"Погоня за Черной акулой" - читать интересную книгу автора (Трушкин Андрей)

Из дневника Жени 2 августа

Снялись с лагеря мы, как всегда, не быстро.

Рассчитывали, что Алексин рядом, но дома и трубы, которые показались впереди, были всего лишь предместьем этого города. Жара разгорелась страшная. Кругом сновали моторки и катера. Упаренные, мы добрались до Алексина и с Ильей Андреевичем пошли на разведку за продуктами. Пал Палыч по каким-то своим причинам решил нас подождать, а может, все еще в чем-то подозревал.

Ничего особенного мы покупать не собирались: черный хлеб, соль, мыло, овощи, газеты и другие нехитрые мелочи.

К самому городу пришлось добираться через автомобильный мост, потому что высокий берег, сплошь застланный личными огородами, казался совершенно непроходимым. Помпезная автострада вывела нас к стеле с датой основания города: 1348 год. Рядом мы увидели герб Алексина — две ложки.

Рынок, на который мы в конце концов вышли, казался разоренным; татарами. Вдоль пустых прилавков ветер мотал мусор. Какие-то небритые личности убирали остатки товара.

На мой вопрос: "А что, рынок закрыт?" одна из них, опустошая четвертую, судя по пустой таре, бутылку пива, недоуменно ответила: "Так уж час дня, наверное, есть".

В Алексине, казалось, время остановилось.

На главной улице — Советской — не происходило ни-че-го. Только где-то в двухэтажных зданиях, местами забранных в окнах решетками, что явно свидетельствовало об их административном назначении, теплилась жизнь. От прокаленного солнцем асфальта, словно пар, поднималась вверх редкая белая пыль. Все кругом виделось через эту тонкую взвесь — и закрытый по непонятной причине магазин "Хлеб",

И "Мясо-колбасы"; и универмаг с громким прозвищем "Зеркальный", где никаких зеркал не наблюдалось, а на двери, выведенная фломастером, устало повисла бумажка с лаконичной надписью "Мороженое"; и местный клуб, где какая-то певичка выводила что-то про любовь, упорно не попадая ни в одну ноту; и ресторан с непонятным названием: "Сархан"; И восточного вида парень, продающий у ресторана арбузы. Рядом с ним на покосившихся штакетинах висела "Доска объявлений". Пока Илья Андреевич бегал по окрестным улицам в поисках хлеба и соли, мы прочитали их все:

"Фирма "РАЗДОЛБАЙ-СЕРВИС" предлагает свои услуги по сносу ветхих зданий, вырубке несущих стен, очистке строительных территорий".

"Пропал козел, однорогий, грязно-белого цвета. Кто найдет, прирежьте, у меня на него, гада, рука не поднимается". "ПЕРЕ…ЛЕТНЫЕ РАБОТЫ. Коленкор, позолота, обращаться по адресу: первый дом от объявления налево".

"Потомственный шаман Дальнего Севера Панкрат снимет сглаз, порчу, деньги с вашего замороженного счета".

"Похудение электротоком. Результат гарантирован. Ни один из пациентов на повторный курс не приходил!"…

Груженные "Сникерсами", пивом для Ильи Андреевича и сержанта, арбузом и солью в пакетике, мы решили пройти к реке напрямик. Протиснувшись по переулкам, мы увидели длинный, украшенный перилами из ржавых стальных труб спуск вниз. По утоптанной тропинке добрались до Оки и поплыли прочь из этого города, чтобы не застрять здесь навечно.

При отъезде, правда, случилось еще одно немаловажное событие. Когда мы готовились отчалить, из-за приземистого кирпичного дома с большой надписью поперек фасада "улица Трудовая" вышел Сашка и, виновато опустив плечи, словно собака, которую еще не побили, но обязательно побьют, подошел к нам. Кусая губы, чтобы не разреветься, он рассказал все.

История с Сашкой вышла вот какая. Год назад он отправился от родителей к бабушке на катере "Луч". Однако вместо того, чтобы заплатить деньги за билет, зашел на рынок и купил майку с давно обожаемой группой "Металлика", рассудив, что до места он доберется или "зайцем", или как-нибудь на перекладных, благо расстояние казалось не таким далеким.

Проникнуть на "Луч" Сашке удалось, однако вскоре его вышвырнули оттуда на безымянный причал, и он остался один, без денег, примерно посредине пути, где-то между Серпуховом и Калугой. Тут-то его и подобрали "Черные акулы". Вначале Сашку это знакомство никак не тяготило. Парни обращались с ним хоть и покровительственно, но вполне нормально, не били, давали еды, а когда нужно было, могли подбросить или до Калуги, или до Серпухова.

С него они ничего не требовали, разве что иной раз отнести баул с вещами в то или иное место. Несколько месяцев Сашка даже не догадывался, что его используют как курьера, что ходит он не просто знакомым Родьки, а к скупщикам краденого. Однако понемногу из услышанных на катере слов, из слухов он догадался, чем занимаются его новые приятели. Но отступать было поздно, потому что, когда Сашка решил поговорить с главарем банды начистоту, тот, зло ощерясь, процедил в его сторону: "Тебе чего надо? Тебя кормят, поят, ты здесь уже в долгах как в шелках. А ерепениться не советую. Где твоя бабка в Калуге живет — мы знаем. А много ли старушке надо — пойдет по лесенке да и оступится. В ее возрасте вещь естественная…"

Сашке до слез стало обидно, что он, как законченный лопух, попался на удочку, но ничего поделать пока не мог. Одним из последних заданий Сашки было втереться в доверие к двум туристам, которые путешествовали вниз по реке. Зачем это нужно, Сашке не сказали. Потом ему буквально приказали подложить икону в вещи Игоря и Жени. Если раньше Сашку совесть хоть и мучила, но не особенно сильно, потому что он и в глаза не видел тех людей, которых грабила банда "Черной акулы", и сам он вроде бы ничего такого не совершал, то теперь его явно толкали к предательству.

