"Голубой огонь" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

ГЛАВА XX

Никлас Ван Пелт сидел на заднем сиденье. Его голова повернулась к дому, когда он услышал шаги дочери. Когда она, пожелав ему доброго утра, стала садиться возле него, он остановил ее:

— Почему бы тебе не сесть рядом с Джоном, дорогая? У меня здесь уложен обед. Мара слишком занята сегодня, чтобы присоединиться к нам, но она кое-что приготовила для нас.

Джон подошел открыть дверцу машины, и Сюзанна, садясь, поймала на себе его взгляд. Она поняла, что он почувствовал неладное, даже более неладное, чем прежде. Но он ничего не сказал и направил автомобиль к Клуф Нек, где они могли переехать через перевал и, спустившись, выехать на Марин Драйв. Они в молчании миновали Кемпскую бухту, и Сюзанна вспомнила их с Дэрком совсем недавнюю прогулку по песку.

Насколько Дэрк осведомлен о том, что происходит на цветочном рынке? Она очень хотела бы знать это. Может быть, он не в курсе? Наверняка он также был одурачен хитростью Никласа Ван Пелта. Она должна верить в это, должна придерживаться этой версии, пока снова не встретится с ним и обо всем не расспросит.

Пока они ехали по трассе, она видела море с одной стороны и сменяющие друг друга пики — с другой. Один раз она повернулась на своем сиденье назад, чтобы взглянуть на отца. Он сидел с зажатой между колен тростью. Его голова вначале была повернута в сторону Атлантики, он чувствовал на своем лице дуновение морского ветра. Затем он повернулся в сторону гор, как будто ощущая их присутствие и мощь. Сегодня в его лице не было нежности, его мысли нельзя было угадать за непроницаемой маской, которую он научился носить.

Сюзанна подумала, каким беззащитным должен себя чувствовать слепой человек. Те, кого он не видит, легко могут изучать его, при желании позволяя себе то, что недопустимо по отношению к зрячему. Но Никлас научился хорошо скрывать свои секреты за холодной маской лица, за темным блеском очков. Только один раз она с удивлением увидела его без маски — в тот день в маленьком саду для слепых. Тогда она почувствовала нежность к нему, которой не испытывала теперь.

Никлас заговорил громко, будто сам с собой:

— Дрейк сказал, что это красивейший из мысов, а Диаз называл его мысом Штормов.

— В то же время мы, — добавил Джон Корниш, — иронически называем его мысом Доброй Надежды.

— Иронически? — переспросил Никлас.

— Какая добрая надежда может быть здесь, в Южной Африке?

— Но вы должны признать, что наше правительство сняло напряженность, — успокаивающе сказал Никлас.

— Только к чему это ведет? — раздраженно отозвался Джон. — Вы думаете, что мы поверили в легенду про мальчика и дамбу? Если Ганс стоит достаточно долго, давя пальцем, то воды отступят. Но каждый здравомыслящий человек знает, что этого не будет. Давление растет, и дамба будет смята в лепешку с последующим хаосом. Тем не менее Ганс упрямо стоит и кричит, что Другие ему мешают и что он сможет один таким способом удержать воды.

Сюзанна взглянула на отца и увидела, что он улыбается.

— Вы много думаете об этих вещах, не так ли? — спросил он Джона.

— А как же иначе?

— Поскольку вы никак не можете повлиять, не лучше ли дать событиям идти своим чередом и предоставить возможность действовать тем, кто лучше понимает проблему?

— Это именно то, что я имею в виду, — сердито ответил Джон. — Хотя я сомневаюсь, что власти предержащие много в этом понимают.

Никлас незаметно переменил тему разговора, а Сюзанна, чья точка зрения полностью совпадала с точкой зрения Джона, еще больше настроилась против отца.

— Где мы находимся сейчас? — спросил Никлас.

— Пик Чапмэна прямо перед нами, — ответил Джон — Рассмотрите его получше, Сюзанна, — это наикрасивейшее место Кейпа.

Слева от них горделиво возвышались горы, остроконечные и крутые; их каменистые склоны частично поросли лесом. Там, где были леса, там был и арум кукушечный, его белые ковры. И везде среди камней росли Дикие цветы. Со стороны моря была видна дамба, уходившая к крутым скалам, населенным чайками. К дамбе сходились волнорезы, грохот со стороны которых заглушал жужжание мотора автомобиля.

