"Бешенство" - читать интересную книгу автора (Герритсен Тесс)11— Я так и знал, что вы не отвяжетесь от меня, — сказал Роби, отпирая входную дверь клиники Казаркин Холм. — «Проверьте это, проверьте то». Черт побери, я решил, что покажу вам эти записи, чтобы вы не думали, будто я специально их от вас скрываю. Они вошли в здание; входная дверь захлопнулась, отчего в пустынном вестибюле заметалось эхо. Роби свернул направо и отпер дверь, на которой значилось: «Медицинская документация». Тоби щелкнула выключателем и удивленно заморгала при виде шести рядов картотечных шкафов. — По алфавиту? — спросила она. — Да. Начало с этой стороны, конец — с той. Я поищу карту Слоткина, вы найдете Парментера. Тоби направилась к букве «П». — С ума сойти, сколько тут папок. Неужели в Казаркином Холме действительно так много пациентов? — Нет. Это центральный архив всех домов престарелых компании «Оркутт». — Это какой-то конгломерат? — Да. Мы их крупнейшее учреждение. — И сколько же домов престарелых в него входит? — Около десятка. У нас общая бухгалтерия и справочная служба. Тоби нашла нужный шкаф и просмотрела карты пациентов с фамилиями на «п». — Ее здесь нет, — сообщила она. — Я нашел Слоткина. — А где же тогда Парментер? Брэйс приблизился к Тоби. — А, я забыл. Он скончался, так что его карту могли переместить в архив. — Он пошел к шкафу в глубине помещения. Через минуту он закрыл ящик, в котором рылся. — Должно быть, ее куда-то выложили. Не могу найти. Почему бы нам не остановиться на карте Гарри? Просмотреть ее еще раз, чтобы успокоиться и убедиться, что я ничего не упустил. Тоби села за голый стол и открыла карту. Сведения в ней были проблемно ориентированы, раздел «Текущие заболевания» помещался на первой странице. Ничего интересного Тоби не увидела. Доброкачественная гипертрофия простаты. Хроническая боль в спине. Незначительная потеря слуха вследствие отосклероза. Обычные изменения для пожилого возраста. Она заглянула в перечень предшествующих заболеваний. И снова стандартный список. Аппендэктомия в 35 лет. Трансуретральная резекция простаты в 68 лет. Удаление катаракты в 70. Гарри Слоткин был в общем-то человеком здоровым. Тоби просмотрела записи врачей, которых посещал Гарри. По большей части это были периодические осмотры у Валленберга, иногда встречались записи доктора Бартелла, уролога. Тоби листала страницы, пока не дошла до визита двухлетней давности. Имя врача было написано совершенно неразборчиво. — Кто это? — спросила она. — Подпись начинается с «Я» и что-то там дальше. Брэйс прищурился, пытаясь разобрать каракули: — Сдаюсь! — Вам не знакомо это имя? Он покачал головой. — Иногда мы привлекаем специалистов со стороны. А по какому поводу обращение? — По-моему, здесь сказано «искривление носовой перегородки». Наверное, ЛОР. — Есть тут в Ньютоне такой специалист. Фамилия Грили. Значит, в подписи должно быть «Г», а не «Я». Имя было ей знакомо. Грили время от времени консультировал и у них в клинике Спрингер. Тоби посмотрела отпечатанную на принтере страничку с результатами последних анализов крови и биохимии. Все в пределах нормы. — Очень неплохой гемоглобин для его возраста, — заметила она. — Сто сорок — это выше, чем у меня. Тоби перевернула страницу и нахмурилась, вчитываясь в распечатку под заголовком «Диагностический центр Ньютона». — Ого, ребята, вам ни к чему контроль за уровнем затрат, а? Вот это анализы! Радиоиммунотестирование на тироидный гормон, гормон роста, пролактин, мелатонин, кортикотропин. И еще, и еще. — Она перешла к следующему листу. — И еще. Перечень сделан год назад, другой — три месяца назад. Какая-то лаборатория в Ньютоне озолотилась на этом. — Этот набор Валленберг заказывает для каждого своего пациента, кому проводятся инъекции гормонов. — Но гормональная схема не упоминается в карте. Брэйс задумался. — Это ведь странно, верно? Заказывать все эти тесты, несмотря на то, что Гарри не включен в протокол. — Возможно, Казаркин Холм подбрасывает деньжата диагностическому центру. Такой эндокринный анализ наверняка стоит несколько тысяч долларов. — Его заказывал Валленберг? — В отчете из лаборатории не сказано. — Посмотрите в направлениях. Сравните даты. Она отыскала раздел, озаглавленный «Направления». Эти странички были написаны от руки под копирку, на каждой — подпись и дата. — Так, на первый эндокринный набор направил Валленберг. Второй подписан тем самым парнем с неразборчивым почерком. Доктором Грили, если это действительно он. — Зачем ЛОРу направлять на эндокринное обследование? Тоби просмотрела остальные направления. — Вот опять эта подпись, дата — два года назад. Он