Главарь шайки знал свое дело. Он обрабатывал Сашку чем только мог: кнутом, пряником… И мальчишка сдался. Да и, казалось бы, что тут такого — подбросил икону и иди на все четыре стороны. "Черная акула" после этого обещала его больше не беспокоить. Но на поверку вышло, что с места преступления сбежать гораздо легче, чем от укоров совести, которая сидит в самом тебе и не дает покоя ни днем ни ночью. Сашке после того, что он сделал, было так стыдно перед Игорем и Женей, которые отнеслись к нему действительно по-человечески и помогли ему не из-за корысти, немедленной или ожидаемой в будущем, а просто так. Поэтому, изрядно промучившись, он решил явиться с повинной, а дальше — будь что будет.

— Эк они тебя окрутили, парень, — нервно теребил усы своими прокуренными пальцами Пал Палыч, — прямо целая психологическая обработка. Эх, нам бы теперь настоящую икону найти, это ж важнейшая улика. Где они ее могли спрятать?

— Где-то недалеко, — подтвердил Сашка гипотезу Игоря, Жени и сержанта. — Есть тут пара мест, — нехотя выдавил он из себя. — Иногда мы становились на дневку, и эти, с "Черной акулы", куда-то уезжали с вещами. Но не надолго — минут пять ходу туда-обратно. Я по мотору слышал: сначала работает, потом заглохнет, потом опять заработает, и они возвращались. Потом, когда мимо плыли, я сообразил, куда они на ночь глядя отправлялись. Там на берегу старая баржа есть…

— Подожди, подожди, — перебил его Пал Палыч, — это в сторону Тарусы, что ли, на правом берегу?

— Точно, — подтвердил Сашка. — Там.

— А ну-ка, поехали, это мысль, — оживился сержант и пригласил всех рассесться в своем видавшем виды плавсредстве.

Мотор позволил лодке быстро набрать ход, и ребята немного расслабились. Спало напряжение, вызванное чудовищным подозрением, да и с Ильей Андреевичем все обошлось, так что ребят, что называется, отпустило, и они принялись попеременно сладко зевать. Вскоре их примеру последовал и Пал Палыч, правда украдкой, закрывая: рот ладонью, дабы туда не влетел мелкий бес.

— У меня тоже нервное, — наконец пожаловался он. — Но иногда прямо так берет, что неудобно. Особенно если на каком-нибудь совещании или у начальства на ковре.

Не прошло и получаса, как моторка вошла в узкую ровную протоку, словно вырытую здесь огромным экскаватором, и, вильнув направо, уверенно направилась к старой ржавой барже, на треть вросшей в зыбкий речной песок.

— Здесь, — подтвердил Сашка.

Моторка причал ила у бережка, поросшего жесткой зеленой травой с проплешинами песка. Ребята бултыхнулись в чуть грязноватую воду, в которой плавали вылинявшие фантики от "Сникерса" И штук десять ершистых, ощерившихся иглами дохлых рыбешек.

— Вот гады, что делают, — покачал головой Пал Палыч. — Рыбу, видать, глушили крупную забирают, а мелкую — на выброс. Хоть бы собакам, что ли, скармливали…

Пройдя по хрусткому песку метров двадцать, сыщики во главе со стражем порядка по шаткой разболтанной лесенке забрались на борт корабля. У ребят было ощущение, будто они бродят по останкам какого-то гигантского доисторического животного, однажды ткнувшегося головой в берег да так и замершего на вечные времена. Из-под изъеденной ржавчиной шкуры этого троглодита выпирали наружу ребра шпангоута, хищно оскалившаяся шестеренками лебедка намертво приросла к палубе. Разгромленная рубка зияла насквозь небом. В надпалубном кубрике, где экипаж, вероятно, хранил свои вещи и переодевался, все было разгромлено. Некогда запертые ящики для одежды кто-то раскурочил ломом, дверцы либо валялись на полу, либо жалобно поскрипывали, колыхаемые взад и вперед ветром.

— Здесь ничего не спрячешь, — разочарованно выдохнул Пал Палыч, — тут уж до нас столько деятелей побывало, — кивнул он в сторону остатков костра, который палили здесь либо местные пацаны, либо бомжи, а может быть, те и другие попеременно.

— Эй, гляньте-ка сюда! — закричал вдруг Сашка.

Вся компания подошла к нему и посмотрела в ту сторону, куда он показывал. Там был вход в трюм. В узком отверстии виднелась маслянистая вода, в которой то и дело радужными разводами вспыхивал разлитый некогда здесь бензин. В черноту уходила стальная лесенка.

— А ну-ка, я проверю, — обрадовался Сашка, что он может хоть чем-то помочь в розысках.

Он тут же сбросил с себя брюки, рубашку и в плавках и сандалиях на босу ногу полез вниз.

— Ты там, парень, поосторожней, — предупредил его Пал Палыч, — чуть чего — кричи.

— Ладно, — пообещал Сашка и застучал сандалиями по перекладинам.

Когда он по пояс вошел в воду, Женька даже отвернулась. Она бы никогда не смогла даже близко подлезть к этой вонючей страшной луже, в глубине которой, может быть, скрывается бог весть какое чудовище.

Сашка спустился еще ниже и, тяжело ухнув в воду, поплыл куда-то вглубь.

— Темно, — наконец донесся до ребят искаженный, какой-то жестяной голос. — Фонарик есть?

— Есть, — полез в свою планшетку Пал Палыч. — Подгребай сюда.

Сашка снова вернулся на лесенку, забрал фонарь и скрылся в темноте. Оттуда долго доносились какие-то плещущие звуки и наконец раздался торжествующий крик:

— Есть! Нашел!

— Да ну, — сунул голову в люк Пал Палыч, пытаясь что-нибудь разглядеть во тьме.

Но там·лишь выписывал кренделя фонарик, который Сашка зажал в зубах, потому что обе руки ему были нужны для того, чтобы забрать сумку из тайника. Потом, надсадно хрипя, поскольку плыть с фонариком в зубах и сумкой в руке было довольно сложно, он подгреб к лестнице. Тут его подхватили сильные руки взрослых, и герой буквально вознесся ввысь.

