"За далью — даль" - читать интересную книгу автора (Твардовский Александр Трифонович)

Александр Твардовский ЗА ДАЛЬЮ — ДАЛЬ

Пора! Ударил отправленье Вокзал, огнями залитой, И жизнь, что прожита с рожденья, Уже как будто за чертой. Я видел, может быть, полсвета И вслед за веком жить спешил, А между тем дороги этой За столько лет не совершил; Хотя своей считал дорогой И про себя ее берег, Как книгу, что прочесть до срока Все собирался и не мог. Мешало многое другое, Что нынче в памяти у всех. Мне нужен был запас покоя, Чтоб ей отдаться без помех. Но книги первую страницу Я открываю в срок такой, Когда покой, как говориться, Опять уходит на покой… Я еду. Малый дом со мною, Что каждый в путь с собой берет. А мир огромный за стеною, Как за бортом вода, ревет. Он над моей поет постелью И по стеклу сечет крупой, Дурной, безвременной метелью Свистит и воет в разнобой. Он полон сдавленной тревоги, Беды, что очереди ждет. Он здесь еще слышней, в дороге, Лежащей прямо на восход… Я еду. Спать бы на здоровье, Но мне покамест не до сна: Еще огнями Подмосковья Снаружи ночь озарена. Еще мне хватит этой полки, Еще московских суток жаль. Еще такая даль до Волги, А там-то и начнется даль — За той великой водной гранью. И эта лестница из шпал, Пройдя Заволжье, Предуралье, Взойдет отлого на Урал. Урал, чьей выработки сталью Звенит под нами магистраль. А за Уралом — Зауралье, А там своя, иная даль. А там Байкал, за тою далью, — В полсуток обогнуть едва ль, — А за Байкалом — Забайкалье. А там еще другая даль, Что обернется далью новой. А та, неведомая мне, Еще с иной, большой, суровой, Сомкнется и пройдет в окне… А той порой, отменно точный, Всего пути исполнив срок, Придет состав дальневосточный На Дальний, собственно, Восток, Где перед станцией последней, У пограничного столба, Сдается мне, с земли соседней Глухая слышится пальба. Но я еще с Москвою вместе, Еще во времени одном. И, точно дома перед сном, Ее последних жду известий; Она свой голос подает И мне в моей дороге дальней. А там из-за моря восход Встает, как зарево, печальный,
И день войны, нещадный день, Вступает в горы и долины, Где городов и деревень Дымятся вновь и вновь руины. И длится вновь бессонный труд, Страда защитников Кореи. С утра усталые ревут Береговые батареи… Идут бои горит земля. Не нов, не нов жестокий опыт: Он в эти горы и поля Перенесен от стен Европы. И вы, что горе привезли На этот берег возрожденный, От вашей собственной земли Всем океаном отделенный, — Хоть в цвет иной рядитесь вы, Но ошибется мир едва ли: Мы вас встречали из Москвы И до Берлина провожали… Народ — подвижник и герой — Оружье зла оружьем встретил. За грех войны — карал войной, За смерть — печалью смерти метил. В борьбе исполнен новых сил, Он в годы грозных испытаний Восток и Запад пробудил И вот — Полмира в нашем стане! Что ж или тот урок забыт, И вновь, под новым только флагом, Живой душе война грозит, Идет на мир знакомым шагом? И, чуждый жизни, этот шаг, Врываясь в речь ночных известий, У человечества в ушах Стоит, как явь и как предвестье. С ним не забыться, не уснуть, С ним не обвыкнуть и не сжиться. Он — как земля во рту на грудь Зарытым заживо ложится… Дорога дальняя моя, Окрестный мир страны обширной, Родные русские поля, В ночи мерцающие мирно, — Не вам ли памятны года, Когда по этой магистрали Во тьме оттуда и туда Составы без огней бежали; Когда тянулись в глубь страны По этой насыпи и рельсам Заводы — беженцы войны — И с ними люди — погорельцы; Когда, стволы зениток ввысь Подняв над «улицей зеленой», Безостановочно неслись Туда, на запад, эшелоны. И только, может, мельком взгляд Тоски немой и бесконечной Из роты маршевой солдат Кидал на санитарный встречный… Та память вынесенных мук Жива, притихшая, в народе, Как рана, что нет — нет — и вдруг Заговорит к дурной погоде. Но, люди, счастье наше в том, Что счастья мы хотим упорно, Что на века мы строим дом, Свой мир живой и рукотворный. Он всех людских надежд оплот, Он всем людским сердцам доступен. Его ли смерти мы уступим?.. На Спасской башне полночь бьет…