"В саване нет карманов" - читать интересную книгу автора (Маккой Хорас)

3

На следующее утро он плескался внизу в ванне (ванная наверху была все еще на ремонте: миссис Рэтклифф, хозяйка, по-прежнему отказывалась пойти своим жильцам навстречу), обмывая тело и стараясь не замочить повязку на голове, когда дверь внезапно распахнулась. Долан не обратил на это внимания, думая, что к нему ворвался один из соседей, но вдруг Элберт, который брился склонившись над раковиной, вскрикнул от удивления.

Долан приподнял занавеску и выглянул. На пороге ванной стоял Рой Менефи, красный и взволнованный, с пистолетом в руке.

– Вылезай, – сказал он Долану.

– Сейчас, – ответил Долан, закрывая воду и откидывая занавеску, все еще сидя в ванной. – Что случилось?

– Где Эйприл?

– Я не знаю, где Эйприл. Почему ты спрашиваешь меня?

– Прекрати лгать мне, Долан!

– Говорю тебе, я не знаю, где она. Я не видел ее несколько дней.

– Я убью тебя, лживый сукин сын!

Это почти насмешило Долана: перед ним, сжимая пистолет, стоял Менефи, кроткий Менефи! А Элберт следил за ним с ужасом, все еще держа руку согнутой, с лезвием около лица, боясь пошевелиться. Ну разве не смешно?!

– Подожди минутку, Рой, – сказал Долан, застыв в ванне. – Я не знаю, где твоя жена. Я был чертовски занят всю неделю и не видел ее. Даже не слышал о ней. Правда, Элберт? Она была здесь?

– Нет, – только и смог выговорить Элберт.

– Это абсолютная правда, Рой.

– Где еще она могла бы провести ночь? – спросил Менефи. – Ее не было дома всю ночь.

– Не знаю, где она была, только не здесь. Можешь проверить мою комнату. Эйприл здесь не было. Кто угодно в доме подтвердит это. Опусти пистолет, Рой, ты снова ошибся.

Менефи поколебался, но пистолет опустил, а затем сунул его в карман. Рой был напряжен: его лицо пылало, веки подергивались, он едва сдерживался, чтобы не заплакать.

Долан вылез из ванны, завернулся в полотенце.

– Элберт, – сказал он, – оставь нас одних на несколько минут.

Элберт кивнул и вышел, все еще с бритвою в руке.

– Вот, Рой, – произнес Долан, опуская крышку унитаза, – садись.

Менефи сел. Его губы дрожали.

– С чего ты решил, что Эйприл здесь? – спросил Долан.

– Просто я знаю, она привыкла вваливаться к тебе без приглашения, так все делают в этом театре-студии. Я несколько месяцев пытался отучить…

– Может быть, театр-студия тут вообще ни при чем, – сказал Долан, вытирая ноги полотенцем. – Может быть, все дело в Эйприл. Нет смысла злиться на Эйприл, она просто самая настоящая кокетка. И тебе это известно не хуже моего.

– Я знаю, что она переспала с каждым в городе. Знаю. Выяснил после женитьбы…

– Но…

– Не пытайся защищать ее, Долан. Ты сам спал с ней.

– Я не спал с ней с тех пор, как она вышла замуж.

– Ты имел с ней дело, когда она была помолвлена. В чем разница?

– Черт возьми, разница огромная. Послушай, Рой. Не позволяй себе заводиться из-за Эйприл. Того и гляди, влипнешь с этим пистолетом в неприятную историю.

– Я собираюсь убить мужчину, с которым она была прошлой ночью, – сказал спокойно Рой.

– И что? Бесчестье на всю жизнь, а то и виселица. Ты же не шпанюк засраный, а приличный человек. Не стоит из-за женщины отказываться от всего.

– Я думаю не об Эйприл. О кое-чем другом…

– О гордости?

– Возможно. Ладно, я пойду. Пойду в театр-студию, – сказал он, поднимаясь. – Если не ты тот мужчина, значит, он где-то в театре-студии. И я найду его.

Долан проследил за Роем, затем накинул халат и сунул ступни в красные тапочки. Прошел в гостиную и посмотрел в окно, как Менефи садится в свой «паккард» и быстро уезжает. Затем подошел к телефону и позвонил в театр-студию. Там подняли трубку, и он попросил соединить с офисом. Через пару секунд ответил Дэвид.

– Это Майк Долан, Дэйв, – сказал он. – Хорошо… Ты получил? Спасибо, что выручил меня. Я послал чек с Ариен, хотел рассчитаться с тобой, пока есть возможность. Послушай, Дэйв. Рой Менефи только что был здесь, с. налитыми кровью глазами. Он ищет Эйприл, и у него пистолет. Он отправился к вам; думаю, вам с ребятами лучше помолчать насчет электрика, и еще – сказать парню, чтобы он смылся… Я не знаю, ее не было дома нынешней ночью. Менефи доведен до отчаяния… Хорошо. Думаю, мы с тобой увидимся в ближайшие дни…

Долан повесил трубку, и к нему подошел Элберт. Пена для бритья высохла на его лице.

– Мы с трудом избежали опасности, не так ли? – сказал он.

– Да.

– Я очень испугался. Господи, никогда не знаешь, когда какой-нибудь псих собирается тебя пришить…

Долан направился к лестнице, так и не ответив. В голове снова начала пульсировать боль.

– Ну, тебя прямо не узнать в этой повязке, – сказала Майра весело, когда он вошел в офис. – Что говорит доктор?

– Что заживает хорошо. Еще пара дней, и я буду в порядке.

– Привет, Долан, – поприветствовал его Гриссом.

– Привет.

– Смотри, – Майра показала Долану список имен, – девять человек уже позвонили насчет годовой подписки. Самотеком.

– Я говорил тебе, дело Карлайла – хорошая реклама, – заметил Гриссом.

– И Томас звонил пару раз. Сказал, что хочет, чтобы ты пришел к нему в офис, в полдень. Очень важно. Большое совещание или что-то в этом духе…

– Какое совещание?

– Этого он не сказал. Но пытался убедить, что тебе просто необходимо туда явиться, что это станет для тебя огромной помощью.

– У меня нет времени валять дурака, – нахмурился Долан. – Что, черт возьми, ему надо?

– Не повредит пойти посмотреть.

– Ладно, может быть, схожу, – буркнул Долан, садясь за телефон и набирая номер суда. Ответили; он попросил соединить с офисом шерифа и в конце концов услышал Макгонахила.

– Это Долан. Надо увидеться по важному делу.

– Давай вечером. Тебе не слишком умно появляться в суде.

– Ну так заскочи сюда, – настаивал Долан. – Не хотелось беспокоить тебя, Бад, но это на самом деле очень важно. Я отниму у тебя пять минут.

– Ладно, приеду.

– Это на Шестой авеню, рядом с вокзалом. Издательство Гриссома… Спасибо, Бад.

Долан положил трубку и встал.

– Похоже, что с подпиской все складывается отлично, Майра, – сказал он. – Привет, Эд, как твой ребенок сегодня?

– Лучше, спасибо.

– Хорошо. Я выйду, выпью чашку кофе. Вернусь до прихода Макгонахила.

Он отправился в аптеку и с удовольствием увидел в магазине на полке дюжину или даже больше номеров «Космополита». Затем сел у фонтанчика и заказал чашку кофе. Медленно выпил его и вернулся в офис.

Майра сказала, что за это время получила еще две подписки…

Через десять минут Макгонахил подошел к передней двери и обратился к Гриссому. Гриссом показал, куда пройти.

Бад поднялся наверх. Майкл сидел рядом с Май-рой.

– Извини, что побеспокоил тебя, Бад, – сказал Долан.

– Ничего, Майк, – проговорил Макгонахил, немного хрипло. – Как ты, Эд?

– Хорошо, Бад, – ответил Бишоп. – Садись.

– Я занялся вчера ночью одним делом, в котором ты, как я думаю, можешь мне помочь, – приступил к разговору Долан. – Ты и Эммет – единственные люди в городе, кто может помочь. Но сначала хотел бы обсудить с тобой кое-что.

– Ладно. О чем речь?

– Ты слышал когда-нибудь о Крестоносцах?

– Ну… нет. Кто они?

– Ты должен был слышать о них, Бад, – сказал Долан спокойно. – Вот сейчас, когда ты прищурился и взглянул на кончик своего носа, ты выдал себя. Так ты слышал о них?

– Ради бога, Майк. И это все, что ты хотел спросить у меня?

– Все! Ты не думаешь, что этого достаточно?

– Я не знаю. Я никогда не слышал о Крестоносцах.

– Это вроде Лиги Эпворта, – сказал Бишоп с легким сарказмом.

– Бад, – произнес Долан, наклоняясь, – прекрати морочить мне голову. Ты чертовски хорошо знаешь про них. Черт, ты не можешь помочь, но знаешь…

– Когда тебе стало известно?…

– Прошлой ночью. Точнее, этим утром.

– Послушай, если ты обнаружил информацию о них только сегодня утром, почему бы мне еще ничего не знать, ведь так?

– Нет, не так. Прошлой ночью я встретился с человеком по имени Троубридж. Его жена сказала, что тебе лично говорила об этих Крестоносцах.

– Троубридж? Я не помню никого по имени Троубридж.

– Ты должен помнить, Бад. Она жена парня, которого эти ребята повесили, парня, который из-за них парализован.