Шлепая мокрыми сандалиями по палубе, Сашка водрузил чуть подмоченный с одного угла баул на бывший ящик для инструментов. Пал Палыч вжикиул "молнией" И вместе со всей компанией заглянул внутрь.

— Да это же наши вещи! — изумился Илья Андреевич. — Вот так клюква!

— А. моего бельгийского свитера тут, между прочим, нет, — поспешила похвастаться Женька своими калужскими приключениями. — Его Родька-Черный какому-то пузатому дядьке на рынке в Калуге отдал!

Пал Палыч быстро обшарил сумку, но, увы, иконы там не было.

— А ты хорошо все там рассмотрел? — обернулся он к Сашке. — Может, там еще какая сумка есть или полиэтиленовыи пакет.

— Не, — помотал головой мальчишка. Все осмотрел, точно. Если только нырять, может, там какие-то подводные тайники есть?

— Нет, — задумчиво почесал начавшую уже пробиваться щетину Пал Палыч. — Это вряд ли. Упаковать так, чтоб вода не просачивалась, очень сложно. А в полевых условиях, наверное, невозможно. Не станут они так иконой рисковать. Жаль, жаль. Но хоть эти вещи нашлись. По крайней мере, если они оставили тут свои пальчики — а не оставить они их не могли, не будут же они каждую вещь тряпкой перетирать, — значит, у нас будут и свидетельские показания, и улики. Плюс еще твой пузатый дядька в Калуге, — покосился он в сторону девочки. — Думаю, я знаю, о ком ты говоришь, — известный жулик. В общем, кранты паразитам. Надеюсь, вы-то не откажетесь в суде, мол, ничего не видели и не слышали. Милиционер исподлобья поглядел на Илью Андреевича и ребят.

— Да нет, что вы,·— стали те открещиваться от подозрений Пал Палыча. — Это нам-то их выгораживать!

Пока компания осматривала на всякий случай баржу и ее окрестности, день стал клониться к вечеру.

— Пора, — наконец глянул на часы Пал Палыч. — Куда нам — до Серпухова ближе? Давайте подброшу вас. Может, завтра еще какие мысли в голову придут.

Однако подбросить туристов до Серпухова оказалось не так-то просто. Старенький мотор вдруг ни с того ни с сего заглох. Он чихал, скрежетал, плевался искрами, но заводиться не желал ни в какую.

— Вот те на, — хлопнул фуражкой со злостью об сиденье Пал Палыч, — застряли.

— Нет, ну почему ж застряли, — подала голос Женя. — Не можем на моторе поехать, возьмем конную тягу, — мотнула она головой в сторону байдарки. — По крайней мере, не здесь же на ночь становиться, — обвела она рукой безрадостные окрестности, усеянные ржавыми частями баржи.

— Ладно, — нехотя согласился Пал Палыч, которому было как-то не по себе оттого, что его возьмут на буксир. — Поехали тогда, что ли.

Илья Андреевич и Игорь забрались в "Таймень", а все остальные — в деревянную лодку. Вскоре маленькая флотилия двинулась вниз по течению.

Женька почувствовала, что путникам срочно необходимо приободриться, а потому, перемигнувшись с Игорем, затянула их с братом детсадовскую песенку про "не мишку". Взрослые улыбнулись: пускай, мол, себе дурачатся…

— Неподалеку должно быть старое проверенное место для стоянки, — крикнул Илья Андреевич. — Здесь у деревни Бехтерево музей заповедник Поленово. Там даже сохранился старый графский парк, и водопад есть. Но главное, место удобное — в дубовой роще. Так что слушайте — будем ориентироваться на шум воды.

Долго работать веслами "конной тяге" не пришлось. Мимо проплыли пляжи, несколько плотин метра в три шириной, сооруженных из подручного материала — вбитых каким-то образом в дно и переплетенных ивовыми прутьями колов. Их назначением, вероятно, было отводить рыбу в сети, раскинутые между такими же самопальными пристаньками и плотинами.

— Кажется, я что-то слышу! — вдруг насторожился Сашка.

Слух у мальчишки оказался потрясающий.

Только через две минуты, пока лодки по инерции плыли вниз и все напряженно ловили малейший звук, Илья Андреевич подтвердил, что и он различает шум водопада.

Пристать в нужном месте оказалось не так-то просто. Мощные заросли камыша, словно вооруженные копьями отряды, мешали приблизиться к берегу. Вскоре Женя заметила узенькую, метра в два, протоку. Раздвигая бортами широкие листья уже закрывшихся на ночь кувшинок, экспедиция все же пробилась к берегу, и ребята начали выскакивать в воду. Тут же в сторону прыснули огромные, в две ладони шириной, лягушки.

— Я проверю, — вырвался вперед Сашка.

Слух его не подвел. Проскочив сквозь высокую, чуть ли не в его рост, траву, мальчишка поднялся по высокому скату косогора в дубовую рощу, а оттуда по едва приметной тропинке выбежал к самому настоящему водопаду метров в пять высотой.

Водопад был, вероятно, искусственного происхождения. Вдоль его течения притулились живописные ступеньки, поросшие мхом. Какаято добрая душа устроила маленький бассейн, откуда можно было набрать во флягу чистой воды.

Когда вся компания переместилась в дубовую рощу и бросила наземь тюки с палаткой и спальниками, Илья Андреевич рассказал, что ниже по течению водопада некогда был устроен фонтан. Сейчас он, правда, не работает, хотя когда-то струя била вверх, причем без применения мотора, на естественной тяге напора воды, несущейся вниз.

Пока взрослые налаживали, палатку, а ребята подтаскивали к кострищу немногочисленный сушняк и сгребали щепки — остатки нарубленных дров от предыдущих туристов, — солнце отправилось на боковую, и луна, еще полчаса назад бледная, будто перенесшая грипп на ногах, стал наливаться силой.

Взрослые послали Игоря и Женьку за водой, и ребята, подхватив пустые пластиковые бутылки, пошли по тропинке к водопаду. Однако дух естествоиспытателей, конечно, не мог позволить им пройти мимо остатков былой роскоши графского парка.

