Морин Кодилл Как найти мужа

1

Спокойный

Хорошо воспитанный

Дружелюбный

Надежный

Любит детей

Домашний

Способен к деторождению

Ласково светило апрельское солнце. Сидя на каменной ограде, ступеньками поднимавшейся по холму позади принадлежащего ее брату магазина автодеталей, Лисса Купер заправила за ухо непослушную прядь вьющихся волос и прикусила кончик ручки. Наслаждаясь чудесной весенней погодой, она просмотрела только что составленный перечень, подчеркнула последний пункт, затем обвела его. Взглянула на часы. До появления Роума Новака, нового владельца компании, поставляющей товар для магазина ее брата, оставалось еще более получаса. Этого хватит, чтобы закончить список.

Лисса поставила ноги на выступ ограды, положила лист бумаги на колени и добавила еще две характеристики:

Преданный

Хорошие манеры

Внимательно просматривая список, она с удовлетворением постукивала кончиком ручки по бумаге. Возможно, перечень еще не полон, но, по крайней мере, ей удалось сформулировать на бумаге основные требования. То, с чего вполне можно начать…

Низкий голос, раздавшийся откуда-то сзади, испугал ее. Взвизгнув, Лисса дернулась, ручка, бумага, сумка полетели в разные стороны. Она балансировала на краю стены, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Когда падение уже казалось неизбежным, сильные руки подхватили ее, и Лисса оказалась стоящей на земле, уткнувшейся носом в джинсовую рубашку мускулистого, атлетически сложенного мужчины, крепко прижимавшего ее к себе.

У нее перехватило дыхание от исходящего от него запаха — запаха мужского тела и дорогого лосьона, и она постаралась высвободиться из его рук. Слишком запретные чувства возбудил в ней этот запах.

Губы приблизились к ее уху, и низкий голос произнес:

— Прости, Тыковка. Я не собирался тебя пугать.

Тыковка.

Только один человек когда-то так ее называл. Ее вечное наказание. Единственный человек, присутствие которого менее чем за тридцать секунд способно было превратить ее в полную идиотку.

Роум Новак. И он был как раз именно тем человеком, с которым ей необходимо было сейчас переговорить.

Невольное объятие затягивалось. Лиссе пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя разжать кольцо его рук и отстраниться. Оказавшись на безопасном расстоянии, она окинула взглядом стоящего перед ней красивого высокого мужчину, фигуре которого позавидовал бы не один спортсмен.

— А, это ты, — произнесла она тоном перегревшейся на солнце ящерицы. — Мне следовало бы догадаться: первое, что ты сделаешь, вернувшись в город, так это столкнешь меня на землю. Это так типично для Роума, которого я знала.

— И любила? — скорее констатировал, чем спросил, он.

— Не будем смешными, Роум.

Лисса не хотела оставлять его в заблуждении, будто все еще увлечена им. Все ее девичьи мечты давно похоронены, и сейчас она безжалостно топтала эту могилу.

— Я сражен. Но как я мог предположить, что ты буквально свалишься мне под ноги от одного звука моего голоса?

Ей нечего было на это ответить. Лисса, помимо воли, жадно оглядывала его, отмечая в нем изменения, происшедшие за десять лет, с тех пор, как они виделись в последний раз. Конечно, он стал старше и мужественнее. Но то, что в юности обещало стать уверенностью в себе, превратилось в пугающую самоуверенность. Это ощущалось в его глазах, ярких и ясных, как Тихий океан в безоблачный сентябрьский день, в золотистом отблеске на его каштановых волосах, падающих на изогнутую дугой бровь. И в морщинках, залегших вокруг глаз и рта.

Его рот… да, этот чувственный изгиб остался тем же. Роум был лучшим другом ее брата в школе и колледже. Они с матерью жили всего в нескольких кварталах от ее дома. Тягостная процедура развода его родителей закончилась, когда Роум был в предпоследнем классе, поэтому он проводил в семье Куперов не меньше времени, чем со своей матерью. Она работала сиделкой в реанимационной палате, и дополнительные дежурства отнимали у нее почти все вечера и уик-энды. И даже несмотря на то, что после окончания колледжа пути друзей разошлись, а повторное замужество матери Роума привело ее на Восточное побережье, молодые люди продолжали поддерживать отношения.

