Михайлов Борис Борисович Любовная лихорадка и золото скифов (Сокровища лейтенанта вермахта)

1

Высокая блондинка в красном топике и серой мини юбке медленно шла по набережной. Высокие каблуки подчеркивали стройность ее фигуры. Изредка она бросала взгляд на море, на пляж, в наступавших сумерках, уже малолюдный. Прогуливающихся курортников и местных жителей, выбравшихся к вечеру на море, не замечала. Зато мужчины не могли не обратить внимания на неё и рисковали свернуть шею, провожая Елену восхищенными взглядами.

Игорь увидел приближающуюся блондинку издали и не спускал взгляда с симпатичной молодой женщины. В груди ёкнуло сердце. Фигурой, сочетанием цветов одежды, она напомнила жену. В беседке, напротив популярного в городе прибрежного ресторана "Африка", он коротал время перед деловой встречей. Блондинка подошла к телефону — автомату, рядом с беседкой, и попыталась позвонить. Вблизи она оказалась красивой женщиной лет двадцати двух — двадцати пяти. Автомат не работал, и блондинка чертыхнулась.

— Третий автомат! Черт бы их побрал, не могут наладить! Что значит бесплатный.

Игорь пожалел женщину.

— Не знаю, как черт, а я помогу. Если не долго, воспользуйтесь, — он протянул свой мобильник. Пожалуйста.

— Спасибо! — она взяла трубку, набрала номер и сделала несколько шагов за беседку.

— Это я…Что хотела, мама? Опять звонил Артур? Отключи телефон. Возьми в моей комнате мобильник, если захочешь позвонить. Он уже зарядился. Моего номера не давай. Зайду к Маргарите и часа через полтора — два буду дома.

Она вернула трубку Игорю, поблагодарила.

— Так быстро? Извините, не подумав, сказал "не долго". Надо — звоните, пожалуйста. Говорите, сколько хотите.

Блондинка посмотрела на него, улыбнулась и стала еще больше похожа на Таню. Игорь засмущался, и если бы не сумрак, она увидела, как покраснел.

— Благодарю вас, — повторила она, повернулась, и пошла в дальний конец набережной.

Лет десять назад Игорь остановил бы её, возможно, пошел следом, познакомился, может, и свиданку назначил. Сейчас растерялся. Все произошло слишком неожиданно и быстро. Внешностью и поведением незнакомка поразительно походила на жену. И он потерял контроль над ситуацией. Теперь успокаивал себя, все равно ничего не могло получиться. Перенести встречу, ради которой проехал две тысячи километров и уговорил партнеров встретиться именно сегодня, никак нельзя. Решался вопрос поставки партии электродвигателей для кранового хозяйства порта. Москвичи тоже положили глаз на Феодосийский порт. Руководство порта отдало предпочтение питерским двигателям, но пока не подписан договор, не переведены деньги, Игорь понимал: следует торопиться и ухо держать востро. Порт, как и весь Крым, лакомый кусочек для российского бизнеса. Не конкуренция, а настоящая война идет.

Игорь посмотрел на часы, до встречи оставалось минут пятнадцать. Решил подождать в ресторане и поднялся. В "Африке" сел за столик, зарезервированный хозяевами. Шумный ресторан, нависавший над пляжем, с аляповатыми искусственными пальмами не понравился. Особенно раздражали постоянные крики пьяных любителей прокатиться с вышки по крутому желобу и бухнуться в бассейн с водой в центре ресторана. "Может, вечером этот аттракцион не будет работать". Мысли прервали появившиеся представители порта.

В Феодосии Игорь планировал провести день — два, сколько потребуется на решение производственных проблем, заехать на день в Коктебель, к дальнему родственнику мамы, а затем махнуть в Ялту, там отдохнуть на полную катушку. На всю крымскую эпопею с дорогой он позволил себе две недели. На больший срок покинуть Питер не мог, подчиненные совсем разленятся, перестанут рыскать в поисках заказов. Игорева фирма не велика — с ним пятеро. Четверо, как и он, инженеры — менеджеры, и бухгалтер Римма, по совместительству и секретарь. Пока он на месте, дела идут превосходно, стоит уехать в командировку или отпуск, поток заказов сокращается, а кто-то даже отказывается от сотрудничества с фирмой "Садко".

***

Нынешнее лето выдалось удачным для Елены. В Феодосию зачастили иностранцы и ей, владеющей немецким и английским языками, перепадало много работы. Благодаря подружке, возглавляющей туристическое агентство, Елена третье лето подрабатывала гидом. Работать с русскими группами удавалось реже — конкурентов много. Больше работала с иностранцами. Курортное лето — единственная возможность поправить материальное положение. Что-то купить, обновить гардероб, сделать запасы продуктов на зиму. Раньше они с мамой жили в своем доме. Новые русские, или новые украинцы, — не знала, как правильнее назвать их, обещаниями приличной квартиры в центре и угрозами спалить дом с садом, заставили переехать в большой многоквартирный дом. Теперь они жили рядом с морем, имели двухкомнатную благоустроенную квартиру в престижном доме сталинской постройки. Елене и стареющей маме не приходится больше носить тяжелые ведра и собирать дождевую воду, нанимать мужиков для ежегодного ремонта, да много еще какой заботы требовал частный дом. Когда нет мужчины в доме, проблем возникает множество. Папа Елены умер, когда она еще училась в школе, маме оставался год до пенсии. На своей работе в аптеке она получала не зарплату, а пособие, которого хватало на хлеб.

Елена преподавала в школе немецкий, чтобы не забыть язык, выручала еще коллег — учителей английского. Вся зарплата уходила на питание. Когда жили в своем доме, с питанием обстояло легче. Имелся свой небольшой огородик, несколько яблонь, абрикосов и виноград, обвивающий веранду. Из него надавливали по три ведра сока. Теперь выручал летний приработок в туристическом агентстве. Благодаря ему удалось сменить телевизор, приобрести музыкальный центр и видеомагнитофон. На зарплату никогда бы не обзавелась этой техникой, без которой сегодня не возможно представить жизнь. В этом году Елена планировала купить новую стиральную машину. Пока в доме пользовались первобытной "Ригой", в которую ведрами заливали воду, а потом выливали. Точно такую стиральную машину она видела на американской ретроспективной выставке в Москве. В Штатах ею пользовались еще в 1906 году. Папа по-блату приобрел в шестидесятых, с тех пор она исправно служила. Заменили только электродвигатель. С нынешней весны, проходя мимо магазина бытовой техники, где расставлены удобно для осмотра стиральные машины, Елена обязательно останавливалась, подолгу изучала чудо современной техники.

Елене двадцать четыре, и она не замужем.

После жестокого крушения единственного, еще полудетского романа, никого так и не встретила. Когда училась в Симферополе, поклонники осаждали, выскочить замуж проблемы не составляло, но сердце не билось учащенно, как при виде Ромки, — её школьной симпатии. Не испытывала трепетного волнения при встрече самых красивых и обаятельных поклонников. Оставалась глухой ко всем знакам внимания и ухаживаниям. В университетские годы представляла загадку для окружающих. В читальне засиживалась до закрытия, подружки убегали на свидания, а она сидела в общежитии над учебниками. Не любила дискотеки, а если куда ходила вечерами, — предпочитала театр.

Виной ее холодности стало предательство, от которого никак не могла оправиться. В девятом классе влюбилась в красавца и отличника Ромку Шевченко из десятого "А". Влюбилась без оглядки, как тургеневские девушки. Ромка виделся ей идеалом, воплощением всех положительных качеств, каким может быть наделен мужчина. Он долго не обращал на нее внимания. Оглядываясь назад, ей кажется, он догадался о ее чувствах. На новогоднем школьном балу Рома неожиданно признался, что давно влюблен, но не решался подойти. В первый же вечер полез целоваться, и Елена возмутилась, хотела убежать. Внутренний голос подсказывал, не целуются в первое свидание настоящие влюбленные. С новогодних каникул они стали встречаться, ходили в кино, Дом офицеров флота, на дискотеки в морклуб. Рома стал бывать у нее дома. Как и Елена, учился хорошо, был из интеллигентной семьи, и мама одобрила выбор дочери.

Встречи, долгие разговоры о смысле жизни и своем предназначении продолжались всю весну и сблизили их. Лена перестала стесняться, они обнимались, целовались. Его поцелуи обжигали приятным пламенем, ее переполняли чувства, неизведанные раньше. Сама научилась поцелуям. Дальше объятий и поцелуев не заходило. Первые сомнения в искренности Ромы, разочарование пришли, когда узнала, что, встречаясь с ней, Ромка с одноклассниками ходит к известным женщинам в рабочее общежитие швейной фабрики.

По случаю окончания школы Рома с друзьями выпил и был сильно навеселе. После выпускного вечера и общей морской прогулки стал домогаться близости. Лена воспротивилась, хотя давно испытывала любопытство, с волнением ждала и боялась этого момента. Часть одноклассниц давно позволяли "это", и в своем кругу горячо обсуждали, были в курсе всевозможных сексуальных проблем. В присутствии Лены не откровенничали, стеснялись, считали её маменькиной дочкой, не от мира сего, могла поднять вопрос о "неправильном" поведении на комсомольском собрании.

Мысленно Лена представляла "это" романтично. Отдаться в первый раз на жухлой траве, под кустами, где до них уже занимались "этим", не могла. Не нравился в этот вечер и сам Ромка. Был другим, незнакомым. Пытался силой овладеть ею, и она едва отбилась. Через день извинялся, что был пьян, однако заметил, ничего особенного не произошло, а она "ломака", строит из себя неизвестно кого. Лена обиделась и ушла. Он опять просил прощения, клялся в любви, обещал, как ей исполнится восемнадцать, они поженятся. Снова и снова заводил разговор на тему близости, уверял, без этого не будет крепка их любовь. Особенно когда уедет учиться в Киев, и целый год будет ждать, пока она окончит школу, приедет к нему, и они поженятся. А Лена все больше разочаровывалась в своем любимом. Последние недели перед отъездом в Университет, его словно подменили.

Школу Рома закончил с медалью и поступил без проблем в Киеве на физмат. С началом учебы прислал два коротких письма и всё. Лена написала с десяток, звонила. Продолжала любить, а он не звонил и не писал, объяснял, что учеба занимает все его время. К концу первого курса женился на профессорской дочке. Больше не на чего было надеяться. Поняла, Роман не идеал, каким представлялся бессонными ночами, с кем мечтала вместе идти по жизни.

Минули университетские годы учебы, три года работы в школе, а она так и не встретила мужчину, которого полюбила бы.

Феодосия город небольшой, оживал лишь в курортный сезон. Местные женихи наперечет. Знакомства с курортниками не признавала. А возможности возникали постоянно. Водила экскурсионные группы по городу, возила в Севастополь, Ялту, в пещеры. Молодые люди постоянно заигрывали с красавицей — экскурсоводом, назначали свидания, спрашивали адрес и телефон. Елена слишком хорошо знала эту публику, чтобы завести роман с приезжим на отдых. Иностранные туристы — чаще пенсионные пары. Молодежь предпочитала европейские курорты.

Мама жаловалась знакомым, что не дождаться ей внуков, дочь привередлива очень. Елена не считала себя такой. Просто смирилась, ей и с мамой хорошо вдвоем, не могла представить, чтобы в доме появился кто-то третий или оставить маму одну.

Как-то, шапочно знакомый телеоператор, известный в городе повеса Артур, вольный охотник за курортниками, желающими запечатлеть себя в движении, напросился в её экскурсионную группу в Карадагский заповедник. По дороге и в заповеднике Артур снимал красивые пейзажи, памятные места и, главным образом, экскурсантов на их фоне. Потом продал им видеокассеты с записями. За одну поездку заработал столько, сколько за месяц свободной охоты не имел.

В Феодосию Артур приехал из Ферганы, где работал на ТВ. До 1944 года родители жили в Феодосии, потом их, как всех караимов выслали. Возвратившись на землю предков, работы по специальности Артур не нашел, а ничего, кроме кинокамеры в руках не держал. Елена помогла Артуру найти стабильный заработок. Веселый, довольно эрудированный, с приятной внешностью, парень поначалу приглянулся и стал часто сопровождать её экскурсионные группы. Другая потребовала бы свой процент с его доходов, она постеснялась даже намекнуть. Он расценил её разрешение сопровождать группы, как увлеченность им, и пригласил в ресторан. Лена отказалась и призналась, что с большим удовольствием сходила бы в первое в городе казино, недавно открытое, о котором много разговоров.

Давно хотела побывать, но одна не пойдешь — неприлично, уговорить кого-то из незамужних подруг все никак не удавалось. Когда Артур выразил желание сводить, согласилась. Приглашение в казино восприняла как благодарность за помощь в заработке на курортниках, а Артур как начало любовной интрижки. Купил ей фишки, объяснил правила игры. Елена ставила на любимые цифры и зеро, красное и черное, но фортуна ни разу не улыбнулась ей. Посещением казино осталась довольна, наконец-то, побывала в этом модном заведении. Артур проводил до подъезда, попытался назначить свидание. Визита в казино хватило понять, он не её идеал.

Артур не терял надежды и продолжал попытки закрутить роман, сделать любовницей. Несколько раз Лена пыталась разговорить его, узнать, чем занимается в свободное от видеосъемок время, он отделывался шуточками. Одна из коллег — экскурсоводов, предупредила, что Артур связан с бандитами. И все же, когда он попросил отвезти небольшой сверток в Севастополь, куда ехала с экскурсантами, она согласилась. Он на этот раз поехать с группой не мог. В Севастополе у входа в Аквариум, к ней подошел парень, судя по внешности, татарин, назвал ее по имени, и сказал, что она должна передать ему пакет от Артура из Феодосии. Елена отдала, хотя, Артур сказал, за пакетом подойдут у памятника Нахимову.

На следующий день была экскурсия в Карадагский заповедник и на Биостанцию. Уехала из дома рано, вернулась поздно, усталая. Приняла душ, ужинать не стала и сразу легла. Едва заснула, как разбудила мама.

— Какой-то нахал, Артур, срочно требует к телефону.

— Скажи, сплю. Завтра пусть звонит, — ответила сквозь сон Лена. Телефон продолжал трезвонить, и Евдокия Андреевна вынуждена была поднять трубку.

— Лена спит, не здоровится ей. Завтра позвоните. Передам, что Артур звонил.

Артур продолжал уговаривать мать пригласить Елену к телефону, и Евдокия Андреевна выключила телефон из розетки.

Утром, едва Елена включила аппарат, телефон сразу же зазвонил.

— Ты кому отдала сверток? — вместо приветствия заорал Артур.

— Не ори, не понимаю ничего, когда кричат. — Она уже успела забыть, что кому-то, что-то передавала.

— Я дал тебе небольшой сверток передать моему другу.

— А! — не сразу дошло до Елены. — Все в порядке. Передала. Не беспокойся. Из-за этого вчера нам с мамой спать не давал?

— Не получил он ничего.

— Как не получил? — удивилась Елена. — У Аквариума друг твой подошел, спросил, я и отдала.

— Где, говоришь, у Аквариума? — испуганно закричал Артур. — Я же сказал, у памятника Нахимову!

— Какая разница, там два шага. Парень лет двадцати азиатской наружности, назвал мое имя, спросил пакет от Артура.

В трубке пошли гудки. Лена села завтракать. Сегодня у нее не было экскурсантов, и занялась домашними делами. Перед обедом решила сходить на рынок. Неожиданно позвонила Даша и сказала, чтобы зашла, обрадует её.

Даша, возглавляющая туристическую фирму, встретила, как всегда, обнялись, расцеловались, словно не виделись много лет.

— Пляши! Представляешь, какой заказ? Сама бы взялась, да текучки много. Два немца по индивидуальному туру. На следующей неделе встретишь в Симферополе.

Индивидуальные и семейные туры высоко ценились у гидов. Работать с несколькими человек удобнее и легче, чем водить группу в двадцать — тридцать. Можно спокойно общаться, завести знакомство, на память обязательно что-нибудь подарят.

Поговорив о немцах, Даша принялась жаловаться на не дисциплинированных сотрудников, на тещу и тут в кабинет без стука ворвался Артур. Не вошел, а влетел.

— Извините, Дарья Михайловна, срочно нужна Елена.

— Что случилось, пожар, свадьба, решил сделать предложение? — спросила Даша, знавшая Артура.

— Я бы с радостью, она не согласна. Поговорить необходимо.

— Говори, у меня от Дарьи Михайловны секретов нет, — сказала Елена.

— Лучше выйдем, ты даже не понимаешь, как серьезно всё.

— Иди, Лена, раз разговор серьезный.

— Да ничего серьезного не может быть у нас, — успокоила она подругу и вышла вслед за Артуром.

На улице Артур признался, что в свертке была огромная сумма в зеленых и те, кто просил передать, теперь грозятся убить его, если не найдет деньги.

— Сделай людям добро, ты же и виновата. Парень ждал меня, назвал твое имя, сказал, что я должна передать пакет, я и отдала.

— Тебя ждали у памятника Нахимову. У Аквариума встретил другой человек, каким-то образом узнал, что везешь большие деньги.

— Что теперь будет?

— Не знаю. У тебя таких денег нет. Даже если продашь квартиру, не рассчитаешься. Что-то надо придумать.

— Знаешь, что, Артур, не вмешивай меня в свои бандитские разборки. Подозревала, чем занимаешься. Пожалела, взялась исполнить просьбу. Всё! Больше никаких дел с тобой. — Она повернулась уйти, он больно схватил за локоть.

— Стой! Пойми, мне хана, если мы не найдем выхода.

— Отпусти! При чем мы? Ты один во всем виноват, не серьезно отнесся к поручению. Сам и расхлебывай. Мне продавать квартиру? Ты не в своем уме. Кто мне — брат, муж? Я могу и милиционера позвать.

Артур отпустил ее и несколько секунд стоял молча, соображая, что делать.

— Не обижайся, Лена. Сам не свой, не представляю, что делать. Извини. — Он замолчал, потом вдруг быстро заговорил. — Давай, так поступим. Я сведу тебя с ребятами, и ты подробно опишешь парня, взявшего деньги.

— Отстань от меня! Ни с кем я не намерена встречаться. Тем более с бандитами. До свидания, я на рынок шла, ты задержал. — Елена повернулась и ушла. Артур еще постоял в нерешительности и повернул в обратную сторону.

2

Эрвину приснился необычный сон, с ним разговаривал Бог. Рассмотреть Творца не удалось, а слова Его не давали теперь покоя. Господь напомнил: пора готовиться к встрече, подводить итоги. Эрвин стал регулярно ходить в ближайшую к дому методистскую церковь, последний раз которую, посетил лет в четырнадцать или пятнадцать. Все чаще погружался в воспоминания. В их калейдоскопе всплывали давно забытые события и люди, детство, война, видел русскую девушку Ольгу. В небольшом приморском городке на юге России, куда занесла война, вспыхнула у них любовь. Ему тогда было двадцать один, ей — семнадцать. Он стал первым её мужчиной и полюбил, как случается только в молодости. Надеялся, закончится война, заберет Ольгу к себе в Штутгарт, где чтят русскую княгиню Ольгу, многое связано с русскими. Верил, победа скоро.

Первые годы после войны Эрвина мучила совесть, что не успел проститься с Ольгой. Покинуть Феодосию пришлось неожиданно, своего адреса не оставил. Были у него позже женщины, но русскую девушку не забывал, даже после женитьбы на Амалии. И вдруг на восьмом десятке, когда действительно, пора думать о душе, русская Ольга снова стала сниться. Разыскать, написать никогда не приходило в голову, был прагматичен и о несбыточном не мечтал. Да и куда писать, кроме имени ничего об Ольге не знал.

После воссоединения Германии, к нему в Штутгарт переехали из Дрездена брат с сыном. Племянник Курт вырос при русских, брат Якоб работал у них в воинской части. Разговоры о русских и ГДР стали часто возникать. Они и заставили вспомнить Ольгу, русский приморский городок, свою службу. Как все хорошо начиналось и бесславно закончилось! Вспомнил Эрвин и свой последний день, как при спешном бегстве из города, пришлось зарыть античные украшения из золота и бронзы.

— Зачем рассказал про закопанные драгоценности, — пилила мужа Амалия. — Теперь не отстанет. И Якоб туда же. Ладно, Курт! Молод, горяч, вырвался из своей ГДР, и готов лезть хоть в пекло, лишь бы разбогатеть. Но Якоб! — возмущалась жена Эрвина.

— Никуда не отпущу, и не думай! Сколько тебе лет, чтобы ввязываться в авантюру! — наступала жена. — Русские давно откопали твое золото!

После занятия Крыма, воинскую часть Эрвина оставили в Феодосии восстанавливать разрушенный русскими порт. Однажды вызвали в комендатуру и передали в распоряжение молодого лейтенанта Брауна, выполнявшего особую миссию рейха на вновь приобретенных землях. Лейтенант был не на много старше Эрвина, успел окончить университет и поработать в археологических экспедициях. Вместе с Эрвином под командование лейтенанта передали и двух сослуживцев — Густава и Ганса. Особая миссия лейтенанта — археологические раскопки древних захоронений и городов, знакомство и отбор музейных экспонатов, которые не успели увезти или разграбить. Благодаря такой службе, Эрвина редко назначали в караулы и наряды. При лейтенанте он был вроде денщика, хотя денщик тому по чину не полагался. Имея трех подчиненных солдат, лейтенант предпочитал общаться больше с Эрвином, как бывшим студентом, смышленым, и более образованным, нежели Густав и Ганс. Эрвина устраивала служба, и он старался не разочаровать лейтенанта. Колесить по степям Крымского полуострова, копаться в пыльных и давно разграбленных музеях, в надежде отыскать что-то ценное для фатерленда, приятнее, чем работать в порту и ходить в наряды, ловить партизан, рискуя попасть под их пули.

