"Долг воина" - читать интересную книгу автора (Маккенна Джульет)

Глава 2

Праздник Солнцестояния принес немалую радость торговому люду Тормейла, и все благодаря смягчению режима строгой экономии, предписанной нам сразу после избрания нового императора. Но теперь, когда торговцы получили императорское дозволение отказывать в неограниченном кредите даже самым знатным Домам, за все платья и безделушки, украшающие наших дам, должно быть уплачено еще в этом году. Возможно, политика Тадриола не пользуется любовью у ветреных барышень, думающих только о моде, и эсквайров, жаждущих казаться элегантными. Но я пишу эти строки, уже представив свой годовой отчет сьеру Имени, и твердо знаю, что мы имеем лучший баланс за последние несколько лет. С одобрения мессира я собираюсь использовать те средства для поддержания арендаторов, пострадавших от недавних наводнений вокруг Немита, а впоследствии — для расширения тех наших предприятий, что извлекут наибольшую выгоду из дополнительных вложений? 

По настоянию сьера все ветви Дома Д'Олбриотов раньше других последовали призыву Тор Тадриола сократить расходы. Поэтому возросшие налоги, взимаемые с нашей казны, не ударили по нам слишком сильно. Утешительно также видеть, что бережливость Тор Тадриола не раскармливает его собственную казну под избитым предлогом имперской необходимости. Хотя нынешняя зима выдалась довольно мягкой, император проявил особую щедрость к простому народу в это Солнцестояние. Более того, воспользовавшись Собранием, Тадриол объявил, что императорское пособие и в Летнее Солнцестояние будет солидным даром для истинно нуждающихся, а не символическим серебром для верхушки гильдий и братств усыпальниц.

Лично я с облегчением убедился, что больше не будет возврата к дорогой, удушающей, церемонии, так любимой Именем, которое еще год назад украшало трон. Собрание принцев в этот раз прошло очень живо, жезл распорядителя был должным образом сломан после самого краткого выступления императора, благодарящего сьера Тор Силарра за его многолетнюю верную службу Тор Безимару. Вторя ему, сьер Ден Таснет рассыпался в цветистых славословиях, но вскоре поймал взгляд императора и завершил свое красноречие. Возможно, Тадриол не обладает тем умением приобретать друзей, которое так отличает эсквайров Тор Безимаров, но этот человек умеет внушать к себе уважение.

Мой сьер Д'Олбриот предложил на освободившийся пост мессира Тор Канселина, и когда Ден Мьюриванс и Ден Дженнель с явным энтузиазмом поддержали его, остальные Дома, ведомые Ден Джанаквелом, единодушно проголосовали «за». Один Тор Приминаль держался особняком, что едва ли удивительно, принимая во внимание обширные связи между его Именем и Тор Безимаром. Затем сьеры Тор Созет и Ден Ферранд представили Собранию своих назначенных преемников. Оба молодых человека — из младших сыновей, но каждый может претендовать на давнюю дружбу с ныне возвысившимся Тадриолом, и, конечно, наша новая императрица — урожденная Тор Созет.

Брачные перспективы дам, получивших теперь право именоваться Тор Тадриол, понятное дело, улучшились со вступлением на престол их Имени. В тайне этих страниц я спрашиваю себя, что побудило мессира и сьера Ден Мьюриванса согласиться с Ден Тадриолом, когда он предложил этого своего отпрыска в кандидаты на императорский трон? Может, именно обилие у него дочерей? В конце концов, брачный союз— самый быстрый путь для новой династии закрепить свои позиции среди выдающихся Домов. Пока я пишу, моя жена сидит в другом конце библиотеки, изучая младшие линии Тор Тадриола в надежде найти какого-то сына или дочь, которые согласились бы породниться с нами, пока младшие линии того Дома еще помнят, что совсем недавно у нас с ними было равное положение. Надеюсь, она добьется успеха, и мне будет что записать на этих страницах в следующем году.

На балу, завершающем праздник, была объявлена помолвка самой старшей законнорожденной дочери императора с наследником старшей линии Тор Канселина. И думаю, что все пять младших барышень до дыр сносили подметки своих бальных туфель, таким они пользовались спросом. Незаконнорожденные дочери тоже шли нарасхват, но уже среди купечества, что подтолкнуло эсквайра Ден Мюре к бестактным шуткам, будто весь энтузиазм Тадриола к распространению его семени до брака был частью давно задуманного плана покорить народные сердца. Мой жизненный опыт говорит, что любвеобильность юноши не нуждается ни в каких планах, и, хотя такой большой букет внебрачных детей необычен, нельзя сказать, чтобы он был неслыханным. Важнее то, что Тадриол не обесчестил свои клятвы после женитьбы, тогда как теперь мы можем открыто осуждать скандальное распутство последнего Безимара с его фаворитками.

Завтра наступает новый год, и я жду его с оптимизмом. Тор Тадриол — человек непредубежденных взглядов и большого ума, готовый смотреть за пределы своего Дома, заботясь об интересах всего Тормалина. После целого поколения царствования того Безимара, которого называли Щедрым, но чья щедрость распространялась только на лиц его собственного круга, я уверен, что мы, младшие линии, извлечем выгоду из массы новых возможностей в следующие несколько лет. Первой из них станет возможность сыграть нашу роль в решении вопроса: какое прозвище присвоить нашему новому императору? И я намерен сделать все, чтобы нас, меньшие голоса, услышали.

Я даже мальчишкой не любил уроков, и слушать теперь, как кто-то зубрит имена своих императоров, было невыносимо скучно. Подавив зевок, я откинулся на спинку стула и уставился на деревянные своды высокого потолка. Под ними вдоль всей верхней части стены висели гербы: рысь и шеврон Д'Олбриотов чередовались с эмблемами Имен, породнившихся с Домом за эти годы, и я прищурился, стараясь их разглядеть. По крайней мере в наших разъездах по Тормалину я не торчал в библиотеках, когда Казуел зарывался в свои пергаменты. Вручив послания сьера тому или иному эсквайру Имени, который управлял тем поместьем, я мог бездельничать вместе с другими избранными. Официально я проверял, как мои собратья муштруют новобранцев, но на деле мы больше трепались, рассказывая солдатские байки, да наслаждались пирогами, которыми нас усиленно потчевали экономки и экономы, впечатленные моим новым статусом. Быть избранным оказалось гораздо приятнее, чем присягнувшим, ибо раньше, приехав куда-то с проверкой, я должен был выполнять все обязанности, обычные для моего ранга.

Я все же зевнул, и клерк, проходящий мимо с охапкой гроссбухов, бросил на меня равнодушный взгляд. Мы сидели в длинном помещении, ближе к его южному концу. В торцах располагались огромные двустворчатые двери, посередине тянулся длинный ряд одинаковых столов, а по бокам сомкнутыми рядами стояли книжные стеллажи, тесно заставленные томами в кожаных переплетах. Тут и там на темных корешках вспыхивала позолота: солнце проникало в узкие окна, напоминая нам, что уже утро. В нескольких нишах, не занятых книгами, помещались статуи и полированные стеклянные витрины с любопытными редкостями.

— Ты все вспомнил? — отрывисто спросил Казуел.

— Думаю, да. — Темар осторожно провел пальцем по строчкам пергамента.

— Тогда будь добр, повтори наизусть, — приказал маг.

Я постарался изобразить интерес. Д'Алсеннен должен знать такие вещи, дабы не смущать себя и своих хозяев, а первые светские приемы в честь праздника начнутся сегодня после полудня. Когда Казуел стал настаивать на повторении уроков, нам пришлось согласиться, что это разумная мысль.

Темар послушно закрыл глаза, и его лоб избороздили морщины.

— Модрикал Жестокий, Модрикал Ненавистный… — Он прервал себя. — Как, во имя Сэдрина, принцы могли выбрать такое прозвище для своего императора? Назвать Немита Безрассудным было худшей пощечиной, на какую только могло решиться Собрание! Что же такого натворил этот второй Модрикал?

Темар закрыл рот под свирепым взглядом Казуела.

— Никто точно не знает, — натянуто пояснил маг. — Тогда еще свирепствовал Хаос. На самом-то деле его убили во второй год правления, в праздник Летнего Солнцестояния, когда его провозгласили Ненавистным.

— То есть его провозгласили, когда он был уже мертв? — Темар открыл глаза и ухмыльнулся мне.

— И кто был избран вместо него? — спросил Казуел.

— Канселин. — Темар вздохнул. — Канселин Забавный.

— Канселин Благочестивый, потом Канселин Забавный, — поправил его маг.

— Потом Канселин Опрометчивый, Канселин Правдоруб, Канселин Уверенный и, наконец, Канселин Упрямый, который, по всей видимости, не имел таланта своих отца и дядей, — отбарабанил юноша.

— Когда у тебя будет время изучить этот период, ты увидишь, что все обстояло гораздо сложнее. — Казуелу явно хотелось пуститься в объяснения, но он обуздал свой порыв. — А следующий Дом, удостоенный трона?

— Декабрал, — немного подумав, предположил Темар.

Казуел забрал пергамент из рук юноши.

— И первого провозгласили как?

— Декабралом Пылким. Затем пошли Терпеливый, Нервный, — Темар снова улыбнулся, — Добродетельный, Безжалостный, которого Дома свергли с престола через пару лет, и, наконец, Милосердный. Но умоляю, не спрашивай меня, кто был чьим братом, сыном или кузеном.

— Достаточно запомнить их порядок, — утешил его Казуел.

— Следующими были Созеты, Достойный и Тихий. — Темар начал загибать пальцы. — Их спихнул с императорских подушек Периналь Смелый, которого в свою очередь потеснил Леорил Мудрый.

— Насмешки здесь вряд ли уместны, — заметил маг. — Следующий?

— Леорил Тупица. — Темар взглянул на меня, но вопрос замер на его устах при виде кислого выражения на лице Казуела. — Леорил Красноречивый, Леорил Любезный. Затем Алеон Храбрый. — Юноша замолчал.

— Провозглашенный Храбрым, когда лескарские междоусобицы стали угрожать нашим западным границам, — подсказал я. — Поэтому мы нуждались в Алеоне?..

— Простите. — Темар резко вздохнул. — Алеон Дерзкий, Решительный и затем Алеон Галантный.

— Тебе нужно знать больше подробностей о последующих событиях. — Казуел перебрал книги, сложенные перед ним ровной стопкой. Неодобрительно покосившись на беспорядочную груду перед Темаром, он с очевидной неохотой протянул юноше одну из книг — «Анналы Тор Безимаров». — Прочти, сколько сможешь, и будь аккуратнее, это мой собственный экземпляр, а такие вещи дорого стоят.

Юноша повертел в руках древний том.

— Я думал, Иншол Резкий сменил последнего Алеона.

— Верно. — Я одобрительно кивнул Темару.

Когда мы оставили Бремилейн и несколько дней ехали без всяких происшествий, страхи Казуела, что его призовут творить магию, исчезли. И тогда он взялся за Темара, обучая его всему, что могло пригодиться юноше во время визита в Тормейл, и множеству всего бесполезного тоже. Я был искренне поражен, как много знает этот парень. Но, проводя в седле долгие дни нашего нескончаемого путешествия через горы, я понял, что не хотел бы иметь наставника вроде Казуела. Измученный тряской в карете вместе с Авилой Тор Арриал, он стал еще сварливее, и я молча радовался, что мы с Темаром предпочли ехать верхом.

— И когда он умер, его вдова вышла замуж за сьера Ден Безимара, который стал… — Маг и не думал сдаваться.

— Безимаром Скромным, — помолчав, сообщил Темар. — Его сына прозвали Безимаром Хитрым, и, царствуя почти пятьдесят лет, он, должно быть, казался всем чем-то незыблемым. Его внук стал Безимаром Щедрым, затем принцы захотели кого-то менее щедрого с их деньгами и выбрали Тадриола Бережливого. Бережливого, но не слишком здорового, так что вскоре на трон взошел его брат, Тадриол Стойкий. И спустя горсть лет сошел с него, но Собрание выбрало не того племянника, потому что Тадриол Неутомимый помер в течение года. С его братом Благоразумным им повезло больше, он правил одиннадцать лет и имел кучу детей, включая вашего нынешнего императора Тадриола, его третьего сына, провозглашенного Предусмотрительным в прошлом году! — Юноша ухмыльнулся.

— Все правильно, но, пожалуйста, оставь свои шутливые замечания при себе. — Казуел вперил в меня негодующий взор. — Полагаю, это твое толкование?

— Должны же мы были о чем-то говорить, пока ехали, — пожал я плечами.

Мы использовали это время, чтобы повторить уроки предыдущего дня и поболтать о семье, друзьях, жизни в Келларине и в Тормалине. Пока Казуел с достоинством восседал в своей карете, мы с Темаром вновь подтвердили нашу дружбу, а заодно убрали из его речи самые дикие архаизмы.

— Надеюсь, Темар, ты обратил внимание на эмблемы императорских Домов, как я тебе велел. — Казуел потянулся через стол за свитком пергаментов, сшитых вверху алой лентой. — Тебе нужно изучить еще и это. Я просил у архивариуса копию, но он говорит, что все писцы заняты на судебных заседаниях, так что тебе самому придется ее сделать. — Он протянул юноше бумагу и угольную палочку в серебряном держателе.

Эсквайр тупо посмотрел на тесные столбцы имен и цифр, помеченные маленькими геральдическими знаками над каждой записью.

— Что это?

— Земельный налоговый реестр прошлого года. — Казуел уставился на Темара.

— В Старой Империи такой штуки не было, — напомнил я магу и, обращаясь к юноше, объяснил: — Каждый Дом и Имя платят в императорскую казну ежегодный налог со своих земельных владений и имущества. От старой системы сборов на особые нужды отказались поколения назад.

Темар покачал головой.

— Удивительно, как тень моего деда не вернулась из Иного мира, чтобы разбудить меня пинками от такого попрания привилегий принцев.

Он неожиданно встал, отталкиваясь от документов, гроссбухов, томов в кожаных переплетах и перевязанных лентами свитков. Я наблюдал, как юноша медленно повернулся кругом, мрачно глядя на подставки со свернутыми пергаментами, полки с переплетенными томами, плоские ящики с картами и планами. Легкий шорох переворачиваемых страниц изредка прерывался тихим скрежетом лестниц, которые передвигались по рельсам у каждого стеллажа. Каждый день, вероятно, приносит какое-то новое потрясение, напоминая парню, насколько изменилась жизнь на этой стороне океана, подумал я.

— Сядь, — прошипел Казуел, когда с галерей, также уставленных книжными полками, на нас воззрились любопытные глаза. Высокие окна превращали золотые солнечные лучи в красные и голубые, зеленые и коричневые, алхимия окрашенного стекла рассыпала пятна драгоценных камней по серовато-коричневым половикам.

Медленно садясь на свое место, Темар покачал головой.

— Мой дед хранил все дарственные акты и записи десятин в одном запертом сундуке. Положим, сундук был большой, длиной в человеческий рост и в размах рук глубиной, но…

— Вспомни, сколько времени прошло, — перебил его Казуел. — Этот архив содержит документы двадцати пяти поколений, по двадцать пять лет в каждом.

— Я признаю, что во многом несведущ, маг Девуар, но я знаю, сколько лет в поколении, — язвительно процедил юноша.

Казуел побледнел. Я прикрыл улыбку ладонью. Бессознательная аристократическая интонация Темара запоздало напомнила магу о разнице в их положении.

— Я только имел в виду… — торопливо начал оправдываться Казуел, — впрочем, не важно. После Хаоса документы приобрели особое значение. В Старой Империи все знали, какой Дом какими землями владеет, кто кому должен служить. В конце концов, тогда мало что менялось. Но когда восстановилась власть закона, появилось множество претендентов на землю и имущество, и письменные доказательства титула оказались бесценны. — Казуел постучал пальцем по налоговому свитку. — Пожалуйста, перепиши хотя бы первые два-три листа. Дома перечисляются в порядке уменьшения налога, поэтому вначале идут самые богатые. Первые пятьдесят Имен ты или посетишь, или встретишь на приемах, но не мешало бы ознакомиться со всем списком. По крайней мере прочитать первые несколько сотен.

Темар провел большим пальцем по непрошитому краю пергаментов.

— Во времена моего деда сьеры всех Домов, собравшись вместе, свободно поместились бы за этими столами.

— Я бы посоветовал тебе принимать Тормейл таким, каков он есть, а не сокрушаться о прошлом. — Маг вызывающе поднял подбородок, когда я бросил на него ледяной взгляд.

Темар склонился над убористо написанным реестром.

— Не понимаю, почему сюда нельзя принести чернила, — пробормотал он, испачкав свои записи углем. 

— Потому что архивариусы запрещают ими пользоваться и совершенно правильно делают. Кто-то может повредить бумаги, случайно или нарочно. — Говоря это, Казуел глянул на пол у своих ног. Он делал это уже не первый раз. — А правильный документ может обогатить или разорить семью.

— Половина Домов, которых я знал, исчезли, а многие из этих ничего для меня не значат, — изрек наконец Темар, потирая шею. — Где Тор Коррел, Ден Паризот? Что слышно насчет Ден Мюре? Кто такие, во имя Сэдрина, Д'Эстабель, Ден Хориснт или Ден Виорель?

— Многие Дома сгинули во время Хаоса. — Не удержавшись, Казуел снова взглянул на пол, и я подвинулся — посмотреть, что у него там такое. — Невероятно, чтобы современное Имя не имело наследника по мужской линии, но во время войны Империя несла много потерь. Позже дворянство было пожаловано новым Домам, а кое-кем просто присвоено.

— Немит за многое должен ответить, — вспылил Темар. — Дай бог, чтобы демоны все еще топили его в реках скорби.

— Конечно… ты ведь знал его, — заморгал Казуел. — Прости, для нас это только история.

Он подался вперед, и кожаная сумка, стоявшая возле его стула, упала на пол, но лебезящий маг этого не заметил.

— Я знал его, насколько младший сын ничтожного Дома мог иметь что-то общее с императором, — мрачно подтвердил Темар. — Но достаточно, чтобы утверждать: он был пьяницей и развратником, тратящим золото Домов, собранное для войск, для защиты Империи, на свои оргии и обогащение своих фаворитов.

— По правде сказать, глупость Немита была не единственным злом, сгубившим Империю, — возразил Казуел.

— Верно, да простит меня Рэпонин. — Юноша вздохнул и потянулся через стол за другой книгой Казуела. — Твой Минринель в этом так называемом «Вестнике» даже не упоминает про Черную оспу. — Губы Темара скривились в горестной гримасе. — Трое других сыновей Дома Немитов могли бы стать императорами, если бы не были пеплом в урнах еще до того, как их дед Мореплаватель испустил последний вздох.

Я поднял голову, прерывая свои попытки дотянуться носком сапога до ремня сумки Казуела, пока маг что-то усердно строчил на полях своих бумаг.

— Ты знаешь, что происходило на Собрании принцев, когда императорский трон освободился? Почему они сделали такой гибельный выбор?

— Понятия не имею. — Темар совсем приуныл от скорбных воспоминаний. — Я был несовершеннолетним, а мой дед там не присутствовал, слишком занятый делами Дома и арендаторов. Черная оспа убила всех мужчин нашего рода из поколения моего отца — его самого, всех его братьев, а также моих собственных братьев и сестер в придачу.

Темар склонился над налоговым свитком и принялся яростно писать. Я закрыл глаза, вспомнив собственное горе — смерть моей единственной сестры.

— О да. — Казуел неуверенно сплел пальцы. — Прости, я не хотел тебя огорчать. Но все слезы в мире не склеят разбитого яйца, как говорит моя мама. — Он слегка покраснел.

— Насколько могущественны Д'Олбриоты? — внезапно спросил меня Темар, его отрывистые слова эхом прокатились в тишине.

— Пожалуйста, тише, — шепотом взмолился Казуел.

Я кивнул на список, лежавший перед юношей.

— Согласно последнему налогообложению, мессир Д'Олбриот контролирует двадцатую часть тормалинских доходов и торговли.

— Получается, что восемь-девять Имен несут ответственность за почти половину всего народа Империи? — Темар поджал губы.

— Вот почему ты должен учиться вежливости, — строго наставлял его Казуел.

— Жизнь до вашего Хаоса была совсем другой, маг Д'Эвуар, но нас обучали манерам, — холодно молвил юноша.

Я тоже не собирался спускать Казуелу этот покровительственный тон.

— Насколько мне помнится, ученые, работающие с Верховным магом, считают, что последние дни Старой Империи имеют больше сходства с нашим временем, чем с любой из прошедших эпох.

— Почему ты так образован в этих вопросах, Казуел? — неожиданно спросил Темар. — Маги, которые приезжают в Кель Ар'Айен, с трудом перечислили бы провинции Империи, не говоря уж об императорских Именах. Они тратят все силы на изучение своей стихии и думают, что Хадрумал — центр мира.

— Моя семья имеет частный интерес. — Казуел запнулся от необычной нервозности. Он посмотрел на свою сумку, но я уже подцепил ее и потянул к себе.

Ухмыляясь магу, я открыл клапан и вытащил пачку пергаментов, перевязанных выцветшей лентой.

— Что это?

