Глава 11 На сцене появляется наследник

Тишина затянулась, стала давящей. Ирме казалось, что всё, во что она верила, разом рухнуло. Она ничего не могла поделать.

— Прошу прощения за мое поведение в нашу первую встречу, уважаемые посланницы, но я тогда не знал, кто вы и откуда, — произнес Понтикас, прервав напряженное молчание. — Теперь вы вправе считать свою миссию законченной. Передайте мои извинения Оракулу Кондракара.

— Спросили бы, прежде чем набрасываться на нас, — заявила Понтикасу Корнелия.

— Но что я мог подумать, увидев вас… с мальчиком-псом Манором? — Понтикас отвесил девочкам короткий поклон и велел воинам вывести Ану из дворца.

— Стойте! — неожиданно воскликнула королева и подошла к мужу. Она не отрываясь смотрела на связанного Ану, зажатого между стражников.

— У него есть что-то такое во взгляде… — произнесла она тихо и сжала руку супруга. — Расскажи мне о снах, которые он тебе принес, — попросила королева, грустно посмотрев на Ирму.

— У него ваши глаза! — прошептала девочка. Ее неожиданно охватила усталость.

— Вы выполнили свое задание, — зашипел на чародеек Понтикас. — Передайте мои извинения Оракулу.

Ирма подняла взгляд к потолку. Воздух сделался мутным и вязким, и её заколотил озноб.

— Должно быть, Понтикас прав, дитя, — вымолвила королева. — Уведите мальчика.

— Но вы не можете!.. — Ирма бросилась к венценосной чете, но ее остановили стражники.

— Что происходит? — шепнула Корнелия подругам.

— Магия, — ответила Хай Лин, поглядев в потолок.

Тарани вытянула руки вперед, и между ее ладонями появился огненный шар. Глаза Понтикаса потемнели, в них мелькнула настороженность.

Вдруг двери дворца распахнулись, и внутрь ворвались ветер, дождь и холод.

Тарани выпустила шар, и искорки полетели по залу, будто крошечные светлячки, а потом стали медленно гаснуть, пока совсем не исчезли.

— Нечего здесь хозяйничать! — оскалился Понтикас, направляя на девочек свой жезл.

Ану вырвался из опутывавших его веревок и со свирепым рычанием бросился спасать чародеек.

Но тут на него налетели воины, скрутили и придавили к полу.

— Ану! — вскрикнула Ирма.

Колдовские змеиные глаза засветились, отбрасывая на стены тронного зала зеленые отблески.

В голове у Ирмы заклубился густой туман, словно кто-то пытался заставить ее забыть, кто она такая и откуда явилась.

Чувствуя, как ее воспоминания растворяются и распадаются на кусочки, чародейка ринулась на Понтикаса. В ее мозгу оставался лишь один образ: змея с поблескивающими глазами, которую держат за хвост скрюченные руки колдуна.

Девочка громко закричала и изо всех сил толкнула старейшину, вырвав из его пальцев жезл. Руки Ирмы обожгло огнем, в ушах зазвенело.

Она сосредоточилась и представила себе прозрачную, чистую воду — свою Стихию. И постепенно к ней стала возвращаться память. Как там говорил король? Жезл объединяет четыре Стихии!

— Вилл, вызывай Сердце Кондракара! — крикнула водяная чародейка сквозь стиснутые зубы.

Корнелия, Вилл, Хай Лин и Тарани поглядели на дрожавшую Ирму, крепко сжимавшую жезл, а потом на согнутого в три погибели Понтикаса, который держался за ушибленный бок. На лице его отражались боль и ярость.

Он медленно выпрямился, губы его плотно сжались, а глаза почернели.

— На этот раз ты зашла слишком далеко! — прошипел он. — Ты испытаешь на себе силу моего гнева! Это мой мир, и твоей силе никогда не победить здесь!

Понтикас попытался схватить Ирму, но тут прямо перед ним взорвался огненный шар, отбросив старейшину назад.