Мотались по всему Крыму, но больше в окрестностях Керчи, на юго-востоке полуострова, выискивая места, где русские ученые с царских времен искали предметы античных культур. Часто малочисленной команде лейтенанта в помощь выделяли до взвода солдат из других частей. В районе Керчи раскапывала курганы и группа штатских немецких коллег Брауна. Четверка, выполнявшая особую миссию, часто наведывалась к ним. Отсюда в рейх отправляли, найденные в земле, скифские вазы и амфоры, мраморные блоки с рельефами грифов и разных чудовищ, мелкие предметы из бронзы и золота. Эрвин догадывался, втайне от начальства, лейтенант вёл и личные дела с гражданскими учеными, прибывшими из Германии. Однажды видел, как лейтенанту передали груду цепочек и сережек, и он не упаковал их в ящики в машине, а рассовал по карманам. Позже Эрвин умыкнул у него небольшой металлический брусочек и старинный перстень с голубым камнем. Брусок вымыл в бензине, соскоблил тысячелетнюю грязь, и черная железяка засверкала на солнце золотом, превратилась в фигурку невиданного животного, похожего на кота с крыльями. Эрвин понял, это и есть скифское золото, хотя лейтенант объяснял, что все найденные предметы — бронза. "Фигурка, если даже бронзовая, как музейный экспонат дорогая", — сообразил Эрвин и зашил её между подкладкой кителя. Перстень спрятать не успел, за него с Гансом выменяли два ящика пива у кладовщика офицерской столовой.

Берлинское начальство снабдило лейтенанта картами ученых, с XIX века, раскапывающих на Крымском полуострове первобытные стоянки человека, некрополи и древние курганы. Охота за предметами прошлого в этих местах велась давно, но и команде лейтенанта Брауна осталось немало неисследованных мест. До войны местные жители, втайне от властей, раскапывали курганы и нередко находили золотые и серебряные предметы. На толкучке в Керчи в оккупацию их иногда продавали, только ни немцам.

Спецкоманда квартировала в старой возвышенной части Феодосии. В окрестных домах — мазанках, сохранившихся при бомбежках и обстрелах, жили многие офицеры. Этот район считался наиболее безопасным. На самом деле, партизаны как раз и укрывались здесь, а если не доставляли беспокойства немцам, исключительно, чтобы не привлекать внимание к местным жителям.

По склону горного массива лепились домики и виноградники, в которых прятались партизаны. Выше, до самого Коктебеля, простирались голые каменистые горы и долины, в которых трудно укрыться. С двух других сторон город переходил в ровную степь. И партизаны, если не скрывались в домах жителей, прятались именно на склоне горы. Любимые их места в самой Феодосии, район Карантина и крепости, а еще Старокрымские леса.

Время от времени комендант устраивал масштабные поиски партизан, привлекал весь гарнизон, и солдаты несколько суток без перерыва прочесывали лесистые отроги и виноградники.

Несмотря на важную миссию лейтенанта Йозефа Брауна, случалось, что и его команду отправляли ловить партизан. Лейтенант в этих случаях чаще увиливал и пока Эрвин с товарищами, не смыкая глаз, ползали среди виноградников, умудрялся найти себе срочное задание в Керчи.

Эрвин подозревал, что лейтенант специально отправлял их, чтобы не иметь свидетелей. В Керчи он встречал пароходы с таинственным грузом из России. Однажды Эрвин понял, что это за груз. Увидел под кроватью мешок старых досок с ликами русских святых — иконами, и отдельно в плащ — палатке, аккуратно завернутые в тряпки, золотые и серебряные части окладов икон. Что это иконы, Эрвин, не догадался бы. Был слишком молод и понятия не имел о ценности старых досок. Лейтенант, устроив как-то пьяную вечеринку с друзьями, показал им несколько досок и объяснил, что это очень ценные иконы какого-то давнего века. Под кроватью Эрвина привлекали не доски — иконы, а плащ-палатка, в которой кроме окладов от икон, находились старинный кинжал, куча монет с портретами римских или греческих полководцев, цепочки, почерневшие от времени, но наверняка золотые, как и непонятные металлические предметы неправильных геометрических форм. Только через полвека, когда полистал энциклопедии, принесенные племянником, узнал, что археологи называют их бляшками. По краям, где потрескался покрывающий их слой многовековой грязи, они блестели. Эрвин рассмотрел несколько бляшек, взвесил на ладони, понял, эти уж точно не из бронзы, а золотые. Приподняв узел, Эрвин определил, что потянет килограммов на пятнадцать, а то и больше. Лейтенант вряд ли все пересчитал и помнит. Решил конфисковать несколько вещиц и принялся перебирать металлические пластинки, выбирая с симпатичным рисунком. Рельефное изображение, почти сглаженное и утопленное в засохшей земле, рассмотришь не сразу, и Эрвин забыл о времени, поглощенный изучением непонятых предметов. За этим занятием его и застал неожиданно вернувшийся лейтенант.

— Рядовой Вакер, кто позволил копаться в моих вещах! — заорал он, изменившись в лице.

— Смею доложить, герр лейтенант, готовлюсь мыть пол, решил навести порядок.

Лейтенант сообразил: если Эрвин догадался, почему не отправлено это богатство с остальным грузом в Германию, лучше не поднимать шума.

— Думаешь золото? Бронза. Музейной ценности не представляет. Друзья где-то нашли, притащили мне.

"Рассказывай — ценности не представляет. Золото настоящее. Друзья… Лейтенант не промах. С таким богатством после войны можно неплохо зажить"! — подумал Эрвин и счел за лучшее промолчать.

— Уборкой занимаешься? — сменив тон, спросил Браун, словно не застал солдата за инспекцией своих вещей.

Эрвин продолжил игру и подтвердил.

— Так точно, господин лейтенант. Два дня пол не мыли, я и вытащил все из-под кровати, чтобы не намочить.

Из хозяев в доме жили неопределенных лет старуха и ее одиннадцатилетняя внучка Даша. Немцы с ними почти не общались. В обязанности русских входило следить, чтобы в сенях всегда стояли ведра с водой, и был наполнен рукомойник, они же выносили из-под него грязную воду. И полы мыли обычно русские — бабка или внучка, почему рядовой Вакер решил заняться полами, лейтенант не поинтересовался.

Эрвину ничего не оставалось, как взяться за мойку полов, а лейтенант с трудом поднял узел и унес. Мешок с досками оставил. Эрвину не пришло в голову проследить, куда лейтенант перепрячет узел, и вскоре забыл о нем. Другие проблемы волновали молодого солдата. Всё реже удавалось встретиться с Ольгой. Лейтенант в последнее время стал нервным, часто срываться на крик, психовал. Ежедневно таская свою команду в места раскопок, стал торопить, не позволял подолгу перекуривать как раньше. Возвращались поздно ночью.

Приказами коменданта команду особой миссии все чаще отправляли на общие работы, ставили в наряды. Привилегированное положение таяло с каждым днем. Положение в городе осложнялось. Ночью на рейде появлялись боевые катера русских и обстреливали город, активнее действовали партизаны. Все шло к тому, что город, в котором так беззаботно шла служба, придется оставить и оказаться на настоящем фронте. Русские приближались. Вслух этого не говорили, но чувствовалось по общей нервозности, разговорам в бане, частым дежурствам и участившейся ночной стрельбе.

Оставить город пришлось неожиданно. Эрвин снова увидел мешок с иконами и тщательно перевязанную плащ-палатку с окладами икон и разной археологической мелочью. Вещи эти, судя по всему, лейтенант оставил для себя, не собирался отправлять в рейх. Достал их в ожидании автомобиля, который должен был забрать остальные ценности, наваленные в сенях, и музейную команду. Вместо долгожданного грузовика подкатила легковушка с полковником из строительного дивизиона, родственником лейтенанта. Не выходя из машины, он подозвал его.

— Брось всё и садись! — услышал Эрвин приказ своему командиру. Лейтенант что-то вполголоса говорил полковнику. Тот махал руками и сердился. Лейтенант объяснял, что за его командой с минуты на минуту подъедет заказанный грузовик, и он со всем своим имуществом покинет город.

— Я перед твоим отцом в ответе. Это приказ! — кричал полковник.

Со стороны моря нарастал гул канонады.

Лейтенант передал офицерам на заднем сидении мешок, вернулся за узлом, намереваясь и его взять. Офицеры потеснились, и мешок занял оставшееся место. Полковник вылез из машины, схватил упирающего Йозефа, отбросил в сторону узел и, не слушая объяснений лейтенанта, затолкал его в машину. Лейтенант успел только крикнуть Эрвину, чтобы позаботился о грузе. Плащ — палатка, связанная в узел, осталась на дороге.

Легковушка с офицерами уехала. Эрвин остался один с тяжелыми ящиками в доме и узлом. Ганс и Густав, откомандированные к комендантскому взводу, второй день не ночевали дома. Эрвин сам должен был решать, как спасаться, что делать с хрупким грузом археологического добра. Время шло, стрельба прекратилась, а машина все не подходила. В наступившей вдруг тишине Эрвину стало страшно, и он решил, пора уносить ноги. Достал нож и вспорол узел лейтенанта. Из него посыпались знакомые металлические предметы, монеты, черные и блестящие пластинки. Эрвин отсыпал немного золотых фигурок себе в вещмешок, в надежде поделиться с лейтенантом, если спросит, и тут прибежал запыхавшийся Густав. В доме остались его вещи.

— Набирай, сколько унесешь, — предложил Эрвин.

— На кой оно, старье музейное! Лейтенант объяснял, — не золото, и даже не серебро.

— А я тебе говорю — золото! Возьми хоть немного, поверь, пригодится.

— Что с ним делать? Все равно отберут, обвинят в мародерстве — расстреляют. И лейтенант не поможет.

Густав так и не поверил, что грязные железки — золотые бляшки. Несколько пластинок с рельефами зверей все же взял.

— Давай скорее со мной, у комендатуры последние машины. Лейтенант драпанул, бросил нас.

В необычной тишине далеко было слышно, как натужно гудели, поднимаясь по шоссе, ведущему в Симферополь, грузовики. Увозили последнее воинское имущество и солдат. Все шло к тому, что Эрвину и Густаву придется своим ходом бежать от наступавших русских.

— В сорок первом тоже оставили город, а потом вернулись. Может, и на этот раз вернемся, — сказал Эрвин. — Лейтенант не простит, что не сберегли его добро. Может, хоть узел закопаем?

— Машины уйдут, пехом придется убираться, — не сразу согласился Густав.

— Думаешь, меня одного накажет? И тебя отправит на передовую!

Густав не стал дальше спорить, и они оттащили разорванный узел к туалету, рядом с которым недавно выкопали новую выгребную яму. У будки туалета стояли оставленные лопаты. Сбросили узел на дно ямы, засыпали землей, еще не успевшей затвердеть, нарубили лопатами и накидали сверху веток, травы и побежали к комендатуре.

…Вернуться не удалось. Русское наступление продолжилось, не останавливаясь до самого Берлина и полной капитуляции Третьего рейха. Лейтенанта Йозефа Брауна Эрвин с Густавом больше не видели. Эрвин встретил его только после войны.

Оставив Крым, Эрвин с Густавом продолжили службу в стрелковом батальоне бывшего помощника военного коменданта Феодосии. Густав как-то похвастался золотыми безделушками, и, начальство, узнав про археологическое богатство из имущества лейтенанта, заставило его и Эрвина всё сдать. Густав вскоре пропал — взяли в плен или был убит. О закопанных сокровищах знал теперь один Эрвин.

Фигурка непонятного зверя, зашитая в подкладку кителя, сохранилась до конца войны. Не нашли ее в лагере и американцы. Через год после войны, Эрвин, читая в газете о Мюнхенской глиптотеки, встретил фамилию бывшего командира лейтенанта Йозефа Брауна. Написал в музей и через день Йозеф, приехал к Эрвину в Штутгарт. Пытал, что стало с оставленными в плаще вещами. Судя по автомашине, костюму, богатому набору продуктов, что привез в подарок, бывший лейтенант не бедствовал, как Эрвин, и процветал при американцах. После долгой торговли, он купил у Эрвина фигурку крылатого кота за пятьсот долларов. Помог Эрвину добиться разрешения открыть автомастерскую.

Шли годы, жизнь налаживалась, Эрвин женился на Амалии. У неё были деньги. При автомастерской, открыли магазинчик, затем небольшое кафе, родили двух сыновей. Дети выросли и обзавелись своими домами. Вдвоем стало скучно в огромном доме, и после крушения Берлинской стены приютили у себя брата с сыном из ГДР. Племянник, услышав историю про скифское золото, загорелся уговорить дядю, немедленно отправиться в Россию. Благо с Горбачевской перестройкой, поездка в Россию не составляла проблему.

— Куда зовешь его?! На вид он еще ничего, держится. Семьдесят шесть ему!

— Будет еще, — поправил жену Эрвин, но о поездке в Россию слышать не хотел, хотя в мозгу уже крутилось, а что, если, и впрямь, поехать, вдруг Ольгу встречу. Зачем? Интересно, как жизнь сложилась.

— Мы с Алиной в Испанию на море отдохнуть собрались.

— В мастерской одного Якоба оставим? Нет, нет, и не думай! Пустая затея! Курортный город. Русские наверняка снесли развалюхи, в которых мы жили, все перекопали и построили новые дома. Что могло сохраниться за пятьдесят с лишним лет? Не уверен, что сумею отыскать дом, если еще стоит. Столько лет прошло! — отговаривал Эрвин племянника.

— А как ты представляешь пройти таможню, если повезет, и что-то найдем?

— Придумаем, дядя. В советской зоне вырос, знаю русских. А вдруг! — не сдавался племянник. — Что ты теряешь? В Испанию с тетей Амалией всегда успеете.

Курт принес несколько Энциклопедий и Эрвин с интересом прочитал, что ученые определили первобытным стоянкам на территории полуострова 7-10 тысяч лет. Скифы, сарматы, гунны, хазары, другие племена кочевников сменяли здесь друг друга. Листая Энциклопедию, Эрвин жалел, что в молодости не интересовался историей, а ведь мог расспросить лейтенанта, он любил учить и наверняка многое бы рассказал. Тогда Эрвина не интересовали предметы тысячелетней давности и разная музейная утварь. Их поиски были службой фатерленду.

После долгих отказов даже обсуждать поездку, Эрвин сдался. Не столько надеясь откопать сокровища, сколько посетить места молодости, где был счастлив. В старости прошлое видится в розовой дымке. Хотя, о каком счастье можно вспоминать, шла война, каждый день рисковал получить партизанскую пулю. Брат Якоб убедил. До Испании, куда обычно Эрвин с женой ездили летом отдыхать, согласился поехать с племянником в Россию. Правда, если быть точным, Крым теперь не Россия, а Украина, но для солдата вермахта существовала одна Россия, а не полдюжины государств, отколовшихся от великой страны.

3

Вечер Елена провела у Риты Травиной. Маргарита позвала посоветоваться брать или не брать "моднячий" костюм, предложенный знакомыми. Вернулись из Италии и оказались на мели. Костюм великолепно сидел на Маргарите, был строгого синего цвета и шел подруге. Елена искренне порадовалась за нее и посоветовала обязательно взять. В отличие от нее, Рита не стеснена в средствах.

Около девяти вечера Елена подходила к своему дому. У подъезда ее окликнули. Она повернулась, и тут ей зажали рот, двое мужчин подхватили на руки и понесли к стоящей рядом машине. Что было дальше, не помнит. Пришла в себя в большой казенной комнате, напомнившей гостиничный номер. В комнате было пятеро мужчин, знала она одного Артура. Первая мысль — как оказалась тут?

— Пришла в себя? — спросил высокий накаченный мужчина с короткой стрижкой.

— Извини, пришлось применить силу, ты не пожелала помочь, — сказал Артур.

— Как я оказалась здесь, почему ничего не помню? Сознание потеряла?

— Потеряла, — заговорил один из мужчин, более симпатичный парень с длинными волосами. И деньги потеряла, или отдала? Кому отдала?

— Знать не знала, что деньги. Обычно предупреждают. Знала бы, ни за что не взяла.

— Как выглядел пацан, которому передала их? — наседали парни, явно бандитского вида.

Большинство из них в свое время прошли жестокую школу в известной бандитской группировке Башмакова — "Башмака". К осени 1997 года республиканские власти полностью разгромили бандитскую мафию и менее организованные формирования в крупных городах Крыма. Кто не попал за решетку, и остался жив, возвратились в родные места, и, оставшись без дела, вскоре вернулись к привычному образу жизни, стали объединяться в преступные группировки, масштабом поменьше. В Феодосии одну из самых крупных организовал Думай. Операцию его людей и сорвала случайно Елена.

— Постарайся подробнее вспомнить. Особые приметы — нос, татуировки, волосы.

Лена как могла, обрисовала парня. Братву интересовали детали, в какой обстановке Артур передавал ей пакет, кто стоял рядом, не говорила ли кому о поручении. Её рассказ кого-то напомнил, и они несколько минут перебирали известных им людей.

— Наш кто-то предупредил! — медленно проговорит невысокий плотный парень с короткой прической, откликавшийся на имя Думая. Он крепко выругался и посмотрел вопросительно на Олега. — Не твоих бывших дружков дело? В асфальт закатаю!

— Подозреваешь меня? Неделю не был в городе.

— Давно говорю, среди нас человек Ахмеда, — сказал Ник.

— Можно мне уйти? Мама беспокоится, звонит, по больницам, в милицию, — сквозь слезы спросила Елена.

Кто-то из парней протянул ей мобильник.

— Позвони мамочке. Скажи, ночуешь у подруги. Утром поедем в Севастополь, проверим все на месте. Если не заливаешь, отпустим.

— Мама с ума сойдет от волнения, — проговорила она, вытерла слезы и позвонила, что остается у Риты.

— Ник, у Косого в компьютере фейсы севастопольской братвы, — заметил Олег, бывший член одной из севастопольских группировок. — Свяжись с ним. У него теперь диски Папы. После убийства Женьки Поданова, он забрал его компьютер.

— Если пацан молодой, вряд ли, — сомневался Думай. — Столько времени прошло.

Думай тоже начинал у "башмаков" и помнил те лихие дни, когда убили обоих его боссов. При убийстве второго даже присутствовал. С пацанами Виктора Викторовича, как уважительно называли Башмака — главаря банды, шестерки, он помогал жене погибшего босса Людмиле в устройстве поминок. Специально выбрали кафе недалеко от дома Башмака в грэсовском поселке. Девятый день гибели босса стал последним и для его верного соратника Женьки Поданова — Папы. Люди собирались в "Калинку", когда в кафе ворвались "греки" с парнями из группировки Алика — Олега Дзюбы и открыли стрельбу. Результат — пять трупов и четверо покалеченных. Думаю пришлось вернуться в родную Феодосию и на время залечь. В городе детства он вскоре завоевал авторитет в местной группировке, нашел себе прибыльный бизнес и в Симферополь не вернулся.

Ник достал сотовый, набрал номер и долго ждал, пока Косой ответит. Рассказал, что они с Думаем хотели бы приехать и посмотреть на его компьютере кое-кого из друзей. Пока Ник говорил по телефону, во дворе сработала сигнализация на машине Думая. Он выглянул в окно и выматерился.

— Слава, сбегай! Ну, подонки, никакого понятия! — И тоже выскочил в коридор. Оставшиеся парни, забыв про Елену, подошли к окну, открыли. Снизу слышалась ругать, выяснение отношений.

Елену трясло от страха. Пятеро здоровых бугаев на все способных, что ожидать от них, лучше не думать. Неожиданно пришла спасительная мысль, дверь не заперта, если это гостиница, пока все уставились в окно, можно попытаться сбежать. Бросилась к двери, выскочила в коридор и поняла, она в "Астории".

***

Переговоры с феодосийскими заказчиками прошли успешно, все остались довольны друг другом. На завтра осталось зайти в управлении порта, встретиться с начальником и подписать договор.

Посидели до полуночи, Игорь расплатился, и компаньоны проводили его до "Астории", гостиницы, рекомендованной в Питере. Всем было по пути.

В номере он принял душ, и прежде чем завалиться спать, вышел в плавках на небольшой балкон. С него открывался вид на вокзальную площадь, скульптуру стандартного Ленина. Внизу в открытом ресторане еще шумели, по улице спешили, возвращающиеся со свидания парочки. Захотелось курить, он вернулся в комнату, достал пачку "Esse", поискал зажигалку и не нашел. Вообще-то он не курил, лишь изредка позволял себе подымить для успокоения дорогими дамскими сигаретами, которые держал для гостей. Пришлось накинуть халат и выйти в коридор к дежурной по этажу. Ни спичек, ни зажигалки у нее не оказалось. Объяснила, что можно позвонить в бар и официант принесет все, что угодно. Ночной сервис приятно удивил, и он поторопился к себе.

Вдруг из номера с противоположной стороны коридора выскочила женщина и бросилась к Игорю. Он едва открыл дверь, как женщина, оттолкнув его, заскочила в номер.

— Закройте! — первое, что она произнесла. — Постучат, не открывайте, умоляю!

Из коридора послышалась ругань, быстрые удаляющиеся шаги, топот ног нескольких человек, кто-то, чертыхаясь, замыкал ключом комнату.

Игорь оторопел. "Не хватало влипнуть в разборки". Женщина прошла на балкон и задвинула штору. Он вышел к ней, и узнал блондинку, похожую на жену, которую видел на набережной, давал свой мобильник.

— Что случилось? — спросил он.

— Потом. Не открывайте, пожалуйста.

Из коридора не доносилось никаких звуков. Искать её в номере Игоря не решились, или посчитали, успела выскочить на улицу.

Игорь был не против приключений. Но во втором часу ночи, когда в любую секунду может ворваться разъяренный любовник или еще кто-то, от кого сбежала… Объясняться совершенно не улыбалось.

— Кто вас преследует?

Незнакомка молчала, не повернувшись к Игорю.

— Я должен знать, кого спасаю. От кого.

Девушка продолжала молчать, он увидел, она плачет, плечи ее вздрагивали, из сумочки достала платочек. Игорь обнял ее за плечи, повернул к себе.

— Так и будем молчать? Два часа ночи, мне рано вставать.

— Дайте мне стул, я на балконе посижу и скоро уйду. Вы ложитесь.

— Спасибо за разрешение. Объясните, в конце концов! Ворвались, ничего не хотите говорить. Вы меня узнали?

Незнакомка обернулась, сквозь полуоткрытые шторы луч света из комнаты упал на ее лицо, и Игорь вблизи рассмотрел незнакомку. Похожа, и не похожа на жену. Красива.

— Мы встречались? — заговорила она, впервые посмотрев на своего спасителя.

