"Все явное становиться тайным" - читать интересную книгу автора (Трушкин Андрей)

Глава IX ЯHATAXA

Подведя итоги неудачной операции под кодовым названием «Шарики за ролики», мы с Ямахой поняли, что для поимки пусть даже мелких жуликов мы еще не владеем в достаточной степени ни искусством катания на роликах, ни восточными, ни западными единоборствами.

На маленьком военно-семейном совете мы решили, что нужно проконсультироваться у специалиста. Единственный знакомый нам специалист в области роллер-спорта и прыжков по перилам был Мамочка. Поэтому, наскоро замазав боевые шрамы, мы поехали на розыски нашего ангела-хранителя.

Мамочку мы обнаружили на лужниковской поляне. Он вместе с компанией своих друганов и подруг сражался в летающую тарелочку. Хотя игра протекала довольно бурно и роллеры носились по площадке как метеоры, Мамочка все же каким-то чудом заметил нас, выехал за пределы площадки, нашел себе замену и тут же подкатил к нам.

— Проблемы, поиски, решения? — остановился он в метре от нас, отдуваясь и отирая пот.

— Пока только проблемы, — честно признались мы.

— И в чем же вопрос задачи? — осведомился Мамочка, искоса поглядывая на мою опухшую скулу.

— Ты, главное, не волнуйся, — начала я заход издалека. — С теми роликами, которые ты нам дал, все в порядке.

— А я и не волнуюсь, — улыбнулся Мамочка. — Вы же за них ручаетесь.

— Ну да, — сказала Ямаха. — Кто бы за нас поручился.

Посчитав, что начало разговора завязано и все китайские церемонии уже соблюдены, я рубанула напрямик:

— Слушай, а как это у тебя получается — по перилам скатываться?

— По рейлам, что ли? — уточнил Мамочка, поскольку по своей роллерской привычке никогда не называл перила перилами.

— Ну да, по рейлам.

— О-о-о, — протянул Мамочка, — это, мать, далеко не так просто, как кажется. Тут что не так — и шею себе можно свернуть или чего почище.

— Чище шеи ничего не бывает, особенно когда ее намылят, — влезла в разговор Ямаха и хихикнула.

— А зачем вам рейлы? — стал потихоньку раскатывать вокруг Мамочка. — Вы что — в балет собрались? «Лебединое озеро» на коньках танцевать будете?

Я сообразила, что Мамочка догадывается, что катание по рейлам нам нужно не оттого, что нам не хватает адреналина в крови. Я секунду подумала и, решив, что Мамочка не милиция, а потому, рассказав ему правду, мы никоим образом не подставим Ирку, показала ему на скамейку и первой на нее плюхнулась.

Минут пять, стараясь не упустить никакой важной подробности и детали, мы посвящали Мамочку в тайну Иркиного дела. Мамочка слушал нас внимательно и, чем дальше мы углублялись в пояснение, чем чаще размахивали руками, описывая наши подвиги, мрачнел все больше и больше. Когда мы наконец приблизились к концу нашего повествования, он глубоко вздохнул, подобрал с земли палочку и, ломая ее на части, стал

методично и сухо посвящать нас в тонкости юриспруденции.

— Видите, в чем дело, девчонки, — бросал он обломки на землю и подхватывал оттуда же новые веточки, — сейчас вам кажется, что вы совершаете всего лишь благородное дело, пытаясь помочь подружке. Но с точки зрения закона на всю эту историю можно посмотреть и по-другому.

— Это как? — поразилась я. — Мы действительно хотим помочь.

— Хотеть-то вы хотите, и тем не менее, чтобы вы знали, есть такая статья в Уголовном кодексе — «О преступном недоносительстве». Скажем, если человек случайно узнал о готовящемся преступлении и не предупредил наши доблестные органы правопорядка в виде федералов, муниципалов, работников прокуратуры, следственных органов или других юридических лиц, то считается, что человек косвенно способствовал совершению преступления. От ответственности в таком случае его могут освободить только если с преступником он состоял в прямом родстве, скажем, являлся мужем или женой, или матерью, или отцом. Но у вас же с вашей подружкой родственных связей нет?

— Нет, — подтвердила Ямаха.

— Ну вот, значит, если вдруг эта история закончится не так благополучно, как вы предполагаете, и я заявлю в милицию о том, что вы все это знали и не зашли хотя бы к участковому, то вас привлекут по статье. А теперь еще и меня, — печально добавил Мамочка.