— Д'Алсеннены — не единственный Дом, исчезнувший в Хаосе. — Казуел выхватил у меня документы. — Ты называешь меня Д'Эвуаром, эсквайр, но в действительности я не имею права на эту честь, во всяком случае — пока. — Бросив на меня негодующий взгляд, он развязал ленточки и расстелил перед Темаром верхний пергамент. — Последний Д'Эвуар, упомянутый в исторических летописях, был губернатором Лескара. Его убили в последний год правления Немита Безрассудного, но, кроме этого, я ничего не могу найти о нем, не знаю даже, имел ли он семью или сыновей. Мне удалось проследить родословную моей собственной семьи на девятнадцать поколений назад, но свидетельства до того времени редки и противоречивы. Если бы я мог найти какого-нибудь Д'Эвуара из Старой Империи, я бы смог отыскать какие-то нити, связывающие мою семью с этим Именем. — Маг закрыл рот, но мы успели расслышать в его голосе нотку мольбы.

Темар поднял тонкие черные брови.

— Если Имя исчезло, имущество Дома рассеялось по ветру, все соглашения с арендаторами потеряли силу, и нет никаких обязательств, как нет и денег для их выполнения.

— Дело не в богатстве, а в статусе, — решительно заявил Казуел. — Если удастся доказать связь, это будет много значить для моей семьи, для моей матери. Тогда мы сможем называться Д'Эвуарами, принять герб Дома.

— Понятно. — На лице Темара не дрогнул ни один мускул.

Я тоже попридержал свое мнение по поводу столь непомерного честолюбия. Стало быть, этот маг воображает себя потомком дворянской крови? Интересно, сочтет ли его отец-торговец герб аристократа достаточной компенсацией за снобизм Казуела, поднимающий его семью до Земельного налогового реестра?

Послышались чьи-то мягкие шаги — все оглянулись, и Казуел быстро засунул свои пергаменты под гроссбух с отпечатками древних пальцев.

— Но это не так уж важно. Не стоит упоминать об этом мессиру Д'Олбриоту или его племяннику.

Я уже был на ногах, когда от южных дверей к нам подошел эсквайр Камарл Д'Олбриот. Я поклонился, а ответный поясной поклон эсквайра сковывали узкий сюртук и начинающаяся полнота. Темные волосы Камарла были уложены в тщательном беспорядке, но глаза и рот выдавали твердость, не гармонирующую с этой модой сезона.

— Как твои уроки, Д'Алсеннен? — весело спросил он.

— Он очень прилежный ученик, — заискивающе улыбнулся Казуел.

Темар состроил кислую мину.

— Мне еще очень многому надо учиться.

— Мы не можем требовать, чтобы ты разобрался во всех сложностях жизни современной Империи за каких-то полсезона обучения в трактирах на большаке. — Камарл вдруг ухмыльнулся. — Не беспокойся, на большинстве светских приемов ты будешь со мной, а в других местах тебя будет сопровождать Райшед.

— Верховный маг просил, чтобы я находился рядом, — с надеждой вмешался Казуел. — И помогал, если нужно.

— Да, конечно. — Камарл любезно кивнул магу. — Но я прошу прощения, Темар, мы тебе мешаем. Я пришел увидеться с Райшедом. — Камарл ловко увел меня в заставленную книгами нишу. — Он сможет держаться в обществе и не выглядеть круглым дураком? — напрямик спросил дворянин, поворачиваясь спиной к любопытному Казуелу.

— Думаю, да, — медленно ответил я, — И, как ты говоришь, либо ты, либо я будем с ним, чтобы сгладить случайный промах.

Эсквайр Д'Олбриот казался задумчивым.

— У нас есть дела поважнее, чем предупреждать необдуманные замечания Темара. Келларин обладает громадными ресурсами. — Приветливое лицо эсквайра словно окаменело. — Великое множество людей хочет, чтобы Д'Алсеннен предоставил мастеру такому-то права над тем-то и тем-то. Кто-то захочет получить исключительную лицензию на то или другое, а соперники начнут предлагать якобы лучшие сделки. Темар — смышленый парень и отлично выполнял свои обязанности в прошедшем году, но сьер — и я тоже — обеспокоен тем, что его петуха сварят и съедят прежде, чем Темар об этом узнает. Тогда все, с чем он вернется домой, — это перьевая метелка для обметания пыли.

Я слегка улыбнулся.

— Значит, ты не хочешь, чтобы его завалили требованиями?

— Мы получили приглашения от половины Домов в городе. Праздник длится всего пять дней, и каждая хозяйка хочет, чтобы Темар украшал ее веселье, — кивнул Камарл. — Не позволяй ему связывать себя никакими приглашениями, не поговорив со мной. Один Сэдрин знает, о чем его могут попросить. К тому же он заслужил отдых после всех тягот на этой дикой земле. — Камарл озабоченно нахмурился. — Самос безопасное для всех, если он будет находиться в кругу нашего Дома. Сьер может вести все переговоры по келларинской торговле, тогда Темару останется только поставить свою печать на готовые соглашения.

Я кивнул в знак согласия.

— Сьер добьется лучшего для людей Д'Алсеннена. — Если Темар загонит себя в угол из-за вполне понятного невежества, это никому не принесет пользы. — Во всяком случае, главная забота Темара — вернуть артефакты, чтобы разбудить остальных колонистов. Думаю, он будет счастлив предоставить торговлю мессиру.

Эсквайр скорчил гримасу.

— Он, конечно, может поговорить с людьми об их фамильных сокровищах, если не станет вести себя оскорбительно, но я не позволю этому малому надоедать им. Для таких расспросов будет достаточно времени после праздника.

— Да, разумеется, — подтвердил я.

— Я знал, что ты это поймешь. Ах да, я принес тебе кое-что. — Камарл вручил мне три аккуратно сложенных и запечатанных письма.

— Спасибо, — сказал я в немалом изумлении. Назначенному сьера не пристало быть на посылках.

— Мне нужен был предлог, чтобы прийти сюда, — улыбнулся Камарл, пожимая плечами. — Незачем распространяться о нашем разговоре. — Отвернувшись от меня, он поклонился Д'Алсеннену и махнул рукой Казуелу. — Извините меня, эсквайр, маг.

Занятый налоговым списком, юноша в ответ рассеянно промычал. Казуел смотрел, как эсквайр Д'Олбриот уходит, после чего вернулся к записям Темара и с досадой щелкнул языком.

— Вероятность твоей встречи с кем-нибудь из отпрысков Ден Каскадета смехотворно мала.

— Почему?

— Они никто!

Д'Алсеннен не мигая смотрел на мага, и тому пришлось искать более полный ответ.

— Они весь праздник будут звонить в самый громкий колокол в Мортейне, но здесь от них услышали бы только дребезжание.

— Это провинциальное Имя, пасущее скот в долинах близ Леквезина, — объяснил я.

— Два ремесленника, обязанных тому Имени, лежат без сознания в Кель Ар'Айене. — Темар сжал губы. — Возможно, артефакты для их воскрешения были переданы обратно в семью. Я должен связаться с мессиром или его назначенным преемником. — Он провел испачканным углем пальцем по налоговым записям. — Люди доверили мне свою жизнь, и я не позволю им оставаться в том удушающем заклинании даже на один лишний день.

— Дай-то Сэдрин, — с чувством сказал я.

— Осторожней, пожалуйста. — Казуел стер грязный отпечаток своим носовым платком. — Все это хорошо, эсквайр, но едва ли у тебя найдется время, чтобы посетить каждое мелкое Имя в городе, и ни у кого не будет возможности рыться в архивах, чтобы тебе услужить: все клерки заняты подготовкой к судебным заседаниям. — Он указал на мрачно одетого мужчину, который взбирался по лестнице к высокой полке, где были сложены ящики с делами.

Темар посмотрел на меня.

— Сколько времени длятся эти суды?

Я скривился.

— Строго говоря, дела, поднятые в Солнцестояние, должны быть разрешены до следующего Равноденствия, иначе взыскиваются штрафы. Но не многие Дома избегают такого наказания.

— Раньше середины осени никто не сможет уделить внимание твоим просьбам, — заключил Казуел с некоторым удовлетворением.

— Что касается архивов, это верно, но можно действовать по-другому, — раздумчиво произнес я. — Если ты скажешь мне, что ищешь и какие Имена предположительно владеют этими предметами, я мог бы походить по Домам здесь, в Тормейле, и посмотреть, не знает ли кто-нибудь что-нибудь. Готов начать прямо сегодня, пока ты будешь на приеме.

Даже небольшая подвижка к спасению тех несчастных от заклинания, которое чуть не убило меня, будет куда полезней бессмысленного ожидания в сторожке со всеми прочими присягнувшими, которых затащили на прием для придания важности их сьерам.

— Так тебя и пустят в каждый Дом! — фыркнул Казуел. — Хватит, Райшед, не отвлекай нас.

Ничего не отвечая магу, я смотрел, как Темар старательно заполняет чистый лист бумаги.

— Мы ищем в основном драгоценности и маленькие безделушки.

— И благовоспитанные барышни позволят тебе вольности со своими шкатулками? — насмешливо бросил Казуел.

— Нет, — согласился я, — но я могу спросить камердинеров и горничных о фамильных вещах, верно?

— Ладно, если что, пороть будут тебя. — Казуел забрал у Темара бумагу и шлепнул ее передо мной. — Можем мы наконец сосредоточиться на налоговом реестре? У нас очень мало времени.

Мы с Темаром уныло переглянулись, и юноша вновь склонился над своими записями. Я убрал список во внутренний карман куртки и просмотрел письма, которые передал мне эсквайр Д'Олбриот. Я узнал почерк на первом. Это писал мой брат Мисталь, один из тех адвокатов, что зарабатывают себе на хлеб, продлевая тяжбы между Домами до самого кануна следующего праздника. Он хотел выпить со мной нынче вечером и просил сразу же ответить, где и когда мы встретимся. Это вызвало у меня улыбку, но я не собирался тратить время на его восторги по поводу новой возлюбленной или разрешенного им скандала. Следующее письмо оказалось мятым, пыльным и воняющим потом. «Райшеду Тателю, Дом Д'Олбриота» — было выведено на нем неверной рукой. Я сломал печать и с трудом разбирал каракули, которые выглядели так, будто их корябали по патоке тупой палочкой.

— Темар.

Юноша поднял голову.

— Что?

— Это от Гленнара. — Я заставил избранного поклясться на его браслете, что он напишет мне и сообщит о том, что узнал. — Они не нашли ничего из украденных вещей, и по-прежнему нет никаких следов похитителей.

— А эльетиммов? — спросил Казуел.

Я покачал головой.

— Вообще никаких признаков чужаков.

— Это не доказательство, — огрызнулся Казуел. — Они маскируются Высшим Искусством.

— Ты увидишь сколько угодно элдричских человечков, если будешь долго пялиться в угол дымохода, — возразил я, — но это все равно будут лишь тени от ножек ламп.

Темар посмотрел на Казуела, потом на меня.

— Ну и о чем это говорит? 

— Что мы знаем не больше, чем знали перед отъездом из Бремилейна. — Я уже не скрывал досаду. Я не собирался возводить напраслину на эльетиммов и элдричских человечков, но мне было бы спокойнее знать, что ворами оказались обычные портовые крысы, польстившиеся на лакомый кусочек.

Темар вернулся к реестру. Казуел начал пролистывать свои книги, закладывая нужные места полосками бумаги, и складывал тома перед юношей.

— Это значительные события в анналах самых влиятельных семей, о которых ты должен знать.

Я распечатал третье письмо: хорошая бумага, полный адрес написан изящным лескарским почерком, с наклоном, легкий аромат дорогих духов.

— Вы извините меня, эсквайр Д'Алсеннен? — официально произнес я. — Кажется, у меня есть кое-какое дело.

— Какое? — вскинулся маг.

Я стоял в нерешительности. Лучше не пробуждать надежд у Темара, пока я не узнаю, подтвердилась моя догадка или нет.

— Одна моя знакомая дама приехала в город.

Казуел осуждающе фыркнул, но эсквайр засмеялся.

— Можно мне пойти с тобой?

— В другой раз, — подмигнул я ему.

— Ну, поскольку ты не можешь прочесть за меня эти вещи, почему бы тебе не навестить сию даму, — не очень уверенно разрешил Темар, пожимая плечами.

— Потом я посмотрю, что удастся сделать с твоим списком.

От этих слов лицо юноши посветлело, и я спокойно удалился, к вящему неодобрению Казуела.

Прежде чем выйти из-под широкого портика, я огляделся по сторонам. Архив Д'Олбриотов расположен в одном из многочисленных родовых особняков Имени, разбросанных по всему городу. Хотя знать давным-давно оставила нижний город торговцам и простолюдинам, архив остался на месте. Его содержимое было слишком громоздким для перевозки в более престижный район, и, несмотря на то что эти желтеющие пергаменты представляют немалую ценность для адвокатов, готовящих свои бесконечные процессы, считается, что здесь они в полной безопасности. Воры предпочитают настоящее золото, которое легче сбыть, а клерков защищают стражники достаточно устрашающего вида, чтобы отпугнуть хулиганов и поджигателей. Я бросил медяк старику, который сидел на широкой лестнице с двумя марионетками, пляшущими, словно живые, под его ловкими руками. Он сидит здесь уже много лет и всегда предупреждает архивариуса о подозрительных типах.

Тесно стоящие со всех сторон дома еще в прошлых поколениях были поделены на убогие квартирки, по четыре-пять семей теснятся ныне под старомодными крутыми крышами, в лучшие времена укрывавшими одно семейство. Желтый камень с крошащимися краями весь изъеден водой и помоями, которые выплескивают из узких окон. Тут и там выступают затейливые эркеры с тщеславными башенками, столь любимыми во времена Тор Иншола. Их конические верхушки, крытые охровой черепицей, пестреют заплатами.

Из соседнего переулка, шатаясь, вышла изможденная девица с пустым, одурманенным взглядом. Даже на другой стороне улицы я почуял липкую сладость пота от поработившего ее тахна. Не обращая внимания на протянутую руку девицы, я поспешил дальше, зажимая нос и рот, когда проходил мимо дохлой собаки: в ней копошились личинки мясных мух. Хотя солнце уже приближалось к зениту, под домами в три-четыре этажа высотой сохранялась тень, и я смотрел в оба, не притаился ли здесь некто в надежде срезать кошелек, дабы заплатить за один из тех пороков, что держит его в своих когтях.

Я направлялся к длинному языку возвышенности, которая образует северную сторону Тормейлской бухты. Когда я впервые приехал в этот город, будучи немного старше Темара и гордый моим новым статусом присягнувшего, это был район, куда люди Д'Олбриота даже днем ходили не менее чем по трое. Каждое Имя, имеющее здесь собственность, взвешивало арендную плату, которую оно могло бы собрать, против крови, в которую она обойдется ему, и большинство дворян считали, что игра не стоит свеч. Затем в бесконечных лескарских войнах разразился новый шторм, и жестокие волны битвы вынесли на берега Тормалина свежие обломки крушений. Это было единственное место, где лишенные крова несчастные могли найти точку опоры, и они уперлись ногами в землю, не позволяя никому снова пинать их в зад. Легко презирать лескарцев, высмеивать упорство их взаимных притязаний, их одержимость земельными титулами и местью, но нельзя отрицать, что временами эта целеустремленность идет им на пользу.

Я шел по улицам, где сломанные ставни были заменены новыми, блещущими свежей краской. Дети, игравшие в пыли, были грязные с головы до пят, но свой день они начинали в чистой, пусть и залатанной одежде и с любовно расчесанными волосами. Из открытых окон верхних этажей неслись треск и скрип работающих ткацких станков, а на балконах сидели женщины с прялками. Они болтали за работой и присматривали за своими чадами. Возможно, эти лескарцы прибыли сюда, не имея в карманах и половины свинцовой марки, зато у них было мастерство в руках и знания в голове. И ныне гобелены Северной бухты украшают стены большинства знатных жилищ в верхнем городе.

Я вытащил из кармана надушенное письмо и обнаружил, что прозевал поворот. Вернувшись назад, я отыскал узкую каменную лестницу и отсчитал двери вдоль грязных стен. Оказалось, мне нужна та, возле которой стоял глиняный горшок с алой бегонией. Я постучал, спрашивая себя, как долго продержится это яркое пятно цвета, прежде чем какой-то пьяный гуляка спихнет цветы с лестницы — либо случайно, либо от страстного желания узнать, как далеко они полетят.

Дверь приоткрылась, и я увидел внутри темную фигуру. 

— Да?

— Райшед Татель. — Я показал письмо. — К леди Эйлерик.

Дверь закрылась, и клин, подпирающий ее, был отброшен в сторону. Когда она снова открылась, передо мной стоял неуклюжий юноша, чьи руки были подвержены нервному тику. Впрочем, это был уже не юноша, а молодой мужчина, почти моего роста и довольно широкий в плечах. Он вытер пот со лба и провел рукой по бороде, которую так. обожают лескарцы. Его крючковатый нос и широко расставленные глаза напомнили мне о сезонах, проведенных по делу мессира на границе с Парнилессом. У меня был друг оттуда, Айтен, за его смерть я поклялся расквитаться с эльетиммами.

— Сюда, — отрывисто сказал парень. Тормалинский явно был его родным языком. Видимо, когда-то его несчастные предки бежали сюда от катастроф, периодически обрушивавшихся на Лескар.

Я поднялся вслед за парнем по не застланной ковром лестнице, тускло освещенной дневным светом, пробивающимся через глухое оконце. Оказалось, что дама, к которой я пришел, снимает весь второй этаж. Скромная служанка в дорогом шелковом платье сидела на лестничной площадке и встала, увидев меня.

— Я сообщу госпоже, что вы здесь. — У нее был, несомненно, релшазский акцент, который редко услышишь в Тормейле, несмотря на обилие торговых судов, снующих через милостивые воды Залива, которые разделяют эти два великих города.

Девушка исчезла, а парень шумно потопал вниз в свою конуру. Я задумчиво провел пальцем по инкрустированным гирляндам цветов на столе, где служанка оставила свое шитье. Этот предмет украсил бы будуар даже самой взыскательной жены Д'Олбриотов.

— Госпожа просит вас.

Девушка ввела меня в переднюю комнату, и я отвесил поклон, достойный самого императора.

— Добрый день, мастер Татель. — Женщина, удобно расположившаяся на роскошном парчовом диване, указала мне на столь же дорогие подушки, разбросанные по безупречно отполированной скамье.

Я подавил внезапное желание проверить, не грязные ли у меня сапоги.

— Леди Эйлерик.

Она застенчиво улыбнулась, когда вновь появилась служанка с подносом, на котором стояли хрустальный кувшин и граненые кубки с белыми спиралями, застывшими в стеклянных ножках. Пока девушка подавала нам воду по лескарскому обычаю, хозяйка откровенно изучала меня, и я ответил ей тем же.

Есть немало женщин, которые выглядят идеально с двадцати шагов, но меньше половины будут столь же очаровательны в десяти шагах, когда становятся видны и пудра, и румяна, и все портновские ухищрения. Однако передо мной сидела та редчайшая красавица, та женщина, которая все равно останется безупречной, даже если вы подойдете настолько близко, что ощутите запах духов на ее грациозной шее. Ее сложная прическа, из которой не выбивался ни один волосок, была того густого каштанового тона, какой встречается у породистой лошади. Ее слегка припудренная кожа светилась, как самый бледный фарфор, широкий высокий лоб и изящный нос дополняли губы, цветом и бархатистой мягкостью подобные лепесткам розы. Ее глаза были фиолетово-голубые, глубокие, как вечернее море, и умудренные опытом — единственное, что намекало на ее возраст. Я предположил, что она старше меня, но не мог сказать, на два года или на десять, и от этого ее очарование делалось и более соблазнительным, и более пугающим. Когда служанка выходила из комнаты, женщина безмятежно улыбнулась мне, и мой затылок обдало жаром, который не имел ничего общего с погодой.

— Ты можешь звать меня Каролейя, — молвила она, поднимая кубок.

— Спасибо.

Я тоже поднял свой, но пить не стал. Возможно, каждый мужчина захочет утонуть в глубине тех бесподобных глаз, но я не собирался рисковать здоровьем, глотая воду из колодцев северной стороны.

— Я так и думал, что это ты, — признался я. — Ливак называла мне твои странствующие имена, но я не все запомнил. — Я не представлял себе, что когда-либо буду иметь дело с женщиной, которая, по словам Ливак, имеет различные маски для каждой страны и для каждой сложной интриги, которую она разработала, чтобы избавить дураков от их золота.

— Это не важно. И ты можешь пить. — Ее улыбка стала шире, выдавая пленительную ямочку на одной щеке. — Я каждое утро посылаю слугу покупать воду из источников Ден Брадайла. Ты не будешь из-за меня весь праздник торчать в нужнике.

Я сделал глоток. Вода была холодной и чистой, с ломтиками черного инжира, опущенными в нее для свежести.

— Надеюсь, плавание было благоприятным?

Я не знал, как подойти к цели моего визита. Каролейя была одной из многочисленных друзей Ливак, разбросанных по всей Старой Империи. К сожалению, все они живут вне закона. Я познакомился с некоторыми и нашел их по большей части потрепанными, прямолинейными до грубости и плюющими на обычаи. Но Каролейя была дамой, достойной украсить императорскую руку.

— Обошлось без происшествий.

Она отставила кубок и разгладила юбки бледно-лавандового платья. Тонкий муслин в самый раз подходил для такой жары, но многие женщины выглядят в нем просто ужасно. На Каролейе эта нежная ткань и подчеркивала, и одновременно затуманивала чувственные изгибы ее тела.

— Как юный Д'Алсеннен? Я слышала, у вас были неприятности в Бремилейне? — Ее мелодичный голос был так же красив, как ее лицо, но я не уловил говора никакого конкретного города или страны.

— Украли кое-что из товаров, но мы не знаем, кто за этим стоит, — откровенно сообщил я. — Ты не могла бы помочь нам это выяснить?

Каролейя выгнула изящные брови.