Повизгивая от укусов крапивы, брат и сестра подошли к некогда великолепному фонтану, теперь наполовину скрытому плетями дикого огурца, засыпанному прошлогодними листьями и сучьями.

— Смотри-ка, — показал Игорь на несколько сломанных веток.

Женя присела на корточки. Действительно, брат не ошибался — тут явно кто-то бродил, причем сравнительно недавно — ветви на изломе выглядели достаточно свежими.

— Мало ли какая зверюга тут могла шляться. А может, туристы до нас стояли… — пожала плечами Женя.

— А чего это они туда пошли? — в охотничьем азарте разглядывал землю Игорь.

В самом деле, внимательному наблюдателю становилось ясно, что таинственный "кто-то" вдруг, ни с того ни с сего отправился в кусты, густо поросшие крапивой.

— Чего-чего пошли, — съязвила Женя, может, они того…

— Чего того? — уставился на нее брат.

— Того. Что, намеков не понимаешь? В туалет ходили!

— В туалет — в крапиве?! — изумился Игорь.

— М-да, — протянула Женька, понимая, что поспешила с выводами. — Ну пошли посмотрим, только быстро, пока нас не хватились.

Ребята протопали вперед и попали на почти полностью скрытую пробившейся сквозь бетон травой площадку. Здесь в ярком свете уже полной луны они увидели прутья толстой решетки, затворенной большим амбарным замком.

— А-а, понятно, — разочарованно протянул Игорь: — Это вход в какое-нибудь местное подземелье. Их обычно от пацанов закрывают, чтобы те там не лазали, не потерялись, под завал не попали.

— Вход в подземелье? Интересно, интересно…

Женя подобралась к решетке поближе, хотя Игорь уже сделал шаг в обратную сторону, чтобы идти за водой.

— Хм, — пробормотала девочка, — Игорь, ну-ка, глянь — мне чудится или там и в самом деле что-то сверкает?

Игорь подлез к решетке и, стараясь не заслонять свет луны, прищурился и вгляделся в темноту.

Там действительно мелкими яркими бусинками вспыхивали загадочные искорки.

— Тьфу ты, чертовщина какая-то, — плюнул Игорь. — Пошли-ка отсюда… Небось гнилушки закатились, вот и все.

— Да погоди ты, — удержала его за рукав Женя.

Пока брат и сестра препирались, налетел порыв ветра, раскачал деревья; и в образовавшийся просвет вдруг хлынул поток призрачного, но сильного света.

— Да это же… Это… — показал в темноту Женя.

Игорь тоже припал к решетке и заметил, как лунный луч выхватил из тьмы что-то прямоугольное. Загадочный предмет светился тусклым, но явно различимым серебряным отблеском.

— Да это же икона! — подтвердил догадку сестры Игорь.

Через две минуты амбарный замок был аккуратнейшим образом открыт с помощью проволочки сержантом.

— Не следите, не следите вокруг, — вполне добродушно ворчал Пал Палыч на ребят. — Следы преступления затопчете…

— Да вот же они, ваши следы, — улыбались брат и сестра, легонько отпихивая друг друга, чтобы поглубже заглянуть в черную дыру.

Подсвечивая себе фонариком, во тьму полез Пал Палыч.

— Нет тут никаких катакомб, я бы уж знал…

Это просто сотрудники музея Поленова водопроводную систему фонтана заперли — чтоб трубы не уперли.

Вдруг он осекся и через полминуты вылез наружу с каким-то предметом, завернутым в тряпку.

Это была икона.

— Ну и ну! — пораженно рассматривал ее сержант, подсвечивая себе фонариком. — Вот и не верь после этого в мистику. Получается, что она сама себя обнаружила.

— Да это случайность! Случайно ветер отнес листья с решетки, ну и внутри отогнул угол тряпки, в которую икона была завернута, и мы случайно оказались на этом месте, — задумчиво теребила волосы Женька. — И случайно свет луны попал. Не слишком ли много случайностей?

— Э-э, стойте! — отстранил сержант ребят и Илью Андреевича, потянувшихся руками к находке, чтобы получше ее рассмотреть. — Отпечатки пальцев сотрете!

— Да хоть одним глазком дайте взглянуть! — взмолился искусствовед. — Я ведь столько верст отмотал, чтобы ее увидеть.

Сержант позволил Илье Андреевичу вдоволь насмотреться на икону. Потом она перекочевала вместе с тряпкой в полиэтиленовый пакет.

— 3амок и решетку тоже не трогайте, — приказал Пал Палыч. — 3автра с утра будем в Серпухове, составим протокол.

— Протокол-то вы составите, — засомневалась Женька, — да как же вы этих субчиков поймаете? И так уж целый год они всей реке покоя не дают.

— Теперь уж будьте покойны, — похлопал рукой по пакету сержант. — Вляпались парнишки по полной программе. Тут уж не я на своей моторке их ловить буду… Если нам завтра Сашок поможет, то…

За чаем Пал Палыч изложил свой план, простой, но надежный. Сашка на моторке должен был объездить места, где залегала банда "Черной акулы", и вскользь, в разговоре обронить, что милиция вертелась около старой баржи. Сержант надеялся, что бандиты не выдержат и примчатся проверить — не пропала ли драгоценная икона. Тут-то их и следовало хватать с поличным. Впрочем, доказательств для того, чтобы упечь далеко и надолго распоясавшихся речных пиратов, у него уже хватало и без этого…

Спать вся компания улеглась довольно поздно. Во-первых потому, что Женька из остатков манной крупы и сгущенного молока решила сварить кашу, а на такое количество детей и взрослых потребовалось аж два котелка. Во-вторых, дрова приходилось разыскивать в полутьме — необходимо было подпитывать ими костер, чтобы он не погас раньше времени. 3ато каша получилась на славу, и сержант, украдкой облизывая свою ложку, стал уверять, что такой каши не едал с самого детства.

Потом взрослые велели затушить пламя.