– Я по-прежнему не припоминаю, – сказал Макгонахил, качая головой. – Может быть, я встречался с ней, но забыл. Каждый день через меня проходит чертова уймища людей, ты же знаешь.

– О, черт, Бад. Понятно, что тебе известно, кто такие эти Крестоносцы, я уверен. Почему ты так нервничаешь и уходишь от разговора?

– Ты ошибаешься, Майк. Я не нервничаю. Я бы сказал, если бы знал что-нибудь.

– Точнее, ты можешь поклясться жизнью, что собираешься это сделать.

– Остановись, Майк, – прогремел Макгонахил, поднимаясь со стула с потемневшим лицом. – Это заходит слишком далеко. Ты хороший парень, и ты мне нравишься, но будь я проклят, если я позволю доставать себя.

– Нет, я не перестану доставать тебя, пока не расскажешь что-нибудь. Меня не впечатляет ни выражение твоею лица, ни зарубки на твоем кольте. Не надо передо мной выпендриваться. Я знаю кучу людей, которые только и ждут случая, как бы добраться до твоего горла. Рассказывай, а то брошу тебя на съеденье волкам. Я серьезно.

Макгонахил посмотрел на лоджию, затем глянул через перила вниз и сказал после паузы:

– Давай спустимся.

– Это другое дело, – согласился Долан.

Внизу Долан повернул в сторону от лестницы и подошел к уборной.

– Много не расскажу, потому что многого я и сам не знаю, – сказал Макгонахил. – Но все строго между нами. Надеюсь, что ты можешь им что-нибудь противопоставить. Еще месяц, и они распространятся по всей стране. Они хуже, чем ку-клукс-клан.

– Куда уж хуже. Ты один из них?

– Господи, нет. Они никогда не просили меня.

– Ты знаешь кого-нибудь из них?

– Я почти уверен: там – Сэм Уайен. Один из моих заместителей. Думаю, что Креншоу тоже. Считаю, он один из руководителей.

– Марвин Креншоу?

– Да.

– Он же вице-президент «Колтон нэйшнл». Он один из самых влиятельных людей в городе. Президент Торговой палаты…

– И тем не менее Марвин Креншоу один из их руководителей. Ты пойми, что бы я ни сказал – это не досужие домыслы. Все это я слышал.

– Понимаю. Не беспокойся, в этот раз я не собираюсь поступать необдуманно. Я буду осторожен и не впутаю тебя.

– Да, ради бога, будь осторожен. Те случаи, о которых ты говорил, просто детские игры по сравнению… Вот почему я никогда не обращал внимания на жалобы. Не могу себе этого позволить.

– Еще одно, Бад. Если поможешь, я больше никогда не попрошу тебя ни об одной услуге. Выясни у Уайена, когда и где будет проходить следующее сборище.

– Нет, Майк, я пас. Это жутко секретная организация. Сэм наверняка заподозрит…

– Предоставляю это тебе. С твоим опытом – и не справиться… В конце концов, ты его начальник.

– Ты ведь ничего не знаешь об этом. В последнее время Сэм словно с цепи сорвался. Везде задирается…

– Перестал тебя уважать. Возможно, подсиживает тебя.

– Да, так и есть.

– Вот самая сильная причина помочь мне. Ты выяснишь, когда и где они встречаются, и я накрою их. Обещаю.

– Ладно. Я постараюсь. Но ради бога…

– Не сдам тебя ни в коем случае. Спасибо, что пришел.

Макгонахил кивнул и отправился во Дворец правосудия.

Долан поднялся наверх.

– Какого черта он морочит голову? – сказал Бишоп.

– Похоже, мало что знает.

– Черт, это не так. Он сам один из них.

– Не верю. Обещает помочь всем, чем может.

– Да? Он трус. Ему хватает смелости пристрелить гангстера, но трусит, когда дело касается чего-то действительно серьезного. Он такой чертовский трус, что не будет биться даже за собственную семью.

– Я собираюсь повидаться с Томасом, – сказал Долан, прерывая Эда, и направился к лестнице.

– Ты пообедаешь с нами? – спросила Майра.

– Еще не знаю, насколько задержусь у Томаса, – отозвался Долан.

Долан направился в кабинет Томаса, но секретарша сказала, что шеф в конференц-зале на втором этаже и просил, если появится Долан, сразу направить его туда.

Долан вышел в приемную и постоял минуту перед старым ящиком для писем, ощущая волну легкой ностальгии. Сильный шум сопровождал его на пути в конференц-зал; все было по-прежнему – машинистки печатали, телетайпы стрекотали, люди двигались, переговаривались и суетились. И тогда Долан понял, что прежние, знакомые, старые звуки теперь, после нескольких недель отсутствия, кажутся более громкими.

Легкая ностальгия, которую он почувствовал минуту назад, исчезла. Долан еще помедлил, словно надеясь, что это чувство вернется, что возможно возвращение в утраченный мир.

Острый приступ бездомности стиснул желудок и сердце, заполнил все существо желанием вернуться сюда работать. Сколько пришлось слышать о том, что Репортер Навсегда Репортер, и множество других традиционных фраз насчет Запаха Типографской Краски в Ваших Ноздрях и Трепета Волнения, Когда Выходят Новости, и т. д. Но теперь Долан знал, что в этом всём много бессмыслицы. А осознав это, в очередной раз сильно огорчился.

Трюизмы – первое, чему он научился…

Несколько репортеров и пара стариков в секторе рукописей посмотрели на него, но никто из них не заговорил или даже не среагировал на его присутствие чем-то большим, чем кивок головы или взмах руки.

Долан вышел из офиса и направился в конференц-зал, понимая в глубине души, что он ступает на мост, по которому больше никогда не пройдет… Он шел в библиотеку и совершенно без каких-либо эмоций перекатывал в голове слова:

«Радость – грусть – радость – грусть – радость – грусть – радость…»

Он открыл дверь конференц-зала и вошел.

Шесть человек, сидевшие за столом, замолчали и уставились на него. Долан знал их всех: Томас, во главе стола; Мастенбаум, издатель «Индекса», большой утренней газеты; Хаветри, издатель «Курьера»; Риддл, секретарь-казначей «Стар», самой маленькой послеполуденной газеты; Сэндрич, редактор «Стар», и Барригер, редактор «Таймс газетт».

– Входи, Долан, – сказал Томас, поднимаясь и указывая на кожаное кресло рядом с собой во главе стола. – Мы рады видеть тебя здесь. Ты знаешь этих джентльменов, не так ли?

– Да. Приветствую вас, – кивнул Долан всем присутствующим одновременно.

– Садись. Что с твоей головой?

– Несчастный случай.

– Очень жаль. Садись, – предложил Томас снова. – Я расскажу Долану, зачем он здесь? – спросил он собрание.

Пара человек промычали нечто в знак согласия.

– Долан, – начал Томас, – это собрание довольно необычное. Все газеты собрались здесь для общего дела. Могу также сообщить, что мы вынуждены бороться за свои права. В связи с этим я хочу сказать, что мы не собираемся подвергать риску свои тиражи. Мы попросили тебя прийти сюда, чтобы выслушать твое предложение.

Долан хранил молчание, ожидая продолжения.

– Мы согласны дать тебе двадцать пять сотен долларов каждый – в общей сложности десять тысяч долларов – и предложить тебе работу в любой газете, которую ты предпочтешь, в любом крупном городе, удаленном по меньшей мере на тысячу миль от Колтона… если ты бросишь свой журнал и подпишешь соглашение о том, что никогда больше не выпустишь в этом округе ни одного другого журнала.

– Почему вы предлагаете мне это? – спросил Долан.

– Мы будем с тобой откровенны. Ты затрагиваешь или можешь затронуть в своем журнале великое множество вопросов, обойденных газетами из-за бесчисленных условностей, ограничивающих возможность касаться и даже намекать на них. Эти вопросы хорошо принимаются читателями, потому что они разрушительные, у тебя уже есть конкретный пример самоубийства доктора Гарри Карлайла.

– Это было самоубийство?

– Конечно самоубийство!

– Не уверен. У меня не сложилось такого представления после прочтения газет. Ни в одной не было написано, что это самоубийство. Сообщено, что Гарри был найден мертвым с пистолетом около его руки.

– Не уклоняйся от сути разговора, Долан. Это не дебаты по поводу того, как и что должны газеты сообщать. Факты таковы: именно «Космополит» ответствен за смерть Карлайла, и на определенную категорию людей, возможно слабоумных, это производит впечатление неустрашимости журнала.

– Джентльмены, – сказал с улыбкой Долан, обращаясь к присутствующим, – вы осознаете, что это признание поражения? Вы поняли, что любая газета или периодическое издание, которое хотя бы приблизится к правде, добьется в этом городе успеха?

– Прекрати, не это тема нашего разговора, – прервал его Томас. – Мы сделали тебе очень щедрое предложение. Конечно, если ты хочешь быть непокорным, есть и другие способы решить вопрос.

– Я предполагаю, исходя из последнего замечания, что, если я не возьму деньги и не отправлюсь в Нью-Йорк, со мной будет то же, что и с Уайтелси. Он начал выпускать здесь обзорную газету и продержался около трех месяцев, и затем его принудили уехать. Вы это имеете в виду?