назначил предоперационный валиум и транспортировку в Центр хирургии Ховарт в Уэллесли на шесть часов утра. — Перед какой такой операцией? — Мне кажется, здесь написано «искривление носовой перегородки». — Вздохнув, Тоби закрыла карту. — Все равно ничего не понятно, а? — Значит, можно идти? Грета небось уже дуется на меня. Тоби разочарованно отдала ему карту. — Извините, что вытащила вас в такое время. — Э-э, ну, я и сам не пойму, как согласился на это. Но вам теперь не особенно нужна карта Парментера, так ведь? — Только если вы сможете ее найти. Роби сунул карту Гарри Слоткина на место и захлопнул ящик. — Сказать по правде, Харпер, это не входит в список моих первоочередных задач. В гостиной горел свет. Когда Тоби подъехала к стоявшему возле дома «Саабу» Джейн Нолан, она увидела мягкий свет, пробивавшийся сквозь шторы, и силуэт женщины у окна. Такое вселяющее надежду зрелище — фигура у окна, неусыпный часовой, глядящий в темноту. Это значит, кто-то ждет дома. Войдя в дом, Тоби заглянула в гостиную: — Я вернулась. Джейн Нолан отошла от окна, чтобы собрать журналы. На диване лежал «Нэйшнл инквайер», раскрытый на развороте с заголовком «Шокирующие предсказания». Джейн быстренько закрыла его и повернулась к Тоби, смущенно улыбаясь. — Мои ночные забавы. Я знаю, что следовало бы развивать ум более серьезным чтением. Но, по правде говоря, не могу устоять, когда вижу на обложке Дэниела Дэй-Льюиса. — Она продемонстрировала таблоид. — Я тоже, — призналась Тоби. Они засмеялись — приятно осознавать, что некоторые причуды характерны для всех женщин. — Как прошел вечер? — осведомилась Тоби. — Очень хорошо. — Джейн повернулась и быстро поправила диванные подушки. — Мы поужинали в семь, и она прекрасненько все слопала. Затем я сделала ей ванну с пеной. Хотя, наверное, не нужно было, — с сожалением добавила она. — Почему, что случилось? — Ей так понравилось, что она не хотела выходить. Пришлось сначала спустить воду. — По-моему, я никогда не делала ей ванну с пеной. — О, это выглядит очень забавно. Она кладет пену себе на голову, а потом сдувает ее. Вы, наверное, уже видели беспорядок на полу. Это все равно, что смотреть на играющего ребенка. В некотором смысле так и есть. Тоби вздохнула: — И этот ребенок с каждым днем становится все младше. — Но она такой милый ребенок. Мне приходилось работать с альцгеймеровскими пациентами, которые были весьма неприятны. Которые, старея, становились противными. Я думаю, ваша мама такой не будет. — Не будет, — улыбнулась Тоби. — И никогда не была. Джейн собрала остальные журналы, и Дэниел Дэй-Льюис исчез в ее рюкзачке. В стопке был и экземпляр «Современной невесты». Журнал для мечтательниц, подумала Тоби. Судя по резюме, Джейн была не замужем. Тридцатипятилетняя Джейн походила на многих других знакомых Тоби — одинокая, но не потерявшая надежды. Обеспокоенная, но не отчаявшаяся. Таким женщинам приходится довольствоваться фотографиями темноволосых кинокумиров, пока в их жизни не появится мужчина из плоти и крови. Если вообще появится. Они подошли к входной двери. — Значит, вы считаете, что все в порядке, — сказала Тоби. — О да. Мы с Элен прекрасно поладили. — Джейн открыла дверь и остановилась. — Чуть не забыла. Звонила ваша сестра. И еще какой-то мужчина из судмедэкспертизы. Сказал, что перезвонит. — Доктор Дворак? Он не сказал, чего хочет? — Нет. Я сообщила, что вы будете позже. — Она улыбнулась и помахала рукой. — Спокойной ночи. Тоби заперла дверь и пошла в спальню, чтобы позвонить сестре. — Я думала, у тебя выходной, — сказала Вики. — Так и есть. — И удивилась, когда трубку сняла Джейн. — Я попросила ее посидеть несколько часов с мамой. Знаешь, мне все же хочется побыть вне дома хотя бы один вечер за полгода. Вики вздохнула: — Ну вот, опять дуешься. — Ничуть. — Да ладно, я слышу. Тоби, я знаю, что ты прикована к маме. Знаю, что это кажется несправедливым. Но мне-то что делать? У меня дети, от которых голова кругом. У меня работа, да еще большая часть забот по дому. Я с трудом барахтаюсь. — Вики, это что, соревнование — кто больше страдает? — Ты понятия не имеешь, что такое дети. — Пожалуй, нет. Повисла долгая пауза. И Тоби подумала: «Я не имею понятия, потому что мне никогда не предоставлялась такая возможность». Но она не могла винить за это Вики. Собственное честолюбие заставило ее сосредоточиться на карьере. Четыре года в университете, три года в ординатуре. Не было времени на романы. А затем у Элен начались нарушения памяти, и к Тоби постепенно перешла ответственность за мать. Это не было запланировано. Этот путь она не выбирала сознательно. Просто жизнь