"Самые веселые завийральные истории" - читать интересную книгу автора (Вийра Юрий Борисович)

О немецких двойках и отцовской строгости

— Папа, ты не будешь меня ругать?

— А что случилось? Опять тройка по математике?

— Да. Но это же несправедливо, правда?

— Правда, не расстраивайся. Сколько раз я тебе говорил: «Учимся не ради отметок…» Математику ты знаешь на твердую четверку, а то, что математичка привыкла ставить тебе тройки… Ну что поделаешь? Кстати, в пятом классе у меня по всем предметам были двойки да колы.

— За четверть?

— И за четверть, и за год.

— Как же тебя перевели в шестой класс?

— Я сам перевелся. Вернулся в конце лета из Германии и пошел с сентября в шестой класс.

— Так ты проучился пятый класс в Германии?

— Да.

— А как ты там оказался?

— Катался на велосипеде и заехал. Если посмотришь на карту, то увидишь, что мы живем на Среднерусской возвышенности. А дальше, в сторону Западной Европы, начинаются равнины. Вот я и разогнался на велосипеде с возвышенности — и примчался в Германию.

— А разве можно сразу примчаться в Германию? По-моему, перед Германией находится Польша.

— Находится. Но я же сказал: «разогнался»! Через Польшу промчался со скоростью ветра, который дул мне в спину.

— А куда смотрели пограничники?

— Не знаю. Я их не видел — на границе я зажмурился. И оказался в Берлине. А там меня остановил полицейский и отвел в школу.

— Почему он так сделал?

— Немцы любят порядок. А тут пятиклассник в самое школьное время по улицам на велосипеде раскатывает. Непорядок!

— Но ты ему объяснил, что ты из Москвы?

— Объяснил. А он говорит: «Может, у вас в Москве дети и катаются в это время по улицам, а у нас все дети учатся». И отвел в ближайшую школу.

— Теперь я понимаю, почему ты учился на одни двойки. Ты же по-немецки ни бум-бум.

— А мне повезло: школа оказалась «русская», с углубленным изучением русского языка — там все предметы преподавали по-русски. Между прочим, двойка в немецких школах — это наша четверка. У них же все наоборот: самая высокая оценка — единица, самая низкая — шестерка. И немцы с гордостью говорят: «Мой сын — круглый двоечник!» или «У моей дочери по труду кол!»

— И ты целый год прожил за границей без родителей?

— Почему без родителей? С отцом. Мы же с ним вместе на велосипедах катались. Меня полицейский отправил в школу, а его — на работу. Отец обозвал полицейского артистом, а немец неправильно понял и отвел его на киностудию: «Битте, герр артист, арбайтен!» Пришлось папаше сниматься в кино. По-немецки он не говорил и поэтому играл разных русских генералов. Например, в одной комедии он изображал генерала из Военной академии. Язык отец так и не выучил, зато научился лихо водить машину: в генеральской форме гонял на «Мерседесе» по Берлину, и немецкие гаишники отдавали ему честь. Потом мы вернулись в Москву, и я пошел записываться в шестой «Б» класс — я всегда учился в «Б». Учительница как увидела мой табель, так руками замахала: «Пожалуйста, иди в „А“! У меня своих двоечников хватает». Я перевел ей грамоту, которую получил в немецкой школе «за хорошую учебу и примерное поведение». Учительница фыркнула: «Двойка по поведению — ничего себе примерное!» Я рассказал про тамошние оценки. Учительница удивилась: «Как я могла об этом забыть?» — и с радостью записала меня в свой класс. А теперь спроси, как я учился в шестом классе.

— Как ты учился в шестом классе?

— Ой, лучше не спрашивай! Я увлекся футболом и совсем забросил учебу. В Германии у меня остался друг Михаэль, такой же фанат футбола, как и я. Мы с ним каждый день переписывались, а в конце недели менялись по почте дневниками: он показывал своему отцу мои двойки и тройки, а мой папа подписывал дневник с михаэльскими четверками и пятерками. Однажды Михаэль получил шестерку по математике, и наша хитрость раскрылась.

— Папа ругался?

— Разумеется. Так положено.

— И ты дрожал от страха, да? Как я сейчас: ой-ой-ой!

— Точно!