"Изгнанники" - читать интересную книгу автора (Коу Дэвид)

18

Призыв был получен ночью или перед самым рассветом. Баден поздно лег, поэтому точно не знал. Когда он вернулся в таверну после обычной ночной связи с остальными магами, цвет церилла не менялся, а проснувшись, он увидел, что оранжевый кристалл уже пульсирует, сигналя об общем сборе. Сонель использовала Созывающий Камень, когда было необходимо провести срочное Собрание Ордена. Видимо, что-то случилось. Баден тут же подумал об Оррисе, уже не в первый раз за эти дни. Если он жив, то должен быть в Лон-Сере. Баден тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли — нечего кликать беду.

Торопясь, Магистр умылся и оделся, быстро собрал свои скудные пожитки, позвал Голива к себе на плечо и вышел из маленькой уютной комнаты, где провел несколько долгих месяцев. В кухне он столкнулся с Периттой, рассудительной хозяйкой таверны, которая убирала его комнату и готовила еду. Она стояла у весело потрескивавшей печки и мешала ароматное рагу в горшке.

— Доброе утро, Магистр, — улыбнулась она беззубым ртом. — Не хотите ли… — Она замолчала, заметив церилл. Ее лицо сразу стало серьезным. — Похоже, вы нас покидаете?

— К сожалению, — ответил он, а сам подумал с беспокойством: «Зачем же Сонель объявляет сбор?»

Старуха пристально посмотрела на него:

— Надеюсь, не по поводу вторжения чужеземцев?

Магистр постарался беззаботно улыбнуться и заверил ее:

— Конечно же нет.

— Ну что ж, хорошо, — раздраженно произнесла женщина. — Я так думаю, что этого чужака давно надо было порешить. И на кой держать его в тюрьме? Чтобы они снова пришли и освободили его?

— Я сейчас ухожу, — произнес Баден, не обращая внимания на ее выступление. — И хотел поблагодарить тебя за гостеприимство, а еще спросить: не подскажешь, кто бы мог продать мне лошадь?

Она насупилась и поцокала языком.

— Можете со мной не соглашаться, Магистр, — сухо сказала она. — Но не я одна тут так думаю. Оставить этого чужеземца в живых было бы просто глупо.

— Лошадь, Перитта, — напомнил он.

Она безразлично передернула плечами:

— Можно спросить у Колтона, кузнеца. Он живет на противоположном конце деревни. Только он вам какую-нибудь доходягу предложит.

— Мне сойдет, — ответил Баден. — Еще раз спасибо тебе, Перитта.

— Не за что. Можете взять с собой еды, если хотите,— сказала она, поворачиваясь к плите. — Там на столе сладкий хлеб, а в буфете — сухие фрукты и копченое мясо.

Магистр улыбнулся:

— Ты необыкновенно добра. Пожалуй, я немного возьму.

Он быстро побросал в кожаные мешочки, что носил в карманах, сухофрукты и мясо и наполнил винный мех, спросив разрешения у Перитты. Также он взял большой кусок необыкновенно вкусного сладкого хлеба, еще совсем свежего, сразу же надкусил и, покинув таверну, пошел по главной улице к кузне Колтона.

Оказалось, что кузнец не собирается продавать лошадь, но он направил Бадена к одному фермеру, у которого было на продажу несколько старых лошадок. На ферме Магистр быстро подобрал себе серого в яблоках мерина с черной гривой, который, вероятно, выдержал бы переход почти через всю страну. Скорым такое путешествие, конечно же, не назовешь, но все-таки быстрее, чем на своих двоих. К радости Бадена, фермер дал ему в придачу потрепанное, но еще крепкое седло, а в обмен маг при помощи Волшебной Силы заделал бреши в деревянной ограде и залечил фермеру сильный ожог, от которого тот уже два дня мучился. Оба решили, что теперь они в расчете, и Баден меньше чем через час тронулся в путь.

