"Все явное становиться тайным" - читать интересную книгу автора (Трушкин Андрей)

Глава XVII ЯHATAXA

Заснула я поздно из-за того, что никак не могла отделаться от мысли: а не идем ли мы снова по ложному следу? Каким бы Леня Запорожец ни был дураком, но это надо умудриться спрятать похищенного ребенка на даче своего приятеля. С другой стороны, он явно не рассчитывал, что дело с выкупом будет тянуться так долго. Наверное, ему нужен был день — максимум два, а теперь он сам загнал себя в ловушку. А может быть, все-таки мы ошибаемся, и Запорожец прячет мальчишку в очередном подвале?

Думая обо всем этом, я переворачивалась с боку на бок, начала считать, чтобы побыстрее заснуть, но дошла до трехсот пятидесяти и сбилась. Потом согласно методу, который мне как-то посоветовал папа, пыталась представить себе баранов, которые один за другим прыгают через изгородь.

Бараны в моем воображении получились замечательные. Все как на подбор кудрявые, расчесанные, словно только что из косметического салона "Чародейка". И прыгали они здорово, будто на пружинах. Их я насчитала штук пятьсот, но сон все никак ко мне не приходил.

Я вертелась на постели, как угорь, взбивала подушку то так, то эдак, переворачивала ее холодной стороной наружу, пыталась устроиться сначала на спине, потом на животе, но мысли по-прежнему скакали то вокруг Запорожца, то вокруг Ирки, то вокруг Мамочки, то вокруг Игорька и не давали мне забыться. Уже совсем отчаявшись, я решила, что мне сегодня не спать, зажгла свет и достала с полки наугад один из любовных романов. Через час глаза мои начали слипаться. И тут я вдруг набрела на мысль, которая, вероятно, подсознательно мне не давала покоя. Я поняла, где Запорожец и Щеглов прячут мальчишку!

Осторожно, стараясь не скрипеть половицами, я выглянула в коридор. Мои все спали. Я подобралась к телефонному аппарату, взяла его нежно, будто котенка, на руки и осторожно, чтобы он случайно не звякнул, понесла к себе в комнату. На часы, честно говоря, я смотреть боялась, но раз Мамочка сказал, что звонить ему можно в любое время суток, значит, так оно и есть.

Я забралась под одеяло, сообразив, что так телефон будет меньше стрекотать, когда я буду набирать на диске номер. Я все придумала замечательно, но не учла одного обстоятельства — что в темноте мне трудно будет попадать в нужные дырки на диске. Пришлось еще раз, по-индейски, пробраться в кладовую и впотьмах нашарить там карманный фонарик. Батарейки у него уже подсели, светил он бледным умирающим светом, но мне должно было хватить.

Я опять залезла под одеяло, подоткнула его со всех сторон, чтобы не пробивался свет, и почувствовала себя полярником на далекой станции. Я часто, особенно зимой, любила забираться под одеяло и представлять, что это моя палатка, а вокруг бесится снежный буран. Он пытается занести меня снегом, бьется в стену моей палатки холодным зверем, а у меня внутри тем не менее уютно и тепло.

Пока я предавалась воспоминаниям, воздух в моем чуме катастрофически кончался, мне пришлось приподнять край полога, чтобы вдохнуть кислорода и приступить к намеченному делу. Конечно, я испытывала угрызения совести, представляя, как сейчас сонный взъерошенный Мамочка будет нашаривать в темноте телефон и оша-рашенно пытаться сообразить, который сейчас час. Но, зная, что если я не позвоню, то до утра измучаюсь окончательно, решительно начала набирать номер.

Ждать ответа мне пришлось довольно долго. Я насчитала семь гудков и уже хотела малодушно положить трубку, как на том конце провода отозвался Мамочка. Голос его был точно таким, как я и предполагала, — сонным и несколько настороженным. Меня так и подмывало сказать что-нибудь вроде: "Алле, это стадион?", и на ответ "Нет!" невинно спросить: "Тогда почему в трусах?!" В детстве мы довольно часто забавлялись такими штуками, особенно когда родители уходили в гости и мы с Машкой оставались в квартире одни. Но сейчас я решила действовать без приколов, поскольку и дело было важное, и Мамочка мог меня неправильно понять. Поэтому, чтобы не тянуть драгоценное время, отнятое от сна, я рубанула напрямик:

— Мамочка, я знаю, где искать Игорька!

На том конце провода Мамочка старательно засопел, видимо, пытаясь сообразить, что за девица звонит ему в три часа ночи, кто такой Игорек и зачем его было прятать. Наконец, он, видимо, встряхнулся и догадался, кто поднял его с постели.

— А это ты, Наташка! — услышала я и внутренне обрадовалась, не заметив в его голосе нотки раздражения. — Ну излагай!

— Мне кажется… в общем… — сбивчиво начала объяснять я. — Когда мы с Машкой увидели, как туда входит Щеглов, а потом и Запорожец приехал…

— Ты погоди, не части, — перебил меня Мамочка. — Давай скажи сначала — где, а потом объяснишь — почему.

— В яхт-клубе — вот где! Не случайно там и Щеглов, и Запорожец крутятся. Щеглов там греблей занимается, а Запорожец, насколько я знаю, к спорту имеет только косвенное отношение. Если спортивное шаренье по карманам включат когда-нибудь в программу Олимпийских игр, то тогда он, конечно, спортсмен, а так…

— Да, — согласился Мамочка. — Место вполне подходящее. Там же наверняка, много сараев, где хранятся лодки. Да и служебных помещений полно. Пока у них, наверное, не сезон, так что — вполне может быть. Завтра нужно будет проверить твою версию в первую очередь.

— Вот и я тоже так подумала, — обрадовалась я, что Мамочка не раскритиковал в пух и в прах мою догадку.

— Ну ладно, тогда до завтра, — попрощался со мной Мамочка, и я почувствовала, что, на минуту вынырнув из сна, он опять погружался в него медленно, но верно.

Видимо, состояние Мамочки каким-то невероятным образом передалось и мне, потому что, едва поставив телефон на пол и выключив фонарик, я зарылась лицом в подушку и мгновенно отключилась.