"Рассвет над Москвой" - читать интересную книгу автора (Суров Анатолий Алексеевич)
Картина пятая НА ФАБРИКЕ
Печатный цех. За окнами зимний городской пейзаж. Застеклённая перегородка во всю ширину стены. За ней печатные машины, силуэты которых отражаются на стекле. По эту сторону перегородки стол мастера, несколько стульев, скамейка. У стола стоят Значковский, Нина Логвинова, понурый Гермоген Петрович. Трещат телефоны. Прибегают девушки, что-то шепчут Нине, убегают, возвращаются, снова убегают. У Значковского вид капитана на мостике. Старый мастер не успевает отвечать на звонки. Наконец, махнув обеими руками и тяжело вздохнув, отошёл в сторону.
Значковский (Гермогену Петровичу, энергично). Не люблю повторять распоряжения. (Нине.) Дело пойдёт, товарищ Логвинова! Ох, как пойдёт!
Звонит телефон.
Гермоген Петрович (снимает трубку). Так точно, печатный. Здесь он, у нас. Вас, товарищ Значковский. (Передаёт трубку.)
Значковский. Алло! Я, Иван Иванович. (Ещё более жизнерадостным тоном.) Да, экспериментируем! Что вы, ваши сомнения напрасны! Вы же знаете: я сам колорист. Всё проверил. Валики? Валики изготовлены тоже новым, фотохимическим способом. Нет, не беспокойтесь. Заходите минут через пятнадцать — двадцать. Ах, вы в министерстве… А мы уже начинаем… Не сомневайтесь. (Кладёт трубку. Гермогену Петровичу.) И никого близко не подпускайте. Под вашу ответственность.
Гермоген Петрович (хмуро). Очень, конечно, извиняюсь, Геннадий Семёнович, только ничего понять не могу… Что такое тут делается? Суета, беготня! Разве нельзя экспериментировать тихонечко, спокойненько, вечерком?
Значковский. Ну, Гермоген Петрович, огонька у вас не стало! Не узнаю старой гвардии! Валики-то хороши?
Гермоген Петрович (махнув рукой). Я уж и сам не знаю; голова, извините, кругом идет. Валики?.. Я уж говорил — не каждый красивый рисунок можно использовать в производстве нашем. Узоры-то больно мелки. А уж ежели рискнули, то валики-то надо было изготовить ручным способом, а не фотохимическим.
Значковский. Вы что же, хотели растянуть на три — четыре месяца? Покамест наши гравёры пыхтели бы над рисунком, у наших новаторов остыл бы весь пыл. Быстрота и натиск — вот стиль новаторов. Верно, товарищ комсорг?
Нина. Вы уверены в результате, товарищ Значковский?
Значковский. Знаете, как поётся в популярной песне? «Если песню запевает молодёжь, молодёжь, молодёжь…»
Входит оператор кинохроники.
Оператор. Привет! У вас что новенького, товарищ Значковский?
Значковский. Всегда вам новенькое подавай. (Кокетливо.) Не напасёшься на вас! Но сегодня вы угадали. Стахановка Солнцева выпускает ткань совершенно нового, я бы даже сказал, сенсационного образца.
Оператор. Где Солнцева? Где она?
Значковский. Минуточку! (За перегородку.) Саня!..
Едва появилась Саня, как оператор уже заснял её.
Нина. Погодите, что вы делаете? Ещё нет ни метра ткани.
Оператор. Ткани нет — ткань будет. (Снимает Саню с разных сторон.)
Саня. Да бросьте вы, пожалуйста!
Гермоген Петрович (сокрушённо качает головой). Иисусе Христе, синематограф явился!
Оператор (наступил на Саню). Всё понятно, скромность. О чём толковать!
Саня. Ну что вы затеяли, Геннадий Семёнович?
Значковский. Что поделаешь! Ничего не поделаешь. Новаторство. Теперь о вас вся Москва, вся страна узнает! Смотрите, Саня, не подведите!
Капитолина Андреевна (появилась у входа в цех). Уже и репортёр здесь! Звёзды с неба хватаешь, Саня?
Саня. Я-то при чём?
Капитолина Андреевна. Никто у нас в семье под фотоаппарат не лез. Из молодых, да ранняя. Срам!
Саня. Как ты можешь, мама?
Оператор. Отличный сюжет! Мать — директор, дочь — новатор! Смотрите через два дня кинохронику! Сейчас, виноват, спешу на стадион. (Значковскому.) Текстовку попрошу по телефону. Вечерком звякну. Желаю успеха! (Улетучился.)
Нина. Мы просим вас, Капитолина Андреевна, проследить за выпуском новой ткани. Все работы — начиная от рисунка и кончая гравировкой — выполнены молодёжью. (С гордостью.) Даже Гермогена Петровича не беспокоили.
Капитолина Андреевна. Как начинали, так и кончайте. Пойдём, Гермоген Петрович, наверх. Поглядим, что получится.