— Мы никому не расскажем, — стали наперебой заверять мы Мамочку.

— Да я знаю, — махнул он рукой. — И понимаю, почему вы в милицию не звоните… Всю ответственность за это должна взять на себя ваша подружка. Ведь если вы позвоните в милицию, а милиция всю эту операцию провалит, вам ведь тоже не сладко достанется от Иркиных родителей. Тут уж не знаешь, в какую сторону кидаться — то ли в огонь, то ли в полымя.

— Что же нам делать? — растерянно пролепетала я и заморгала ресницами на манер актрисы Одри Хэпберн — большой специалистки по части покорения мужских сердец с помощью банального, но талантливого моргания.

— Ловить надо этих уродов, — встал с места Мамочка. — Ну пойдемте, покажу я вам, как по рейлам кататься. Только учтите, для чего вам это надо, вы мне не говорили, а я не слышал.

Мы согласно кивнули головами. Да, честно говоря, от того, что рассказал Мамочка, нам стало не по себе. Да что там не по себе, просто муторно на душе стало. И благо бы вся эта история приключилась, скажем, с Костиком (хотя такого кабана, пожалуй, не украдешь), так нет — и брат совершенно посторонний попался. И что теперь делать?

Вот, скажем, идешь ты себе спокойненько в школу, а тут какой-нибудь пацан в проруби тонет. Вот думай и решай — идти прочь, попадая под уголовную статью об неоказании помощи, или ползти по тонкому льду, зарабатывая свою первую медаль за спасение утопающих. Аналогия с Иркиным делом, может быть, неточная, но яркая…

Мы подошли к ближайшим перилам, Мамочка на две минуты оставил нас, вытряхнул какую-то девчонку из коньков, отдал мне и сказал:

— На вот, пользуйся пока.

Девчонка, как ни странно, на Мамочку не обиделась, видимо, она настолько накаталась за этот день, что, когда кому-то понадобившиеся коньки предоставили ей время для того, чтобы ее собственные ноги отдохнули, она вздохнула облегченно. Я стала облачаться в роллерские доспехи.

— Считай повезло, — буркнул Мамочка, сунув мне наколенники, налокотники и даже пластмассовый шлем со специальным элементом, который призван был защищать мой подбородок от ударов. — У нас этой амуницией никто и не пользуется, хорошо сегодня какой-то «чайник» приехал кататься.

Нам не очень понравилась эта фраза о «чайнике», потому что косвенно она относилась и к нам. Мамочка заметил это, рассмеялся, похлопал меня по спине и сказал:

— «Чайники» — это мы ласково говорим. Мы и сами были когда-то «чайниками». И далеко не все из нас это забыли. Так что давай подгоняй все по фигуре и слушай внимательно.

Когда мы встали около перил, Мамочка отъехал от нас метров на пять, развернулся и крикнул:

— Сначала показываю общий элемент!

Он разогнался, потом быстро, как будто совершал прыжок через перекладину способом «ножницы», прыгнул на перила, отполированные многочисленными катальщиками до стального блеска, промчался вниз, легко соскочил на асфальт, развернулся и вернулся на исходную.

— Теперь показываю в замедленном темпе, — стал комментировать Мамочка, — трюк «а-ля Бельмондо», съемки Чарли Чаплина, лента черно-белая, кадр первый, дубль первый. Разгоняемся. При разгоне ноги сгибаем в коленях, на ходулях катаются только китайцы. Руки движутся вдоль тела — как у Буратино из одноименного мультфильма, — такой способ поможет быстрее набрать скорость.

Подрулив почти к самым перилам, Мамочка затормозил и торжественно объявил:

— Кадр второй, дубль первый. Те же и Мамочка. Подкравшись непосредственно к рейлу, нужно аккуратно и быстро задрать на него правую ногу. Или же левую, — тут же поправил он себя, — если вы левша. Конек первой ноги ставится вдоль рейла, одновременно с первой ногой вверх идет и вторая, только ставится она строго перпендикулярно первой.

Мамочка, демонстрируя удивительное чувство равновесия, вскочил на перила, тут же, как складной метр, сложился втрое и, балансируя на тонкой стальной трубе, продолжал декламировать:

— Кадр третий, дубль первый. Элемент из шоу-дао «Дацзыбао» — «Порхающий Мамочка». За счет чего порхает этот Мамочка? За счет врожденного и вбитого вот этими самыми булыжниками, которые вы видите внизу, чувства равновесия.

