Глава 2

После встречи с Сорокиным, уже после возвращения из Пропащего леса, Паша приехал в усадьбу Обанаева, закрылся в своей комнате, и только тут дал волю нервному смеху. Похоже, его никто не собирался оставлять в покое, наоборот, стал действовать изощреннее. Решили свести с ума наверняка. Если бы кто увидел его катающимся со смехом по роскошной кровати с балдахином, мог бы решить, что цель, в общем-то, достигнута. С Лешкой они опять встретились в "Тюссо". Султанов приехал в сопровождении Аслана и, естественно, Тафика.

— Ну, до тебя как до Кремля дозвониться! — возмутился Сорокин. — Я за него, понимаешь, жизнью рискую, а он от пуховых перин не может оторваться. Я даже с Аней не могу встретиться, вру ей, что работы невпроворот. Видишь, какой красивый стал?

Глаз у Лешки заплыл, да и нос изрядно пострадал. Все лицо имело мелкие выщерблины.

— Это ерунда, стеклом посекло, когда машина взорвалась, — махнул он рукой.

— С этого места прошу рассказывать очень подробно, — сказал Пашка. — Какая машина? Ты с ума сошел?

Сорокин и рассказал, причем, попытался проделать это с юмором, но юмор ему давался плохо. Было видно, что он сильно выведен из себя. Во время рассказа он ерзал по стулу и обильно жестикулировал. Со стороны все выглядело как полная обыденности встреча старых друзей, но стоило входной двери хлопнуть, как один из них чересчур нервно обернулся. Сорокин рассказал все до того момента, как его спас неизвестный.

— После того как этот добрый человек подобрал меня в лесу, он направился к шоссе, где пересел в свою черную иномарку и был таков, — закончил Алексей.

— Ты так и не узнал, кто твой спаситель? — спросил Паша.

— Имя он мне свое не назвал, но автограф оставил, — хитро проговорил Сорокин и протянул нечто, заботливо завернутое в носовой платок.

Паша развернул пакет и непонимающе уставился на его содержимое.

— Окурок. Похоже, от сигары. Ну и что?

— Ты на название посмотри.

— Портогас, — прочитал Паша. — Такими все киоски забиты. Их поштучно продают.

— Ну, допустим, в киосках такие не продают. Но в солидных магазинах типа "ВДВ" их купить можно. Но главное не в этом, хотя и в этом тоже. Тебе это ничего не напоминает?

Хоть Паша и стал уже кое-что кумекать, но из вредности сказал, что ничего.

— А ты знаешь, откуда этот странный спаситель их достал? Из бардачка! А теперь ты вспомнил?

— Ты хочешь сказазать, что кто-то косит под Быстреца?

— Дошло, наконец. И этот кто-то, кстати, и Ане звонил, назвавшись Валентином Георгиевичем.

— Что же ты молчал?!

— А что я должен был делать, по-твоему? Рассказывать, что моей девушке звонит выдуманный тобой герой? И что ты в таком случае должен был подумать про меня? В психушку сдать как настоящий гражданин? И перестань на меня орать! — обиделся Лешка. — Я и так из-за тебя чуть живой, а ты еще мне претензии выставляешь. Вот плюну на все и закачусь с Аней на турбазу. Нужны мне твои "герои нашего времени"!

Поостынув, Паша попросил прощения.

— Тебе действительно не след этим заниматься, — подъитожил он. — Тут такая литература крутая заваривается, что нам обоим, пожалуй, надо залечь на дно как "Авроре". Что касается того, что Ане звонил Быстрец, то, ведь он не представился. Говоривший ведь по имени-отчеству назвался, а у меня он так только в Кремле фигурирует, когда верховный ему, помнишь, награду уже выписанную не вручил.

— Еще на могиле у него было написано, — уточнил Лешка. — Когда он вместо себя обожженный труп подложил в третьей части. Странный вы все-таки народ, писатели. Своих книг не помните.

— Откровенно говоря, мне сейчас не до книг, — отмахнулся Паша. — Похоже, на арене появилось новое действующее лицо. Что касается меня, то если в моей жизни в последнее время что и появляется, то обычно ничего хорошего из этого не получается. Вот и сейчас особой радости от этого психа я не жду.

— С чего ты взял, что он псих? — засомневался Лешка.

— А кто же он? — воскликнул Паша. — На фига нормальному человеку в здравом уме и твердой памяти строить эту околесицу? А ненормальному в самый раз. В печати как-то мелькнуло сообщение, что из-за недофинансирования по области закрыто пять психиатрических лечебниц. Психи то никуда не делись. Они среди нас. И вот один из них, возможно фанат боевиков, начитался до очередных глюков. Педантичность даже в мелочах указывает на явный психоз. Этот маньяк все до мелочей продумал. И про сигару в бардачке не забыл.

— Только как он отыскал меня в Пропащем лесу?

— Вот это действительно странно. И грибники эти. С другой стороны, куда ты поехал, этому психу Аня сама сказала. Скорее всего, он приехал в деревню ночью, а с утра незаметно за тобой проследил.