— Что побуждает тебя задать такой вопрос?

Я откинулся на подушки, не отводя глаз от ее внимательного взгляда.

— Ливак говорила, что у тебя есть связи в каждом городе от океана до Великого Леса. — Кроме того, Ливак откровенно восхищалась умом этой женщины, а моя возлюбленная не склонна к пустым похвалам. — Уверен, ты получаешь сведения из тех мест, в которых ни один человек сьера не встретит радушного приема.

Очаровательная ямочка вновь мелькнула на ее щеке.

— Я надеюсь, что мне заплатят за труды.

Я кивнул.

— Это было бы только справедливо.

Встав с непревзойденной грацией, Каролейя подошла к буфету в дальнем углу комнаты. Она отперла его ключом, висевшим на цепочке на ее запястье.

— И еще нужно заплатить моему курьеру. Вот за это. — Она вытащила деревянный ящичек и, открыв его, показала мне помятый медный браслет.

Это был тот самый браслет. По форме похожий на мой, он был сделан в последние дни Старой Империи, пересек океан на руке одного из все еще спящих спутников Темара и каким-то путем вернулся обратно, чтобы оказаться в хранилище релшазского торговца. Когда эльетиммское колдовство подавило мой бодрствующий разум, спящее сознание Темара проснулось и ушло на поиски этой древней вещицы, ибо тот, кто был пойман внутри нее, воззвал к нему голосом, который мог услышать лишь Темар.

— Какова твоя обычная плата? — спросил я, стараясь не выдать своих чувств. По правде говоря, меня переполняло как удовлетворение, так и опаска.

Каролейя улыбнулась с кошачьим изяществом.

— Сколько, по-твоему, стоит эта безделушка?

Я поджал губы. Что было бы честной ценой для нее и для меня? Такая элегантная жизнь не дешева, в конце концов, а у меня есть кое-какие личные средства, прежде чем мне придется обращаться к денежным сундукам мессира, но существуют правила в каждой игре.

— Его ценность — не столько в деньгах…

— Верно, — согласилась Каролейя. — Он гораздо важнее. — Она покрутила браслет на пальце с безупречным маникюром. — Он уже много поколений содержит сущность человека в рабстве заклинания.

— Если это то самое изделие. — Я играл в Ворона с самых безнадежных позиций и до сих пор выигрывал.

— Это то самое изделие, — заверила меня женщина. — Я узнала все подробности от Ливак, когда она проезжала через Релшаз в Равноденствие.

— Надеюсь, что так. — Я помотал головой, когда Каролейя протянула мне браслет. Я даже пальцем не притронусь к этой вещи.

— Так что он стоит, по-твоему? — мягко повторила красавица.

— Какова твоя цена? — ответил я вопросом на вопрос.

Каролейя неторопливо убрала браслет обратно в побитый ящичек и прислонилась к буфету, ее лицо загорелось озорством.

— Билет на императорский бал в пятый день праздника.

Я моргнул.

— Ты не много запросила? Половина барышень в городе продали бы за него своих младших сестер!

— Такова моя цена. — Каролейя положила ладонь на ящичек и сладко улыбнулась. — Уверена, эсквайр Камарл сделал бы мне одолжение.

— Ты хочешь, чтобы тебя представили? — Я готов был торговаться из-за золота, но это сбило меня с толку. — Каково было бы твое имя?

— Леди Эйлерик. — Она пожала плечами. — Лишенная собственности и осиротевшая в сражениях между Триоллом и Марлиром. Она приехала сюда, чтобы заново построить свою жизнь, ну а что говорить дальше, ты и сам знаешь. — Теперь в ее речи слышался безупречный акцент западного Лескара.

— Почему она заслуживает приглашения на императорский прием? — спросил я в некотором отчаянии.

— А ее несравненной красоты недостаточно? — парировала Каролейя, широко раскрыв глаза. — Впрочем, быть может, она знает некий фамильный секрет, некую важную тайну, которая поможет императору остановить войну, назревающую между Карлузом и Триоллом.

— Ты знаешь?

— А ты как думаешь? — Она улыбнулась своей чарующей улыбкой. 

— Я думаю, у тебя на руках план, который здорово ощиплет какого-то бедного гуся, — заявил я без обиняков. — Если половина того, что рассказала мне Ливак — правда, то ты исчезнешь к первому дню постлета, оставив по всему городу пустые денежные сундуки и разбитые мечты. Это твое дело, и Дастеннин помоги всем глупцам, но я не намерен становиться твоим мальчиком для битья. Если я представлю тебя Д'Олбриотам, то окажусь первым человеком, которого будет искать Дежурная когорта.

Смех Каролейи был на удивление искренним и немного чувственным.

— Вижу, у тебя есть что-то общее с Ливак. Но ты прав, прикрывая свои фланги.

Каролейя на минуту задумалась, опустив пушистые ресницы. Я не стал ее торопить и выпил свою воду.

— У меня нет на руках никакой игры, Халкарион будь моей свидетельницей. Я здесь только наблюдаю. — Она вернулась на диван и скромно подоткнула юбки вокруг точеных лодыжек, сиявших белизной над шелковыми туфлями. — Твой эсквайр Д'Алсеннен, его древняя колония, новая земля за океаном — об этом толкуют в Релшазе, Коле и каждом втором городе между Тормейлом и Солурой. Все руны сейчас в воздухе, и я хочу видеть, как они упадут. Половина командиров наемников в Лескаре вынуждены идти в бой с неполными корпусами, потому что каждый третий наемник болтается вокруг Карифа, надеясь попасть на корабль — к богатствам последней глупости Немита Безрассудного.

Она не станет больше ничем делиться, понял я, когда Каролейя пила свою воду.

— Значит, ты ждешь, чем закончится игра?

Ливак говорила мне, что для этой женщины информация дороже золота.

Каролейя кивнула.

— Все главные фигуры будут на доске на императорском балу. Я хочу сама увидеть их ходы.

— Я посмотрю, что можно сделать, — медленно произнес я. — Ничего не обещаю, но, Дастеннин свидетель, я постараюсь.

— Ливак говорила мне, что твое слово — твердое обещание. — Каролейя дружелюбно улыбнулась.

— Как она выглядела, когда вы виделись?

Несмотря на чары Каролейи, цель моей игры — это будущее с Ливак, строго напомнил я себе.

— Вполне здорова, — кивнула Каролейя. — Уставшая от морского переезда, но она никогда не была хорошим моряком. Несколько дней они отдыхали, затем по Великому Западному Тракту отправились в Селериму.

Я не завидовал Ливак в этом путешествии через все Старые провинции. Однако я нахмурился.

— Узара говорил, что они поедут в Кол.

Каролейя пожала плечами.

— Ливак сказала, что ищет Сорграда и Грена. Я знала, что они собираются в Селериму на Равноденствие.

Я подавил приступ страха. Ливак очень мало рассказывала мне об этой парочке своих давних друзей. Думаю, она догадывалась, что я буду настроен против них. Ливак воровала, чтобы не умереть с голоду — а иначе бы ей пришлось зарабатывать на пропитание, задирая свои юбки, — и я с этим смирился. Но братья не имели такого оправдания: когда мы с Ливак сражались за жизнь Темара и колонистов, они грабили денежный обоз герцога Драксимала.

Каролейя изучала меня с интересом, и я сохранял бесстрастный вид.

— Ты не знаешь, она их нашла?

Если да, то вполне возможно, что Ливак отыщет древние знания, которые принесут нам деньги для совместного будущего. Хотя возвращение к странствующей жизни со старыми сообщниками может сбить ее с пути истинного.

— Не слышала. — Каролейя вновь пожала плечами.

Придется идти и приглаживать взъерошенные перья Казуела, понял я с досадой. Мне нужен маг, чтобы связаться с Узарой и узнать необходимые мне новости.

— Возьмешь браслет с собой? — Каролейя кивнула на побитый ящичек.

Я заколебался, как пес, который видит кость в очаге, но помнит про обожженную пасть.

— Он заперт там достаточно надежно, — мягко напомнила Каролейя. — Но если хочешь, я пошлю с тобой Адита. Ливак говорила мне, что тебя использовали против твоей воли, когда ты угодил под заклинания, сотканные вокруг таких вещей.

Ее сочувствие заставило меня стиснуть зубы. Использовали против моей воли — это еще слабо сказано. Меня держали беспомощным пленником внутри моей собственной головы, пока чужой ум использовал мое тело для своих целей. У меня даже желудок сжался от этих воспоминаний.

— Нет, я его возьму.

Я забрал у нее проклятую вещь, сжимая потные пальцы на истертом дереве. Ничего не случилось. Ничье сознание не заскреблось вокруг моего рассудка, ничей отчаянный голос не завыл в самых мрачных тайниках моей головы, и у меня вырвался неосторожный вздох облегчения.

— Ну, тогда я пойду, и я не забуду о билете на бал.

Каролейя позвонила в серебряный колокольчик, и я понял, что она чувствует не меньшее облегчение. Оно и понятно: вряд ли ей хотелось бы, чтобы какой-то солдат потерял свой разум в ее будуаре.

— Приходи еще. Ты всегда будешь желанным гостем.

Служанка открыла дверь. По ее спокойному лицу невозможно было понять, много ли она услышала со своего поста на лестнице. Она молча проводила меня вниз, до уличной двери, где парень, играющий в сторожевого пса, неторопливо полировал свой меч.

Сунув ящичек под мышку, я вышел в полдневную жару, достигшую своего пика. Солнце высоко сияло в безоблачной чаше неба, его яркий свет отражался от побеленных стен из нового кирпича, заменившего древний разбитый камень. Вскоре пот уже градом катился по моему лицу и спине, насквозь промочив рубаху. Я шел по окружной дороге, которая огибает мелкую чашу нижнего города, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о разбитые плиты или бордюрный камень и не угодить под тяжелые фургоны и подводы, громыхающие по мостовой. Я торопливо проходил мимо изящных купеческих лавок и торговыми дворами честолюбивых коммерсантов, следуя кратчайшим путем через холмы, окружающие бухту, к резиденции Д'Олбриота.

Мощеные дороги ответвлялись от большака и взбегали на возвышенность, куда в поисках чистой воды и прохладного ветра переселялась знать в мирную эпоху Леорилов. На углу одной из этих дорог, ведущей к резиденции Д'Олбриота, находился водоводный дом. Ручей пробегал рядом с дорогой, сверкая на солнце и упиваясь краткой свободой между источником позади резиденции и этим домом, отводящим его во множество каналов и шлюзов, которые служат нижнему городу и дают арендаторам Д'Олбриотов еще один хороший повод вовремя платить арендную плату. Но сьер содержит также общественные фонтаны и колодцы для бедных, и один стоял здесь: высокий восьмигранный столб, где каждая струя охранялась богом или богиней, поставленными в ниши над бассейном.

Я с наслаждением погрузил руки в чистую воду, побрызгал ею на голову и лицо и ощутил, как жар уходит из моего тела. Сделав большой глоток, я посмотрел вверх, на голубое мраморное изваяние Дастеннина в короне из морских водорослей. Он бесстрастно выливал воду из огромной раковины, а позади него собирались грозовые тучи. Ты пощадил жизнь Д'Алсеннена в Бремилейне, о Владыка Моря, подумал я внезапно. Так пусть же он чего-нибудь добьется. Помоги нам освободить людей, все еще спящих в той пещере. Обращение к богам, казалось, удивительно гармонирует с историей о заклинаниях из времени мифов.

— Приятель, если ты закончил… — Конюх в ливрее Ден Хориента ждал, когда я отойду. Лошадь, которую он тренировал, жадно пила из стоящей рядом колоды.

— Конечно.

Я уже медленнее стал подниматься к резиденции Д'Олбриота. Обычная летняя духота неподвижно висела над сужающейся полосой рощи, которая цеплялась за подножие холма, под бахромчатой листвой роились черные мушки. Но тень деревьев сулила желанную передышку, а когда я поднялся на вершину холма, подул свежий ветерок. Здесь, между заповедными угодьями верхнего города, вилась большая ухоженная дорога. Никаким треснувшим плитам не дозволялось нарушать привилегии самых старых знатных Домов — Ден Хориента, Тор Канселина, Ден Лешейра, Тор Безимара. Я шел мимо высоких стен, защищающих сады вокруг просторных особняков, рядом с ними теснились более скромные службы и другие постройки. В это время дня движения на дороге почти не было, единственная повозка уже скрылась из виду, направляясь к какому-то отдаленному Дому, не так давно перебравшемуся сюда, чтобы спастись от всевозрастающей давки нижнего города.

Приближаясь к резиденции, я увидел на стенах часовых, медленно расхаживавших вдоль парапетов. Сторожевые башни, возведенные в неспокойные дни под Т'Алеоном, снова бдительно следили всеми своими бойницами, и на каждом карнизе развевался вымпел Д'Олбриотов. Исключительно все великолепие было выставлено на время праздника, чтобы напоминать гостям, с каким Домом они имеют дело, и наполнять членов обширной семьи гордостью за их Имя.

— Райшед! — окликнул меня мужчина, сидевший в сторожке, коренастый воин с бритой головой и сломанным носом. Он обучал меня борьбе, когда я впервые поступил на службу к Д'Олбриоту.

— Олас! — Я помахал ему, но не остановился и не поднялся по лестнице в свою новую комнату. Повышение по службе дает право на уединение, поэтому я спал в сторожке, а не в казармах, которые занимают один угол сада. Впрочем, оказалось, что эта привилегия имеет кисловатый привкус. При таком количестве родни, съезжающейся на праздник, шум ворот, всю ночь то открывающихся, то закрывающихся, мешал мне гораздо больше, чем знакомая суета казарм во время полночной смены стражи. Но будем надеяться, что большая часть гостей уже прибыла.

Резко свернув на посыпанную гравием дорожку, я поспешил к дому, высившемуся в центре четких узоров из живой изгороди и цветов. Темар должен присутствовать на приеме, и пока он не ушел, я хотел показать ему это первое продвижение к нашей общей цели. Затем я бы заслужил право уйти на полчаса с безжалостного солнца, чтобы поесть и выпить чего-то холодного, прежде чем отправиться на поиски вещей, перечисленных в его списке.

Оставляя позади роскошные гостиные, где дамы Имени делились сплетнями, накопившимися за половину сезона, я взбежал по широкому лестничному маршу на второй этаж, опережая лакеев, несущих снизу подносы с напитками. На этом этаже располагались частные салоны, предназначенные для сьера и эсквайров Имени. В них также шли оживленные беседы. За открытыми дверями я видел пожилых мужчин, занятых серьезным разговором. Рядом, внимательно слушая, стояли их сыновья и племянники, пока остальная молодежь обменивалась новостями и обещаниями обсудить все позднее.

Пройдя по коридорам, я поднялся на третий этаж, где коридоры стали уже, ковры под ногами — мягче, а затейливые узоры на стенах уступили место простой штукатурке со скромными трафаретными листьями и гирляндами, дополняющими роскошные гобелены. Приезжие слуги возились с сундуками и чемоданами, одни спокойно развешивали платья и выставляли любимые вещи, другие взволнованно бегали в поисках недостающего сундука. Местные горничные и лакеи степенно носили охапки пахнущего лавандой белья и вазы с цветами, готовя комнаты для тех, кто в последний момент неожиданно передумает и примет приглашение сьера.

Я свернул в боковой коридор. В самом конце его на стуле возле двери сидел паж. Увидев меня, он вскочил, но я жестом велел ребенку вернуться к азбуке. Он и без того весь день проводит на ногах, чтобы еще и я настаивал на должном почтении. И в дверь я могу постучать сам.

— Я бы хотел видеть эсквайра Д'Алсеннена.

— Входи, — сразу ответил юноша, и я открыл дверь.

Сьер распорядился, чтобы с Д'Алсенненом обращались так же учтиво, как с самим императором, и предоставили ему самое лучшее, самое прохладное помещение, имеющееся в наличии. Окна, расширенные при перестройке этого северного фасада, заливали комнату светом, Темар в мятой рубахе стоял у одного из них, зло скрестив руки па груди. Вид у него был бунтарский.

— Добрый день, избранный Татель. — Барышня Тор Арриал сидела на золоченом деревянном табурете, обитом тем же штофом, из которого был сделан полог старомодной кровати, занимающей половину комнаты.

— Барышня. — Я низко поклонился, помня о ее императорском наследии.

Ее лающий смех заставил меня поднять голову.

— Я не в том настроении, чтобы воспринимать лесть из-за титула, который больше подходит этим толпам девиц, заполонивших дом. Авилы будет достаточно.

— Как пожелаете, — осторожно сказал я. Фамильярность была допустима в дороге, но я не собирался называть барышню по имени, когда мессир мог это услышать. — Вы уже оправились от путешествия?

Вчера она выглядела ужасно, в пору класть на погребальный костер, каждый год возраста пригибал ее голову.

— Вполне, — заверила меня барышня. — Крепкий сон творит свое собственное Высшее Искусство.

— Райшед, я должен идти с тобой, — воззвал ко мне Темар. — Это моя обязанность, мое Имя придаст вес нашим просьбам.

— Каким образом, если никто не знает твоего лица? — ядовито поинтересовалась Авила. — Тебе нужно отстоять достоинство твоего Дома перед этими современными дворянами, прежде чем ты сможешь говорить от имени Кель Ар'Айена. А это означает обычный обмен любезностями, как того всегда требовал праздник.

— Я никогда не умел говорить любезности, — возразил юноша.

— Потому что ты никогда не утруждал себя этим, твой дед исполнял за тебя этот долг. Теперь ты не можешь уклоняться от обязанностей твоего ранга, — парировала Авила.

— Нам будет легче, если тебя узнают, Темар, — вмешался я. Вряд ли мессир Д'Олбриот поблагодарит меня, если парень сегодня куда-то отлучится. — И я уже положил начало поискам артефактов. — Я опустил ящичек на мраморный стол и нерешительно открыл его, чтобы показать находящийся внутри браслет.

Юноша жадно протянул руку, но тут же отдернул.

— В чем дело? — Авила с любопытством воззрилась на нас обоих.

Мы с Темаром дружно оглянулись на клинок, лежавший в ножнах на ореховом комоде у двери в туалетную комнату. Высшее Искусство заперло сущность Темара в этом мече на девять императорских эпох. Нет, он тоже не желал рисковать, трогая артефакт, в котором томится еще один заточенный ум.

— Дай мне. — Авила достала браслет и повернула его, изучая гравировку, почти стершуюся от старости, на потускневшем металле. — Ансель придумал эту эмблему, когда они с Летикой поженились.

— С госпожой Ден Реннион, — торопливо прошептал мне Темар. — Ее сестрой, ты знаешь.

Я кивнул. Я счел своим долгом заучить имена всех давно умерших колонистов, по в глубине моей памяти таились еще и воспоминания Темара, поставляющие такие ответы. Не скажу, чтобы это было очень приятно, но польза от них, бесспорно, имелась.

— Это браслет Джейса, привратника. Он помогал Летике создавать ее сад. — Авила провела морщинистым пальцем по вырезанной голове орлана, и слезы блеснули в ее выцветших глазах.

— Еще один спасется из темноты, — хрипло промолвил Темар.

— Ну так давай удвоим наши усилия, — предложил я. — Я возьму твой список и потолкую с прислугой и солдатами. Ты представишься знати и очаруешь парочку нужных барышень.

Юноша запустил руку в волосы, и они непокорно встопорщились.

— Это я, наверное, сумею.

— Кто его заберет? — Авила положила браслет обратно в ящичек и посмотрела на нас обоих.

Я замахал руками.

— Мне негде его хранить.

— Здесь он не останется, — тут же выпалил Д'Алсеннен.

Авила смерила нас уничтожающим взглядом и тяжело встала.

— Вы, бравые вояки, иногда бываете на редкость трусливы. Ладно, я отнесу его в свою комнату. Темар, одевайся, скоро ехать.

Я открыл дверь, старательно избегая ее взгляда, но чуть не выдал себя, увидев, как Темар строит рожи ей в спину. Я ухмыльнулся юноше.

— Посмотрим, кто добьется нынче большего успеха.

Проводив Авилу с Райшедом унылым взглядом, Темар вдруг понял, что паж взирает на него с надеждой.

— Мне нужна чистая одежда, а еще я хочу увидеть свой багаж, — с излишней резкостью молвил эсквайр. — Кого я должен спросить?

— Я приведу мастера Дедерика, — торопливо сказал мальчишка, и не успел Д'Алсеннен ничего добавить, как он стремглав помчался к черной лестнице.

Темар вернулся к окну и уставился на сложное переплетение кустарников и цветов, обрамляющих это огромное жилище. В саду скромного дома его деда паслись олени и скот — полезные животные. Никто тогда не расходовал землю на бессмысленные виды.

Осторожный стук в дверь вернул его к действительности.

— Войдите.

— Добрый день, эсквайр. — Щеголеватый человек, поклонившись, с апломбом вошел в комнату.

— Простите, но, кажется, мы незнакомы… — протянул Темар.

— Я Дедерик, портной Дома.

Мужчина хлопнул в ладоши, и два ливрейных лакея немедленно внесли полные охапки одежды. Следом вошел нерешительный юноша, тащивший саквояж, а на его запястье была намотана лента с булавками. В этом доме слуг больше, чем мышей, глядя на них, подумал Темар. Вероятно, тут есть и особый слуга для истребления мышей, и отдельный — для крыс конюшенного двора.

— Отправь пажа за горячей водой. Эсквайр захочет побриться. — Отпустив одного из лакеев, Дедерик извлек из кармана отрезок шелкового шнура, завязанного узелками. — Я сшил для вас за ночь несколько нарядов. Мерки пришлось снять с вашей старой одежды, так что сидеть все будет не совсем так, как хотелось бы, но если я сниму с вас мерку прямо сейчас, то вечером мы уже сделаем необходимые подгонки.