Перед тем как отправиться в Амарид, он еще раз спустился на тот скалистый пляж, откуда вместе с товарищами поддерживал ментальную заставу. Небо было тусклым из-за плотного тумана, повисшего над берегом, но воздух был теплым, и в нем уже едва ощущался запах весны. Дожди прекратились почти полмесяца назад, и сейчас понемногу начинали раскрываться набухшие почки кленов и дубов, росших вдоль берега. Подъехав почти к самой кромке воды, Баден спешился и присел на большой камень. Как всегда, он охватил своим сознанием область к северу, до Верхнего Рога, где с прошлого лета обосновался Меред, и к югу до Южного Шелтера, где был дом Элайны и Джарида. Как и следовало ожидать, Меред был уже в пути и на севере никого не оказалось. Джарид все еще был на месте.

Ждешь Элайну? — спросил Баден племянника.

Да, — пришел ответ. — Она должна прибыть сегодня к вечеру. Мы выедем завтра утром. Но так тяжело ожидание. Как только гляну на церилл, так и хочется вскочить на лошадь и мчаться в Амарид.

Баден усмехнулся. Забавно, что Джарид так невозмутимо рассуждает о переходе верхом через всю страну. Еще не так давно, пять лет назад, вид взнузданной лошади пугал его больше, чем перспектива встретиться с Неприкаянным духом Терона.

День или два ничего не решат. Все равно вы там будете раньше меня.

Ты идешь пешком?

Нет. Но то, на чем я еду, трудно назвать лошадью.

Не говори ничего подобного Транну, — отозвался молодой маг, и Баден почувствовал, что он смеется. — А то он назовет тебя бездушным.

И даже хуже, — согласился Баден.

Тон мыслей Джарида стал серьезным.

Как ты думаешь, в чем дело, Баден?

Представления не имею. Я думал, что Сонель со мной свяжется, поэтому и пришел на берег. Она обычно здесь меня ищет.

Наверное, все из-за Орриса. Кто-то разнюхал, что он увел Барама.

Может быть. Но скоро мы это узнаем. — Магистр испустил глубокий вздох. Если племянник окажется прав, это заседание будет самым бурным из всех. — Береги себя, Джарид, — передал Баден напоследок.

И ты, Баден. До скорого.

Их сознания разъединились, и Баден остался один на берегу моря Арика. Туман рассеивался. Солнце прорывалось сквозь его пелену, и день расцветал. Позже станет тепло. Баден сидел на выступающем уступе скалы, слушал, как разбиваются волны у его ног, и ждал, неотрывно глядя на свой церилл, когда же придет сигнал от Сонель — такое узнаваемое зеленое мерцание в оранжевом цвете его кристалла. Долго ждать не пришлось.

Я ждал тебя, — сказал он, посылая свое сознание ей навстречу в ответ на вызов. Баден не любил пользоваться связью через церилл из-за того, что этот способ общения обессиливал и мага, и птицу, но за последние пару лет прибегал к нему часто.

Я так и думала, — ответила она сдержанно. Этот отстраненный тон сохранялся между ними с той ночи, когда Баден сообщил ей об Оррисе. Все же подобная холодность с ее стороны по-прежнему ранила. Он тосковал по их близости почти так же сильно, как об Анле, пока не нашел Голива. — Я бы связалась с тобой раньше, — продолжала Сонель, — но здесь почти все утро был Эрланд. Только несколько минут назад он ушел.

Это он инициировал сбор?

Ну да, можно сказать и так, — ответила она. — Два дня назад он попробовал устроить пикет у тюрьмы в знак протеста против нашего нежелания расправиться с Барамом. Но стражники сказали ему, что чужеземца там больше нет, и Эрланд явился ко мне требовать объяснений, почему я позволила перевести его в Великий Зал.

Значит, Джарид был прав, подумал Баден.

Ты сказала ему правду? — спросил он Сонель.

Сонель замялась.

Перестань, — подбодрил ее Баден. — Я бы на твоем месте тоже сказал.

Я старалась как можно дольше таить это от него, — призналась она. — Но Эрланд продолжал настаивать на том, чтобы лично видеть Барама. «Я хочу взглянуть в глаза этому мяснику», — все повторял он. В конце концов мне ничего другого не оставалось.

Барам попытался представить себе, как это выглядело, но не смог.

И как Эрланд отреагировал? — с неподдельным любопытством поинтересовался он.

Потерял дар речи, — ответила Сонель, — наверное, впервые в жизни!