Раньше Мамочка порхал исключительно вниз. Теперь Мамочка порхает на рейле, потому что он много тренировался, шагая по рельсам к любимой девушке по причине раннего отсутствия электричек.

Левая и правая руки Мамочки, подобно крыльям орла, поддерживают его в воздухе. Взор Мамочки направлен прямо, потому что он должен видеть, куда он едет. Прошу внимания — не под ноги, потому что свои ботинки Мамочка уже видел, а вперед — туда, где он будет подобно десантно-штурмовой бригаде под управлением профессора Лебединского приземляться.

Кадр четвертый, дубль первый — «Мамочка без тормозов». Начинаем скольжение по рейлу. Оно выполняется на манер скольжения во время танца вальс с одним исключением — пляски на рейле проходят исключительно без партнера, за которого можно уцепиться, поскользнувшись на паркете или сломав каблук. Здесь вашими партнерами будут все тот же распроклятый асфальт и булыжники, будь они трижды прокляты туда и обратно.

Закончив эту тираду, Мамочка аккуратно приподнял левую тормозящую ногу и заскользил вниз.

— Кадр пятый, дубль первый, — закричал он, прыгая с конца рейла вниз. — Приземление. Земля в иллюминаторе. Космонавты в спускаемом аппарате. Аппарат без парашюта. Сила земного притяжения 9,8 жэ.

— «Ж» — это чего? — не поняла я.

— «Ж» — это «ж», — ухмыльнулся Мамочка. — Вы, наверное, этого по физике еще не проходили. Ну ничего — это «ж» мимо вас не пройдет. Все усекли? — посмотрел он на нас.

Мы уверенно кивнули: Ямаха, поскольку она была без роликов, — оптимистично, я, поскольку мне сейчас предстояло повторять подвиги Мамочки, — судорожно.

— Прошу к барьеру, — приказал Мамочка, встал около рейла и выжидающе посмотрел на меня.

Я отъехала на исходную позицию, посмотрела вперед, и мое «кадр первый, дубль первый» прозвучало далеко не так радостно, как у Мамочки. Я была похожа на Мишель Пфайффер, которой предстояло сделать трюк, предназначенный для Джеки Чана. Тем не менее отступать было некуда. Я выдохнула всей грудью воздух и помчалась вперед. Но у самого рейла я вдруг забыла, какую именно ногу нужно поднимать первой — левую или правую. Ухватившись руками за перила, я резко затормозила.

— Мимо цели, — прокомментировал Мамочка, — попробуем еще разок.

Сгорая от стыда, я помчалась к старту, развернулась и рванула вперед. Теперь я уже точно помнила, что задирать нужно сначала правую ногу. Так я и сделала. Но, увы, левая из-за тех самых проклятых 9,8 жэ сильно запоздала, и поэтому моя правая нога поехала по перилам, а левая по ступенькам. Я бы здорово грохнулась затылком обетон, но, к счастью, меня успел подхватить за шиворот Мамочка.

— Еще разок, — ласково поставил он меня на землю.

«Надо же быть таким садистом», — зло подумала я, напрочь забыв о том, что, собственно говоря, научиться кататься по перилам нужно мне, а не ему. Он-то как раз это давно умел.

Я разогналась в третий раз и, видимо, больше из-за злости, чем от ловкости, умудрилась каким-то макаром вскочить на перила. Правда, правая моя нога ехала не вдоль перил, а поперек. А левая стояла вообще черт знает как. Но фокус состоял в том, что я успела проехать ровно половину пути, прежде чем свергнулась вниз и грохнулась на Ямаху. Та оказалась довольно-таки мягким существом, потому что, отряхивая пыль со своей одежды, ничего не сказала.

— На исходную, — прервал мои размышления Мамочка.

Я была несколько напугана, уже устала и поэтому, применив испытанный метод моргающей Одри Хэпберн, умоляюще посмотрела на Мамочку. Но он, как ни странно, был неумолим. Одри Хэпберн со своим приемчиком проехала мимо. А меня опять отправили на старт.

От этого я разозлилась еще больше, разогналась как следует, подпрыгнула и только тут заметила, что Мамочка сделал знак Ямахе, чтобы та отошла подальше от перил. Я тут же сообразила, почему он это делает: если меня все время будут подстраховывать, держать равновесие, я никогда не научусь.