Ученик с булавками достал из саквояжа маленькую грифельную доску, и оба портных выжидательно посмотрели на Темара.

Он перестал водить рукой по подбородку, пытаясь решить, надо ли ему бриться, и стоял неподвижно, пока Дедерик сновал вокруг него.

— На два пальца меньше в шее. Если бы вы подняли руки… Спасибо. Рукав на полпяди длиннее, Ларазион помоги мне. И расставьте ноги чуть шире… Спасибо.

Портной снял возмутительно интимную мерку, и Темар хотел спросить, что, во имя Талагрина, тот делает, когда заметил, что все носят штаны в обтяжку, и проглотил свой резкий вопрос.

— Сегодня прием у Тор Канселина? — Дедерик поднял тонкую черную бровь.

— Да? То есть я хотел сказать, да, — кивнул юноша. — Не знаешь, кто там должен присутствовать? — осторожно спросил он.

— Только молодые дворяне из лучших Имен, в основном из младших линий, приехавших на праздник, — ответил Дедерик, с одобрительным бормотанием измеряя ширину Темаровых плеч. — Это даст всем возможность узнать последние сплетни, пока сьеры заняты судебными делами.

Пожалуй, это будет не так страшно, подумал эсквайр, решительно подавляя нежелательную нервозность.

— Что бы ты посоветовал мне надеть? — Не хватало ему только смущаться из-за своего внешнего вида.

Дедерик задумчиво пригладил напомаженные кудри.

— Возможно, цвет олова. Где ваш камердинер?

Темар моргнул.

— Слуга Камарла позаботился о моих нуждах, когда мы прибыли. Я меня нет своего слуги.

После борьбы с камердинером Камарла, которого долго пришлось убеждать, что Темару для умывания не требуется ничья помощь, юноше сразу расхотелось его иметь.

— Что ж, на этот раз я вам помогу. — Узкие ноздри Дедерика немного раздулись. — Потолкуйте с управляющим о камердинере и не позволяйте ему говорить, что все слишком заняты и что вам придется разделить его с каким-то незначительным эсквайром.

Один из вездесущих пажей прибыл с кувшином горячей воды.

— Я сам могу побриться, — поспешно заявил Темар.

— Хорошо, если желаете. — Портной свирепо глянул на своего ученика, который обменивался ухмылками с пажом. — Хьюк, выложи рубаху и оловянный сюртук и возвращайся к швеям.

Темар со вздохом облегчения закрыл дверь туалетной комнаты, пока Дедерик продолжал раздавать указания. Он стащил через голову рубаху и налил из кувшина в самый раз нагретой воды. Намыливая лицо, юноша посмотрел на свое отражение в зеркале резного умывальника из фруктового дерева. Лицо казалось нерешительным, глаза ввалились, и Темар стиснул зубы под мягкой роскошью душистого мыла. Вспоминая о бескомпромиссной предупредительности настоящей придворной жизни, он молча велел себе забыть непринужденное товарищество Кель Ар'Айена. Юноша снова посмотрел на свое отражение. Люди часто говорили, что видят деда в его глазах, не так ли? Темар твердо, но осторожно водил по коже искусно отточенным лезвием, вызывая в памяти образ сурового старца. Вот с кого он должен брать пример. Никто из этих современных сьеров не сравнится с его дедом.

— Вам помочь? — Дедерик просунул голову в туалетную.

— Нет, спасибо.

Неужели эти дворяне ничего не умеют делать сами? Темар подавил раздражение, последний раз вытирая лицо мягким белым полотенцем. Его дед не выносил людей, которые без нужды гоняли своих слуг. Игнорируя ароматные мази, выставленные на умывальнике, юноша вернулся в спальню.

— Итак, что я должен надеть? — Он с сомнением посмотрел на облегающие бриджи и сюртук с широкими фалдами, положенные на кровать.

— Ваша рубаха, эсквайр.

Портной подал рубаху, и Темар влез в нее.

— О нет, не так. — Дедерик в отчаянии всплеснул руками, когда юноша грубо дернул изящную оборку на шее.

— У Камарла рубахи с простым воротником, — пробурчал Темар, пытаясь скрыть неприязнь к накрахмаленному полотну, задевающему подбородок.

— Для повседневной носки. — Дедерик ловко расправил ткань. — Для праздника мы выбираем что-то более элегантное.

Скорее идиотское, чем элегантное, подумал Темар, пока застегивал манжеты, путаясь в кружевах, ниспадавших до середины пальцев.

— Хорошо хоть чулки не слишком изменились.

Он сел на кровать, чтобы натянуть на ногу вязаный жемчужный шелк. К изумлению юноши, чулки оказались на пядь короче, чем он ожидал, к тому же у них не было шнурков. Впрочем, и на кальсонах шнурков не было. Как же их тогда привязывают?

Портной улыбнулся.

— Пуговицы на колене закрепят чулок, вот так.

Темар натянул бриджи и, кое-как заправив рубаху, стал неумело возиться с незнакомыми застежками на боку.

— Пожалуйста, эсквайр, позвольте мне.

У Дедерика был такой страдальческий вид, что юноша нехотя уступил портному. Тот уложил льняное полотно в аккуратные складки на талии, а потом ровно закрепил тонкую тканую шерсть. Темар лишь скривился от непривычной тесноты.

— А теперь сюртук. — Дедерик гордо поднял свое изделие из светло-серой шерсти с дымчатым муаровым шелком на обшлагах и на планке — для легкого движения пуговиц. К счастью, сюртук оказался не таким тяжелым, как можно было предположить вначале, по юноша тотчас ощутил скованность в подмышках и плечах.

Дедерик расправил сбившиеся кружева па манжетах и расположил оборку рубахи внутри жесткого стоячего воротника.

— Очень привлекательный эсквайр.

Юноша ответил вымученной улыбкой и повернулся к высокому зеркалу в вычурной бронзовой раме, блещущей позолотой. Он сжал кулаки, невидимые под нелепым кружевом. Колонисты Кель Ар'Айена носили практичные рубахи, куртки и бриджи из кожи или прочной ткани — одежду, не слишком отличавшуюся от формы наемников, которые их спасли. Если фасоны женских платьев изменились за поколения, то Темара это мало интересовало.

Но, узрев себя в таком наряде, юноша вдруг ясно осознал, сколь далеко унесло его течением лет от его собственной эпохи. Страх тугим узлом завязал кишки, и Темару показалось, будто он сейчас увидит, как его живот корчится в отражении. Он подвигал руками. Неудивительно, что рукава так жмут. Все сшито слишком уж в обтяжку, это отнюдь не корсет, к которому он привык. Эх, сорвать бы этот дурацкий наряд, броситься в ту идиотскую кровать и натянуть на голову то нелепое покрывало, пока эти лебезящие слуги не уйдут и весь этот непонятный праздник не кончится.

— Для сегодняшнего приема хватит и домашних туфель, — продолжал Дедерик. — Но сапожник снимет выкройку для сапог, как только вы пожелаете.

— У меня есть сапоги, — отрезал Темар, поворачиваясь к стулу, под который он их запнул. Но Дедерик уже вставал на колени, держа в руках туфли с квадратными носами, очень смахивающие на девичьи. Эсквайр вздохнул и неохотно всунул ноги в мягкую серую кожу.

— У меня есть простые пряжки или…

— Простые, — перебил портного Темар.

Дедерик полез в саквояж за простыми серебряными застежками. Пока он суетился у ног Темара, юноша сердито хмурился на свое отражение. Он может сбежать обратно в Кель Ар'Айен, это верно, но что он скажет, когда вернется туда? Как он сумеет оправдаться, если все верят, что он привезет домой артефакты, чтобы вернуть к жизни и свету их любимых? Райшед прав: избранный может говорить со слугами и солдатами, но долг Темара — иметь дело со знатью.

— У вас нет никаких драгоценностей? — жалобно спросил Дедерик, вставая. — Или чего-нибудь с вашей эмблемой?

— Только это. — Темар поднял руку с сапфировым кольцом-печатью его отца.

— Цвет не совсем подходящий, — с сомнением протянул Дедерик. — Может, какие-то бриллианты? 

Ну разумеется, Камарл всегда носит кольца и булавки, ожерелье или цепь. Плевать, решил Темар. Он не петух, чтобы щеголять нарядными перьями. Ему хватит и отцовского кольца.

— Я не вижу необходимости в чем-то еще.

— Может, немного помады? — Дедерик протянул юноше щетку.

— Нет, спасибо, не нужно. — Темар провел щетиной по волосам и предостерегающе взглянул на Дедерика, как только портной шагнул к флакону духов. — Этого вполне достаточно.

— Я посмотрю, готов ли эсквайр Камарл, — предложил портной и, кланяясь, вышел, не забывая при этом улыбаться.

Через некоторое время, когда Темар задумчиво разглядывал свой меч, в комнату живо вошел Камарл.

— О, мы не носим клинки ни в доме, ни на светских собраниях.

— Да, в этих платьях мудрено сражаться.

По крайней мере он со своим нормальным сложением лучше смотрится в узкой одежде, чем полнеющий Камарл, подумал юноша. Он вернул блестящую сталь в ножны.

— Ты выглядишь очень модно. — Камарл вывел Темара в коридор. — Хотя сегодняшний прием будет неофициальным, это просто возможность познакомиться с людьми, прежде чем начнется настоящее праздничное действо… — Камарл вдруг замолчал и щелкнул языком.

— Что? — Темар покосился на его драгоценные застежки на обшлагах янтарного сюртука и кольца на каждом пальце, сверкающие под кружевом на манжетах.

— Я хотел сказать, ты сможешь узнать Имена людей по их эмблемам, но не думаю, что это получится.

Темар помрачнел.

— У нас есть… у нас были гербы для печатей и боевых штандартов, но, судя по рассказам мастера Девуара, ваше дело с эмблемами гораздо сложнее. Но он постарался натаскать меня в самых важных.

— Я хотел спросить, какой будет эмблема Д'Алсеннена, — скривился Камарл. — Люди начнут задавать вопросы. Архивариус велел своим клеркам искать, но никаких записей нет. Официальные эмблемы были приняты в основном после Хаоса, а твое Имя…

— …вымерло к тому времени, — печально закончил Темар.

— Вот именно. — Д'Олбриот кашлянул, чтобы скрыть смущение, и несколько минут они молча спускались к суете нижних этажей. Выйдя на последний лестничный марш, Камарл улыбнулся юноше. — Но даже в Старой Империи большинство Домов выбирали какую-то тему для своих гербов…

— Д'Алсеннены предпочитали листья. — Темар закрыл глаза, представляя серебряную заколку на длинных волосах отца, одну из немногих вещей, по которым юноша его помнил. Но он оставил это сокровище для безопасности с Гуиналь.

— Листья, конечно, традиционны, но тебе нужно выбрать что-то особенное. — Рука Камарла потянулась к эмалевой морде рыси, скрепляющей воротник его рубахи. — Однако выбор твоей собственной эмблемы был бы хорошей идеей. Это даст нам идеальный повод представить тебя императору.

Темар остановился на нижней ступеньке, пропуская тройку хихикающих девушек, которые легко пробежали мимо них.

— Почему?

— Все эмблемы должны быть одобрены императором. — Голос Камарла тонул в возбужденном гуле многих голосов, и он заговорил громче. — Ну, это формальность. Важно, чтобы наш архивариус был уверен, что эту новую эмблему нельзя спутать ни с какой другой. — Он поднял руку, и два подростка-эсквайра остановились, дабы пропустить вперед его и Темара через битком набитый холл.

— Мы все просто выбирали себе герб, — проворчал Темар, когда они вышли на солнце. — Ни один император не вникал в такие вещи.

— Возможно, в древние времена жилось вольнее. — Камарл притормозил и задумчиво посмотрел на Темара. — Но после Хаоса, когда пришло время создавать все заново, Имена отказались от свобод ради гарантий закона, которому все будут подчиняться. Вот почему император занимается всеми делами, вплоть до эмблем. Он поклялся проводить законы в жизнь.

Пока Темар думал над ответом, новая мысль отвлекла его спутника.

— Где Райшед? Он должен тебя сопровождать. — Камарл с растущим недовольством оглядел заполненную сторожку.

— У меня были для него поручения. — Юноша с вызовом посмотрел в хмурое лицо Д'Олбриота. — Я имею такое право, верно, — поручать ему небольшие дела?

Камарл вздохнул.

— У нас для этого полно слуг. А Райшеду давно пора понять, что он теперь — избранный, а не просто какой-то присягнувший.

Темар покорно стал протискиваться за Камарлом через толпу, набившуюся в сторожку. Все ждали, когда им подадут экипажи, которые вереницей выезжали из конюшенного двора позади резиденции.

— Все едут на прием к Тор Канселину? — Он слабо улыбнулся юной девушке, бледной от еле сдерживаемого волнения.

— О нет. — Камарл щелкнул пальцами, и следующая двуколка остановилась точно перед ними. — Первый день праздника неофициальный. В основном люди навещают старых друзей или родственников в других Домах.

Он подтолкнул Темара в открытый экипаж, и их повезли по большаку. Юноша смотрел вниз с холма, пытаясь сообразить, где находится резиденция Д'Олбриота по отношению к тому Тормейлу, который он помнил. Пока ему не довелось увидеть даже стен того старого города, ибо прибыли они, когда уже стемнело, а с утра тряслись в карете, которая везла их к архиву по каким-то бесконечным, запруженным народом улицам. К своему великому смущению, Темар не нашел ничего знакомого. Но вот деревья заслонили вид бухты, и юноша повернулся в другую сторону, с интересом разглядывая тесную группу зданий внутри древнего вала, окруженного рвом; они казались неуместными рядом с квадратной стеной резиденции.

— Что это?

Камарл улыбнулся.

— Казенные дома, мастерские и прочее.

До Темара донесся хрупкий, серебристый перезвон традиционных колоколов.

— У вас здесь есть усыпальница?

— Посвященная Полдриону, — рассеянно кивнул Камарл. — Д'Олбриоты уже много поколений являются жрецами. Думаю, сьер пожалует этот сан одному из моих кузенов в Зимнее Солнцестояние.

Вот тебе и освященные обряды, которые бог ожидает от Главы Дома, возмущенно подумал Темар.

Их экипаж остановился в ту минуту, когда телега, груженная свежеобтесанными камнями, преодолевала горбатый мостик через ручей. Оглянувшись, Темар смотрел, как она направляется к возводимому зданию, пока стоявшему в лесах, за оградой усыпальницы.

— Мы приехали. — Камарл легко сошел с экипажа.

— Уже? — Темару и в голову бы не пришло запрягать лошадей на такое расстояние.

Лакеи в бронзово-бежевых ливреях проводили их через сторожку.

— Как видишь, покойный сьер Тор Канселин перестроил все в рациональном стиле, — вполголоса заметил Камарл.

Темар только что перестал спотыкаться на лестнице, ведущей к посыпанной гравием аллее, когда увидел перед собой здание. Хотя резиденция Д'Олбриота тоже перестраивалась, в частности, к ней прибавили крылья, Темар одобрил новый дом, в котором удачно переплелись старый и новый стили. Но, очевидно, Тор Канселин презирал такой компромисс. Строгий квадратный фасад сверкал правильными рядами окон, начиная от самых высоких на нижних этажах и заканчивая маленькими чердачными, полуспрятанными под фронтоном, венчавшим стену. Все линии были ровными, все углы прямыми, и лишь геометрический орнамент украшал светлый камень. Эти же прямые углы повторялись в четких очертаниях посыпанных гравием дорожек и живой изгороди парка, а вместо непокорных цветов узор создавали разноцветные камешки. Редко высаженные деревья были подстрижены по всем правилам искусства, так что ни одна веточка не нарушала совершенство их форм.

— Ну, что ты думаешь? — хихикнул Камарл.

— Поразительно, — робко выдавил Темар.

— Это отличный пример рациональной архитектуры, — заметил Камарл, — и, на мой вкус, она чересчур строга. Но старый сьер был одним из первых приверженцев этого зодчества, которое тогда входило в моду. В наше время стиль смягчился.

Они подошли к двери, расположенной точно в центре фасада, и Камарл улыбнулся ждущему лакею.

— Хорошего праздника, Джетан. Нет, не беспокойся, я знаю дорогу.

Слуга низко поклонился, а Камарл свернул в длинный коридор, ведущий к задней части здания. Ложные колонны из полированного золотистого камня выступали из белой штукатурки стен, поддерживая сложный фриз, который протянулся над дверями, переходя в затейливую лепнину потолка.

— Тут все выглядит более живым, — заметил Темар.

— Да, рациональный стиль — это хорошо, но и от наследства предков нельзя отрекаться, верно? — Камарл почему-то развеселился. — Смотри под ноги.

Темара поразили зеркальный мраморный пол и замысловатый декор, среди которого юноша пытался распознать мифические фигуры.

— Когда мы были детьми, мы сбегали от наших нянек, брали каминный коврик и частенько катались здесь, — ухмыльнулся Камарл, показывая на белое пространство, инкрустированное крапчатыми рыжевато-коричневыми линиями.

Темар засмеялся, но подумал, что вся эта отборная керамика на высоких столиках, должно быть, ужасно страдала от расшалившихся детей. В коридорах его юности не было такой опасности. Там обшитые панелями стены украшались только величественными статуями на постаментах; чтобы сдвинуть одну, требовалось не менее трех человек. С темных балок над головой свисали флаги, и простые шелковые портьеры обрамляли высокие окна, дабы не впускать сквозняки из обитых железом ставней. Но юношу позабавила воображаемая картина: положительный Камарл, производящий здесь опустошение.

Его взгляд упал на цветистое блюдо, выставленное на одном из столиков. Аримелин, плетущая сны, сидела в своей беседке, и деревья напомнили Темару узор, выгравированный на его мече — подарке деда перед отплытием в Кель Ар'Айен. Этот клинок был изготовлен для его дяди, который должен был стать следующим сьером Д'Алсенненом до того, как Черная оспа унесла все жизни.

— Каменный дуб, — внезапно произнес Темар. — Я мог бы взять каменный дуб в качестве моей эмблемы?

Камарл рассеянно захрустел пальцами. 

— Не помню, чтобы какой-нибудь из крупных Домов использовал его. Архивариусам придется проверить младшие Имена, но мы могли бы доказать, что преимущественное право остается у Д'Алсенненов.

Поможет ли это ему стать на равных с этими дворянами, вечно щеголяющими своими нарядами, спросил себя юноша. Его дед никогда не нуждался в показной роскоши: лица и Имени было достаточно, чтобы внушать уважение и богатым, и бедным.

— Мы пришли.

Камарл кивнул ждущему лакею, когда они достигли конца коридора. Листья и цветы лепного фриза обрамляли фигуру лебедя. Невероятно, но лебедь был словно живой — с гневно расправленными крыльями, выгнутой шеей и головой, висящей прямо над притолокой, как будто он готовился клюнуть каждого, кто под ним пройдет.

Темар засмеялся.

— Просто чтобы напомнить людям, с кем они имеют дело, — улыбнулся Камарл.

Лакей опытным движением распахнул двустворчатую дверь, и Камарл небрежно прошел внутрь. Темар, весь напряженный, держался рядом.

— Люди будут приходить до самого вечера, а потом идти дальше, в другие места, — пробормотал Д'Олбриот. — Мы здесь для того, чтобы общаться, а не говорить о торговле, так что не позволяй никому давить на тебя по поводу колонии.

И как же это сделать, не нанося оскорбления, молча удивился Темар, но послушно отправился вслед за Камарлом по просторному залу. Его высокий потолок являл собой еще один триумф лепного искусства. Лебеди, цветы, банты, животные и птицы в обрамлении гирлянд — все слишком стилизовано и фантастично, чтобы служить еще чем-нибудь, кроме эмблем, решил Темар. По контрасту простые стены оказались только фоном для внушительной коллекции картин в золоченых рамах. Застекленные двери в глубоких нишах с трех сторон зала выходили на террасы, где Темар мельком углядел нежную зелень листвы. В южной, внутренней стене тоже имелись ниши, расположенные как раз напротив дверей. В тех нишах интимным кружком стояли стулья, обитые обманчиво неброской серебряной парчой. На каминах из гладкого белого мрамора возвышались огромные букеты лилий, золотистые розы в белых вазах на резных столиках из фруктового дерева наполняли воздух дивным ароматом.

Две юные дамы занимали одну из ниш. Обе милые, розоволицые, но, как положено, скромные, в тусклых шелковых платьях золотисто-медового и шафранного цветов. Девушек украшали ожерелья из жемчуга и алмазов.

— Барышни, — темные глаза Камарла потеплели от любви, — разрешите познакомить вас с Темаром, эсквайром Д'Алсенненом. Темар, я имею честь представить тебе старших барышень Тор Канселин, Резиаллу и Ирианну, моих самых дорогих подруг.

Обе грациозно присели в реверансе сначала перед Темаром, затем перед Камарлом.

— Вы ужасно рано, — упрекнула старшая, в медового цвета платье, с очаровательными светло-карими глазами на подвижном лице.

— Леди Чаннис прибыла как раз перед вами. Она навещает нашу матушку, — поведала младшая сестра, не сводя таких же карих глаз с Камарла.

Резиалла, старшая, шагнула мимо Темара к пустой галерее.

— Давай пройдемся, пока гости не собрались. Уверена, ты хочешь посмотреть картины.

Темар понял намек, такой же очевидный, как пинок в голень.

— Барышня.