Баден расхохотался и почувствовал, что Премудрая тоже смеется. Это был самый светлый эпизод за многие месяцы их общения. Как нелепо, что это случилось именно сейчас, когда все так тревожно.

Но когда он оправился, — сказала Сонель, возвращая обоих на землю, — он много чего наговорил. Он официально потребовал созыва Собрания, чтобы Орден провел дознание, как такое могло случиться. Он хочет обвинить Орриса в измене и добиться, чтобы его арестовали и судили, как только он вернется в Тобин-Сер. А еще он говорил о необходимости выявить остальных заговорщиков.

«Заговорщиков»! — повторил Баден. — Он употребил это слово?

Да, — ответила Премудрая. — Он сказал, что подозревает Орриса «в организации заговора с целью свержения власти Ордена и предательства интересов страны». А в довершение всего напомнил мне, что измена карается смертью.

Баден лишь усмехнулся. И сомневаться не нужно, что Эрланд только и ждал подобного случая все последние пять лет.

Он не назвал твоего имени, Баден, — продолжала Сонель, словно читая его тайные мысли, — но я уверена, что он тебя подозревает.

Да, тут двух мнений быть не может, — ответил Магистр. — Но я больше беспокоюсь не за себя, а за Джарида.

За Джарида? Почему?

Это ведь он сказал мне, что Оррис отбыл. Он был последним, кто говорил с Оррисом перед самым освобождением Барама. Джарид, не думая о себе, станет выгораживать Орриса, и столкновение с Эрландом его не испугает. Он слишком похож на своего отца.

И на своего дядю, — мягко добавила Сонель.

Да, и на своего дядю, — ухмыльнувшись, согласился Баден.

Они помолчали, а потом Сонель заторопилась.

Ладно, хватит разговоров, мы оба скоро устанем, а тебе еще предстоит долгий путь.

Да, но я рад, что мы поговорили, мне этого не хватало.

Мне тоже, — помолчав, созналась Сонель. — Всего хорошего, Баден. Приезжай поскорее, пожалуйста.

Он улыбнулся:

Хорошо.

Их сознания разъединились, и Баден вновь оказался в одиночестве у кромки воды. Несмотря на то что переговоры с Джаридом и Сонель были краткими, он чувствовал себя усталым. Старею, подумал он, встав и влезая на старую фермерскую клячу.

В первый день они проскакали немного. Баден устал, к тому же им с лошадью пришлось приспосабливаться друг к другу. Но чем ближе к Береговому хребту, тем живей они двигались. Баден довольно скоро перешел Береговые горы, несмотря на то что снег еще сохранялся на лугах, и спустя две недели спустился к Изумрудным холмам.

Через несколько дней Баден миновал холмы и вышел к долине Сапфировой реки. Весна сюда еще не пришла, но даже зимой холмы завораживали тонкой, пронзительной красотой. Деревья на лесистых склонах стояли серые и голые и, словно руки, тянули ветки к влажному небу. Так же выглядел и лес Тобина, когда Баден вступил в него, но через девять дней путешествия воздух заметно потеплел, и почки священных деревьев стали наливаться соками.

До сих пор дорога была однообразной. Магистр почти не встречал людей, те же редкие прохожие, кого он видел, были почтительны, но не слишком приветливы. Так, впрочем, относились к членам Ордена очень многие жители Тобин-Сера после жестоких набегов чужеземцев. Баден обходил стороной деревни и города — печально раздумывая над тем, что не сделал бы этого еще несколько лет назад, — и питался скромною пищей, которую дарил лес и добывал Голив. Дни текли спокойно, только было немного одиноко, а ночь оставалась для сна и созерцательных раздумий.

Но в последнюю из проведенных в лесу Тобина ночей все изменилось. Ближе к вечеру он добрался до предгорий Парне и остановился здесь, решив больше не утомлять мерина Сумерки едва наступили, а он уже сидел у костра и доедал зайца, пойманного совой, как вдруг боковым зрением заметил странную пульсацию своего камня. Она была едва уловимой, и, внимательно глядя на кристалл, Баден уж было решил, что ему примерещилось. В костре полыхали и потрескивали сухие дрова, возможно, его ввела в заблуждение игра отблесков на гранях церилла Но когда он готов был на этом и успокоиться, то снова увидел прерывистое мерцание внутри камня.