Сашка смотался за водой к водопаду, поднимая клубы пара, вылил в костер целый котелок, за что его не преминул пожурить Игорь:

— Зря ты так расстарался. Завтра же опять огонь разводить, а теперь тут топко все будет, как на болоте.

— Да ну, отойдем на шаг, и все будет в порядке.

— А там новое кострище заделаем? — разворчался Игорь. — Так этими кострищами, как волдырями, все леса можно будет скоро покрыть…

После того как огонь погас, компания стала устраиваться На ночь. Тут-то и вскрылось первое неудобство. Ведь на биваке находилось пять человек: Илья Андреевич, Пал Палыч, Женька, Игорь и Сашка. Если троим в палатке можно было разместиться довольно комфортно, то пятерым пришлось Бы сидеть друг у друга на головах.

— Я — на улицу! — решительно заявил Илья Андреевич после того, как, пихаясь ногами и сталкиваясь лбами, экспедиция пыталась улечься то вдоль, то поперек, то по диагонали палатки.

Он забрал с собой коврик, спальник, нашарил в темноте достаточно ровную площадку, улегся свободно, вызывая зависть окружающих. — Пойду-ка, ребята, пожалуй, и я на воздух, — минут через десять заявил Пал Палыч.

Полезной привычкой туриста спать везде, где ни придется, он не обладал, а потому долго охал и стонал, устраиваясь на выданном ему коврике, пару раз вставал, чтобы достать из-под него очередной сучок или комок земли, и только минут через сорок успокоился.

Игорь и Сашка, почувствовав себя вольготнее, раскинулись в самых фантастических позах и дрыхли без задних ног.

К Женьке сон не шел. То ли она пережарилась на солнце, то ли ее взбудоражили события последних часов, то ли мешал шум водопада, то ли икона в ногах.

Женька ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться то так, то эдак, и все время боялась задеть и ненароком испортить бесценное произведение искусства. Она то принималась считать баранов, прыгающих с идиотической настойчивостью через невысокую загородку, насчитала их, наверное, до миллиона и сбилась. Потом она принялась сквозь окошечко, забранное мелкой сеткой, смотреть на перемигивающиеся в высоте звезды. Однако звезды перемигивались на редкость однообразно и вяло, что по большому счету должно было привести к дреме и сну, но увы…

Женька со вздохом перевернулась па правый бок, вытянула одну ногу, потом другую, крутанулась на спину и затихла.

Да, да, решительно все было бесполезно как тут ни ложись, заснуть до утра не удастся.

Так, замерев, Женька пролежала не меньше получаса. Постепенно на ее глаза мягкой лапой стал давить большой пушистый зверь. Девочка улыбнулась этому зверю, губы ее шевельнулись, пробормотали что-то вроде "кыс-кыс— кыс", и она почти провалилась в сон, как вдруг почувствовала, что ее ногу кто-то ощупывает!

Онемевшая и испуганная, Женька тут же очнулась. Остатки сна испуганными мальками бросились прочь. Да-да — Женьке не почудилось — какая — то большая зверюга с той стороны палатки осторожно тыкалась во все предметы, разложенные по периметру их ненадежного домика. Соображая с секунду, что ей делать громко завизжать или попробовать посмотреть, что будет дальше, — Женька лежала ни живая ни мертвая. Вдруг она увидела, что вокруг палатки бродит вовсе не лесное животное. Да и кому бродить-то? Волков и медведей тут нет. Хотя… Хотя тот, кто пыхтел с той стороны палатки, явно был внушительных габаритов.

Ветер колыхнул кроны дубов, и теперь Женька не сомневалась, что с той стороны, на коленях, стоит человек. Лунный свет пробился сквозь листву деревьев и ясно обрисовал коротко стриженную голову с оттопыренными ушами. Женька хотела что-то произнести, но страх сковал ей горло, так что оттуда вместо истошного девчоночьего визга вырывалось лишь едва слышное бульканье, и хрипение. Наконец вежливые и осторожные пальцы незнакомца покинули Женькину ступню и стали ощупывать палатку дальше. Теперь незваный гость исследовал икону. Палец, продавливая полотно палатки, прошелся по ее боковине, соскользнул по прямому углу и исчез.

Женя приподнялась на локте. Уж не померещилось ли ей? Но нет — вдруг — одном месте оболочка палатки вспухла, и сквозь нее с едва различимым треском просунулось лезвие ножа! Легко разрезая тонкий материал, нож двинулся вправо и вниз.

— Стой! Стой, гад! — пробила Женька горло воплем и бросилась к иконе.

Но, на ее беду, от громкого крика вскочил на колени Игорь, и Женька вместо того, чтобы ухватить икону, попала кулаком брату прямо по макушке.

— Ты что? — застонал Игорь.

— Стой! Стой, гад! — Женьку будто зациклило на этом ругательстве. — Гад! Гад! Стой!

Девочка пыталась перелезть через брата и спасти их драгоценную находку. Но ловкая рука просунулась в образовавшуюся в палатке щель и выхватила икону.

От истошных криков вскочили и стали озираться Илья Андреевич и Пал Палыч. Но спросонья они не заметили ничего странного, поскольку на поляне было довольно темно. Треск ломающихся ветвей и топот ног выдали беглеца, и взрослые почуяли неладное.,

Женька в это время была уже на улице и нашаривала рукой кроссовки.

Сержант, смутно догадываясь, что произошло нечто экстраординарное, с испугом ощупывал кобуру. Убедившись, что она не опустела, Пал Палыч первым делом натянул сапоги и определил на макушку свою ставшую знаменитой в узких кругах фуражку.

Быстрее всех на ногах оказался Илья Андреевич, который сразу, шестым чувством, сообразил, почему в лагере поднялся такой переполох и что за медведь-шатун ломится через чащу. Прикрывая лицо рукой, уклоняясь от хлещущих ветвей, искусствовед помчался вслед за похитителем иконы.