Все это промелькнуло у меня в голове в одно мгновение, пока я неслась вниз по перилам, и, надо сказать, до их конца я доехала благополучно. Однако соскок у меня получился более чем неэстетичным — подобно подброшенной вверх лягушке, я шлепнулась наземь, и только шлем с защитным элементом на подбородке позволил мне не впечататься в асфальт всей плоскостью моего лица.

— Браво! — услыхала я голос Мамочки.

Я оглянулась на него, он хлопал в ладоши.

«Издевается, гад!» — промелькнуло у меня в голове.

Но Мамочка не издевался, он подкатил ко мне, помог подняться, потрепал по плечу и сказал:

— Ну ты даешь! Это же сложнейший элемент! У тебя, видимо, чувство равновесия врожденное!

Уж не знаю, как насчет чувства равновесия, но чувство злости и упрямства у меня точно врожденное. Я взбегала по ступеням и пыталась оседлать рейл до тех пор, пока солнце окончательно не опустилось за лужниковский горизонт. Однако рейл, как норовистая кобыла на родео, раз за разом скидывал меня вниз. Запрыгивать на перила я уже научилась, ставить ноги более или менее правильно — тоже, а вот соскок мне никак не удавался. Дело было в том, что, пока я брала разбег и летела вниз, я еще не успевала испугаться, но вот когда нужно было думать о приземлении, испуг уже полностью овладевал мной и просто парализовывал.

В очередной раз, когда я, сжимая кулаки, стараясь не думать о сбитых костяшках пальцев и ссадинах во всех местах моего тела, вскочила на рейл, я вдруг с ужасом заметила, что внизу поперек моего движения Мамочка поставил какой-то дрын. С визгом я оттолкнулась в конце рейла от железной трубы, вспорхнула в воздух и стукнулась колесами об асфальт. Сила инерции потащила меня дальше, и я, размахивая руками, поехала по асфальту в глубь парка. Но я ехала! Ехала на своих двух!

— Поняла?! — кричал мне вслед Мамочка. — Теперь ты поняла?!

— Поняла! — радостно заорала я и снова бросилась в атаку на рейл.

На улице было уже достаточно темно для того, чтобы мои и Ямахины предки начали беспокоиться. Поэтому мы позвонили по телефону, в очередной раз соврали, выдумав на этот раз, что нас ждет заболевшая подружка, с которой нужно заниматься физикой и математикой, а не то она безнадежно отстанет от нас и не закончит, бедненькая, среднюю общеобразовательную школу.

Мамочка раздал амуницию хозяевам, которые терпеливо наблюдали издалека за нашими экзерсисами, и мы помчались в центр города. Мамочка во время поездки молчал, потом знаками показал, чтобы мы наклонились к нему поближе, и сказал:

— Я тут, девчонки, все обмозговал. Думаю, что вам без моей помощи придется трудно. Давайте сейчас заскочим в одно местечко и быстренько обсудим ситуацию.

Мы выскочили на «Пушкинской» и, чтобы не идти в набивший своими «макчикенами» оскомину «Макдоналдс», двинулись в «Русское бистро».

Ценник, который держал перед входом картонный казак, меня несколько поднапряг, но Мамочка сразу нам заявил, что он спонсирует это совещание в Филях, поэтому мы можем быть совершенно спокойны.

Мамочка вытребовал у девицы за стойкой меню и стал пристально его изучать. Потом ухмыльнулся и спросил:

— А из чего сделаны «котлеты по-старокиевски»? Не из старых киевлян часом?

Девчонка за стойкой хихикнула.

И тут я почувствовала нечто. Да, братья и сестры мои, я почувствовала укол ревности! Бог ты мой, неужели я втюрилась в Мамочку?!

Мы набрали еды, горячего чая, сгрудились на пустынном втором этаже вокруг столика и приступили к разработке плана «Блицкриг».

— Насколько я понимаю, — аппетитно жевал кулебяку Мамочка, — эта роллер-банда обитает в вашем районе. Судя по описаниям, кто-то из них вполне может учиться в старших классах, в том числе и в вашей школе. Я думаю, что после того, как вы пытались поймать их на улице, они будут настороже. Поэтому ловить их по-прежнему придется на приманку. «Червяком», — при этих словах Мамочка элегантно поклонился в сторону Ямахи, — будет опять же Маша, потому что тот роллер, который пытался вас ограбить, вряд ли успел заметить ее лицо. А тебя, Наташа, я думаю, он запомнил достаточно хорошо, и твое лицо, не сочти за оскорбление, будет являться ему в его самых страшных снах. Ничего особенного, разносолов, я думаю, придумывать не придется. Просто завтра в Школе с первого урока ты, Маша, звони о том, что предки выделили тебе деньги на покупку, скажем… э-э-э…

— Кожаной куртки, — подсказала я.