— А почему за мной? По идее, он должен был за тобой ходить как привязанный. Создатель ведь ты. Ты должен быть предметом его поклонений.

— Может, он и пытался поначалу следить за мной. Только все это без толку. Ты думаешь, Маркел меня просто так погулять выпускает, я ведь под арестом, Леха.

Это соответствовало истине, как ни горько было в этом признаться. Райская жизнь за забором была именно жизнью за забором. Этот трехметровый кирпичный забор с телекамерами поверху отгородил от Султанова все прелести жизни. Гулять он мог только на дворовом пятачке: от мангальницы, выполненной в виде шалаша, и до веранды.

— Я раб, Леха, — признался Паша. — Я современный раб. Мне нельзя никуда выходить из дома. Я ведь и встретиться с тобой долго не мог поэтому. Маркел наорал на меня и сказал, что я должен быть всегда с Айсом. Вот ты жалуешься, что мы долго не виделись, а ты знаешь, что мы не увиделись бы с тобой и сегодня, если бы Айс не заболел. Только поэтому меня отпустили.

— Прости, я не знал, что все настолько серьезно. Насчет твоего рабства я бы мог кое с кем поговорить, — виновато предложил Лешка.

— Пока не надо. За забором я чувствую себя в относительной безопасности. Там я хоть от назойливого внимания маньяков избавлен. А тебе надо прекратить всякие поиски. Никто не знает, что на уме у этого психопата. Мне не нравится, что он названивает не только тебе, но и Ане.

— Ты на самом деле считаешь, что это маньяк, и что он может быть опасен? — тихо спросил Лешка. — Пойми, я не за себя беспокоюсь.

— Я бы на твоем месте действительно уехал бы с Аней куда-нибудь. Хочешь, денег в долг дам?

— Я не могу бросить тебя в такой момент.

— Тревоги совершенно излишни. Глянь, какие у меня защитники? — Паша кивнул на вошедших Тафика и Аслана. Второй носил фамилию Дурдыев, силищи был немереной. Оправдывая свою фамилию, любил сей силач Пашу по дурному, по поводу и без повода шпынять, так что весь бок у Султанова был в синяках. — Так что если судьба мне уготовила участь принять погибель, то только от этого сумитского палван батыра, что трактор за заднее колесо у себя в Суметии переворачивал.

— Скорее, даже не трактор, потому что они у себя в Суметии давно ничего не сеют и не собирают, а БТР, — поправил Сорокин.

Очутившись у себя в комнате, Паша предался нервическому смеху, что потом надолго поставил в тупик подслушивающих Великоротовских экспертов. Его они определили как истерический с заданной цикличностью. Султанов ходил по комнате, периодически подхохатывая своим мыслям. Что эксперты, Паша сам бы затруднился определить свое состояние. В настоящий момент оно состояло из жуткой смеси, навороченной сразу из нескольких чувств. Первое: гордость. Паша хоть и клял себя за излишнюю гордыню, но ничего не мог собой поделать. Вот он простой никому не нужный парень что-то себе там выдумал, сидючи в уголке, потом всю писанину куда-то отдал, и оно вроде бы благополучно кануло в небытие. Ан, нет. Не перевелись еще психи в Алге. Некий серьезный человек, начитавшийся его, казалось бы, полного бреда, испытал столь глубокое чисто нервное потрясение, что от избытка чувств у него сделалось довольно сильное повреждение ума. Могучая вещь все-таки искусство. То, что произошло, сродни чуду. Был обычный псих, а получился шагающий по жизни литературный двойник. С маниакальным уклоном. Какой еще писатель мог похвастать этим? При всем при том Павел вполне допускал, что это его создание, в конце концов, доберется до него и, может быть, от щедрот влепит пулю в придумавшую его башку, но все равно лестно. "Интересно было бы посидеть, поговорить с ним", — мечтал Паша. — "Какой он в жизни, мой герой? Какие у него глаза?" Он поймал себя на том, что думает о неизвестном ему человеке, как о взрослом сыне, которого никогда не видел. Паша вспомнил, как престарелый артист, женившись на своей молоденькой ученице и сдуру заделав ей ребеночка, говорил, что отдал бы годы оставшейся у него жизни, чтобы взглянуть на свою кровиночку лет через тридцать. Посмотреть, какой человек из него получится. Впрочем, это беда всех застарелых артистов, совершивших аналогичный подвиг. Они и умирали из-за этого рано. С помощью лошадиных доз виагры можно превратить эрекцию в соляной столб, можно по козлиному скакакать, изображая молодого, но нельзя прожить жизнь дважды. Когда они поняли эту банальную мысль, их сожгла тоска. А у Павла увидеть своего изрядно повзрослевшего " сыночка" шанс был. В этом месте, подивившись собственным чаяниям, Павел буквально зашелся от смеха, услышав который главный Великоротовский эксперт едва не подал в отставку от полной неспособности в нем разобраться.