— Да, не зря говорят, девичья память коротка. Вечером на набережной звонили кому-то с моего мобильника, жаловались, ничего не получается.

— Вы?.. Правда… В тот момент, когда открывали дверь, готова была броситься с балкона. Ну, и заскочила. Извините, я скоро уйду.

— Теперь кинуться с балкона, надеюсь, не намерены? — Она покачала головой. — Раз уж оказались у меня, спасу, но хотел бы знать, кого и от кого спасаю. Для начала, может, представимся? Меня зовут Игорь.

— Елена, — назвалась незнакомка. — Я не проститутка, не воровка.

— На путану не похожи, верно. Что все-таки случилось, выскочили как ошпаренная?

— Деловая встреча. Не выполнила поручение.

— И вас решили наказать?

— Вроде этого. Извините, не могу все рассказать. Не помню, как оказалась в гостинице. Еще часик и уйду.

Елена заинтриговала, оставить её на балконе, а самому лечь, Игорь не мог позволить себе.

— Я лягу на диване в гостиной, а вы проходите в спальню. Отдохнете до утра, а там будет видно. Раньше вам не следует выходить. Не трону, не бойтесь. — Дальше зачем-то прибавил. — Очень устал. Двенадцать часов за рулем от самой Москвы.

Елена улыбнулась.

— Устали, и я могу не опасаться вас? А если бы не устали?

— Вы, оказывается, любительница пошутить. Если имеете в виду секс, всегда готов, как бы ни устал. В нашем случае ситуация другая. Мама учила остерегаться случайных связей.

— Во всем слушаетесь мамы?

— Слушаюсь. А вы?

Она ничего не ответила. Игорь прошел в спальню, взял одну из подушек и простыню, постелил на диване и, не снимая халат, лег.

— Устраивайтесь.

— Спасибо. — Она вернулась в номер, сходила в ванную и пошла в соседнюю комнату.

***

Утром, проснувшись, Игорь не сразу врубился, почему спал на диване. Прикрылся халатом и вышел в соседнюю комнату. Кровать была убрана, очевидно, и не разбирали. Ночной гостьи не было. Он вернулся в гостиную, поискал, может, оставила записку. Нет, никаких следов. В голову ударила мысль, а целы вещи? Открыл шифоньер, проверил внутренний карман пиджака. Должны были быть сотни две долларов мелкими купюрами и пачка гривен. Все оказалось на месте. Открыл чемодан, проверил потайной карман, где лежали еще доллары. И здесь все на месте. Он отругал себя, зря плохо подумал о девушке. По ней видно — не воровка, инстинкт заставил усомниться.

"Жаль, знакомство неожиданно оборвалось. Кадр достойный внимания. Хотя, зачем, если собираюсь в Ялту"? Время торопило, он быстро принял душ, перекусил в буфете, ресторан еще закрыт, и пешком направился в управление порта.

Вместе со вчерашними участниками переговоров их пригласили к начальнику порта. Невысокий плотный седой мужчина, с обветренным морскими ветрами лицом, очевидно в прошлом капитан, тепло принял Игоря, хорошо отозвался о питерских электродвигателях и извинился, что сегодня договор подписать не удастся. Юрист срочно уехал в Симферополь, а без него никакие договора не подписываются.

— Отдохните денек, позагорайте. Хотите, прогулку по заливу устроим?

Игорь поблагодарил за приглашение и отказался. Решил вместо прогулки и пляжа съездить в Коктебель, избавиться от висевшего поручения, чтобы завтра после подписания договора сразу отправиться в Ялту.

4

Только под утро, Елена решилась выйти из номера своего спасителя. Она осторожно прошла по коридору, никого не встретив, спустилась на первый этаж, прошмыгнула мимо бюро регистрации, опасаясь, что узнают, и выскочила на улицу. Оглянулась, никто не гнался. Через пять минут поднималась в свою квартиру.

Мама проснулась.

— Обещала ночевать у Риты.

— Не спалось в гостях.

— В этот час на улице могли встретить пьянчуги, бомжи обидеть. В другой раз вовремя возвращайся или уж оставайся у подруг до утра.

Сколько проспала, Лена не поняла, показалось, только закрыла глаза, а мама уже будит.

— Вставай, гости пришли, — испуганно сообщила она. — Ворвались, я не успела открыть, они оттолкнули. Хотят поговорить с тобой. Приятные друзья у тебя появились! Говорю, спишь еще, а они слушать не хотят.

Еще не увидев гостей, Лена поняла, кто пришел. Маме не стала объяснять, быстро оделась, вышла в гостиную.

По — хозяйски развалившись, в комнате сидели Артур и Ник — самый приличный, как вчера показалось, из всей компании. Он и заговорил первым.

— Лена, не волнуйтесь, никуда ехать не нужно. Двадцатый век. Сходим недалеко, на Галерейную. В Интернет — клубе посмотрим фотографии, и будешь свободна.

— Позвольте, я умоюсь, оденусь, — предупредила она и пошла в ванную комнату. Евдокия Андреевна, напуганная больше дочери, не понимала, что происходит.

Елена собралась и вышла к парням.

— Пойдемте.

— Куда её ведете? — не преодолев испуга, взмолилась мать.

— Через полчаса вернется дочка, не волнуйтесь, — успокоил Евдокию Андреевну Ник.

— Мама, все хорошо, я скоро вернусь, — она поцеловала мать и прошептала, — не волнуйся, все будет хорошо.

В Интернет — клубе их ждали Думай и несколько парней. Думай сидел перед дисплеем компьютера и рассматривал на экране фотографии. Ник принес два стула, посадил Елену, на другой сел сам. Артур остался стоять.

— Смотри внимательно, постарайся узнать, кому отдала деньги, — сказал Думай, и медленно начал менять кадры, укрупняя их. На третьем или четвертом Лена попросила остановиться, внимательно рассмотрев, сказала, что похож, но, кажется не он. Думай показал еще несколько фотографий и на пятой или шестой Елена уверенно воскликнула.

— Вот! Его рубашка. Он!

— Уверена? — спросил Ник.

— Я педагог. У нас отличная память на лица.

Думай послал Артура к столу администратора, включили принтер и напечатали фотографию. Отпечаток показали Елене, еще раз спросили, уверена ли, что этот пацан, взял у неё сверток у Аквариума.

— Всё с тобой, а ты боялась. Гуляй, свободна!

— Не сбежала бы ночью, и маму не пришлось волновать, заходить к тебе, — миролюбиво заметил Ник и прибавил. — Будет лучше, если не станешь распространяться. Гуд бай, красавица!

— Лена, извини, что все так случилось! — подошел Артур. Сегодня, как и вчера в номере, он молчал и испуганно ждал своей участи.

— Пошел ты! — сказала она, и покинула клуб. Дома пришлось рассказать все матери, пообещать, никогда не браться за подобные поручения.

Позавтракав, позвонила Даше, предупредила, что собирается в Коктебель. Работы в агентстве сегодня не было. В музей Волошина приехал знакомый профессор из Германии, специалист по русским художникам начала века. Прошлым летом, она была у него переводчицей. В этот приезд кто-то его сопровождал, однако вспомнил и позвонил Елене, сказал, что желает встретиться, привез подарок. Даша предложила подождать до двенадцати, будет экскурсия и Лена доедет на туристском автобусе, Елена отказалась.

— Такси — маршрутка всего две гривны, не буду время терять. Маму предупредила, что останется ночевать у Веры Мамоновой, соседки по прежнему жилью. С Верой выросла на одной улице, дворы разделяла изгородь из ежевики. Когда начали сносить их дома, Елена с мамой переехали в центр, а Мамоновы выторговали себе Коктебель, где у них родня.

Поцеловав маму, Елена отправилась на городскую автостанцию у базара.

***

Отказавшись от морской прогулки по Феодосийскому заливу, Игорь вернулся в гостиницу, переоделся, взял пляжные принадлежности и отправился на автостоянку. Под задним сидением в машине открыл холодильник, убедился, что питерские конфеты не поплыли от жары. Мама посылала их своему двоюродному брату. Его давно потеряли, не знали, жив ли, и вдруг, недавно письмо. Жив, преуспевает в Крыму, зовет в гости.

— Тебе необходимо познакомиться, — решила она. — Следует восстановить контакты. Он родственник, приглашает отдыхать у них. Море в трех шагах.

Игорь на это заметил, что при папиной должности и его заработках, давно не существует проблемы, где отдохнуть. Могут позволить себе фешенебельную гостиницу не только в Крыму, а на Лазурном берегу. Однако, посылку с неповторимыми питерскими наборами конфет и фотографиями родственников, что хранились в их доме, взял.

До Коктебеля доехал быстро, там долго петлял, расспрашивая как подъехать к Дому творчества писателей, дядя жил рядом.

Дом оказался новым четырехэтажным особняком, судя по количеству сушившихся пляжных принадлежностей, густо заселенным курортниками. Игорь не успел выйти из машины, как, сидевшие на скамейке перед домом, бабульки сообщили, что ничего не сдается, все давно сдано, посоветовали и не искать в этом районе.

— Мне ничего не надо. Я ищу Вадима Сергеевича. Судя по адресу, он здесь живет.

После долгих расспросов появилась Варвара Петровна — жена Вадима Сергеевича. Узнав, что за гость, обнялась с Игорем, выговорила соседкам, что не пригласили сразу в дом, и повела в квартиру. Дядя работал в строительной фирме каким-то начальником и на весь день уехал в Судак, не ожидая гостей.

К удивлению Игоря в доме оказалось всего четыре квартиры. Дядина, как и другие, была в двух уровнях и занимала третий и четвертый этаж. Сколько комнат, Игорь не определил. Понял, что не меньше пяти, и часть сдавалась курортникам. Обстановка современная. Дорогая аудиоаппаратура, телевизор, компьютер. Жили в этих хоромах вдвоем. Старший сын в Севастополе, дочь в Москве. Игорь оценил обстановку и с усмешкой подумал: "Для полного счастья хозяевам не хватает двух коробок конфет и бутылки фирменной водки "Гжелка" питерского завода "Левиз". Всё мама"!

Варвара Петровна дотошно расспрашивала о семье, как доехал, что за дела в Феодосии. Рассказала, что раньше жили в Саратове, муж работал в строительном тресте. Кто-то сплавлял налево стройматериалы, а обвинили мужа и дали пять лет. Срок отбывал в Сибири, на золотых приисках, она, как декабристка, поехала за ним. После трех лет попал под амнистию. Но на Большую землю не вернулись, и еще пять лет трубили там. Скопили на дом, переехали в Крым. Когда Украина получила "незалежность", с друзьями отгрохали эту домину.

— Как вернулись на Большую землю, занялся поисками родственников и никого не нашел. Двоюродная сестра Вера раньше жила в Москве.

— Мы больше десяти лет в Питере. Отца перевели в Ленинградский военный округ, и все переехали.

— Вадим искал в Москве. — Помолчав, продолжила расспросы. — А Вера с Петром Васильевичем, не приедут?

— Отец работает. В бархатный сезон обычно выезжают куда-нибудь на юг. Отцу дают путевки.

— У нас постоянно юг и некуда ехать. — Когда, кажется, обо всем переговорили, спросила. — Перед обедом душ примешь с дороги?

— Лучше, схожу на море, окунусь. Здесь недалеко?

— Рядом. Вдоль забора писательского дома, мимо музея, и будет пляж. Пешком. На машине не подъедешь. Её загоним в гараж, чтобы не грелась на солнце.

Они спустились во двор, Варвара Петровна восхищенно осмотрела машину.

— Как называется, я такой еще не видела?

— "Ягуар".

— У Вадима девятка "Жигули". Была шестерка, семь лет ездил. За восемьсот долларов еле — еле продал.

Игорь объехал дом и с тыльной стороны въехал в просторный подземный гараж, где уже стояли двое "Жигулей" и старенькое "Вольво". Места оставалось еще на три — четыре машины. С размахом строили, с прицелом на курортников с машинами.

Тетя закрыла гараж на цифровой замок, и показала Игорю куда идти.

— Только не долго. Пообедаем, и до возвращения Вадим Сергеевича, еще успеешь накупаться,

"Могла сразу позвонить мужу, наверняка у него сотовый", — подумал Игорь, но не сказал. Времени впереди предостаточно.

Пляж оказался рядом. Игорь несколько раз бывал в Коктебеле, приезжал с Татьяной из Ялты на экскурсию в музей Волошина. В последний приезд в сентябре после Ялты здешний пляж показался малолюдным. Сегодня полно народу, и он с трудом нашел кусочек свободного пространства на галечном берегу. О топчане нечего и мечтать. Расстелил неширокую подстилку, привезенную с собой, застолбил место, неторопливо разделся и пошел в воду.

Вода понравилась. Градусов двадцать четыре, не меньше. Заплыл подальше от шума на мелководье, за буйки и, растянувшись на спине, блаженствовал. За два месяца лета в Питере лишь несколько раз удалось съездить на озеро в Тарховку и к Петропавловке на Неве, где вода очень холодная.

5

Возвращаясь с пляжа, Игорь зашел выпить пива в открытом кафе на берегу. Взял бокал, сел за пустой столик. Оглянулся, народу мало, и вдруг за одним из столиков увидел свою ночную гостью — Елену. Она сидела с двумя иностранцами и весело болтала по-немецки, временами переходила на английский, переводила непонятные термины второму собеседнику. Говорили громко, и больше по-немецки, Игорь понял, о Волошине и его картинах. Немецкого он не знал, а английским владел прилично, мог общаться. Выждав паузу в разговоре, подошел к их столу, извинился и спросил Елену, все ли в порядке, никто больше не преследует.

Она сказала, что-то по-немецки собеседнику, и повернулась с удивленным лицом к Игорю.

— Извините, обознались, молодой человек. Кто может меня преследовать?

Игорю стало неловко.

"Зачем влез в разговор, да еще напомнил не о самом приятном. Не пожелала признаться в знакомстве. Хотя какое знакомство? Обменялись несколькими фразами. Уступил свою кровать, мучился на диване. Не мучился, положим, а спал как убитый после трудного дня. Но в любом случае достоин хотя бы улыбки".

Вместо того чтобы уйти, пиво свое допил, Игорь продолжал стоять в ожидании не известно чего.

Неожиданно один из собеседников Елены громко сказал по-английски.

— Что за неучтивый мужчина! Не понимает, у нас приватный разговор.

— Раз приватный, мешать не буду, извините, — на прекрасном английском ответил Игорь. В глазах Елены мелькнуло удивление, и она произнесла по-английски:

— Надо бы знать, молодой человек, не прилично вмешиваться в разговор незнакомых людей. Оставьте нас, пожалуйста!

— Извините, действительно обознался, принял за другую. Вы не могли прошлой ночью вломиться ко мне в номер, — по-русски произнес Игорь с сарказмом и покинул кафе.

Вадим Сергеевич приехал после шести. Игорь опять оказался за столом, и снова пришлось рассказывать о семье и цели приезда в Крым. Дядя — жизнерадостный, невысокий, совершенно седой, плотный мужчина искренне обрадовался Игорю. По — отечески обнял племянника, отругал, что не предупредил о приезде. Подробно расспросил о родителях, интересовался его бизнесом, рассказывал о своей жизни. За рюмкой последовала еще одна, и пришлось нарушить планы, остаться ночевать.

Проснулся Игорь рано, и прежде чем ехать в Феодосию, стараясь не шуметь, собрался искупаться в море. Спустившись со своего этажа, хозяев застал на ногах. Варвара Петровна хлопотала у газовой плиты, дядя кого-то отчитывал по телефону. Увидев Игоря, быстро закончил разговор.

— Что так рано? Спал бы еще. До Феодосии двадцать минут езды.

— Не спится. Сбегаю на пляж. Дома у меня по утрам спортивная ходьба, зарядка и контрастный душ. На берегу сделаю зарядку.

— Правильно. Здоровье надо поддерживать с молодости. В спортзал, качаться не ходишь? Смотрю, фигура спортивная.

— Изредка, если за кампанию, или время свободное вдруг выдастся. Времени постоянно не хватает.

— Жениться тебе надо. Погоревал — погоревал и хватит. Жизнь продолжается, — заметила Варвара Петровна.

— Татьяну никто не заменит.

— Время вылечит, — сказал Вадим Сергеевич. — Ну, иди, купайся. Я пока машину свою посмотрю, вчера стук откуда-то появился, а ты, — он повернулся к жене, — давай готовь, не задерживай с завтраком.

— Только около девяти часов Игорь покинул дом гостеприимных родственников. Чтобы не плутал по закоулкам, Вадим Сергеевич на своем "жигуленке" проводил его до Феодосийского шоссе. Прощаясь, взял слово, перед отъездом домой, обязательно заехать. Игорь помахал рукой дяде, и включил мотор. У рынка на обочине, заметив двух голосующих женщин, пожалел и остановился. В одной неожиданно узнал Елену. Она его не сразу, спросила.

— Ваша машина? Классная.

— Со стоянки увел. Маршрутки ходят редко, ждать не могу, а я тороплюсь в Феодосию.

Елена в нерешительности остановилась. "Шутит? Живет в шикарном номере, говорит по-английски. Хотя, нынешние авантюристы способны на все".

— До Феодосии подбросите? — спросила Вера — спутница Елены.

— На угнанном авто?

— До Феодосии не остановят.

— Смелая женщина. Вас, довезу, садитесь, — сказал Игорь. — Елену нет!

Вера удивленно посмотрела на подругу.

— Вы знакомы?

— Привелось.

— Чем вам Лена насолила? Скромная, обаятельная, должны гордиться, красавица соглашается сесть к вам! К тому же, рискуя быть задержанной, как сообщница, — возмутилась Вера.

— Спросите её, почему вместо благодарности за спасение, вчера в присутствии иностранцев грубо отчитала как мальчишку.

— Сами виноваты! Мы, кажется, квиты. — Переглянувшись с подругой, сменила гнев на милость. — Обидела, простите. Не подумала и ляпнула. Но вы! Признайтесь, после моего замечания повели себя не порядочно. Что теперь иностранцы думают обо мне?

— Так важно?

— Известный немецкий доктор искусствоведения. Мы знакомы несколько лет.

— Приношу искренние извинения. Согласен, с моей стороны мальчишеская выходка. Непреодолимо потянуло познакомиться. Вы напомнили жену, и я проникся необъяснимой симпатией. В позапрошлый раз неожиданно сбежали, ничего не объяснив. Садитесь, постараюсь искупить вину. Довезу.

— Садись, раз приглашает, — сказала Вера, — Еще передумает. Если машина ворованная и задержат, звони немедленно Сергею. Мобильник не забыла?

— Рискнуть? — улыбнувшись, спросила Елена и, не ожидая второго приглашения, не спеша, влезла на сидение рядом с Игорем. — Шикарная тачка. Особенно пантера в прыжке на капоте. В нашем городе такой машины вроде не видела.

— Не обидите Лену? Запомню номер вашей машины. Если что с ней случится, муж из-под земли достанет.

— Ой, боюсь, напугали! Он у вас крутой? — улыбнулся Игорь. — Постараюсь доставить в целости и сохранности.

— Ладно тебе, Вера, ничего со мной не случится. Иди, мы поедем.

— Позвони, как доехала. — Она помахала Елене, Игорь нажал сцепление, и машина рванула с места.

— Честно, тачку увели или ваша?

— Вы как думаете?

— В наше время всего можно ожидать.

— Успокойтесь. Моя машина. Вы специально все время попадаетесь мне?

— Надо было! Что-то ноги стали замерзать. Внизу у вас холодильник?

— Кондиционер. Я уменьшу мощность.

По дороге Елена рассказала, что приезжала встретиться со знакомым профессором — искусствоведом из Берлина, изучающим творчество Волошина. Его спутник американец неплохо владеет русским, и напоминание Игоря о ночном происшествии оказалось совсем не кстати. Утром в гостинице хотела оставить записку с благодарностью, но не нашла авторучки. Надеялась еще встретиться и отблагодарить за кров. Если бы в ресторане с иностранцами первая увидела, обязательно подошла, извинилась за ночное вторжение.

— Извините еще раз. Увидел вас, и ум за разум зашел, очень уж хотел познакомиться.

— Вы в Коктебеле, с какой миссией? Собирались остановиться на отдых, и не понравилось?

— Не угадали. Выполнял родительское поручение. Посетил родственников, которых до вчерашнего дня не знал.

— Познакомились и обратно в Феодосию? Хотя бы музей Волошина посетили.

— Несколько раз бывал. В — последний, три года назад с женой специально из Ялты приезжали. Поднимались на Кучук — Енишары к могиле Максимилиана. Тогда же побывали в Старом Крыму у Грина, в Феодосии — у Айвазовского.

— У вас тяга посещать могилы великих?

— Почему? Просто считаю долгом поклониться тем, чье творчество или жизнь произвели впечатление, оставили след в душе. А вы бывали на могиле Волошина, на горе?

— Давно, студенткой с друзьями. Название Кучук — Ени шары запомнили с прошлого посещения, или недавно услышали и хотите сразить эрудицией?

— Ага. Образованность свою "хочим" показать.

Они помолчали, Елена заговорила первая.

— Долго пробудете в Феодосии?

— Завершу дела и поеду в Ялту. Отдохну с недельку.

— Не нравится у нас?

— Скучно. В галерее Айвазовского бывал не раз, дома шикарный альбом репродукций. Когда хочу вспомнить море, открываю. В музеях Грина и дельтапланеризма тоже бывал. Краеведческий после Симферопольского и Керченского большого впечатления не произвел.

— А знаете, что наш краеведческий музей самый старый на Украине?

— Читал.

Она внимательно посмотрела на него, Игорь на неё. Взгляды их встретились и оба замерли, словно поспорили, кто первый не выдержит и отвернется. "Не будь нужды следить за дорогой, я выдержал бы дольше, — подумал он. — Красивая женщина! Попробовать пригласить в Ялту"?

— Так и не рассказали ничего о своем ночном вторжении. Внезапно ворвались, неожиданно ушли, не попрощались. Другой на моем месте из номера выставил бы, не стал цацкаться.

— Или потащил в постель, — перебила она.

— У вас примитивное представление о мужчинах. Или в Феодосии они такие?

— Не знаю.

— Что ж тогда судите?