Чуть позже в погоню, топая на весь лес своими сапогами, бросился сержант. За ним стремительными тенями понеслись Женька, Игорь и Сашка. Последний так торопился, что даже не успел найти свою обувь и поэтому мчался босиком — поминутно взвизгивая оттого, что наступал на острые сучки или врезался голой ногой в крапиву.

Преступник сообразил, что его выдает собственная неуклюжесть, и затаился. Вскоре остановилась и компания преследователей. Каждый напряженно вслушивался: не раздастся ли рядом хруст хвороста или шелест ветвей.

Послышался глухой шум падающего тела: кто-то, вероятно наткнувшись в темноте на яму, рухнул вниз.

Погоня возобновилась. Но у вора была достаточно большая фора — может быть, если бы преследование происходило на суше, то рано или поздно Илья Андреевич, Пал Палыч и ребята взяли бы похитителя в клещи. Но тот, решив, что путь для отступления близок, ломанулся к береговому откосу напрямик, скатился вниз по траве, мелькнул в зарослях ивняка, прошлепал по мелководью и затих.

— Катер! — догадался Сашка. — Там катер! Скорее — хватайте их, пока мотор не заве…

Увы, было поздно. Надсадно рявкнув во все свои лошадиные силы, два японских мотора вынесли черный катер на серебряную, словно покрытую льдинками и рыбьей чешуей, шероховатую поверхность реки.

— Быстрее к моторке! — скомандовал Пал Палыч, и плотной гурьбой взрослые и ребята помчались по склону вниз — к тому месту, где вечером оставили свои плавсредства.

Сержант первым делом склонился к мотору и, костеря его в хвост и в гриву, принялся над ним колдовать.

— Ну, если ты у меня не заведешься! — донеслось до ребят. — Да я ж на тебя рапорт! Да я ж тебя на пенсию! Да я ж тебя сам в реке похороню!

Несмотря на то, что столь страшные угрозы были обращены к предмету явно неодушевленному, тот, видимо, испугался.

— Тык-тык-тык-тык, — застучал мотор, пробуждаясь от спячки.

Рын… Ры-ын… Ры-ы-ы-ын — выжал газ сержант.

Содрогаясь всем телом, будто ее била крупная лихорадочная дрожь, лодка дергаными рывками стала продвигаться по реке.

— Вот ироды! — сплюнул за борт сержант. Специально против течения пошли.

Как ни спешил экипаж "Черной акулы", но далеко от милицейской моторки ему оторваться не удалось. Речным пиратам не хватало теоретических и практических знаний. Вместо того чтобы двигаться против течения по линии наименьшего сопротивления, вдоль берега, там, где образовывалось обратное течение, они, словно боясь, что с берега их притянут баграми, держались середины реки.

Милицейская же развалюха, слушаясь опытной руки, мелькала в тени вдоль правого берега. Таким образом, Пал Палычу удавалось не только не отставать от похитителей, но и постепенно, сантиметр за сантиметром, догонять их.

— И на что надеются, дураки? — ругался сержант. — Все равно ведь не уйти им ни по воде, ни по суше.

"И ни по воздуху", — чуть не съязвила Женька, которая слабо верила в могущество речной милиции, но, сообразив, что так вести себя со взрослыми, тем более со взрослыми "при исполнении", нельзя, промолчала.

Нет, не была бы банда "Черной акулы" так знаменита, если бы ее составляли одни дебилы и олухи. Родька, он же Черный, поминутно оборачивающийся назад, сообразил, почему дряхлая моторка постепенно нагоняет его навороченный катер.

Ухмыльнувшись, он повернул штурвал налево и пошел вдоль левого берега. Теперь уверенность Пал Палыча как ветром сдуло, Расстояние между участниками погони, хотя и по сантиметрам, не уменьшалось, а увеличивалось.

— Уйдут! Уйдут ведь, — нервно барабанил сержант пальцами по крышке мотора.

— А, черт! — ругнулся он, обжегшись о его раскаленный корпус.

— Вчера, когда мы здесь проплывали, напряженно вглядывался в темноту Илья Андреевич, — я видел старицу.

Его географические наблюдения стража порядка волновали мало. Но когда Илья Андреевич добавил: "Интересно, куда она выходит?" сержант вынул из воды руку, которую он остужал за бортом, смочил потный лоб и крякнул:

— Думаете наперерез успеть?

— Почему нет? — потрогал свою щетину

Илья Андреевич. — Главное — знать бы, как далеко старица уходит…

Постепенно до ребят начал доходить смысл разговора, который вели взрослые. В этом месте Ока делала довольно крутой поворот. Тут же, почти перпендикулярно к руслу, сушу разрезала старица. Если удастся зайти в нее достаточно далеко, то, сэкономив путь, можно будет оказаться не на хвосте, а перед носом у "Черной акулы". /

— Придется рискнуть, — решил сержант, и его лодка, заложив крутой вираж, изящно обогнула бакен и понеслась к противоположному берегу.

Черный громко расхохотался, решив, что он провел ментов и горе-туристов. Как человек осторожный, он убавил обороты своих моторов, чтобы те, не перегревшись невзначай, не поставили всю банду под угрозу.

Хитрый сержант тоже пожалел свой "Вихрь" — отчасти потому, что решил симулировать его поломку, отчасти оттого, что боялся на скорости пропустить старицу.

Глазастее всех оказался Сашка, который сидел на носу лодки.

— Вон, вон старица! За пристанькой и ивняком!

Пал Палыч тщетно вглядывался в темень.

Мимо, как мрачные насупленные призраки с раскинутыми ломаными-переломаными руками, мелькали деревья. Луна будто играла в прятки: то прыгала за облака, то на миг выгллдывала и тут же снова скрывалась в очередной волне серых таинственных туч.

Темно-коричневая река, словно перечеркнутая серебряным ломаным шрамом, вспыхивающим при появлении луны, упрямо отталкивала лодку вниз по течению.

Сержант, решив проверить молодые Сашкины глаза, стал еще больше сбрасывать обороты мотора. Наконец за небольшой пристанькой показалась старица.