Определенно, это был необычный день и закончился он тоже необычно. Паша собирался лечь спать, когда Тафик принес мобильный телефон. Звонила бывшая жена. Зина не звонила ни разу после развода, даже после того, как его едва не ухлопали во время штурма лицея спецназом. Об этом писали все кому не лень. Из заграницы письма шли. Но Зина даже не позвонила. А последний раз он видел ее в суде.

— Привет, — сказала она так буднично, будто они расстались вчера.

Пашу не волновало, что звонит она, скорее всего по шкурным делам, чтобы еще что-нибудь отнять, забрать у него, как забирала в ходе процесса купленные на гонорар квартиру, дачу, машину, мебель. Ему было все равно. Он готов был все отдать, всю свою славу, лишь бы вернуть все назад. Работал бы спокойно конструктором и каждый вечер возвращался туда, где его хоть кто-то ждал. При условии, что этот кто-то не Тафик с Асланом.

— Привет. Как вы? — спросил он.

— Нормально, — рассеяно ответила она. — Димка очень скучает.

— Мы же договорились, что лучше нам не видеться. Чтобы он скорее отвык.

Вообще-то, дословно она сказала: "Я долго не буду засиживаться, выйду замуж за обычного человека, не Льва Толстого. У мальчика должен быть отец. Один, а не двое. Ребенок с родовой травмой, ему не нужна еще одна. Дай слово, что оставишь его в покое". Он пообещал. И вот этот звонок.

— Может быть, мы были не правы, — буднично произносит она слова, от которых сердце Сорокина готово разорваться.

Он опять увидит Димку! Крохотульку свою! Русую головушку! Паша сжимает трубку с такой силой, что потрескивает пластмасса.

— Я смогу увидеться с сыном? — осторожно, боясь спугнуть удачу, спрашивает он.

— Там будет видно. Все будет зависеть от тебя. Ты еще встречаешься с той…женщиной?

— Да я даже не знаю, жива ли она! — вырывается у него.

— Врешь ведь.

— Истинная правда! — он не лжет.

— Тогда сделай так, чтобы она больше не появлялась в нашей жизни, — она подождала, пока он не пообещал, потом предупредила. — И чтобы больше никаких скандалов. Запомни.

Паша ждет до последнего, чтобы услышать, скажет ли она до свидания, или прощай. Теперь для него важен каждый нюанс. Она сказала "пока", и душа его запела.

Павел решил сбежать в ту же ночь. Решение пришло спонтано, но больше терпеть не было сил. Едва дождавшись, пока в доме затихнут все звуки, он попытался приоткрыть входную дверь, но она сразу же уткнулась в лежащего за ней и храпящего на весь коридор Тафика.

Тогда Павел растворил окно. Двор был гол, и круглолицая луна освещала его словно прожектор стадион. Час был поздний, и внизу было пусто. Охрана сидела в специальной комнате на первом этаже, полностью доверившись телекамерам. На счастье Султанова телекамеры смотрели наружу, никто и предположить не мог, что кто-то попытается сбежать изнутри. Что они рабов никогда не держали?

Чуть ниже подоконника располагался узкий карниз, опоясывающий весь дом. На дневной прогулке Павел видел лестницу, расположенную на смежной стене. Если ему повезет добраться до нее и не сверзиться вниз, то считай свобода у него в кармане. Когда Султанов выбрался на карниз, то он показался ему даже уже, чем виделся вначале. Проклиная все на свете, Паша двинулся вдоль стены.

Однако не успел он добраться до соседнего окна, как услышал подозрительный шорох и влип спиной в стену. Черт, засекли все-таки, мелькнула заполошная мысль.

Снова раздался легкий шорох, кто-то быстро и уверенно карабкался вверх, по-видимому, не догадываясь, что карниз уже занят. Паша затаил дыхание, и в это время из-за угла появился незнакомец, казавшийся сгустком темноты.

Осторожно ступая, он двинулся к окну, и Паша понял, что никакой это не охранник, и что он прибыл не по его душу. Так же как и Паша, он меньше всего хотел, чтобы его заметили.

Двигаясь гораздо ловчее, неизвестный прокрался к окну, пошуршал одеждой, и в тишине звякнул взводимый затвор!

В голове Султанова заметались истеричные мысли. Чья это комната? Что делать? И самое главное, как убийца хочет в кого-то попасть, ведь в комнате нет света? Может, у него ПНВ? Но в таком случае, это тоже не ничего не гарантирует. Хозяин спит, укрыт одеялом, да и кровать наверняка не у самого окна стоит. Спинка опять же.

Киллер поступил гораздо проще и наглее. Он постучал! Тихо, почти ласково. Дулом по стеклу. Тук-тук! Ваша смерть пришла.

Маркеша не купится, удовлетворенно подумал Паша. И ни один взрослый здравомыслящий мужик не купится, если посреди ночи в его окно на втором этаже кто-то начнет постукивать.

Вопреки его уверенности, в комнате забухали шаги, легкие, быстрые, словно стремящиеся укоротить отпущенный им век, и именно по ним Паша с замирающим сердцем определил. Айс! Что ж ты делаешь, сынок?

