"Ген человечности - 3" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр В.)

Катастрофа, день тридцать четвертый Флорида, USAF Eglin 06 июля 2010 года

— Сэр, что мы идем?

Хотел бы я и сам знать, что именно мы ищем. И что — найдем.

— Ищем следы активности противника, ясно? Все что угодно — стреляные гильзы, брошенное оружие, тела, следы крови, следы волочения, элементы обмундирования. Вчера эти твари едва не положили здесь нас всех, я хочу знать с кем мы имеем дело! Ясно?!

— Так точно, сэр.

— Напоминаю еще раз. Работаете группой и только группой. Район предельно опасный. Группы по четыре человека. Группа — это одно целое и действует она тоже совместно. Трое прикрывают, смотрят по всем сторонам света, у каждого сектор прикрытия и обстрела сто двадцать градусов. Удаление групп — на визуальный контакт. Имейте в виду, здесь может быть все что угодно. Мины, снайперы, неразорвавшиеся боеприпасы. Обо всех находках докладывать. Четвертый — тот кого прикрывают остальные трое — наблюдатель. Он смотрит и слушает — вот его обязанности. Особое внимание — на деревья, там должны быть снайперские гнезда. Обнаружите — предельная осторожность, возможно снайпер еще жив. В огонь не суйтесь! Тушить нечем и некому, спасать вас тоже никто не будет. Ясно?

Вдалеке раздалось несколько раскатов, похожих на громовые — авиация работала по городу, принялись всерьез. Не только пулеметы — но и ракеты с бомбами. На Бородавочник можно подвесить самые обыкновенные, примитивные, без самонаведения бомбы — и он будет работать.

Пахло гарью — не все еще прогорело, мы тушили только то что ближе к ангарам, воспользовавшись для этого аэропортовской пожарной техникой. По правилам Федерального авиационного агентства пожарная команда со специальными, особо мощными и дорогими машинами должна быть в каждом коммерческом аэропорту. Теперь это нам все было как нельзя кстати.

— Сэр, все ясно.

— Тогда приступайте.

Отправив группу морских пехотинцев из пришедшей утром колонны — хотя какая колонна, два грузовика всего — я отошел к Хаммеру, сел прямо на подножку. Мутило…

Весь остаток ночи бы просидели в здании аэропорта — те, кто остался в живых. Потом рискнули вылезти. Группа была небоеспособна — выведено из строя две трети техники, до половины — убиты или ранены. Трое оказались покусанными, их придется отправлять в карантин. Снайперы, так досадившие нам ночью, больше активности не проявляли.

Когда вылезли, — увидели, во что превратились наши машины. Два грузовика — один сгорел, другому просто прострелили двигатель из чего-то, что прошило его, считай насквозь. Восстановление… Раньше я бы сказал, что подлежит, сейчас — не знаю. Сейчас наверное проще с улицы новый взять, да не мучаться. В здании аэропорта начали разлагаться тела одержимых, их просто выбросили наружу, хоронить или оттаскивать ближе к лесу не было ни сил ни возможностей — мы и так еле держали занятое здание. Пожар не прекращался, горели лесополосы, но дым, удушливая гарь, накрывающая город была скорее благом. Я заметил, что с той стороны где огонь и дым не атакуют одержимые — видимо, боятся, как и любой зверь.

— Капитан!

Я поднял голову — передо мной был Баз, нарядившийся в нечто, напоминающее пожарное обмундирование. Вот и не подумаешь, что человек совсем недавно рокером был. Армия — она и впрямь навсегда.

— На пару слов.

Я остался сидеть на месте.

— Говори. Видишь, нет никого.

— Я думаю, тебе стоит взглянуть на то что мы увидели на базе. Это очень серьезно.

Голова болела.

— Садись за руль. Я не могу.

Ударный истребитель-бомбардировщик F15E Strike Eagle, способный выполнять как истребительные, так и ударные задачи стоял перед нами — большой, красивый и…

Бесполезный.

