"Последний день матриархата" - читать интересную книгу автора (Машков Владимир Георгиевич)

За столом переговоров

Следующий день было воскресение, и я с утра обложился учебниками – наверстывал упущенное, догонял ушедших вперед одноклассников.

Мама узнала у Калерии Васильевны, что мы проходили в эти дни, и я погрузился в океан знаний.

А мама стояла на страже. Она поднимала телефонную трубку и отвечала, что Кирилл не может подойти, потому как делает уроки.

С телефоном в тот день творилось что-то неладное, он трезвонил с самого утра. Спрашивали то Марину, то Галину, то аптеку, то милицию.

– Вокзал, – сказала мама, устав от звонков.

Иногда звонили, никого не звали и лишь сопели в трубку.

– Наверное, тебе звонит девочка и стесняется со мной говорить, – определила мама и разрешила: – Следующий раз сам подойдешь.

Когда вновь зазвонил телефон, я взял трубку.

– Наконец-то, – услышал я шумный вздох облегчения, и папа с места в карьер стал осыпать меня упреками. – Почему ты не подходишь? Кого я только не звал, и Марину, и Галину, а потом фантазия иссякла. Кстати, почему мама дома?

– Сегодня воскресенье, – напомнил я.

– Но она и по воскресеньям умудрялась работать, – сказал папа и обеспокоенно спросил: – Как у вас с обедом?

– Прекрасно, остался еще вчерашний, приготовленный тобой, – выпалил я и зажмурил глаза – что сейчас будет?

– А почему ты ничего не ел? – Как я и ожидал, папа выдал себя с головой. – Откуда ты знаешь, что я готовлю?

– А кто же еще? – вопросом на вопрос ответил я и добавил: – Папа, пора кончать эту игру.

– Какую игру? – не понял папа.

– Жизнь – слишком сложная штука, – и меня потянуло на изречения, от наследственности никуда не уйдешь. – Пора нам с тобой стать настоящими мужчинами. Я предлагаю тебе встретиться на нейтральной территории за столом переговоров.

– Когда? – спросил папа.

– Сегодня, – ответил я и добавил: – Промедление смерти подобно.

– Сейчас никак не могу, иду на утренний спектакль, потом на телевидение, – объяснил папа. – Давай в шесть вечера, в кафе у студии – помнишь, мы там с Саней были? Посидим, поговорим.

Мама была недовольна тем, что я слишком долго разговариваю по телефону и тем самым отвлекаюсь от уроков.

– Я вчера забыла задать тебе один вопрос, – сказала мама, когда я сел за стол. – Тебя не было целый день дома, а между тем был приготовлен обед.

– Что тут непонятного? Обед приготовил папа.

– А вчера, позавчера?

– И вчера, и позавчера, и третьего дня – тоже папа. Он приходил тайком и варил суп.

– Это очень мило с его стороны, – порозовела мама, но тут же скомандовала: – Занимайся!

Но не суждено мне было в тот день догнать своих ушедших вперед одноклассников.

К нам прибежала раскрасневшаяся Наташа. Она снова была в прежней форме – джинсы и кеды.

– Кир, – воскликнула она с порога. – Пошли играть в футбол. Мы все тебя ждем. И Глафира Алексеевна тоже.

– А Саня где?

– Саня на площадке, – рассмеялась Наташа. – Я его уговорила.

– А кто это Глафира Алексеевна? – поинтересовалась мама.

– Та самая одинокая пенсионерка, которой я разбил окно, – напомнил я.

– А теперь она нас тренирует, – добавила Наташа.

– Часок можешь поразмяться, – неожиданно разрешила мама.

Когда мы с Наташей пришли, тренировка шла вовсю.

– Кир, становись в нападение, вместе с Наташей, – командовала Глафира Алексеевна, – а Саня переходит в полузащиту. Саня, ты будешь диспетчером, организатором игры. И вообще на тебя вся надежда. Ты один стоишь целой команды.

Саня пыжится, гордится бабушкиной похвалой.

Я тоже радуюсь, что Глафира Алексеевна поставила меня в нападение, значит, не забыла мой меткий удар.

Бабушка прикладывала ко рту рупор, и потому ее голос гремел по всему двору.

Распахивались окна, в них появлялись любопытные головы. Болельщики выходили и на балконы. Конечно, это были мужчины. Кто, как не мужчины, самые заядлые любители и самые тонкие знатоки футбола? Наша игра им нравилась. Болельщики поддерживали нас криками и аплодисментами.

Мы носились по полю как угорелые. А Глафира Алексеевна то и дело подгоняла нас мудрыми советами:

– Кир, не жадничай, отдай мяч!

– Саня, снова перемудрил, играй попроще!

– Мальчики бегайте! Помните, движение, движение и еще раз движение – вот три кита, на которых стоит современный футбол.

Мы до того набегались, что едва переставляли ноги, и бабушка объявила:

– На сегодня хватит, пойдемте ко мне пить чай.

Маленькая бабушкина комната была тесновата для нашей команды. Кто сел за стол, кто на диван, кто на подоконник, а Саня расположился прямо на полу.

И чашек у Глафиры Алексеевны не хватало. Поэтому мы пили чай по очереди. Сане первому бабушка налила чай и подала кусок торта.

– Глафира Алексеевна, – с полным ртом полюбопытствовал Саня, – а какой сегодня праздник?

– Праздник? – переспросила бабушка. – Вроде нет никакого праздника.

– А почему торт и прочее? – не отставал мой друг.