— Здесь мы можем остановиться, — сказал Джон и свернул с дороги возле скальной смотровой площадки. Он помог старику выйти из машины и бережно повел его к месту, где тот мог бы стоять лицом к морю и спиной к горам. Сюзанна расположилась немного в стороне от них. Она не хотела находиться рядом с отцом и даже прикасаться к нему. Неприязнь, которую она почувствовала вчера на цветочном рынке, ничуть не ослабла.

Джон стоял у парапета, глядя вниз на пенящееся море с серьезным и даже печальным видом.

Иногда, возвращаясь к знакомым местам, испытываешь странное чувство. Земля и камни, море и горы постоянны. В них ничего не меняется, хотя все остальное в жизни может измениться. Никлас понял.

— Вы были здесь последний раз вместе с Джанет, не так ли?

— Вы помните ее? — спросил Джон.

— Очень хорошо. Тихая, спокойная молодая женщина. Я всегда думал, что она хорошая пара для вас. Вы были очень впечатлительны, очень поглощены тем, о чем писали.

— Иной раз неплохо быть поглощенным, — сказал Джон.

— Но сейчас, — сказал Никлас, — в вас осталась только злоба, а не увлеченность.

Джон сделал раздраженный жест и обратился к Сюзанне:

— Как ваши дела относительно серии фотографий?

— Никак, — ответила она. — Я все еще ищу кадры, из которых действительно можно было бы составить рассказ.

— Возможно, я смогу помочь вам, — сказал он. — Есть несколько мест в окрестностях Кейптауна, которые я могу вам показать. Например, в Кейп Флэте, где скваттеры живут в ужасающе нищенских условиях.

Старик, казалось, наслушался вдоволь. Он положил руку на согретый солнцем камень смотровой площадки и властно произнес:

— Достаточно об этом, или, я боюсь, прогулка будет испорчена. Сюзанна, я тоже был на этом месте раньше. Не один раз, с твоей матерью. Она очень любила автомобильные прогулки в окрестностях Кейпа.

Сюзанна ничего не сказала, не желая смягчаться при упоминании о матери. Он, должно быть, почувствовал ее неприязнь, потому что продолжил уже с холодноватыми нотками в голосе:

— Джон рассказал мне о том, что ты вспомнила про Клару и про камень, который, должно быть, был Королем Кимберли. Что ты играла с камнем, а она отняла его у тебя. Помнишь ли ты что-нибудь еще про тот случай?

Она коротко ответила:

— Больше ничего. Я не знаю, что она сделала с ним после того, как положила в пудреницу.

Она ожидала, что он будет уговаривать ее вспомнить остальное, как уговаривал Дэрк, но он не стал.

— Возможно, лучше, чтобы это забылось, — сказал он. — Лучше не пытаться вспоминать… Не продолжить ли нам?

Второй такой совет, услышанный от него, должен был успокоить ее, Но сейчас этого не произошло, Она могла только вспомнить, насколько всяческие тайны были важны для него, Возможно, в настоящем так же, как и в прошлом.

Они вернулись к автомобилю и снова стали описывать запуганные кривые вдоль побережья Кейп Пенинсула. Картины менялись: маленькие пляжи с белым песком и небольшие рыбацкие деревушки, бреши в горной стене, через которые были видны зеленые внутренние долины. Затем дорога стала прямой, поскольку в дальнем конце Кейпа местность более равнинная. Но, как сказал Джон, это не дальний конец Африки. Как ни странно, мыс Доброй Надежды не был краем Африки. Мыс Игольный на той стороне бухты Фоле был расположен еще южнее. Однако именно мыс Доброй Надежды — мыс Штормов — ищут моряки, чтобы сделать поворот, и теплые течения начинают встречаться именно после прохождения этой точки, хотя номинально Индийский океан начинается за следующим мысом.

Они въехали на территорию заповедника, и Сюзанна начала высматривать животных. Но она не видела крупных зверей, бродили более мелкие виды, находившиеся под защитой. Она помнила, как в детстве с волнением наблюдала за дикими животными, скрывавшимися среди камней и растений так хорошо, что их долго нужно было искать взглядом. Один раз они подъехали к старому бабуину, стоявшему рядом с дорогой и смотревшему на них высокомерно. Несколько самок из его компании резво побежали прятаться среди груды камней, но самец проявил большое самообладание, пока Сюзанна его фотографировала.

По мере их дальнейшего продвижения Кейп сужался в окружении скал, как будто указывая в сторону моря. По обе стороны мощеной дороги все обильнее росли дикие цветы. На камнях сидели бакланы, а даманы — короткоухие кролики Южной Африки, живущие среди скал, — лежали, греясь, на прибрежных скальных выходах.