Воины оттеснили короля и королеву подальше и загородили их собой.

— Ирме одной не справиться, — сказала Вилл, уперев руки в боки.

— А мы на что? — воскликнула Корнелия.

— Мне известно кое-что, чего вы не знаете, — произнес Понтикас с коварной улыбкой.

Девочки вопросительно поглядели на него.

— Я-то могу и подождать, — усмехнулся Понтикас. — А вот как долго у вашей подружки получится удерживать обжигающий посох?

Девочки развернулись и увидели расширившиеся глаза Ирмы. Всё ее тело сотрясалось, а ноги готовы были вот-вот подкоситься.

— Ирма! — девочки помчались к ней.

— Хватайтесь за жезл вместе со мной, — простонала Ирма, чувствуя, как магия Воды пересыхает в ее руках.

— Ты об этом пожалеешь, Понтикас, — процедила Тарани, сжимая пальцы. — Никому не позволю обижать мою лучшую подругу!

Корнелия и Хай Лин тоже взялись за скипетр, а с ними и Вилл, над которой в воздухе парило Сердце Кондракара. Жезл дрожал и вибрировал у девочек в руках, а свет талисмана пульсировал в такт их сердцебиению. Вдруг раздался громкий треск, словно что-то взорвалось. Змеиные глаза раскололись на тысячу кусочков, и их чёрно-зеленое сияние померкло.

Понтикас рухнул на пол как подкошенный, словно его разом покинули все силы.

Солдаты, удерживавшие Ану, отступили, и тот с трудом поднялся.

Повинуясь внезапному импульсу, Ирма протянула жезл Ану.

— Держи. Мне кажется, он твой по праву!

Мальчик принял скипетр из ее рук, в его потеплевших глазах светилось любопытство вперемешку с благодарностью.

Король и королева громко ахнули. Но прежде чем кто-либо из придворных или стражи успел отобрать волшебный предмет, глаза змеи опять засияли, но на этот раз по-другому.

— Я помню тебя! — воскликнул он, а потом, повысив голос, обернулся к Понтикасу. — И ещё Манора, моего друга детства. Он был мне как брат. А ты превратил близкого мне человека в монстра, в зверя. Ты учил меня тайнам стихий, ты опекал меня и играл со мной. Я думал о тебе как о родне, как о члене семьи. Но мои родители не знали, что ты не только познакомил меня с обычаями народов Арквары. Ты сотворил надо мной и Манором древний преображающий ритуал людей-псов. Ты сказал мне, что я должен освоить магическое искусство превращения, чтобы стать лучшим из всех королей и показать подданным, что я приведу свой народ и племя людей-псов к союзу…

Ану на миг прикрыл глаза, и вода, вытекавшая из трона, омыла его.

— Истинным чудовищем был ты, — продолжал мальчик. — А мы с Манором оказались лишь пешками в твоей грязной игре. Я доверял тебе и восхищался тобой, не только из-за того, что ты мой учитель. Мне казалось, ты великий человек! Я был наивным ребенком, а ты предал меня. Предал нас! В тот день, когда ты сказал, что настало время, и попросил нас с Манором отправиться с тобой в пустыню, где жили люди-псы, я даже не подозревал, насколько ужасен твой план. Ты говорил, что я уже готов испробовать на деле технику преображения, которой ты учил меня. Мы с тобой и с Манором тайно выбрались из замка, сгорая от радостного нетерпения. Я думал, что наконец-то пойму друга целиком и полностью, взгляну на мир его глазами, проникну в душу его народа.

Грустная улыбка превратилась в гримасу скорби. В желтых глазах Ану плескалась бесконечная боль.