Одновременно с зажигаемым светом киллер вскинул пистолет — и Паша очертя голову ринулся в атаку. Если можно считать атакой, что уже ничего не соображая от страха, он кинулся на киллера и вцепился в него.

В падающим из окна ослепительном снопе света он смог его рассмотреть, но это ничего не дало. Неизвестный был в маске, открывающей только глаза.

Киллер, вопреки ожиданиям, не свалился вместе с ним, устоял, и двинул его рукой с пистолетом, точно кастетом. Если бы попал в ключицу, куда он целил, он, наверное, убил бы все-таки Айса, да и ему успел бы вслед послать пулю. Но он промахнулся. Паша только взвыл от боли, но сознания не потерял.

В полном молчании они боролись на узком карнизе. И почти сразу киллер естественно победил.

Паша стал сваливаться вниз и свалился бы, будьте покойны, если бы не продолжал судорожно цеплялся за килера, умудрившись продержаться некоторое время за счет сорванной с того маски, отрыва волос и некоторых наименее прочных частей одежды. Расвирепев, килер так размахался, что сам чересчур оторвался от стены. Теперь они падали оба.

Тут уж Паша не выдержал и завопил. В доме уже вовсю поднялась тревога, топали шаги. В ответ на вопль с треском распахнулось окно, и высунувшаяся в него растопыренная рука без мизинца ухватила его за шкирку словно щенка. Именно по этому дефекту Султанов и признал Тафика, которому мизинец отрубили за воровство еще на родине. Тафик втащил его в комнату, куда быстро набилось довольно много народа.

— Не упустите, он вниз побежал! — крикнул Павел.

— Уже не убежит! — доверительно сообщил Аслан и двинул ему железным кулаком.

На некоторое время Павел отключился от реальности. Очнулся на полу. Присутствовал сам Маркел.

— Взбежать вздумал, шакал! — выкрикнул он.

Глаза его так недобро сощурились, что Павел понял, что всего секунда отделяет его от того, чтобы быть выкинутым вслед за килером в окно.

— Посмотрите, там внизу пистолет должен быть! — крикнул он в отчаянии. — Да и от чужака должен был след остаться!

Это подарило ему пять минут без боли. Но вернувшийся Хамза так глянул на него, что Павел понял, что пистолета они не нашли. На него кинулись избивать разом, ничего не видя, он пытался ползти, но в голове словно вспыхнула огненная медуза, а дальше он уже ничего не чувствовал.

Сидеть было приятно, потому что лицо обдувал прохладный ветерок. Паша сидел в джипе рядом с Обанаевым. Боковое стекло было опущено до самого низа, и Паша свешивался буйной головушкой наружу. Он глянул вперед и увидел, что машина на бешеной скорости несется в опору моста.

Каким-то чудом ему удалось втянуться в машину за мгновение до того момента, как железобетонный столб молнией пролетел мимо борта, точно бритвой срезав все выступающие части. Если боковое зеркало умерло молча, то молдинг выдернуло с визгом. Видя, что трюк не удался, Маркел ударил по тормозам, и бросившей вперед силой инерции Пашу едва не расплющило о лобовое стекло.

— Откуда ты только взялся на мою голову? — почти спокойно спросил главарь. — Шлепнуть бы тебя и все дела, да этот ишак Великоротов только этого и ждет, чтобы списать на тебя все неудачи.

— А ты отпусти меня, — попросил Паша.

— Во! — Маркел сунул ему под нос фигуру их трех пальцев. — Хитрый ты, шайтан. Обмануть хочешь?

— Как же я тебя могу обмануть? Кто ты и кто я? Честное слово, я тебе ничем не могу навредить.

— Плевать я хотел на твое честное слово. Я тебе деньги заплатил, а ты у меня жену хотел увести!

Паша в изумлении глянул на него, уверенный, что имеет место издевательская шутка. Но что-то было не очень похоже, чтобы главарь шутил.

— Я вообще-то сбежать хотел, — робко проговорил Паша.

— Врешь, шайтан! Ты к моей жене лез!

— При чем тут твоя жена? — искренне недоумевал Паша. — Я хотел удрать вот и все.

— Думаешь, я чурка и ничего не понимаю. "Туда-сюда — расти рога" хотел делать? Если бы не Айс. Это он тебя на карнизе заметил.

— Я твоего сына уже второй раз спасаю! — зря он это сказал.

Обанаев одним яростным движением выпихнул его наружу. Загородное ночное шоссе было пустынно. Джип отъехал, потом развернулся и встал. Пашу стало трясти как в лихорадке. Джип сорвался с места и понесся на него, быстро набирая скорость. Паша очнулся от спячки и опрометью кинулся к обочине. Он запрыгивал на бордюр, когда полная смерти ревущая груда железа пронеслась мимо, подцепив его по касательной. Ему повезло, потому что случись это чуть сильнее, его отскребывали бы от асфальта. Размазывая по лицу грязь вперемежку с потом, он пытался уползти, словно ящерица в ночь, когда газон залил режущий свет галогенных фар. Бандит вернулся.