Судя по сообщениям, мелькающим на страницах деловых газет и журналов, за прошедшие годы Роум продемонстрировал незаурядный предпринимательский талант, который успешно реализовал, составив себе приличное состояние: он покупал фирмы, пришед— шие в упадок, и, поставив в них дела на современный уровень, перепродавал, — как правило, с огромной выгодой. В числе его последних приобретений была и та, которая поставляла свои товары в сеть магазинов «Золотые Автодетали» по всей стране.

Было известно, что он неутомим в работе, предъявляя к своим работникам такие же жесткие требования, как и к самому себе. Но, согласно другим, более склонным к сенсациям средствам массовой информации, оповещающим весь мир о каждом шаге Бродяги Роума, как окрестили его в деловых кругах, благодаря своему природному обаянию он стал одним из немногих бизнесменов, имеющих круг своих страстных поклонниц. Этих «бизнес-лапочек» вполне устраивала жизненная установка их кумира, повторяемая в интервью: «не жениться, пока не придет его время». Цитировались так— же слова Новака, опубликованные в одной из статей, что его время придет еще не скоро — если вообще придет.

Но сейчас на лице Роума играла улыбка, которая напомнила Лиссе выражение пойманного с поличным пятилетнего шалуна. Она пыталась уверить себя, будто эта улыбка ее совершенно не трогает. Точно такая улыбка появлялась всякий раз, когда он полагал, что доставит несказанное удовольствие, разрешив участвовать в осуществлении его самого последнего смелого научного проекта — вроде того, после которого она целый месяц ходила с зелеными волосами.

…Не говоря уж о просьбе зашить прореху на заду его джинсов прямо на нем. За это она была отстранена на день от занятий в школе «за неприличное поведение».

… Или когда, временно оставшись без колес, Роум потребовал, чтобы она возила его по всему городу в недавно приобретенном стареньком «кадиллаке».

Если память не изменяла Лиссе, именно в то время она провела отчаянно несчастный вечер, сидя в запертой машине на стоянке у сомнительного ночного заведения, куда ее, ввиду молодости, не пропустили. Тем временем Роум весь вечер снюхивался с блондинкой, — или она была рыжей? — являвшей собой самый сногсшибательный из когда-либо виденных Лиссой образчик щедрости природы. Он даже заставил Лиссу надеть шоферское кепи, чтобы, явившись на свидание, произвести впечатление на девицу своим «шофером».

Нет уж, больше никогда Лисса не попадется в его сети — но, тем не менее, ей действительно необходимо сейчас переговорить с ним.

Роум провел пальцем по ее бровям, как бы пытаясь стереть хмурое выражение с ее лица.

— Ну, Тыковка, разве так надо приветствовать прибытие в Сан-Диего самой выдающейся персоны после…

— После панд? — с иронией спросила она, наклоняясь, чтобы собрать свои разбросанные вещи.

Роум закончил колледж в то лето, когда панд — так называемых гималайских медведей — впервые привезли в зоопарк Сан-Диего. И прошедшие десять лет не изменили, как видно, его своеобразного чувства юмора.

Она подняла на него глаза.

— По крайней мере, они были в клетках и не могли ничем ответить на назойливое любопытство глазеющей публики. И не называй меня, пожалуйста, Тыковкой, я не овощ.

Роум отстранился, в притворном отчаянии, драматическим жестом прижав руки к груди.

— Ты ранишь меня в самое сердце, Тык… Лисса. Почему ты считаешь, что я приставал к тебе? И потом, неужели ты относишь себя к любопытствующей публике?

— Нет, я как раз не из любопытных, Роум.

Лисса снова уселась на теплые камни ограды и попыталась принять прежнюю позу, давая понять, что не желает продолжать в том же духе. К ее разочарованию, Роум проигнорировал прозрачный намек. Он уселся рядом с ней слишком близко, так, что это угрожало ее душевному спокойствию, и устроился поудобнее.

— Джейсон уже здесь? — спросила она. — Почему ты не у него?