Она быстро увела его от Камарла и своей сестры, шелковые туфли шелестели на тростниковых циновках.

— Это сьер Тор Канселин, который был дядей Иншола Резкого, — весело объявила она, показывая на портрет лысоватого мужчины. Он стоял, опустив голову, со скрещенными на груди руками, и черная мантия, наброшенная на его плечи, едва выделялась на фоне темных грозовых туч.

— Какой-то у него сонный вид, — критически заметил Темар.

— А по-моему, это поза глубокого раздумья. В смутные времена вид мудрости помогал сохранять уверенность в Имени. — Резиалла украдкой взглянула из-под руки на юношу, поправляя драгоценный гребень на затылке, прикреплявший длинную кружевную вуаль к ее высоко уложенным черным волосам. Потом скромно сложила руки на стройной талии, опоясанной тяжелой золотой цепью, с которой свисали футляр с ароматическим шариком и веер.

Темар подмигнул девушке.

— Тебе нужно изображать наставницу только ради того, чтобы твоя сестра и Камарл могли побыть наедине?

Резиалла немного смутилась.

— Он говорил, что ты неглуп.

— Праздники всегда были подходящим временем для сватовства. — Темар улыбнулся, твердо глядя девушке в глаза, чтобы не уставиться на круглый вырез платья. Он уже позволил себе мгновенный взгляд на ложбинку меж грудей, где на золотых цепочках, покрытых белой эмалью и соединенных бриллиантовой застежкой, висел украшенный драгоценными камнями лебедь, обхвативший крылами великолепную жемчужину.

— О, помолвка состоялась еще в Равноденствие, но они будут не просто достойной парой. — Резиалла подняла веер и пригладила белоснежные перья, зажатые в золотой рукоятке, на которой пламенели огненно-красные агаты. — Ирианна обожает Камарла еще с тех пор, как мы ходили в коротких юбочках и с распущенными волосами.

— С тех пор, как он катался с ней по коридорам? — рискнул предположить Темар.

Резиалла засмеялась.

— Он рассказал тебе об этом? Да, и делился с ней сластями, и утешал из-за погибших птиц… и безжалостно дразнил из-за ее никудышного пения.

— Ну и когда будет свадьба? — спросил Темар из праздного любопытства.

— Думаю, мама как раз сейчас об этом договаривается, но она сохранит все в тайне до самой последней минуты. — Барышня пожала плечами.

Юношу это озадачило.

— Зачем?

Резиалла посмотрела на него искоса.

— Чтобы нас не осаждали всякие просители, которые считают, что брак дает им право на какую-то подачку от Имени. Пришлось бы потратить небольшое состояние, чтобы они не взбунтовались.

Выходит, знать больше не празднует свадьбы, награждая своих верных арендаторов пирами и подарками. Чтобы скрыть презрение, Темар отвернулся, и в этот момент двустворчатая дверь открылась, впуская горсть богато одетых юношей и девушек.

Резиалла коснулась его руки.

— Знаешь, ты мог бы намекнуть Камарлу, что Ирианна — взрослая женщина. Она грозится позировать мастеру Джерлаху, если Камарл ее хотя бы не поцелует.

Ее смех, восторженный, шокирующий, явно дал понять Темару, что от него ждут ответа. К сожалению, юноша представления не имел, каким должен быть ответ.

— Это его проймет?

— Ты не знаком с творчеством Джерлаха? — Резиалла слегка покраснела. — Конечно, не знаком. — Она повела Темара к самому дальнему уголку галереи. — Это одна из его работ, наша мать в образе Халкарион. Написано в аллегорическом стиле.

У Темара отвисла челюсть. Он не мог решить, что его больше потрясло: что какая-то женщина оказалась столь нечестивой, дабы заказать свой портрет в образе богини, или то, что она позировала в прозрачных газах, небрежно скрепленных на одном плече, оставляя одну восхитительную грудь обнаженной и запечатленной художником во всех интимных подробностях.

— Чудная работа, не правда ли? — восхищенно сказала Резиалла. — Но с мамой случится истерика, если Ирианна станет позировать до того, как выйдет замуж.

Как он сможет встретиться с этой госпожой Тор Канселин, не умирая от смущения? Темар поспешно отвернулся, намереваясь найти что-то более знакомое, и с радостью кинулся к семейке небольших картин, висевших на противоположной стене.

— Это больше похоже на то, что я помню, — пробормотал он.

Резиалла поморщилась, глядя на застывшие официальные фигуры.

— Мы считаем этот стиль очень старомодным. — Ее попытка выдать свое мнение за научную трактовку оказалась столь же безжизненной, как эти плоские лица на древних портретах. — Но не у каждой семьи есть полотна, написанные еще до Хаоса, поэтому мы держим их на выставке.

Неловкое молчание повисло в воздухе, пока лакей не прервал его звучным объявлением:

— Эсквайр Файрон Ден Таснет и барышня Дриа Тор Силарр.

Резиалла скользнула взглядом по девушке, и та посмотрела в ответ с жадным любопытством.

Испугавшись, что с двумя барышнями ему не справиться, Темар поспешил начать разговор, чтобы опередить представления.

— Так как мы перепрыгнули от этих к той? — Он неопределенно махнул рукой в сторону скандальной картины.

Резиалла неуверенно улыбнулась.

— Конечно, вкусы менялись постепенно. Эти старые стили, фигура на пустом фоне — они должны были передавать силу, присутствие духа и власть, не правда ли? — Девушка явно повторяла то, что вдолбил ей учитель.

Темар передернул плечами.

— Думаю, да. — Он никогда об этом не задумывался, но ведь раньше не было никакой разницы, на что смотреть.

Резиалла пошла по галерее к другим маленьким холстам.

— Эти написаны сразу после Хаоса. — Она заметно оживилась. — Это сьер Д'Олбриот, его кузина была женой Канселина Благочестивого. Поза старая, но посмотри на карту под его ногами. Это Тормейл, освещенный солнцем, как символ надежды и возрождения, тогда как потерянные провинции все еще остаются в тени.

Темар разглядывал зловещую темноту за торжественной фигурой. Единственный яркий луч разрывал тучи, золотя их края.

— Понятно, — вежливо промолвил он.

Резиалла улыбнулась и с облегчением вздохнула.

— Когда фон пустой, люди выглядят более естественно.

Они медленно пошли вдоль зала и остановились перед портретом мужчины с ввалившимися глазами и расчесанной надвое седой бородой, в плаще с капюшоном довольно странной формы.

— Посмотри, что он держит, — сказала девушка.

Темар стал послушно изучать окованную серебром палку в руках старика.

— И что это означает?..

Резиалла слегка растерялась. 

— Это жезл Распорядителя.

— Ну конечно.

Темар надеялся, что его слова прозвучали хоть немного убедительно. Надо не забыть спросить Камарла, что, во имя Сэдрина, это такое. Нет, он спросит Райшеда. Юноша посмотрел на давно умершего старика и понял вдруг, что прадед этого угрюмого старца даже еще не родился, когда Темар оставил позади Тормейл.

Они продолжали неспешный обход. Резиалла ограничивалась уклончивыми замечаниями, а юноша не смел высказывать собственное мнение. Лакей принес хрустальные бокалы с искрящимся вином, что дало обоим повод для молчания.

Постепенно зал наполнялся гостями. В основном это были сверстники Резиаллы, но Темар заметил и несколько пожилых дам в атласных платьях, от шеи до подола покрытых кружевом. Резиалла выразительно поглядывала на своих подруг, поэтому Темар уставился на картины, чтобы не встречаться с ней глазами. Вот как разумная одежда превратилась в этот нелепый наряд, подумал он, как удлинялись куртки и становились все более широкого покроя. По крайней мере его не разбудили в эпоху той забавной моды, усмехнулся юноша, глазея на обрюзгшего мужчину в курточке с рукавами-буфами, сквозь прорези которых, сколотые застежками из драгоценных камней, виднелась ткань рубахи. И если бриджи стали слишком облегающими, на вкус Темара, они были все же лучше, чем эти мешковатые штаны со множеством оборок, которые стали проклятием какого-то из прошлых поколений.

— Тиадар, урожденная Тор Канселин, которая вышла замуж в Дом Д'Олбриотов девять поколений назад.

Резиалла начинает скучать, понял юноша. Он рассматривал картину, отчаянно силясь сказать о ней что-то умное.

— Тот лебедь! — Темар уставился на лебедя, приколотого к фестончатому вырезу платья изображенной на портрете дамы и тщательно выписанного вплоть до мельчайших деталей. — Это тот самый, что на тебе, верно?

— О да, — подтвердила Резиалла, коснувшись его пальцем, и в ее голосе проскользнуло самодовольство. — Он вернулся в наш Дом с дочерью в следующем поколении. Это фамильная вещь Тор Канселинов эпохи Модрикала. Она есть на всех портретах.

— И много драгоценностей передается из поколения в поколение? Считается обязательным изображать их на портретах? — Темар наклонился, чтобы лучше рассмотреть лебедя, но вовремя опомнился.

— Да, — манерно ответила Резиалла. — Те, кого недавно пожаловали дворянством, покупают украшения и разбивают их для новых оправ, но приличные семьи с должным почтением относятся к истории.

Юноша испугал ее сияющей улыбкой.

— Большинство людей, все еще спящих в Кель Ар'Айене, доверились своим драгоценностям, кольцам и медальонам. Вахил, мой друг Вахил Ден Реннион, привез их обратно Именам, которые дали этим людям разрешение уехать, — объяснил он. — Думаешь, мы могли бы отыскать их на картинах Домов?

Барышня озадаченно захлопала глазами.

— Я не понимаю…

— Привет, Реззи. Исполняешь свой долг перед бедными родственниками Камарла, а? — Прыщеватый юноша в изумительном пурпурном наряде с серебряной каймой на кружеве вынырнул из-за спины Темара. — Будь осторожна. Пиявок слишком трудно стряхнуть.

— Эсквайр Д'Алсеннен, разреши представить тебе Файрона Ден Таснета, — без энтузиазма откликнулась Резиалла.

Ден Таснет осчастливил Темара странной улыбкой на сомкнутых губах, которая все равно выдавала его едкое дыхание.

— Белые перья, а, Реззи? Но твой сьер отказался обсуждать сватовство Тейвена с нашим назначенным, он сказал, ты не принимаешь предложения.

— Если ты пришел скандалить, можешь сразу уходить, — огрызнулась Резиалла.

— А ты, Д'Алсеннен, собираешься увиваться за каждой девушкой с белым веером, а? — Ден Таснет повысил голос, и все стоящие неподалеку повернулись в его сторону, а несколько человек подошли ближе с явным любопытством на лицах. — Надеешься восстановить богатство семьи хорошей партией, а? Это, конечно, мило, но тебе придется чем-то подкрепить свое древнее Имя, если ты намерен тут отираться. У тебя есть собственность на этой стороне океана? — Он усмехнулся в лицо Темару, обнажая некрасивые зубы.

— Ну конечно, ведь твой брат должен предстать перед судом, верно? — перебил юнца молодой человек, подошедший к Резиалле. — А раз он не может присутствовать, то ты честью обязан быть самой громкой задницей в этом зале. — Он наклонил голову к Темару. — Марен Ден Мьюриванс, к вашим услугам.

— Те претензии подложны, и ты это знаешь, — сердито возразил Ден Таснет. — Это было поселение нашей матери. Ден Фисс хочет получить его обратно только потому, что мы удвоили арендную плату.

— Ну да, отстроили все заново и пересдали новоявленным торговцам, у которых больше денег, чем родословной, — парировал Ден Мьюриванс. — Возможно, Ден Фисс беспокоится об арендаторах, которых вы выбросили на улицу, когда снесли их дома.

Темар помалкивал, недоумевая, кто эти семьи, из-за чего враждуют и должен ли он приложить усилия, чтобы это выяснить. Одна из девушек захихикала, прикрываясь веером, цвет которого незаметно переходил от черного к бледно-серому, и Ден Таснет ужасно покраснел. 

— По крайней мере я не хватаю благодетелей за фалды, выпрашивая милость. Ты ловко одурачил старого Д'Олбриота своей чепухой, да?

Он воинственно шагнул к Темару, и тот вдруг понял, что все столпившиеся вокруг с любопытством ждут его ответа. Интересно, выдержат ли швы его тесного сюртука, если он даст этому хаму в зубы?

— Поверь мне, друг, — Темар произнес это слово с подчеркнутой иронией, — имея за собой богатства Кель Ар'Айена, я не нуждаюсь ни в чьей милости. — Он обезоруживающе улыбнулся Ден Таснету, но его сердце колотилось. Возразит ли кто-нибудь этому пустому хвастовству?

— Ты, конечно, слышал о колонии Немита Последнего? — сладко пропела Резиалла.

— Сомневаюсь, — ввернул Ден Мьюриванс. — Файрон такой же невежда в истории, как и в манерах.

— Она действительно так богата, как говорят? — выдохнула девушка, которая хихикала, прикрываясь веером.

Спаси меня Сэдрин от умных идей, с тоской подумал Темар, видя устремленные на него взоры.

— Вряд ли это делает честь вашему воспитанию.

Вся компания вздрогнула, словно нашкодившие дети, и расступилась перед Темаром, пропуская полную женщину преклонных лет. Ее розовое платье, покрытое серым кружевом, казалось обманчиво дешевым из-за простоты кроя. Но не было ничего простого в ее тяжелом ожерелье, браслетах и кольцах, и карие глаза сверкали, как ее бриллианты, а на пухлом добром лице застыло недовольство.

— Когда ты наконец повзрослеешь и перестанешь отпускать плоские шутки, насмехаясь над человеком, дабы показать, какой ты умный, Марен? Что касается тебя, Файрон, если тебе по душе повадки конюшенного двора, то оставайся там, пока это не пройдет.

Рука Ден Таснета непроизвольно дернулась ко рту.

— Темар, эсквайр Д'Алсеннен, разреши представить тебе Дириндал, вдову Тор Безимар, — нервно произнесла Резиалла.

— Эсквайр, я много слышала о тебе. — Женщина властно взяла Темара под руку и увела его, не сопротивляющегося, прочь от группы. — Они, что, резвились, как дети? — спросила она сочувственно, но достаточно громко, чтобы сконфуженная молодежь ее услышала.

— Они все друг друга знают, а я нет. Неловкость неизбежна. — Темар понял, что все еще находится в центре внимания.

Вдова улыбнулась ему.

— Ты скоро присмотришься к Файрону. Конечно, он жует тассин, дурманящий скудный ум, с которым он родился, и дающий ему ничем не оправданную уверенность в своей неотразимости. Нагрузи осла золотом — он все равно будет есть чертополох, не правда ли?

Темар засмеялся.

— Мой дед часто говорил что-то похожее!

Вдова утешающе похлопала его по руке.

— Конечно, очень многое изменилось за то время, что ты спал, но какие-то истины остаются неизменными.

Она посмотрела из-за плеча Темара и кивнула кому-то, кого юноша не мог видеть. Через минуту в дальнем конце длинной галереи зазвучало трио свирелей, и любопытные взоры обратились туда.

— Давай подышим воздухом.

Вдова Тор Безимар вывела Темара на выложенную гладкой плиткой террасу, где стриженые деревья в изящных горшках заслоняли от света две пары, сидевшие в обнимку.

— По мере движения солнца мы переходим с террасы на террасу, — объяснила вдова Темару нарочито громким голосом. — Эта северная — для дневного времени, западная — для утра, восточная — для вечера. Таким образом у нас всегда есть тень, самая рациональная система. Зедиэл, Тейха, хорошего вам праздника.

Она благожелательно улыбнулась ближайшей паре, которая тем не менее ушла внутрь, за ней быстро последовала вторая.

— Садись, мой дорогой. — Вдова со вздохом облегчения подсунула за спину подушку. — У меня отекают лодыжки, поэтому я не могу долго стоять в этой жаре. — Она махнула лакею, выглядывавшему из-за двери. — Выпьем спокойно по бокалу вина и узнаем друг друга получше.

Темар присел на край скамьи.

— Вы обладаете преимуществом по отношению ко мне, госпожа Тор Безимар.

— Зови меня Дириндал, мой мальчик, — настоятельно посоветовала вдова. — А, вот и барышня Тор Арриал. Авила, дорогая, присоединяйся к нам!

Увидев Авилу, выходящую на террасу, Темар испытал облегчение и невольно заухмылялся, когда она лавировала со своим кружевным шлейфом мимо стола. Кремовое кружево, покрывавшее сизый атлас, намекало на то, что горничная Авилы прекрасно разбирается в цветах галереи Тор Канселина.

Темар поклонился.

— Вы выглядите очень элегантно, барышня.

— Боюсь, какой-то кружевнице пришлось целый год работать над этим кружевом. — Авила села рядом с вдовой. — Но по крайней мере оно меня всю прикрывает. С таким вырезом, как у тех девиц, я бы выглядела ощипанной курицей.

— Вот почему мы, матроны, ввели такую моду, — хихикнула Дириндал, погладив рукой благоразумно задрапированную грудь, где черная птичка держала кружево в своих золотых коготках. — Ну, моя дорогая, леди Чаннис представила тебя людям, с которыми ты хотела познакомиться?

— О да, — улыбнулась Авила с искренним удовольствием. — У меня был очень интересный разговор с нынешней госпожой Тор Арриал.

— Она представила тебе своего брата? — Дириндал подмигнула. — Эсквайр Ден Харкейл настоящий чаровник, так что берегись его лести.

— Камарл сказал, что Дом Тор Арриалов пережил Хаос. — Темар еще не понял, хочет ли он, чтобы Авила нашла себе новую семью и оставила его таким же одиноким, каким он был всегда.

— Мы утратили свое положение, Темар, — объяснила Авила без видимого сожаления. — Тор Арриал — незначительное Имя с поместьями вокруг Зьютесселы, но сьер снял здесь дом на праздник. Он пригласил меня пообедать завтра и сказал, что пригласит назначенного Ден Домезина.

— Еще одно незначительное, но уважаемое Имя, — рассудительно сказала вдова. — Если не ошибаюсь, у вас есть сын Ден Домезина там, в Келларине?

— Олбарн. — Авила кивнула. — Но он решил остаться и помочь с уборкой урожая.

— Ну, я не думаю, что он хотел приехать и увидеть все эти перемены, напоминающие о том, что он потерял, — проницательно заметила Дириндал. — И я не думаю, что это так легко для вас обоих. Если вам нужно спросить, кто есть кто и чего он заслуживает — внимания или осторожности, — не бойтесь обращаться ко мне. Несомненно, это одна из причин, по которой меня пригласили сюда, поскольку обычно я совершенно не занята. — Она посмотрела на Темара, потом на Авилу. — И я не думаю, что вы проделали весь этот путь лишь затем, чтобы повеселиться на празднике.

Темар и Авила переглянулись.

— Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Тор Безимар… — начал юноша.

— Дириндал, мой дорогой, — мягко перебила она. — Мы родственники, поэтому я могу позволить тебе эту фамильярность.

Темар был поражен.

— Родственники?

Дириндал радостно улыбнулась.

— Конечно, мой мальчик. Моя бабушка с отцовской стороны была урожденная Тор Олдер.

Темар уставился на нее, лихорадочно пытаясь осмыслить ее слова.

— Моя мать? Она вышла замуж за Райана Тор Олдера незадолго до нашего отплытия… — Его голос дрогнул.

— О, теперь я тебя расстроила. — Дириндал взяла его руку в свои, мягкие, унизанные перстнями, и крепко сжала ее. — Как необдуманно с моей стороны. Мне так жаль, мой дорогой. — Она щелкнула пальцами, и лакей с бокалом явился перед Темаром.

Большой глоток вина помог юноше овладеть собой.

— Значит, мы свойственники в скольких коленах?

— Кровные родственники, мой дорогой, — заверила его Дириндал. — Твоя мать родила Райану Тор Олдеру двух сыновей. В конце концов, она овдовела еще молодой.

Темар поперхнулся вином.

— Я понятия не имел!

— Ну, вряд ли юный Камарл имел возможность обсудить с тобой подобные темы. Но это правда, у тебя достаточно родичей, если ты захочешь с ними сблизиться, чтобы поставить на место дураков вроде Файрона.

— Ты с кем-то поссорился, Темар? — В голосе Авилы послышалась резкость.

— Не я затеял эту ссору, — вспыхнул он.

— Один из сыновей Ден Таснета повел себя оскорбительно, — защитила юношу Дириндал.

— Он сказал, будто я приехал сюда просить милостыню или украсть собственность у Д'Олбриота, — мрачно уточнил Темар. — И никто ему не возразил.

Дириндал посмотрела на него настороженно.

— Факт, что ты по закону мог бы притязать на вдовью часть наследства твоей матери даже по прошествии всего этого времени. Тор Олдеры были бы честью обязаны предоставить тебе что-нибудь, и это, несомненно, дало бы тебе какое-то положение, некую независимость от Д'Олбриота. Однако не важно, все знают, что Файрон — дурак.

— Но у нас действительно есть просьбы, — пролепетала Авила. Впервые в жизни Темар увидел ее смущенной. — Нам нужно проследить кое-какие ценности, чтобы вернуть к жизни остальных спящих Кель Ар'Айена.

Темар вкратце объяснил суть дела, и вдова округлила глаза от изумления.

— Вахил, ставший сьером Ден Реннионом, привез все эти вещи назад? — Дириндал медленно кивнула. — Да, как фамильные реликвии такие вещи были бы тем более ценны.

А эти современные дворяне не видят долга выше, чем сберегать свое золото, угрюмо подумал Темар.

