"Инспектор милиции" - читать интересную книгу автора (Безуглов Анатолий Алексеевич)

27

Юромск. Честное слово, если я снова попаду в него, то не узнаю!

Мы сели в автобус и ехали, ехали по зеленым улицам, пустым и тихим, с двухэтажными кирпичными домами, в которых светились желтым светом узенькие, низкие окошки. Желтые фонари прятались в кронах деревьев. Потом дома исчезли, и автобус переваливался через пу­стые холмы и снова окунался в бледный свет уличного освещения.

Вдруг ни с того ни с сего возник посреди дороги мо­настырь. Он протянулся на добрые четверть километра. За его стеной монолитной кладки красного кирпича воз­вышались храмы и казарменного вида постройки. За мо­настырем город нырнул под обрыв и засиял бледными огнями, зыбко отражаясь в излучине реки. И людей я совсем не помню. Уж больно широкие пространства за­нял этот городок, заблудившийся среди холмов, среди не то парков, не то рощ и пустырей.

Остановки четыре мы вообще ехали в пустом автобу­се. Водитель, молоденький парень, развлекался радио­приемником, гремевшим на полную мощь. Машина, дре­безжа всеми своими частями, вдруг остановилась, и шо­фер, с треском опустив окошечко, ведущее в салон, прокричал:

— Слезай, конечная!

И мы вышли в прохладную темную зелень кривой улочки, карабкающейся по косогору.

Мы шли, оглохшие от густой тишины, слегка пошаты­ваясь после стремительной езды на поезде и автобусе, всматриваясь в запутанные номера на разномастных оградах частных домов.

Арефа растерялся. Он бросал на меня извиняющиеся взгляды, и мне передалась его растерянность. У нас были все шансы остаться на ночь без крыши над головой. Прав­да, всегда можно добраться до ближайшего отделения милиции. Но где оно, это отделение, и кто нам покажет путь? У меня было такое ощущение, что город вымер. И вообще здесь когда-нибудь жили люди? Мы уперлись в тупик.

— Странно,— сказал Арефа.— Тут должен был быть магазин…

— Но нет даже и продпалатки,— пошутил я.

Пришлось возвращаться и сворачивать в переулок.

Сколько времени продолжались наши поиски, я не по­мню. Вся затея с погоней за Васькой и Чавой стала ка­заться до того неумной и пустой, что я едва не сказал об этом своему спутнику. А может быть, Арефа дурачит ме­ня и, как утка, оберегая своих птенцов, отводит от них охотника?

Мы опять куда-то свернули. У Денисова вырвался вздох облегчения. Место было ему знакомо. Он попросил подождать меня возле какого-то дома, вошел во двор и быстро вернулся, сообщив:

— Это, оказывается, совсем рядом.

Через несколько шагов нас осветили сзади автомо­бильные фары. Пришлось посторониться. Мягко урча мо­тором, переваливался по разбитой, заросшей травой ко­лее «Москвич».

Арефа проводил его взглядом и вдруг крикнул;

— Эй, морэ!

Машина стала как вкопанная, и из нее выглянула удивленная физиономия водителя.

— О, баро девла! — воскликнул шофер, взглядевшись в Денисова.— Арефа!

Арефа шагнул к «Москвичу».

— Здравствуй, Василий. А я, черт возьми, заблудил­ся. Битый час плутаем…

Дратенко открыл заднюю дверцу:

— Вот молодец, что приехал! А где Зара?

— Не могла.

— Жаль-жаль.

Денисов полез на сиденье и пригласил меня. Машина была новая, резко пахла краской, кожей и пластмассой, легко покачивалась от работы двигателя. Щиток с при­борами уютно светился лампочками. Дратенко тронул. Свет от фар поплыл по изумрудной траве.

— Как внуки? — спросил Василий.

— Спасибо, живы-здоровы.

— Ну и слава богу! — Дратенко обернулся и под­мигнул мне: — Ром?

Я не понял.

— Нет, русский,— ответил за меня Арефа.— Сережкин приятель.

«Да,— подумал я,— ничего себе приятель».

— Ты знаешь, на днях Сергей был. Что с ним таксе?

— А что? — невольно воскликнул Арефа. Я сдавил ему руку, чтобы он не сказал ничего лишнего.

— Сумасшедший какой-то! Набросился на меня. Где, говорит, лошадь?

— Давно был? — глухо спросил Денисов. От волне­ния он охрип.

— Три дня назад. Смешной человек! Зачем мне красть лошадь? Я, как и Остап Бендер, уважаю уголов­ный кодекс.— Дратенко засмеялся.— В наше время можно заработать честным трудом. А все эти цыганские штучки-дрючки с лошадьми пора сдать в музей.

Я чуть было не напомнил ему, как они пытались про­вести Нассонова, напоив кобылу водкой, Но вовремя сдержался. Вообще мне надо пока делать вид, что мое дело — сторона. Пусть потрудится Арефа.

Денисов уже успокоился. Главное, Чава был жив и невредим.

Мы остановились у высокого, глухого забора. Ворота для автомобиля поставили, видимо, совсем недавно и еще не успели покрасить.

Дратенко сам отворил их, завел машину во двор и пригласил нас в темный дом, открыв входную дверь, запертую на несколько замков.