Может быть, хоть это заставит его уйти. Ведь он деловой человек и не привык зря тратить драгоценное время.

— Я пришел пораньше. — Он ухмыльнулся. — Решил, что следует потратить минуту-другую, чтобы заново познакомиться с сестренкой Джейсона. Ведь много времени прошло, правда?

— Десять лет. — Она не захотела уточнить: плюс два месяца и четыре дня.

Скупость ответа не располагала к дальнейшему разговору, но тут Роум заметил в ее руках ручку и бумагу.

— Что ты там пишешь? Неужели стихи? — поинтересовался он. — Уж не обо мне ли ты? Как я тебе показался?

Лисса еще дальше отодвинулась от него.

— Чего ради я стану писать о тебе?

И она демонстративно положила между ними свою сумку. Роум пожал плечами и вытянул вперед ноги. Насколько помнила Лисса, он всегда и везде чувствовал себя непринужденно. Она уставилась на его кроссовки престижной фирмы, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний.

— Потому что тебе всегда нравились парни с обаянием и индивидуальностью. А я, — он схватил ее левую руку и ткнул ею себе в грудь, — я — твой идеал.

Лисса тщетно пыталась освободить руку.

— Пожалуйста, не скромничай, а то создашь у людей неверное представление о себе.

— Ну, ты же знаешь меня, — ухмыльнулся Роум. — Я самый скромный парень на свете.

Самодовольное выражение его лица опровергало это утверждение. Его рубашка была распахнута на груди, и, выдернув руку, Лисса только и могла сказать:

— Скромность — не совсем то слово, которое приходит на ум при виде тебя. И потом, почему ты не застегнешь свою рубашку?

— Сегодня жарко, — объяснил он.

— По термометру сейчас всего двадцать два градуса, — возразила Лисса.

— Да, но позже станет жарко, — стоял на своем Роум. Он всегда предпочитал, чтобы последнее слово оставалось за ним.

— Максимальная температура, которую обещали на сегодня, — двадцать три градуса.

— Вот видишь, — торжествующе сказал он, — будет жарче.

Лисса в отчаянии воздела руки к небу. Что бы она ни говорила Роуму, всегда было как об стену горохом. Он просто беззаботно шагал по жизни, усеивая пройденный путь женскими сердцами.

«Разбитыми, но, — мысленно вставила она, — очень счастливыми сердцами».

Набежавший ветерок набросил прядь волос ей на глаза. Прошло только дня два, как Лисса сделала себе новую прическу — коротко постриглась и завилась. Она никак не могла привыкнуть к ней после того, как долгие годы ходила с длинными прямыми волосами. Она чувствовала себя немного дискомфортно со стрижкой, и ей казалось, что с этими кудряшками она выглядит как…

— Сексуальный ангел, — прервал Роум ее размышления.

— Что?! — воскликнула она.

— Твои волосы. — Он намотал на палец выбившуюся прядь. — Эти кудри делают тебя похожей на этакого соблазнительного ангелочка. Очень сексуально. Мне нравится.

Его понизившийся до шепота голос был бы более уместен среди сбившихся простыней, чем на залитом солнцем дворе позади магазина.

— Мне ужасно нравится, — повторил Роум.

Их глаза встретились, и Лисса не смогла отвести взгляд, впервые ощутив на себе силу его чувственного воздействия. «Должно быть, именно так чувствуют себя женщины, когда падают в обморок», — промелькнуло в ее сознании.

Глаза Роума, такие яркие и лучистые, окруженные густыми черными ресницами, эти глаза-искусители сейчас были так близко, что она могла разглядеть мерцающие в них золотистые блики. Помимо воли, губы ее приоткрылись в ожидании чего-то, чему она не осмеливалась дать название. Его лицо, казалось, еще больше приблизилось к ней, и ее затуманенный взор наткнулся на его губы, как будто специально созданные природой, чтобы доставить наслаждение женщине. Легкий вздох сорвался с ее губ, глаза начали сами собой закрываться…

Громкое тарахтение проехавшего поблизости грузовика разрушило чары. Роум пробормотал проклятие, от которого Лисса остолбенела. Она неловко отпрянула, снова рассыпав свои вещи. Ощущение сосущей пустоты в желудке немного отпустило. Лисса стала поспешно собирать свои вещи, но пальцы плохо слушались ее. Больше всего она боялась коснуться рук Роума, который поспешил ей на помощь. Прикосновения этого мужчины лишали ее воли и разума, делали безвольной игрушкой в его руках.