— Как нам просить такие реликвии, не нанося оскорбления? — нерешительно спросила Авила. — Если кто-то сочтет нашу просьбу неприличной…

— Да, вам определенно следует быть осторожными. — Вдова задумалась. — Вы готовы предложить справедливую компенсацию? 

Авила и Темар поморщились.

— Кель Ар'Айен — богатая земля, но больше ресурсами, чем выплавленным металлом.

— Но Камарл весь праздник будет устраивать сделки, добиваясь наибольшей прибыли для вашей торговли, — ободрила их Дириндал. — Скоро это принесет деньги. Прежде всего нужно найти те предметы, которые вы ищете. Не стоит обращаться к людям, не зная наверняка, что вещь у них.

Юноша выпрямился на скамье.

— У меня есть одна идея. Фамильные драгоценности часто изображаются на портретах, Авила.

Дириндал кивнула.

— Да, в самом деле.

— Если мы посетим семьи, которые, как мы думаем, владеют артефактами, возможно, мы найдем их на картинах, — объяснил Темар.

Неуверенность в глазах Авилы слегка рассеялась.

— Давай посмотрим, какие приглашения мы вместе с тобой сможем принять за следующие несколько дней, моя дорогая. — Дириндал потрепала Авилу по колену. — В моем возрасте я знаю всех. Никто ничего не заподозрит, если я покажу тебе галерею какого-нибудь Дома, чтобы объяснить связи между Именами за поколения, которые ты пропустила. — Вдова подняла указательный палец. — Давай найдем Чаннис. Она выманит приглашения даже у тех, кто не устраивает праздничного приема.

Дириндал встала, слегка отдуваясь, и юноша торопливо предложил ей руку. Она отмахнулась от него с улыбкой.

— Не нужно, мой дорогой.

Постукивая высокими каблучками под шелест платья, она пошла в зал.

— Кто такая леди Чаннис? — прошипел Темар, держа Авилу за локоть. — Камарл упоминал о ней, но я никак не пойму ее положение.

— Она— любовница сьера, — Румянец выступил на острых скулах Авилы. — Но это не то, что было в наше время. Она — вдова Ден Венета и обладает всеми правами своего ранга. Они со сьером не женятся по причинам наследства, но уже несколько лет остаются признанными любовниками. Чаннис имеет личные покои в резиденции Д'Олбриота и выступает в роли хозяйки на его приемах. Не сваляй дурака, когда тебя представят ей.

— Это ли не скандал, от которого прах умерших гремит в их урнах? — изумился Темар. — А ты видела тот портрет госпожи Тор Канселин?

— И несколько других, точно так же шокирующих. — Авила устремила на Темара стальной взгляд. — Мы должны принимать этот мир таким, каков он есть, мой мальчик, со всеми его новыми порядками. Отказываясь признавать правду, которая тебя уязвляет, ты только сам себе мешаешь.

Стряхнув его руку, Авила ушла. Темар с растущей досадой смотрел ей вслед. Он уже хотел догнать барышню, чтобы поставить точку в их разговоре, когда увидел вдову Тор Безимар с оригиналом того скандального портрета — статной женщиной, чье радужное кружево было приколото к плечам. Золотистый шелк платья едва прикрывал молочные выпуклости грудей, но под массивным ожерельем из опалов было мало что видно. Ее темные волосы, уложенные в высокую прическу, были заколоты гребнями с драгоценными камнями, а на искусно накрашенном лице резко выделялись кроваво-красные губы. Дириндал представляла ей Авилу. Рядом с этим богатством и красотой барышня действительно выглядит бедной родственницей, подумал Темар с некоторым удовлетворением. Но оно оказалось недолговечным. Если Авила вплелась в паутину сплетен и взаимной поддержки, общую для женщин всех возрастов, то именно она вернется в Кель Ар'Айен с триумфом. Чем тогда Темар поразит Гуиналь?

Музыка закончилась веселой трелью, и со всех сторон вновь слышался приглушенный разговор. Барышни, собравшись в группки, захихикали, косясь на Темара, и, обнаружив это, Д'Алсеннен вызывающе поднял подбородок.

Одна барышня, более смелая, чем ее подружки, подошла ближе и, поймав взгляд юноши, присела в низком реверансе, шелестя вишневым платьем по циновкам.

— Музыканты прекрасно играют, вы не согласны, эсквайр?

— О да, очень хорошо, — улыбнулся он с надеждой.

— Вы предпочитаете традиционный стиль или более рациональных композиторов? — простодушно спросила девушка, но в ее глазах за веером из фривольных красно-лиловых перьев таилось лукавство.

— Я ничего не знаю ни о том, ни о другом стиле, барышня, поэтому не могу судить. — Какую бы игру она ни затевала, Темар не собирался в нее играть.

Казалось, девушка разочарована, но она с нарочитой беззаботностью тряхнула головой.

— Не важно. — Так и не ответив на поклон Темара, она вернулась к своим подругам.

Увидев легкую насмешку на лицах девушек, эсквайр стиснул зубы. У него нет времени на уроки музыки. Слишком много нужно сделать за эти пять дней. Нет ли знакомых лиц в этом зале? Не знает ли он тут кого-нибудь, кто помог бы ему сравниться в успехах с Авилой?

Когда он осматривал галерею, кучка барышень в дальнем углу на миг расступилась, и Темар с изумлением увидел знакомое лицо. Он даже не сразу вспомнил эту маленькую девушку-мага из Бремилейна: Аллин, так ее зовут. Юноша нахмурился. Толстушка прижималась спиной к стене, а барышни надвигались на нее со злобными лицами. Темар испугался, что девушка-маг вот-вот заплачет, лицо ее было алым, а руки комкали перед откровенно немодного платья. Он пробрался через заполненный зал и подошел, не привлекая чрезмерного внимания.

— Мы удивились, встретив тебя здесь, — сладко говорила одна девушка.

— Ты же не думала, что тебя не заметят в этом платье? — подхватила другая, не давая себе труда подсластить злобу.

— Не знаю, как у вас в Лескаре, — начала третья и, судя по презрению в голосе, явно не желала знать, — но здесь не принято, чтобы маги лезли в дела Имен.

— Мой отец очень надеется, что Д'Олбриот разъяснил это вашим людям, — добавила та, что критиковала платье Аллин.

— Ни одному Дому не пришло бы в голову вмешиваться в дела Хадрумала, — внесла свою лепту первая.

— Госпожа маг, — с нескрываемой радостью произнес Темар, — как приятно снова вас встретить.

Он низко поклонился, и Аллин присела в резком реверансе.

— Эсквайр Д'Алсеннен. — Ее голос звучал тверже, чем он ожидал, и Темар понял, что вовсе не смущение, а гнев румянит ее круглое лицо.

— Еще один не знает, когда он нежелателен, — пробормотала девушка из-за веера канареечного цвета. Внезапное затишье в общем разговоре позволило ясно услышать ее слова.

Темар наклонил к ней голову.

— Вы, вероятно, барышня Ден Таснет? — Покрытый эмалью серебряный трилистник цвел на ее веснушчатой груди, двойник того, что носил гнусный Файрон. — Узнаю стиль вашего Дома.

— Будь осторожней со своим веером, барышня, — посоветовала Аллин. — Ты же не хочешь, чтобы краска испачкала платье?

Удовлетворенный смущением юных дам, хоть он и не знал почему, Темар решил уйти прежде, чем кто-то обронит насмешку, против которой у него не будет защиты.

— Аллин, а не выйти ли нам на воздух?

— Спасибо, эсквайр. Здесь совершенно нечем дышать.

Аллин взяла его под руку, и Темар проводил девушку на ближайшую террасу, оказавшуюся западной, поэтому здесь было мало тени, но солнце уже не так припекало.

Аллин обмахнулась рукой.

— Ну почему я всегда так краснею! — зло промолвила она.

На это Темару нечего было сказать.

— Не позволяй им смущать тебя.

— Я не позволяю, — огрызнулась Аллин.

Эсквайр оглядел террасу.

— Что ты имела в виду, когда говорила о веере той девушки? — спросил он после неловкой паузы.

Аллин закусила губу.

— Ты знаешь, как барышни носятся с этими перьями и стараются достать самые лучшие, чтобы составить веера со скрытыми посланиями в цветах?

Темар не знал, но все равно кивнул.

— Так вот, ни одна не захочет признаться, что она покрасила старые перья, дабы получить нужные оттенки, а не купила новые у самых дорогих торговцев, — с презрением объяснила Аллин.

Надо будет обязательно узнать, нет ли в Кель Ар'Айене птиц с подходящими хвостами, решил Темар.

— Понятно. А все-таки что привело тебя сюда?

— Я здесь с Велиндрой, — уже мягче ответила девушка. — Она вон там.

Проследив за ее жестом, эсквайр увидел Велиндру. Стройная и элегантная в лазурном шелковом платье без всяких украшений, она разговаривала с Авилой и вдовой Тор Безимар.

— Что она здесь делает?

Он скорее думал вслух, чем спрашивал, но Аллин ответила:

— Мы хотим узнать, что думают другие Имена о связях Д'Олбриота с Верховным магом. — Она вздохнула. — Полагаю, ты слышал.

— Это были просто глупые девчонки, — заметил Темар.

Аллин покачала головой.

— Они повторяют то, что слышат у себя дома. И судя по их речам, общение сьера с Хадрумалом не делает ему пока никакой чести.

— А на что похож Хадрумал? — полюбопытствовал Темар.

— На Тормейл. Тоже считает себя пупом земли и взирает на всех свысока, — хлестко припечатала Аллин.

Не зная, что на это ответить, юноша стал разглядывать, прищурясь, птицу, сидевшую на балюстраде далекого пруда. Музыка, смех и оживленный разговор неслись из галереи на террасу, и Темар вдруг почувствовал себя очень одиноким.

— Вероятно, я несправедлива, — нарушила затянувшееся молчание Аллин. — Я устала от новых мест и новых людей и очень скучаю по дому и своей семье.

Эсквайр взглянул на нее.

— Я тоже.

Аллин слегка улыбнулась.

— И для нас обоих нет возврата. Магический дар отделил меня от моих корней так же бесповоротно, как поколения отрезали тебя от твоих.

На террасе вновь повисло тяжелое молчание, а внутри дома заиграла новая веселая мелодия.

— Но мы должны с этим жить, верно? — Аллин старалась бодриться. — Ты уже добился каких-то успехов?

Темар предложил ей руку.

— Я развиваю интерес к искусству. Позволь тебе показать.

Казуел в нерешительности остановился на пороге.

— Не нужно меня представлять.

— Вас ожидают? — Лакей у двери окинул его неуверенным взглядом. — Сударь? — добавил он, как бы спохватившись.

Маг разозлился.

— Моя фамилия — Девуар, мой титул— маг. Я помогаю сьеру Д'Олбриоту в делах, жизненно важных для Империи. Здесь есть люди, с которыми мне нужно поговорить.

Казуел всмотрелся в длинную галерею, ища Велиндру. Как эта женщина ухитрилась втереться в такое общество? Он действительно пришел слишком поздно, но ему едва хватило времени одеться, как приличествует такому Дому. А все эта Велиндра! Почему она не сообщила Казуелу, где будет? Маг с негодованием вспомнил ее бесцеремонную записку, где сообщалось, что Велиндра прибыла в Тормейл. Если бы Казуел не узнал адрес у доставившего послание мальчишки, если бы не зашел туда, если бы не заставил хозяйку сказать, что затевает Велиндра, он бы никогда не узнал, что она будет здесь.

Лакей не мог сдержать любопытства:

— Вы родственник Амалена Девуара?

Казуел возмущенно выпрямился.

— Это он имеет честь быть моим родственником. Могу я пройти?

Лакей посторонился, низко кланяясь. Маг посмотрел на него с подозрением. Этот малый чересчур раболепен, или в его жесте таится некий сарказм? Впрочем, не стоит тратить время на презренных слуг. Решив так, Казуел торопливо вступил в широкий зал, взяв бокал золотистого вина с подноса проходящего лакея.

Попивая вино, он выглянул на террасу. Нет, Велиндры там нет. Благородство напитка вызвало улыбку на лице Казуела. Возможно, теперь, когда праздник наступил, ему следует подумать и о себе. В конце концов, он работал не покладая рук с самого начала года. Несколько дней общения с образованными и влиятельными людьми — это гораздо меньше того, что он заслужил. Маг осторожно пробирался сквозь толпу знати, не забывая кланяться каждому, кто смотрел в его сторону, и вежливо ожидая, пока стоящий у него на пути не отойдет.

Темар разговаривал с красивым молодым человеком старше его на несколько лет, одетым в плотный шелк, такой же черный, как эмблема стрижа, украшавшая каждое звено массивной цепи на его плечах.

— Да, это фамильная цепь, страшно тяжелая, конечно, но приходится ради праздника стряхивать пыль с таких вещей.

— Готов поклясться, что в мое время Ден Безимары предпочитали дрозда, — задумчиво протянул Темар.

— За столько поколений что угодно могло измениться. В конце концов, одна маленькая черная птичка очень похожа на другую. — Эсквайр Тор Безимар с натренированной легкостью разделял свое внимание между Темаром и остальным залом. — Кажется, кто-то желает поговорить с тобой, Д'Алсеннен.

— Казуел! — Темар обернулся, дабы приветствовать мага с искренней сердечностью, что было не очень уместно в таком обществе. — О, прости, разреши представить тебе эсквайра Крева Тор Безимара. Имею честь представить Казуела Девуара, мага Хадрумала.

— Для нас это тоже честь, — вежливо ответил Крев. — Даже вообразить себе не могу, когда последний раз на каком-то приеме появлялись три чародея.

— Добрый день, — сдержанно поздоровался Казуел. — Привет, Аллин.

— Я здесь с Велиндрой. — Девушка покраснела, как вареный рак.

О чем она думала, явившись в этот знатный Дом в таком немодном платье?

— Прошу меня извинить. — Крев Тор Безимар с поспешной ловкостью поклонился. — Я должен поговорить с другими людьми.

Маг отправил поклон вслед его уходящей спине, прежде чем наброситься на Аллин.

— И что за дело у Велиндры с Тор Канселином? — возмущенно спросил он и снова оглядел зал: почему эту неуклюжую, некрасивую женщину так трудно найти среди элегантных дам?

Аллин сладко улыбнулась Казуелу.

— Она здесь по личному приглашению госпожи. Они познакомились у торговца перьями.

— Совершенно случайно? — Сквозивший в вопросе сарказм давал ясно понять, что думает маг.

— Вряд ли, — пожала плечами Аллин. — Велиндра намеренно завела разговор.

— Планиру известно, что она замышляет? — рявкнул Казуел.

— Спроси это у нее, — отрезала Аллин, наконец проявляя характер. — Сейчас она беседует со старшей барышней Ден Венета, но я уверена, Велиндра уделит тебе несколько минут.

— Я слишком занят, чтобы ждать, когда Велиндра соизволит выкроить для меня время! — рассвирепел Казуел. — Передай ей, чтобы зашла ко мне позже и объяснилась.

— Тогда зачем ты пришел сюда? — сыронизировал Темар. — Хотел показать всем свою новую стрижку?

Маг невольно прикоснулся к жестким каштановым волосам. Его новая прическа очень напоминала прическу Камарла.

— Разумеется, как посланник Верховного мага к Д'Олбриоту я обязан представлять знать Хадрумала во время праздника.

Темар громко засмеялся. Его открытый, радостный смех вызвал соответствующую реакцию: многие с любопытством повернули к нему головы. Вот тебе и древние манеры, зло подумал Казуел. Парень не может понять, что роняет достоинство Келларина точно так же, как Аллин позорит Хадрумал в этом старомодном платье? Каким образом маги получат должное признание в Тормейле, если даже не в состоянии прилично одеться?

Аллин смотрела в другую сторону зала.

— Извините, меня зовет Велиндра.

На их глазах тесный круг покрытых кружевом плеч в дальней нише открылся, чтобы впустить девушку, и вновь сомкнулся, защищаясь от пытливых взглядов.

— О чем они говорят? — с досадой поинтересовался маг.

Темар колебался.

— Ты что-то знаешь? — сощурился Казуел. — В чем дело? Ты что-то скрываешь от меня? Это могло бы иметь серьезные последствия, эсквайр. Думаю, ты не понимаешь…

— По-моему, они обсуждают чью-то помолвку, — сказал юноша.

— Твою? — задохнулся Казуел. Будет о чем доложить Планиру. Но что, если Верховный маг не одобрит? При мысли о передаче нежеланных новостей Девуар струсил.

— Нет, — презрительно обронил Темар, но тут же опечалился. — Даже при всем золоте Кель Ар'Айена эти барышни вряд ли примут мои ухаживания, пока я ничего не знаю об их модах и увлечениях.

— Я мог бы тебя просветить, — фыркнул маг. — Но гораздо важнее было бы для тебя постигнуть элементарные основы той истории, которую ты проспал.

— Верно, — согласился Темар. — Я должен извиниться перед тобой за невнимание. — Он отмахнулся от торопливого возражения Девуара. — Но, кажется, прозвища императоров и эмблемы всех этих Домов — лишь начало того, что мне нужно знать. Ты можешь объяснить мне это дело с перьями и веерами?

— О да, — заверил его Казуел. — Мои сестры…

Темар улыбнулся.

— Хорошо. Давай вернемся в резиденцию Д'Олбриота, и ты мне все подробно расскажешь.

Маг от неожиданности разинул рот.

— Но я только что пришел сюда.

Юноша устремил на Девуара немигающий взгляд.

— Если у тебя нет способа пробиться через тот вал, — он указал на интимный круг в дальней нише, — ты вряд ли узнаешь, что обсуждает Велиндра. Но я попросил Аллин заглянуть ко мне вечерком, чтобы вместе поужинать. Если ты поможешь мне, то сумеешь выведать что-то у нее.

— Ты не должен поощрять Аллин, — резко попенял ему Казуел. — Она не имеет влияния в Хадрумале и здесь недостойна твоего внимания. Если бы Велиндре хватало ума, она бы никогда не привела с собой эту девушку. Один этот лескарский акцент…

Но Темар не слушал.

— Давай попрощаемся.

Маг удивился, как лицо юноши может казаться таким теплым, когда бледные глаза остаются холодными как лед.

— Но я только что пришел.

— А я торчу здесь с шестых курантов дня, — решительно заявил Темар. — Чего вполне достаточно, чтобы эти барышни обращались со мной так, будто я потерял половину пуговиц, а элегантные эсквайры тактично намекали, что мне здесь нечего делать, пока у меня нет даже медяка, чтобы почесать им мои яйца.

— К чему эта вульгарность? Ты же не среди наемников, — жалобно проблеял Казуел. — Где эсквайр Камарл?

Он вразумит Темара, подумал маг.

— В саду, углубляет знакомство с младшей дочерью этого Дома, — лукаво улыбнулся юноша. — Мешать было бы нетактично.

— Мы не можем уйти без эсквайра, — робко запротестовал Казуел.

— Все твердят мне, какое неофициальное это собрание, — настаивал Темар. — Мы попрощаемся с Резиаллой, а она сообщит Камарлу. Пойдем, мастер Д'Эвуар.

— Не называй меня так, — свирепо прошипел Казуел. — Это неуместно.

— Что неуместно? — спросил посторонний голос. — Какой-то претендующий на титул нищий, которого океан выбросил на берег, или Д'Олбриот, наводнивший это место чародеями?

— А вы, сударь, кто такой? — Казуел возмущенно повернулся. — А, Ден Таснет, ясно, — проговорил он более примирительным тоном. — Думаю, вы неверно понимаете природу магии…

— Эсквайр, — перебил его Темар, — сделай так, как делает подол моей рубахи. — Юноша будто стальными клещами сжал локоть мага и насильно увел его прочь.

— Что ты имел в виду? — в замешательстве спросил Казуел.

— Чтобы он поцеловал меня в задницу. Или ты предпочитаешь, чтобы я так прямо и высказывался? — Темар отпустил локоть мага и оглянулся на хмурого Файрона, который недоумевал, что бы могло означать брошенное ему оскорбление. — Я не стану пресмыкаться перед дураком, запивающим утренний тассин вечерним вином. Бьюсь об заклад, он уже нализался в стельку.

— Нам лучше попрощаться. — Казуел содрогнулся от мрачного предчувствия, что эту грубость услышат и ему придется извиняться за юношу перед Планиром или сьером Д'Олбриотом. — Я думаю, ты проводишь слишком много времени с избранным Тателем, если таково твое представление о вежливости. — Казуел остановился, пропустив какого-то толстяка, и вынужден был поспешить, чтобы догнать Темара. Как этот парень научится приличным манерам, если он никогда никого не слушает, зло подумал маг.

— Барышня, — Д'Алсеннен низко поклонился старшей дочери Имени, — благодарю вас за такой приятный день и сожалею, что другие обязанности призывают меня.

Естественно, Казуел узнал Резиаллу Тор Канселин. Все Весеннее Равноденствие он гулял перед Домами, расположенными по соседству с резиденцией Д'Олбриота. Маг отвесил почтительнейший поклон хорошенькой девушке. Ему пока не удалось заговорить ни с кем из аристократов, но он должен это сделать, если станет провожатым Темара в следующие несколько дней.

— Казуел Девуар, маг Хадрумала, к вашим услугам.

Барышня вежливо кивнула.

— Полагаю, вы наставник Темара?

Казуел улыбнулся.

— О, больше друг, чем наставник.

Губки Резиаллы прелестно дернулись, и довольный маг пригладил перед своего сюртука. Он определенно произвел здесь впечатление, и если бы только Темар вспомнил Д'Эвуаров из своего времени, Казуел мог бы вращаться в этих кругах по праву ранга, а не просто благодаря союзу с Д'Олбриотом. Перья могут подождать, пока он не подтолкнет память Д'Алсеннена к более важным вопросам.