Перед ними возвышался скалистый холм — конечная точка мыса. Дальше ехать было некуда.

Джон припарковал машину и вынес корзину с обедом, а Никлас взял Сюзанну под руку. Они прошли вниз по дороге, ведущей вдоль бухты Фоле к новому маяку. Над ними на вершине скалы находился старый маяк, который был расположен не совсем удачно, вследствие чего корабли иногда терпели крушение, налетая на каменную косу, вытянувшуюся под ним.

Здесь солнце было теплым и приятным, здесь они были защищены от атлантических бризов. Джон нашел большой плоский камень ниже дороги, и Сюзанна помогла ему расстелить на нем одеяла и разложить подушки. Хладнокровно, без воодушевления, обычного для пикников, она начала распаковывать все необходимое для обеда.

Из всех троих только Никлас казался довольным и был в хорошем настроении. Он был спокоен, несмотря на недавний разговор, и, как всегда, немного замкнут. Он явно поехал на эту прогулку с целью развлечься. Они съели яйца, сардины, сэндвичи с водяным крессом и пирожки со сливами.

Вдали было видно туманное очертание Стол-горы, и Джон кивнул в том направлении.

— В ясный день с вершины Стол-горы виден весь Кейп, — обратился он к Сюзанне — Вы еще не были там?

Она покачала головой:

— Дэрк обещал подняться со мной туда, когда вернется из поездки.

— Я хотел подняться вместе с вами на вершину, когда тебе исполнится восемь или девять, — сказал отец, — Но твоя мать боялась высоты и никогда не отважилась бы на это. Первое время, когда я был в тюрьме, я постоянно мечтал о том времени, когда я снова выйду на свободу и вы с матерью вернетесь в Южную Африку. И тогда мы совершили бы восхождение с тобой вдвоем.

Сюзанна взглянула на него и смущенно сказала:

— Но вы никогда не хотели, чтобы мы вернулись. Вы никогда не писали нам.

На время он замолчал. Одной рукой он дотянулся до низкорослого кустика, росшего с камнем, и с отсутствующим видом обламывал его жесткие зеленые колючки.

— Я писал, — вымолвил он наконец. — Пока я был в тюрьме, я писал и тебе и твоей матери. И я написал снова, когда вышел на свободу.

Сюзанна слушала его и не верила своим ушам.

— Но писем не было! Мама говорила мне, что писем не было.

Он продолжал, не обращая внимания на ее слова:

— Когда я продал дом в Йоханнесбурге и переехал в Кейптаун, я сохранил в прежнем виде твою комнату, надеясь, что ты по крайней мере приедешь навестить меня. Я хотел только сохранить ее и предоставить судьбе решить все остальное. К тому времени я знал, что Клара не вернется, но ты все еще могла это сделать, если я сохраню комнату. Я не мог упрекать Клару. Она была не из тех, кто может связать себя со слепым человеком.

— Но она не знала, что вы ослепли! — воскликнула Сюзанна. — Она правда не знала.

— Она знала, — спокойно сказал Никлас.

Сюзанна с изумлением посмотрела на него:

— Но она никогда не говорила мне. Она никогда не говорила ни слова.

— Быть может, это было и лучше — не посвящать тебя в эти дела.

Его тон был холодным и беспристрастным, как будто он говорил о каком-то постороннем человеке, чьих ран он не ощущал, и Сюзанна не могла его слушать. Душа ее разрывалась на части. Разрывалась между тем, что узнала о нем так недавно, и растущими муками из-за перенесенных им страданий в прошлом. Как она могла осуждать его за настоящее, если с ним так жестоко обошлись в прошлом?

У нее пропал аппетит, и, вскочив на ноги, она спрыгнула с камня на дорогу.

— Если не возражаете, я поднимусь к старому маяку и сделаю несколько снимков.

— Ты всегда любила снимать, — сказала Никлас — Я помню, как ты дорожила своим маленьким фотоаппаратом, который я подарил тебе. И как ты расстроилась, когда сломала его.

Сюзанна в нерешительности остановилась на тропинке, озадаченная его словами.

— Но я никогда не говорила вам, что сломала его, — сказала она. — Я помню, как я боялась вам об этом сказать. Вы всегда сердились, когда я ломала что-нибудь, а когда вы выходили из себя, я очень пугалась. Поэтому я решила вообще не говорить вам об этом.

— Ты сказала об этом мне, — возразил отец — Ты даже принесла его мне однажды в кабинет, чтобы показать повреждение.