Паша мылся, сидя в пустой ванне. Вода с журчанием быстро утекала в незаткнутое отверстие. Затычку ему не дали. "А то разморит, и сил на молодую жену не останется", — ухмыльнулся Аслан.

Паша женился. Звучит потешно, да? Вернее, его женили.

"Чтобы он на чужих баб не заглядывался, мы тебя женим", — так сказал Маркел. "Я вообще-то только развелся!" — возмутился Паша. Не слушая его воплей, ухмыляющиеся Аслан и Хамза раздели несчастного и сунули в ванну, находящуюся в подвале без окон. Бандиты из подвала не вышли, так что сбежать не было никакой возможности. Паша совершенно не представлял, что бандиты собираются вытворить на этот раз. Его могли без затей убить. А могли ради смеха женить на какой-нибудь проститутке. И то и другое делали перспективу вернуться к жене и сыну чрезвычайно проблематичной. Пашу охватила тоска необъятная. В который уже раз он подумал, что, пожалуй, найдется лишь единственный человек на земле, который знал бы как ему поступить в такой ситуации и который мог бы ему помочь. Быстрец. Но этот ловкий безжалостный ублюдок, гроза сумитов, живет только в его книжках.

— Давай вылезай! Невеста ждет, баран! — вернул его к действительности грубый окрик.

Некоторое время он простоял голый на бетонном полу, дрожа от холода и унижения. Лишь полностью насладившись картиной, Аслан отдал ему одежду. Его вывели во двор и усадили на заднее сиденье джипа. С двух сторон сели Аслан и Хамза. От сумитов сильно пахло луком. Было раннее утро, и машина беспрепятственно понеслась по пустынной дороге. В загс приехали засветло. Дверь была еще закрыта, и сумиты ее едва не разнесли. Пинали до тех пор, пока на шум не выбежал охранник. Он был до такой степени тощий, что казалось, мешковатая форма с гордой надписью "Служба безопасности" надета прямиком на голый скелет. Увидев за дверями небритые квадратные физиономии, а кроме Аслана и Хамзы там были еще двое сумитов Болотбек и Шамшуй, тощий весь затрясся.

— Открывай, баран! — прикрикнул Аслан. — Жениться будем.

Парнишка отпер дверь и недоуменно уставился на них. Только сейчас до Паши дошла двусмысленность ситуации. Конечно, если у них была запланирована не однополая свадьба.

— Невеста где? — спросил охранник.

В этот момент на стоянке у загса появилась еще одна наглухо тонированная иномарка. Выписав тугую петлю, она замерла в десятке шагов от них. У Паши екнуло сердце. Он интуитивно почувствовал, что продолжение будет наихудшим из вариантов, и как всегда предчувствие его не обмануло. В сопровождении Жорика из машины вышла Инга Брызгина. Она была в короткой юбке и накрашена, словно дешевая проститутка. Пока она подходила, по-конски цокая каблуками, Паша стоял, сжимая кулаки. В глазах потемнело от гнева, но в окружении гвардейцев Маркела единственно, на что он мог рассчитывать, так это подобно своему теперешнему хозяину расцарапать себе лицо. В голове мелькали обрывчатые идеи, как ускользнуть от неминуемой женитьбы. Самая лучшая и осуществимая из них была умереть на месте. Инга подошла вплотную, весело глянула ему в лицо и спросила:

— Что, не ожидал?

— Я отказываюсь на ней жениться! — заявил Паша неожиданно для себя.

— Мальчики, в чем дело? — надула губки Инга. — Вы разве не обо всем договорились?

Охранник даже перестал трястись от неожиданности.

— Граждане, или регистрируйтесь или уходите, — смог найти силы пролепетать он.

— Подожди, дорогой, — отодвинул его широкой словно садовая лопата ладонью Аслан. — Сейчас он согласится.

— Уважаемый Павел Петрович, согласны ли вы взять в жены присутствующую здесь Ингу Анастасьеву Брызгину? — спросила заведующая загсом, женщина приятного вида.

— Согласен, — с готовностью подтвердил Паша. — Я всегда плохо переносил удары по почкам. К тому же, меня предупредили, что если не женюсь я, то женятся на мне.

— Болтаешь много, — многозначительно предупредил Аслан. — Скажи "да", дорогой, и все.

— Да, — поторопился произнести Паша, потому что "пятиминутку" в туалете загса проводил естественно сумитский "Рембо".

Заведующая вздохнула, скорбно поджав губы. Ее порядочно утомили странные посетители. Мало того, что они заявились за час до открытия. Эту проблему быстро решили за дополнительное вознаграждение. Так вдобавок они запачкали весь туалет.

— Вы принимаете одно из самых серьезных решений в вашей жизни, если не самое серьезное, — строго заметила она. — Всякое "хочу" или "не хочу" здесь не уместно. Павел Петрович, я вынуждена призвать вас к порядку. Откровенно говоря, я не ожидала от вас подобного легкомыслия. Известный писатель, такие книги популярные пишите.

Услышав про книги, Паша навострил уши.

— А как вы узнали про книги? — спросил он.