Оплывал плотинку и вросшие по уши в воду кустарники, лодка поворачивала все левее и левее. Вскоре ее толкнуло вбок течение, которое шло под острым углом к ее корпусу. Моторка медленно двинулась в сторону от Оки. Пока рукав еще был довольно широкий, Пал Палыч прибавил газу, но очень скоро мотор пришлось заглушить вовсе.

Затихли и "ямаховские" двигатели. Родька-Черный прислушивался и соображал — не придумали ли нежданно-негаданные защитники иконы какую-нибудь пакость. Наконец, решив, что дохлый "Вихрь" дошел до точки и отбросил винты, Родька рассмеялсл, похлопал по загривку смурного Рыжего, весело махнул рукой, Блондинчику и на малых оборотах двинулся вверх по течению.

— Нам бы под утро до Алексина добраться, — обернулся он к своим подельникам, — а там на скоростной автотрассе стопанем любого дальнобойщика. Пока менты посты на дорогах предупредят, мы уж до Калининграда домчим! И все — ищи ветра в поле!

Уверенности и наглого самодовольства в его голосе наверняка было бы меньше, знай он, что преследователи вовсе не отказались от мысли поймать его — и на этот раз с поличным.

Хотя Женьке казалось, что с того момента, как они попрыгали в моторку у дубовой рощи, прошло не более получаса, вокруг начало светать.

Туман, рассеянный в воздухе мелкими каплями, начал конденсироваться, стекаться в маленькие игрушечные тучки, повисать клочками на кустах и, подобно манной каше, размазанной по краям тарелки, расплескался вдоль берегов старицы. Двигаться вперед теперь приходилось при помощи шеста.

Пал Палыч и Илья Андреевич попеременно, быстро, как только могли, окунали его в воду и, нащупав дно, сильно толкали лодку. Пока один из взрослых надрывался на этой работе, другой правил лодкой, стараясь не угодить в западню из затонувшего дерева и мелководья.

Вскоре шест в руках Ильи Андреевича стал мелькать гораздо быстрее — старица мелела с каждой минутой. Раздвигая носом зеленую, задорного молодого цвета ряску и кувшинки, моторка продвигалась в неизвестность.

— Смотри, змея, — испуганно прижалась к брату Женька, указывая рукой куда-то в туман.

Там, высунув голову из воды, неслышно плыла какая-то рептилия.

— Да это же обыкновенный желтопузик! — улыбнулся Сашка.

Он перегнулся через борт и поймал ужа за голову.

— На, можешь подержать, он не опасный, протянул он добычу Женьке.

— Ты что? Убери! — завизжала девочка.

— Тише вы, орнитологи! — прикрикнул на них сержант.

— Вообще-то орнитологи — это те, кто птиц изучает, — поправила его Женька, опасливо наблюдая, как Сашка играет с желтопузиком. А мы скорее криминологи.

— Сначала опытный образец отловите, а потом криминологами будете, — сдувая с носа комара, парировал сержант.

Пока луна, будто напроказившая школьница, бледнела при виде появления солнца-директора, путники пробивались в глубь старицы. Но вскоре к шуршанию листьев кувшинок за бортом к общей картине прибавился еще один скребущий звук. Лодка плыла над затопленным кустарником. Ветви его все чаще стали высовываться из воды. И невозможно было обойти, приходилось продираться.

— Все, — выдохнул Илья Андреевич, дальше суша.

Лодка с противным чавканьем ткнулась в кочки, за которыми расстилалась поляна, переходящая в дремучие заросли. Хотя между кочками и поблескивала вода, отражая расчистившееся от туч бледно-голубое небо, плыть тут уже было нельзя.

— Все на выход! — театральным жестом показал Илья Андреевич в грязно-бурую, неприветливо мерцающую за бортом воду. — Антракт.

Те из путников, что были обуты, быстро скинули кроссовки-ботинки-сапоги, а Сашка лишь закатал штанины и первым оказался в воде. — Холодно, — пожаловался он.

— Ничего, — хмыкнул сержант, — сейчас будет жарко.

Действительно, через две минуты ребята так сопрели, что от них валил пар, будто они только что выбежали из бани поваляться в снегу.

— Хык! Хы-ы-ык! Еще раз! Еще разок! — разносилась над лесом команда Пал Палыча.

Каждый раз добровольные бурлаки двигали по жидкой грязи лодку вперед. Та, норовя все время отойти в сторону от выпирающих там и сям кочек, скользила довольно быстро. Но это продолжалось только благодаря героическим усилиям ее пяти бывших пассажиров.

Еще через пять минут ребята поняли, что то напряжение, которое они испытывали до сих пор, было ерундой перед тем, что им предстояло впереди. Вода перестала сочиться у них под ногами, они выволокли лодку на сухое место. Наполовину она уже была скрыта в высокой траве.

— Женя, — распорядился Илья Андреевич, — иди и высматривай лучшую дорогу. А мы этим чудовищем займемся.

— Вы уверены, что мы попадем куда надо? — покачал в сомнении головой Пал Палыч.

— Почти уверен, — ответил осторожный Илья Андреевич, который часто в разговоре употреблял такие слова и обороты, как "вероятно", "возможно", "не исключено", "по всей видимости".

Женька, раздвигая руками кустарник, продралась вперед, мужчины ухватили лодку за нос и за корму, ребята постарались подпереть плечами ее с боков, и процессия двинулась.

— Че-о толь-о в жизни… не бы-ает, — хрипел, глотая буквы, сержант. — То мы на ней ез-или, то она — на ас…

— Да уж, — вторил ему Илья Андреевич, путаясь ногами в ветках и поскальзываясь на покрытой, утренней росой траве. — Вот, оказывается, какие чувства испытывает ломовая лошадь.

Вдруг прямо перед ними выскочила Женька с огромными, в пол-лица, глазами.

— Есть! Есть! — зашептала она. — Река впереди, тут, метров двадцать осталось!

Но Оку сержант видел и без нее.

— Ну, давай, ребятушки, еш-ще раз, ещ-ще разок ух-нем!