Мы все уставились на Глафиру Алексеевну.

– Вы пришли ко мне в гости, вот и праздник, – сказала бабушка. – А еще в нашей команде теперь играешь ты, Саня.

– Ага, – сказал Саня, – профессионала из меня не вышло, пойду в любители…

– И Кир с сегодняшнего дня с нами, – перечисляла Глафира Алексеевна, – и Наташа вернулась – тоже праздник. Видишь, Саня, сколько праздников?

Мы с Наташей разливали чай и разносили торт.

– Теперь мы все вместе, – продолжала Глафира Алексеевна. – Вообще наша установка на собственные силы. Никаких игроков со стороны, я имею в виду, из соседнего двора. Наша опора – любители, самозабвенно преданные футболу, готовые ради него отречься от всего, например, от дурных привычек.

Руки бабушки привычно пошарили по столу в поисках папирос и спичек. Глафира Алексеевна устыдилась своего порыва и спрятала руки под стол. Я понял, как тяжело бабушке бороться со своей плохой привычкой, и спросил ее:

– Глафира Алексеевна, откуда вы так здорово разбираетесь в футболе?

– А вот отсюда, – Глафира Алексеевна показала на стоящий в углу телевизор. – Вы знаете, раньше я и представления не имела, что такое футбол и с чем его едят. А в прошлом году вышла на пенсию…

– Выходит, у вас наступили каникулы? – спросила Наташа.

– Верно, каникулы, – рассмеялась бабушка. – Куда податься пенсионеру? Спасибо сослуживцам, подарили цветной телевизор, вот я и пристрастилась к футболу. Ни одной игры не пропускаю и сейчас разбираюсь в футболе, как заправский болельщик.

– Значит, лучше любого тренера, – сказал Саня.

Мы пили чай и весело болтали обо всем на свете. Мы чувствовали себя у бабушки как дома, и даже еще лучше. Дома нас все время наставляли и учили. А бабушка позволяла нам вести себя, как нам хочется.

Я глядел на ее еще совсем молодое, загорелое лицо и думал, а почему мы ее называем бабушкой? Только потому, что она пенсионерка?

Когда я пришел домой, на кухне все гремело и грохотало. Мама воевала с кастрюлями. Увидев меня, мама спросила:

– Я отпустила тебя на часок, а прошло сколько?

– Прошло два, – ответил я, бросив взгляд на часы.

– Два часа двадцать одна минута, – мама любила точность. – Значит, больше сегодня ты на улицу не пойдешь.

Ну что ж, не пойду так не пойду. А папа? Меня же папа ждет в шесть часов в кафе у студии. Мама обижалась, что я не говорю ей правды. Ладно, выложу ей все как на духу.

– Мама, мы с папой договорились встретиться в шесть часов у студии, – твердо сказал я. – Как мне быть?

– Ты должен ехать, – разрешила мама, – но до шести еще уйма времени, и ты можешь позаниматься.

Действительно, самое выгодное – всегда говорить правду. Может, и папе рассказать правду? Надо подумать.

В назначенное время я открыл дверь кафе. Папа меня уже ждал. Ждал не один – стол ломился от заказанных блюд.

Папа слишком буквально воспринял мое предложение встретиться за столом переговоров. Раз за столом, значит, за обеденным. К тому же, поскольку папа не видел своими глазами, как я ел, он считал, что я плохо питаюсь. Несмотря на то, что ежедневно сам приходил и готовил обед.

– Ты похудел, – опечалился папа.

Чтобы не огорчать папу, я принялся за еду. Заморив червячка, я приступил к переговорам.

– Папа, как ты относишься к НТР, то есть к научно-технической революции? – задал я первый вопрос.

Папа опешил, потому что ждал совсем иного вопроса, но быстро собрался с мыслями и заговорил:

– Неоднозначно. Видишь ли, раньше вместе со всеми я разделял восторг успехами НТР, а сейчас я отчетливо вижу теневые стороны, например, загрязнение окружающей среды.

Теперь папу не остановишь. Но я сам виноват, втравил его в дискуссию. Но папа неожиданно прервал свою тираду и вернулся за стол переговоров.

– Неужели ты позвал меня, чтобы потрепаться о НТР? – папа был не в своей тарелке.

– Кстати, об окружающей среде, – продолжал я плести нити заговора. – Ты же знаешь, что мамина работа поможет сделать воздух и воду чище?

– Я знаю, – ответил папа и переполошился: – А что случилось?

– Мамина работа под угрозой, – выпалил я.

– Кто же ее противники? – воскликнул папа и сделал такой жест, словно сейчас выхватит шпагу и сразится с теми, кто угрожает нашей маме.

– Мы, – ответил я.

– Почему? – не понял папа.

– Вместо того, чтобы заниматься наукой и одарить человечество чистым воздухом, мама оставляет на полпути работу, потому что мы бросили ее на произвол судьбы.

Папа беспокойно заерзал на стуле.

– Но ты, по-моему, ее не бросил.

И тогда я рассказал папе о своих успехах за последние дни, чем вызвал у него прилив недюжинной энергии.

– Как ты мог до такого докатиться? – распалился папа.

– Папа, ты слышал о таком слове – безотцовщина?

Папа сник. Я понимал, что это нечестный прием, более того, это удар ниже пояса, но мне хотелось, чтобы папа услышал меня.

– Папа, – приободрил я отца, – у нас нет иного выхода – давай станем настоящими мужчинами.