— Приехали без жены, в Ялте надеетесь закадрить подружку?

— Возможно. Что касается жены, — он замолк и после паузы договорил. — Схоронил два года назад. В любви и согласии прожили восемь лет. Детей, не торопились завести, все откладывали. Хоть ребенок остался бы, а так один. Всех теперь сравниваю с Татьяной.

— Сравнение всегда в ее пользу? — перебила Елена.

— Да. Вы внешностью напомнили её. Я уже говорил. Внешностью. Что за человек не знаю, и вряд ли узнаю. — Он замолчал, вдруг подумав, с чего это разоткровенничался. Хотя, только дорожному попутчику и можно излить душу.

Она догадалась, о чем он думает.

— Замолкли, — нарушила она возникшее молчание. — Раскаиваетесь, что разоткровенничались?

— Не знаю. Не привык вешать личные проблемы на кого-то.

— Вы же сказали, я похожа на жену, вот и растаяли. Ничего удивительного.

— Похожи, — согласился он и опять надолго замолчал. Она тоже молчала.

— Откуда вы, если не секрет?

— Из Питера.

Когда свернули с Симферопольского шоссе и въехали в город, Игорь сказал:

— Я еду на улицу Ленина к управлению торгового порта, где вас высадить?

— Около рынка. Я недалеко живу. — Она долго молчала и вдруг решительно заговорила. — Извините, что я так прямо, без предисловия. В нашем провинциальном городе не часто встретишь интересного собеседника, вы меня заинтриговали. Может судьба познакомиться нам ближе, а мы сейчас расстанемся и всё. Мне 24 года, я школьная учительница. Замужем не была, бой — френда нет. — Она опять замолчала, потом нерешительно проговорила: — Если окажется свободное время и желание, можем продолжить разговор о творческих личностях, которые произвели впечатление и оставили след в душе. Вечером по набережной, — Она внимательно посмотрела на него, ожидая реакции. Про себя подумала: "Какая дура! До чего докатилась — сама назначаю свидание, клею, как нынче говорят".

Игорь с детства нравился девчонкам. В школе искали дружбы с ним, в институте ссорились из-за него, а когда овдовел, так просто атаковали. Редко кто предлагал себя так прямо, если не считать гостиничных проституток, названивавших в номера. Он повернулся, оглядел её оценивающим взглядом.

— Поехали со мной в Ялту.

Лена опешила, не ожидала, что ничего не обещающее предложение продолжить разговор о знаменитых земляках, даст повод принять ее за искательницу приключений.

— В качестве кого? Содержанки, проститутки?

Игорь пожал плечами.

— Не знаю. Я один, у вас каникулы. Женщина вы интересная, меня тоже заинтриговали, я любопытен вам. Снимем приличную гостиницу, у меня есть рекомендации. Проведем интересно время.

— Ничего вы не поняли, — огорченно произнесла она. — Никуда я не поеду. Остановите, я выйду.

Игорь подъехал к тротуару и остановился. До рынка оставался еще квартал. Она вышла, не поблагодарила, не попрощалась и пошла. Игорь постоял, ожидая, что обернется, помашет. Стало стыдно. "Она была искренна. Я ей понравился, понимая, вряд ли еще увидятся, решилась пригласить на свидание. А я… Как платной проститутке предложил Ялту".

Она не обернулась. Игорь тронулся, обогнал её и поспешил в порт.

В дирекции его ждали. Все бумаги, подписали без проблем. Он предложил отметить событие в ресторане, хозяева предпочли посидеть в кабинете начальника погрузо-разгрузочных работ. На столе появился коньяк, шоколад, секретарь принесла бутылки с минералкой и лимоны. Игорь приголубил рюмку и больше пить не стал, сославшись, что за рулем и еще ехать в Ялту. Портовики обещали и в будущем иметь контакты с питерской фирмой Игоря. Его проводили, дали телефон и визитку директора гостиницы Ялтинского порта, на случай если не найдет где остановиться.

6

В Симферополь Эрвин с Куртом прилетели в полдень, потеряв час на разнице времени. Гидом — переводчиком из Феодосийской туристической фирмы прислали очаровательную блондинку Хелен. Она встретила в аэропорту, помогла быстро и без проблем миновать пограничный и таможенный контроль. Во Франкфурте эта процедура заняла в три раза больше времени.

Младший из немцев, представившийся Куртом, долговязый парень лет тридцати, довольно внятно изъяснялся по-русски с назойливыми носильщиками, отказался от их услуг, сам перетащил два огромных чемодана с колесиками в микроавтобус "Форд" туристской фирмы. Елене это не понравилось. Не любила работать с иностранцами, владеющими русским, обязательно случались какие-нибудь неприятности. Вслух спросила:

— Говорите по-русски?

— Немного. В школе русский был обязательным предметом. Я вырос в ГДР, а дядя Эрвин всю жизнь прожил в Штутгарте, в американской зоне. Говорит по-английски, — объяснил Курт.

Симпатичная блондинка, бойко объяснявшаяся по-немецки, легко переходившая на английский с дядей, Курту понравилась. Мысленно уже представлял, как приятно проведет с ней сегодняшнюю ночь. Опыт отдыха за границей подсказывал, секс — услуги входят в программу обслуживания. Первый раз в Россию он приезжал по туристической путевке еще при коммунистах и побывал тогда в Москве и Ленинграде. В Москве переводчица сама залезла в постель, а в Ленинграде, когда попытался оставить гида в номере, прислала замену — не менее симпатичную девчонку, хорошо говорившую по-немецки. В Италии и Испании, где довелось отдыхать, уже после падения Берлинской стены и переезда к дяде в Штутгарт, сексуальные проблемы тоже решались просто.

Старшему — дяде, представившемуся Эрвином, на вид за семьдесят, если не больше. Елена не могла понять, что объединило двух разновозрастных туристов отправиться в Феодосию. В Крым немцы не ездят, а уж если приедут, то на Южный берег.

Старик прочитал на лице переводчицы не высказанный вопрос.

— В войну я был в России, и теперь хочу посетить эти места, поискать сохранившиеся могилы однополчан. Ностальгия по молодости, по первой любви. — Произнес по-английски, не хотел, чтобы племянник понял его чувства.

Микроавтобус быстро миновал городские окраины, мимо которых шла дорога из аэропорта, и выехал на шоссе Симферополь — Керчь. Остались позади грязные улицы, неухоженные дома, напомнившие немецким туристам стандартные берлинские кварталы. Дальше дорога вырвалась в широкую долину, окаймленную с одной стороны высокими лесистыми отрогами череды гор, за которыми, как догадался Эрвин, море, слева серые однообразные холмы, кое-где выпирающие белыми боками известняка. Курт дремал. А Эрвин с любопытством смотрел по сторонам и ничего не узнавал, а ведь когда-то по этой дороге десятки раз ездил с лейтенантом.

Шоссе петляло среди живописного лесного массива, поползло в гору. Эрвин узнал знакомые силуэты гор и разбудил племянника. Распирало желание поделиться воспоминаниями.

— Вон в тех лесах на горах скрывались партизаны, — показал он в сторону далекого моря. Эти горы тянутся на десятки километров от Коктебеля до Ялты.

— Хорошо помните эти места? — удивилась Елена.

— Что-то вспоминается, больше узнал из туристских проспектов, которых выдали целую кипу.

— В нашу программу входит посещение старого российского курорта Коктебель. Оттуда, если пожелаете, на машине поднимемся в заповедник на самую вершину горной гряды, протянувшейся до Ялты. Вот там настоящие леса и действовали партизаны, а здесь, вдоль шоссе лесная полоса не широкая, не спрячешься, — пояснила Елена уже по-немецки, чтобы понял Курт.

Дорога вскоре утомила путешественников, рано вставших сегодня, и они задремали. Елена разбудила их, когда въехали в Феодосию. Агентство сняло для них люкс в "Астории". Немцы занялись разборкой чемоданов, принимали с дороги душ, а Елена пошла домой, тоже принять душ после утомительной дороги. До ужина еще было время и, встретившись с туристами, Елена повела их знакомиться с центром города. Показала Галерейную улицу, галерею Айвазовского, довела до фонтана с цветомузыкой. Быстро темнело, приближалось время заказанного ужина, и они вернулась в отель, прошли в ресторан.

Вместе поужинали, выпили крымского вина за знакомство и удачный отдых. Эрвину очень понравилось вино, и он дотошно расспрашивал Елену, что за вино, сомневался, не из Франции ли или Италии. Курт грубо отобрал у дяди четвертый бокал.

— Тетя Амалия поручила следить за тобой! — сказал, продолжая наливать себе и Хелен, которая за весь вечер так и не допила первого бокала.

Елена рассказала о планах на завтра и стала прощаться.

— Вы можете еще погулять по центру, посмотреть нашу набережную и море. Курт понимает по-русски, не заблудитесь.

— Не останетесь с нами в отеле? — удивился Курт.

— У меня есть свой дом.

— Возникнут проблемы, как без вас? Обычно гид снимает номер рядом. Вы должны постоянно находиться около нас, — не оставлял Курт надежды затащить симпатичную переводчицу в постель.

— Извините, не внимательно прочитали контракт.

Читал ли Эрвин условия тура более внимательно или пожалел Елену, но решительно заявил, что она свободна и после ужина они не вправе задерживать её.

Договорившись о завтрашней встрече, она оставила их.

***

Курт с Эрвином вышли на улицу. Кругом было светло как днем, со всех сторон неслась музыка, прогуливались влюбленные парочки. Ничто не напоминало о темном полуразрушенном городе военного времени. Это был другой, не знакомый Эрвину город. Они влились в поток гуляющих курортников, вместе с толпой остановились перед переездом, пропуская маневровый тепловоз.

— Улицу вдоль железной дороги, я помню. Вот здание музея, — заметил Эрвин. — Я еще тогда, недоумевал, почему железная дорога так близко у моря.

— Бог с ней, с дорогой, город вспоминаешь? Где был ваш дом? — нетерпеливо перебил племянник.

— Совсем в другой стороне. Надо пройти мимо двух церквей и могилы их знаменитого художника. Она есть в программе.

— Это он? — переспросил Курт, показывая на памятник Айвазовскому.

— Не знаю. Это музей, Хелен же сказала. Художник не здесь похоронен. В музее мы с лейтенантом все перерыли. Картины русские увезли к себе в тыл. В главном зале было казино для офицеров. Солдатам близко подходить запрещалось. Музей работал со стороны моря. В нем показывали чучела разных зверей, рыб и птиц. Лейтенанта интересовали вазы, обломки мраморных плит от древних сооружений, разные предметы старины, которым тысячи лет. Кроме нас с лейтенантом, в русских книгах и документах копались наши штатские специалисты. Отобранные вещи мы отправляли в Берлин. Ничего ценного русские не оставили, а что осталось, жители до нас растащили. Богатый улов был у нас в другом городишке. Керчь. Тоже на море, хотя, мы больше за городом в степи работали.

— Завтра скажем, чтобы поехали на могилу художника.

— Прежде попрошу отвезти нас на гору, оттуда посмотрим на город.

Тепловоз прошел, и толпа ринулась на набережную. Немцы тоже перешли через рельсы и оказались у симпатичного круглого здания, как потом узнали, всего-навсего насосной станции. Рядом театральная касса, уголок фотографов с допотопным красным автомобилем, в котором любители экзотики фотографировались на память. Тут же торговали аудио и видеокассетами. Курт с удивлением увидел на коробках знакомые кадры из новейших фильмов, что недавно появились в прокате Штутгарта, видео самое новое.

По набережной фланировали модно одетые люди в дорогих одеждах, курили дорогие сигареты, на лицах улыбки, громкие разговоры, смех. Ничто не напоминало Эрвину о военных годах и городе, который помнил. Отправляясь с Куртом в Россию, общее мнение о стране Эрвин имел самое превратное, сложившееся в годы холодной войны под влиянием газет. Медведи по улицам не ходят, знал, но люди в его представлении оставались бедными, постоянно озабоченными о куске хлеба. Вечерняя набережная Феодосии не уступала средиземноморским курортам, вынужден был он признать. Не хватало лишь причалов и яхт. Первое впечатление о сегодняшнем городе, который помнил пыльным, сплошь одноэтажным, в развалинах; море, где из-за мин не разрешали купаться, — подсказывало, что ничего из их затеи не получится. Все давно отстроено и перепахано.

— "Не найду я ни дома, ни улицы, где жили, — подумал про себя Эрвин. — Слишком все изменилось. И Ольгу не найти. Как мальчишка дал себя уговорить Курту".

Они прошлись немного, и Эрвин предложил посидеть. Нашли свободную скамейку, сели. Эрвин долго молчал и смотрел на море, на огни, стоящих на рейде кораблей. Расчувствовался и неожиданно признался.

— Знаешь, Курт, в этом городке у меня любимая была. Ольгой звали. Никому не рассказывал. Встретиться бы.

— Ну, дед, удивляешь! Тетя Амалия знает?

— Сказал же, никому не говорил. Алина и так не хотела отпускать, а скажи про Ольгу, так глаза бы выцарапала. Не знаю, с чего расчувствовался. Морской воздух, горы.

— Воспоминание о юности. Красивая?

— Очень, — кивнул Эрвин. — Я первый у нее был. Не знаю, сказать Хелен, вдруг поможет найти?

— Зачем тебе! Помнишь девчонку молодую, сегодня ей, как и тебе, семьдесят. Делом прежде займемся. Приехали не любовь старую искать, а золото.

— Эх, — вздохнул Эрвин, — черствые все вы, не эмоциональные, современная молодежь! Не знаете настоящей любви. Вам бы только трахаться. Чувства никакие неведомы.

Запиликал мобильник у Курта. Звонила Амалия.

— Почему не сообщили, как добрались? Я волнуюсь, жду.

Курт передал трубку дяде. Он едва успел поздороваться, как Амалия перебила. Остановить её, вставить слово, не возможно, Эрвин привык. Жена беспокоилась, как перенес полет, что ел, как давление. Наказала, чтобы завтра сами звонили.

7

Утром Елена повела немцев по обычному туристскому маршруту знакомиться с городом. Немцы постоянно о чем-то тихо переговаривались. Елена не прислушивалась. В сквере у фонтана Айвазовского, рассказывая о роли художника в развитии города, поняла, что туристов история мало интересует. Равнодушно выслушали рассказ о башне Константина — части сохранившейся крепостной стены. Даже возраст башни — более шести веков не произвел впечатления. Неожиданно старик разговорился.

— С волнением ждал встречи с городом юности. Он оказался совсем другим. Мне было двадцать один в сорок втором, когда нашу часть перебросили в Крым. Забрали из университета. Мечтал стать учителем, как отец.

— Теперь понятно ваше желание приехать в Феодосию, — поддержала разговор Елена.

— Хочу вернуться в юность. — Тут же, оправдываясь, прибавил. — Чтобы вы знали, Хелен, я никого не убивал. Я не фашист, не "СС". Служил в комендантском взводе. — О своей особой миссии с лейтенантом, понимал, говорить не следует.

— Дядя пишет мемуары, хочет проверить свою память, — поддержал дядю Курт.

— Мама и я родились после войны. А бабушка девчонкой была, вспоминала войну. Все изменилось с тех пор, боюсь, ничего не узнаете.

— Не всё. Здание гостиницы, где мы остановились, узнал. В мое время здесь находилось офицерское общежитие и офицерский клуб. Здание, правда, частично разрушено было. Казино. Железная дорога в порт.

— Казино? — переспросила Елена. — Где оно находилось? Наши историки и краеведы никак не сойдутся во мнении.

— В музее.

После недолгого пешего похода по старой части города и набережной, Елена привела немцев обратно в "Асторию" на обед.

— Хотим побывать в верхней части города, где свернули с шоссе, когда ехали сюда, там еще телебашня. — Эрвин надеялся сверху рассмотреть город и быстрее сориентироваться, где жил. Глаза еще видели хорошо.

— В Москве и в Берлине телебашни, а у нас небольшая вышка. Пешком господину Эрвину туда не подняться. Я закажу машину.

После обеда Эрвин предложил отдохнуть часик — другой и Елена пошла домой, благо жила рядом.

***

Машина долго петляла по серпантину узкой дороги между сосен и, наконец, остановилась на ровной площадке недалеко от телевизионной вышки. Отсюда открывалась широкая панорама всего города и залива. Из дома Елена прихватила отцовский морской бинокль и передала немцам, вызвав их бурный восторг. Про себя отметила, если проложить сюда приличную дорогу, можно открыть смотровую площадку для туристов и включить в экскурсионный маршрут. Надо подсказать Даше.

Старик долго рассматривал старую часть города, склоны горы, порт.

— Похоже, район сохранился. Виноградники с горы спускались к самым домам, сейчас голая земля. От виноградников нас отделяли еще три или четыре дома и узкий переулок. Кто-то там держал осла, и первые дни он дико орал, пока не догадались пристрелить, — вспомнил Эрвин, передавая бинокль Курту.

— Как вам вид? — спросила Елена. Мы находимся на Лысой горе, как прозвали ее горожане. Она и была такой, пока лесоводы не засадили склоны лесом. По-татарски — Паша — Тепе — "князь-гора". Как видите, город амфитеатром раскинулся по берегу залива и склонам горного хребта Тепе — Оба, — она провела рукой от мыса вдоль всей возвышенности. Тете — Оба по-татарски — конец гор, дальше начинаются степи. В отличной бухте в непогоду могут укрыться корабли. Древние греки еще в VI в. до нашей эры основали здесь свою торговую факторию и назвали её "Дар богов". По-гречески это звучит как Феодосия. Городу более 2500 лет, он старше Берлина, Лондона, Парижа, и многих других городов Европы. Один из торговых центров на Великом Шелковом пути. Через Феодосию проходила первая в мире трансконтинентальная телеграфная линия из Англии в Индию.

— Впечатляет, — сказал Эрвин, оторвавшись от бинокля. — Жалею, когда служил здесь, ничего этого не знал. Другими глазами смотрел бы на миссию моего лейтенанта.

— Читать надо было проспект к туристической путевке, — остановил восторги дяди Курт. Там все написано, как по-гречески, как по-татарски.

Курт не простил Елене ее строптивость и при возможности старался уколоть.

Эрвин показал сторону, где жил, и где теперь им предстояли поиски.

— Видишь кварталы одноэтажных домиков? В каком-то из них, если еще сохранился, мы с лейтенантом, и двумя рядовыми квартировали.

— Нашли дом, где жили в войну? — удивилась Елена.

— Район, думаю, нашел, а дом… Узнаю ли?

Елена планировала походить сегодня еще по городу, но экскурсия на гору съела все время. Эрвин никак не мог расстаться с биноклем, рассматривая городские кварталы, улицы, которых в его время не было и в помине.

Курту наскучило разглядывать незнакомый город, и он торопил дядю.

— Все понятно. Поехали, хватит глазеть, все равно отсюда ничего не разберешь. Примут еще за шпионов, — он рассмеялся.

— Сколько лет живешь в свободной Германии, а гэдээровское воспитание все дает о себе знать! — заметил Эрвин.

Возвратившись в "Асторию", Елена извинилась перед своими подопечными, что оставит их на час раньше. Призналась, ждет гостей, дома собирается девичник. Посоветовала вечером погулять по набережной, посидеть в "Африке", а если располагают средствами, посетить казино "Гринвич" или "Фламинго", что недалеко от гостиницы. На завтра договорились встретиться в половине десятого.

8

Несмотря на пик курортного сезона, проблем с гостиницей в Ялте не возникло. Игорю предложили комфортабельный номер в небольшом частном пансионе "Якорь", недалеко от моря. В последний приезд с женой останавливались в "Ялте", и тогда Игорь дал себе слово больше туда не соваться. Самая фешенебельная гостиница представляла заезжий двор. Иностранцы, киношники, лысые братки. И все кричат, гремит музыка, гиды на разных языках круглые сутки в мегафон собирают экскурсии, звонят проститутки. В "Якоре" спокойно, постояльцев не много, телефон сразу отключил. Если кому понадобится, позвонят по сотовому.

В пансионе отлично накормили, избавили от посещения переполненного ресторана. Отдохнув с дороги и приняв душ, он переоделся во все белое и отправился на набережную. Здесь все было, как в прежние времена. Толпы полураздетых женщин в дорогих платьях, мужчины в костюмах от европейских домов моды, аромат парфюма, перебивавший запахи моря, и не смолкающая музыка, льющаяся из ресторанов, киосков. Публика, конечно, не та, что в Феодосии. С распадом единой страны, отдых в Ялте могли позволить себе люди вышесреднего достатка. Со средним выгоднее отправиться в Анталию.

В строгих белых брюках и тенниске, плотно облегающей спортивное тело, Игорь походил на заправского Дон Жуана на охоте. Однако искать женщину он не собирался. Знакомств на улице давно не завязывал — не тот возраст. Реальное место для знакомства, ресторан, сегодня тоже не привлекал. Со школьных лет предпочитал знакомиться в читальном зале, в парке на скамейке. Сегодняшний вечер собирался провести один, подышать морским воздухом, ощутить все прелести южной ночи. После смерти Татьяны прошло почти два года, а он так и не был еще ни разу с женщиной. Не ощущал потребности, скорее всего, не встретил достойной.

Прошелся от Луна — парка до памятника Горькому и вернулся к концертному залу. Билетные спекулянты кинулись с предложениями билета. Слушать неизвестную восходящую звезду поп — музыки Игорь не собирался.

Он прошел в глубь парка и примостился на скамейке, где уже сидели две пары, закурил. Вспомнил, когда-то Ялта объявила себя первым некурящим городом в стране. Как давно это было! Теперь дымили вокруг и стар, и млад. Музыка с набережной доносилась сюда не так громко, можно было отдаться воспоминаниям.