Лист бумаги парил в воздухе, и быстрым движением Роум перехватил его, не дав улететь. Мельком взглянув на запись, он уже протянул было его Лиссе, бросил еще один взгляд и стал перечитывать уже внимательно.

«О нет, только не это!»

— Отдай! — Она попыталась вырвать листок из его руки, но Роум оказался проворнее.

— И что же тут такого особенного? Это просто список… Ты что, собираешься завести пса? — с недоумением спросил он.

Лисса зажмурилась, чувствуя, что краснеет, как рак. Он снова просмотрел список, его взгляд остановился на злосчастном пункте, который она подчеркнула. Сейчас Лисса чувствовала себя, подобно раку, попавшему в кипяток.

— Лисса, что значит «способен к деторождению»? — Любопытство всегда было главным его пороком. — Ты хочешь подарить кому-то пса? Или собираешься их разводить?

Не отвечать. Это всегда лучше всего действовало на Роума.

— Нет! Я не собираюсь это обсуждать. Отдай мне бумагу.

Снова она попыталась вырвать лист из его руки. И снова он с легкостью отбил ее атаку.

— Так для кого все-таки собака?

В прежние времена, если не срабатывало молчание, то иногда помогала уступчивость.

— Это сюрприз. Отдай бумагу.

— Я тебе не верю.

Роум все еще держал листок так, что она не могла его достать.

— Что происходит? Я жду объяснений.

— Происходит? С чего ты взял, будто что-то происходит? — Лисса начала терять терпение.

Еще одна безуспешная попытка вырвать список. Роум зажал листок бумаги в кулаке и скрестил руки на груди.

Теперь, чтобы достать бумагу, ей пришлось бы вступить в тесный контакт с его слишком привлекательным телом. От этой мысли во рту у нее пересохло.

— Я жду, — объявил он. И снова в его глазах промелькнуло самодовольство.

«Что плохого случится, если он узнает?»

Лисса отвернулась от него, сознавая свое поражение, глядя поверх его плеча на автостоянку, занятую лишь ее машиной и ярко-красным «корветом», который, несомненно, принадлежал Роуму. Как обычно, брат опаздывал. Исчезла последняя надежда избавиться от Роума.

— Я полагаю, ты ждешь объяснения, — начала она медленно.

— Я тоже так полагаю.

Тон, каким он это произнес, отнюдь не улучшил ее самочувствия. Лисса взглянула вверх, не ожидается ли в ближайшее время удар грома, который смог бы избавить ее от неминуемого объяснения. Кристально чистое небо отвергало даже эту надежду на спасение. Землетрясений в их краях тоже не ожидалось в ближайшие сто лет. Ну что ж, выхода нет. Она повернулась, чтобы быть с ним лицом к лицу.

— Дело в том, что в следующем месяце мой день рождения.

— Поздравляю!

— Не с чем.

— Не с чем? — Роум удивленно вскинул брови.

Лисса буквально ощущала, как на лице ее появляются морщины от одних только ненавистных слов:

— Мне исполняется двадцать девять.

Лицо Роума выразило полнейшее недоумение. Наконец он произнес:

— Ну и что? Это прекрасный возраст.

— О, Роум, неужели ты не понимаешь! — Она с трудом выдавливала из себя слова. — Мне уже почти тридцать. — Голос был полон отчаяния. — Я старею.

Роум захохотал, как будто она рассказала остроумный анекдот. Немного успокоившись, заявил:

— Ты, конечно, шутишь! — и, наклонившись, всмотрелся в ее лицо. — Не так ли?

Лисса отчаянно потрясла головой, старательно избегая его взгляда.

— Если бы.

Роум выпрямился.

— Слушай, двадцать девять — это довольно далеко еще до дряхлости. И потом, мне уже, — он понизил голос до конспиративного шепота, — тридцать два.