– О, не будь глупцом, – бросил Томас раздраженно. – Десять тысяч долларов и работа, где пожелаешь. Этого хватит, чтобы оплатить все твои счета, еще и останется.

– Я буду жить в достатке, – сказал Долан. – Между прочим, я поместил объявление в сегодняшнем номере «Курьера»…

– Значит, ты отказываешься?

– Да, но я не жалею, что пришел. Вы можете так не думать, но это мой главный триумф.

– Ладно, – проскрипел Томас. – Наслаждайся моментом, только помни: возможно, он для тебя последний.

– Имеет ли смысл, – подал голос Мастенбаум с другого конца стола, – немного поднять ставки в игре?

– Бросьте, мистер Мастенбаум, – отмахнулся Томас. – Я знаю его лучше, чем вы. Это безнадежно.

В наступившей тишине Долан окончательно понял, что газетчикам больше нечего сказать. Они собрались только в попытке произвести на него впечатление сплоченным фронтом устрашающей важности.

– Прощайте, джентльмены, – произнес он, поднимаясь, затем развернулся и вышел.

Прошел до конца коридора и остановился в ожидании лифта. Из зарешеченной клетки лифта размашистыми шагами вышел человек. Это был Бассет, один из корректоров. Он обогнул угол и пошел по коридору. На полпути к конференц-залу он встретил Томаса и других администраторов и оживленно и коротко что-то доложил им. Томас и Барригер сразу же ушли, поднимаясь по лестнице вдвоем. Бассет впрыгнул в лифт с Доланом. Он был очень взволнован.

– Что случилось? – спросил Долан.

– Надо сказать тиражному отделу, чтобы срочно собрали оперативную команду. Мы делаем экстренный выпуск.

– О чем?

– Убийство в Вестон-Парке. Рой Менефи только что застрелил свою жену и еще одного парня.

Лифт остановился на первом этаже. Бассет выскочил из кабины и бросился через дверь в офис.

– Что случилось с вашей головой, мистер Майк? – спросил Эдвард, старый негр, оператор лифта, но так и не получил ответа. Он озадаченно покачал головой, наблюдая, как Долан выбежал через большие двери на улицу…

Читать статью Долан не стал.

Его платное объявление было напечатано в нижней части десятой страницы. Оно было набрано необычным шрифтом, в рамке:

Правда, только правда, и ничего, кроме правды. Долан был должен кредиторам так много лет, что мечтал о дне, когда появится возможность напечатать подобное объявление. Это стало его навязчивой идеей.

Но теперь все закончилось…

Он отправился на пляж и провел там несколько часов, но не помнил ничего определенного из того, что делал или видел. Не мог вспомнить даже, пообедал или нет.

Когда он вернулся домой, Бишоп и Майра уже ждали его.

– Мы ждали несколько часов, – сказала Майра.

– Извините. Я был на прогулке.

– Наверное, нет смысла говорить, что тебе не следует так поступать, – заявил Бишоп. – Лучше помолчу. Тем не менее нам было бы интересно узнать, чего хотел Томас.

Долан рассказал. Бишоп не был удивлен.

– Коллективная дань, – резюмировал он. – Ожидаемо, но беспрецедентно.

– Прекрасная тема для статьи, – задумчиво произнесла Майра.

– Мы еще никак не задели их тиражей, – сказал Долан, – но я действительно верю, что они понимают: мы – потенциальная угроза.

– Нет, – Бишоп покачал головой, – они боятся не за свои тиражи, а за свой престиж. Вот что их гложет. Они не хотят, чтобы их читатели узнали, что их все это время обманывали.

– Может быть, ты и прав… Дьявольская вещь – эта выходка Менефи!..

– Да уж…

– Зачем он убил Эйприл? Знал же, что она такая. Сам сказал мне это сегодня утром…

– Ты виделся с ним сегодня? – спросила Майра.

– Он заявился ко мне в поисках Эйприл. С пистолетом. Думал, что она провела ночь здесь.

– Ты ничего не говорил об этом.

– Забыл. Черт, – воскликнул Долан, обращаясь к Майре, – я должен рассказывать тебе обо всем, что происходит? Я забыл…

– Ладно-ладно, ты забыл, – примирительным тоном проговорила Майра.

– Чертовски нелепая выходка, – задумчиво произнес Долан. – Парень имел все – положение, деньги, популярность, и вот один дикий импульс – и все рухнуло. Я думаю, отец Коулин сожалеет теперь, что не позволил дочери выйти замуж за меня…

– Из этого брака все равно ничего не получилось бы, – заметил Бишоп.

– Да, но мне бы доставило удовольствие вломиться в их мирок.

– Господи, сядь и прекрати расхаживать! – попросила Майра.

Раздался стук в дверь.

– Входите, – разрешил Долан.

Оказалось, что это соседи – Элберт и Эрнст.

– Прости, – сказал Элберт. – Мы не знали, что у тебя компания.

– Входите, входите, – кивнул Долан. – Что стряслось?

– Вот было бы здорово, если бы ты напряг свой ум и придумал, что нам делать с домом, – выпалил Элберт.

– С каким домом? С этим? А что такое?

– Мы же должны выселяться. Улисс не говорил тебе?

– Я не видел Улисса.

– Мы его видели, – сказала Майра. – И все слышали. Я забыла тебе передать наш разговор. Вы переезжаете.

– Почему?

– Миссис Рэтклифф продала этот дом, и мы должны его покинуть, – ответил Элберт. – Завтра. Здесь собираются построить заправочную станцию.

– Они хотят сразу начать сносить дом, – добавил Эрнст.

– Могут начать хоть сегодня, если угодно, – сказал Долан. – У меня не так много вещей для перевозки.

– Томми, Улисс и я ходили сегодня искать новое место, – сообщил Элберт. – Вроде нашли одно на Сикамор-стрит, почти такую же развалюху, как эта. Мы можем отвезти туда твои вещи. Тебе же некогда возиться с ними. Или хочешь посмотреть дом?

– Не к чему, – ответил Долан. – Если дом подходит всем вам, подойдет и мне.

– Отлично. Значит, ты остаешься с нами?

– Конечно, я остаюсь с вами.

– Здорово. Это мы и хотели выяснить. Ну ладно, поговорим позже. Есть еще несколько маленьких деталей, которые надо обсудить.

– Хорошо.

Они кивнули и ушли, закрыв дверь.

– «Несколько деталей», – повторила Майра. – Ты знаешь, что это означает, не так ли? Это означает деньги для оплаты ренты. Почему ты не поумнеешь и не выкинешь этих паразитов в канаву, где им и место?

– Я был одним из них, – сказал Долан, немного уязвленный едкостью ее тона. – Почему же ты так настроена против этих ребят? Они чертовски талантливы. Гении, может быть.

– Ах, ради бога, – скривила губы Майра, – обманщики, да и только. И даже не очень хорошие обманщики. Играют в богему. Тебе не кажется, что эта роль нынче устарела?

– Ты можешь прекратить? – вмешался Бишоп. – Майк, этот малыш Гэйдж, которого ты назначил рекламным агентом, похоже, может оказаться довольно ценным кадром. Сегодня он добился пары хороших реклам.

– Отлично. Послушай, думаешь, что меня могут привлечь? Думаешь, мне придется идти в суд?

– Не знаю.

– Черт, это было бы ужасно.

В дверь снова постучали.

– Входите, – сказал Долан.

Дверь открылась. В комнату заглянул Улисс, но он не вошел, а жестом попросил Долана выйти.

Майкл прошел в гостиную, закрыв за собой дверь.

– Человек внизу в машине хочет видеть вас, – сообщил Улисс.

– Какой человек? Кто он?

– Просил передать вам, что это Бад.

– Да, конечно. Я спущусь прямо сейчас, – встрепенулся Долан.

Он услышал, как за спиной открылась дверь.

– Майк! – позвал Бишоп. – Куда ты собрался? Долан повернулся и подошел к нему:

– Я собираюсь спуститься на минутку, чтобы увидеться с Бадом Макгонахилом. Ты не возражаешь?

– Откуда ты знаешь, что это Макгонахил?

– Послушай, ради бога, можешь ты посидеть с Майрой в моей комнате и оставить меня одного на пару минут?

Он спустился вниз. Бад Макгонахил сидел в служебной машине. Было темно.

– Я не хотел подниматься к тебе, – сказал Макгонахил. – Теперь мы должны быть чрезвычайно осторожны. Я выяснил, где сегодня ночью собираются Крестоносцы.

– Сегодня?

– Да, это своего рода вечеринка. Ты знаешь, где находится старый аэропорт? За водохранилищем…

– Знаю.

– Они собираются там в полночь. Вот, возьми. – С этими словами он протянул Долану сверток, завернутый в газету.

– Что это?

– Униформа. Ты не сможешь приблизиться к ним, если не наденешь ее.

– Где ты взял это? Мне показалось, ты сказал, что не участвуешь…

– Так и есть. Форма принадлежит Сэму Уайену. Я отправил его сегодня днем сопровождать пару заключенных в тюрьму. Затем запасным ключом открыл его шкафчик и достал… Верни мне ее утром. Я положу все на место, и Сэм никогда ничего не узнает.

– Спасибо, Бад, – произнес Долан, беря сверток. – Огромное спасибо. Увидимся утром. Я позабочусь…

– Не беспокойся об этом. Я заскочу к тебе и прихвачу форму по дороге. Думаю, у меня будет такая возможность.