— А что разве это для кого-нибудь секрет? — заведующая элегантно приподняла одну бровь.

— Для кого как, — пожал плечами Паша.

— Данные можно посмотреть в сайте "Страуса", — холодно заметила она.

Паша испытал мгновенное и одновременно острое наслаждение сродни сексуальному. В старейшем издательстве "Страус", расположенном в Нью-Йорке, в свое время начинали писатели, которыми Паша зачитывался в детстве: Айзек Азимов, Роберт Шекли, Артур Кларк. Американцы, не терпящие ничего иностранного, из российских авторов допустили в звездную компанию одного лишь Вениаминова. Надо же, по-видимому, не одного его. Всласть предаться гордыне Паше не дал Аслан.

— Страус-Хаус! Заканчивайте, да? — вспылил он.

Заведующая скомкано завершила процедуру и занесла литой штемпель над бессильно распростертым паспортом Султанова. У Паши возникло острое желание подставить руку и принять печать на раскрытую ладонь. Но единственное, на что он мог рассчитывать, это только протянуть руку. Да и то вряд ли ему бы позволили завершить движение должным образом. Скорее всего, следом пришлось бы протянуть и ноги. Заведующая коротким боксерским ударом пришлепнула паспорт. После развода Паша не пробыл холостым и недели.

— А теперь поехали гулять, — ухмыльнулся Аслан. — Счастливчик ты, язган баши. Брачная ночь с такой красоткой.

Паша вздохнул. Он понял, что его мучения далеко не закончены.

Впрочем, они вполне могли завершиться еще в машине, когда они ехали обратно. От всего произошедшего (вкупе здесь сказался удар головой об зеркало в туалете загса) Паша слегка опьянел. Наверное, только пьяному пришла бы на ум идея изобразить влюбленность с этой коброй. Он даже предпринял попытку приобнять новоиспеченную жену. И сразу понял, что был не прав, столкнувшись с испепеляющим взглядом мгновенно сузившихся до размера бритвенных лезвий глаз:

— Убери лапы, придурок!

Вмешался Аслан, сидящий на переднем сиденьи.

— Помочь? — вежливо спросил он, полуобернувшись.

И помог. После его удара в живот, Паша сломался пополам как старый шкаф.

— Какой ты сильный, Асланчик! — Инга игриво поскребла коготками волосатую грудь.

Когда он приехали к Маркелу, Инга отпустила Жорика, велев быть через два часа. Тот одарил сумитов ревнивым взглядом, но безропотно подчинился. Самого Маркела не было. На первом этаже был накрыт стол, обильно уставленный снедью, на который Паше дали только взглянуть. После чего заперли в знакомом подвале, и гульба продолжалась уже без него.

Откровенно говоря, он не думал, что ему удастся заснуть. Наверху оглушительно гремела музыка, раздавался громкий смех. Там смеялись широко распахнутыми ртами, заедая соленые шутки смачными кусками и запивая пятизвездным пойлом. Это была самая странная свадьба, про которую Паше когда-либо приходилось слышать. Единственное, что он не понимал, на фига его заставили мыться. В подвале Паша вполне комфортно чувствовал себя и немытым. Постепенно он все-таки забылся тяжелым сном. Сказалась нервная усталость последних дней. Ему приснился чудной и, чего он сильно опасался, вещий сон. Паша сидел на высокой сосне, стоящей почему — то на колесах. Сосна ездила, грозя ежесекундно сверзиться, а снизу в жутких полотняных масках бегали лесовики, про которых рассказывал Сорокин. Неизвестно, сколько бы продолжался весь этот бред, если бы Пашу не разбудил довольно болезненный толчок в уже пострадавший бок. Он проснулся, не в силах спросонья разобраться, кто перед ним. А когда перед глазами перестало двоиться, удивился еще больше. Подвал почтила своим посещением сама Светлана Обанаева.

— Чего тебе? — спросил он. — Не дай Бог, эти архаровцы увидят, как ты сюда зашла. Не хочется еще раз получать. Одного раза с лихвой хватило.

— Не трясись, — остановила она его. — Никто ничего не заметит. Они Ингу повели сношать.

То есть она сказала не "сношать", а другое гораздо более подходящее месту слово. Как показали дальнейшие события, Света произносила матерные ругательства самым обыденным тоном, не вкладывая в них дополнительной энергетики, как делали это обыкновенные люди. Паше не приходилось встречать даже мужиков, которые ругались бы столь естественно.

— Откуда ты знаешь? — спросил он уязвлено. — Об этом даже я не знаю, ее муж.

— Они уже давно трахаются, — продолжала она невозмутимо материться. — С самого начала. Пожрут, потом опять начинают.

— И много их? — неизвестно с какой целью спросил Паша.

— Четверо, но один не стал, — пожала она плечами. — Неужели тебя так интересует эта шлюха?

— Осторожнее, вы все — таки говорите о моей жене, — без должного пафоса предупредил Паша.

— От того, что ей поставили штамп в паспорт, она не стала меньшей шлюхой, чем была. Уж я то знаю. Мы с ней на пару на Столичном проспекте лет за пять до того, как появился Маркел, промышляли.

