему, что пятифунтовую купюру его отцу прислал Джордж, это бы до добра не довело. Ему бы тут же захотелось знать, где взял ее Джордж. Но вы ведь понимаете, что им ни в коем случае нельзя встречаться, верно? Я сказала Джорджу неправду об этой купюре не для собственного спасения, вовсе нет, а чтобы уберечь его от потрясения. Но Ронни-то сразу все разболтает.

— Вам известно, откуда у доктора Лессинга эта купюра?

— Я предпочла не спрашивать его. Мы поругались по этому поводу, и буря миновала или, по крайней мере, затихла, а если я начну задавать вопросы, она опять разбушуется. А этого я вовсе не хочу.

Мистер Бикулла сидел в глубоком кресле, положив ногу на ногу и обхватив правое колено руками. Он говорил с Клэр самым доброжелательным тоном. И ей стало намного легче. Он вселил в нее надежду, которая переросла в почти детскую веру, что ему удастся спасти ее от надвигавшейся беды; он взял всю ответственность на себя, и теперь ей оставалось только ждать его решения. Без малейших признаков нетерпения Клэр молча ждала, зачарованная неподвижностью и спокойствием этого великана. Его крупные ногти на скрещенных пальцах рук, желтые и привлекавшие к себе внимание, вдруг напомнили ей о пони, к которому она была привязана в детстве. Будто улыбаясь в знак своей преданности, пони обнажал желтые зубы, когда Клэр угощала его сахаром. Она научила пони подставлять губы для поцелуя…

После длительного молчания мистер Бикулла наконец проговорил:

— Если бы вы сообщили Ронни, что вам известно, кто дал доктору Лессингу эти пять фунтов, им было бы незачем встречаться.

— Но чтобы узнать, кто это был, мне пришлось бы спросить об этом Джорджа. А у меня нет ни малейшего желания возвращаться к опасной теме. К тому же он вряд ли вспомнит.

— Но он же не забыл номер купюры.

— Никому не нужные детали он всегда замечает. Но самое важное непременно забудет.

— Возможно, эту купюру он получил от одного из пациентов. Допустим, этим пациентом был я.

— Но ведь это не так! Этого не может быть!

Мистер Бикулла с улыбкой покачал головой:

— Вы вполне могли бы сказать это Ронни. Почему бы ему не поверить вам?

— Только для того, чтобы он не встречался с моим мужем?

— Ведь вы этого хотите?

— Но тогда он явится к вам. Он не даст вам покоя.

— Я должен уехать из Лондона. Как раз сегодня я сказал вашему мужу, что мне не сидится на одном месте. Я как перелетная птица, миссис Лессинг. Когда приедет Ронни, я, возможно, уже исчезну. Позвоните ему еще раз, быть может, он уже дома.

Но Ронни все еще не было дома, и мистер Бикулла спросил:

— Он живет далеко отсюда?

Клэр назвала ему адрес, и мистер Бикулла, взглянув на часы, заявил:

— Впереди еще масса времени. Ронни, несомненно, приедет задолго до появления вашего мужа, и вы уговорите его изменить планы. Вы объясните ему, что не стоит ждать вашего мужа, потому что им незачем встречаться. Вы скажете, что, по вашим сведениям, эту злосчастную купюру сэру Симону прислал доктор Лессинг и вам известно, откуда она у него взялась. Вы предложите Ронни встретиться в ресторане и пообещаете, что за обедом все ему расскажете. Неужели это не заставит его отказаться от встречи с доктором Лессингом?

— Пожалуй, заставит. Вернее сказать, я уверена, что заставит. Но что будет делать Джордж, если, придя к Ронни, он не застанет его дома?

— То же самое, что сделал бы на его месте любой гость, не заставший дома хозяев: немного подождет, а потом уйдет.

— В плохом настроении, — добавила Клэр. — А если, вернувшись домой, он не обнаружит там жены, то его настроение еще больше ухудшится.

— Вы можете оставить ему записку, в которой объясните свое отсутствие. Напишите что-нибудь в этом роде: «Ронни пригласил тебя только для того, чтобы занять денег…»

— Я же так ему и сказала!

— Это самый обычный повод: «Ронни пригласил тебя только для того, чтобы занять денег, и я решила, что ему не стоит беспокоить тебя по пустякам. Поэтому я пригласила его в ресторан, надеясь убедить, чтобы он не надоедал тебе впредь». В общем, в таком духе.

— Джордж будет недоволен, что я пошла с Ронни.

— Но вам придется это сделать, чтобы избежать бо́льших неприятностей. Только надо найти достойный повод для вашей встречи с Ронни. Так или иначе, это ведь лучше, чем откровенное признание в супружеской неверности?

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Клэр и, неохотно подойдя к письменному столу, стала с явным неудовольствием сочинять послание мужу. Затем она показала записку мистеру Бикулле, тот одобрил ее и сказал:

— А теперь позвоните снова. Возможно, он пришел.

— Он дома, — прошептала она, закрыв трубку рукой. — Он там!

— Вы знаете, что ему сказать, — ответил мистер Бикулла и с довольным видом стал слушать ее слова, обращенные к Ронни.