– Спасибо, Бад. Здорово!

– Не думай об этом, – сказал Макгонахил, заводя мотор. – Просто постарайся, чтобы ничего не случилось. И, Майк, лучше возьми свой пистолет. Надеюсь, что ты сможешь обойтись и без него, но лучше возьми на всякий случай.

– Спасибо тебе за все, Бад.

Когда Макгонахил уехал, Долан поднялся наверх со свертком.

– Что это? – спросил Бишоп.

– Новый костюм, – ответил Долан, разворачивая бумагу.

– Когда это Макгонахил занялся портняжным бизнесом? – съязвила Майра.

– Для нас чертовски хорошо, что он им вообще занялся, – сказал Долан, открывая сверток и вынимая черный балахон и черный колпак-шлем.

– Господи! – воскликнул Бишоп.

– Что это? – охнула Майра.

Долан развернул балахон. Очень длинный и просторный. Такой, что и два человека уместятся. Спереди на нем была изображена средневековым шрифтом белая буква «К», пронзенная красной стрелой. Колпак представлял собой кусок черной ткани, края которой были сшиты вместе, с прорезями для глаз, носа и рта. На лбу также красовалась буква «К», только чуть поменьше, чем на балахоне.

– Теперь узнали? – сказал Долан.

– Это одежда Крестоносцев. Что, черт возьми, ты собираешься с ней делать?

– Надеть. Я намереваюсь пойти на их сборище сегодня ночью.

– Зачем, это же чертовски глупо! – не удержалась Майра.

– Взгляните на эту дешевую ткань, – посоветовал Долан, демонстрируя балахон. – Вы не знаете никого, кто разбогател, продавая подобные вещи?

– Значит, Макгонахил знал что-то, – решил Бишоп.

– Он на нашей стороне, – сказал Долан, – помогает нам в всяком случае.

– Он помогает тебе погибнуть.

Бишоп и Майра посмотрели друг на друга. Инстинктивно они поняли, о чем каждый подумал: «Не стоит даже пытаться отговорить его идти на эту встречу». – «Проклятый тупоголовый Мик поступит так, как считает нужным, вопреки всем и вся…»

И Долан тоже знал, о чем они думали.

– Бесполезно, – проговорил он вслух. – Можете даже не пытаться. Я говорил вам, что займусь этими ублюдками, и я не шутил. Я иду.

– Тогда все, что нам остается, – сказал Бишоп, – это надеяться, что ты выберешься оттуда живым.

– Полагаю, что так, – подтвердил Долан.

Движение было не слишком интенсивным, пока он не оказался примерно в миле от водохранилища. Старая щебёнчатая дорога была узкая и очень ухабистая. Она не была приспособлена для автомобилей. Когда-то, задолго до появления скоростных трасс и быстрых машин, это была главная дорога на север. Сейчас ее использовали лишь несколько фермеров, живших в отдалении на холмах. Фермеры… и Крестоносцы.

Долан ехал очень осторожно, придерживаясь правой стороны дороги, оставляя большое пространство слева и впереди. Не хотел попасть в аварию. Даже такая мелочь, как помятое крыло, могла обернуться катастрофой. Он не хотел ни с кем разговаривать, не хотел никого видеть. Поэтому Долан поднял воротник пальто и надвинул шляпу на глаза. Не было и одного шанса на тысячу быть узнанным кем-нибудь проезжавшим мимо, но рисковать не следовало.

Сейчас он двигался медленно и уже мог видеть скопление машин далеко впереди. Движение было, как в Аройо-Секо после игры «Роуз Боул». Он аккуратно вел машину, пытаясь сосредоточиться на управлении, лишь бы не думать о том, что будет делать, когда доберется до места сборища. Он просто даже не представлял этого.

Но нелегкая работа не думать об этом, потому что это было загадочно и опасно. Сердце частило, и дыхание от волнения было немного затрудненным. Долан был рад, что за ним – сотни машин: ни повернуть назад, ни уехать, даже если очень хочется.

Все медленнее и медленнее машины продвигались вперед; вскоре по правой стороне дороги уже было не проехать: у обочины сплошняком стояли припаркованные автомобили. Внезапно он подумал (момент легкой паники – мысль была неожиданной): «А если вдруг потребуют какое-то удостоверение? Возможно, именно по этой причине автомобили ехали так медленно; наверное, кто-то впереди останавливал машины, проверяя членские карточки».

Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что именно это и происходило. Как же он не догадался спросить у Макгонахила насчет карточки Уайена?

Но это не слишком бы помогло; черт, человек, который проверяет удостоверения, конечно, понял бы, что перед ним вовсе не Сэм Уайен. А что если Макгона-хил ведет двойную игру и предупредил о его приезде?

«Ищите парня по имени Майк Долан. Шесть футов, черные волосы, едет на старом двухместном «шевроле» с откидным верхом. Он собрался разоблачить вас. Ищите его. Подстрахуйтесь и останавливайте все машины…»

Что если Макгонахил обманул? О, Бад не стал бы так делать, – подсказывал рассудок. Нет-нет! Лучше не слишком доверять ему, настаивало подсознание.

Но, черт, раскинь мозгами, Бад – друг.

«Я помог ему продвинуться вперед, я помог его пацану получить образование в колледже, я сам дал толчок всеамериканской рекламе его сына. Я даже написал письма Кристи Уолшу, Гранту Раису, Коруму[11] и другим парням. Бад честный. Он свой».

«Лучше не слишком доверять ему, – вновь заговорило подсознание. – Лучше припаркуй где-нибудь машину и сориентируйся».

«Хорошая идея», – сказал Долан себе. Он миновал пару мест для стоянки, пытаясь прекратить думать, и вскоре почувствовал, что это удалось. Через секунду он обнаружил свободное место, развернулся и припарковал машину, выключив фары, прежде чем заглушил мотор.

Он вылез через правую дверь. Пройдя вперед, увидел огни машин, стоявших в открытом поле. Когда глаза привыкли к темноте (ночь была безлунная), недалеко от себя Долан разглядел нескольких мужчин, натягивающих балахоны. Майкл почувствовал несказанное облегчение, – оказывается, никакой членской карточки не требовалось!

Он поспешно развернул сверток, надел балахон и натянул колпак. И с удивлением обнаружил, как сильно эти два простых куска ткани изменили настроение. Уже через минуту сердце перестало выпрыгивать из груди, дыхание стало спокойнее. Появилось ощущение абсолютной защищенности этой анонимностью. Майкл даже улыбнулся сам себе под колпаком. Поразительно!

Собственное великое открытие: вот для чего люди наряжаются в балахоны, чтобы разгуливать по ночам, – ради этой самой защищенности…

Он двинулся по обочине вперед, туда, где виднелась большая группа фигур в черных балахонах – несколько сотен, едва различимых в ночной темноте. Сборище происходило на старом летном поле, заброшенном после войны. Здесь стоял большой ангар, через щели в стенах и дверные проемы которого Долан мог видеть свет…

Он медленно подошел к ангару.

Двери были открыты. Внутри толпились люди в балахонах. Около одной из стен высилась грубо сколоченная платформа с дюжиной или больше стульев, вроде тех, что используются на похоронах.

Долан пробрался на противоположную сторону ангара и вышел из него. Здесь было тридцать пять или сорок машин, припаркованных ровными рядами, – дорогих машин. Все эти седаны, фаэтоны, купе явно принадлежали важным людям. Долан прошелся мимо них…

В конце ангара, там, где дорога выходит на старое летное поле, двое в балахонах, действуя как регулировщики движения, охраняли стоянку от рядовых членов. Долан отметил с мимолетной иронией эту дискриминацию в организации, в которой пунктом номер один значилось равенство. Затем он раскрыл блокнот, пряча его под своим балахоном, и начал записывать номера машин. Писал вслепую, но ему некуда было торопиться, и он очень тщательно переписывал цифры.

…Свисток прозвучал где-то позади него, и в тот же миг началось общее движение к ангару. Майкл посмотрел на часы. Несколько минут до полуночи.

Он двинулся с остальными, ликуя по поводу переписанных номерных знаков. Зная их, ничего не стоит выяснить личности некоторых Крестоносцев.

Внутри ангара было тесно, однако наряженные фигуры все прибывали и прибывали. Долан протолкался к центру, заняв позицию прямо перед возвышающейся платформой.

На платформе, глядя вниз, стояло семь человек, и еще один поднимался по лестнице. Итого восемь. Они были в балахонах и колпаках, как и сотни человек внизу, отличало же их только наличие незнакомых значков на колпаках, маленьких белых символов, видимо знаков отличия. Они напоминали греческие буквы, но были настолько маленькие, а Долан стоял так далеко, что не смог разобрать.

«Офицеры» на платформе пошептались между собой несколько минут, а затем прозвучал второй свисток. Один из «офицеров» сделал знак рукой, и большие двери ангара со скрежетом и скрипом закрылись. Шум голосов сотни людей сразу же стих.

Тогда «офицер» сделал шаг вперед, повернулся к людям внизу и вскинул руку в нацистском приветствии. Теперь воцарилась мертвая тишина.

«Офицер» поднял руку, словно дирижерскую палочку, махнул и быстро кивнул головой.