Она продолжала недоуменно смотреть на него, хотя не знала, что можно прочитать на этом лице. Как же она могла все эти годы быть уверенной, что никогда не показывала ему сломанный фотоаппарат? Что-то смутно зашевелилось в дальних уголках ее памяти. Что-то пугающее, что-то отталкивающее. В памяти снова с нарастающей яростью зазвучали сердитые голоса, и она услышала резкие звуки телефона, который звонил и звонил. Она закрыла руками лицо и немного покачнулась.

— С вами все в порядке, Сюзанна? — обратился к ней Джон Он спрыгнул на тропинку и, взяв ее за руки, постарался удержать.

Туман в ее глазах рассеялся.

— Ничего, — сказала она. — На секунду закружилась голова. Вы проводите меня до вершины?

— Пойдите с ней, — сказал Никлас. — Я посижу здесь. — Вынув из кармана сигару, он обрезал ее и зажег, и они оставили его, мирно дымившего.

Джон и Сюзанна вернулись к тому месту, откуда крутая бетонная дорога вела прямо к вершине скалистого холма. Дорога была закрыта для обычного транспорта, но открыта для пешеходов и джипов, обслуживавших дома, расположенные по холму. Высоко над ними к небу устремились две стройные радиобашни.

Когда они дошли до ограждения вокруг старого маяка, Джон подвел ее к парапету, опершись на который, можно было увидеть ту часть Кейпа, которая вытянулась вдоль дуги побережья бухты Фоле. Готтентотская Голландская область виднелась вдали, погруженная в голубую дымку. Мысли Джона, однако, явно не были связаны с открывавшимся видом.

— Что-то случилось, правда? — спросил он. — В тот момент, как я увидел вас утром, я понял, что что-то неладно.

Она ожидала удобного случая, чтобы рассказать ему о том, что видела вчера на цветочном рынке. Однако сейчас ей очень не хотелось говорить. Что толку было впутывать сюда потерянного, одинокого человека, каким был ее отец? Ее рука не поднималась снова омрачить его жизнь, вне зависимости от того, чем он сейчас занимался.

— Я не могу рассказать вам, — сказала она. — Я должна вначале все обдумать. Мне нужно время.

— Я не буду давить на вас, — сказал он — Но, Сюзанна… — Его голос стал более тревожным — Но не подвергайте себя опасности.

— Опасности? — она быстро взглянула на него. — Что вы имеете в виду?

— Обладание информацией может быть опасно, если она, в свою очередь, угрожает кому-либо. Вы уверены, что не хотите поделиться этим со мной ради собственной безопасности? Вспомните, на вас уже один раз нападали, и кто-то все еще желает знать, нашли ли вы те калоши.

Она покачала головой, боясь думать о камнях, боясь Узнать в лицо своего противника. Глаза Джона были добрыми, рот потерял свои жесткие очертания.

— Смелость — это то, чем я обычно восхищаюсь, — произнес он мягко. — Это качество я в вас почувствовал сразу. Но не позволяйте ей уводить вас слишком далеко. Обратитесь за помощью, если вы нуждаетесь в ней.

Она посмотрела ему в лицо и увидела в нем больше, чем доброту. В нем был оттенок нежности, как если бы она была очень юной особой и он ее стремился защитить. Имел ли он в виду, что смелость повредит ее отцу? Или что-то еще, более разрушительное?

— Я не знаю, как много во мне смелости, — сказала она. — Я знаю только, что я в замешательстве. Я не уверена, как лучше поступить. Я еще не знаю, какой путь выбрать.

Неожиданно он прикоснулся рукой к ее подбородку и наклонил ее голову так, что его глаза очутились против ее глаз. То, что она увидела в них, немного испугало ее. Снова и снова этот человек появлялся, чтобы служить безопасным убежищем, — единственный человек, кому она могла доверять, к кому она могла обратиться с секретами. Но этого не должно было быть. Его лицо не должно стоять между нею и Дэрком. Она не нуждается в таком убежище. Она резко повернулась и освободилась от его руки, образ Дэрка остро и ясно всплыл перед ней. Джон также резко отступил назад, как будто тоже увидел барьер, который он не должен был переступать.

Она стала ходить вокруг основания маяка, глядя вниз на каменные скалы, делая вид, что ее очень интересуют окрестности, а Джон Корниш в молчании наблюдал за нею. Когда он заговорил снова, его слова испугали ее.

— Почему на стене вашей гостиной висит шембок? — спросил он.