— Какая тварь это сделала?! — в груди жарким варевом поднимался гнев.

— Не знаю, сэр — пожал плечами Баз — мы так все это нашли. Черт, не думаешь же, что это мы сделали, нам то на кой черт. Мы сюда один раз смотались, за оружием.

Самолет был выведен из строя. Очень умело выведен из строя — изъяли часть электронных блоков, причем не ломали — знали, что и где находится. Проклятье, раньше такие повреждения устраняла пара техников на авиабазе, сейчас для этого нужно заказывать деталь на складах хранения или на заводе. Без них — ни в воздух не поднять, ни боевую задачу выполнить.

— Что думаешь?

— А что тут думать. Могли из автомата расстрелять, или из этой самой… пушки, что по нам вчера стреляла.

И правда. Могли бы просто подорвать или расстрелять — взрывчатки бы хватило. Но сделали так — причем электронные блоки унесли с собой. Рассчитывали вернуться?

— Все?

— Я еще два самолета посмотрел. То же самое.

— Гниды…

Взрывных устройств не заметил?

— Нет, сэр.

И впрямь — рассчитывали вернуться.

Когда возвращались — над нами, над самыми головами прошли два вертолета, направляясь к аэропорту Нортвест. Прибыло начальство — по наши души…

Вертолеты сели у самого здания аэровокзала — сначала один, потом и второй. Второй какое-то время держался в воздухе, сделал облет местности и только потом сел. В двух местах ганнеры открывали огонь — видимо, заметили одержимых. Вид у меня был совсем не такой, какой должен быть при докладе начальству — но это меня беспокоило меньше всего.

Из первого вертолета показался генерал Котлер. Один. Осмотрев поле боя, покачал головой, потом обратил внимание и на меня. Баз благоразумно остался у машины — и один офицер не пойдет в такой ситуации докладывать командованию, если есть возможность чтобы доложил кто-то другой. Прикрой свою задницу.

— Ранены?

— Никак нет, сэр.

— А кто это с вами, у машины, что за гражданский?

— Никак нет, сэр. Не гражданский. Баз Микс, лейтенант, семьдесят пятая.

— Семьдесят пятая?

— В отставке, сэр. Привлечен мною как офицер из действующего резерва.

— В отставке, значит. Тогда расскажите, капитан, что здесь у вас за «Возвращение надежды»[18] произошло? У вас никогда не было таких потерь.

— Сэр, основные потери понесла группа сержанта Ройсевича еще до прибытия на место моей группы.

— С ним разбираться будем потом. Я говорю про потери в вашей группе.

— Сэр, разрешите доложить?

— Да уж докладывайте. В чем причина всего этого дерьма, при том что каждый, способные воевать, тем более с опытом — бесценен. Как вы потеряли столько людей?

— Сэр, мы понесли потери после того, как штаб приказал нам срочно выдвигаться к авиабазе. Здесь уже шел бой, мы не отработали ни опознание ни взаимодействие. На летном поле нам обстреляли из гранатомета и мощной винтовки, настолько мощной, что она оставляет дыры с кулак и пробивает двигатель навылет, сэр. При движении по полю в направлении аэропорта погиб сержант Пибоди, в него попала та самая пуля из снайперской винтовки. Остальные потери мы понесли при эвакуации летчиков из сбитого вертолета, опять таки из-за снайперского огня. При этом от больших потерь нас спасли штурмовики, сэр.

— Потери противника?

— Неизвестны, сэр.

Генерал некоторое время молча смотрел на меня, потом повернулся и пошел к зданию аэровокзала. Я проводил его взглядом, потом пошел обратно к машине. Из вертолетов уже выгружали ящики — с боеприпасами.

— Что?

Я в ответ молча провел по шее пальцем, затем увел руку вверх — повесят.

В машине ожила рация.

— Лезвие — на приеме.

— Лезвие, это группа поиска. Мы нашли следы активности противника, умаю вам лучше взглянуть лично, сэр.

— Принято, пять минут.