И обомлел. В ярком оранжевом цвете его церилла были видны слабые, но все же вполне отчетливые вспышки янтарного цвета Орриса Баден даже вообразить не мог, какое напряжение потребовалось магу, чтобы распространить свое сознание так далеко, через половину Тобин-Сера и все море Арика Сонель связалась с ним из Амарида, находившегося в трехстах лигах к северо-востоку от его деревушки, к тому же она точно знала, где его искать. И тем не менее на поддержание связи понадобилось колоссальное усилие с обеих сторон. Оррис же сейчас, по всей вероятности, был в Лон-Сере и не имел представления, где находится Баден. Это чудо, что он вообще его нашел.

Магистр тут же с готовностью раскрыл сознание навстречу Оррису, предполагая, что установить связь будет нелегко. И необычайно изумился, когда услышал голос грубоватого мага почти сразу, как если бы тот прятался за дальними деревьями.

Оррис! Боги мои! Ты цел, здоров?

Да, — ответил маг. Его голос был затуманен чрезвычайным напряжением. Так он долго не выдержит. Баден взял часть энергии на себя, пытаясь хоть немного облегчить состояние Орриса. — Спасибо, — услышал он секундой позже, и голос уже не казался таким подавленным.

Ты в Лон-Сере?

Да. Я в Брагор-Нале.

Барам все еще с тобой?

Нет. — Похоже, маг рассмеялся, хотя в тоне его мыслей ощущалась горечь. — Наши с Барамом дорожки разошлись сразу по прибытии в Брагор-Наль.

Так ты один?

Вообще-то нет. Я свел дружбу с людьми, которые имеют старинную, но туманную связь с Орденом.

Гилдрины! Ты их нашел! Я очень надеялся, что так и будет.

Оррис казался ошарашенным.

Так ты о них знал?

Слушай, а ты доклад мой читал? — раздраженно отозвался Баден.

Ну, в отрывках.

Баден сокрушенно вздохнул.

Представляю твое лицо сейчас, Баден.

Вот и хорошо. Тогда я могу ничего не говорить.

Оррис снова рассмеялся.

Как бы там ни было, — продолжал он, — один из них спас мне жизнь и привел к остальным. Они меня кормят и помогают пробраться через Наль, но не понимают нашего языка, а Барам не научил меня своему за время путешествия.

Непросто с ним было. — Бадену даже не стоило спрашивать.

Да, но сейчас это неважно. Подождет до моего возвращения.

Баден опять почувствовал, что Оррис устает. Он и сам утомился.

Я связался с тобой, потому что мне нужно кое-что узнать.

Все, что угодно. Спрашивай.

В ваших разговорах упоминал ли Барам когда-нибудь человека по имени Седрик?

Баден задумался, перебирая в памяти свои беседы с чужеземцем. Похоже, этого имени он не слышал.

Нет, — ответил он наконец. — По крайней мере я не помню. Он часто называл имя Калбир, тот был главным среди них. Барам мало кого вспоминал из оставшихся в Лон-Сере. — Баден помолчал. — Он называл Калбира лордом. Лорд подчинялся оверлорду, а тот в свою очередь Правителю. Это тебе как-то поможет?

Вероятно, — с явным разочарованием ответил Оррис. — Я не знаю, какой титул носит Седрик.

А как ты с ним встретился?

Мы еще не встречались, но я познакомился с женщиной, которая, видимо, работает на него. Она единственная из всех, кого я знаю здесь, говорит на нашем языке.

Баден почувствовал, что у него по спине побежали мурашки.

Как ее зовут? — спросил он, стараясь, чтобы Оррис не почувствовал его беспокойства

— Мелиор.

Магистр разочарованно тряхнул головой. Этого имени он тоже не слыхал.

А как она нашла тебя?

Хороший вопрос. Я думаю, она как-то связалась с этими гилдринами. Они ее ко мне и привели. Она утверждает, что имеет к ним какое-то отношение, но вполне очевидно, что они ей не доверяют.

А ты?