«Моя страна, хвала тебе, – запели Крестоносцы. -

Песня перешла в бурный взрыв эмоций, никак не соответствующий простенькому тексту, и затем все смолкло. Глаза собравшихся были обращены к людям на платформе. Вперед вышел еще один «офицер», также вскинул руку и затем резко наклонил голову. Долан понял, что все Крестоносцы вокруг него наклоняют головы, и сделал то же самое, но так, чтобы видеть, что происходит на платформе…

Все руководители тоже склонили головы. Один из них – видимо, исполнитель роли капеллана – заговорил с характерной пасторской интонацией.

– О Господь, наш Небесный Отец, – изрек капеллан, – мы просим Тебя благословить наше собрание; пусть мудрость Твоя снизойдет на Крестоносцев, этих благородных последователей средневековых пилигримов, которые дошли до Красного моря, чтобы сразиться с черными неверными, которые разрушили Твои храмы; помоги нам быть сильными и смелыми, дабы сердца врагов Твоих трепетали от ужаса. Аминь.

Капеллан вскинул голову и отступил назад. Собрание громко выдохнуло: «Аминь».

Долан улыбнулся под колпаком, отметив, что капеллан пропустил немало фактов и немало слов; затем первый «офицер» вышел вперед и поднял руку, ожидая тишины.

– Вольно! – наконец выкрикнул он.

Команда прогремела и прокатилась по крытому металлическими листами ангару.

– Крестоносцы, – сказал «офицер», – сегодня седьмое собрание нашей великой организации. День за днем мы встречаемся с ситуациями, которые призваны исправлять, и день за днем мы достигаем результатов. Наши ряды все пополняются и пополняются сильными американцами, они идут к нам, потому что устали, потому что их тошнит от нынешних методов правления, потому что закон и судьи не контролируют ставшие столь обычными уродства жизни. Америка для американцев!

– Америка для американцев! – проревела толпа. «Офицер» снова быстро вскинул руку в нацистском приветствии.

Кто-то из стоящих на платформе протянул ему листы бумаги; держа их прямо перед собой, он начал читать.

– Крестоносцы! Бюллетень номер семь. Настоящим устанавливается, что немедленный бойкот должен быть устроен пивоварне Цайлервайна. Основание: когда член комитета по продвижению Отто Генри в сенаторы обратился к мистеру Цайлервайну и попросил сделать пожертвование и помочь в привлечении голосов его служащих, мистер Цайлервайн отказался, угрожая физической расправой члену комитета. Несмотря на натурализацию в Америке, мистер Цайлервайн родился в другой стране, и, естественно, его взгляды на правительство в корне отличаются от взглядов истинных американцев. Также по значительным и достаточным причинам подвергнуться бойкоту должны следующие магазины и деловые офисы: «Мидвей-Маркет», бульвар Эндикотт, 1215; ресторан «Моссмэн» – Шестая улица, 415; магазин готовых продуктов Грэйсона – на Южной авеню…

Он прервался, когда другой «офицер» подошел к нему и что-то прошептал.

– Мне сообщили, – сказал ведущий, обращаясь к собранию, – что трое Крестоносцев работают на Грэйсона. Этим троим предписываю подать комитету полный отчет о природе их работы там, зарплате, размере их семей, и сколько денег у них отложено в банке на случай крайней необходимости. Комитет попытается устроить этих людей в более подходящие, на наш взгляд, магазины. Список бойкотируемых будет доступен сразу после окончания митинга, и я хочу, чтобы все присутствующие запомнили названия и адреса указанных магазинов и прекратили с ними любые формы сотрудничества. В противном случае вам грозит наказание. Те трое, что работают на Грейсона, могут продолжать свою работу, пока не поступят дальнейшие распоряжения от комитета. А теперь – Авраам Вашингтон! – рявкнул он, поворачивая голову.

Внизу, у платформы, возникло какое-то движение, послышалось шарканье ног и затем причитания человека. Через секунду двое Крестоносцев затащили на платформу едва державшегося на ногах нефа, примерно лет пятидесяти, и отпустили, отступив назад.

Негр бросил взгляд на людей в балахонах и колпаках, собравшихся в ангаре, и снова начал причитать. Невозможно было разобрать, что он бормотал.

«Офицер» посмотрел на него:

– Авраам Вашингтон! Ты был многократно уличен в осуждении принятой в нашем округе системы пособия по безработице. Ты дезорганизатор…

– Хозяин, хозяин, – сказал негр, – я не хотел ничего такого. Хозяин, клянусь Богом, я никакой не… этот… Я все…

– Ты беспокоил негров, живущих с тобой по соседству, подстрекая их к протесту. Крестоносцы все видят, все знают. Ты носишь имя двух великих бессмертных американцев, и мы научим тебя уважать их!

– Хозяин, хозяин…

– Негры должны осознать свое место. Сегодня мы устроим тебе урок. Мы сохраним тебе жизнь, но, если ты не будешь держать свой рот на замке, в следующий раз ты будешь повешен на балке этого здания.

– Смолу и перья! – рявкнул офицер.

– Эй-эй-эй-эй! – заулюлюкали Крестоносцы, аплодируя.

Два Крестоносца поднялись по лестнице. Они несли бадью с ручками, тщательно обернутыми тканью, чтобы не обжечь руки. В бадье плескалось что-то черное. Третий, идущий следом за ними, нес большой мешок и широкую малярную кисть.

Они прошли на середину платформы и остановились.

– Разденьте его, – приказал офицер.

Негр не оказывал сопротивления, только вертел головой и причитал.

«Я мог бы открыть стрельбу по этим ублюдкам прямо сейчас, – подумал Долан, нащупывая под балахоном пистолет. – Уложить шестерых…»

Наконец с негра сняли всю одежду, кроме обуви и носков. Долан мог видеть, как мускулы несчастного дрожат и дергаются под черной кожей.

Еще одно нацистское приветствие, и Крестоносец окунул кисть в смолу и начал мазать ею негра, который продолжал вертеть головой и стенать, но не плакал. Когда обмазывание было закончено, двое Крестоносцев полезли в мешок, вытащили оттуда перья и стали их бросать на негра. Это был душ из перьев… Постепенно черное тело исчезло, исчезла симметрия человеческой фигуры – негр все больше и больше напоминал какую-то гротескную птицу.

Ведущий самолично нанес завершающий штрих: окунул кисть в смолу, мазнул его по лицу негра, затем взял две горсти перьев и высыпал ему на голову.

– Уведите его, – сказал «офицер».

Двое Крестоносцев повернули Авраама Вашингтона и спустили его по лестнице, другие подняли бадью и кисть и последовали за ними. Зрители же восторженно орали и аплодировали… через минуту все стихло, и снова воцарилось спокойствие и тишина.

«Офицер» шагнул вперед и отсалютовал:

– Америка для американцев!

– Америка для американцев! – ответили они.

Долан промолчал. Его губы были крепко сжаты.

– Арнольд Смит! – позвал офицер.

Арнольд Смит повернулся к собранию. Долан всмотрелся в лицо. Ни признака страха, только темная, мрачная маска.

– Три раза вы предупреждались комитетом по борьбе за сохранение нравов, – сказал «офицер». – Вы пользуетесь дурной славой.

– Люди, – сказал спокойно Арнольд Смит, обращаясь к собранию, – эти парни ошибаются.

– Заткнись! – рявкнул «офицер».

– Я не знаю, что со мной будет, – продолжил Арнольд Смит тем же спокойным тоном, – но я хочу объяснить, что произошло. Я признаю, что обрюхатил девочку. Но я заплатил за операцию. Поступил так, как делают многие из вас, парни. Только оказалось, что она сестра…

Охрана схватила мужчину и зажала ему рот. Арнольд Смит не пытался освободиться, но охранники продолжали крепко держать его.

– Этот человек, – сказал «офицер», – угроза для каждой молодой девушки в районе Бэй-Шор. Его трижды предупреждали, чтобы он изменился и оставил женщин в покое. Он проигнорировал наши предупреждения. Вот, Крестоносцы, это типичная ситуация, с которой сталкивается наша организация. Закон ничего не может поделать с этим человеком, даже если он виновен в нарушении норм морали. Мы должны преподать ему урок…

– Эй-эй-эй-эй! – снова заулюлюкала толпа.

«Офицер» протянул руку. Два других «офицера» быстро шагнули вперед. Один из них держал маленький черный ранец. Он открыл ранец и вытащил оттуда банку и эфирную маску. Два других офицера вынесли маленький стол. Арнольда Смита подвели к столу. Внезапно бедняга понял, что должно произойти, он, собрав последние силы, отбросил охранников и остался стоять с выражением ужаса на лице. Несколько секунд он колебался, оглядываясь, затем спрыгнул с платформы.

В зале возникло столпотворение.

– Все в порядке, все в порядке, – крикнул «офицер» с платформы, пытаясь остановить давку. – Он будет задержан. Приведите его сюда!

Несколько человек приволокли Арнольда Смита обратно наверх. Привязали к столу, все еще удерживая. «Офицер» приложил маску к его лицу и начал лить эфир… и через пару минут Арнольд Смит перестал сопротивляться.

Крестоносцы отступили от стола и спустились вниз, на свои места в толпе.