Снайперское гнездо и в самом деле было на дереве, выглядело оно как скопище веток, натасканной туда крупной птицей для того, чтобы сделать гнездо и вывести потомство. Из этого скопища веток торчало что-то большой и железное — я сразу не понял, что это ствол.

— Сэр?

Я посмотрел на перевязочный пакет — американский, устаревший. На снабжении армии таких уже нет.

— Сколько их было?

— Трое, сэр — ответил невысокий, рыжий парнишка — один был тяжело ранен. Эти двое унесли третьего.

— Кто?

— Не знаю, сэр. Ботинки наши, армейские, устаревшие.

— Ты следопыт?

— Да, сэр. Специалист Николас Райан. Мой отец был лесником в штате Вермонт, сэр.

— Вермонт… Достанешь мне лицензию вне очереди?[19]

— Да, сэр, как только смогу… Черт, сэр, как только смогу…

— Потом, потом. Всем тяжело, специалист, приди в себя и веди нас.

— Да, сэр, извините…

Держа наготове оружие, мы прошли несколько десятков метров по едва заметной тропинке. Потом вышли на дорогу…

— Держать периметр!

Я присел на корточки, посмотрел на следы. Там, где обрывались следы — начинались следы какого-то транспортного средства, странного. Что-то легкое, как квадроцикл, только больше.

— Что это было?

— Сэр, это что-то типа багги, я думаю. Небольшая и легкая машина.

И наверняка с пулеметом. Спецгруппа. Такие машины есть только у них — в Ираке они себя показали…

— Возвращаемся, нечего здесь делать.

Вернулись к дереву, я обошел его со всех сторон, прикинул сектор обстрела. Получалось прилично — как раз наверное с этой позиции нас вчера и обстреляли.

— Снимите это. Осторожнее.

Один из морпехов, зажав в зубах Ка-бар полез на дерево, передав свой автомат напарнику.

— Сэр, здесь следы крови. Винтовка привязана к дереву тросом, очень крепко.

— Режь трос! Сними ее нам, только чтобы не упала!

Когда ствол винтовки зашевелился — я успел подхватить ее, удивившись ее тяжести. Вместе с лейтенантом опустили ее на землю и прислонили к стволу.

— Видели что-то подобное?

Винтовка и впрямь была — великолепна, иного слова и не подберешь. Тот, кто ее делал явно брал за основу нашу RAI-500, но калибр этой винтовки был больше. Ствол, длиной метра полтора, на удивление примитивный, в стальном корпусе оптический прицел. По видимому, перезарядка такая же как и в PAI500 — вынимаешь затвор целиком, вставляешь гильзу и досылаешь затвор. Ночью это сделать сложно. Потому то он не положили всех — снайпер просто не мог быстро перезаряжать винтовку.

— Разрешите, сэр?

Один из морских пехотинцев, с табличкой «Адамс» выступил вперед.

— Капрал Адамс, сэр. Я видел подобную, сэр. Почти такую же.

— Где?

— В Йемене, сэр. Она называлась ПТР — противотанковое ружье.

Про то, что морской пехотинец мог делать в Йемене, я спрашивать не стал.

— Русское?

— Да, сэр. Старое — но очень мощное. Нам самим тогда досталось, эта тварь пробивает броню Страйкера, сэр.

Дождался, пока высланный на дерево первым морпех спустится вниз — и поднялся сам. На сей раз, моей добычей стали несколько гильз — калибр был просто чудовищный, больше чем старый добрый мадеус и намного. Сунув гильзы в карман, я спустился вниз, достал из винтовки затвор — гильзы на нем не было.

— Продолжайте прочесывание. Лейтенант, помогите отнести в машину.

На винтовке не было ни клейм, ни года выпуска, ничего. Обработка поверхностей достаточно аккуратная, воронение — как и принято на советском оружии. Все, что не сделано из металла, сделано из дерева, добротно так. И вообще, винтовка сделана очень добротно, облегчить ее не пытались. Ели бы довелось держать пари — сказал бы, что сделано это оружие в СССР.