Саня. Почему ты не хочешь помочь нам, мама?
Капитолина Андреевна. Вам захотелось испортить полсотни метров? Я разрешила. Что ещё хотите?
Гермоген Петрович. Но моё место… Такой ответственный момент…
Капитолина Андреевна (жёстко). Идемте!
Гермоген Петрович. Ничего не понимаю… (Пожав плечами, поднимается вверх по лестнице вслед за директором.)
Значковский (подмигнув Сане, вполголоса). Самолюбивая! Ну, начнём, пожалуй! Да что вы, Саня? Оробели? Я же с вами!
Саня (Нине). Ах, как Анюта сейчас нужна!
Значковский. Включайте машину. Смелее за дело, Саня! Смелее!
Саня вышла за перегородку.
(Нине). А мы с вами, товарищ комсорг, посидим, покурим. Не надо мешать. (Усаживается за столом с значительным, даже торжественным выражением лица.)
Нина нервно ходит взад-вперёд. Долгая пауза. Появляются Агриппина Семёновна и Игорь.
Агриппина Семёновна (Игорю). Здесь ты её и дожидайся. А то выдумал со старухой рассуждать. Очень тебе интересно!
Игорь. Неудобно всё же… Я тут человек посторонний.
Агриппина Семёновна. Военному человеку всюду почёт. (Нине.) Да на тебе лица нет, матушка! Что тут у вас?
Нина. Большой молодёжный эксперимент задумали. А сейчас всё у Сани в руках.
Агриппина Семёновна. Ишь, мастерицу нашли!
Нина. О-о!.. Вы её не знаете! (Прислушавшись к шуму машины за перегородкой.) Начали!
Агриппина Семёновна. Да уж не «узорную» ли?
Нина. Её!
Агриппина Семёновна. Ой!.. Пойду погляжу.
Значковский (вежливо преграждая путь). Смутите девушку, не стоит. Она сию минуту предстанет перед вами победительницей. Сию минуту.
Долгая, напряжённая пауза. Из-за перегородки появляется Саня, перепачканная красками.
Нина. Ну, как?
Саня. Не знаю. Машина работала хорошо.
Значковский. Значит, всё в порядке. В остальном я уверен. (Нине.) Идёмте проследим за процессом химической обработки. (Уходит с Ниной.)
Саня (не видя бабушку и Игоря, поднимается по лестнице, но вдруг, раздумала.) Нет, не пойду. Здесь дождусь лучше.
Агриппина Семёновна. Вот, внучка, дружок твой. Звонит в квартиру. Открываю. «Саня дома?» — спрашивает. Нет, говорю. «Хорошо, — говорит, — к вам-то я и пришёл». Очень я ему нужна! (Поднимается по лестнице.)
Игорь (холодно, официально). Именно в том и дело — я рассчитывал застать только бабушку… Но это, в конце концов, значения не имеет. И вообще тебе сейчас не до меня.
Саня (рассеянно). Здравствуй, Игорь.
Игорь. Добрый день. Я не искал встречи… Я по делу.
Саня. Заходи к нам вечером. А сейчас…
Игорь. Не волнуйся. Я тебя не задержу. Я на минутку. Ты просила поискать рисунки.
Саня (равнодушно). А, рисунки…
Игорь. Я ходил по музеям, по старым усадьбам. Я даже благодарен тебе за поручение. Вот, пожалуйста! (Подаёт Сане папку с набросками.)
Саня (листая эскизы). Молодец какой! Да ты просто молодец, Игорь!
Игорь (басит). Ну, я пошёл… Знаешь, Саня, если даже личных отношений у нас не будет, давай поддерживать производственный контакт. Идёт?
Саня (перебирая этюды). Да подожди ты, успеешь! (Достаёт один из рисунков.) Да здесь не только узоры! Что-то знакомое… Где ты рисовал парусник, Игорь?
Игорь (дрогнувшим голосом). Ты знаешь, где… Не подумай, что я следил за вами. Увидел, как вы уплывали под белым парусом в Москву. Мне стало грустно… В таких случаях поэт пишет стихи, а художник… Конечно, на цветной фотографии получилось бы лучше… Ну, я пошёл…
Саня (впервые смотрит на Игоря с такой ласковой насмешливой улыбкой. От этой улыбки Игорю становится совсем не по себе. Перебирая рисунки.) А это где рисовал? Знаю, знаю. Вот этого не угадаю. Здесь мы с тобой не были.
Игорь. Да, это фантазия. Я был один. А хотелось, чтобы и ты была тоже.
Саня. Где же ты видел такую рощу?
Игорь. Под Загорском. Помнишь, я говорил тебе об агрограде?
Саня (смотрит широко раскрытыми глазами то на Игоря, то на его рисунки, говорящие в сущности о признании в любви.) Мы обязательно, обязательно поедем туда, Игорь. Слышишь?
