"Пошищение на двойку" - читать интересную книгу автора (Кораблев Артем)

Глава VIII НЕ БЫВАЕТ ДВУХ БЕЗ ТРЕХ

Почему-то, когда психуют люди крупного сложения, никто не смеется. Другое дело, когда в это же состояние впадают люди невысокие, маленькие. Вот тогда всем смешно. Все улыбаются, глядя, как они машут руками и кричат, словно комиссар Жюв на своих подчиненных. Но бывают и исключения. Все зависит от ситуации. Иногда, даже когда кричат коротышки, никому не до смеха.

Такая ситуация как раз и сложилась в лицее "Школа-ПСИ" к вечеру в понедельник. Сложилась она в директорской, и главным действующим лицом в ней был, само собой разумеется, Юрий Андреевич. Маленький директор "Школы-ПСИ" находился в крайнем возбуждении, он кричал:

— Какой вечер, Елена Михална?! Какой праздник?! Куда я пойду?! Вы подумайте сами: то у нас был один пропавший, а теперь двое! А вы мне: "Дуб, Пушкин"! Какой сейчас Пушкин?! Какой дуб?!

— Трое, — поправила Анна Петровна.

— Что? Ну да, трое, — согласился Юрий Андреевич, — если считать с сыном этого сыщика. Вот он, кстати, и сам, легок на помине. Богатым будет.

Юрий Андреевич опустился в кресло и добавил:

— У меня голова болит. Здравствуйте, Владислав Николаевич.

— Здравствуйте, поздоровался отец Саши Губина уже второй раз за день. Утром он уже побывал в этом же кабинете.

Есть там что-нибудь новое про ребят? — спросил Юрий Андреевич.

— Пока нет, — Владислав Николаевич присел на свободный стул.

— Я так и думал, — устало сказал директор и, облокотившись локтями на стол, прикрыл глаза ладонью. — Что будем делать? — спросил он через несколько секунд, снова откинувшись в кресле.

— Ждать, — ответил Губин.

— Чего? Или кого? — Юрий Андреевич опять заводился.

— Ждать вестей от людей, которые их ищут. И самих ребят тоже.

— А вы-то их сами ищете?! Впрочем, извините, — сбавил тон директор, — я знаю, что вы делаете все возможное. Спасибо, что хоть Виктора Викторовича вы нам реабилитировали. Извините. У меня просто скоро крыша поедет с этими одаренными. И ваш сын туда же.

Владислав Николаевич тяжело вздохнул, он подумал, что один его сын, в смысле своеобразной одаренности, стоит половины лицея.

— Еле-ена Миха-ална, — на пороге кабинета появился одетый в черный фрак Алеша Вербов, — где вы пропали? Надо начинать. Без вас невозможно.

— Идите, идите, начинайте, — устало махнул рукой Юрий Андреевич. — Я спущусь потом на минутку.

Елена Михайловна с Алешей удалились. Вслед за ними вышла и Анна Петровна.

— Вы хоть предполагаете, куда они могли поехать? — директор снова посмотрел на Владислава Николаевича. — Может, они кому-нибудь что-нибудь говорили? Кто их последними видел?

— Ну вы же знаете, — начал Губин таким тоном, как будто разговаривал с ребенком, — Костю родители отправили вчера в деревню к деду. Хотя не было в этом уже никакой необходимости. Тут наша вина, вовремя не предупредили.

Директор согласно покивал.

— Так ведь боялись этого неизвестного "хвоста" за Костровым. Непонятно было, кто за ним ходит.

— А что, теперь понятно? — спросил Юрий Андреевич.

Теперь понятно. Это оказался один мой старый знакомый. Инструктор клуба скаутов, Семен Никифоров.

— Наслышан, — коротко заметил Юрий Андреевич.

— Костя ходит к нему в клуб, — продолжал Губин, — ас Сашей они давно знакомы, у нас задача в том же селе, где живет Сема. Ребята ему очень доверяют, я, кстати, тоже. Директор опять покивал.

— Костя ему рассказал, что с отцом творится неладное, это после того, как ему глаз подбили. И Семен взялся опекать старшего Кострова. Как у него водится, никому ничего не сказал. Нашел своего старого друга, мастера черного пояса по карате, да еще и в кикбоксинге мастера. Вот они по очереди за Костровым и ходили, а он их боялся.