Хотел подняться на второй этаж — там, как я понял, генерал Котлер организовал временный штаб но не успел — генерал вышел сам. Закурил сигару — я знал, что он пытался бросить, поэтому увидеть курящего генерала Котлера — редкое зрелище. Потом кивком головы подозвал меня.

— Гарри Трумэн торпедирован.

Сначала я не понял, о чем идет речь.

— Простите, сэр?

— Трумэн торпедирован! Крен пять градусов, к вечеру группа борьбы за живучесть обещает довести его до двух, и тогда начнем перегонять самолеты. Сам авианосец с минимальным количеством самолетом — оставим на нем всего две машины — отправим в Техас на ремонт.

— Простите, сэр. То есть как торпедирован? Вы имеете в виду — атакован торпедами!?

— Именно! — разозлился генерал — именно торпедами! Вчера видели одиночный Миг-29, но не обратили внимания. Он уклонился от боя и ушел. А сегодня ночью нас торпедировали. Расслабились, не оставили вахту на палубах, людей не хватает — и вот итог.

— Но что тогда делали эсминцы? Крейсеры? Где, черт возьми, был эскорт?

— Они смогли только уделать тех, кто это сделал. Смертники. У них были какие-то установки, что-то типа небольшой самодвижущейся платформы и на ней — установка с торпедой. Эти установки настолько малы по размерам, что их не засек радар. Потом, уже после залпа их уничтожили пулеметами…

— Аль-каида? — больше ничего в голову не пришло.

— Кубинцы. Офицер военно-морской разведки поискал в своих записях. Такие установки есть у кубинцев.[20]

— Черт…

— Вот именно. Черт. Похоже, и здесь были кубинцы, я так полагаю.

Кубинцы. Все вставало на свои места. Кубинская разведывательно-диверсионная группа. Высадилась на побережье с задачей разведки прибрежной зоны, скорее всего — и определения мест где можно высадить десант, где десантные суда смогут максимально близко подойти к берегу. Видимо, появление у побережья авианосной группировки Гарри Трумэна сорвало десантную операцию — но группа осталась. Непонятно как — но они сумели выжить в полном одержимых городе, видимо где-то создали базу. Потом они убрали Трумэна — теперь его придется отправлять на ремонт. По идее, для защиты побережья от того, что называется «кубинский флот» достаточно пары эсминцев. Но нервы они нам — потреплют. И гораздо хуже будет — если они сумеют переправить сюда плавающие танки — или здесь захватят склады какой-нибудь воинской части. Тогда нам придется воевать не только с одержимыми, которые по моим прикидкам скоро начнут мигрировать из городов в поисках жратвы — но и с кубинцами.

Может, это кубинцы все затеяли?!

— Сэр, я хочу вам кое-что показать.

Генерал осмотрел винтовку без особого интереса.

— Вы, сэр?

— Базз Микс, лейтенант в отставке. Семьдесят пятая.

Выправки не было никакой, но кому сейчас до выправки и устава.

— Почему ушли в отставку?

— Да просто все надоело, сэр. Решил послать все в чертям собачьим.

— Иногда мне тоже хочется послать все к чертям собачьим, лейтенант. Примерно раз в два дня, а в Ираке это было примерно в раз в день. Видели что-то подобное?

— Да, сэр.

— Вот как? И что же это?

— Это русская противотанковая винтовка, сэр. Или что-то, что сделано по ее чертежам но патрон точно русский. Мы изъяли несколько, когда служили в бывшей Югославии. Такие были у четников — старые, но убойные, сэр.

— Вы служили в Сербии?

— Да, сэр. В оперативной группе, охотились за военными преступниками. После этого то я и решил послать все к чертям, сэр.

— Если решите окончательно присоединиться — добро пожаловать на борт, лейтенант.

— Спасибо, сэр, я еще подумаю.

Насчет Микса я особых иллюзий не питал. Байкеры — народ свободолюбивый, а армия — это одна большая несвобода. Но им нужно было оружие и они отлично понимают, что к чему. Мы сейчас — самая большая банда в округе и к нам выгодно присоединиться.