– А теперь вы увидите, что происходит с мужчинами, которые являются угрозой для морали в этом обществе, – сказал «офицер». – Суровое наказание, да. Но абсолютно необходимое для защиты наших домов, для защиты наших сестер…

Он кивнул «офицеру» с ранцем, и вся свора Крестоносцев на платформе столпилась вокруг стола, закрывая его со стороны толпы. За их спинами Долан мог видеть «офицера», шевелящего руками, и несколько раз поймал отражение света на скальпеле…

Долан ни о чем не думал. Его мозг превратился в холодную массу клеток. Он знал, что пытаться остановить это – нелепо. Самоубийство, и все…

Майкл начал медленно, так чтобы не привлекать внимания, продвигаться к выходу. Но никто не замечал его. Все были слишком захвачены тем, что происходило на платформе.

Бишоп покачал головой, закусив губу. Потом пропел:

– «Моя страна, хвала тебе!» – и продолжил обычным тоном: – Господи, это невероятно. Если ты напишешь об этом в статье, тебе никто не поверит.

– Поверят, когда я предъявлю Арнольда Смита.

– Как ты собираешься разыскать его, если его имени не окажется в телефонной книге? Ясно, ублюдки не рискнут поместить его в госпиталь.

– Найду. Прочешу этот чертов район Бэй-Шор сверху донизу. Найду, не сомневайся.

– Господи! – снова вздохнул Бишоп, проводя рукой по лицу. – Поражаюсь, как это ты не перестрелял их, чертовых садистов. Вот что твой капитализм делает с людьми: превращает в свиней. Дожить бы до перемен… Нет, их я не увижу, но буду чертовски счастлив узнать, что перемены надвигаются…

– Это вызовет у тебя настоящий шок, – сказал Долан, протягивая ему список.

Бишоп прочитал несколько имен и адресов и посмотрел на Долана:

– Что это?

– Руководители Крестоносцев.

– Откуда у тебя это?

– Идеальная справедливость. У них выделено специальное место для парковки. Там я увидел множество дорогих машин и записал номера. Первым делом сегодня утром пошел в полицейский участок и проверил, кому принадлежат машины с такими номерами. И вот…

Бишоп в изумлении только и сказал:

– Сукин ты сын!

– Продолжай. Прочти остальное.

Бишоп закончил чтение списка с открытым ртом:

– Это же Голубая Книга. Это же «Кто есть Кто»…

– Будет неплохо выглядеть напечатанным, не правда ли?

– Господи, да. Это грохнет почище авианалета. Мальчик, на тебя снизошло вдохновение, когда ты догадался переписать номера.

– Повезло… А само дело – какое-то время я не уделял ему должного внимания. Но так было до того утра, когда все для меня прояснилось. Послушай. Сделай копию этого списка и запрячь получше. Я попытаюсь найти Арнольда Смита.

– Как насчет того, чтобы мне пойти с тобой?

– Нет.

– Ладно, не собираюсь с тобой спорить. Надеюсь, ты понимаешь, что с каждым днем мы все ближе к кульминации. Помни о Карлайле…

– Меня не волнует Карлайл. Не сейчас.

– Хорошо. Держи с нами связь по телефону. Надо хоть приблизительно знать, где ты.

– Постараюсь. Когда Майра придет, скажи ей, чтобы она систематизировала материалы по неявным социальным процессам. Уже через пару дней надо подготовить публикацию.

– Конечно. Да, а что с твоей головой? Где повязка?

– Доктор снял ее сегодня утром.

– Забавно видеть тебя без тюрбана.

– И ощущение забавное. Будто я раздетый. Так, лучше всего поручить Майре расписать эту историю о театре-студии. Ну ты знаешь, о чем я.

– Хочешь пройтись по тамошним нравам в свете трагедии Менефи?

– Можно и так. А еще поместить в номер расследование по поводу Тима Адамсона. Бедный дуралей… Тщательно выяснить все факты…

– А что насчет твоих кредиторов? Не забыл о своем вчерашнем объявлении?

– К тому времени я уже вернусь. Ни за что не пропущу такое…

Долан спустился по лестнице и вышел на улицу. Когда он садился в машину, Гриссом прокричал приветствие. Долан в ответ помахал рукой и завел мотор, проехал до перекрестка и повернул, направляясь в район Бэй-Шор.

Район был населен людьми среднего класса. Здесь работали две большие мебельные фабрики. Можно было почувствовать характерный запах деревообработки, когда пересекаешь виадук и спускаешься по холму к участкам, застроенным жилыми домами.

Долан остановился возле одной фабрики, прошел в кабинет табельщика, представился как репортер «Таймс газетт» и попросил информацию об Арнольде Смите. Табельщик просмотрел записи и сказал, что, к сожалению, Арнольд Смит не работает на фабрике и не работал в прошедшие два года. Долан поблагодарил его и отправился на другую фабрику.

Там табельщик ответил, что человека по имени Арнольд Смит наняли около шести месяцев назад, но к настоящему моменту Смит уволен. Долан попросил описать его. Табельщик пожевал карандаш и коротко описал Адама Смита.

– Немного похоже, – сказал Долан. – Вы можете дать мне его адрес?

Табельщик посмотрел на карточку:

– Перри-Стрит, три-один-пять. Зачем он вам нужен? – спросил мужчина с любопытством.

– Ему причитается много денег. Перри-Стрит, три-один-пять. Спасибо.

Долан подъехал к Перри-Стрит, 315, – маленькому одноэтажному домику. Женщина лет шестидесяти ответила на стук в дверь.

– Простите, – обратился к ней Долан, – здесь живет Арнольд Смит?

– Да, – ответила старая женщина. – Я его мать. Зачем он вам?

– Я не уверен, что он и есть тот Арнольд Смит, которого я ищу, – сказал Долан. – Вы не против, если я зайду на минутку?

– Нет, входите, – произнесла миссис Смит, открывая дверь.

Долан вошел в маленькую прихожую.

– Меня зовут Долан, – представился он. – Могу я увидеть мистера Смита?

– Его здесь нет. Зачем вы хотите его видеть? – спросила миссис Смит, начиная беспокоиться.

– Я только хотел поговорить с ним, задать несколько вопросов.

– Вы звонили ему прошлой ночью? Вы – тот человек, который обещал дать ему работу?

– По этому поводу я и хотел увидеться с ним, – сказал Долан, пытаясь говорить обычным голосом.

– Что у вас за дела с ним? Где он? – задавала вопрос за вопросом миссис Смит, все сильнее нервничая.

– Могу я взглянуть на его фотографии?

– Мистер, что случилось?!

– Не тревожьтесь, миссис Смит, – сказал До-лан, показывая значок заместителя шерифа. – Я из офиса шерифа. Парень не натворил ничего такого, но надо бы взглянуть на фотографию. Может быть, он вовсе не тот Арнольд Смит, которого я ищу.

Пару секунд пожилая женщина смотрела на него, сильно наморщив лоб, и затем вышла в другую комнату. Долан вытащил сигарету и с удивлением обнаружил, что ладони взмокли, будто в воду сунул…

Миссис Смит вернулась и протянула фотографию. Долан внимательно изучил ее, поднеся поближе к глазам.

– Это Арнольд Смит? – спросил он.

– Да. Мой сын.

– Сожалею, что причинил вам беспокойство, миссис Смит, – сказал он, возвращая фотографию, – Но это не тот человек, которого я ищу. Спасибо…

Он вышел, удивляясь, что все-таки смог солгать старушке.

На обратном пути, переехав виадук, он остановился у аптеки, взял коку и позвонил в офис. Бишоп сообщил, что никаких особых новостей нет, кроме того, что приходил Оке Нельсон и просил срочно связаться с ним. И, ах да, пришло заказное письмо от миссис Мардсен – она благодарит за возвращение долга. Письмо из Лос-Анджелеса. Майра была здесь, собрала часть бумаг; удалось ли найти Арнольда Смита?

Долан ответил, что нет, нашел только его мать, но это долгая история, и он расскажет, когда вернется. Затем позвонил в полицейский участок и попросил лейтенанта Нельсона.

Лейтенант, похоже, был счастлив услышать его. Мол, есть нечто важное и надо приехать прямо сейчас. Нет-нет, это не может ждать…

Лейтенант говорил безапелляционным тоном. Долан чуть встревожился и пообещал сейчас же приехать.

– …А теперь послушайте, Майк, и, ради бога, будьте разумны. Вы по уши в дерьме, – сказал Нельсон, выходя из-за стола и глядя на Долана.

– Как вы все это выяснили? – спросил Долан.

– Выяснил! Я же глава «Красной Бригады»![12] Кому, черт возьми, положено такое выяснять?

– Вздор! – возразил Долан. – Кто вам рассказал?

– Не надо меня ни о чем расспрашивать. Не важно, кто рассказал. Эта женщина и Эд Бишоп – пара чертовых коммунистов, и вам лучше отправить их подальше, пока я не арестовал этих двоих за подрывную деятельность.

– Вы порекомендовали мне быть разумным, то же самое я рекомендую и вам. Подумайте. Эд Бишоп все тот же, он не изменился за последние пятнадцать лет. Точно таким же служил в полиции, и вы это знаете. Почему же вы вдруг решили убрать его из города?

– Следующий вопрос, – не ответив, продолжил Нельсон. – Что вы знаете об этой женщине, Барновски? Ничего. «Возникла ниоткуда и решила помогать». Вы болван! Она занималась в Техасе распространением радикальной литературы. Работает на Москву. Большая новость, не так ли?