Бурлаки зашагали из последних сил. Хватая воздух, как после забега на марафонскую дистанцию, грузчики плюхнули моторку на мелководье. Сержант спешно принялся опускать винты "Вихря" в воду.

— Эй! — объявил Илья Андреевич. — Ну-ка, кто первый услышит мотор?

— Чего тут слушать! — высунулся Сашка. Там он, — ткнул он в ту сторону, откуда шел едва уловимый звук. — Обошли мы их!

— Ладно, — распорядился Пал Палыч, — а теперь сидите тихо, как у мамки на печке. Чтоб ни ойкнуть!

— Какая печка! У нас у всех паровое отопление уж полвека! — прыснула Женька, но тут же, понимая важность момента, замолчала.

Лодка притаилась в ивняке. Комары и местная мошка принялись завтракать. Засада, боясь шлепать агрессоров на теле, отгоняла их осторожными движениями. Звук от "Ямах", который вначале напоминал басовитое гудение шмеля, вскоре начал заглушать тоскливый комариный писк.

— Ладно, жрите, — сквозь зубы ворчал Игорь.· — Пейте кровь мою городскую! Авось отравитесь! А я потерплю пока…

Но терпеть пришлось недолго. Опьяненная легкой победой, банда "Черной акулы" медленно, словно вальсируя, приближалась к Алексину. Катер, разметывая вдрызг клочья тумана, вынырнул из-за поворота.

— Ну, с богом, — дернул шнурок завода Пал Палыч.

Видимо до сих пор напуганный перспективой отставки, "Вихрь" завелся с пол-оборота, и моторка рассерженной осой вылетела из кустов и крякнула черный катер прямо по носу.

Удар был настолько силен, что взрослые и ребята попадали с лавок. Тем, кто был на "Черной акуле", пришлось еще хуже. Рыжий, не удержавшись на мостике, всей своей тушей рухнул вниз.

— Один, — прокомментировала Женька.

Блондинчик, как озверевшая вдруг крыса, бросился вперед, размахивая кулачками, но его от всей души саданул Илья Андреевич. Перекувыркнувшись, словно каскадер на съемках комедийного боевика, Блондинчик нырнул вслед за Рыжим.

— Второй! — веселилась вовсю Женька. — Кто же будет третьим? Ты не знаешь, Родька?

— А ну, стойте, не подходите! — сверкнули глаза главаря. — Иначе это, — потряс он правой рукой, в которой зажимал икону, — отправится на дно реки!

— Кидай, кидай, милай, — скрестил руки на груди Пал Палыч. — Я еще в первом классе знал, что дерево не тонет.

Такой оборот дела озадачил Родьку — он ведь в точности и сам не знал, достаточно ли тяжел серебряный оклад, чтобы икона пошла ко дну.

— Брошу, ей-богу, брошу! — повторял он.

Однако блефовал и сержант. Пойдет икона ко дну или нет, точно не знал и он.

Пал Палыч не решался идти вперед, Родька не решался бросить икону. Пока два враждебных лагеря не решались перейти Рубикон, Сашка, который остался вне поля зрения, медленно, на животе, сполз в воду и по-собачьи, стараясь не вздымать брызг, оплыл катер. Таким образом, он оказался за спиной у Родьки-Черного.

— Родионов, — как можно громче принялся уговаривать бандита Пал Палыч, — песенка твоя спета — до последнего куплета! Лучше сдайся добровольно, может, в суде годик-другой и скостят…

— Деваться тебе некуда, — задорно поддержала сержанта Женька.

— А ты, пигалица, вообще молчи! — рявкнул зажатый в угол главарь. — Поймите, это же не я виноват! Это все поп, мой дядька двоюродный, придумал!

Главное было сделано — увлеченный перепалкой, Родька не услышал, как за его спиной, медленно вынимая тело из воды, чтобы та не заплескала, на корточках умостился Сашка. Но его тень — из-за леса вдруг вынырнуло солнце — заметил Рыжий.

— Родька, сзади! — успел крикнуть он до того, как Илья Андреевич отогнал его подальше от борта веслом.

Черный обернулся и получил тычок в поясницу. Сашка толкнул своего врага изо всех сил и сам полетел в Оку. Но его миссия была выполнена — Черный потерял равновесие, нелепо взмахнул руками и упал лицом вниз.

Икона, вылетев из его руки и о·писав длинную дугу, ударилась бы о борт катера и непременно свалилась бы в воду, если бы ее, прыгнув вперед, как вратарь, спасающий ворота на последней минуте финального матча чемпионата мира, не подхватил Илья Андреевич.

— Все, — выдохнул сержант, застегивая кобуру и втайне радуясь, что ему, как и прежде, не пришлось пользоваться ее содержимым. — Финита ля трагедия. Выступления на бис, Родионов, у тебя не будет.

Утром следующего дня Игорь, Женя и Илья Андреевич паковали свои вещи и перетаскивали их на станцию под несвойственным для железной дороги, речным названием — "Ока". Отсюда они должны были ближайшей электричкой ехать в Москву.

Игорь и Женька деловито разбирали лодку, вытряхивали из "шкуры" песок, протирали ее в очередной раз сухой тряпкой. Илья Андреевич разбирал дюралюминиевый остов "Тайменя" и складывал его в специальный мешок.

Вскоре все вещи были на станции, и ребята успели даже разок купнуться.

Да, путешествие закончилось, и, как любые странники, ребята испытывали и облегчение, и некоторое сожаление оттого, что сейчас им придется прощаться с этой удивительной рекой, несущей свои зеленоватые таинственные воды в еще не изведанные ими места: с желтым, словно нарисованным щедро гуашью песком; с неуловимыми и наглыми рыбами — со всем тем, что будет недоступно им в городе долгие осенние и зимние месяцы. И каждый из путешественников втайне про себя давал себе слово обязательно вернуться сюда еще раз. Да не когда-нибудь, а следующим летом. Только на этот раз чтобы не было на их пути никаких воров, мошенников и бандитов. Жизнь так удивительна, прекрасна и интересна и без этих малосимпатичных персонажей…