Баден почти увидел, как Оррис неуверенно пожимает плечами.

Не знаю. Поэтому я и связался с тобой. Она утверждает, что Седрик «давно интересуется Тобин-Сером и его чародеями», особенно, как она говорит, нашей силой и птицами.

Баден поежился, даже несмотря на жарко пылавший перед ним огонь.

Как ты думаешь, что это значит? — спросил он, снова пытаясь не выдать своего страха

Сложно сказать, но я, как и ты, подумал, что именно этот человек мог послать в Тобин-Сер чужеземцев.

Ты сказал, что еще не встречался с ним. А собираешься?

Мы должны увидеться завтра, — ответил Оррис. Баден помолчал.

Ты осознаешь, что если это он прислал сюда Барама и его дружков, то тебя убьет, не задумываясь? Может, для того он и подослал эту женщину.

Да, знаю, — откликнулся Оррис. Баден понял, что он ухмыляется. Иногда ему казалось, что Оррису нравится чувство опасности. — Но я не вижу альтернативы. Это все равно, как ты требовал отправки экспедиции в рощу Терона: есть единственно возможное решение, которое перевешивает любой риск. Если это действительно тот, кто отправил чужеземцев, то рано или поздно мне придется с ним столкнуться. А если не он, то он может знать, кто это был. Мелиор известен наш язык, а поскольку больше никто им не владеет, единственная надежда узнать побольше о наших врагах — быть с ней рядом. Гилдрины ко мне добры, но мы не можем общаться, поэтому здесь они мне не помощники.

Баден вздохнул:

Это справедливо, но хочу напомнить, что ты был против похода в рощу Терона и оказался прав. Я надеюсь, встреча с Седриком оправдает себя.

Я тоже.

Баден ощущал, что связь слабеет. Усталость стремительно нарастала, а Оррису было еще тяжелее, чем ему.

Что я могу для тебя еще сделать, Оррис?

Ничего. Только скажи остальным, что я думаю о них. Ментальная застава задержала кого-нибудь?

Нет.

Казалось, Оррис что-то уловил.

А как со всем остальным?

Баден на секунду замялся.

В чем дело, Баден? — Оррис вдруг вспомнил. — Когда я наконец обнаружил твой церилл, он ведь горел? Что-нибудь случилось с Сонель?

У Сонель все хорошо. Но есть некоторые сложности. Эрланд узнал в конце концов о том, что ты сделал, и потребовал, чтобы Сонель созвала Собрание. Он убежден, что ты — один из участников заговора, и хочет обвинить тебя в государственной измене.

Оррис долго не отвечал, а услышав его, Баден был изумлен тем, какое направление приняли его мысли.

Тебе придется защищать Джарида, Баден. Тебе и остальным. Он не будет отпираться, что видел, как я уходил, и уж тем более не станет просить прощения за то, что не попытался удержать меня.

Баден не смог сдержать улыбки:

Знаю. То же самое я передал Сонель. Не беспокойся, мы его в обиду не дадим.

И себя тоже береги. Эрланд накинется на тебя еще более жадно, чём на меня или Джарида. Связь стала совсем слабой. Голос Орриса доносился как будто издалека.

Спасибо, я постараюсь. Храни тебя Арик, Оррис. Возвращайся скорее.

Зачем? — ответил Оррис с таким знакомым сарказмом. — Чтобы меня снова судили как предателя?

Связь оборвалась, Магистр открыл глаза. Пламя слепило глаза, голова гудела Он взглянул на Голива, сидевшего на плече, и, слабо улыбнувшись, погладил его перышки. Он чувствовал, что птица устала не меньше его.

— Спасибо, — произнес он тихим и усталым голосом. Баден немного посидел, но головокружение не прекращалось. Страшно хотелось вскочить на лошадь и немедленно двинуться к Амариду, но отдохнуть все-таки было нужно. Он неохотно растянулся у костра и мгновенно провалился в глубокий сон. Завтра утром он встанет пораньше, успокоил он себя прежде, чем окончательно забыться, и пересечет горы Парне так быстро, как только позволит старая фермерская лошадь. Путь предстоит еще долгий, и слишком многое оказалось брошенным на карту.