"Геймер" - читать интересную книгу автора (Андреева Юлия)

Глава 48

Ал очнулся в своем доме, хотя не помнил, как там оказался. Последним воспоминанием дня пыток было то, как он, умирая от лютой боли в обожженной руке, шел по раскисшей после дождя дороге и как упал в грязь и уже не смог оттуда выбраться.

По седзи пробежала легкая дрожь, и они открылись, оставив на пороге принесшую тазик для умывания служанку. Встретившись глазами с господином, она неловко ойкнула и выскочила из комнаты.

Ал услышал, как она зовет Фудзико, и растянулся на постели. Потревоженная рука тут же заныла. Ал потрогал тугую, чистую повязку и остался ею доволен.

Едва появившись в дверном проеме, Фудзико немедленно встала на колени, ткнувшись лбом в пол.

– Здравствуйте, Андзин-сан. Как вы себя чувствуете? Уже лучше?..

Ал заметил, что пояс ее кимоно лежит несколько необычно, должно быть немного вырос живот.

– Здравствуй, Фудзико. Как ребенок?

Фудзико снова брякнулась на колени.

– Простите меня, господин, вы велели скрывать ото всех мою беременность, но так получилось, что пока вы были больны, вот… – Она поглядела на свой живот и неловко улыбнулась. – Сиката га най… Ничего не поделаешь…

– Все равно все бы узнали. – Ал отмахнулся от нее здоровой рукой. – Сколько времени я провалялся?

Оказалось, что почти две недели. Причиной такого плохого состояния Ала были не ожоги, а та порция яда, которой коварная Осиба угостила его и телохранителя еще в чайном домике.

– Вам еще повезло, господин. Враги хотели только усыпить вас. Телохранитель сразу же умер. Он был не нужен, и потому ему дали очень большую дозу яда. Вас же хотели еще пытать, поэтому вам повезло. Вы живы и можете снова служить нашему господину.

Токугава сам наведывался поглядеть на доставленного полуживым Андзин-сан, оказывая ему тем самым небывалую честь. Видя, как беспокоится даймё Токугава о здоровье своего любимого вассала, господин Ябу пригрозил истребить всю деревню от мала до велика, если почетный гость Андзин-сан не выкарабкается.

История же, происшедшая после того, как Андзин-сан отправился в чайный домик, да будет он трижды проклят, вошла в местные легенды, и ее можно было послушать многими годами спустя. Вот она.

Когда дверь за Арекусом Грюком – японцы так и не научились правильно произносить его имя, мы же не будем отступать от традиций – итак, когда дверь за Алексом Глюком и его телохранителем закрылась, наложница Фудзико ощутила, как, должно быть, сама судьба стягивает ей горло. Так было всякий раз, когда женщины дома Усаги чувствовали нависающее над господином, детьми или ею самой несчастье. Поэтому Фудзико отправила вслед за Алом юного самурая, которого Ал из жалости взял служить в свой дом.

Имя этого самурая было Хироши. Он был, наверное, самым бестолковым самураем на всем белом свете, потому что ничего не умел толком делать. Ни совершившему дерзкий поступок крестьянину башку отхватить, ни стрелять из лука, ни плавать, ни с женщинами ноги переплетать. Ничего не умел Хироши и горько сожалел о своей бестолковости и ненужности.

Тем не менее он был очень хорошим, старательным юношей. И когда Фудзико-сан попросила его тихо следовать за господином, чтобы подсобить ему, случись в дороге какая-нибудь неприятность, Хироши решил, что лучше вспорет себе живот над главной помойкой Андзиро, нежели подведет своих господ.

Поэтому он заткнул за пояс два самурайских меча и тише самого тихого камышового кота отправился за Андзин-сан.

Вскоре Хироши увидел светящийся, точно волшебный дворец заколдованной принцессы-дракона, чайный домик. Он присел возле ограды, так чтобы растущий там карликовый клен закрывал его своими листьями, и принялся ждать.

Вскоре двери чайного домика открылись. На пороге появилась служанка. Она постояла какое-то время, оглядывая садик и прислушиваясь к ночным звукам. Хироши затаил дыхание. Служанка вернулась в дом и вскоре появилась вновь в сопровождении дородной мама-сан, красивой куртизанки в черном кимоно с золотым рисунком, и хозяина. Андзин-сан был ранен или сильно пьян. Его руки лежали на плечах служанки и мама-сан, которым приходилось буквально тащить его на себе.

