"Код каббалы" - читать интересную книгу автора (Барридж Натан)

ЭРИК

Хоть на этот раз Эрик не стал пытаться отрицать или скрывать свои чувства. Гордон ушел, и боль от этого расставания превосходила все, что он мог вообразить.

— Я знаю, что ты чувствуешь — тихо сказал Эшвин. — Они со временем становятся частью тебя, правда?

— Так и есть. — Эрик вздохнул. — Ему не хотелось уходить от нас, ты это знаешь.

— Да, теперь я это вижу.

Эрик подумал об Эшвине. Тот уже был не тем человеком, каким вошел в Храм.

Эрик посмотрел на русло канала. Сутулая фигура Гордона пропала среди каменных стен и запертых дверей. Очень похоже, подумал он. Пропал среди препятствий и преград, преграждавших им путь. Но столько всего оставалось невыясненным, столько осталось недосказанным. Ему было трудно смириться с этим. И Гордону было трудно тоже, ясно как день.

— Итак, как я понимаю, у нас два пути, — сказал Эшвин обыденным тоном. — Либо мы идем за Гордоном и уходим отсюда, либо идем вовнутрь. На самом деле все просто.

— Не думаю, что теперь нам дадут уйти, — сказал Эрик. — Нас ожидают.

— Думаю, ты прав. Что ж, тем легче выбрать. Пойдем внутрь.

Эрик кивнул, и вдвоем они шагнули в арку. Коридор был довольно узкий и необычайно длинный. Вдвоем они могли идти бок о бок, но только совсем рядом друг с другом. Потолок над ними образовывал такую же арку, как та, что была при входе, а стены были покрыты черным с прожилками мрамором. Как и предупредил их Гордон, двери были по обе стороны на равном расстоянии друг от друга.

И снова жутковатое чувство какой-то инопланетности окружающей обстановки охватило Эрика. Кто создал это место? Как оно могло существовать, закупоренное под землей? Он отогнал эти тревожные вопросы и сосредоточился на своем крестовом походе за истиной.

— Гордон сказал оставаться в главном коридоре и не открывать дверей, правильно?

Голос Эшвина эхом разнесся по коридору, и у Эрика появилось ощущение, что слышно его далеко.

— Правильно.

— Интересно, что там за ними?

Эрик остановился и взял Эшвина за локоть.

— И не думай.

— Не думай — чего? — спросил Эшвин мечтательно.

Эрик тряхнул его:

— Не ходи никуда, иначе ты можешь открыть одну из дверей, а Гордон не велел нам этого делать. Просто сосредоточься на зале Великой Пентаграммы. Ни на чем больше, хорошо?

— Конечно, — сказал Эшвин, кивнув.

Они продолжили путь в тишине. Коридор не изгибался и не поворачивал, хотя казалось, что он сжимается, но то была оптическая иллюзия из-за параллельных стен, уходящих вдаль. Чем дальше они продвигались, тем больше казалось, что воздух противостоит их вторжению. Их шаги стали медленнее, делать их было все труднее. Двое мужчин продолжали с трудом пробираться к концу коридора, разрываясь между желанием сбежать и стремлением завершить свое путешествие.

Плечом Эшвин чувствовал Эрика, но это не раздражало. В нем нарастало напряжение, оно было почти ощутимым, и физическое соприкосновение напоминало ему, что он не один.

Их омывали волны жара, пот пропитал их и без того запачканную в пути одежду. Оба тяжело дышали. Коридор заканчивался всего в нескольких метрах от них, но Эрик не видел ничего за этим порогом. Все, что он перечувствовал с тех пор, как они набрели на развалины, набросилось на него: подъем и изумление, приступы разочарования, искусно переплетенные с тревогой и измождением, а временами — ужас и скорбь. Эрик закрыл глаза и пошел дальше, плечом к плечу с Эшвином, надеясь, что решимость Эшвина доведет его до цели.

Сопротивление неожиданно исчезло — и они упали на пол. Первым, что увидел Эрик, были плитки пола. Они были сделаны из какого-то древнего сланца. Эрик взглянул вверх и онемел от изумления. Пять огромных колонн поддерживали сводчатый купол, парящий высоко в воздухе. Воздух был прохладен, а зал погружен в тишину, нарушаемую лишь звуком их шагов по каменным плитам.

— Он слишком огромный, чтобы поместиться в крепости, — прошептал Эшвин, повторив мысли Эрика.

— Может быть, это иллюзия?

Эшвин и Эрик отправились в глубину зала, впитывая прохладную безмятежность этого места. Ощущение вечности наполняло атмосферу, оно было и смиряющим, и требующим уважения к себе. В колоннах были вырезаны некие символы, привлекшие внимание Эрика.

— Похоже на арамейский или еще более древний язык, — заметил Эрик.

— Ты можешь их расшифровать? — спросил Эшвин.

— Может быть, но без всякой уверенности, к тому же это займет какое-то время.

— Что можно извлечь из этого? — Эшвин указал на основание колонны.

Четыре желоба в плиточной кладке исходили из единой точки, соединяя колонну с четырьмя остальными. Римские цифры были начертаны в углу, за ними следом шли символы, еще менее поддающиеся дешифровке. На дуге, соединяющей два внешних желоба, были какие-то метки.

Эрик опустился на колени рядом с Эшвином.

— Это выглядит как «С», после которого идет «V» и еще три черты. Если это римские цифры, то получается число «сто восемь».

— Знаешь, на что похожа эта дуга? — сказал Эшвин. — Это напоминает мне геометрию. Ну, как дуги, которые чертят внутри угла.

— В этом есть смысл, — признал Эрик. — Пять углов, каждый по сто восемь градусов. Вместе они образуют сумму в пятьсот сорок градусов, что есть общая сумма углов пятиугольника. Полагаю, оттого он и называется залом Великой Пентаграммы.