— Пожалуйста, попрощайтесь за меня с вашей матерью и вдовой Тор Безимар, — говорил Темар. — И дайте знать эсквайру Д'Олбриоту, что я ушел домой.

Выскочив в прохладу мраморного коридора, маг бросился вслед за юношей.

— Ты познакомился с вдовой Тор Безимар? Надеюсь, ты был вежлив!

— Она была там самым приятным человеком, — отчеканил Темар. — И, похоже, они с Авилой станут подругами.

— Замечательная новость, — с удовлетворением заметил Казуел.

— Почему? — Юноша посмотрел на него. — Насколько я понимаю, титул «вдова» все еще означает, что она вдова покойного сьера, но есть что-то большее, нежели ее ранг?

— Ты непременно должен изучить анналы, которые я тебе одолжил, — строго наказал маг. — Она вдова покойного сьера, который был братом Безимара Щедрого. Если бы Собрание принцев не выбрало Ден Тадриола, эта женщина украсила бы императорский трон. Ни у кого нет лучших связей в Тормейле.

Темар улыбнулся.

— Полезный союзник для победы.

Когда они вышли наружу, Казуел с одобрением оглядел четкие формы парка и дома.

— Мой отец перестраивается в современном стиле, — заметил он. — Конечно, у нас гораздо меньше места, но эффект почти такой же.

Опять парень не слушает, с раздражением заметил маг, когда Темар с любопытством повернул голову к растущему шуму за сторожкой.

— Что там такое? — спросил он Казуела.

— Это нищие и лоточники, которые надеются выманить деньги у знати. — Маг потащил юношу к широкой арке, чтобы не попасть под карету, въезжавшую в открытые ворота. — Отбросы общества всегда стекаются сюда из нижнего города на праздник.

— У меня нет с собой денег, — с сожалением протянул Д'Алсеннен. — А у тебя?

— Не для этого отребья, — резко ответил Казуел.

Сквозь решетчатые створки ворот была видна широкая дорога и толпящиеся на ней люди. Солдаты в мундирах расчистили место, чтобы какой-то тучный эсквайр и его дама отбыли в своей коляске, и Темар заметил двух костлявых девушек, развлекающих толпу парой старых марионеток. Их руки ловко управляли палочками, к которым были привязаны деревянные конечности кукол.

— Идем.

— Мы пошлем за коляской Д'Олбриота, если ты не против, — возмущенно сказал Казуел.

Темар поднял брови.

— Мы будем дожидаться, пока некий мальчишка сбегает в конюшни Д'Олбриота, а потом еще дольше ждать, пока нам заложат и подадут карету? Мы быстрее дойдем пешком.

— Аристократы не ходят по общей дороге, — строго возразил маг.

— Как мне сегодня не раз намекнули, мой титул отнюдь не доказан, — с сарказмом произнес Темар. — И я бы хотел прогуляться. — Он кивнул присягнувшему на воротах, который с сомнением посмотрел на Казуела.

— Давай хотя бы не лезть в грязь.

Свирепо глянув на оборванца, который протянул к Темару грязную руку, Девуар повел юношу в желанную тень деревьев, что с двух сторон окаймляли дорогу. Белые и желтые цветы лиан, переплетающихся вокруг них, наполняли воздух благоуханием, однако ноздри Казуела все равно подергивались, озабоченно принюхиваясь к зловонию нищеты.

— Что ты делаешь? — воскликнул он, когда Темар что-то взял у взъерошенного ребенка в пестрых лохмотьях.

Эсквайр изучал грубый листок бумаги.

— Кто такой канатоходец?

— Какой-то глупый фигляр, рискующий жизнью и конечностями на потеху неотесанной публике. — Казуел попытался отнять у юноши рекламный листок. 

— Торговый двор Вейла показывает экзотических животных, птиц Архипелага и великого алдабрешского морского змея. — Темар всмотрелся в печатный текст с размазанными обещаниями удовольствий. — Еще тут говорится о кукольных представлениях, состязании в питие вина, о выступлении акробатов и силачей. Вижу, Дома по-прежнему устраивают кучу развлечений для своих арендаторов.

— Знать тут совершенно ни при чем. — Казуел оттолкнул руку мальчишки, пытавшегося всучить Темару еще какой-то дрянной листок, отпечатанный сажевой краской с деревянного клише. — Чернь сама себя развлекает, выманивая друг у друга деньги подобной чепухой.

Темар все равно взял бумажку.

— Надежные средства от зеленой гнили, пожелтения глаз, помрачения рассудка и триппера. Что такое триппер?

Казуел покраснел до корней волос.

— То, с чем ты столкнешься, если не будешь избегать борделей.

— Тинктура, составленная по новейшим рациональным принципам, для борьбы с последствиями летней жары путем усиленного потения. — Темар насмешливо свистнул, изучая аптекарский список. — Как ни странно, но мы отлично потеем и без ее помощи.

На перекрестке, где от главного большака отходила песчаная дорога, ведущая к задам резиденции Тор Канселина, Казуел поманил подметальщика.

— Ты мог бы с тем же успехом бросить свои деньги в пруд.

Чумазый паренек смел в сторону мусор, валявшийся на дороге, и они перешли на другую сторону. Маг опередил юношу, нацепив на лицо неприступное выражение для нищих, которые с надеждой проталкивались ближе.

— Казуел! — возмутился Темар, и маг повернулся к нему.

— Ну что еще?

— А мальчишке платить не принято? — Д'Алсеннен ждал возле удрученного ребенка, который обнимал свою потрепанную метлу такими же тонкими руками, как ее палка.

— Конечно. — Казуел порылся в кармане штанов и бросил мальчишке несколько пенни. — Получай.

Несчастное выражение на лице ребенка тут же превратилось в презрительное. Он плюнул на начищенные сапоги Казуела и исчез в толпе.

Маг негодующе поднял кулак, но изумление в глазах Темара остановило его.

— Ладно, пошли домой.

Возле построек, которые обслуживали Тор Канселина, толпился народ, занимая весь вымощенный плитами тротуар и обочину. Освещенные поздним солнцем телеги решительно прокладывали себе дорогу, возчики громко честили горсть акробатов, высыпавших из прохода меж двумя высокими складами, но усталые лошади просто брели, безучастные к шуму со всех сторон.

— Это актеры маскарада? — радостно вопросил Темар. — Наемники их очень хвалили.

— Ничего удивительного. В конце концов, именно лескарцев мы должны благодарить за то, что притащили их сюда. — Казуел нахмурился, увидев оборванцев в деревянных масках, закрывающих верхнюю половину лица. — Хорошие труппы бывают довольно забавны, если ты не привык к чему-то лучшему, но вот что тебе действительно нужно увидеть, так это настоящих тормалинских марионеток. Вот где подлинное искусство. — Маг поднял голову, так и не разобрав, в какую мягкую грязь он только что наступил. — Темар? Эсквайр Д'Алсеннен?

Флегматичные лица обернулись на его зов, одни — со слабым интересом, но большинство — без всяких эмоций, и так же равнодушно все вернулись к танцам и песням маскарада.

— Д'Алсеннен? — крикнул маг, но поперхнулся пылью, кислой на языке, а тревога все сильнее дергала его за фалды.

Вдруг возле портика одного из больших домов возник переполох. По толпе покатились испуганный шепот и удивленное бормотание, едва различимые в общем гаме.

— Пошлите к Тор Канселину! — крикнул кто-то у колонн. Их каменные капители в виде сказочных листьев поддерживали плоскую каменную плиту крыши.

Вскоре к тому одинокому голосу присоединились другие голоса, и бегущие в смятении люди чуть не сбили Казуела с ног. С трудом удерживая равновесие, маг озирался по сторонам. Где же Темар? Не хватало им еще ввязаться в беспорядки. Его губы сжались от гнева. Если этот глупый мальчишка ушел искать дешевых развлечений, обещанных каким-то шарлатаном с чернильными пальцами, то знатного он происхождения или нет, Казуел скажет ему…

Толпа отхлынула от портика, и возмущение мага растворилось в панике. Какой-то человек лежал ничком, защищаемый рукой привратника. На нем был оловянного цвета сюртук, темный от пыли. Распростертый человек поднял голову, и маг задохнулся от ужаса. Темар! Едва успев осознать это, он увидел зловещее пятно, расползавшееся по спине парня.

— Эй, пустите, дайте мне пройти!

Большинство очевидцев следовали за актерами маскарада, которые упаковали свои инструменты и реквизит, как только поняли, что рядом разыгрывается более крупная драма. А любители поглазеть на чужие несчастья были только рады, что кто-то пожелал распоряжаться. Но привратник встретил Девуара свирепым взглядом.

— Ты аптекарь? Хирург?

— Что? — Казуел уставился на мужчину. — Нет, я — маг, и… 

Не дослушав, привратник склонился над Темаром. В тени портика юноша выглядел смертельно бледным, но Казуел увидел, что его глаза открыты, и в приливе облегчения рухнул на колени.

— Что случилось? Ты споткнулся? — Он напрягся, вслушиваясь в бормотание Темара.

— Я ушибся.

Его мутный взгляд скользил мимо Казуела, а в речи вновь появился сильный архаичный акцент. Маг заметил на виске юноши огромный вспухший синяк цвета спелой сливы и в совершенном потрясении понял, что его зверские очертания повторяют контуры лепного украшения в основании колонны.

— Не шевелись, парень, — велел привратник, его грубое лицо стало озабоченным.

— Что случилось? — вновь спросил Казуел.

— Я ушибся, — повторил юноша недоуменным тоном. — Как я ушибся?

— Темар, что случилось?

— Я ушибся.

— Ты меня слышишь? — Маг потянулся к плечу Темара, намереваясь встряхнуть парня, чтобы привести его в чувство, но отдернул руку от крови, пропитавшей рукав. Откуда она идет?

— Кто-нибудь пошел за сержантом Тор Канселина? — проревел привратник, хмуря густые черные брови, которые резко контрастировали с его бритой головой.

— Мы должны доставить его к хирургу Д'Олбриота. — Казуел щелкнул пальцами перед блуждающими глазами юноши. — Темар, ответь мне, что случилось?

— Больно, — снова забормотал парень. — Как я ушибся?

— Никто не будет его двигать, — зарычал привратник на Казуела. — Лежи спокойно, парень.

Маг пошарил ослабевшими пальцами под рубахой, чтобы достать амулет Д'Олбриота, который он согласился носить в виде любезности Имени.

— Я имею полномочие настаивать.

— Никто не тронет парня, пока хирург Тор Канселина не разрешит. — Здоровяк твердо посмотрел на Казуела, в то же время бережно поглаживая Темара по голове, его толстые пальцы нежно касались черных волос. — Кто бы ты ни был, я не собираюсь отвечать перед моим сьером за то, что позволил тебе убить его.

— Убить его? — Казуел в ужасе сел на пятки.

— Дурак, у него нож в спине!

Привратник слегка отвел руку, и маг увидел кинжал. Неукрашенная рукоятка содрогалась и поблескивала, когда Темар делал мелкие вдохи.

— Мы должны прижать что-то к ране, чтобы остановить кровь. — Холодный пот выступил на лбу Казуела, к горлу подкатила тошнота, живот задергался от боли. Зажмурив глаза, маг изо всех сил пытался сдержать рвущийся наружу страх.

Привратник недоуменно смотрел на него.

— Тебе плохо?

Казуелу было стыдно, что он дрожит подобно какому-то безмолвному животному. Кто это сделал? Какой-то нищий подонок, вышедший грабить богачей? Какое-то отребье, жадное до денег? Не желая работать, как все честные люди, они готовы убивать, разве не так? Нет нужды бояться чего-то более зловещего.

Ритмичный топот сапог отвлек мага от осаждавших его кошмарных предчувствий. Казуел вскарабкался на ноги.

— Посторонитесь! Освободите дорогу!

— Давай-ка узнаем, почему ты так суетишься. — Привратник жестоко схватил Казуела за локоть, и ему даже не пришлось напрягать свои широкие плечи, чтобы удержать на месте беспомощного мага.

Возмущенные протесты Казуела остались неуслышанными, когда десять латников в мундирах Тор Канселина оттеснили толпу и, держа дубинки горизонтально, образовали прочное кольцо из окованного железом дуба. Медальоны с лебедем на шеях подтверждали их право делать это. Сержант зашагал к портику, позвякивая доспехами из металлических пластин.

— Что здесь стряслось? — спросил он, глядя на Казуела сверху вниз. У него были короткие черные волосы, подвижное рябое лицо и внимательные темно-карие глаза.

— Я думал, малый просто споткнулся, — объяснил привратник. — А потом увидал, что у него нож в спине.

— Судя по синяку, кто-то хотел проломить ему голову на этой колонне. — Сержант встал на колени, чтобы осмотреть Темара; непрерывное бормотание юноши стихло до слабого шепота, а глаза стали пустыми.

— Не трогай кинжал! — взвизгнул Казуел, когда избранный вынул свой нож и осторожно разрезал сзади Темаров сюртук. Маг хотел еще что-то добавить, но закрыл рот, придя в ужас от собственного девчоночьего визга.

— Кто это? — спросил сержант у привратника.

— Говорит, что он маг. — Привратник машинально встряхнул Казуела. — Кажется, знает этого парня.

— Кто он тебе? — Сержант все так же осмотрительно разрезал рубаху Темара, обнажив белую кожу в липких алых пятнах и лужицу крови, натекшую в ложбинку позвоночника.

Казуел проглотил тошноту.

— Он мой… мой ученик. Я Казуел Девуар, маг Хадрумала. — Он и сам не понял, почему это прозвучало так жалко.

Сержант всмотрелся под складку льна и шерсти, крепко удерживаемых кинжалом.

— Так этот парень маг?

Казуел тщетно пытался сбросить руку привратника.

— Его имя Темар Д'Алсеннен, он гость мессира Д'Олбриота, недавно прибывший из Келларина. — Возмущенные слова мага были хорошо слышны в сосредоточенной тишине, и толпа загудела, строя догадки.

Бросив на Казуела пронзительный взгляд, сержант встал.

— Все, кто может сообщить что-нибудь существенное, назовитесь, — закричал он зевакам. — Остальные проваливайте, пока я не призвал вас к ответу за то, что загородили большак Тор Канселина!

После такого бескомпромиссного заявления люди бросились врассыпную, а тем временем подоспел второй отряд латников с занавешенными носилками на плечах. За ними следовал тощий мужчина с копной волос, больше похожих на седую овечью шерсть. Глубокие морщины покрывали его лицо, щеки от старости обвисли, но руки в коричневых пятнах оставались ловкими: старик встал на колени и отогнул пропитанную кровью ткань на спине Темара.

— Ты должен остановить кровь! — заклинал Казуел.

Хирург игнорировал его.

— Ты еще с нами, парень? — После беглого осмотра раны казалось, что старик гораздо больше озабочен синяком, все еще распухающим на виске юноши.

— Я ушибся. Как я ушибся?

— Доставьте его в казармы, и как можно быстрее, — приказал хирург.

Казуел слабо запротестовал, когда четверо мускулистых солдат подняли раненого и бережно положили на мягкие носилки. Несмотря на их осторожность, Темар испустил отчаянный крик, который перешел в мучительные рыдания. Хирург затянул ремень, чтобы юноша не упал, и, задернув занавески, кивнул латникам.

Горячие слезы затуманили взор Казуела.

— Куда вы его несете? Я хочу, чтобы его отнесли в резиденцию Д'Олбриота, немедленно, вы слышите? Он гость мессира Д'Олбриота, самого сьера! Я хочу, чтобы ему сообщили, сейчас же, и я хочу знать ваши имена. Ваш сьер услышит об этом, уверяю вас.

Маг бежал за носилками, в бессильной ярости повторяя одно и то же.

За двенадцать лет службы у мессира я обзавелся кучей знакомых. И хотя в последние годы я редко бывал в Тормейле, здесь осталось немало моих должников, которым я оказал когда-то мелкие услуги. Теперь я мог потратить этот долг на благородное дело — спасение людей Темара, и когда я шел мимо водоводного дома, удовлетворение моей сегодняшней работой согревало меня, как садящееся солнце — мою спину. Во-первых, я встретился с избранным Ден Котайса, с которым мы часто вместе тренировались. Мы распили бутылку отличного вина в «Щеголе», трактире на улице Благолепия. Заинтригованный моей миссией, он представил меня своей ветреной подружке, которая служила камеристкой у барышень Тор Силарра. Когда мы разобрались, кто из женщин Ден Реннионов и Ден Домезинов вышли замуж в Дом Тор Силарра за эти поколения, то подсчитали, что свыше двадцати артефактов могут храниться в сундуках этой семьи.

Кроме того, я оставил записки во множестве других мест и надеялся, что ответы будут для нас полезны. В-третьих, я намотал на ус несколько случайных замечаний, которые показались мне перспективными, и теперь, начиная длинный подъем к резиденции, спрашивал себя, выйти ли еще раз нынче вечером или подождать утра. Один портной, который был благодарен Д'Олбриоту с тех пор, как наш отряд присягнувших остановил взломщиков, грабивших его швейную мастерскую, представил меня пожилому камердинеру, начинавшему службу у Ден Мюре. То Имя давно обеднело и растеряло былую славу, почти что канув в безвестность. Но все дочери того Дома удачно вышли замуж, и с помощью гроссбухов портного и памяти камердинера мы установили, в какие они попали Дома. Мало того, этот камердинер теперь служил вновь назначенному сьеру Ден Туркванду и указал на ряд выгодных браков, которые помогли возвыситься этому Имени. Камердинер полагал, что молодой сьер будет рад снискать расположение Д'Олбриота и Келларина ценой нескольких завалявшихся древностей.

Длинные тени деревьев скрывали дорогу, но вместо прохлады от них веяло чем-то гнетущим, какая-то душная тяжесть висела в воздухе. Я посмотрел на небо, но в темнеющей голубизне не было никаких признаков грозы. Я зашагал быстрее, не в силах избавиться от беспокойства.

Ливак часто дразнила меня из-за того, что я чувствую ответственность за всех и вся, но, зубы Даста, Темар мне словно брат, и кроме меня, у парня никого нет на этой стороне океана. Возможно, мне следовало оставаться рядом. Что-то могло расстроить или смутить его. В конце концов, он не знаком с этим городом, а всегда найдется несколько молодых дворян, которых, как часто говорим между собой мы, солдаты, не мешало бы хорошенько выдрать на задах какой-нибудь конюшни однажды темной ночкой.

Тревога ударила меня как пощечина, когда я увидел суматоху перед сторожкой Д'Олбриота. Часовые, которые раньше стояли в картинных позах, поигрывая арбалетами, чтобы произвести впечатление на служанок, теперь, с посуровевшими лицами, бдительно смотрели по сторонам. Из конюшен выкатывалась большая дорожная карета, которой пользовались старшие дамы Имени. Ее плотным кольцом окружал целый отряд присягнувших, обнаженные клинки угрожающе блестели. Я побежал к ним, вытаскивая на ходу меч, и уже расталкивал локтями толпу, когда увидел знакомое лицо.

— Столли! Что происходит?

Столли задолго до меня был присягнувшим и уже несколько лет — избранным. Один из самых опытных сержантов мессира, он любил подраться и показать свои мускулы. Даже уши у него до сих пор торчали словно крылья-ветряной мельницы, несмотря на многочисленные побои, которые достались им за эти годы.

— Раш, давай сюда! — Он оттолкнул какого-то зеваку, и поднятые мечи впустили меня в стальной круг.

Я вскочил на подножку рыдвана, и кучер свистнул лошадям, пуская их в рысь.

— Твоего парня ударили ножом, — коротко объявил Столли, труся рядом с каретой вместе с остальным отрядом.

— Д'Алсеннена? — недоверчиво переспросил я. — На приеме у Тор Канселина?

— Не знаю. — Столли пожал массивными плечами под слоем пластин. — Ударили ножом, и теперь его как можно бережнее надо доставить домой. Это все, что нам сказали.

Страх комом встал в моем горле.

— Он сильно ранен? — выдавил я.

— По слухам, твой эсквайр на пороге в мир Иной, — проворчал Столли. — Но люди вечно болтают невесть что. Ссади он колени, его бы тоже объявили почти трупом.

Как только карета въехала на гравий в воротах Тор Канселина, я спрыгнул. В стенах резиденции было тише, но воздух аж трещал от сдерживаемого любопытства. Сбившись в кучки, возбужденные слуги шептались, прикрывая рот рукой.

Я убрал меч в ножны и зашагал прямо к дому. Незачем сыпать зерно на мельницу слухов, пока я не получу достоверных фактов для размышления. Часовой у двери взглянул на эмблему Д'Олбриота на моем браслете и кивнул, разрешая войти. Я оглядел высокий холл: кто бы рассказал мне, что случилось? Лучшим, что я смог найти, был Казуел, съежившийся на стуле у стены. Его бархатный сюртук и оборка рубахи сбились набок, а жесткие каштановые волосы уныло поникли на висках.

Едва увидев меня, маг вскочил, от страха расширив глаза.

— Что с парнем? — Вместо обычного самомнения, которое подтягивало его слабый подбородок, жалкая неуверенность удлинила лицо Казуела.

— Это я у тебя хочу спросить. — Я с трудом сдерживал гнев.

— Я не виноват, — залепетал маг. — Этот глупец настаивал на том, чтобы идти обратно пешком. Он не захотел ждать коляски. Он не захотел оставаться рядом со мной…

По мраморной лестнице резко застучали дамские каблуки. Оставив Казуела вместе с его неудачным самооправданием, я бросился навстречу барышне Тор Арриал, торопливо кланяясь.