В Ялте с Татьяной они были счастливы. Каждый вечер купались, до полуночи сидели и танцевали в каком-нибудь ресторане, переплачивали за билеты на концерты Эдиты Пьехи и Софии Ротару. Пьеха по-прежнему каждое лето приезжает сюда, Ротару и живет в Ялте. Игорь видел обрывки афиш состоявшихся концертов. А вот Татьяны нет больше. Ни в Ялте, ни в Питере. Никогда больше не потащит в Дом кино на просмотр какого-то, понятного только ей, фильма французского режиссера. Не поведет на вернисаж в Доме художника. С Татьяной он не пропускал ни одной мало-мальски популярной выставки. А музеи! Каждое свободное воскресенье ходили куда-нибудь. Теперь от тех воскресных мероприятий остался фитнес — клуб, телевизор и редкие мальчишники. О музеях и Доме кино Игорь забыл. Воспоминания о жене неожиданно перешли к феодосийской Елене. "Как схожи! Неужели такое случается в природе? Лицо, фигура полная копия, те же любимые цвета одежды. Что имела в виду, приглашая погулять на набережной? На вертихвостку, любительницу приключений не похожа. От кого сбежала той ночью? Бой — френда, сказала, нет".

Мысли о Елене преследовали и всю не длинную дорогу до пансиона. Ночью снились сразу две женщины — Татьяна и феодосийская знакомая Елена. Татьяна снилась часто, а Елена впервые, и во сне они постоянно менялись. Татьяна превращалась в Елену, Елена вдруг оказывалась Татьяной. Проснувшись, Игорь пожалел, что не принял её приглашения и не остался еще на день в Феодосии.

Следующие три дня пролетели однообразно и скучно. Завтрак, пляж, обед, снова пляж, пустые, ни к чему не обязывающие разговоры с соседями по пляжу, вечерняя прогулка по набережной, случайное знакомство с парой из Москвы, несколько танцев с развязной девицей, имя чье уже забыл. На пляже его окучивали две подружки из Нижнего Новгорода, нашли общих знакомых. Развить знакомство желания не появилось. Так бездарно, неинтересно Игорь давно не проводил дни. Ничего не хотелось.

Он лежал на платном пляже какого-то санатория и размышлял, почему отпуск не доставляет радости. Все, казалось, располагало к шикарному отдыху. Погода, теплое море, отличный гостиничный номер, куда при желании мог привести женщину. Все условия чтобы расслабиться на всю катушку. На пляже, на теплоходе в прогулке по морю, его, помимо воли, включали в общие разговоры, знакомился с интересными женщинами. Любую из них стоило пригласить провести вечер. С одной — Валечкой из Костромы, они посидели в ресторане, потанцевали, она ждала, что поведет к себе. Когда поняла, почему-то не приглашает, предложила пойти к ней. Игорь отказался, и они холодно расстались. Женщина приехала расслабиться, вкусить курортной жизни, окунуться в сексуальный разгул, а первый понравившийся мужчина не клюнул. "Что обо мне подумала"? — размышлял Игорь, жалея случайную знакомую. Неожиданно понял, надо вернуться в Феодосию и найти Елену.

***

Пообедав в пансионе, Игорь собрался в Феодосию. Желание увидеть Елену жгло. Это было какое-то наваждение. Он не может не увидеть эту девушку. "Необходимо разобраться, — размышлял он. — Понять себя, понять её. Татьяну не заменит, понятно. Но еще раз увидеть, пообщаться, должен".

— Я еду в Феодосию и там переночую. На всякий случай рассчитаюсь. Через два дня не вернусь, сдавайте комнату, — сказал Игорь. Хозяйка с сожалением расставалась с Игорем. Понравился богатый и тихий постоялец из Питера. Пригласила обязательно приезжать еще.

— Спасибо. Отлично у вас отдохнул. Кормили великолепно. Порекомендую ваш пансион знакомым, кто надумает отдохнуть в Ялте.

Уже в дороге задумался, а как её найти. "Знаю лишь имя — Елена. Педагог. А в какой школе? Подрабатывает в туристическом бюро"

В Феодосию Игорь приехал уже в сумерки. Оставил машину и пошел на Галерейную, в надежде встретить коллег Елены. Перед музеем допоздна стояли столы турагентов, предлагающих курортникам всевозможные экскурсии, они должны знать Елену. Игорь расспросил нескольких девушек. По описанию её узнавали, однако помочь не могли. Одна вспомнила, Елена живет в красном доме, где магазин "Таврия" и с другой стороны "Книги". Ни квартиры, ни этажа не помнила. Случайно, рядом оказался любопытный школьник, он услышал разговор и вызвался помочь.

— Нашу училку Елену Николаевну ищите, немку?

— Знаешь, где живет? — 0брадовался Игорь. — Отведи, пожалуйста, я тебе мороженого куплю.

Они купили мороженое и пошли. Искомый дом оказался рядом, довольный мальчуган поднялся с ним на четвертый этаж, показал дверь и убежал. Игорь спустился во двор, вышел на улицу к книжному магазину, вспомнил, здесь недалеко цветочный базар и булочная, где можно выбрать торт. Купил пять красных роз, торт и вернулся к уже известной квартире. Из-за двери раздавались громкие голоса, Игорь остановился, задумался. "Не проверил, ту ли квартиру показал мальчишка, — побежал за цветами. А если мальчишка ошибся, обманул? За дверью, похоже, многолюдное веселье, я буду совсем не кстати". Он поколебался недолго и решил позвонить.

***

В квартире, правда, было шумно. Хозяйка с подругами собрали внеочередной девичник. Встреча получилась спонтанно по инициативе Ларисы. Одноклассница Елены, киевская актриса Лариса Самойленко приехала в родной город на три дня и предложила организовать девичник. Традиционно девичник устраивали в первое воскресенье сентября, но нынче Лариса приехать не сможет. Она сама обзвонила подружек, все пришли, хотя одна обременена детьми, вторая в положении, у третьей семья. Традицию девичников положила встреча одноклассниц через год после выпускного бала. Собрались у Елены во дворе под старым абрикосом, тогда она жила еще на Калинина в своем доме. Пришли студенты, на каникулах оказавшиеся в родном городе, кто продолжили учёбу в Феодосии, или устроились работать. Вспоминали школу, рассказывали, как дается учеба, говорили о мальчишках, кто-то делился любовными увлечениями. Собрались чуть ли не все девчонки из класса. С годами число встречавшихся сокращалось, третий год на новую квартиру к Елене приходили одни и те же пять человек.

Мама Елены помогла накрыть стол и ушла к приятельнице, оставив девчонок одних посекретничать и поболтать, не стесняясь.

Лариса играла в модном Киевском молодежном театре. Красавица еще в школе блистала актерскими способностями, играла в драмкружке городского Дома культуры, поклонники увивались за ней толпами. В театральное поступила с первой попытки. Несмотря на успех у мужчин, замуж не торопилась. Заводила в классе, её и после школы постоянно переполняли всевозможные идеи.

Марина Хворостова оставила дома двухлетних близнецов, чтобы повидать Ларису и Женю Куксенко, специально приехавшую из Симферополя. Марина отучилась в Феодосийском педагогическом три года, вышла замуж, родила двойню, и теперь никак не соберется продолжить учебу на заочном отделении в Симферополе. Женя в школе отличалась математическими способностями и поступила в политех. Вышла замуж за технолога объединения "Фотон" и после института устроилась тоже на завод, в цех, где раньше собирали телевизоры, а теперь перебивались редкими заказами для оборонки. Сейчас собиралась стать мамой. До родов еще четыре месяца и муж отпустил одну в Феодосию. Приехала на своих "Жигулях". Даша Воробьева с Еленой окончили Симферопольский Университет, их взяли преподавателями в школу, которую окончили. Елена и сейчас работает, а Дашу отец, плавно перешедший из Феодосийского горкома партии в городскую администрацию, через год устроил на теплое местечко в туристическом агентстве. Даша сделала карьеру и процветает. Помогла Елене устроиться гидом — переводчиком в курортный сезон в агентство. Подруги встречались ежедневно. Меньше всех успехами во взрослой жизни, по идее, могла похвастать Рита Травина. После школы никуда не поступала, а нашла свое место в торговом бизнесе и устроилась лучше всех. Начала с продавщицы в киоске, моталась за товарами в Симферополь и Одессу, позже в Турцию и Польшу. И уже не стояла за прилавком. Теперь имеет свой магазин, держит пятерых реализаторов на обоих городских рынках, которые торгуют её товарами. Купила трехкомнатную квартиру на Крымской и подыскивает вариант, чтобы перебраться ближе к морю.

Семь лет минули после окончания школы, а шесть подружек продолжали дружить, поддерживать друг дружку, семьями отмечать праздники, выезжать на пикники. Несколько в стороне от других в последние годы оказались Лариса и Елена, так и не вышедшие замуж. На традиционный девичник раз в год собирались без мужей, и здесь Лариса с Леной не чувствовали себя обделенными.

Женщины успели поделиться новостями из личной жизни, промыть косточки общим знакомым, похвастать детишками, дать рекомендации будущим мамам, когда в дверь позвонили.

— Наши все дома, — сказала Лариса.

— Мама, что-нибудь забыла. Уйдет сейчас, — успокоила подруг Елена и пошла открывать.

Увидев Игоря с букетом и тортом в руках, страшно удивилась. Несколько секунд не в силах была открыть рот.

— Вы? Кто вас звал?

— Я не во время? Слышу у вас гости, — произнес Игорь. — Мне уйти?

В коридор выглянула Даша и вернулась в гостиную.

— Не знаю, — произнесла смущенно. — Заходите, раз пришли. Вас уже увидели. — Приняла букет и направилась на кухню, но вернулась в прихожую к Игорю и прошептала: — Убедительно прошу, ни слова о ночном происшествии в "Астории". — Взяла Игоря за руку и привела в гостиную.

— Девочки, знакомьтесь, Игорь. Бизнесмен из Петербурга. — Достала из серванта вазу для цветов и вернулась на кухню, оставив Игоря одного со своими подругами.

— Садитесь, и не бойтесь, что нас много, — взялась за гостя Лариса. — Небольшой девичник бывших одноклассниц. Вас зовут Игорь, Лена представила. Я Лариса, — и она представила остальных.

— Извините, сударыни, не знал, что у вас мероприятие. Понимаю, полагалось бы позвонить предварительно, предупредить, но так получилось.

— Извиняем, — сказала Даша и пошла на кухню в поисках еще одного стула.

— Игорь, на минутку, пожалуйста, — позвала она из кухни. Игорь вышел на кухню, Елена ставила в вазу розы, а Даша попросила переставить на пол кадушку с фикусом, освободить табурет. Она забрала у Лены вазу с цветами и вернулась в гостиную.

Оставшись с Еленой, Игорь тихо проговорил:

— Извините. Очень хотел вас увидеть!

— Зачем? — перебила Елена. — Не приглашала.

— Понимаю, незваный гость хуже… сами знаете кого, но не мог не увидеть вас, не извиниться. — Лена молчала. — Мне уйти?

— Чтобы поставить меня в более неловкое положение? Пойдемте в гостиную. Не знаю, как вас представить.

Лена вытерла табурет и вместе с Игорем вернулась в гостиную. Ему передвинула свой стул, сама села на принесенный табурет, так и не придумав, как объяснить его появление. Игорь нашелся сам.

— В ваш город я приехал по делам. Неожиданно потребовалось перевести небольшой документ с немецкого. В гостинице мне представили Елену. Она и выручила.

— Я привела немецких туристов и собиралась отчалить, а тут дежурная: помоги гостю.

— Собирался заплатить — отказалась, а я не привык быть не благодарным, узнал адрес и пришел, — складно соврал он. — Вижу, помешал.

У Елены отлегло от сердца. Гость нашел великолепный выход из положения. Поверят ли девчонки?

— Посидите с нами, торт попробуете феодосийский, что принесли. Кто-то рекомендовал вам наш самый лучший. Не пробовали? — заговорила Рита. — Расскажите, что нового в Питере?

— Нового? — переспросил Игорь. — Не знаю. Все на своих местах, готовимся отметить очередной трехсот какой-то юбилей города, хотя до него еще далеко. Старого в городе больше.

— Рита имела в виду, что носят, смотрят, читают? — поддержала подругу Лариса.

— Носят то же, что в Киеве или вечером на вашей прекрасной набережной. Читают Донцову и Пауло Коэльо. В кино не был несколько лет, в театрах в основном мюзиклы, классические пьесы перелицованы наизнанку так, что автор не узнал бы свое творение. Режиссеры изгаляются, чем бы еще удивить зрителя. Даже такие серьезные театры как БДТ и Александринка пытаются веселить и развлекать зрителя. Я поклонник психологического театра, так что ничего рассказать вам не могу.

— Тенденция времени, веселить зрителя, не нагружать проблемами. И в Киеве, и в Москве та же картина, — согласилась Лариса.

— Ленка, ты что молчишь, к тебе гость пришел, не предложишь нечего, — заметила Даша. — Не рада великолепному букету?

— Все так внезапно, — промямлила, все еще не пришедшая в себя от неожиданности, Елена. — Раз в год собрались.

Игорь встал.

— Извините, пожалуйста, еще раз. Я пойду. Не буду разрушать вашу компанию.

— Нет, нет! Оставайтесь! — закричала Лариса. — Разбавите нашу компанию мужским началом, внесете новую струю. Мы успели обо всем переговорить. Лена, фужер достань. Что как сонная!

— Я за рулем. Мне нельзя.

— Какие на ночь поездки? Попробуете нашего домашнего феодосийского вина.

Елена принесла еще фужер, Лариса, опередив Игоря, разлила всем.

— За знакомство!

— Немного о себе, расскажите, что привело в наш город, как понравилась Феодосия? — спросила Рита.

— Тебе бы, Ритка, корреспондентом, интервью брать, вопросы задавать, а подалась в торговлю, — вступила в разговор, молчавшая Марина.

— Выпьем вначале!

— Приехал в командировку по служебным делам, уже сказал. В торговый порт. Живу в Питере, знаете. 32 года. Не женат. Вдов. Город ваш понравился. Что еще сказать, право, не знаю.

— Жаль, что в командировку только. Мы бы вас женили. У нас в городе катастрофически не хватает женихов, — не отставала Лариса, положившая глаз на Игоря.

— Все приезжие клянутся, что не женаты и носят кольцо на левой руке, — сказала Даша.

— Вы просили, представится, я рассказал, а верить мне или нет, ваше дело.

— Лариса у нас не замужем. Между прочим, ведущая актриса Киевского молодежного театра. Здесь у нее квартира, и в Киеве, — подколола подругу Марина.

— Вы меня сватаете? Елена тоже одна, — заметила Лариса. — Она привела Игоря.

— Никто меня не приводил. Сам пришел.

— Игорь, удивите тостом, — предложила Рита.

— Я похож на фокусника, чтобы удивлять?

— Правда, Игорь, мы уже исчерпали все свои тосты. Объявите, — сказала Лариса.

— Вообще, я не мастак на тосты. Южане больше в них искусны. Но, как пел Высоцкий, без тоста не праздник, а пьянка. И так, слушайте, — он поднял бокал, посмотрел, у всех ли налито.

— Тост. Чтоб наc судьба всегда благословила, и чаще радости дарила! Как мне сегодня подфартило.

— Выпьем! — сказала Рита.

— Вы не поэт? Стихами говорите, — удивилась Даша.

Лариса взяла гитару и запела, девочки подтянули ей.

Послушали Ларису, затем гитару попросил Игорь и запел "Сегодня все мы собрались". Приятный голос гостя понравился, подруги подтянули.

Лена заметила, он постоянно искал её глазами, словно пел для неё одной. "А он ничего! — подумала. — Девчонки уже растаяли… Неужели произвела впечатление, ради меня вернулся? Нашел!"

— А романсы какие-нибудь поете? — спросила Лариса.

— Утро туманное, — объявил Игорь и запел. Лариса подтянула. Затем присоединились и другие гости.

Девчонки балдели, Игорь все больше нравился им. Лариса и Рита наперебой просили Игоря спеть одно, второе. Хором спели "Погоду в доме". Новые песни, что крутят по ТВ, не предназначены для домашнего музицирования, а потому пели старые, что знали еще их родители.

Первой к своим близнецам ушла Марина, затем Даша, пошептавшись с Леной. Последними ушли Рита с Ларисой, взяв обещание, что в следующий приезд в Феодосию, Игорь найдет Елену, и они все соберутся, послушают его. Лариса пригласила к себе в театр, когда будет в Киеве. Женя позвонила в Симферополь мужу, и ушла в спальню, осталась ночевать у Елены.

Подруги разошлись, до прихода мамы осталось время, и Елена могла поговорить с Игорем.

— Мы одни. Зачем пришли? Не нашли подружку в Ялте?

— Не искал. После встречи с тобой никого не хочу видеть.

— Не сочиняйте. Я разрешила перейти на "ты"?

— Ты против?

Елена так сконфузилась его приходом, что и после ухода подруг, всё еще не пришла в себя. Лихорадочно соображала, что ответить.

— Не знаю. Все так неожиданно. Собрались с девчонками, в кое веки удается поболтать по душам, поделиться сокровенным, и вваливаетесь. Да еще с букетом и тортом. Словно жених. Шампанского для полноты портрета не хватило. Девчонки так и поняли, завтра телефон оборвут, кто вы и что вы.

— Исправить? Сбегаю за шампанским.

— Спасибо. Мама сейчас придет.

— Может, все же сбегаю? Не знаю, поверишь ли. Все дни только о тебе думал. Вспоминал приглашение. "Если окажется свободное время и желание, может, вечером погуляем по набережной, продолжим разговор". В ту минуту я был не безразличен. Искренне желала познакомиться, а я схамил. Как потаскушку позвал с собой. Извини, нет мне прощения.

Елена улыбнулась.

— Потеряла контроль, растаяла. Встретила интересного мужчину, повела себя как последняя дура. Не извиняйся. Сама виновата, забыла о приличиях. Велико было искушение познакомиться, узнать, что вы за человек. Позже, размышляя над вашим приглашением, поняла, были правы, приняв за легкомысленную любительницу приключений.

— Лена! — он взял ее за руки. — Ты меня заинтриговала. Понял, что должен познакомиться, узнать ближе. Увидел сегодня — убедился, дальше не жить без тебя.

— В наши первые две встречи, знаешь, больше всего, что меня тронуло? Не приставал, не просил телефона, хотя, не задумываясь, обидел. Сегодняшние признания свидетельствуют, что не отдаешь отчета своим словам или принял за глупую провинциалку, которой можно пудрить мозги, вешать лапшу на уши.

— Какую лапшу! Ты не представляешь, кто ты сейчас для меня! Всё!

— Увидел во мне покойную жену, и привлекла внимание. Теперь даже Ялту бросил, примчался.

Не давая опомниться, Игорь притянул её и прильнул к губам. На мгновение она замерла, застигнутая врасплох. Волна его страсти передалась и ей. Поняла, ее влечет к этому незнакомому мужчине. Такое впервые с ней. Отпрянув, тихо проговорила:

— Это лишнее. Я серьезно, а ты… "Вот и сама перешла на "ты", словно давно знакомы". Игорь не сводил с нее восхищенного взгляда. Сине — серые глаза сводили с ума. "Живая Танюша! Та же улыбка, носик, губы. Не представляю, как без неё жить дальше".

— Выходи за меня!

Лена опешила. Так ей еще не объяснялись. Игорь понравился, больше того, уже успела по уши влюбиться, но к молниеносному развитию событий не была готова.

— Все бросить — маму, работу и выскочить замуж за первого встречного? К тому же вдовца. Да ты каждый мой шаг станешь сравнивать с первой женой. Постоянно думаешь о ней.

— Признаюсь, думаю. Не станешь моей женой, вторую потерю в этой жизни не перенесу! Как мальчишка влюбился! Как еще никогда в жизни!

— Пошутили и хватит! Взрослые люди, не надо обманывать друг друга. Несколько минут назад ты мудро сказал: давай продолжим знакомство и лучше узнаем друг друга.

Звонок в дверь прервал их.

— Мама пришла. Как объясню твое присутствие, не знаю.

— Как есть.

Лена впустила маму и представила Игоря.

— Это Игорь. Он из Ленинграда, случайно оказался у нас на девичнике.

— Мне понадобилось перевести кое — какой документ с немецкого. Так и познакомился с Еленой Николаевной, а потом и её подругами, — повторился Игорь.

— Я спущусь во двор, провожу Игоря. Он в "Астории" остановился.

Игорь галантно попрощался с матерью Елены, поцеловал ручку.

— Рад познакомиться. У вас замечательная дочь и подруги у неё очень хорошие.

— Спасибо, — поблагодарила Евдокия Андреевна за комплимент и повернулась к дочери. — Не задерживайся, я не лягу, пока не вернешься.

Едва мама закрыла за ними дверь, Игорь обнял спутницу и поцеловал в губы. Она не ответила. Но и не отпрянула, не возмутилась.

— Почему такая холодная? — спросил он.

— Не надо торопиться. Дай время, узнаю тебя.

Он еще раз нашел ее губы и поцеловал. Не сразу она ответила, и они слились в долгом поцелуе.

Она взяла его за руку и повела вниз по лестнице.

— Мне надо скорее вернуться. Здесь простимся. Не уедешь сегодня?

— И завтра, и послезавтра.

— Я целыми днями занята. Сопровождаю двух немецких туристов. Завтра экскурсия по городу, в последующие дни поездка в Ялту, Севастополь с ночевками.

— Завтра встретимся?

— Обязательно, — искренне ответила и подумала. "Что говорю? Если он останется до чего у нас дойдет? Не устою". И не устояла.

— Дай свой телефон, я позвоню, как освобожусь. Но вряд ли раньше семи — восьми. Чем будешь целый день заниматься — на пляже лежать?

Игорь достал свою визитную карточку, протянул ей.

— Здесь телефон. На пляж пойду, чем еще заняться? Но вначале посмотрю в Интернете, как идут дела, свяжусь со своими.

— Здесь недалеко, на Галерейной улице, есть Интернет — клуб. Можно абонировать линию на любое время.

— Спасибо, воспользуюсь. Пройдемся немного, домой успеешь.

Елена переборола себя, как ни хотелось еще пообщаться, стала прощаться.

— Все, Игорь, до свидания. Я пошла.

Игорь опять прижал её, поцеловал,

— До завтра. Жду звонка. Не позвонишь — приду домой. Скажу маме, ты обманщица.

— До завтра, — и бегом бросилась в парадное. Игорь постоял недолго и пошел в гостиницу. Давно он не был так счастлив, как в эти минуты.

9

Утром Елена зашла за подопечными в гостиницу. Немцы были готовы к экскурсии.