Генерал с трудом — но поднял винтовку, прицелился…

— Сэр, на летном поле и в ангарах самолеты выведены из строя. Электроника.

— Уже доложили. Техники пороются в погребах, возможно, что-то подойдет от Хорнетов, должна же быть какая-то унификация. Если нет — придется искать склады.

Генерал посмотрел на нас обоих.

— Перебазирование техники с авианосца начнется сегодня в шестнадцать — два нуля по восточному времени. Приказываю к этому времени очистить ВПП от того дерьма, что на ней налипло, убрать упавший вертолет, обеспечить безопасность, быть готовыми к приему техники. Неисправную технику оттащите тягачами так, чтобы не мешать исправной. Провести зачистку, установить оборону периметра, выставить посты. Мы покидаем аэропорт, переселяемся на базу Эглин. Кстати, капитан Коэн с группой занял еще одно летное поле, пригодное для приема и рассредоточения летной техники. Без потерь. Приступать к выполнению, время пошло!

Представляете, что это такое — очистить поле от всякого дерьма? Когда проходишь курсы подготовки диверсантов-подводников — SEAL — там тебя заставляют заниматься всяким дерьмом. Вроде бега задом наперед или вычерпывания океана ладонями. Это уж не говоря о чистке сортиров. Я сам в SEAL не стремился — но рассказов про Литтл-Крик слышал много. А в самом начале службы — доводилось и туалеты чистить, биотуалетов тогда не было. Но ничто не могло сравниться с тем дерьмом, которое нам приходилось делать здесь и сейчас.

Мясо от воздействия высокой температуры напалма спеклось в корку и буквально приклеилось к полосе, а потом еще и начало гнить. Для отскребания у нас даже не было хоть мало-мальски подходящего бульдозера — на проклятом юге не бывает снега и тут в аэропортах не держат снегоуборочной техники. Техника нам помогла только затащить остов Ястреба, сбитого вчера на территорию базы — мы его оставили между двумя ангарами, решим что техники потом его либо восстановят либо разберут на запчасти для других вертолетов. Второе более вероятно по нынешним временам.

Ну а потом — замотали тряпками нос, от вони и от мух, надели перчатки кто какие нашел, скребок в руки и — работать, негры, работать…

Закончили ближе к вечеру, в самый раз как только пришла пора сажать самолеты. Верней, первыми то были как раз не самолеты а вертолеты — два «Вагона» MH-47 и два MV-22 конвертоплана для сил специального назначения. Отдохнуть удалось минут десять если не меньше — нас всех бросили на разгрузку вертолетов, перенесших с Трумэна боеприпасы для обеспечения действий «Шершней» с нашей базы. Хреново было то, что боеприпасов типа «воздух земля» не было совсем — в Ираке использовали все что было, подчистую. Только воздух-воздух в полном комплекте, но это неплохо — будет прикрытие с воздуха и прикрытие неплохое. Разгрузились — снова взлетели. А теперь представьте себе каково это — разгружаешь и знаешь, что периметр контролируют всего три человека, остальные все на разгрузке. Что такое три человека при находящемся рядом городе, полном одержимых? По сути — ничто. Вот и вздрагиваешь от каждого выстрела — а то что он почти неслышен из-за глушителя — нервирует еще больше.

Хорошо что нашли топливо — перед самой катастрофой цены на топливо почему то пошли вниз, дошли до шестидесяти пяти за галлон: вот и запасались кто как мог — заполнили топливом все пригодные для этого емкости в стране. Топливо пригодное для реактивных истребителей, боевые самолеты вообще менее привередливы к качеству топлива, чем гражданские машины.