– Я спросил, почему вы внезапно решили выставить Эда Бишопа из города, – напомнил Долан.

– А я не обязан отвечать на дурацкие вопросы, – огрызнулся Нельсон. – Я подсказываю, что делать. Послушайте, Майк. Вы мне нравитесь. Все ребята здесь любят вас. И те двое – ваши друзья. Вот почему я позволяю вам сообщить неприятные новости, вместо того чтобы сделать это самому.

– Вы были там час назад. Почему ничего им не сказали?

– Черт, – рассердился Нельсон, – это я и пытаюсь объяснить. Они ваши друзья, черт побери.

– Хорошо, Оке, я скажу. Не думаю, что кому-нибудь станет легче от этого, но скажу. А теперь, сделайте мне одолжение, объясните: кто все это затеял?

– Не могу, Майк. Разве только, что это исходит с самого верха.

– Приказ?

– Черт, вы можете отшучиваться, но это больше чем приказ.

– Карлайл?

– Без комментариев.

– Не знал, что у него есть рука в полиции. Я думал, Эммет ненавидит его наглость.

– Без комментариев.

– Ладно, – кивнул Долан, улыбаясь. Он начал подниматься со стула, и, когда окончательно выпрямился, улыбка уже сошла с лица. – Знаете, Оке, – сказал он серьезно, – вы самый большой сукин сын, какого я когда-либо встречал в жизни.

Нельсон моргнул, его рот скривился в полуулыбке, которая превратилась в усмешку.

– Честное слово, – добавил Долан холодно. – Вы сукин сын. – Повернулся и вышел.

Когда он вернулся в офис, оказалось, что там его ждет Бад Макгонахил.

– Привет, Бад, – кинул ему Долан.

– Хочу переговорить с тобой, – сказал Макгонахил.

– Здесь или спустимся вниз?

– Давай здесь, – ответил коротко Макгонахил. – Что, черт возьми, ты делал с этой старухой на Перри-стрит?

– Делал с ней? Что значит «делал с ней»?

– Тихо-тихо. Она позвонила в офис и сообщила, что у нее только что был мой заместитель по имени Долан. Слава богу, я сам говорил по телефону. Она плакала и причитала, опасаясь, что что-то случилось с ее сыном. Рассказала, что кто-то звонил им прошлой ночью насчет работы и затем парень ушел. Что все это, черт возьми, означает?

– Ты знаешь столько же, сколько и я. К миссис Смит я отправился, разыскивая ее сына. Показал жетон, потому что это был единственный способ взглянуть на его фотографию.

– Ну что? – саркастически спросил Бишоп у Макгонахила.

Долан жестом приказал ему и Майре молчать.

– Зачем ты хотел увидеть фотографию?

– Чтобы идентифицировать. Хотел посмотреть, узнаю ли я его.

– Узнал?

– Конечно, но старой леди сказал другое. Боялся расстроить.

– И все же расстроил. А что с парнем? Кто он? Объявлен розыск. Я должен найти его.

– Я сам хотел бы найти его, но боюсь, он будет числиться пропавшим, пока не очухается. Прошлой ночью ему сделали операцию.

– Где он сейчас?

– Молю Бога, чтобы узнать это, – сказал Долан.

– Что за операция?

– А ты как думаешь?

– Что?! – воскликнул Макгонахил.

– Крестоносцы. Благородные Крестоносцы…

– «Моя страна, хвала тебе!» – негромко пропел Бишоп.

– Черт! – сказал Макгонахил. – Вот что имела в виду старушка. Сразу после твоего ухода кто-то позвонил ей по телефону, назвался человеком, который говорил насчет работы накануне вечером, и сообщил, что Арнольд уехал в Южную Америку, а перед отъездом не имел времени позвонить. Мол, он очень занят, осваивая новое дело, но напишет из Нового Орлеана. Ясно, все это очень сильно расстроило мать. У нее в голове не укладывается, почему сын не смог хотя бы позвонить и попрощаться.

– У нее не укладывается, – медленно выговорил Долан. – А у нас уложилось. Ты же прекрасно понимаешь, что все это означает? Арнольд Смит мертв.

– Скорее всего нет, хотя ему и несладко, – сказал Макгонахил. – Мужчины не умирают от этого.

– Не все, – медленно покачал головой Долан. – Не все. Но Арнольд Смит – умер. Ясно как божий день. Да, сэр, как божий день. Он мертв.

– Ну… – начал Макгонахил.

– Бад, просто ты ничего не можешь сделать, кроме как сдаться и надеяться на лучшее, – оборвал его на полуслове Долан. – Тебе нечего суетиться, пока кто-нибудь не наткнется на тело, если это вообще когда-нибудь произойдет. Ты был чертовски честен со мной, ценю и постараюсь, чтобы ничто не коснулось тебя… Еще не знаю, что предприму сам, но так просто я не оставлю…

Макгонахил повернулся и спустился вниз, не говоря ни слова. Долан наблюдал, как шериф идет через дверь на улицу. Затем перегнулся через перила и позвал:

– Гриссом, пригласи сюда побольше чертовых репортеров, завтра, на утро.

К трем часам прибыли кредиторы. Все поздравляли и говорили, что считают объявление в газете очень благородным и умным шагом. Для Долана, который много лет мечтал расплатиться, это был, пожалуй, решительный довод. В самом деле, нельзя больше оттягивать церемонию.

Наконец они все ушли.

– Ты плохой предсказатель, – заметила Долану Майра. – Осталось чуть больше пяти тысяч долларов.

– Я знал, что так будет, – ответил он, сунув остаток денег в карман. – Пойдем.

– О чем ты говоришь? Надо работать, если мы хотим утром запустить номер в печать.

– Мы вернемся через полчаса. Пойдем.

– Куда? Куда мы идем?

– Пошли. Мы идем жениться. Я собираюсь жениться на тебе.

– Майк, – только и сказал Бишоп, – ты опять рехнулся?

– Ну же… – непривычно мягко Майкл обратился к Майре.

Долан отложил невычитанные гранки, встал с кровати и подошел к двери.

Это был Улисс.

– Прошу прощения, мистер Майк, – проговорил он, – но мы переезжаем утром, и…

– Я всегда догадываюсь, когда тебе нужны деньги, Улисс. Сколько?

– Ну, сэр, перевозчик сказал, что возьмет двадцать долларов за два больших места, а у нас примерно четыре…

Долан вытащил пятидесятидолларовую банкноту и протянул ему:

– Это на переезд, не для какой-нибудь мулатки.

– Да, сэр. Мы нашли отличное новое место, мистер Майк. Вы еще не видели его?

– Нет. Эрнст говорил мне об этом вчера.

– У вас будет самая лучшая комната, мистер Майк. Я уже видел. Я должен вроде как заботиться о вас с тех пор, как вы так заняты…

– Да. Спасибо, Улисс. А теперь иди.

– Да, сэр, – сказал Улисс, выходя. – Мне надо будет навести порядок в вашей комнате завтра вечером. Забавно, мистер Майк, – заметил он, останавливаясь в дверях, – завтра в это время от нашего старого дома уже ничего не останется. Дальнее крыло начали сносить сегодня утром.

Долан вернулся к гранкам, и через несколько минут появились Бишоп и Майра.

– Вторая миссис Майкл Долан, – провозгласил Бишоп, – приведена обратно в постель хозяина в целости и сохранности, с желудком, наполненным не гамбургерами, а всякой вкуснятиной, – чертов плутократ.

– Материл читается неплохо. – Долан показал на гранки. – Как вы считаете?

– Отличная статья, – кивнул Бишоп. – Но, черт, этот базар не обязательно прекрасно расписывать. Статья настолько важна, что ценна сама по себе. Слышно что-нибудь от миссис Смит?

– Я звонил ей некоторое время назад. Ничего нового. Черт возьми, этот парень мертв. Полагаю, тело найдется после наших разоблачений.

– Если только его не кремировали, – сказала Майра.

– Не думаю. Они не стали бы этого делать. Это же убийство…

– В любом случае убийство, – произнесла Майра.

– Ладно, я рад, что мы в конце концов зацепили Джека Карлайла. И Томаса тоже. Я бы никогда не заподозрил его.

– А что насчет Креншоу? Бывший президент, Торговая палата…

– По Карлайлу будет еще отдельный разговор. После Нельсона…

– Лейтенант Нельсон? А что насчет Нельсона?

– Я собираюсь заняться этим, – ответил Долан. – Вот почему просил вас прийти сюда. Нельсон сегодня утром предупредил…

– Насчет меня? – спросил Бишоп.

– Насчет вас обоих.

– Так вот что он хотел от тебя!

– Да. Он сказал, что вы должны покинуть город, а иначе…

– Он блефует.

– Нет. Он получил приказ. Точнее, команду. От Джека Карлайла. Это начало мести Карлайла.

– Почему ты не сообщил нам об этом раньше? – поинтересовалась Майра.

– О, не хотел досаждать вам. Я оттягивал разговор сколько мог.

– Теперь я понимаю, почему ты женился на мне, – покачала головой Майра.

– Сядь и помолчи минуту, – попросил Бишоп.

– Ты поэтому на мне женился, да? Да?

– Ну как сказать…

– Причина в этом, да?

– Ты все неправильно воспринимаешь, – попытался Долан подобрать слова для объяснения.