— Очень хочу увидеть места юности, — заговорил Эрвин, едва Елена вошла в номер и поздоровалась. — Покажете могилу вашего художника?

— Айвазовского, — подсказал Курт.

— Обязательно. С утра туда и отправимся.

Недалеко от могилы, если не путаю, стояли два храма. Не помню — мусульманские или христианские, сохранились они? — спросил Эрвин.

— Армянская церковь святого Саркиса и церковь апостолов Михаила и Гавриила, — пояснила Елена. — Стоят. Даже действуют.

— Пойдем к ним. От них должен вспомнить, как пройти к дому, в котором квартировал. Елена повела немцев опять мимо фонтана Айвазовского, по пути рассказывая, о его второй жене Анне Никитичне. Как и накануне, заметила, немцев совершенно не интересует ее рассказ. Мысли их витали далеко от Айвазовского. "Зачем приехали, напросились на экскурсию"?

У сквера с могилой художника, Елена пояснила, что после войны здесь провели огромную реконструкцию и Эрвину трудно будет узнать место, которое он помнит. У могилы немцы постояли несколько секунд, выполнив ритуал уважения, и опять он принялся вертеть головой по сторонам, перенесся в прошлое.

— Церковь Святого Сергия (Сурб-Саркис). Памятник армянской средневековой архитектуры. Построена в XIV веке. Некоторые ученые считают, еще раньше, до появления в Крыму генуэзцев, — объясняла Елена. Курт равнодушно взирал на стены и не слушал ее. Эрвин продолжал рассматривать окрестности.

— Храмы, вспомнил, не русские были, — неуверенно заметил Эрвин.

— Это армянская церковь, — повторила Елена, — Имеете в виду не христианские? Зайдемте внутрь, познакомитесь с убранством. Есть, что посмотреть.

— Как-нибудь в другой раз, во время службы, — ответил Эрвин, и, взглянув в последний раз на храм, предложил обогнуть мемориальный сквер, подняться по улице, что убегала вверх. Они прошли немного по нынешней Тимирязева и остановились перед другим храмом. Эрвин внимательно осмотрел снаружи и этот храм. Улицы вокруг и дома не изменились, но место иное. Главное, дорога, по которой в те годы они спускались в порт, была другой.

— Все не то, — после долго молчания произнес он. — Этот храм тоже похож на русский, а тот был восточный, с минаретом. Русские перестроили?

— Ты же говорил, от могилы художника следует немного отойти, тогда увидишь два храма, пройти мимо них и подняться в гору. Храмы нашли, идём теперь в гору. По дороге вспомнишь, потянул его племянник.

Елена, слышавшая разговор, пришла на помощь.

— Выше по этой улице была когда-то мечеть, теперь там магазин. Ее разрушили еще до войны. Вы не могли её видеть. Если вернуться к могиле Айвазовского, и пройти по Ленина, через квартал будет караимская мечеть. Там минарет сохранился.

— Пойдем туда! — Эрвин схватил племянника за локоть и повернул назад.

Елена повела их к мечети Муфти — Джами.

— Хотели увидеть восточный храм, он перед вами. Средневековое мусульманское культовое сооружение в традициях османской архитектуры, построено в 1623 году, — пояснила Елена.

Старик, оставив гида и Курта, обошел мечеть и потянул Елену в гору.

— Эта улица больше ста лет зовется Караимской. Наверняка и в войну не переименовывали.

— Как ты назвала? Повтори, пожалуйста, — попросил Эрвин.

— Караимская.

— Похоже!

— Может Карантинная?

— Да! Карантинная! Пойдем на Карантинную.

— Она довольно далеко от мечети, вы опять путаете.

— Я вспомнил, улица называлась Карантинной и к ней дорога шла от мечети в гору.

Елена достала мобильник и набрала такси, сказала, где находятся. В ожидании машины продолжили разговор.

— Если на Карантинной искать ваш дом, потребуется много времени. Карантинных целых три — Старая, Новая, просто Карантинная… Начнем с неё?

Вскоре подъехал белый "Фольксваген" с шашечками на двери.

— Смотри, "Фольксваген"! "Polo Trendline" у них за такси! — удивился Курт, встретив знакомый автомобиль. — У меня такая машина.

— В городе несколько компаний держат такси. Эти машины принадлежат муниципалитету и обслуживают наше туристское агентство. Так что, если захотите куда поехать, заказывайте по телефону, что я вам записала. Приедет "Фольксваген".

Водитель, посадив пассажиров, недовольно пробурчал.

— Приспичило твоим туристам ехать в такую глухомань! Там и дороги-то нет.

Контракт с муниципальной фирмой такси устраивал обе стороны. Работники агентства в любую минуту могли воспользоваться машиной, не оплачивая проезд наличными, а таксисты имели постоянных и потенциальных клиентов — туристов агентства. Поэтому, если водитель бывал и не очень доволен заказом, выполнял его.

Такси долго петляло по узким переулкам, о существовании которых Елена не подозревала.

Эрвин во все глаза смотрел по сторонам, ему казалось, узнает улицы, по которым ходил. Наконец выбрались на Карантинную — узкую кривую улицу, когда-то вымощенную щебенкой, позже покрытую бетоном; все давно разрушилось, и остались одни ямы и колдобины.

— Ездить по таким улицам могут одни русские, — заметил водитель.

Елена и немцы вышли из машины, Эрвин оглядывался по сторонам. Ничто не напоминало время службы. Неужели все так изменилось? Эрвин виновато смотрел на Курта.

— Не переживайте! — успокоила Хелен. — Вы увидели старую Феодосию. Этот район с незапамятных времен сохранился не тронутым. Девятнадцатый, восемнадцатый век. Сфотографируйтесь на память. Будет что вспомнить и рассказать. На этой ли, или на соседней улице квартировали, какое имеет значение? Важно, увидели места связанные с юностью.

— В войну заборы были невысокие или разрушенные, чтобы с улицы видеть, кто во дворе, — вспомнил Эрвин. — В некоторых дворах торчали одни печные трубы от сгоревших домов. В них укрывали партизан. Вокруг нас дома оставались целы.

— Куда дальше? — спросила Елена. Энергия и способность старика не уставать удивляли. Ей надоели бессмысленные поиски неизвестно чего.

— В конце нашей улицы была старинная крепость, — неожиданно вспомнил Эрвин.

— Что ж вы сразу не сказали! Крепость можно увидеть в самом начале Старо-Карантинной. Там проходит отличное шоссе, соединяет центр и старинную часть города, а мы трясёмся по ухабам, делаем крюк, — не сдержавшись, возмутилась Елена, и сразу же улыбнулась, сгладить свою бестактность. — Недалеко там больница, она действовала и в оккупацию.

— Вспомнил! Под горой был госпиталь!

Водитель снова в полголоса выругался и медленно поехал по разбитой улице. Остановился в виду крепости, на небольшой площади, где две параллельные оживленные городские магистрали соединялись в одну.

Эрвин увидел крепостную стену и радостно закивал головой.

— Здесь недалеко мост через ручей.

— Вот он, мост, — непонятно куда, показала Елена, — а ручей давным-давно высох.

"За полвека в этом уголке города ничего не изменилось, — обрадовался Эрвин, — дом где-то здесь. На улице, по которой спустились. Даже если дом перестроили, двор остался. Найти бы только! Район сохранился, новое строительство не коснулось его. Продолжать поиски с Хелен будет подозрительно". — Сославшись на усталость, Эрвин предложил вернуться в отель.

Елена облегченно вздохнула. Ей изрядно надоело бродить в жару по пыльным улицам, трястись в нагретом солнцем авто.

— Как называется это место? — спросил Курт.

Елена задумалась. В народе здешняя остановка автобуса зовется "Магазин".

— Крепость или магазин "У моста", — нашлась она с ответом, прочитав вывеску на магазине.

— А мост где, о котором говорит дядя? — спросил Курт, записывая названия остановки.

— Вон! — Елена показала на дорогу. — Ручей направили в трубу, а сверху шоссе. Как такового моста нет. Зачем вам он? Не самое интересное место в городе, а в крепость у нас запланирована экскурсия. С утра, пока не жарко, сходим.

Обратная дорога до гостиницы, к удивлению немцев, заняла около пяти минут. У "Астории" немцы попросили Хелен не тревожить их после обеда. Отдохнут, сходят на пляж, посетят магазины. Прощаясь, Курт вспомнил о завтрашней экскурсии в Никитский Ботанический сад и Ялту.

— Завтра останемся в городе. Продолжим знакомство с Феодосией, побродим по городу. Ботанический сад нас не интересует. У нас в городе не менее знаменитый ботанический сад.

— Поплывем по морю, увидите потрясающую красоту крымских берегов. Ялта сегодня — курорт европейского уровня. Запланирована ночевка в четырех звездном отеле, — напомнила Хелен.

— Дядю больше Феодосия привлекает, а курортов мы видели достаточно.

Решение немцев Елену устраивало. От гостиницы успеет отказаться, появилось время встретиться с Игорем.

Пообедав с мамой, она позвонила ему. Игорь был на Втором городском пляже, и Лена, не раздумывая, пообещала вскоре подъехать.

"Что делаю? — пришла трезвая мысль. — Совершаю очередное безумство. В вечер знакомства целовалась, среди бела дня бегу на свидание. И куда — на пляж, где столько знакомых! Что за сила в этом мужчине? Лезу в расставленные силки… Ради меня остался в городе. Я ему нравлюсь. А он мне? Настолько, что рискую репутацией"? — После недолгих колебаний бросилась собираться. Открыла шифоньер, перебрала купальники, продолжая размышлять, какой надеть, — строгий полузакрытый, раздельный или фривольный молодежный.

"Выгляжу пока прилично. Соблазнять, так соблазнять"! — Выбрала раздельный глубоко открытый итальянский купальник. Надевала его всего один раз и берегла, стоил он месячную зарплату в школе.

***

В темных очках, широкополой соломенной шляпе и пестром глубоко открытом сарафане с голыми руками, большой пластиковой сумкой в тон платью, Елена вошла в ворота Второго городского пляжа.

Игорь выбрал место, откуда видны ворота, постоянно посматривал и, увидев ее, поднялся навстречу.

"Господи, окончательно теряю голову. Умру, если не станет моим мужем, — подумала Лена, увидев его. — Предполагала ли когда, что так внезапно влюблюсь? Мужчина из моих снов. Красавец, Аполлон! Его стройное мускулистое тело, прикрытое короткими купальными шортиками, напоминает иллюстрации из книг о древней Спарте. С детства знала, так будет выглядеть Он"!

Она пребывала еще в мечтах, когда оказалась в его объятиях. Он поцеловал в обе щеки и ждал встречных поцелуев, какими обычно обмениваются друзья при встрече. Елена собралась ответить, но благоразумие остановило её. Покраснела и, смущаясь, тихо произнесла:

— Что делаешь! Кругом мои ученики.

Он взял ее за руку, она вырвалась и пошла рядом. У самой воды, где была расстелена цветная подстилка с вещами Игоря, поставила свою сумку.

— Не представляешь, как рад, что ты пришла!

— Отпустили немцы. Собрались на пляж и по магазинам походить. До завтра свободна. Чего ради забрался так далеко, в центре места не нашел?

— Исследовал весь берег от самого музея. Везде народ, берег галечный. Он мне в Ялте очертенел. Спросил, есть ли где песчаный пляж, показали. А там мелкота, как на Финском заливе. Пошел дальше и оказался тут. Людей меньше, песочек замечательный.

— Может, удастся, съездим на "Золотой пляж". Там настоящий песок. Раньше каждые полчаса теплоходы ходили, а теперь на автобусе в духоте сорок минут трястись.

— У меня машина.

— Забыла. Пойду, переоденусь, — сказала Елена, и пошла в кабинку.

Увидев её в купальнике, Игорь был окончательно сражен. Такой фигуры не имела, наверное, и Татьяна. Узкий синий бюстгальтер с маленькой белой чайкой на груди, не столько прикрывал, сколько подчеркивал великолепие бюста, узкий треугольник плавок открывал бедра, длинные стройные загорелые ноги. Как манекенщица на подиуме, прямо держа спину, величественно, словно королева, она направлялась к нему.

"Что происходит? Я теряю рассудок, — те же мысли, что терзали Елену, теперь перешли к Игорю. — Нарушил все свои планы. Эта женщина занимает все мои мысли".

Он не мог отвести взгляда, заговорить. Елена достала из сумки коврик, постелила рядом с Игоревой подстилкой и легла.

— Три минуты полежу и поплывем. Хорошо плаваешь?

— Что? — спросил он, не услышав.

— Хорошо плаваешь?

— Нормально.

— Посмотрим.

Игорь подвинулся, перекатился на ее коврик, коснулся тела, положил руку на плечо.

Она убрала её, села.

— Веди себя прилично. Здесь мои ученики, родители. Город маленький, вечером все будут знать, учительница немецкого влюбилась в заезжего Дон Жуана.

— А ты влюбилась?

— Вот еще! Нет, конечно. — Она улыбнулась, удивляясь самой себе, как свободно, раскрепощено чувствует себя, словно сто лет знакома с ним. Встала, протянула руку.

— Вставай, пошли в воду!

Он приподнялся, взял ее руку, поцеловал.

— С женщинами не принято говорить о возрасте, извини, но помнится, тогда в машине, сказала сколько тебе. Это правда? Больше девятнадцати не дашь.

— Спасибо за комплимент. Напоминание о возрасте, не свидетельствует о безупречном воспитании.

— Да, да, извини. Мама с папой не привили хороших манер, — заметил он, улыбнувшись. — Не могу насмотреться на тебя. Не верю глазам, ты рядом, пришла.

— Смущаешь. Не надо на меня смотреть, не картина.

— Лучше! Живое воплощение мечты художника.

— Горазд на комплименты, но хватит, пошли в воду.

Про себя подумала: "Верить твоим комплиментам? Вот ты, действительно, выглядишь моложе своих тридцати двух". Уже в воде спросила, каким спортом увлекается, фигура спортивная. Игорь объяснил, что регулярно — никаким. На пляже не прочь в волейбол поиграть, на даче — с друзьями в футбол погонять. Рассказал, что дома в гостиной часто натягивали сетку, играли с женой в пинг-понг.

Продолжая разговор, вошли в воду. Преодолев мелководье, Игорь нырнул, а, вынырнув, быстро поплыл спортивным кролем. Елена не стала мочить волосы и поплыла брассом. Игорь приотстал, и дальше они неторопливо плыли рядом, все дальше удаляясь от берега. За разговором почти доплыли до стоящего на рейде нефтеналивного танкера, несколько матросов приветственно помахали им, что-то кричали, ветер уносил слова. Лена обернулась и ахнула.

— Так далеко никогда не заплывала.

— Я тоже, признаюсь. Плывешь, поворачивать не собираешься, а мне предложить неудобно. Подумаешь слабак. Устала?

— Немного. Как мы умудрились, и спасатели не остановили! — Продолжая разговаривать, не торопливо поплыли к берегу.

Устроились на ее мягкой подстилке и несколько минут молча отдыхали.

— Пить хочешь? По дороге купила бутылку "Кока — колы" и чипсы. Обедал?

— Перекусил, а колу выпью.

Елена достала пластмассовые стаканчики, открыла колу.

— Местные жители обычно не такие загорелые, как приезжие, реже бывают на пляже, а ты здорово загорела. Равномерно, словно в солярии. Находила время?

— Опять рассматриваешь! Специально на пляж раза два — три с мамой за лето хожу. Загораю во время экскурсий, в поездках с туристами. Все наши туры связаны с морем, и после экскурсии люди просятся на пляж. В Судаке, Новом Свете, Коктебеле, не говоря уже о Ялте или Севастополе, где находишься до того, что ноги гудят. Местный народ не видит экзотики в море и солнце, редко позволяет себе тратить время на пляж. Дети, дачи, хозяйство. У кого машины, предпочитают поехать на Азовское море, там вода теплее и чище.

С пляжа ушли, когда начало смеркаться. Не спеша дошли до устья речушки с красивым названием Байбуга, принятую Игорем за сточную канаву. Он вызвал такси, и вскоре они оказались у дома Елены.

— Сейчас половина седьмого. В половине восьмого встретимся напротив входа в гостиницу, — прощаясь, пообещала она. — Жаль, не могу пригласить к себе, мама обещала настоящий украинский борщ сварить. Может тебе в банке принести?

— Еще чего! Не можешь пригласить, в ресторане перекушу. Не задерживайся. И еще, скажи маме, что останешься у подруги до утра.

— Ишь, ты, чего захотел! Посидим немного, погуляем по Набережной и всё. Если мечтаешь о чем-то другом — напрасно. Или не приду. Обещаешь, не задерживать?

— Видно будет.

— Не надейся! — Она загадочно улыбнулась и скрылась в подъезде. Игорь пошел к себе в гостиницу.

10

Отдохнув, Эрвин с Куртом направились не на пляж и не по магазинам, а взяли такси и поехали на площадь, где утром остановили поиски. Эрвин был убежден, что узнал улицу, спускающуюся от крепости, а затем поднимающуюся в гору. Теперь предстояло найти дом. Они отпустили машину, и пошли вверх по узкой кривой улице.

— Как считаешь, наша симпатичная гид служит в КГБ? — спросил Курт.

— Обязательно. Здесь эта служба называется иначе, но за всеми иностранцами ведут наблюдение, так что не болтай лишнего Хелен. Лучше слушай, о чем говорит по-русски с другими. Убеждал племянника Эрвин.

— Если ты прав, плохо служит. Вчера на весь вечер оставила, сегодня, едва ты предложил, обойтись без нее, обрадовалась и ускакала.

— Кто-то другой сейчас следит. Не зря дала нам телефонные номера, по каким вызывать такси.

Они прошли всю улицу до самой горы. С двух сторон, за заборами, их сопровождали одноэтажные беленькие домики. Некоторые походили на дом, что искали, но всё было ни то. Безуспешно бродили до наступления темноты, и разочарованные вызвали такси.

— Ты устал. Плохо соображаешь и не можешь найти дом, — выговорил дяде Курт. — Завтра с утра снова пройдем эту улицу. Ты ведь уверен, что дом находился где-то здесь?

— Похоже, но всё так изменилось!

***

Эрвин не стал ужинать, сразу завалился спать. Курт отдохнув, вышел на улицу, прошелся по набережной. Бродить бесцельно наскучило, и он зашел в казино, где накануне играл по маленькой. У однорукого автомата просадил несколько монет, когда подошла развязная девица.

— Молодой человек, дайте монетку на счастье. Должно повезти, — попросила она.

Курт дал, она опустила монетку в щель, дернула за ручку, и в магазин с диким звоном насыпалась куча монет.

— Ура! — закричала девушка, сгребая монеты. — Говорила, повезет! Пойдемте, поставим в рулетку.

Курт окинул ее взглядом. "Лечь с ней — никакого желания"! Однако пошел в игральный зал. Девушка купила фишки, поставила на пять и девять.

— А вы не хотите рискнуть? — спросила Курта.

Он взял десяток фишек, выбрал зеро и красное. Крупье крутанул волчок, выпало пять, и незнакомка опять выиграла. Курт несколько раз ставил по две — три фишки, но ни разу не выиграл.

— Успехов! Сегодня вам везет в игре, — сказал на прощание Курт, и направился к выходу. Девушка догадалась, он иностранец, еще больше раззадорилась, и пошла за ним. Какое-то время молча шла рядом, и Курт вынужден был заговорить.

— Вы меня провожаете? Спасибо, я помню дорогу.

Девица вошла за ним в гостиницу, без проблем миновала швейцара, видимо, ее знали, и поднялась с Куртом.

— Вижу, вы сегодня один. Я тоже одна. Вместе веселее проведем время. Еще так рано.

Наглость проститутки возмутила, и он грубо послал её искать другого клиента. "Очень уж нахальная, и не симпатичная. Не о таких русских я мечтал. Если бы Хелен согласилась"! В баре сидели несколько развязных девиц, сразу обративших на Курта внимание. Ни одна из них тоже не приглянулась.

Как ни старался Курт тихо войти номер, не получилось. Дядя проснулся.

— Один?

Курту пришлось признаться, что был в казино, рассказал о привязавшейся проститутке, и что в этом городе не найти приличную бабенку.

— Что дед, к утру встанешь на ноги?

— Да я уже ничего, готов хоть сейчас идти. Утром пораньше встанем и пойдем пока не жарко. Район нашли, улицу. Должны найти дом.

***

Елена пришла к гостинице и увидела Игоря, беседующего со знакомой из агентства. Показать, что у них свидание, не хотела. Остановилась невдалеке в надежде, Игорь увидит. Он посмотрел на часы и ровно в половине восьмого оставил представительницу туристского бизнеса, заметил Елену, заспешил к ней. Чтобы Светлана не засекла их, Лена не стала дожидаться, пока Игорь подойдет, медленно пошла в сторону набережной. Он нагнал ее.

— Охмурял девочку?

— Она уламывала купить путевку на какой-нибудь тур. Еле отвязался.

— Не похоже.

Игорь взял ее под руку, она вырвала.

— Говорила, не собираюсь демонстрировать наше знакомство. Пойдем рядом, как будто не знакомы.

— Оно так и есть. Что я знаю о тебе? Учительница, гид, красивая женщина, из-за которой потерял рассудок, нарушил свои планы. Что еще? Как мальчишка, не подготовив, вчера бухнул: выходи за меня.

Елена перебила с усмешкой.

— Сегодня раскаиваешься? — сказала и задумалась. "Что я говорю! Человеку, которого совсем не знаю".

— Еще больше укрепился в своем решении. Понимаю, не делают так предложение. Показался очень не серьезным? Подумала черте что. А я влюбился. С первого взгляда, как увидел на Набережной.

— Из Коктебеля не хотел подбросить.

— Я же шутил, неужели не поняла?

— Поняла. Опасный ты человек! Чувствую себя, с тобой, как с близкой подругой, словно всю жизнь был рядом. Женщины, после общения с тобой, наверняка, теряют голову. Признайся!.. Как бы и мне не потерять голову.

— Никогда не даю повода. С женщинами всегда серьезен и скуп на комплименты. За последние полтора года первая разбудила меня, заставила проснуться чувствам. Увидела с гитарой и думаешь, в каждой компании такой? Гитару не брал в руки года два. Не подружки твои вдохновили запеть. Захотелось, как в молодости, покрасоваться перед тобой, показать, что умею.