Игорь (глухо покашливая, переминаясь с ноги на ногу). Да, слышу… Я познакомлю тебя с Рыжовым. И вообще мы много поездим, а лучше пешком походим. (Сухо.) Это не значит, конечно, что я рассчитываю на какие-то личные отношения…
Саня (улыбаясь). Конечно. Только производственный контакт.
Игорь. Я пошёл. (Пожав руку Сане, уходит.)
Сверху спускаются Капитолина Андреевна, Гермоген Петрович, Агриппина Семёновна, Нина и Значковский, который держит в руках кусок цветистой ткани.
Значковский (рассматривая ткань). Ну, о качестве судите сами…
Нина (смущённо). Пока что… Как же это? Был такой благородный рисунок!
Агриппина Семёновна (посмотрела на ткань, качает головой). Ворона в павлиньих перьях!..
Гермоген Петрович. Ваша правда.
Капитолина Андреевна (Значковскому). Ну, переворот совершили, а теперь, может быть, за дело примемся?
Нина (вполголоса, Сане). Как же так, Саня? Поражение?
Саня. Как видишь.
Нина. Товарищ Значковский, что же делать?
Значковский (бодро, как ни в чём не бывало). Созовём художественный совет, техническое совещание. А сейчас, Гермоген Петрович, поставьте старые валики. Работать вчерашний номер!
Агриппина Семёновна (в лицо Значковскому). Ну и крендель! (Гермогену Петровичу.) А ты-то, ты-то, батюшка Гермоген Петрович, куда глядел? Что гравировщики с рисунком сделали! Такой нежный рисунок. А ткань! Да на ней впору углем рисовать, а не узоры морозные печатать. Куда же ты глядел, батюшка?
Гермоген Петрович (укоризненно глядя на Нину). Молодёжь… Энтузиазм… Спешка… Начинать-то надо не с гравировщиков, а от ворот фабричных. (Уходит в цех за перегородку.)
Агриппина Семёновна. Срам! (Выходит.)
Нина. Побегу к Ивану Ивановичу! (Выходит.)
Значковский (отводит в сторону Саню). Саня, вам сейчас трудно. Трудно и мне… Но, знаете, есть хороший способ отделаться от неприятности. Вообразите, что она случилась с кем-нибудь другим. Я, например, всегда так делаю, и сразу на душе легче.
Саня (резко). А я и несчастий своих никому не отдам. Потому что они мои!
Пожав плечами, Значковский идёт молодцеватой походкой за перегородку.
Капитолина Андреевна. Теперь скажу тебе, как мать. Мы — Солнцевы — семья скромная. И резкое слово и спор стерплю. А фанфаронство всей душой ненавижу! Подумать только, какое кадило раздули: «Мать — директор, дочь — новатор!» На всю Москву срамота. Скажут, Солнцевы в знаменитости лезут, саморекламой занимаются. На экран захотели! Понимаешь, что натворила?
Саня молчит.
Была бы чужая, я бы пожурила, да и только. А тебе скажу: уходи с фабрики. Если добрым именем матери дорожишь…
Саня. А если не уйду?
Капитолина Андреевна. Я сказала, а ты решай. (Выходит.)
Саня, оставшись одна, долго смотрит на кусок материи. На её застывших глазах навернулись слёзы. Ткань выпала из рук. Входит Курепин.
Курепин (шутливо). А тебе телефонограмма. «Фабрика «Москвичка» Александре Солнцевой тчк Просим подробней описать достижения по выпуску образцовой ткани. Необходим текст для хроники».
Саня (телефонограмма показалась ей до последней степени обидной; схватив кусок своей ткани, подносит его к глазам Курепина). Вот, пошлите им! Нашли, кого снимать! Стыдно в глаза людям смотреть. Главное, дело-то какое загубили.
Курепин (рассматривая ткань). Беда твоя, вина моя. Кому доверился!.. Бюрократу Значковскому. Да какому ещё бюрократу — новой формации! Треск, шум, инициатива… И… провал. Ну, а что же дальше делать думаешь?
Саня. Вот именно, что дальше, Иван Иванович? Дана команда делать вчерашний номер.
Курепин. Ты делай вчерашний, а думай о завтрашнем.
Саня. Мне-то уж, видно, не придётся. Мать говорит: уходи с фабрики. Она словами не бросается. Не уйду сама — прогонит.
Курепин (как равный с равной, избегая опекунского тона). Беспокойно поначалу, Саня?
Саня. Почему поначалу? Я думаю, всегда беспокойно будет.
Курепин (довольный, улыбается). Неужели всегда?
Саня. А как же по-вашему? Я комсомолка, а вы коммунист. Вам, должно быть, ещё беспокойней живётся… По-вашему, что такое партия?
Курепин. А по-твоему?
Саня. По-моему, партия — это борьба! А борьба спокойной не бывает.
Курепин. Если так думаешь, — значит, скоро в партии прибавится ещё одна боевая коммунистка!