Когда вертолеты доставили вторую партию боеприпасов и улетели за третьей, начали садиться самолеты — нагруженные под завязку, с полными подвесными баками и с вооружением, в полной готовности к взлету. Самолетов было двенадцать, больше нам здесь было и не нужно — остальные рассредоточим и укроем на других летных полях. Все — Хорнеты, последней модификации E/F, по словам механиков ресурса двигателей осталось не меньше чем половина. Если эксплуатировать экономно и не увлекаться форсажами — должно хватить надолго. Потом что-нибудь придумаем.

Летчиков сразу препроводили в тюрьму. Мало кто знает, что на базе Эглин располагалась тюрьма для бывших высокопоставленных чиновников, небольшая но весьма комфортная. Чиновники эти в ожидании освобождения, помогали делать посильные работы на авиабазе и фактически были бесконвойными. Сейчас все двери тюрьмы были нараспашку, и все кто там сидел к моменту нашего прихода — парочка одержимых, которых мы тут же и пристрелили.

В тюрьме бы и начали создавать что-то типа общежития. Тюрьма — прекрасное место жительства по нынешним временам. Это укрепленное сооружение, в котором можно обороняться от целой армии одержимых, проникнуть просто так на территорию тюрьмы, без оружия и без техники, которой например можно таранить ворота — невозможно. Сама тюрьма обладает хорошей системой безопасности, крепкими камерами, множеством решеток, которые задержат одержимых даже если они каким-то чудом прорвут периметр. В Эглине была построена не классическая тюрьма, запретки и пояса безопасности у нее не было — но и в самом здании можно было держать оборону. Пока нет обеспеченного периметра — лучше всего, спокойнее всего ночевать за решеткой.

Вымотавшись за день, расставив посты (те же, кто испортил самолеты, уже базировавшиеся здесь, мог сделать это и с вновь прибывшими) легли спать. Не раздеваясь и с оружием под рукой — но сама по себе возможность поспать на нормальной койке, пусть и тюремной — сейчас это само по себе роскошь.

Проснулся в два часа — от автоматных очередей. Стены частично глушили звуки происходящего на улице — но все, кто побывал спали вполглаза и просыпались от первого же выстрела. А побывали среди нас — все.

Поскольку спал в одежде — одеваться не пришлось — схватил автомат, разблокировал дверь и выскочил в коридор. Освещение не включили, тюремные коридоры специально делают узкими чтобы заключенные не могли большими группами передвигаться в одном направлении — в общем, полный бардак. Прислушался, попытался отфильтровать шум, топот, бряцанье оружием о стальные решетки камер — если и стреляют, то не слышно попадания пуль по зданию. Когда пуля попадает в бетон — она издает характерный чмокающий звук, его трудно с чем то спутать. Тогда по кому же ведется огонь?

Вместе со всеми пробился на первый этаж — нервозность и сумбурность первых минут уже прошли, кто-то включил фонари, освещая ведущие на первый этаж лестницы, кто-то уже уверенно командовал. Кто-то схватил меня за рукав, обернулся — Микки.

— Что за чертовщина?

— Черт знает! Я меньше часа назад обход делал!

— Ночник есть?!

— Есть!

У меня ночника не было. Дешевый ночной монокуляр и все. Ни на трофейной PSG ни на пулемете ни на автомате ночников не было. А на той же PSG ночник просто невозможно поставить — НК почему то не признавала раньше натовские стандартные планки для крепления приспособлений и все ее старые модели рассчитаны под германский стандарт крепления. Если раньше эта проблема решалась просто — заказом необходимого по Интернету или у дилера — то теперь проблема была неразрешима.

— Стой. Нехрен туда идти. Давай сверху. Ты наведешь.

Те, кто служил в одной части, тем более — части специального назначения — обычно понимают друг друга с полуслова. Нечего ломиться на улицу, там и так достаточно — без нас. Гораздо лучше в нашей ситуации — взять снайперскую винтовку, которую я оставил в камере, подняться наверх и попытаться разобраться в том, что же все-таки происходит, используя наши козыри — М4 с ночником у Мика и мою снайперскую винтовку. Как бы то ни было — что-то в темноте можно сделать и без ночного прицела, действовали же как то снайперы до того как он появился…

Снайперская винтовка покоилась в чехле внизу, под кроватью — ее наличие у себя я особо не афишировал и открыто не держал. На такое оружие, желающие найдутся. Патронов к ней было мало — два с половиной магазина, не считая тех, что я набил пулеметными. Пополнить боезапас — не проблема, но той точности с пулеметными уже не будет.