— Вот именно, кожаной куртки тысячи так за две с половиной, за три.

— Если бы, — хмыкнула Ямаха.

— Ладно тебе, получишь хоть моральное удовлетворение, — прервал ее Мамочка. — Так вот, ты рассказываешь о том, что родители собирались с тобой сегодня поехать на оптуху, но не смогли. Поэтому выделили тебе деньги налом. А поскольку одна ты идти побаиваешься, то ищешь себе компаньона. Если кто-то и в самом деле захочет тебе помочь, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, постарайся под благовидным предлогом его отшить. Единственный вариант, который тебя устраивает, — это Наташа.

Думаю, новость о куртке довольно быстро разойдется по школе. А вот каковы будут последствия — на это мы посмотрим…

Следующий день выдался достаточно беспокойным — нам нужно было поймать на удочку неизвестных из банды роллеров. Прежде чем выхлопнуться из дома, Ямаха выпила несколько сырых яиц, она понимала, что сегодня ей придется трещать без умолку. В школу мы пришли раньше, чем обычно, и Ямаха первым делом пристроилась к компании девчонок, которые болтали у входа в школу. Через секунду она включилась в разговор и заинтересованно принялась обсуждать последние новинки моды.

— Нет, стретч исключен! Стретч теперь покойник, — деловито объясняла своим подругам Атлантика.

— А свингера? Свингера как?

— Свингера… пока еще… актуальны, — со знанием дела отвечала Атлантика, сжимая губы, чтобы только что нанесенная помада равномерно по ним разошлась.

— Я вчера видела отпадные «мартинсы», — вклинилась в разговор другая девчонка.

— Ну и че? — все, кто принимал участие в разговоре, повернулись к ней, будто лошади, оторвавшиеся от водопоя.

— Ну и ниче!

— А я больше предпочитаю «катерпилле-ры», — встряла Ямаха.

— Да-а, «катерпиллер» — это класс. Видели, какие ботиночки были у Уилла Смита в фильме «Люди в черном»? Хотела бы я себе такие! — мечтательно сказала Атлантика.

— Нет проблем, — засмеялась какая-то девчонка из восьмого класса. — Сто двадцать баксов, и все дела.

— Да с деньгами-то любой дурак купит, ты поди попробуй без денег справиться.

Как только разговор принял новое, финансовое направление, все девчонки заметно поскучнели. Оно и понятно — редко кто из них мог похвастаться, что родители зарабатывают суммы настолько приличные, что, заходя в магазин, не нужно глядеть на вывеску, а тем более рассматривать по получасу ценники. Ну а уж о том, чтобы зарабатывать самим, речь и вовсе не шла.

Некоторые из девчонок, что искали работу через газетные объявления, знали, что максимум, на что можно было реально рассчитывать, так это либо уборка мусора около коммерческих киосков (но там была сильная конкуренция со стороны бомжей, которые сбивали цену), либо мытье полов в местном универмаге (однако заступать на работу там нужно было поздно вечером и рано утром), а такой расклад дел мог быть приемлем только на каникулах…

Ямаха почувствовала, что настало подходящее время, и ринулась в бой.

— Мои тут недавно, — небрежно обронила она, — дали мне денег на куртку.

— Ну-у, — заинтересованно обернулась к ней Атлантика. — И что думаешь покупать?

— Ну кожу, естественно, — дернула плечом Ямаха. — Рейверская куртка в стиле «металлик» — это, конечно, замечательно, но зимой в ней спокойно можно в генерала Карбышева сыграть. Так что нужно что-нибудь на уровне талии, но теплое.

— Ну можно какой-нибудь банальный «пилот» купить. Денег-то хватит? — спросила Атлантика.

— Хватит, — подтвердила Ямаха. — Кстати, хочешь сегодня со мной на рынок сходим? Деньги у меня с собой, — выразительно похлопала она по сумке.

Конечно же, в сумке никаких денег не было, а лежала лишь довольно топорно сработанная «кукла». Сверху и снизу этой «куклы» — настоящие купюры. Середина же была талантливо нами нарезана из газет предыдущим вечером. Все это добро аккуратно обернуто кусочками банковской денежной упаковки. Последняя была выужена из мусорного ведра, куда ее бросила Ямахина маманя, получившая в кои-то веки зарплату.