— Девчонок сразил наповал. Как и предполагала, никто не поверил твой версии с переводом текста. Опытный обольститель! Я, провинциалка, попалась, забыла о репутации и иду с тобой на виду всего города.

— Какая провинциалка, общаешься с немецкими и американскими профессорами, встречаешься с интересными соотечественниками. — Игорь обнял ее, сжал руку. Елена вырвалась.

— Будь скромнее, здесь не Петербург, местные все друг друга знают.

— Куда мы идем? Из окна гостиницы слышал приглашение на вечернюю прогулку по заливу. Может, прокатимся, познакомлюсь "с великолепной панорамой ночной Феодосии" — как призывают твои коллеги.

Елена задумалась. Мысль о теплоходной прогулке приходила, отвергла по той же причине — боялась афишировать отношения с приезжим. Экскурсоводы на теплоходах её хорошо знают, завтра всё агентство окажется в курсе. "Елена недотрога, Елена мужененавистница, — как считали коллеги, завела хахаля. Да не местного, а заезжего".

Ночные прогулки по морю она любила. Удавались они редко, только с иностранными. "Пусть думают, что хотят", — вдруг решила она. Они еще немного погуляли и пришли на пристань к отплытию теплохода. Игорь собрался купить билеты, она взяла за руку.

— Не нужно! — и повернулась к матросу при входе на трап, продающему билеты. — Со мной.

Матрос узнал ее и улыбнулся. Стоявшая рядом экскурсовод Лиля, увидев ее, бросилась обниматься и спросила:

— Иностранец?

— Ес, ес! Кейптаун, Южная Африка, — заговорил Игорь на английском.

— Что привело в наш город? — на английском спросила Лиля.

— Увлекаюсь художниками — маринистами. Знал репродукции Айвазовского, теперь мой гид госпожа Хелен показала подлинники.

Игорь разговаривал с Лилькой на английском, а Елена не знала, рассмеяться, признаться или продолжить игру. Парень он находчивый. Легко вышел из сложного положения. Не просила, сам догадался, как угодить ей.

— Пойдемте в бар, — предложила Елена тоже по-английски, и повела его внутрь теплохода.

Сели за столик и Игорь спросил уже по-русски.

— Что будешь? Давай по бокалу шампанского. За приятный вечер, за продолжение знакомства.

— Согласна.

Принесли шампанское.

— За наше будущее.

— Находчивый ты удивительно. Дома у нас нашелся, что сказать маме. Лильку обманул. Приняла за иностранца. Откуда хорошо знаешь язык?

— Английскую школу закончил, уроки брал. Ездил по делам в Штаты. Нахватался немного. Как на взгляд преподавателя произношение?

— По-моему, отличное. Я не специалист в английском. Он был вторым языком, преподавали плохо. Сама учила.

Теплоход удалялся от берега, с каждой минутой все дальше оставляя город. Они поднялись на палубу. Гремела музыка, разговаривать было невозможно. Подуло ветерком, и Игорь обнял Елену.

— Мерзнешь? — Взгляд его был преисполнен нежности и любви. Несмотря на полумрак, она увидела, и волна страсти захлестнула её.

— Пойдем на корму, там меньше ветра, и посидеть можно.

С кормы она любила наблюдать за чайками, нырявшими за кусочками булок, бросаемыми экскурсантами. Ночью чаек нет, но и без них приятно сидеть здесь, смотреть на убегающий пенящийся след. Музыка смолкла, над морем разносился голос Лильки, рассказывающей историю Феодосии. Игорь вдруг обнял Лену, принялся неистово целовать. А она забыла обещание быть сдержанной, не позволять вольности. Оказавшись в его власти, отвечала на поцелуи. Неожиданно, выбрав момент, обвила руками его шею и, раскрыв губы, самозабвенно принялась целовать. Как это случилось, сама не понимала. Этот порыв воплощение долгих мечтаний о мужчине, которого когда-то встретит и полюбит. Будет готова идти за ним куда угодно. "Это он! Его ждала так долго!" — думала она, отпуская его. Вслух спросила:

— Ты не обманываешь меня? Я ведь дурочка, никогда еще не влюблялась.

Игорь прижался щекой к щеке и прошептал:

— Мне так хорошо с тобой! Я счастлив.

Про себя подумал. Неужели правда? Дожила до двадцати четырех и не влюбилась ни разу. Вслух спросил.

— Никого не любила? Даже в школе? Не верю.

В школе любила. Он на класс старше учился. Клялся, что любит, я верила. А уехал в Киев, и через год женился, день в день моего выпускного бала.

— В семнадцать разочарования обычны. Пережила?

— Приезжал на каникулы, на коленях просил прощения. Предлагал оставить жену, развестись. Был уже безразличен. Встретить еще кого, и полюбить не довелось.

— А я?

— Вижу тебя третий день. Не понимаю, что происходит со мной? Может ты гипнотизер? Я, наивная, верю всему. С тобой интересно, как ни с кем еще не бывало. Признаюсь, нравишься.

— В студенческие годы влюблялась? В Университете от поклонников, думаю, отбоя не было. Никто не растопил ледяное сердце?

— Поклонников хватало, но всё не те, о ком мечтала идеалистка.

— До сих пор остаешься идеалисткой? Мои шансы сильно падают.

— Сегодня я не та идеалистка, какой была. Жизнь преподала уроки. Не узнала еще тебя по-настоящему, но, кажется, разглядела родственную душу. Бизнесмен, а душа и сердце остались открытыми, добрыми. Если я маменькина дочка, ты маменькин сынок, хотя пытаешься предстать крутым, современным новым русским, для которого не существует никаких законов.

— У тебя по психологии пятерка была?

— По большинству предметов. Работаю с детьми, должна быть психологом.

— Выходит, я первым растопил твое ледяное сердце?

— Не зазнавайся. Не пойму как растаяла. Забыла о приличиях. Признайся, ты гипнотизер, экстрасенс?

Игорь покачал головой и крепче прижал ее, поцелуем заставил замолчать.

— В универе я много занималась. Подружки в парк, на дискотеку, а я одна в общаге учу спряжение немецких глаголов. Английскому посвящала много времени. В школе и в Универе я больше дружила с Дашей. Она, как и я, много занималась, дискотекам предпочитала театр, концерты. Меня таскала с собой. Лишь на последнем курсе, уже писали диплом, в филармонии познакомились с интересным меломаном, ее теперешним мужем. Саша одновременно с нами заканчивал политех и искал работу. Нашел Дашу, а она с помощью папы, место ему в городской администрации.

— Обе познакомились с меломаном, а он выбрал Дашу. Завидовала?

— Нисколько. На последнем курсе сильно осветляла волосы и была яркой блондинкой, а в его понятиях все блондинки дуры и шлюхи. Предпочел шатенку. Дашка влюбилась в него с первой минуты. Мы еще с месяц встречались втроем, ходили в театр, на концерты и у меня ни разу не мелькнула мысль соревноваться с Дашкой, обратить внимание на себя. С первых общений поняла, не мой идеал.

Я естественная блондинка — от папы, как уверяет мама. Волосы от природы цвета спелой пшеницы. После Универа долго больше не осветляла волосы. И представляешь, Сашка убежден, на меня подействовали его умозаключения.

— Сейчас немного осветлилась?

— Чуть — чуть.

— Александр опирается на мировую статистику. Блондинка всегда эффектней и привлекательнее. Видел я, как ты шла по Набережной. Мужчины словно по команде поворачивали головы.

— Блондинка, — значит женщина свободного поведения? — Она отстранилась, посмотрела ему в глаза.

— Ты редкое исключение. Умница, скромница. Красивая, самостоятельная девушка и одна. А это уже нонсенс. В Питере, в Москве, тебя пригласили бы в самый престижный Дом моделей. Украсишь обложку любого глянцевого журнала. "ВОГ", "Космополитен", "Караван".

Елена сжала его руку.

— Не надо сочинять, Игорь. Ты, действительно, потерял голову. Профессия манекенщицы, топ — модели никогда не привлекала. Унизительно демонстрировать свое тело и получать деньги.

— Я люблю тебя, Лена! — губы их слились в долгом поцелуе. Отпустив ее, он прошептал. — Ты божество, не верю себе, не верю что всё наяву, ты у меня объятиях. Сплю, пришла во сне.

Он замолчал. Оба молча смотрели в море, и Лена вдруг прочитала из Брюсова:

Когда душа

встречает горе

иль беспричинная

печаль

Все успокаивало море

И моря ласковая даль.

— Не правда, очень точное передает состояние души?

Игорь кивнул.

Они не слышали экскурсовода, не видели обнявшихся парочек, что подобно им, сидели на корме рядом. Не увидел Игорь и прекрасной панорамы ночной Феодосии, которая открывалась их взору. Видели и слышали только друг друга. Часовая прогулка пролетела за несколько минут. Когда на корме стало светло, оказалось теплоход уже швартуется у пирса городского причала.

Возвращались, обнявшись, как совсем юные, и Елену не волновало, что увидят знакомые. Ноги сами несли к гостинице. Поднялись на третий этаж, Игорь открыл номер. Она ни о чем не думала, ничего не спрашивала, покорно шла за Игорем. Мысленно все еще находилась на теплоходе. Здравый рассудок, всегда сопровождавший Лену, молчал, Игорь загипнотизировал её.

Елена осмотрелась. Номер был другой, одноместный. Не тот, в котором случайно оказалась, убегая от бандитов. Игорь перехватил ее взгляд.

— Номер поменьше. Тот заняли.

— Вполне приличный.

— Выпить что-нибудь хочешь? — он открыл холодильник, показал банки пива, бутылки колы, минералки.

— Водички.

Он достал минералку, стаканы, налил. Она едва успела допить, Игорь поднял на руки и перенес на кровать. Лена отбивалась, но он держал крепко, рот закрыт поцелуем. Положил, сам сел рядом, принялся целовать шею, грудь, руки. Как ни хотелось остаться, она встала. "Нельзя терять рассудок".

— Поздно, мама волнуется. Я должна побыть одна, переварить события сегодняшнего дня, вечера. Столько всего.

— Ты же обещала предупредить, что у подруги ночуешь. Останься!

— Может, и хочу остаться. Нельзя позволять страсти преобладать над разумом. Ни сегодня. Пошли, проводишь.

"Какая правильная! Мне бы такую стойкость", — подумал Игорь.

— Останься, умоляю. Не усну всю ночь.

— Не надо форсировать события. У нас всё по-настоящему? Тогда не стоит спешить.

Как ни переполняли чувства, как ни хотелось задержать её, вынужден был согласиться, она права. "Не стоить форсировать события. Я потерял голову. Что дальше? Неужели взбалмошная провинциалка так запала в сердце, захватила всего, что готов привести в дом, где еще недавно властвовала любимая Танюша? Таню не возвратишь. Как бы Елена не походила на неё, она совсем другая".

Он проводил Елену, поднялся на четвертый этаж. Она открыла замок, порывисто поцеловала в губы и скрылась за дверью.

Заснуть в эту ночь она долго не могла. Перед глазами плыли события дня, признания Игоря. Чувствовала себя настолько счастливой, что пугалась.

Игорь тоже не мог уснуть. Понял, с Еленой все будет серьезно

11

Утром, приветствуя туристов, Елена спросила, как провели вторую половину дня, где побывали, объявила, что сегодня по плану посещение картинной галереи Айвазовского.

— Обычно приезжие торопятся в галерею увидеть самую большую коллекцию картин знаменитого мариниста.

— Перед поездкой смотрели альбом репродукций. Одни корабли и море. Успеем в музей. Позвольте, лучше одни побродим по городу, не торопливо осмотрим местные достопримечательности, — ответил Курт. — Мы с дедом не любим организованные походы.

— Как хотите, — обиделась Елена на необычную пару, которой не нужны услуги гида. — Могла бы многое рассказать, показать, что сами не увидите. Вы заплатили за тур, я обязана выполнять обговоренную программу, потому и предлагаю. Вы вправе отказаться от любой экскурсии. А разрешить? У вас предвзятой мнение о нашей стране, если считаете, меня приставили постоянно находиться с вами.

— Оставь свой телефон. Если понадобишься, найдем, — предложил Эрвин.

Елена продиктовала номер своего сотового, оставленного маме. Потом осенило, если собралась к Игорю, лучше дать его трубку. Поискала записную книжку, куда вложила визитку и не нашла.

— Подождите недолго, схожу к приятельнице, возьму у нее мобильник, чтобы в любом случае нашли меня. Она поднялась на третий этаж, постучала в знакомую 305 — ю комнату.

— Войдите! — услышала знакомый голос. Игорь приятно удивился.

— Десятый час, только встаешь?

Игорь бросился к ней, схватил в объятия и прильнул к губам.

— Пришла! Чудесно.

— Скажи номер твоего сотового. Могу дать немцам, вдруг понадоблюсь? Опять желают самостоятельно знакомиться с городом.

— Конечно. Ты вернешься? — Он взял со стола листок, записал ряд цифр и передал ей.

Елена, ничего не сказав, выскочила из номера. Игорь — за ней, и уже в коридоре крикнул:

— Придешь?

— Подожди, я скоро.

Она спустилась на второй этаж, отдала листок с номером Эрвину, объяснила, если понадобится, найдут её по этому номеру.

***

Немцы взяли такси и поехали на площадь, откуда накануне начали обход улицы. Прошли мимо нескольких домов, и Эрвин схватил племянника за руку.

— Нашел!

— Дом? — недоверчиво переспросил Курт. Дед остановился, рассматривая сквозь узорчатую металлическую калитку дорожку из бетона, протянувшуюся к увитой виноградом веранде белого домика. Он почти не отличался от других, построенных из местного известняка и оштукатуренных. Деревянной кабинки туалета, который, при заполнении ямы под ним, переносили, теперь не было. На его месте возвышалось фундаментальное каменное сооружение, которое не перенесешь. И все же чутье подсказывало — это и есть дом, в котором жил два года войны.

Постояли недолго у калитки, и Эрвин признался, что не совсем уверен. Во дворе у забора с соседями росло грушевое дерево. Около него с одной стороны деревянная кабина туалета, а с другой яма, в которую выбрасывали всякие отходы и выплескивали нечистоты. Дерева на том месте не было. Бетонной тропинки к дому в его время тоже не существовало, забор был не каменный, а из кустов ежевики.

Племянник успокоил деда.

— Дерево не сохранилось, главное дом нашли.

— Боюсь, дом не тот! — Продолжая рассматривать сквозь калитку двор, Эрвин вдруг решительно произнес. — Не найдем его. Да и не сохранилось наше богатство! Мы с Густавом спешили, закапывая добро. Надеялись, еще вернемся и не засыпали яму доверху. Накидали сверху всего, что попало под руки. Позже, если переносили деревянный клозет, скорее всего, воспользовались ямой и нашли наши ценности.

— Так зачем мы приехали? — возмутился Курт.

— Ты настаивал.

— Тот или не тот дом? — в очередной раз прервал дядю Курт.

— Не знаю. Устал я. Поехали в отель.

Они прошли еще домов пять, и Эрвин остановился.

— Давай вернемся. Еще раз посмотрю. Кажется, все-таки он.

Повернули назад, подошли к калитке. В этот момент на крыльце показалась девушка, и Курт крикнул.

— Девушка!

Она оглянулась, не дружелюбно посмотрела на гостей.

— Койки не сдаем!

Курт задумался. Что такое "койки", он не знал.

— Подойдите, пожалуйста.

— Я же сказала, квартирантов не берем!

Теперь Курт понял, заулыбался и объяснил, что они немецкие туристы.

Любопытство победило, и девушка подошла, оглядела туристов. Одеты, как обычные курортники, ничто не выдавало иностранцев, только акцент Курта. Дед не проронил ни слова.

— Мой дядя в войну жил на этой улице, в одном из домов. Возможно в вашем.

— Так он фашист? — сообразила девушка. — Что вы хотите?

— Можно зайти, посмотреть ваш дом внутри? Мы недолго.

— Вот еще! Бывшие оккупанты придут хату смотреть, словно музей! Двигайте отсюдава! Собаки нет, спустила бы. — Она повернулась, собираясь уйти. В эту минуту на крыльцо вышла женщина старше, увидев дочь, беседующую с мужчинами, крикнула.

— Курортники? Катя, не гони их. Тетка Маруся возьмет, я отведу к ней.

Женщине было около сорока. Она подошла к калитке.

— Отец ваш в возрасте, ему бы с удобствами жилье. В нашем районе известно, какие — всё во дворе.

Женщина оказалась доброжелательнее дочери. Курт как мог, объяснил, что они немцы, дядя не фашист, не СС, он писатель. В войну служил в этом городе, никого не обижал. Теперь ищет дом, где жил, надеется восстановить в памяти детали, написать правду о войне.

Женщина, назвавшаяся Ниной отворила калитку и пригласила их в дом.

— Посмотрите, может, правда, тут жили. Из тех, кто помнит войну, осталась моя свекровь. Сейчас нянчит внучку у сына на соседней улице. Дарья Васильевна.

Услышав имя Дарья, Эрвин вспомнил беленькую худую девочку, дочь хозяйки. Бабка чаще звала ее Дуняша, когда сердилась — Дарья. Немцы звали — Дашаа. Объяснил Курту, тот перевел.

Вместе с хозяйкой поднялись по ступенькам, прошли через веранду в сени, оттуда в большую комнату, которую хозяйка назвала залой. Из нее был вход в две другие комнаты, отделенные только занавеской. Одна стена зала оклеена фотообоями с видом моря, чаек и облаков. На другой — современные большие электрические часы, на окнах цветы, дорогие занавески. В комнате японский музыкальный центр и телевизор. Ничто не напоминало пустую комнату с серыми, давно не белеными стенами, где когда-то Эрвин перенес две холодные ветреные зимы. Он заглянул в небольшое оконце, выходившее во двор, и перед ним открылся знакомый вид. Ничего не изменилось за 55 лет! Эрвин узнал дом. Потрясенный нахлынувшими воспоминаниями, он сел. Перед глазами, сменяясь, всплывали воспоминания, люди, события, картины тех лет. Увидел старую женщину — Марию, её внучку Дашаа, лейтенанта, Густава, Ганса, маленькую собачку. Достал таблетку нитроглицерина, положил под язык.

Хозяйка предложила воды, он отказался.

— Узнал дед, — сказал Курт хозяйке.

— Вы говорите, дед ваш не фашист? Сколько ему было тогда?

"Фашиста" Эрвин понял и покачал головой.

— Найн фашист. Фройндшафт.

— Двадцать один год ему было, — пояснил Курт, и повторил, что дед всегда был мирным человеком, никого не убивал, всю жизнь проработал в автомастерской, а на старости решил написать книгу воспоминаний.

— Это дом Дарьи Васильевны. В войну девчонкой жила здесь. Может, позвать? — спросила Нина.

Отдохнув, Эрвин встал, прошел к занавеске, отделявшую гостиную от небольшой комнатенки, где он спал с Густавом, осмотрелся, зашел в третью комнату, которую занимал лейтенант. Ганс спал в гостиной.

Нина позвала дочку, наказала принести гостям фруктов — винограда, персиков, слив.

— Угощайтесь, я быстренько сбегаю, приведу свекровь.

Немцы поблагодарили Нину и попросили разрешения подождать ее возвращения во дворе. Им не терпелось внимательнее осмотреть двор. Девочка усадила их на лавочку у крыльца. С нее открывался широкий обзор. Теперь он казался крохотным. Девочка поставила перед гостями табурет, на него блюдо с фруктами и ушла.

— Клозет на том же месте, — определил Эрвин. — Тогда он из досок был сбит, теперь каменный. Что если его поставили над ямой, в которую мы с Густавом всё побросали? — Он помолчал. — Мне кажется, яма, куда вываливали мусор, слева должна быть…. Нет, справа, метра три от груши. Вместо дерева теперь кустарник, трудно сориентироваться.

— Малина это. Так слева или справа? — переспросил Курт.

— Клозет, вероятно, не здесь стоял. Выйдешь из дома, пробежишь вдоль стены до конца, чуть свернешь и перед тобой клозет. Ганс однажды не добежал до поворота и наложил кучу, как раз на углу, а лейтенант с похмелья утром влез. Помню, врезал Гансу в морду и обругал свиньей. Лейтенант наш был чистюля. Сам сто раз на дню руки мыл и с нас, солдат, требовал поддерживать чистоту и порядок. У меня постоянно интересовался, когда последний раз в бане был.

Эрвин поднялся, дошел до угла дома, хотел обойти кругом, но сразу за поворотом начинались непроходимые заросли малины. Идти в глубину сада не решился и вернулся к племяннику, уплетающему виноград.

— Узнаю и не узнаю. Все изменилось. Вон того дома, — он показал в сторону, — не было, хозяева сажали там картошку.

Послышали голоса, вернулась Нина с худой немолодой женщиной. Нина представила гостей старухе. Та окинула их любопытным взглядом.

— Старый, говорит, хата похожа на ту, где он квартировал в войну.

Эрвин попросил племянника спросить, помнит ли она четырех постояльцев. Лейтенанта и трех солдат. Пожилая женщина села.

— Мама, сколько тебе было в войну, я забыла? — спросила невестка.

— Я с тридцатого. Первый раз фашисты вошли в город, мне было одиннадцать. — Она повернулась к Эрвину. — Ты застрелил Кутьку?

Курт ничего не понял, и попросил пояснить, что такое "кутька".

— Собачка у меня жила Кутька. Маленькая такая, одна на всю улицу. Троих немцев обожала, они подкармливали ее, ласкали, а четвертый, настоящий фашист, ненавидел Кутьку. Она всегда хватала его за босые ноги, однажды написала на сапоги и он прямо на крыльце застрел ее. Я так плакала!

Курт перевел, и Эрвин вспомнил Ганса, вспомнил девочку, хозяйскую дочь, собачонку. Он замотал годовой и несколько раз произнес "Найн".

— То был Ганс. Меня зовут Эрвин, не обижал я русских. Ты девочка Дашаа? — растягивая последнее "а", Эрвин попросил Курта спросить старуху.

Старушка усмехнулась, вспомнила "Дашаа".

— Девочке шестьдесят восьмой идет.