Поднялись наверх — стрельба до сих пор не прекратилась.

Наверху часть этажа занимали камеры, часть — помещения администрации. Совсем небольшой офис администрации тюрьмы, я даже удивился что он находится на верхнем этаже здания. Ведь при бунте он будет блокирован заключенными нижних этажей. Хотя при контингенте, какой здесь сидит — какой к чертям бунт.

— Сделаем так. Я дам целеуказание. Работать буду из камер, перемещаясь. Ты — из офиса, смотри по трассерам.

— Ху! — ответил я боевым кличем рейнджеров, которых и операторы Дельты и операторы из особых команд ВВС тихо ненавидели.

Офис представлял собой большой зал, разгороженный на клетушки легкими перегородками — точно как в обычном американском офисе и уж точно не так как должно было быть в тюрьме. Света не было совсем — и мне пришло в голову, что какой-нибудь придурок, из тех кто зачищал здание, не стал сюда лезть, просто закрыло дверь и доложил что здесь чисто. А здесь совсем не чисто, здесь живет одержимый, который проголодался и только и ждет какого-нибудь придурка, чтобы им закусить. Глупо, смешно — но почему то именно эта мысль засела у меня в голове не давая покоя.

Не желая рисковать, достал пистолет, закинул винтовку за спину, чтобы не мешалась — и так начал сам, с пистолетом заглядывать во все закоулки темного, страшноватого офиса, чтобы проверить не скрывается ли за очередной загородкой тварь.

— Я его сделал!

Фразу, которую до меня донес тактический переговорник настолько хорошо сыграла на моих нервах — что я застыл посреди офиса, в проходе между клетушками с пистолетом в руке.

— Кого ты сделал?

— Снайпер. Я его снял.

Нормально…

— Я не готов работать. Смени позицию.

— Принял.

Так и с пистолетом прошел до противоположной стены — после чего отлегло, если бы в одной из клетушек скрывался одержимый, он бы уже на меня напал.

Снова вооружился винтовкой, начал осторожно подбираться к окну. Окно было цело и как стрелять? Если через окно — то ты демаскируешь позицию и никуда не попадешь.

Стоя на коленях, открыл окно — благо оно по старинке открывалось вбок, а не вниз всем полотном как сейчас. Кое-как умостился со своей винтовкой. Сектор обстрела не самый лучший — но те кто внизу лупят как раз в сторону моего сектора. Верней — почти уже не стреляют. Так что же там произошло?

— Наведи.

— Лесополоса. Правый фланг.

— Есть.

— Левее двадцать.

Видно было плохо, мешал самолет.

— Не вижу.

— На дереве.

Что там на дереве… Не видно — очень скверно, что включили подсветку, в итоге стена деревьев — просто черная стена.

— Не вижу.

— Он на дереве. Привязан к нему.

Примерно прикинул — при таком свете и в отсутствие ночного прицела я здесь — все лишь мишень.

— Работать не могу. Иду к тебе…

Собрались уже внизу. Все, в том числе летчики. С поля втащили двоих, пластиковых мешков у нас не было, поэтому просто — положили в углу и накрыли серыми тюремными простынями, на которых уже проступила бурыми пятнами кровь. Завтра похороним. Поднялся и генерал Котлер, все подавленно смотрели на него, он какое-то время мял в пальцах окурок сигары, потом заорал.

— Что стоим!? Удвоить караулы! Стрелять даже если мышь пернет! Завтра я подниму Спектр[21] и разнесу к чертовой матери весь этот город!

Остаток ночи никто уже нормально не спал. Идти и проверять, кого там подстрелил Мик не решились. Ждали рассвета.