— Зачем ты мне об этом говоришь? — опешил Паша.

— А что, побежишь Маркелу меня закладывать?

— Пожалуй, это было бы опрометчиво с моей стороны. Он бы и слушать меня не стал. Он ведь решил, что я на тебя глаз положил. А я, между прочим, безвинно пострадал. Кстати, ты мне веришь насчет киллера или тоже считаешь, что я все наврал?

— Верю. Только убить хотели не Айса, а меня.

— Ты что-то путаешь, — не согласился Паша.

— Дело в том, что убить меня хотят давно, — тем же спокойным тоном договорила она.

Откровенно говоря, Паша не думал, что кому-то может быть хуже, чем ему. Однако после рассказа Светланы он понял, что это не так. Это была довольно странная беседа, и если бы он вздумал когда-нибудь вернуться к перу (чур, меня!) он обязательно включил бы эту сцену в описание. Так как мебели в подвале не было предусмотрено дизайном, то Паша выслушал исповедь, сидя на полу. Света прислонилась к стене, не пожалев плечика костюма от Труссарди, и курила сигарету за сигаретой.

Как выходило из ее рассказа, преследовавший ее кошмар начался около года назад. Именно в то время она познакомилась с Маркелом. Ловила клиентов в одной из саун, и Обанаев на нее запал. Она не думала, что случайная встреча может иметь какое-либо серьезное продолжение. Но после бурно проведенной ночи он от нее так и не отстал. Дело кончилось грандиозной свадьбой. Однако это не остановило некоторых ее старых приятелей, ошибочно решивших, что данное событие ничего не меняет, и они могут по привычке пользовать ее. Как-то трое подонков подкараулили ее в городе, затащили в машину и без затей отымели. Они знали наверняка, что женщина не посмеет обратиться в милицию, боясь, что всплывет ее старое прошлое. Она поступила коварнее. В безлюдном месте хорошенько приложила и подожгла свою подарочную новенькую "Ауди", а потом назвала Маркелу имена насильников, якобы виновных в аварии. Бандит рассвирепел. Все трое умерли в ту же ночь.

— Это меня Бог наказал, — продолжала Света свой рассказ. — Какими бы они не были ублюдками, я не имела права обрекать их на смерть. После этого случая меня приговорили.

— Кто?

— Айс Обанаев.

— Не может быть!

— Он с самого начала невзлюбил меня и искал только случая, чтобы избавиться от меня. Скорее всего, ему нашептали про мое прошлое, так что про историю с угоном он не поверил.

— Просто в голове не укладывается, что пацан мог пойти на такое.

Он вспомнил давнюю картинку, как Света сорилась с Маркелом под окнами лицея якобы из-за Айса.

— Так ты давно об этом знала? — воскликнул он. — Знала и изображала заботливую мамашу? Ну и ты и сука. Извини, конечно.

Света только головой кивнула.

— А этот подонок чем лучше? — спросила она. — Я заметила, что в ночь покушения он куда-то сразу пропал, хотя на шум весь дом сбежался. Просто в тот момент, когда тебя пинали все кому не лень, кстати, могли так же легко и убить, если бы не вмешательство Маркела. Так вот Айс в этот момент сбегал за оброненным киллером пистолетом и перепрятал его.

— Каков стервец, — покачал головой Паша. — Так ты думаешь, что вся история с покушением на Айса сплошная туфта?

— Я думаю, таким образом, он готовил себе алиби. В случае удачного покушения он мог списать все на случай. Якобы хотели убить его, а попали в меня.

— У тебя есть доказательство причастности Айса ко всей этой истории?

— Я предлагаю поискать их вместе.

— Каким образом?

— Маркел отправил Айса в двухдневный пансионат на море. У нас есть шанс покопаться в его комнате. Я думаю, пистолет там.

Нельзя сказать, что Паша согласился сразу. Хорошо представляя, что поднимется, если обнаружится его отсутствие, он колебался. Целую минуту. А потом махнул рукой. Семь бед, один ответ. А найти пистолет и припереть подлого сынка к стенке, за это стоило рискнуть.

Когда они выбрались из подвала, взгляду предстала довольно колоритная картина. Стол некогда с яствами живо напомнил картину о погромах. В галерею пустых бутылок были воткнуты рюмки, у которых бандиты предварительно заботливо отломали мешающая этому процедуре ножки.

Еду, которую сумиты не смогли съесть, они понадкусывали, а то, что не смогли даже надкусить, живописно разбросали не только по столу, но по полу.