— Как он?

— Темар? Утром его ждет головная боль и ноющее плечо, но день-другой в постели — и он будет здоров, — ответила Авила в своей обычной краткой манере, но сейчас в ней не было ехидства.

Я подал ей руку, и барышня тяжело оперлась на нее.

— Я думал, он умер! — воскликнул маг.

Облегчение на его лице казалось бы смешным, не будь все это дело столь серьезным. Затем его колени подогнулись, и Казуел плюхнулся на стул.

— Говорят, его ударили ножом? — спросил я как можно мягче.

Авила потерла лицо дрожащей рукой.

— Хвала Талагрину, лезвие вошло косо. Оно попало в лопатку.

— Почему мне ничего не сообщили? — В маге опять проснулась сварливость.

Я не собирался тратить время на его воображаемые обиды. Любой человек с каплей здравого смысла сам пошел бы искать новости.

— Больше всего меня беспокоила рана на голове, — продолжала Авила, — но хирург Дома считает, что она не слишком опасна.

Она кивнула на седого мужчину, который спускался по лестнице, застегивая манжеты рубахи, покрытые ржавыми пятнами.

— Избранный Райшед Татель, — вежливо представился я. — Как эсквайр Д'Алсеннен?

— Думаю, на тренировочной площадке ты видел раны и похуже, — хмыкнул хирург. — У него сотрясение мозга, но это пройдет, а ножевая рана только казалась страшной.

Я понимающе кивнул, не в силах вымолвить ни слова: от радости сдавило горло.

— Барышня говорит, что трещины в черепе нет, — продолжал хирург. При этом он опасливо глянул на Авилу, и я с облегчением вздохнул, вспомнив, что целительство является главной частью ее Высшего Искусства.

— Если б он подождал коляску, мы бы вернулись домой без происшествий, — вмешался Казуел с таким кислым выражением на лице, что даже скулы сводило.

— Ты был с ним? — Пронзительный взгляд хирурга, острый, как его скальпель, вонзился в мага. — Испытанному Триссу нужно будет поговорить с тобой.

— Я ни в чем не виноват, — поспешно заявил Казуел. — Зачем я ему нужен?

Игнорируя мага, хирург повернулся ко мне.

— Возьмешь его с собой в казармы, ладно? Эсквайр Камарл велел передать, что ты должен встретиться с капитаном когорты. 

Почувствовав, что снова могу говорить, я посмотрел на Авилу.

— Я буду в вашем распоряжении, как только вы пожелаете вернуться в резиденцию Д'Олбриота, барышня.

— Ступай, — ответила она немного устало. — Я буду с госпожой Тор Канселин и леди Чаннис.

— Пошли, Казуел. — Я потянул недовольного мага за локоть.

— Хватит мной командовать, — взорвался он, сбросив мою руку в приступе внезапного гнева.

Я опять схватил его и выволок на крыльцо.

— Перестань вести себя так, будто тебе ни до чего нет дела! — напустился я на него. — Расскажи стражникам, что ты видел, и, может, мы поймем, кто это сделал. Я хочу это знать, даже если ты не хочешь!

Под моим испепеляющим взглядом Казуел проглотил возражения, но всем своим видом демонстрировал протест, пока я провожал его до казарм позади особняка.

— Подождите в беседке, — ответил часовой, когда я объяснил I причину нашего прихода. — Я сообщу испытанному Триссу.

Я кивнул и повернулся кругом. Зло бурча себе что-то под нос, Казуел бросился вдогонку. К счастью, когда мы дошли до круглой, увитой виноградом беседки с низкими скамейками внутри, его запас гневных тирад иссяк. По крайней мере это сберегло мою репутацию. Поворчи он еще немного, и я бы заткнул ему рот кулаком.

С приближением вечера прохладные темные листья окутали дворик влажным зеленым ароматом. Я сел, закрыл глаза и заставил себя дышать медленно и ровно, чувствуя, как кровь пульсирует в голове. Отдаленный шум конюшенного двора и гул толпы на дороге сразу за стеной лишь подчеркивали тишину внутри пустой беседки.

Она длилась недолго. Казуел снова заговорил.

— Я хочу, чтобы послали гонца к Д'Олбриоту, к самому сьеру. Райшед, мне нужны бумага и чернила, слышишь? И сургуч, немедленно. Нет, погоди, эсквайр Камарл, должно быть, еще здесь? Да, точно. Мне нужно его видеть. Нет, ты должен спросить, примет ли он меня. Райшед, ты слушаешь? Эсквайр Камарл поручится за меня, верно? Но что подумает сьер? И почему этот глупый мальчишка постоянно втягивает Имя Д'Олбриота в ненужную шумиху?

Только мерные шаги по гравию дорожки спасли Казуела от зуботычины.

— Добрый вам вечер. — Лысый мужчина со шрамом на щеке вошел в беседку, бесстрастно поклонился магу и коротко кивнул мне. — Я Орам Трисс, испытанный Тор Канселина и императорской милостью капитан когорты Дома.

Я надеялся, что Казуел знает достаточно, дабы понять, кто перед ним. Это самый старший солдат Тор Канселина, человек, который будет подчиняться лично императору, если вдруг когорты снова призовут на защиту Тормалина. Судя по его придушенному бормотанию, маг это понял.

— Раман Зелет, избранный, — продолжал Трисс, указывая на своего спутника, высокого человека с медно-коричневым загаром.

Я заметил масло для кож, глубоко въевшееся вокруг его ногтей, когда Зелет ставил лакированный поднос на широкий каменный вазон, засаженный яркими летними цветами. Он молча налил воды из запотевшего кувшина, и Трисс передал Казуелу зеленоватый стакан. Маг торопливо глотнул воды, его руки дрожали, холодные капли усеяли рубаху.

Испытанный ободряюще улыбнулся Казуелу.

— Могу я узнать твое имя?

— Хорошего тебе праздника. — Казуел откашлялся с похвальным старанием выглядеть непринужденно. — Я Казуел Девуар, маг Хадрумала, в данное время посланник от Верховного мага Планира Черного к мессиру Гальелу Д'Олбриоту, сьеру Дома. — Он смахнул с одежды блестящие капли, но пролил еще больше воды, возвращая стакан на поднос.

Зелет поднял брови и передал мне желанную воду.

— Ты маг.

Увидев легкую неприязнь на лице избранного, Казуел дерзко выпятил подбородок.

— И рационалист из хорошей семьи.

Испытанный Трисс сплел длинные пальцы с затвердевшими от работы суставами.

— Так что случилось?

— Я правда не знаю, — возмутился Казуел. — Мы разделились в толпе. Я велел ему оставаться рядом… — Он потянулся за своим стаканом и сделал еще один глоток. — Потом я заметил суматоху у портика. А когда пробрался через толпу, то увидел, что Темара ударили ножом. — Он повернулся к бесстрастному Зелету. — Ты сам это видел.

— Привратник считает, парня кто-то нарочно толкнул, чтобы он разбил голову о колонну, — сказал Триссу Зелет.

Испытанный задумчиво провел пальцем по тонкому шраму под скулой.

— Если это был какой-то воришка, который срезает кошельки, но отчего-то потерял голову и схватился за нож, найти его будет достаточно просто. Мы сообщили во все казармы, и, с милостью Рэпонина, кто-то вздернет эту шавку на ближайшей виселице, прежде чем он снова пустит в ход нож. — Трисс повернулся ко мне. — Но кто хотел выбить мозги вашему парню? Если это какая-то личная ссора, чей-то персональный зуб, разбираться с ним — право и обязанность Д'Олбриота. Тор Канселин не должен вмешиваться.

— Зачем воришке пырять его ножом? — Темные глаза Зелета сверлили мага. — В такой толкучке он мог забрать у парня деньги и исчезнуть так, что ты бы и глазом моргнуть не успел. Зачем ломать парню голову? Ты знаешь больше, чем говоришь, мастер маг?

— Твой спутник выглядит явно испуганным, — заметил мне Трисс.

— Меня напугал вид крови. — Взгляд Казуела метался между двумя мужчинами, придавая магу еще более трусливый вид. — Я маг и ученый, а не воин.

Я соображал, как лучше поступить.

— Возможно, на Д'Алсеннена напал враг, уже известный сьеру Д'Олбриоту, — осторожно вымолвил я.

— Кто? — спросил Зелет.

— Белокурые люди, ниже среднего роста, враги Империи из-за океана.

— Значит, это они ограбили склад Д'Алсеннена в Бремилейне? Почему ты не предупредил меня? Но они — убийцы, безжалостные, злые… — выпалил Казуел, прежде чем умолкнуть под моим свирепым взглядом.

— Белокурые люди? — уставился на меня Зелет. — Горцы?

— Нет, не горцы, хотя когда-то они, возможно, были одной крови, — медленно ответил я. — Они называют себя эльетиммами, Людьми Льдов. Они живут на островах в северном океане и страшно хотят улучшить свою жизнь, вышвырнув колонистов из Келларина, а может, даже захватив землю в Далазоре.

— Какая им польза от убийства эсквайра Д'Алсеннена? — Испытанный Трисс не собирался спускать с привязи своих людей, не убедившись, что это правильный след.

— По сути, он — глава Келларина. — Я уже думал об этом. — В первоначальной колонии было очень мало дворян, только Д'Алсеннен, Ден Феллэмион и Ден Реннион. — Я не собирался усложнять дело упоминанием Гуиналь и Авилы. Обе они знатного происхождения, но ценность их прежде всего в том, что они практикуют Высшее Искусство. — Ден Феллэмион и Ден Реннион были убиты, поэтому Д'Алсеннен — единственный, чей ранг позволяет иметь дело с Именами на этой стороне океана.

— Что случится, если в следующий раз кто-то воткнет клинок ему в сердце? — без обиняков спросил Зелет.

Я пожал плечами.

— Не знаю. И думаю, никто не знает. Но эльетиммы не преминут сполна воспользоваться любым нашим просчетом, утопи их Дастеннин.

— Но ты не уверен, что это были эльетиммы, — напомнил мне испытанный Трисс.

— А кто еще это мог быть? — вскричал Казуел. — Они все время пускают в ход ножи, прячутся в углах и бросают невинных людей в пыли истекать кровью.

Когда маг бессознательно схватился за живот, я вспомнил, что на его мягкой бледной коже багровеет изогнутый шрам — память об эльетиммском нападении, которое чуть не убило беднягу. Возможно, мне следовало проявить к нему больше сочувствия.

— Может, кто-нибудь видел нечто необычное? — спросил я.

Зелет покачал головой и, видя мою досадливую гримасу, пояснил:

— Улицы были набиты, как скотный двор рынка.

— Разумеется, никто ничего не видел! Эльетиммы всем отводят глаза! Их заклинания обманчивы! — Казуел напустился на меня с яростью слабого человека, рожденной из страха. — Ты должен был выследить их в Бремилейне, когда представилась такая возможность! Они удрали! Они последовали за нами сюда! Сэдриновы потроха, это мог быть я с ножом в спине…

В горячности он выбросил руку вперед, столкнув поднос на землю. Кувшин и стаканы разбились, вода темным пятном растеклась по светлому гравию. Презрительно фыркнув, Зелет встал на колени, чтобы собрать блестящие осколки.

— Позволь мне, — тотчас остановил его Казуел.

Маг щелкнул пальцами, и изумрудный свет загорелся в каждой капле воды. Края разбитого стекла засветились золотом, и осколки бесшумно заскользили, вставая на свои места. Когда кувшин вновь стал целым, узор магического света вдруг вспыхнул с яркостью горна, ослепившей глаза, и через миг исчез. Струйки разлитой воды собрались вокруг основания, сплетаясь в блестящий шнур, который обвился вокруг пузатого кувшина. Поднявшись вверх, вода по стенке влилась обратно в кувшин, закручиваясь в аквамариновую спираль, на ее поверхности лопались пузырьки зеленого огня. На удивление твердыми руками Казуел схватил с земли починенный стакан, заново наполнил его и поднял, обращаясь к двум мужчинам в мундирах.

— Надеюсь, реальность моей магии заставит вас серьезней отнестись к возможности эльетиммского колдовства.

Трисс и Зелет многозначительно смотрели на мага, ничего не отвечая.

— Увидимся в резиденции Д'Олбриота, избранный Татель. — Казуел встал, по его лицу разливался румянец. — Я жду твоего подробного доклада, поскольку обязан держать Верховного мага в курсе событий.

Трисс кивнул Зелету.

— Вызови мастеру Девуару экипаж. Я не хочу, чтобы второго гостя Д'Олбриота ударили ножом в мое дежурство.

Я тоже встал, готовый идти, но испытанный Трисс жестом велел мне снова сесть. Зелет тем временем повел Казуела в сторожку.

— Я не прошу тебя выдавать секреты, но об этой колонии Д'Алсеннена ходят самые разные слухи. Мы действительно должны верить, что заклинания держали этих людей спящими в течение бесчисленных поколений после того, как некая нечестивая магия разрушила все их надежды во времена Немита? С другой стороны, Верховный маг не стал бы интересоваться пустыми сказками. Но в прошлом году они с Д'Олбриотом действовали сообща, и Д'Олбриот с тех пор держит при себе магов вроде твоего друга. Знаешь, я — рационалист. Я не верю и десятой доле того, что слышу, но нельзя отрицать, что магия и впрямь существует. Я буду гоняться за ворами и бандитами по всей Империи, но не пошлю своих людей против огня, съедающего плоть с костей честного человека. Если Д'Олбриот пошлет своих, то пусть и оправдывается перед теми, кто связан с ним клятвой.

— Магия эльетиммов — совершенно особая магия. — Я осторожно подбирал слова, думая, что рационализм — это не только философия испытанного Трисса, но и свойство его характера. — Это не огонь и молнии, а помрачение разума. Но мудрые женщины среди колонистов умеют этому противостоять. Одна из них здесь, с Д'Алсенненом, это барышня Тор Арриал. Сейчас она применяет свое искусство для его исцеления.

Если Авила сможет наглядно вылечить болезнь и залатать рану, нам будет проще убедить людей вроде Трисса, что Высшее Искусство — не какое-то темное колдовство, которого нужно бояться и которое нужно изгонять. Я посмотрел испытанному в глаза.

— Если это сделали эльетиммы, мы напустим на них и магов, и Высшее Искусство. Вместе они вырвут им зубы, и никому из твоих людей или людей Д'Олбриота не придется рисковать своей шеей.

— Если они вообще в городе, — заметил Трисс.

— Ты помнишь эсквайра Робела Д'Олбриота, на которого напали в позапрошлом году? Это была их работа, этих ублюдков эльетиммов.

Трисс нахмурился.

— Я слышал, они его даже не убили.

— Он остался слепым и беспомощным, как младенец в пеленках. — Гнев обострил мой голос. — Это было первое из их преступлений против Имени, и с тех пор они трижды заслужили нашу ненависть и враждебность. Иначе сьер Д'Олбриот не имел бы дела с магами.

— Д'Алсеннен не носил кошелька, — рассуждал Трисс. — Может, его пырнули ножом просто со злости? Потому что не нашли денег?

— Я поставлю вино всей твоей когорте, если ты найдешь мне воришку с кровью Темара на манжетах, — заверил я его.

— Твой кошелек изрядно похудеет, — с усмешкой предупредил меня Трисс.

— Зато деньги будут потрачены не зря, — парировал я. — Конечно, это могла быть случайность, я понимаю. В конце концов, сейчас праздник, в нижнем городе беспорядки — обычное дело, уже не раз бывало, когда подонки забирались выше. — Моя мама в таком случае сказала бы, что Казуелу везет как утопленнику. — Нож содержит в себе хоть какой-нибудь намек?

Улыбнувшись, Трисс вытащил из-за пояса клинок.

— Ты должен Зелету, или нынче вечером он покупает вино? — Я повертел в руках дешевую железку, чувствуя странную дрожь при виде темной крови Темара, засохшей у рукоятки.

— Я сказал, что ты захочешь его увидеть, — признался Трисс. — Но Зелет не спорил.

— Дай мне угадать, половина уличных торговцев продают такие?

Будь это сюжет для кукольного представления, подумал я уныло, клинок был бы уникальным, и какой-то невинный свидетель услужливо вспомнил бы, у кого он его видел. Но реальная жизнь никогда не бывает такой простой.

— Три лоточника из пяти, — пожал плечами Трисс. — Мы могли бы отыскать кузнеца, который кует такие ножи, но это нам ничего не даст.

— Конечно, — легко согласился я, возвращая ему бесполезный клинок.

— Я сообщу, если что-нибудь услышу, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что будут новости. — Трисс поджал губы.

— Я тоже, — печально кивнул я.

— Но ты все-таки гляди в оба. И дай мне знать, если что выяснишь. — Испытанный Трисс встал, и я вышел за ним из беседки. — Мы схватим ублюдка, если нападем на след. Поверь, я воспринимаю это как личное оскорбление, когда гость моего сьера не может безопасно пройти по нашей дороге.

— Я тоже, — отрывисто повторил я.

Движение на крыльце привлекло мой взгляд. По лестнице осторожно спускали носилки, покрытые одеялом.

— Разрешите идти, испытанный Трисс? — перешел я на официальный тон.

Трисс кивнул и направился к сторожке. Идущая рядом с носилками Авила поманила меня.

— С другой стороны, Райшед, будь добр.

Я помог удерживать носилки, когда слуги Тор Канселина и лакеи Д'Олбриота осторожно перекладывали Темара в рыдван. Юноша был без сознания, в полумраке кареты его лицо белело, словно вырезанное из кости, и под краем припарки, привязанной к виску, виднелся багровый кровоподтек.

Я обернулся к Авиле.

— С ним все будет хорошо? — Меня пугала его неподвижность.

— Он спит, глубоко погрузившись в Тени, милостью Высшего Искусства Аримелин, — спокойно ответила барышня. — Это ему поможет. Хирург Тор Канселина неплохо знает травы, поэтому у меня есть все, что понадобится на эту ночь.

— Вы будете сидеть с Темаром? — Я сам собирался остаться с ним, ведь травма головы — штука серьезная. 

Авила кивнула.

— А ты пока узнай, кто это сделал, — строго приказала она.

— Казуел думает, что это эльетиммы, — обронил я, все еще глядя на Темара.

— Не считай, будто мастер-маг не прав лишь потому, что он глуп и чванлив, — резко заметила Авила.

— Да, конечно.

И если Казуел окажется прав, он никому не позволит об этом забыть, пока сам не отправится в мир Иной.

— Райшед!

Я оглянулся и увидел эсквайра Камарла, стоящего наверху лестницы. Он призвал меня, щелкнув пальцами.

— Эсквайр. — Я поклонился, остановившись на ступеньку ниже.

— Где ты был, Райшед? — спросил он без предисловий.

Немного поколебавшись, я ответил:

— Темар ищет артефакты, и он просил меня поспрашивать людей из тех Домов, где они могут храниться. Мы решили, что сэкономим время, если я начну, пока он будет здесь.

— Д'Олбриот принял твою клятву, не Д'Алсеннен. — В голосе Камарла слышалась резкость. — Тебе велели находиться рядом с ним.

— Я думал, здесь он будет в безопасности. Люди Тор Канселина так же опытны, как наши, — стал оправдываться я, но, поняв, что говорю точь-в-точь как Казуел, закрыл рот.

— Но снаружи он вряд ли был в безопасности, не правда ли? — рявкнул эсквайр Камарл.

— Правда, — признал я с искренним сожалением. — Прошу прощения, эсквайр. Я виноват.

— Виноватых, Райшед, тут хватает. Мне не следовало столько времени выслушивать планы Ирианны насчет ее свадебного платья. — Камарл вздохнул, и его лицо немного расслабилось. — И Темару пора понять, что значит в наше время достоинство ранга. Он не может просто бродить вокруг, как какой-то младший сын младшей линии. Ему следовало взять экипаж или хотя бы попросить надлежащий эскорт. — Он погрозил мне пальцем. — А ты, Райшед, должен лучше понимать обязанности избранного. Я знаю, ты привык рассчитывать на себя, когда разъезжал по отсталым провинциям, но здесь Тормейл. Ты рассылаешь присягнувших, куда тебе нужно, а когда они возвращаются с новостями, приходишь ко мне с тем, что мне необходимо знать. Ты теперь старший слуга, и пора тебе действовать соответственно.

— Эсквайр! — Я умолк на минуту, стараясь найти ту тонкую грань между почтительностью и твердостью, которая позволит мне настоять на своем. — Но у нас нет присягнувших, которые знают что-нибудь об эльетиммах. А ведь что самое важное сейчас? Искать в городе их следы. Я — единственный человек, которому ты можешь это доверить.

Камарл посмотрел на меня сквозь прищур.

— Это верно. Но если ты нападешь на след, ты вернешься и поднимешь все казармы, слышишь?

— Я не стану биться ни с одним эльетиммом, не имея за спиной полной когорты, клянусь Айтеном, — пообещал я.

Камарл печально улыбнулся.

— Тебе тяжко достался тот урок, не правда ли? Айтен был хорошим человеком, слишком хорошим, чтобы терять его из-за этих ублюдков, и то же самое я могу сказать о тебе, Райшед. Будь осторожен.

— Буду, — заверил я его. — Хочешь, чтобы я доложил, как только вернусь?

— В любое время дня и ночи, — кивнул Д'Олбриот.

— Следи за своей спиной, — крикнул Столли, когда я проходил через сторожку.

Я помахал ему и затрусил по дороге, не слушая протесты усталых ног. Если у кого-то в нижнем городе есть ответы, я их получу, пусть даже придется добывать их мечом.