— Да, но ты мужчина. У женщин все иначе. Мужчины с возрастом становятся значительными, женщины — седыми, мужчины приобретают опыт, женщины — морщины, мужчины…

— Лысеют, — с улыбкой продолжил он. — Где ты набралась этой чепухи? Это какой-то бред феминистки.

Лисса пожала плечами.

— Я не могу поверить в эту чушь. Но что общего между твоим «преклонным» возрастом и этим списком?

Напрасно она надеялась, что Роум позабыл о нем.

— А, ерунда.

Лисса снова попыталась завладеть списком, и снова он оказался проворнее.

Держа бумагу так, чтобы Лисса не могла достать ее, Роум принялся читать вслух:

— Спокойный. Хорошо воспитанный. Дружелюбный. На мой взгляд, это все относится к собаке. Но при чем тут разговоры о старении и седине? — Он недоумевающе уставился на нее, ожидая объяснений.

— Этот список не имеет отношения к собакам, — наконец решилась Лисса.

— А к кому имеет?

Лисса вздохнула. Бесполезно. Он твердо решил дознаться, в чем дело, а она знала его достаточно хорошо, чтобы пытаться воспрепятствовать этому. Хватка у Роума Новака была, как у настоящего бульдога.

— Так уж и быть, скажу тебе. Мне нужна семья.

Лисса всегда была уверена, что когда-нибудь у нее будут дети. Но желание иметь собственного ребенка, мальчика или девочку, держать малыша на руках, заботиться о нем и следить за его развитием росло с каждым годом.

Ее работа преподавателя в младших классах доставляла ей огромное удовлетворение. Она любила работать с детьми, радовалась, наблюдая, как они растут и взрослеют. Она была очень хорошим учителем и знала это. Но когда Анни, лучшая подруга Лиссы, родила девочку, названную в ее честь, воспитание чужих детей перестало ее удовлетворять. Лисса жаждала своей собственной семьи со страстностью, которую раньше даже не предполагала в себе. Возясь с крестницей, когда Анни надо было куда-то отлучиться, Лисса убедилась, что материнство необходимо ей, как вода — засыхающему растению.

— Но ведь у тебя есть семья. Брат, родители, — до него никак не доходил подлинный смысл ее слов.

Озабоченный голос Роума вернул Лиссу к реальности. Боже, до чего же туп этот мужчина!

— Я имею в виду, что хочу иметь мою собственную семью, — решительно произнесла она.

— Лисса, но ведь они и есть твоя собственная семья. Вспомни, ведь они воспитали тебя.

Последовала деликатная пауза, как будто он разговаривал с человеком, страдающим умственным расстройством.

— Послушай, Тыковка, а ты никогда не обсуждала эту проблему со, гм-м, специалистом?

Он думает, что она сошла с ума! Лисса вскочила на ноги и окинула его негодующим взглядом.

— Роум Новак, я в полном порядке, — отчеканила она. — Я просто пытаюсь втолковать тебе, что хочу выйти замуж и родить ребенка!

— Замуж? — переспросил он с таким видом, как будто только что проглотил лимон. Целиком.

— Да, замуж. И в этом списке перечислены качества, какими, на мой взгляд, должен обладать мой будущий муж.

Роум обалдело уставился на нее, перевел взгляд на бумагу, которую держал в руке, затем снова на Лиссу.

— Ты шутишь.

Она в отчаянии всплеснула руками.

— Нет, не шучу, — и добавила медленно и отчетливо: — Я намерена выйти замуж как можно скорее. И все, что мне нужно, так это найти подходящего мужчину.

Эти слова наконец вывели Роума из оцепенения. Он встал и склонился над ней, так что оказался с ней нос к носу. Указательный палец уперся ей в грудь.

— Ага, так ты из тех, что охотятся за мужьями, — в его тоне почему-то сквозили обвиняющие нотки.

Наконец-то до него дошло! Она с облегчением вздохнула.

— А ты думал, я из тех, кто охотится за развлечениями?