Хироши хотел уже выскочить из своего убежища и предложить дамам посильную помощь, но вовремя одернул себя. Все, что происходило в эту ночь около чайного домика, было очень странным.

Почему мама-сан или куртизанка не кликнули еще слуг? В доме их должно было быть сколько угодно. Отчего не любивший напиваться до подобного состояния господин в этот раз нализался, как дорвавшаяся до корыта с пьяным рисом, который остается после процеживания саке, свинья? И, наконец, почему госпожи дотащили Андзин-сан до калитки, где по сигналу служанки неведомо откуда подскочили незнакомые Хироши носильщики с паланкином и погрузили бесчувственного хозяина туда?

Незнакомые носильщики в деревне, где все знают друг друга как облупленных, это было уже слишком!

Хироши позволил процессии отойти на несколько шагов и бесшумно прокрался в чайный домик, где никогда не был прежде. Не по чину бедному и бестолковому самураю куролесить с любящими звонкую монету куртизанками. Тем не менее Хироши сразу же нашел, что искал, другие странности. В доме вообще никого не было. В самой красивой части дома, где должна была размещаться комната куртизанки первого класса, лежал труп телохранителя его господина.

Теперь Хироши не сомневался в том, что произошло похищение. Он бросился вслед за удаляющимся паланкином. На счастье, тот еще только выезжал из селения. Конечно, оказавшийся на месте Хироши более опытный самурай первым делом позвал бы на помощь.

Но Хироши решил доказать всем и каждому, что и сам чего-то стоит. Невиданное упущение. За что, однако, он и поплатился. Тихо и, как казалось ему самому, незаметно, Хироши крался за похитителями до конца деревни. Когда вдруг, откуда ни возьмись, на его дороге возник незнакомый самурай с обнаженным мечом. Одним мастерским движением пришлый рассек пояс Хироши, разрезав живот. Хлынула кровь, Хироши повалился на траву, а самурай, как ни в чем не бывало, перешагнул через юнца и поспешил догонять процессию.

Не помня себя от боли, Хироши корчился на земле. Но больше собственного ранения и потери крови его мучил стыд, что он посмел остаться жить, когда его господина пленили. Шатаясь и прикрывая рукой рану, он постучался в первый попавшийся крестьянский домик, велев передать Оми-сан, что Андзин-сан похищен и он, самурай Хироши, идет по следу похитителей.

После чего он покинул деревню и пошел по направлению, в котором скрылись злодеи.

На следующий день к поискам подключился только что приехавший в Андзиро даймё Токугава Иэясу. К его приезду был найден и доставлен в деревню раненый Хироши. После того как юноше промыли рану и перевязали, Токугава потребовал его к себе. К слову, рана оказалась невеликой и уж точно, что неопасной. Меч прорезал лишь мышечную ткань, оставив внутренние органы неповрежденными. Так что, как сказал осмотревший рану лекарь, если бы Хироши нашел время и силы, для того чтобы прижечь ее головней, все зажило бы еще быстрее.

– Я шел за похитителями до северной границы Индзу, господин. В лесу они свернули на охотничью тропу, что огибает гору Больших белых птиц и теряется во владениях соседа господина Ябу Нагае-сан, приходящегося вассалом господину Исидо.

– Вы искали там? – не спросил, а выстрелил словами Токугава.

– Мои люди обшаривали основную дорогу. Мы почти не смотрели на маленьких тропах, – ткнулся лбом в циновку Бунтаро-сан.

– А твои? – Он обратился к побледневшему Оми-сан.

– Мы обшаривали другой выход из деревни.

– Куда можно уйти по той тропе? – Токугава смотрел на Ябу. – Индзу твои владения, союзник.

На помощь дяде пришел Оми-сан.

– Я часто охочусь в том районе, по охотничьей тропе можно выйти к горе Больших белых птиц, а после попасть на развилку дорог, ведущих к деревне Инту, охотничьи угодья господина Нагае-сан, а также в болото. Думаю, что они поспешили либо в деревню, либо пройдут через лес, где у господина Нагае есть небольшой замок, в котором он и его гости любят отдыхать после охоты.

– Так отправьте людей в замок, – произнес Токугава спокойным и почти что безразличным голосом. На самом деле великий даймё был в ярости, но эту ярость он умел скрывать. Тем не менее всем, находящимся рядом с ним в комнате, сделалось жутко.