Закончив охмуреж девчонок, которые роились у школьного крыльца, Ямаха глянула на часы и побежала на следующую тусовку. Я, стараясь не мозолить окружающим глаза, держалась рядом.

У двери туалета, как всегда, стояла на стреме десятиклассница. Она невидящим взглядом посмотрела сквозь Ямаху, но тут же насторожилась, когда увидела в конце коридора учительницу географии. Но, к счастью для девчонок, учительница направлялась совсем в иное место, и десятиклассница расслабилась. Я спросила у нее, почему сегодня Анка-пулеметчица не проверяет сменку, и она ответила, что завучиху вызвали в гороно. Ямаха, стараясь не открывать дверь туалета широко, чтобы клубы дыма не выносило в школьный коридор, юркнула внутрь комнаты и огляделась.

Как всегда, от непривычки к табачному дыму у нее заслезились глаза. Разглядеть что-либо вокруг, если ты не обладал солидным курительным стажем, было достаточно трудно. Ямаха поискала глазами, с кем бы ей можно было начать разговор, и выбрала ту самую девицу, которая как-то втащила ее в окно этого же самого туалета.

— Только что географичку в коридоре видела, — небрежно обронила она.

— Ну? — повернулись к ней девчонки.

— Да ушла, — махнула рукой Ямаха.

— А Манюня-то на стреме стоит?

— Куда она денется? Стоит как привязанная.

— Ладно-ладно, — усмехнулись девчонки, — вот сама подрастешь — тоже будешь на стреме стоять.

— Не-е, я этим делом не балуюсь, — открестилась Ямаха и стала лихорадочно соображать, как перевести разговор в интересующее ее русло. — У меня на это и денег-то не хватит.

— Да-а, — тут же сочувственно протянули девчонки, — по нашему времени пить-курить вредно в первую очередь для кошелька.

— Девчонки, а кто знает, сколько сейчас нормальная кожаная куртка стоит? — перешла к делу Ямаха.

— Ну-у, — рассмеялись старшеклассницы. — Тут как в косметике и в космосе — пределов нет! Вселенная цен — она бесконечна. Но это вам позже на уроке физики объяснят.

— Да нет, я серьезно, сколько?

— Ну, тысячи на три потянет, — высказался кто-то.

— Это хорошо, — обрадовалась Ямаха, — а то у меня больше-то и нет.

— Ты где деньгами разжилась?

— В казино выиграла! — съязвила Ямаха. — Где еще могла разжиться — у родителей, конечно!

— Клевые у тебя предки, — с завистью отозвался кто-то из девчонок, кого за клубами дыма я не рассмотрела. — Может, познакомишь?

— Им и меня хватает, — отмахнулась Ямаха. — Так, значит, на эти деньги чего-то подобрать можно?

— Можно, если осторожно.

— А кто-нибудь со мной может на рынок сходить?

— А у тебя сколько уроков сегодня?

— Пять, — отозвалась Ямаха.

— А у нас по шесть, по семь. Если подождешь, пойдем.

— Нет, — сказала Ямаха, — мне быстро обернуться надо. Ладно, после уроков забегу на рынок сама, посмотрю как чего.

— Ну ты там осторожнее, — посоветовал кто-то. — На швы посмотри, на выделку кожи, опять же на подклад — синтетика или натуральный.

— Молнию, молнию проверь, — добавили из угла. — Главное, чтобы крупная была, мелкую не бери — сломается.

— Да, мелкие молнии — это беда, — вспомнил кто-то из девчонок свою неудачную покупку. — И главное, потом новую не вошьешь…

— Ну да, особенно в кожу, она же толстая — никакая швейная машинка не возьмет…

Ямаха, пока девчонки обсуждали свои проблемы, незаметно выскочила из туалета. До звонка оставалось всего пять минут, а ей нужно было еще выйти на улицу, проветрить голову. Ничто так не въедается в волосы, как запах дыма. Поди потом объясняй маме и папе, что она вовсе не принялась курить, а всего лишь две минуты поболтала с девчонками в школьном туалете.

Ямаха выскочила на крыльцо, подставила лицо ветру и встряхнула волосами. Из-за этого дыма, который вцепился в волосы не хуже жвачки, она до первой перемены не успевала поговорить с нашими одноклассниками. Ну да ладно, впереди еще пять уроков — сегодня вся школа узнает про Ямахины псевдо-«три тысячи».