— Ты говорил, что нас троих объединяет драгоценный секрет. И я смогу показать его маме, отцу и всему народу Арквары, когда настанет подходящий момент и когда я полностью освою искусство трансформации. В пустыне, оставшись в одиночестве, я сделал всё, как ты сказал. Только придя к тебе похвастаться своей собачьей наружностью, я начал понимать, что происходит. Ты стоял с моим скипетром в руках, а рядом Манор, и глаза его были пусты. Он посмотрел мимо меня, как будто мы чужие. Ты прогнал его прочь, а потом принялся рвать мою одежду, пока она не превратилась в жалкие лохмотья, при этом ты называл меня Манором и приказывал заглянуть в глаза змеи… Я страшно перепугался, но все же сумел вырваться. Несколько дней я, совершенно сбитый с толку, скитался по пустыне, пока ты со своими воинами не настиг меня и не заключил в черную пирамиду.

Из дальнего конца зала донесся какой-то шум, заставивший всех обернуться. Понтикас что есть сил пытался открыть опутанную плющом дверь.

— Магия, — промолвила Корнелия и пожала плечами, будто она тут ни при чем.

— Схватите его и подведите ко мне! — взревел король, и стражники бросились выполнять приказ.

Лицо Понтикаса покраснело, глаза налились жгучей ненавистью.

— Как ты смеешь! — зашипел он на короля. — Я Понтикас, старейшина Арквары, как и мой отец до меня, а до него — его отец. Неужели ты не видишь, что он дурачит тебя? Кому ты веришь? Чудовищу, без позволения усевшемуся на трон, или мне, твоему верному слуге, который помог стране пережить скорбные времена и оплакать наследника… которого убил этот зверь!

— Я в растерянности… — произнес король. В его душе боролись гнев и отчаяние. — Ты можешь мне объяснить, что тут творится? Это… существо… действительно мой сын?

Ану поднялся с трона и в упор посмотрел на Понтикаса.

— Дав мне это лицо и навеки заточив меня в черную пирамиду, ты кое о чем забыл, — начал мальчик. — Ты опозорил имя мальчика пса Манора, а не мое. Признайся ты, что я — это я, и Оракул Кондракара вмешался бы и не позволил сослать меня в Пустыню Бытия. Ты держал меня в заложниках, похороненным заживо и лишенным даже воспоминаний, которые могли бы меня поддержать. А всё для чего? Чтобы удовлетворить ненасытную алчность! Ты никогда не довольствовался тем, что имел, тебе хотелось получить больше! Ты даже задумал захватить земли людей-псов! Твое сердце черным-черно, ты извратил и исковеркал волшебство, унаследованное от предков. Твоя сила должна была служить добру, а не исполнять твои безумные желания!

Понтикас не отвечал.

Ану вцепился в одеяние старейшины и разорвал его. На груди Понтикаса виднелась татуировка в виде змеи, струящейся, как вода. Все вокруг громко ахнули. Это был священный знак, принадлежащий наследникам престола Арквары.

Понтикас пытался стряхнуть с себя руки воинов и прикрыть татуировку, но его держали крепко.

— Верни то, что тебе не принадлежит, — тихо промолвил Ану и положил ладонь колдуну на грудь.

В тот же миг мальчишка запрокинул голову и издал полный боли вой. Сделав несколько неуверенных шагов назад, он без сил рухнул на трон.

И тут волшебная вода вырвалась и приподняла Ану. Она текла и искрилась, словно сливаясь с ним. Его лицо засветилось, и под сводами зала раздалось волшебное пение. Окна, расположенные высоко под потолком, вдруг сами собой распахнулись, как будто под порывом волшебного ветра, и впустили внутрь солнечный свет.

Лучи сверкали и отражались в потоке, омывавшем Ану, а когда он очнулся и поглядел на Ирму, у той чуть сердце не остановилось.

Его глаза были ясными и голубыми, словно вода. Мокрый черный нос, большие уши и прочие собачьи черты исчезли, как будто переливающиеся ручьи унесли их с собой.

Он поднялся с трона, немного постоял, а потом направился к Ирме.

— Ого, а он красавчик! — ахнула Тарани.

— Хотела бы я иметь такого песика! — с восхищением прошептала Хай Лин.

Ану опустился на колени, бережно взял Ирмину руку и нежно поцеловал ее. У чародейки кровь прилила к лицу, так что оно стало цвета перезрелого помидора.