так сложилась. У нее нет права злиться на сестру. — Слушай, вы можете приехать к нам на обед в воскресенье? — спросила Вики. — Я работаю. — Никак не могу запомнить твое расписание. По-прежнему четыре ночи работаешь, три дома? — В основном, да. На следующей неделе я не работаю в понедельник и вторник. — О Господи! Эти дни нам совсем не подходят. В понедельник день открытых дверей в школе. А во вторник у Ханны занятия по фортепиано. Тоби молчала и ждала, пока Вики закончит обычную литанию о своих бесконечных делах, о том, как сложно координировать расписание четырех человек. Теперь Ханна и Гейб перегружены, как и все нынешние дети, — заполняют каждую свободную минуту уроками музыки, гимнастикой, плаванием, компьютерным классом. Отвези их туда, отвези сюда, и к концу дня уже еле на ногах стоишь. — Ничего страшного, — наконец прервала ее Тоби. — Почему бы не выбрать другой день? — Мне правда хочется, чтобы вы приехали. — Да, я понимаю. У меня свободны вторые выходные ноября. — Я запишу. Только мне надо сначала убедиться, что все смогут. Я позвоню тебе на следующей неделе, хорошо? — Отлично. Спокойной ночи, Вики. — Тоби повесила трубку и устало пригладила волосы. Слишком заняты, мы все слишком заняты. У нас даже нет времени налаживать контакт друг с другом. Она прошла по коридору и заглянула в комнату мамы. В мягком сиянии ночника было видно, что Элен спит. Она выглядела совсем по-детски: рот слегка приоткрыт, лицо мирное и спокойное. Порой, как сейчас, Тоби замечала легкую тень той маленькой девочки, которой когда-то была Элен, могла представить себе ребенка — с ее лицом, ее страхами. Может, она просто затаилась под леденящими пластами взрослой жизни? И появилась только сейчас, в конце жизни, когда эти слои сошли. Тоби коснулась маминого лба, отодвинула седые прядки. Зашевелившись, Элен открыла глаза и растерянно уставилась на дочь. — Это всего лишь я, мамочка, — сказала Тоби. — Спи. — Плита выключена? — Да, мама. И двери заперты. Спокойной ночи. — Она поцеловала Элен и вышла из комнаты. Тоби решила не ложиться. Нет смысла сбивать устоявшийся ритм — через сутки ей снова предстоит ночное дежурство. Она налила себе бокал бренди и отнесла его в гостиную. Включила стереопроигрыватель и поставила диск Мендельсона. Запела одинокая скрипка — чисто и печально. Это был любимый концерт Элен, а теперь и Тоби. На пике крещендо зазвонил телефон. Она сделала музыку потише и потянулась к трубке. Это был Дворак. — Простите, что так поздно, — извинился он. — Ничего страшного, я недавно пришла. — Держа бокал в руке, Тоби откинулась на диванные подушки. — Я знаю, вы пытались до меня дозвониться. — Я разговаривал с вашей домработницей. Он замолчал. Было слышно, что у него играет оперная музыка. «Дон Жуан». Вот так, подумала она, двое одиноких людей, каждый сидит у себя дома в компании стереосистемы. — Вы собирались проверить истории болезни тех пациентов из Казаркина Холма, — напомнил он. — Я хотел узнать, есть ли что-нибудь новенькое. — Я видела карту Гарри Слоткина. Хирургических вмешательств, которые привели бы к БКЯ, не было. — А гормональные инъекции? — Нет. Похоже, он не был включен в протокол. По крайней мере в карте об этом не говорится. — А как насчет Парментера? — Мы не нашли его карту. Поэтому неизвестно, были ли у него какие-то операции. Вы могли бы завтра спросить доктора Валленберга. Дворак не ответил. Она заметила, что «Дон Жуан» затих и на том конце провода воцарилась тишина. — Жаль, что я не могу вам ничего больше сообщить, — сказала она. — Наверное, ждать окончательного диагноза просто невыносимо. — Были вечера и повеселее, — признался он. — Я понял, что чтение страховых полисов — на редкость скучное дело. — Ну нет. Вы же не на это потратили вечер, правда? — Бутылочка вина помогла. Она сочувственно пробормотала: — Бренди — вот что я обычно рекомендую после тяжелого дня. Честно говоря, я как раз держу в руке бокальчик. — Она помолчала, а потом опрометчиво добавила: — А знаете, я все равно не буду спать всю ночь, как всегда. Вы можете приехать ко мне, выпьем вместе. Дворак ответил не сразу, и она, прикрыв глаза, подумала: «Боже, зачем я это сказала? Почему я говорю так, будто мне не хочется быть одной?» — Спасибо, но от меня сегодня мало радости, — признался он. — Может, в другой раз. — Конечно. В другой раз. Спокойной ночи. Тоби повесила трубку и подумала: «А чего я еще ожидала? Что он сразу примчится и мы проведем ночь, глядя друг другу в глаза?» Она вздохнула и поставила концерт Мендельсона еще раз. Под звуки скрипки она потягивала бренди, отсчитывая оставшиеся до рассвета часы. |
||
|