Забавно, как сначала ее страшила мысль о том, что ее ужасная правда вдруг откроется, а сейчас, когда она вынуждена была признаться, ей стало гораздо легче.

— Тыковка, ты спятила. Зачем тебе ломать всю свою жизнь этим чертовым з-замужеством?

Его запинка развеселила Лиссу.

— Как ты не понимаешь? Мне уже двадцать девять. Я хочу ребенка. Хочу семью. Хочу мужа, — и уже более серьезным тоном: — Если не сейчас, то когда?

Он покачал головой, как будто такие мысли были недоступны его пониманию.

— Боюсь, Тыковка, ты делаешь огромную ошибку.

— Ничуть. Я уверена, что права.

«Прекрасно, теперь главное — не упустить момент, — решила она и подбодрила саму себя: — Ну, открой же рот и попроси о помощи».

— Ты мог бы помочь мне, Роум.

Только с третьей попытки Роуму удалось выдавить из себя:

— Я? Помочь? — Он попятился. — Слушай, Лисса. Ты ведь знаешь, я не из тех парней, что мечтают о жене и куче детишек. Не веришь — спроси у Джейсона.

И он отступил от нее еще на шаг.

— Кроме того, ты бы сама не обрадовалась, если бы вышла за меня. То есть, я хочу сказать, из-за моих многочисленных недостатков, — неуклюже попытался выкрутиться Роум.

— Как, у тебя есть недостатки?! Никогда бы не подумала.

Ее сарказм не дошел до него.

— Полно недостатков, честно. Например… — он замялся, лихорадочно припоминая порок, достаточно весомый, чтобы пресечь ее поползновения. — Я иногда храплю.

— Ты — храпишь? Какой ужас!

На лице Роума отразилось такое облегчение от ее реакции, что Лиссе захотелось дать ему хорошего пинка. Почему он так уверен, что она именно его наметила себе в мужья?

Но, судя по его виду, Роум именно так и подумал. Он пятился от нее, как будто она была одержима дьяволом. Уж не держит ли он пальцы скрещенными, отгоняя злых духов?

— Ну, ладно, рад был повидаться с тобой. Мне пора. Джейсон, наверное, уже пришел. Я, гм-м, позвоню тебе при случае. В самом деле.

Да, конечно, позвонит; не раньше, чем акулы бизнеса обратятся в Конгресс с требованием увеличить налоги на доходы корпорации.

— Но, Роум, мне нужна твоя помощь, — настойчиво продолжала она.

Он запаниковал еще больше. Его отступление уже походило на бегство, когда до слуха Лиссы донесся шум въезжающей на стоянку машины брата.

— Извини, ничем не могу помочь. Не по моей части, честное слово, — пробормотал он.

Это было уж слишком для Лиссы. Хотя она надеялась, что Роум поможет ей сузить круг поисков, сам он никогда не был целью ее матримониальных намерений. А он удирает от нее, как от чумной.

— Не беспокойся, Роум, — крикнула она ему вдогонку.

Джейсон вышел из машины, захлопнул дверцу.

— Я не вышла бы за тебя, даже если бы ты остался единственным мужчиной во всей Южной Калифорнии!

Разгневанная Лисса давно ушла, беседа друзей длилась уже почти час, когда Джейсон заговорил о том, чего так боялся Роум.

— Мне нужна твоя помощь. Надо что-то делать с Лиссой.

Роум оторвался от бумаг, которые он тщательно изучал, и с опаской взглянул на приятеля.

— А что с ней такое?

— Ты же слышал ее. Вбила себе в голову, что ей якобы необходимо выйти замуж, иметь ребенка.

Хотя в душе он был полностью согласен с другом, Роум только неопределенно хмыкнул.

— Уйма женщин хочет иметь детей. Не вижу в этом ничего странного. Посмотри, например, на свою мать.

Замечание было как раз в точку. Он всегда завидовал, что у Джейсона такие родители, и жалел, что он не их сын. Вся жизнь миссис Купер была сосредоточена на детях, а мистер Купер преподавал английскую литературу в местной школе. Идеальное сочетание для родителей, как считал Роум. Спокойствие и устойчивость. Не то, что его собственная безалаберная семья. И что с того, что в данный момент супруги Куперы находились где-то на Юкотанском полуострове в качестве добровольцев Корпуса мира. Это не имело значения. Свою бродячую жизнь Куперы начали не раньше, чем Джейсон и Лисса стали совершенно самостоятельны, а мистер Купер вышел на пенсию.