Эшвин не ответил. Краска отлила от его лица, он смотрел поверх плеча Эрика. Эрик медленно повернулся, боясь того, что ему предстоит увидеть.

Пять высоких фигур скользили по направлению к ним. На каждой было белое одеяние с большим капюшоном. Вуали из белого кружева скрывали их лица, а колышущиеся рукава — руки. Простой золотой поясок стягивал каждую мантию в талии.

Казалось, они летят над полом, грациозно, как парус на ветру. Остановившись в нескольких метрах от них, средний поднял руку и указал на Эшвина. Эрик смог разглядеть изящный золотистый палец, поднявшийся над манжетой. Глаза Эшвина закатились, и он упал.

— Что вы делаете? — закричал Эрик.

Он упал на колени подле Эшвина и схватил его за запястье, нащупывая пульс.

«Спокойствие, — сказала центральная фигура. — Он только спит».

Голос был мелодичным, мерно повышающимся и нисходящим. Они терпеливо ждали, пока Эрик осмотрит Эшвина. Насколько Эрик мог судить, Эшвин действительно спал глубоким сном.

Эрик повернулся к ним, отдавая себе отчет, что он одинок и мало что понимает.

— Зачем вы поступили так с моим другом?

«Этот разговор предназначен для того, кто стремится к пониманию, а не предпочитает силу воображения».

— Что бы это значило?

«Это значит, что разговор предназначен для тебя одного, Эрик. Когда придет время, Эшвину не нужно будет знать то, что мы расскажем тебе».

Пять белых фигур развязали золотые пояски, и их одежды упали на пол. Эрик попытался не ахнуть, но тщетно. Они не были людьми. Бледная кожа с чуть золотистым оттенком сияла в свете свечей, на ней не было никаких неровностей или волос. Их туловища были толще и короче, чем человеческие, а конечности — тоньше и длиннее. Головы были овальные, сужающиеся к подбородку и к затылку. Фиалковые глаза, посаженные над тонким носом и узкими губами, изучали его.

— Вы! — Эрик в ужасе отступил, узнав те создания, что были в развалинах.

«Мы — Ипсиссими, — сказали они в унисон, — Пятигранная корона. Мы примкнули к Столпу Милосердия и назначены Айн Соф, Главным таинством. Мы опекуны человечества».

— Держитесь от меня подальше, — сказал Эрик, прижимаясь спиной к одной из огромных колонн.

Один из Ипсиссими подошел к Эрику с повернутыми кверху ладонями, общепринятым жестом миролюбия.

«Прости нас, если, мы привели тебя в смятение. Приветствие есть некий ритуал. За то время, что мы оберегали эволюцию человечества, многие, такие как ты, представали перед нами. Каждого мы приветствовали одинаково. Ты пятидесятый. Это самое священное и мощное из чисел, потому что таков итог союза между духовным числом человека, то есть пятеркой, и десятью сефирот, провозглашенных Айн Соф».

Пятеро Ипсиссими подогнули ноги под себя и сели в позу лотоса, каждая из рук лежала на противоположном колене.

«Пожалуйста, сядь, — сказал центральный Ипсиссими. — Нам понадобится время, сколько именно — зависит от твоих знаний».

Неконтролируемая дрожь пробежала по телу Эрика: он узнал позу и слова, так похожие на позу и речь Саммаэля.

— Я для начала хочу узнать, что вы такое, — сказал он. — Не что вы делаете и кто вас назначил, а что вы в действительности такое.

Пять пар фиалковых глаз бесстрастно осматривали его. Эрик почувствовал, что они беззвучно общаются, ищут консенсус.

«Ты помнишь нас с того момента, как мы наградили тебя благословением сефиры. Не опасайся, что это случится снова. Я Рафаэль. Это Габриэль, Ханиэль, Михаэль и Сандалфон. Мы возглавляем, низший свод ангелов».

Эрик не мог в это поверить. Почему ему не сказал Гордон? Почему о них умолчал Саммаэль?

— Каковы ваши взаимоотношения с Падшими?

«Они наши братья».

Эрик сполз на пол. Пять архангелов. Он был лицом к лицу с пятью архангелами. Немыслимость ситуации пошатнула даже его сдержанность.

— Как это может стать возможным? Я умер?

«Нет, ты не перешел последний предел. Храм стоит в том месте, где твой мир, Ассиах, накладывается на мир Йецира, дом для свода ангелов. Правила обоих миров применимы в этом месте, потому что иначе мы не смогли бы предстать перед тобой в своем естественном обличье».

— Накладывается? Я не понимаю. Вы утверждаете, что вы из другого мира?

«Время для нас с тобой ограничено, а нам о многом нужно рассказать. Тебе многое станет яснее, если ты будешь слушать, а не вопрошать. Вы впятером должны воссоединиться, перед тем как пройдет Испытание Столпов, поэтому остается мало времени».

— Так это правда. Нам предстоит определить направление следующей эпохи человечества, как сказал Саммаэль. — Было бессмысленно лгать о визите Саммаэля. Уж конечно, Ипсиссими все знают.

«Брат Саммаэль готовит и подает правду по рецептам, подходящим ему как нельзя лучше. Он многое опустил, а тебе необходимо знать это, чтобы принять решение самому. После долгого обсуждения мы решили передать тебе это знание сейчас».

— А цена? — спросил Эрик. Веками царившие мифы и традиции религии предупреждали его не доверяться этим существам без оглядки.

«Большая ответственность в свое время».

Архангелы ждали, когда он обдумает предложение. Эрик глубоко вздохнул.

— Согласен. Что ж, я послушаю, что вы мне скажете.