Ямаха недооценила скорость распространения слухов в нашей школе. Поэтому она чуть со стула не упала, когда наша одноклассница, сидящая через несколько парт сзади нас, в начале урока громким шепотом спросила:

— Маха, сегодня на оптуху идешь? Клево! Потом покажешь, чо купила?

В конце третьей перемены мы сбежались, чтобы обсудить ход операции «Рыболов».

— Конечно, я предполагала, что у нас тут все на виду, — шептала Янатаха. — Но чтобы так!

После пятого урока Ямаху на оптуху провожала чуть ли не целая делегация. Мы заранее договорились, что я буду идти от Ямахи чуть в стороне с тем, чтобы попытаться заметить — не будет ли кто-нибудь за ней следить.

Постепенно, ближе к оптовому рынку, Ямахины подружки расходились в стороны, потому что топтаться на рынке без денег мало у кого была охота, к тому же брать на себя ответственность — то есть советовать купить ту или иную вещь — никто, естественно, тоже не хотел.

Оптовый рынок, несмотря на будний день, кишел покупателями. Издалека он был похож на банку варенья, оставленную у муравейника и облепленную насекомыми. Еще на подходах к торговым рядам стало трудно продираться сквозь баррикады непробиваемых бабушек, которые толкали свой «ассортимент» прямо с ящиков, застеленных газетками. Пока Ямаха шла сквозь них, ей предложили затариться солеными огурчиками,

французским бельем, водкой, которую бабушки именовали неизменно ласково — «водочкой», трижды — сигаретами, свежими выпусками газет и старыми уцененными журналами, мылом, порошком для автоматических стиральных машин, шерстяными носками, вязаными шапочками и восемь раз предложили отдать деньги за просто так, Христа ради.

Преодолев первый кордон, Ямаха перестала прижимать к себе, будто кенгуру своего кенгуренка, сумочку и огляделась. Торговые павильоны, где в основном продавали бытовую и аудиотехнику, она отмела сразу. В небольших магазинчиках мне было бы трудно за ней следить и оставаться незамеченной. Поэтому Ямаха уверенно направилась к огромным крытым сооружениям типа «гранд-сарай», где торговали одеждой и обувью.

Глаза у нее сразу разбежались — посмотреть тут, конечно, было на что, и, думаю, Ямаха уже не раз пожалела, что деньги в ее сумочке не настоящие, а, если так можно выразиться, виртуальные.

Вначале Ямаха надолго застряла у прилавка с обувью, где продавались те самые «мартинсы» и «катерпиллеры». Потом настал черед прилавка с легкими туфлями и высокими кроссовками. Спортивные костюмы Ямаха со вздохом пропустила мимо. Конечно, ей неплохо было бы заняться спортом и подкорректировать фигуру. Хотя ее папа и говорил, что нам еще корректировать нечего, но тем не менее какая-нибудь аэробика не помешала бы. Увы, силы нашей воли хватало лишь на то, чтобы каждый понедельник давать себе слово начать заниматься зарядкой со следующей недели.

Блузки и платья Ямаха рассмотрела тщательно. Покупать она ничего не собиралась, но на так называемые «модные тенденции» не обращать внимание было нельзя. Ведь то, что продается на оптухе, рано или поздно будут носить в городе.

Задумавшись, как и я, о бренности модного бытия, Ямаха забыла о цели своего визита и не оглядывалась кругом. Я же, встряхнувшись, напротив, очень внимательно за ней следила и сердилась, что она почему-то упорно проходит мимо отделов с кожаными куртками и дубленками, а торчит то у сапог, то у бижутерии. Наконец я не выдержала, прошла мимо Ямахи и процедила в ее сторону:

— Ты за куртками пришла или как?

Ямаха спохватилась и кинулась к ближайшему прилавку, от которого исходил мощный запах плохо выделанной овчины и тяжелой крашеной кожи. Продавец тут же засуетился вокруг нее и стал указывать палкой, которой он доставал с верхних ярусов свой товар, наиболее модные, по его мнению, модели.

Ямахе, конечно, не хотелось выслушивать всю ту рекламную ахинею, которую он нес, а тем более что-то мерить. Она по опыту знала, что стоит этим субъектам в тебя вцепиться, как оторвать потом их от себя будет чрезвычайно сложно.