Скатерть залита и довольно обильно кетчупом, вином и приправами, в которых уютно плавал щекой кверху Шамшуй. "Был один, который не стрелял", — очень удачно припомнил Паша. Трое остальных сумитов сидели на диване, затягивая национальную песню настолько заунывного характера, что похоже это была погребальная песня. Причем, мужики были одеты только в расхристанные пиджаки и рубахи навыпуск. Если их и можно было заправить, то только в трусы, ибо остальные предметы гардероба отсутствовали. От сумитов разил густой запах недавнего секса, приближаясь по силе к запаху из конюшни. Лежа навзничь на расшатанной панцирной койке со сползшим до пола одеялом и высоко закинув ноги на спинку, Инга курила папиросы с анашой. Женщина была обнажена, но сумиты не обращали на нее ровно никакого внимания, как если бы она была таким же мужиком как они. Пресытились. "Кто еще невесту не трахал? Это я — жених", — дурашливо прошептала Света, употребляя по обыкновению очень крепкие словечки. Паша показал ей кулак. Нижний этаж опоясывал круговой коридор, так что они могли подобраться к лестнице незаметно для гуляк. Поднявшись по ней, они беспрепятственно достигли комнаты Айса. Дверь была заперта, но Паша был уверен, что Света подготовилась к такому повороту событий. Оттянув ворот кофточки и открыв для обозрения обширные груди, уютно покоящиеся в белоснежных чашечках бюстгальтера, Света достала из одной чашечки ключ.

— Ну что так и будешь стоять столбом? — толкнула она его в бок.

Оторвавшись от созерцания, Паша шагнул внутрь. Света скользнула следом и прижалась к его спине своими выдающимися грудями. "Может, мне еще раз жениться? На Светке Обанаевой?" — подумал Паша. Комната была небольшой. Размеры еще более уменьшал мольберт у стены. Какая-то лепнина на подставках. Облезший бюст с надписью "С.М.Киров".

— Самуил Маршак Киров! — прошептала Света, поперхнувшись смехом.

Смешливая оказалась бабенка. И сексапильная как рыба — пила. Паша заставил думать себя в нужном направлении. Он поискал ящик с картинами, который Айс всегда носил с собой и стал пробовать его открыть. Светка достала миниатюрный металлоискатель (интересно, откуда?) и поднесла к ящику. Прибор остался нем.

— Брось! Там нет пистолета, — сказала она.

Не слушая ее, он продолжал свое занятие. Света тем временем прошлась прибором вдоль стен, залезла в ящик. Прибор мигнул лишь раз, отреагировав на шпатели в ящике для инструментов юного Родена. Паша обрадовался найденным шпателям, и, взяв один, попробовал просунуть острие между стенками, а когда это ему удалось, расширить щель. Дело медленно, но верно продвигалось.

— Нас могут хватиться, надо возвращаться, — с тревогой в голосе предупредила Света.

— Сейчас, посмотрю, что внутри, тогда уйдем! — проговорил Паша, чувствуя в паху холодок, предостерегающий и приятный одновременно.

В случае если его застанут со Светой вторично, его уже ничто не спасет. Даже если он согласится немедленно жениться на Аслане. Он поднажал, и замок не выдержал. Створки мелодично распахнулись и на пол спланировали лощеные листы. Паша поднял верхний, поискал настольную лампу и включил. Ахнул.

С листа на него смотрел Аслан. Он был выписан с поразительной точностью и смотрелся даже сволочнее, чем был в жизни. Паша торопливо поднял остальные листы. Картин было много. Причем это были действительно картины. С законченным сюжетом, каждая со своим настроением. Они тревожились, переживали, боялись. Был там и лицей. Причем ни одной мирной картины. Все относились ко дню штурма. Орущий омоновец. Медики, бегущие с крытыми носилками. А потом он увидел себя. Это был тот самый момент, когда Эдик предупредил его, что на лестнице кто-то есть. Вот и сейчас словно живой Мышковецкий указывал ему за спину, и самое странное, что на лестнице действительно кто-то был. Он целил ему в спину и вот-вот должен был выстрелить. Самое поразительное было то, что Айс написал Пашу так, словно выстрел уже прогремел. То, что он вначале принял за технический брак, расположенное у него прямо под шагнувшей ногой, было ничем иным, как разверзшимся потусторонним миром. Непонятно было, как ему это удалось, но из разлома словно лился неестественный мертвый свет, от одного вида которого по коже Султанова потянуло неприятным холодком. И именно сейчас до него дошло, что его действительно тогда чуть не убили. И убили бы, если бы не этот вконец запуганный мальчишка, о котором он совсем забыл. На следующей картине был запечатлен момент убийства охранника. Он сидел на стуле, а некий человек (и не пацан Мышковецкий, а здоровый боров!) стрелял ему в лоб в упор. Нестыковка получается. Генерал утверждал, что охранника Эдик застрелил в затылок. Паша постарался поподробнее припомнить местоположение опрокинутого стула, кровь на стене. При таком раскладе действительно напрашивался выстрел в лицо, а не в затылок. Выходит, Крутохвостов не знал правду. Или скрывал? Интересная картина. И вывод из нее следует только один.

— Айс знал, что Мышковецкий не убивал охранника, потому что видел настоящего убийцу! — горячо зашептал Паша, Света ему не ответила, но он в запале не обратил на это внимания.

И в этот звездный для него момент Пашу впервые в жизни ударили мольбертом по голове.

Боли не было, просто в голове возникла черная клякса, в которую его втянуло без остатка. Мгновенно стало темно, и он потерял сознание.