— Мать у невесты,—словно оправдывался он.— Вы же знаете, что такое цыганская свадьба! Хлопот по­лон рот.

Он провел нас через сени в комнату и щелкнул вы­ключателем.

Я зажмурился от яркого света. Комната была застав­лена мебелью, набита дорогими вещами. Было видно, что эта полированная, позолоченная, граненая, бархатная и шелковая радость доставляла владельцу прямо-таки животное удовольствие. Он ждал от нас восхищения, в крайнем случае — одобрения. Но мы расположились на низком диване с деревянными полированными подло­котниками, покрытом толстым ковром, и молчали, заня­тые своими мыслями…

Дратенко сел возле стола, небрежно положив руку на плюшевую скатерть, явно огорченный тем, что мы не по­хвалили его дом.

— Куда уехал Сергей? — спросил Арефа.

— Чуриковых искать. Мы с ними у вас были.

— Не припомню таких…— сказал Арефа.

— Да знаете вы их! — нетерпеливо махнул рукой Дратенко.— Григорий и Петро. Братья.

Арефа задумался, силясь вспомнить.

— У Гришки лицо щербатое. После оспы.

— Вспомнил. Далеко они?

— Завтра будут на свадьбе. У них и справитесь о Сергее. А жеребец не нашелся?

— Обязательно будут? — спросил Денисов, не отве­тив на его вопрос.

— Прибегут. Большие любители выпить и заку­сить.— Василий обнажил в улыбке свои крепкие, желтые зубы.— Согласился бы ваш председатель, сейчас бы ра­довался. Такого бычка упустил! Мы его в соседний кол­хоз продали, «XX партсъезд». Довольны.

Я поражался: неужели Дратенко так здорово умеет притворяться? Или он и впрямь непричастен ко всей этой истории с Маркизом?

Арефа тоже был озадачен его поведением.

— Послушай, Василий, где вы провели ту ночь с Сергеем? — спросил он напрямик. Я хотел дать ему ка­кой-нибудь знак, что так вести разговор не следует. Но Денисов на меня не смотрел.

— В соседнем хуторе,— небрежно ответил хозяин дома.

— Э, зачем врать! — покачал головой Арефа.— У Петриченко вы не были.

— Правильно, не были. А что, там одни Петриченки живут? — Ваську этот разговор смутил. Он старался от­вести от Арефы глаза. Денисов это чувствовал.— Доро­гой Арефа, давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты мой гость.— Он посмотрел на меня и поправился: — Вы мои гости. Завтра свадьба… Погуляем, повеселимся…

Денисов некоторое время сидел молча, что-то обду­мывая. Потом тряхнул головой;

— Ты прав.

— Вот и хорошо! — поднялся Дратенко, радостный, словно у него гора свалилась с плеч.— Сергея мы оты­щем. Завтра столько народу будет, обязательно узнаем, где твой сын. Закусим чем бог послал? Правда, всухо­мятку.—Он развел руками.— Матери нету…

Васька пошел на кухню, мурлыкая под нос.

— Арефа Иванович, мне кажется, надо его при­жать,— поспешно стал я шептать Денисову.— Насчет Куличовки он, кажется, врет.

— Подожди, подожди, Дмитрий Александрович,— остановил меня Арефа, задумчиво глядя перед собой.— Мы с ним еще потолкуем. Закусим, ты спокойно иди спать. Договорились?

Что мне оставалось делать? Инициатива была в ру­ках Арефы.

— Идет,— сказал я, вздыхая.

Закусили мы холодной курицей, жареной домашней колбасой, солеными помидорами. Дратенко открыл бу­тылку коньяку. Чтобы не вызвать подозрений у хозяина, мне пришлось выпить рюмочки две. Уж лучше не заре­каться! Совесть будет спокойней…

Дратенко определил меня в небольшую комнату на мягкой старомодной кровати с панцирной сеткой.

Я попытался разобрать негромкий разговор, доносив­шийся из соседней комнаты, но говорили по-цыгански.

Ругнув в душе Арефу за его поведение и себя за то, что клюнул на его предложение искать Сергея вместе, я решил спать. Утро вечера мудренее. В голове, легкой от коньяка, застучали серебряными молоточками рельсы, со всех сторон меня обступили разворачивающиеся веером кукурузные и подсолнечные поля, мелькающие за окном поезда, закачались лица Игоря, Ольги, Бориса, Ксении Филипповны. И в пламени заката встало лицо Ларисы…

Я понял, почему день, скрывшийся за юромскими хол­мами, не хотел уходить от меня, почему играли и жили во мне его теплые лучи и солнечные краски…

Во мне воскресла надежда, напоенная горячими вет­рами степи, жаркими запахами чебреца, полыни и жердел.

Я перебирал в уме каждое слово, сказанное Олей Лопатиной, и в душу вливалась радость.

В голове возникли все наши встречи с Ларисой.

Я снова и снова переживал их. И теперь уже жизнь не казалась мне вереницей неудач и огорчений. В нее вхо­дили светлые, полные смысла перспективы.

А следствие, по всем признакам, неуклонно катится в тупик. Ну и черт с ним! Могу я хоть немного забыться?

Я уснул мертвым сном.