Однако сейчас Ямаха была не на прогулке, а если можно так выразиться, на работе. Поэтому она начала примерять одну за другой разные модели, и надо сказать, что некоторые ей оч-чень нравились. С грустью я подумала: чтобы моим предкам собрать деньги на такую вот курточку, придется отказаться от отпуска.

Ямаха повертелась у зеркала в примерочной и сказала продавцу, что ей ничего не подходит. Естественно, вслед за ней понеслась тирада о том, что ходят тут всякие, только вещи вытирают. Но Ямаха решила плюнуть на эти высказывания с высокой колокольни и обратилась к соседнему продавцу, который, будто не слыша стенаний своего коллеги, тут же стал обхаживать Ямаху теми же самыми приемами.

Потоптавшись на оптухе два часа, я почувствовала, что это занятие мне ужасно надоело. Обойдя почти весь рынок, я в который раз поняла, что, несмотря на огромное количество развешанного и разложенного здесь товара, ассортимент на самом деле очень невелик. Одни и те же куртки, одни и те же сапоги, одни и те же туфли в разных вариантах и модификациях преследовали покупателя во всех уголках.

Несколько раз Ямаха умоляюще поглядывала в мою сторону, но я лишь делала страшные глаза, требуя, чтобы она от меня отвернулась и не провалила операцию.

Наконец на очередной немой призыв идти домой я согласно кивнула. Мы, продираясь через толпу, стали выбираться с рынка и через десять минут уже шли по пустынной узкой улочке.

— Давай срежем, — предложила Ямаха, кивнув в ту сторону, где до дома можно было добраться наиболее коротким путем.

Честно говоря, мы не любили ходить через это место — уж больно оно было мрачное. Вначале нужно было пересечь железнодорожную ветку, а потом двигаться по узкому — в два шага — проходу, который обрамлял железобетонные заборы, увитые колючей проволокой. С левой стороны забор принадлежал мясокомбинату, а с правой — пивзаводу.

Проход этот, длиной метров в триста, ужасно напоминал тюрьму общего содержания и, конечно, настроения тем, кто решал сократить через него путь, не прибавлял. Но уж больно надоела нам экскурсия по оптухе, и мы торопились домой, чтобы выпить горячего чая и обменяться впечатлениями.

Мы на цыпочках перебрались через грязь, перепрыгнули с рельса на рельс, а оттуда — на усеянную трещинами асфальтовую дорожку.

Если бы мы не принялись так увлеченно болтать, то, возможно, услыхали бы позади себя подозрительно клацающие звуки. Но, поскольку разговор зашел о вечно женских рюшечках и фестончиках, мы потеряли бдительность и тут же были наказаны.

Неизвестный роллер в натянутой на лицо черной шерстяной шапочке с прорезями для глаз мгновенно догнал нас, отработанным движением толкнул Ямаху влево, а ее сумочку рванул направо. Ямаха только успела вскрикнуть и уцепилась за меня. Если бы она этого не сделала, возможно, я успела бы дотянуться до роллера и схватить его за одежду. Но драгоценные секунды были потеряны, и хоть я рванула вперед, как олимпийский чемпион по бегу на короткие дистанции, роллера мне было уже не догнать.

Он очень быстро преодолел оставшиеся метров сто — сто пятьдесят коридора до выезда на улицу, повернул налево, и когда я добежала до этого места, вора уже и след простыл. Вскоре меня нагнала запыхавшаяся Ямаха. Глаза ее сияли от возбуждения:

— Сработало! Сработало!

— Ты чего радуешься? — повернулась я к ней. — Сумку-то у тебя украли.

— О, черт! — схватилась за голову Ямаха. — Там же учебники и дневник этот проклятый и еще… еще часы.

— Какие часы? — не поняла я.

— Наручные. Я специально их сняла и в сумку положила, чтоб с руки не сняли, ну в толпе-то.

— Н-да, еще и часы, — хмыкнула я. — И опять от этого роллера никаких следов. Как ты думаешь, это был тот же самый?

— Да похож, — неопределенно сказала Ямаха. — Разве тут определишь, со спины-то? Если б это Сталлоне был или Ван Дамм, я, может, узнала. А так… Что я тут, всех ребят в округе знаю, что ли?

— Ладно, не переживай, — успокоила ее я. — По крайней мере теперь мы можем сузить поле поисков. Давай двинем домой и постараемся вспомнить — кому ты сегодня рассказывала о том, что пойдешь на оптовый рынок.