— Если бы я предложил тебе остаться здесь… со мной, — произнес Ану, ласково глядя на девочку, — ты бы согласилась?

У Ирмы на глазах выступили слезы. Наконец-то она чувствовала себя не липучкой для мух, а прекрасной бабочкой.

— Я не могу, — вымолвила она.

— Понимаю, — ответил Ану, поднимаясь с колен. — Поэтому не стану тебя упрашивать.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Пообещай, что не забудешь меня, — прошептал мальчик Ирме на ухо.

Чародейка ощущала его горячее дыхание на своей коже. Она покачала головой и сказала:

— Я всегда буду помнить тебя.

Ану выпустил ее ладонь из своих рук и обернулся к королю и королеве, которые стояли прямо у него за спиной. Истосковавшийся после долгой разлуки, он бросился в их объятия.

Королева поглядела на Ирму, глаза у нее покраснели, а лицо было мокрым от слез, но губы улыбались.

— Спасибо тебе за всё… Водяная Стражница! Спасибо, что смотрела на него не глазами, а сердцем!

Ирма улыбнулась, и уголки ее рта задрожали. Она повернулась к подругам и заявила:

— Я хочу домой.

Вилл кивнула.

— Только надо решить, как поступить с ним, — она указала на склонившего голову Понтикаса, зажатого между двух воинов. — Может, возьмем его с собой в Кондракар, и там Оракул воздаст ему по заслугам?

— Нет! — воскликнул Ану, опередив короля. — Так просто я его не отпущу. Пусть сначала отведет меня туда, где всё еще бродит мой бедный друг Манор, лишенный имени и памяти. Он должен освободить его от чар, и тогда мы с Манором сами доставим его в Кондракар, на суд!

— Пусть будет, как распорядился мой сын. Уведите этого гнусного предателя, чтобы глаза мои его больше не видели! — приказал король солдатам. Понтикас молчал, покидая зал, но не сводил гневного взгляда с обидчиков.

Корнелия взмахнула рукой, и плющ, опутывавший выход, исчез, давая стражникам пройти.

— Подумать только! А ведь мы безгранично доверяли ему! Он был для нас как родной! Как же он мог?! — прошептал король, когда дверь глухо захлопнулась за преступником.

Вилл призвала Сердце Кондракара, и Ирма опустила веки. Чародеек окутал яркий свет, и они перенеслись в тишину.

Плывя сквозь пустоту, Ирма видела перед собой лишь ясные голубые глаза Ану.

Волны мягко терлись о пляж, и белопенные барашки волшебно сияли на фоне вечернего неба.

С моря дул теплый бриз, и луна ярко светила в безоблачном небе.

Вдалеке слышалась песня "Голубого гнома".

— Какое великолепное завершение для этого удивительного дня! — с восторгом вздохнула Вилл и взъерошила волосы.

— Простите, девочки, — виновато улыбнулась Ирма, — но я слишком устала, чтобы идти на концерт.

Пожалуй, я лучше отправлюсь домой и завалюсь спать.

— Но Ирма! — возмутилась Вилл. — Там же будут играть Мэтт и "Голубой гном"! Ты не можешь вот так просто уйти!

— Да ладно тебе, всё равно никто не станет по мне скучать, — ответила Ирма печально.

— Неправда! — возразила Хай Лин.

— Вот увидишь. — Ирма развернулась и пошла прочь по пляжу.

— Ирма! — крикнула ей вслед Тарани, но водяная чародейка даже не обернулась.

— Оставьте ее в покое, — с улыбкой сказала Корнелия. — Она права. Никто особенно не станет скучать по ней на концерте.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Вилл.

— По крайней мере, никто не будет скучать по ней так же сильно, как один принц…

— Ммм… — протянула Вилл и с пониманием кивнула.

— Наверное, Ирме не терпится лечь спать и увидеть его во сне, — рассмеялась Хай Лин.

Той ночью Ирма так и не смогла уснуть. Она лежала и мечтала…