Внезапный вопрос захватил ее врасплох, и она, слегка запинаясь, отвечала ему, не желая, чтобы он узнал, как ненавидит она эту плетку, которую Дэрк повесил на стену:

— Это… это принадлежало отцу Дэрка, я думаю. Это была… причуда Дэрка повесить его на стену. Я не знаю, зачем.

— На рукоятке вырезаны инициалы? — спросил Джон. — Инициалы его отца?

Руки Сюзанны все еще находились на ремне фотоаппарата.

— Как вы узнали?

— Я держал этот шембок в своих руках, — сказал Джон, — Я помню его очень хорошо. Сегодня утром я снова увидел его на стене вашей гостиной.

В его тоне было нечто необычное, что уловило ее чуткое ухо.

— Вы знаете историю этого хлыста? Расскажите мне, пожалуйста, ее, Чем он замечателен?

Он не стал уклоняться.

— В то время вы и ваша мать еще жили в Южной Африке, хотя вы не были на степной ферме, где это случилось. Я и Джанет только что поженились. Мы поехали туда погостить. Однажды ваш отец использовал этот шембок для наказания. Я остановил его и отнял у него плеть.

— Но… как он мог? — в смятении спросила Сюзанна.

— Он порой приходил в бешенство, когда был рассержен. Жизнь тогда еще не наказала его. В тот день он был очень зол. Печально видеть его вспышки и сейчас, когда ничто не провоцирует его.

— Кого он бил? — спросила Сюзанна. — Кого-то из работавших на ферме?

Джон посмотрел вниз на буруны, шумевшие у крутых скал. И ответил, не глядя на нее:

— В тот день он бил Дэрка Гогенфильда. Позднее ваш отец благодарил меня за то, что я остановил его тогда. При всем своем гневе он никогда не причинил бы зла Дэрку, если бы не приступ бешенства.

Что-то болезненно шевельнулось в Сюзанне:

— Но что такое сделал Дэрк, что привело в ярость моего отца?

Джон покачал головой:

— Я никогда не знал причины. И не спрашивал. Я просто унес плеть и вошел в дом только тогда, когда все успокоилось. Я больше не видел Дэрка до отъезда, и ваш отец никогда не упоминал о причине, по которой это случилось.

Буруны далеко внизу с холодным звуком ударялись о скалы. Южная Атлантика мрачно сверкала под лучами солнца, бриз становился холодным.

Сюзанна не могла больше слушать. Внутри нее, казалось, туго натянулась струна, способная оборваться в любую минуту.

— Не забывайте, что все это произошло очень давно, — сказал Джон. — Дэрк тогда был еще мальчиком. Теперь уже никто не помнит об этом.

Но Дэрк не забыл. Она подумала об этом, спускаясь по крутой дороге. Но она не хотела думать об этом сейчас Она хотела только прогнать от себя ужасное воспоминание об этой плетке.

Когда они спускались по дороге, Джон взял ее за руку, и она ощутила успокаивающее пожатие его пальцев. Был ли он здесь когда-то с Джанет? Она внезапно ощутила жалость к нему из-за его потери и из-за его одиночества.

— Я сожалею о вашей жене — сказала она ласково.

— Сегодняшняя поездка как бы вернула ее назад, — признался Джон. — Я думал о ней всю дорогу с того момента, как мы покинули Кейптаун. Но все это относится к другому времени, не к тому, в котором я живу сейчас.

Она поняла его. Любую жизнь можно разделить на отрезки. Ее собственную тоже. Был отрезок ее детства в Южной Африке. Годы взросления в Чикаго. Потом новый для нее газетный мир и все, что было связано с ним. Затем мир Дэрка, в котором она живет сейчас. Она ласково пожала пальцы Джона и высвободила свою руку.

Они нашли старика в том же положении, в котором оставили его. Его сигара превратилась в окурок, он сидел прислушиваясь, видимо, ожидая их возвращения и готовый к тому, чтобы ехать домой.

Они молча ехали вдоль противоположной стороны Кейпа. Сюзанна вертелась на переднем сиденье, глядя на чистые маленькие городки и деревни, остававшиеся позади. Но она думала не о них. Она вспоминала о том, что говорил ей отец в тот день, когда она принесла ему сломанный фотоаппарат. В тот день, который она начисто похоронила в своей памяти непонятно по какой причине. На этот раз она не пыталась захлопнуть дверь.

Теперь она ее откроет полностью! Теперь она была готова дать ответ. Цепь ее воспоминаний стала видна все яснее. Ее охватила волна нетерпения. Она захотела как можно скорее добраться до дома и выполнить свою миссию.