— А кто фонарь поставил ежовскому бандиту?

— Кто-то из них. Они оба могут.

— Хоть это приятно, — заметил директор. — Но дети. Дети!

— Ищут, — уверил Владислав Николаевич, — я ведь к вам тоже только на минуту. Сейчас за мной машина приедет. Думал, у вас новости какие, а вы меня спрашиваете.

— А кого ж мне спрашивать? Вы же сыщик. Кстати, вы мне не дорассказали, кто их видел последним.

— Да я вам утром это еще рассказывал, — возразил Владислав Николаевич. — Костю отправили к деду. Но он туда не доехал. То ли сошел не на той станции, то ли проехал. Похищение маловероятно. Семен шел за ним и его отцом до самого вагона.

— А в вагоне? — спросил Юрий Андреевич.

— Кто и зачем? Родители Кости живут на черте бедности.

— Но у них есть квартира.

— Маловероятно, упрямо повторил Губин, — если у них в руках Ежов, зачем им еще Костя.

— А ваш-то сын куда делся? — немного сменил объект разговора директор.

— Я думаю, пустился в собственное расследование, — Владислав Николаевич опять вздохнул, — мы уже почти к этому привыкли. Кстати, это он вместе с Костей выследил Али-кановых.

— Так, может, они опять вместе?

— Очень даже может. Мать Кострова так и считает. Оказывается, мой сын звонил им перед самым отъездом. Костя передавал ему какие-то фамилии. Но какие, она не помнит.

— Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

— Именно, — согласился Владислав Николаевич, — мой сказал матери, что едет к Свете, есть у него такая подружка. Оделся и ушел. Обещал вернуться и погулять с собакой, вот это меня больше всего пугает. Своего Тамерлана он подвести не может, жизнью ему обязан.

— Да, все это я уже слышал, — грустно согласился Юрий Андреевич, — вы бы хоть чего-нибудь новенького подсочинили.

Губин только пожал плечами:

— Это Семен — писатель, и Сашка тоже за ним в Литературный собрался, а я сыщик. Ну я пойду во двор, — Владислав Николаевич поднялся со стула, — что-то машины долго нету.

Едва он вышел из кабинета, в открытую форточку ворвался звук автомобильного сигнала.

Юрий Андреевич прислушался, дожидаясь, пока не хлопнет дверь автомобиля и рык двигателя не заглохнет вдали. Надежды его опять не оправдались. Губин уехал. Значит, новостей опять нет.

Он поднялся. Надо было все-таки поприсутствовать на вечере. Ребята готовились. Нехорошо.

Юрий Андреевич вышел из своего кабинета. Пока он спускался по лестнице, кто-то внизу читал стихи. Слова разобрать было невозможно, но по ритму директор понял — Пушкин. "Ни с кем не спутаешь", — подумал директор. Когда он был у самой двери Белого зала, звучала музыка. Он вошел на цыпочках и опустился у самого входа на свободный стул.

Маша Румянцева играла на скрипке. Одна из самых бойких и непослушных девочек во всем лицее. На прошлой неделе она во время урока забралась в окно по канату. Юрий Андреевич вдруг вспомнил, что этот канат с кошкой дал ей в клубе скаутов "Пеликан" тот самый Семен Никифоров, о котором говорил сыщик. Маша играла с такой отдачей, она была так поглощена музыкой, что трудно было поверить, что эта девочка может кричать во весь свой большой рот: "Вот, блин, зараза, я упысаюсь!". А ведь это слышал недавно на перемене сам Юрий Андреевич. Теперь ее было не узнать. Звуки вальса Крейслера "Муки любви" заставляли обмирать сердца слушателей. Эта музыка должна была, по замыслу Елены Михайловны, послужить прологом к теме любовной лирики Пушкина.

Вдруг скрипка замолчала на самой душещипательной ноте, оборвав мелодию посередине. Наступила тишина. Кто-то думал, что так задумано, и ждал продолжения. Кто-то считал, что Маша просто сбилась, и ждал. Но никто не издавал ни звука, музыка захватила всех.

А с Машей творилось что-то странное, она побледнела, как мел, и, не отрывая смычка от инструмента, смотрела в черную яму окна.

— Продолжай, — раздался в тишине ровный, спокойный голос Елены Михайловны.

— Там Костя! — Маша протянула руку со смычком в сторону окна и выронила скрипку.