– Ублюдок, – тихо произнесла Майра и с размаху закатила Долану пощечину.

Долан промолчал, стиснув губы. Она снова ударила по лицу, еще сильнее. Бишоп подскочил, схватил ее за талию, не удержался на ногах, и они оба упали на кровать.

– Не дергайся, а то получишь! – велел Майре Бишоп, поднимаясь.

Долан не двигался.

– Эд, – сказал он спокойно.

Бишоп встал на ноги. Майра внезапно перевернулась на живот и заплакала.

– Эд, – повторил Долан, вытаскивая большой сверток денег из кармана, – здесь пять тысяч. Тебе лучше забрать семью и переехать.

Бишоп ухмыльнулся, затем засмеялся и потряс головой:

– Нет.

– Возьми их, – сказал Долан, протягивая деньги.

– Нет.

Долан внезапно засунул сверток с деньгами в карман пальто Бишопа и бросил:

– Думай своей головой.

– Я упрямый, Майк! – воскликнул Бишоп, вытаскивая деньги из кармана. – Забери эту подачку, или я выкину деньги в окно. Да поможет мне Бог, я сделаю это.

Майра прекратила плакать и села на кровати.

– Погоди минутку, Эд. Это для детей. Я знаю, им нужно много всего. Эти деньги для них – лекарства, врачи…

Бишоп опустил руку с деньгами.

– Я упрямый, – повторил он.

– Отнести деньги домой, жене. Скажи, что они для нее.

– Ладно, но я упрямый.

– Ты чертов дурак, – сказал Долан.

Зазвонил телефон.

– Я подойду? – спросил Бишоп.

Долан кивнул, и Бишоп вышел.

– Прекрати плакать и брось валять дурака, – обратился Долан к Майре. – Ради бога, я не собирался обижать тебя. Я просто пытался помочь…

– Я давно удивляюсь тебе, – произнесла Майра. – Ты не против, если я посмотрю на твои руки?

Долан подошел и протянул ей руки. Она повернула их ладонями вверх и стала разглядывать. Затем посмотрела на него улыбаясь, слезы блестели в ее глазах.

– Что? – спросил он озадаченно.

– Я искала шрамы от гвоздей, – ответила она.

Бишоп вернулся взволнованный.

– Чуть не испортил все. Сказал, что тебя здесь нет. Она на телефоне…

– Кто?

– Миссис Смит. Хочет поговорить с тобой.

Долан вышел.

– Почему ты не попытаешься быть любезнее с этим парнем? – сказал Бишоп Майре. – Не будь дурой всю жизнь. Этот Мик – самый классный сукин сын на свете. И он любит тебя.

– Он выбрал своеобразный способ показать это, – обронила Майра.

– Но в любом случае это так. Почему ты не попытаешься остаться с ним?

– Попробую.

– Столкнуть бы вас покрепче лбами!

И тут Долан ворвался в комнату.

– Арнольд Смит дома! – закричал он, сверкая глазами. – Только что вернулся. Это обеспечит успех дела. Я знаю, он поможет нам. Сейчас поеду и поговорю с ним.

– Мы все поедем, – заявил Бишоп. – Все!

– Ты тоже хочешь? – спросил Долан Майру.

– Конечно, – ответила она, поднимаясь.

– Вот так-то намного лучше, – сказал Бишоп. – Пошли.

Статья в «Космополите», с именами и фактами, вышла днем. Долан подписал редакционную статью и нарочно оттянул распространение журнала до четырех часов, когда сотрудники дневных газет разошлись и уже не было шансов ничего исправить в последнем выпуске.

«Самые видные граждане города во главе Крестоносцев».

«Джек Карлайл и Креншоу возглавляют толпу в масках, которая калечит человека из Бэй-Шор».

«Поразительное разоблачение тайного общества в «Космополите»«– гласили рекламные плакаты «Космополита» по всему городу.

В половине четвертого Долан обзвонил три радиостанции, пытался купить пять минут эфирного времени. Предлагал заплатить как за пятнадцать, но все срывалось, как только он извещал, о чем хочет говорить. Он был вне себя от ненависти и хотел, чтобы кто-нибудь в городе знал об этом…

К шести часам знали все. Люди сновали по улицам, телефонные провода гудели, телетайпы информационных агентств лихорадочно стучали…

Даже истории об экзекуции Арнольда Смита, устроенной толпой в колпаках и балахонах, было бы достаточно. Но когда лидеры этой толпы стали известны, когда их имена напечатали огромными буквами, чуть не во всю страницу, сенсация подогрелась до адского кипения. Одним ударом Долан перевернул город.

Долан был один в офисе, когда услышал шум за дверью. Он подошел и впустил Бада Макгонахила.

– Господи, убирайся отсюда! – воскликнул Бад. – Я только что из суда, судья Пентленд созвал экстремальную сессию Большого жюри. Они собираются в эти минуты.

– Это то, чего я добивался, – спокойно сказал Долан. – Им-то я все и поведаю.

– Отложи это до утра, – попросил Макгонахил. – Спрячься где-нибудь. Найди время проверить факты.

– Факты проверены. Они все в журнале. И я позаботился, чтобы Смит оказался под руками, если понадобится. Мы готовы.

– Майк, ради бога, я рискую, пытаясь предупредить тебя. Повестку в суд выписывают прямо сейчас. Но сегодня там появляться нельзя. Не стоит говорить, что случится.

– Послушай, Бад…

– Да пойми ты, ослиная голова, сукин сын, тебе нельзя там появляться сегодня. Подожди до утра. Затем позвони мне, и я приду сюда с несколькими охранниками. Похоже, ты никак не возьмешь в толк – ты же взорвал этот город! Черт, тебе удалось так всех зацепить… ты о таком даже не мечтал: судей, банкиров и даже конгрессмена… Но тебе надо выбираться отсюда.

– Ладно, – сказал наконец Долан. – Тогда я поеду домой. И если кто-нибудь попробует сунуться, я отвечу. Я не разучился стрелять.

– Меня не интересует, куда, черт возьми, ты направляешься, главное – уходи отсюда. Это первое место, куда они придут.

– Хорошо, Бад. Спасибо. Тебе сейчас тоже лучше уйти.

– Ты клянешься, что уйдешь отсюда?

– Как только надену пальто.

– И утром первым делом позвонишь мне?

– И это тоже обещаю.

– Черт возьми тебя, чего ты ухмыляешься? Думаешь, я шучу? Ты не понимаешь, что Карлайлу наплевать, о чем рассказывается в журнале, если он добьется твоего молчания? Он может проигнорировать любую журнальную статью.

– Черта с два.

– Я не могу больше здесь оставаться, Майк.

– Хорошо, Бад, ступай. Знаю, что ты не шутишь. Сейчас оденусь и уйду. Мы собирались встретиться здесь с Гриссомом, Бишопом и Майрой в семь часов, но я уйду прямо сейчас.

– Пока.

– Пока.

Долан проследил, как Бад вышел через заднюю дверь, и затем поднялся наверх, надел пальто. Прошел в кабинет, включил свет и позвонил в новый дом.

Ответил Улисс и сказал, что мисс Майра рядом.

– Привет, малышка, – произнес Долан. – Послушай, Макгонахил только что был здесь, очень взволнованный ситуацией в суде. Большое жюри собирается устроить специальную сессию по расследованию дела Крестоносцев. Бад не хочет, чтобы я появлялся в суде вечером… Советует подождать до утра, взять охранников. Как это «залечь»? Господи, ты хуже, чем он… Что за черт, я не боюсь, все ожидаемо. Так что свяжись с Бишопом и Гриссомом, пусть не возвращаются в офис, а ждут меня дома. Как тебе нравится в новом месте?… Хорошо… Конечно, прямо сейчас ухожу. Пока, малышка.

Он положил трубку, выключил свет в кабинете и пошел к входной двери. Выключил верхний свет и направился к двери, но передумал, запер входную дверь и направился к задней двери.

Открыл и вышел, захлопнув ее за собой, и двинулся по переулку к автостоянке. На углу Долан споткнулся в темноте о какую-то коробку, валявшуюся рядом с кучей мусора на задворках дешевого кафе. Когда он восстановил равновесие, то увидел, что стоит перед мусорным баком без крышки, и почувствовал кислый запах апельсиновых корок и кофейной гущи.

– Черт возьми! – воскликнул он не потому, что споткнулся, а отреагировав на запах непокрытого мусора. Кофейная гуща…

«Забавно», – сказал он себе и тут же услышал шорох за спиной, и по непонятной причине внезапно испугался так, как никогда раньше не боялся; это был дикий, животный страх.

Не в силах пошевелиться, Долан почувствовал прикосновение сзади к краю шляпы и понял, что вот-вот произойдет что-то ужасное и только учащенное биение сердца еще отделяет его от смерти. И конец переулка, и крошечная точка света, сулящие спасение, отодвинулись на миллионы миль. Крик ужаса сжал его горло мертвой хваткой, но прежде, чем он смог закричать, раздался грохот, и точка света в дальнем конце переулка стала приближаться с ужасающей скоростью, красная, храпящая и абсолютно неотвратимая. Он понял, что его убивают, и смог подумать только одно: «Что если бы Майра все же остановилась в тот день выпить свой кофе?»

Потом его голова раскололась, и Долан рухнул ничком рядом с мусорным баком, все еще пытаясь зажать пальцами нос…