Джейсон отверг его доводы.

— Но, Роум, ты посмотри, как она это делает. Как будто покупает машину в соответствии со списком деталей отделки.

Вспомнив ее список, Роум кивнул.

— Или собаку. Я понял, что ты имеешь в виду.

— Тебе не кажется, что в этом есть что-то нездоровое? Таким способом ей не найти себе парня. По крайней мере такого, кому она могла бы доверять настолько, чтобы заиметь от него ребенка.

Судя по тому, как Джейсон нервно принялся расхаживать по комнате, Роум понял, что друг здорово выбит из колеи.

— Она уже взрослая девочка, Джес, и может сама принимать решения. С этим тебе придется смириться.

Образ повзрослевшей «девочки» стоял перед его глазами. Да уж, фигурой она ничуть не напоминала того угловатого подростка, которого он помнил по школе.

— Взрослая она или нет, а тебе придется помочь мне выпутаться из ситуации, — тон Джейсона был мрачен. — Я уговаривал ее до посинения, но все мои слова она пропускает мимо ушей.

— Что же я в таком случае могу сделать? — слабо запротестовал Роум. — Уж если она тебя не слушает…

Роум был почти уверен, что в голосе Джейсона прозвучал смешок.

— Ну, во-первых, она всегда была без ума от тебя. Лучше тебя на свете для нее не было ничего, кроме, разве, киви.

Роум почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Лисса была влюблена в него? Он вспомнил девочку-подростка, сосредоточенно выедающую на школьной переменке плод с пушистой кожицей, как ее язычок старательно подбирает каждую капельку сока, и от этого видения у него вдруг защемило сердце.

— А во-вторых, — безжалостно продолжал Джейсон, — судя по тому, как вы оживленно беседовали, — тут Джейсон не смог сдержать ухмылки, — мне показалось, что тебя она, по крайней мере, слышит.

Роум насторожился.

— Но, Джес, на самом деле все было совсем не так, как могло показаться со стороны.

— Неужели? — Джейсон скрестил руки на груди.

— Совсем не так! — Он не знал, как лучше объяснить все Джейсону. — То есть…

Пот выступил у него на лбу, хотя весенний день был не таким уж жарким. Роум всегда твердо придерживался правила не путаться с сестрами, женами или подружками своих друзей — ведь найти друга гораздо труднее, чем девушку на один вечер. Однако сейчас ему показалось, что, вольно или невольно, он нарушил одну из своих заповедей.

— Ты что, не веришь мне, Джес? Ты же знаешь, я никогда…

— Не путаешься с сестрами своих друзей, — кивнул Джейсон. — Я знаю. Ты достаточно часто это повторял.

— Ну да, конечно.

Роум постарался отогнать в самый дальний уголок своего сознания образ теперешней Лиссы, ее лицо в ореоле светившихся на солнце медом и золотом волос.

Он назвал ее тогда «сексуальным ангелом». С ударением на первом слове.

Ему пришлось откашляться, прежде чем он смог заговорить.

— И что же ты от меня хочешь? — через силу спросил Роум, боясь услышать ответ.

Джейсон, воодушевленный согласием друга, разразился тирадой, полной энтузиазма.

— Ты можешь убедить Лиссу, что этот ее план — настоящая чушь. Докажи ей, что парень, который соответствует ее списку, вовсе не соответствует ей самой.

— Ты сумасшедший. Стопроцентный сумасшедший. Как, по-твоему, я это сделаю?

— Я уверен, ты что-нибудь придумаешь. Ты же всегда был у нас мозговым центром.

— А это значит, что у меня было достаточно мозгов, чтобы не впутываться не в свое дело. И не в твое тоже.

Энтузиазм Джейсона увял, как проткнутый воздушный шарик.

— Мне казалось, что я могу рассчитывать на тебя. Ты мой друг, по крайней мере всегда был им. Не думал, что ты решишь остаться в стороне от всего этого.

— Но послушай, Джес…

— Ничего, все в порядке. Придется найти какой-нибудь другой способ помочь сестренке. Я уверен, все обойдется…

— Пошел ты к черту, Джейсон! — Роуму нестерпимо было видеть, как в мгновение ока его друг превратился в благородного страдальца.

— Не расстраивайся, Роум. В конце концов существует ведь развод, если уж дело обернется совсем плохо. Не представляю, как она будет управляться с детьми и вообще… Она, видишь ли, хочет троих, — Джейсон покачал головой в полной растерянности. — Ну, ничего, я уверен, она справится.

Роум почувствовал, как холодок пробежал по спине. Развод. Дети, выросшие без отца.

Сам выросший в неблагополучной семье, Роум сознавал, что более чувствительного для него стимула Джейсон не смог бы найти. Роум слишком хорошо помнил яростные ссоры, каждый раз заканчивающиеся тем, что отец уходил из дома и пропадал где-то по нескольку дней. А так как мать вынуждена была брать дополнительные часы дежурства, то иной раз он неделями не видел ни одного из своих родителей. Развод принес хоть и горькое, но облегчение. По крайней мере, больше не было драк, заставлявших его съеживаться от страха под одеялом. С того дня, как было вынесено решение суда о разводе, он никогда больше не видел своего отца.

Это не значило, что он стал чаще видеть свою мать. Через два дня после окончания им школы она снова вышла замуж и уехала на Восточное побережье. Сейчас, по слухам, пройдя через три замужества и три развода, она осела где-то в Кливленде. Или, может быть, в Детройте.

Роум не хотел, чтобы его дети прошли через те же кошмары, что выпали на его долю. Именно это является причиной, почему он решил никогда не жениться. По крайней мере до тех пор, пока не кончится сумасшедшая гонка, необходимая для воплощения его нынешних планов, и тогда он сможет осесть и стать настоящим мужем и отцом. Судя по всему, его новое предприятие по торговле автодеталями потребует по меньшей мере два года, чтобы выправить дела. Так что еще не скоро он сможет пустить корни где бы то ни было.

— Конечно, — продолжал тем временем Джейсон, — в наши дни одиноким матерям приходится трудновато. Статистические данные не очень-то обнадеживают, знаешь ли.

«Как будто я сам не был живым свидетельством этого,» — с горечью подумал Роум.

— Слушай, довольно! Ты уже успел выдать ее замуж, снабдить тремя детьми и развести — и все за несколько минут! Ты что, управляешь людскими судьбами, Джейсон?

— Но, Роум…

Роум подавил в себе чувство вины, возникшее при мысли об одинокой матери с тремя детьми. Какое ему, черт возьми, дело до безрадостного будущего Лиссы?

Но память услужливо подсказала ему, какой стоящей девчонкой она была когда-то, с какой безрассудной храбростью участвовала в безумных затеях ее брата. А воспоминание о том, как несколько раз он сам вовлекал ее в весьма рискованные проделки, заставило его заерзать в кресле. Возможно, он в долгу перед ней за то, что она не раз помогала ему выпутаться из неприятных ситуаций.

«А может быть, это мой долг перед самим собой — узнать побольше о взрослой Лиссе», — мелькнула мысль. О Лиссе, с золотыми кудряшками ангелочка и дьявольски обольстительной улыбкой. О Лиссе, возбуждавшей в нем такое желание, что его сила поражала самого Роума.

Роум поскорее загнал эти мысли обратно в глубину подсознания. Конечно же, он вовсе не был увлечен ею… а может, был?

Разум призывал его держаться подальше от затей Лиссы, но чувства его, пробужденные возникшим к ней интересом, возобладали.

— Ну ладно, Джейсон, — сдался он. — Я постараюсь сделать все, что смогу.

Таким вот образом и получилось, что двумя днями позже Роум стоял перед дверью Лиссы, чтобы пригласить ее на ленч. Он не был вполне уверен, что ему удастся убедить ее отказаться от матримониальных планов. В одном он был уверен — что сует свой нос, куда не следует.