Старуха пустилась в воспоминания, и русского языка Курта не хватало понимать и переводить дяде.

— Можно, придем после обеда с переводчицей и продолжим разговор? — остановил словоохотливую старушку Курт.

— Что ж, приходите, — разрешила Дарья Васильевна, и обратилась к Нине, — ты тогда сходи за мной.

Довольные итогами поисков, Эрвин и Курт заспешили домой. Старик забыл усталость и бодро зашагал под гору, к шоссе. Неожиданно остановился, вспомнил Ольгу, и оглянулся. Она жила где-то здесь. Ничего похожего на ее двор и дом вокруг не увидел, а Курт торопил.

— Надо всё толково объяснить Хелен, чтобы взялась помогать.

— Вся надежда на нее. Не уговорит хозяйку, тогда хоть возвращайся.

12

Игорь собирался пойти в Интернет — клуб посмотреть, как дела в фирме. Обещание Лены придти, изменило планы, и теперь он решал, в каком виде встретить. "Снять халат, одеться, или подождать развития событий"?

Елена в это время прощалась с немцами. Пожелала интересных впечатлений и поднялась на третий этаж. Открыла без стука дверь, прервала размышления Игоря.

— Еще не одет?

— Считаешь, следует одеться?

Размышляя о предстоящей встрече, ночью Елена много думала об отношениях с Игорем, как далеко они зайдут. "Дожить до двадцати четырех и не знать мужчину. Не нормальная! Никто не верит, что не спала с Ромкой, не крутит романы с экскурсантами. Узнали бы правду"! — Измученная сомнениями и долгой борьбой с собой, решила: "Будь, что будет"! С этой мыслью и вошла к Игорю. Ей казалось, она готова, если сегодня "это" произойдет. Однако, увидев Игоря, смутилась, не смогла побороть волнение, и, едва не повернула обратно. Игорь успел остановить её, притянул к себе, сжал в объятиях, поцелуями закрыл рот и не позволил заговорить.

— Солнышко моё! Любовь, моя!

Продолжая держать ее в объятиях, вернулся к двери и повернул замок. Затем, как накануне, поднял на руки и отнес на кровать, а сам шагнул к балкону, задвинул шторы.

— Двери не закрывай, задохнемся от духоты. — Она поняла, что не хочет уходить. "Решила же, будь, что будет!"

— Оставил открытыми.

Вернулся и сел рядом, обнял. Елена посмотрела на него и улыбнулась. Игорь как безумный продолжал целовать, а руки расстегивали молнию на спине, затем приступили к застежке на бюстгальтере. Его пальцы дрожали, не слушались, однако замочки один за другим выскочили из петелек, и она сама стянула бюстгальтер.

— Платье порвешь.

— Проблема. Сейчас решим. — Взялся за подол, поднял на голову, намереваясь снять.

— Я сама, — тихо проговорила Лена и помогла снять платье, простыней закрыла груди. Оставшись в одних коротких кружевных трусиках, продолжала сидеть, волнуясь и дрожа от смущения. Кровь стучала в висках, сердце учащенно билось, казалось, выскочит из груди. Игорь поднял с пола ее ноги и положил на кровать. Теперь, когда Елена лежала, он скинул халат и лег рядом, обнял, прижался всем телом.

— Горячий! Прямо жаром пышешь.

— Ты…

Она не позволила договорить, впилась в его губы.

Они молча ласкали друг друга. Телам, томившимся по любовной ласке, приятно было ощущать тепло и близость другого. Удивительно, каким волшебным было ощущение от прикосновения голых тел! Они вернули Игоря в счастливые минуты близости с Татьяной. Елена стала Татьяной. А Лена впервые ощущала прикосновение мужчины, оно возбудило долго спавшее тело. Ощущения оказались не сравнимы ни с чем, испытанным раньше. Воля слабела, она трепетала от страха и неизвестности, ожидая когда "это" произойдет. И когда руки Игоря под простыней начали стаскивать с нее тугие трусики, молча помогла. Игорь тоже оказался без них, обхватил руками ее талию, прижал к себе, приподнялся, мгновение, и оказался сверху, они слились в единое целое. Когда он входил в неё, Лена была более чем готова, однако вскрикнула от боли, показалось, внутри что-то оборвалось. Игорь испугался и замер, боясь причинить еще большую боль.

До этого момента она ничего этого не знала, не испытала. Игорь проникал в неё все глубже. Слезы навернулись на глаза, сдерживая стон, она терпела боль, будучи теоретически подготовленной. Он целовал и целовал, губы шептали:

— Девочка моя! Ненаглядная! Все будет хорошо! — Понял, до него Лена не знала мужчину, в отличие от Татьяны. Потому такая стеснительная, нерешительная.

Потом они лежали в сладостном изнеможении, Лена укрылась простынею с головой. Игорь приоткрыл и увидел слезы на глазах.

— Что ты, девочка, моя! — Снова принялся целовать ее глаза, лоб, щеки, губы.

Лена простынею вытерла глаза, улыбнулась.

— Не обращай внимания.

Он приподнял простыню и открыл возвышающие холмики, по — юношески строгой формы, поцеловал по очереди соски, медленно сдвигая простыню, спускался поцелуями все ниже. Тело Елены расслабилось, она чувствовала себя удивительно легко и уже не стеснялась, что Игорь видит её всю, целует, не оставляя укромных местечек.

— Не отпущу тебя! Поедешь со мной. Сегодня скажем маме. Теперь моя навсегда. Моя судьба! Дальше жить без тебя не смогу.

— Я тоже, — прошептала она. — Я неумеха? Тебе не было хорошо со мной?

— Было. Очень!

Запищал телефон. Игорь протянул руку и заставил его замолчать.

— Ответь, вдруг меня, — сказала она. Он включил, посмотрел номер.

— Незнакомый. Пошли они все!

Вызов продолжал мигать.

— Слушаю, — ответил Игорь.

— Хелен дала номер, — услышал он и протянул трубку ей. Звонил Курт. Лена поговорила с ним по-немецки, положила трубку на тумбочку, и бросилась на Игоря. И снова они слились в любовной горячке.

Часы блаженства пролетели быстро. Елена встала, завернувшись в простыню, пошла в ванную. Игорь нацелился вместе принять душ, но она, укутавшись занавеской, выпроводила.

— Не надо! Я стесняюсь. — Быстро приняла душ и, в Игоревом банном полотенце, вышла из ванной. В душ пошел Игорь.

Она оделась, приоткрыла ванную комнату и в щель сунула Игорю полотенце. Он быстро сполоснулся, вытерся и, продолжая вытираться, вышел из ванной.

— Ты куда?

— Работа. Немцы звонили, и так задержалась. Позвоню, как освобожусь.

— Поцеловала его, а Игорь опять схватил, прижал к себе и не собирался отпускать.

— Подождут твои фрицы.

— Приглашают в ресторан, отобедать с ними. Намерены сказать что-то очень важное. Время у нас будет. В любом случае, по контракту не обязана таскаться с ними позже двадцати.

— Пойдем к вам, скажешь маме, что выходишь замуж. Я сделал предложение.

— Как порядочный человек, считаешь, после случившегося, обязан жениться? Я сама этого хотела, так что не торопись с предложением. Обдумай всё.

— Причем случившееся? Я и до сегодняшнего дня предлагал выйти за меня, вспомни. Любимая, моя! Пошли к маме, скажешь, что согласна. — Он обнял ее и не отпускал.

— Разве обещала? — Она хитро улыбнулась. — Может, правда, согласиться? Не разлюбишь, если окажусь совсем не такой, как была Татьяна?

— Никогда!

— Сегодня ничего говорить не будем. Должна собраться с духом.

Проводив Елену, Игорь тоже спустился в ресторан. Её он увидел за дальним столом у окна в компании с двумя собеседниками, которые увлеченно что-то объясняли ей. Игорь помахал рукой, Лена не увидела. Эрвин рассказывал, что нашел дом и старушку, которая помнит его.

— Сколько же лет старушке? — удивилась Елена. — Сто двадцать?

Курт рассмеялся.

— Девочкой была в то время, сейчас пожилая женщина. Старуха.

— Побеседуем, раз вам хочется.

Курт просил Елену уговорить хозяев разрешить пожить у них три — четыре дня. Эрвин объяснил, что хочет проникнуться духом окружающей обстановки. Лучше познать русскую душу, надеется оживить воспоминания. Хорошо заплатят.

— Право не знаю, удастся ли уговорить. Поговорю, конечно.

— Номер в отеле останется за нами.

Немцы продолжали удивлять. За три года работы с иностранными туристами впервые попалась такая необычная пара. Хотят пожить в русской хате! Отказываются от экскурсий, не интересуются традиционными достопримечательностями. На писателя, всем восторгающего поэта, старик не походил. Спросила, в каком жанре работает, что издал, невразумительно ответил, что собирается стать писателем. Пишет мемуары о войне. Курт вообще производит впечатление недалекого шалопая. Пыталась заговорить о современной литературе, поинтересовалась театрами Штутгарта, ответа не получила.

***

После обеда немцы отправились к себе в номер передохнуть, а Лена побежала домой сообщить маме о своем решении, выйти замуж. Как и опасалась, мама отказалась понимать её, возмутилась скоропалительным решением.

— Кто он, ты знаешь, паспорт хотя бы смотрела?

— Не пришло в голову.

— Сколько курортных историй сама рассказывала! Приезжают, влюбляются, искренне верят, что нашли свое счастье, а вернутся домой, забывают летние увлечения. Говоришь, машина дорогая, квартира, деньги есть. А откуда у молодого человека в его годы, задумалась? Честным путем можно заработать? Мы с тобой на двух работах каждая.

— Мама, у него своя фирма. Всего добился сам.

— Слушай больше!

Спорили долго. Евдокия Андреевна не могла понять дочь. Считала умной, не способной на необдуманные поступки, а приехал из столицы ловелас, и клюнула на ухаживания. Как семнадцатилетняя школьница.

— Видела его всего пять минут.

— Достаточно пообщались.

— Не узнаю тебя. Интересный человек, понравился, ну и поддерживай знакомство, узнай, как следует. Серьезный человек на второй день знакомства не предложит замуж. Может, авантюрист и машина не его, врет всё, а ты, девчонка несмышленая всему поверила.

— Мама, я влюбилась! Первый раз. Мне двадцать четыре, достаточно знаю жизнь. Он тоже влюбился с первого взгляда. Я напомнила ему погибшую жену.

— Еще хуже! Привлекла не как личность, интересная женщина, а напоминание о прошлой любви. В тебе увидел её. Понимаешь? Не будь вы похожи, не обратил бы внимания. Пройдет какое-то время и увидит — ты не она.

Мама долго еще уговаривала дочь быть благоразумной, не принимать на веру всё, что ей говорят. Елена убеждала, если никому не верить, жить не стоит. Евдокия Андреевна пила успокоительное.

Она мечтала, что дочь встретит достойного человека, выйдет замуж, родит ей внуков. Будет это еще когда-то, в отдаленном будущем, сейчас им хорошо вдвоем. Годы между тем шли, подруги Лены давно обзавелись семьями. Долгожданное известие, что дочь собралась замуж, прозвучало неожиданно, повергло в шок. Евдокия Андреевна не была готова смириться с неизбежным так вдруг. "Что будет дальше — увезет в Ленинград? Остались бы в Феодосии… В Ленинграде работа, квартира"…

— Приведу вечером, познакомитесь ближе. Уверена, изменишь мнение.

— Приведешь? Я не готова принять сегодня.

— Что тебе готовиться — не королевская особа, обыкновенный мужчина.

— Сама говорила, богатый избалованный молодой человек. И мне таким показался.

— Не говорила — избалованный. Так я звоню, пусть приходит в восемь?

— Не знаю. Так неожиданно. Поможешь подготовиться, не убежишь? Переодевайся, и возьмемся за уборку. Нельзя в такой квартире принимать жениха.

— У меня поездка с немцами. Вечером успеем убраться. Да что убирать, и так все чисто, прибрано.

13

Из ресторана Игорь направился в знакомый Интернет — клуб на Галерейной. Открыл сайт своей фирмы и взялся за отчеты последних дней. Судя по цифири, дела шли неплохо. Его отсутствие пока ни сказывалось. Не заключен, правда, ни один новый контракт, но и при нем они заключались не каждую неделю. "Спокойно можно оставаться в Феодосии. Здесь с Еленой быстро не распишут, даже если заплатить. Подадим заявления в Питере. Как мама встретит решение Лены? Еще не стара, поживет пока одна, а там видно будет".

Он закрыл сайт, расплатился и вышел на улицу. Четвертый час. Лена освободится еще не скоро. Вернулся в отель за пляжными принадлежностями, переоделся. Сегодня решил не ходить далеко от гостиницы и отправился на ближайший пляж.

С трудом нашлось местечко расстелить пляжную подстилку между семейными парами с детьми. Будут шуметь, зато можно оставаться спокойным за сохранность бумажника и телефона. На дальнем платном пляже вчера людей было значительно меньше. Наказав соседям присмотреть за вещами, вошел в воду, преодолел мелководье, кишащее детьми, и поплыл за буйки. Перевернулся на спину и остался лежать почти неподвижно. Теплая вода, солнце, приятные воспоминания первой половины дня. Он блаженствовал.

Лена стала главным в его жизни. Никогда еще не отдавался своим чувствам так бездумно.

"Четыре дня знакомства, и собрался жениться. Расскажу маме — не поверит. Считает рассудительным, всегда просчитывающим все варианты, готовым обсудить с родителями, посоветоваться, а тут все решил в одночасье". Волны медленно относили его от берега. Смотрел в синее безоблачное небо и ничего не видел. Мысленно перенесся в Питер, в свою двухкомнатную квартиру на Юго-западе. "Впишется Лена в обстановку, где все будет напоминать Татьяну? Может поменять квартиру? Жалко, конечно, столько всего перестроили, сделали европейский ремонт. Гараж под боком… Размечтался. Вдруг еще не согласиться, ничего ведь не обещала. Решится оставить маму?.. Евдокию Андреевну можно перевезти и поселить с родителями. Женщина, кажется, покладистая, с моими уживется. Отца неделями не бывает дома, обе не будут жаловаться на одиночество". Рядом промчался, гидроцикл и заставил оглянуться. Увидел, что заплыл далеко и, не торопясь, повернул к берегу.

Растянувшись на подстилке, почувствовал, как острые камни впиваются в спину. Лежать было неудобно, и он сел. Достал телефон позвонить Лене. На дисплее светился ее номер, пока плавал, звонила. Он нажал её имя на трубке и сказал, что сейчас на пляже "Камушки", ждет — не дождется встречи.

— Мама хочет видеть тебя. Приходи. Адрес помнишь? В восемь ждем, придешь?.. Я тоже.

Говорила отрывистыми фразами, очевидно, рядом чужие уши. Что-то случилось, — догадался Игорь.

— Ты уже дома?

— С туристами. Дома буду не раньше восьми.

— Что-то случилось, возникли проблемы?

— Все будет хорошо, не могу больше говорить. До вечера. — И отключилась. Проблема возникла — убедить маму. Не понимала её, не могла смириться с перспективой, нарушающую тихую безмятежную жизнь. Волновало предстоящее объяснение мамы с Игорем.

***

Идти к Лениной маме Игорь надеялся вместе. Теперь визит превращался в официальную просьбу руки. Темного костюма с собой не было, и он попросил горничную выгладить белый летний, который так и не вынимал из чемодана, взяв на всякий непредвиденный случай. "Костюм приличный, летом сойдет. Остаётся решить, что кроме цветов взять. Шампанское само собой. Торт банально, уже приходил с тортом". Остановился на конфетах. В "Лакомке", недалеко от дома Лены, обратил внимание на большой выбор конфет в коробках.

Запищал телефон. Он включил трубку, ни Елена ли передумала? Нет, слава Богу! Звонил феодосийский родственник Григорий Федорович, отец мужа племянницы Юли, с которым познакомился на её свадьбе. Тогда, в суматохе, пообщаться удалось недолго, понял, не его круга человек. Не предполагал, что когда-нибудь окажется в Феодосии и придется общаться. Григорий Федорович, бывший моряк, отлично разбирался в радиотехнике и автомобилях. Выйдя на пенсию, занимался ремонтом и восстановлением старых машин, установкой радиоэлектроники; дело его процветало.

Несколько дней назад Игорь нанес ему визит вежливости. Григорий Федорович, как специалист по автомобилям, завистливо осмотрел Игорев "Ягуар", попросил разрешения проехать.

— Шикарная машина, дорогая аудиосистема, а расстроена, динамик в правой дверце хрипит, — поставил диагноз. — Как-нибудь заезжай после работы, отрегулирую.

Игорь всё не мог выкроить время, теперь Григорий Федорович сам предложил, если Игорь сейчас приедет, то за вечер наладит всю аудиосистему, не только динамик в правой дверце. Он выключил телефон и собрался на стоянку за машиной. Мобильник снова запищал. Звонила мама.

— Третий день не звонишь, так занят, некогда?

Игорь извинился, объяснил, что вернулся из Ялты обратно в Феодосию и у него много радостных событий, о которых пока не может рассказать.

Мать перебила.

— Курортный роман? Смотри, чтобы не зашло слишком далеко.

— Ничего пока не знаю, мама. Завтра или послезавтра позвоню и все объясню.

Мама осталась довольна его ответом, поинтересовалась, посетил ли Григория Федоровича — их нового родственника. Она встречалась с ним в Обнинске на свадьбе внучки Юли.

— В эту минуту как раз собираюсь к нему. Ты ясновидящая?

14

Отдохнув после обеда, немцы привезли Елену к Нине. Шофер спросил разрешения не ждать и уехал. У забора Лена заметила Славку — одного из бандитов, находившихся в гостинице, когда ее затащили туда из-за злополучного поручения Артура. Сейчас он любезничал с молоденькой девушкой. Парочка напоминала влюбленных.

— Вы хозяйка? — удивилась Елена, увидев Нину — совсем еще не старую женщину. "Как она могла встречаться с ее туристами в войну"? Нина поняла ее недоумение.

— Немцы хотят побеседовать с моей свекровью. Хозяйкой. Сейчас пошлю за ней.

— Катерина! — позвала она дочку. — Сбегай к бабушке, скажи, немецкие туристы с переводчицей приехали.

Катерина неохотно оставила Славку и побежала огородами в соседний дом. Вернувшись к гостям, спросила Елену.

— Вы переводчица, а гид кто у них?

— Хотела посмотреть на гида? Я переводчица и гид в одном лице. Скажи лучше, бабушка с вами живет?

— С нами. У дяди Володи дочка родилась, и бабушка теперь водится с маленькой. Их дом рядом. А вы учительница?

— Учительница.

Курт увидел, девочка любит поговорить, и спросил, в каком классе учится. Катерина обиделась, что ее приняли за малолетку, и возмутилась.

— Похожа на школьницу? В прошлом году школу закончила. В колледже учусь.

Курт улыбнулся.

Пока разговаривали с Катериной, подошла ее бабушка Дарья Васильевна.

— Быстро вы, я думала, завтра с утра приедете.

— Елена Николаевна, — представилась Елена. — Летом работаю с туристами, а вообще преподаю немецкий.

— Меня Дарья Васильевна кличут.

— Вспомнили своего военного постояльца?

— Четверо в хате жили. Офицер и три солдата. Молодые были, теперича разве узнаю? Не обижали, грех жаловаться. Шоколадом угощали. До войны его и не пробовала. Тушенку приносили, сахар. Одиннадцать лет исполнилось, когда немцы пришли. Девчонка. Один был психоват, постоянно ругался "русские свиньи". Не нравилось из рукомойника мыться, в туалет на улицу ходить. Привык к водопроводу. Собачонку нашу Кутьку застрелил. Офицер потом наказал его — три дня ходил порт караулить. Он тоже особо не обижал бабушку и меня. Офицер строго относился к дисциплине. Чтобы кто что-то украл, отнял, — не было.

— Вы были девочкой, всего не знали. А взрослые? Кто из взрослых оставался в оккупацию?

— Одна бабушка. Мама с отцом в то лето завербовались на Дальний Восток. На путину. Многие тогда ездили на заработки. Папу прямо оттуда на фронт забрали, а мама так и осталась на Дальнем Востоке, не смогла добраться до нас. Вернулась после войны. А папу убили.

В войну все голодали, а у нас в доме всегда было, что поесть. Жильцы помогали в огороде, охраняли сад. Меня никто не трогал, а у других и матерей, и девчонок насиловали. Многих чуть постарше отправили в Германию. За укрытие партизан, расстреливали на месте, вешали на площади перед управой, рядом с сегодняшней администрацией. Говоришь, девчонкой была, ничего не понимала. Понимала и всё помню.

Елена едва успевала переводить словоохотливую старушку. Эрвина не очень интересовали воспоминания, и он прервал её.

— После войны немцы часто приезжают в город?

— Недавно стали ездить. Приезжают на могилы родственников, похороненных здесь. Кто богаче, перевозят останки на родину. При советской власти в Феодосию иностранцев не пускали, — пояснила Елена.

— Да что ты, какие немцы! С войны ни одного не видела.

Елена перевела, немцы переглянулись, пошептались. Эрвин перешел к главному.

— Хелен, переведите, я пишу книгу воспоминаний, и желал бы несколько дней пожить в этой хате. Курт немного говорит по-русски, поможет общаться. Хорошо заплатим.

Елена перевела, и старушка очень удивилась.

— Мне не жалко. Я больше у Володьки ночую. Как Нина? Пока сын в плавании, она тут хозяйничает.

Нина, стоявшая рядом, тоже удивилась. Переглянулась с дочкой, спрашивая ее совета. Катерина пожала плечами.

— У нас никаких удобств. Да и куда положим гостей? Мы русских отдыхающих никогда не берем. Муж плавает, зарабатывает неплохо, на кой лишние хлопоты. Давайте, я сведу к Молчановым. У них дом больше и сад, они как раз дали объявление, — предложила Нина.

— Мой дядя хочет этот дом. Он тут жил, — сказал Курт и повернулся к Елене, продолжив по-немецки. — Переведи, здесь дядя перенесется в атмосферу военных лет. Другой дом не нужен, у нас номер в отеле снят, знаешь.

Елена объяснила, а хозяева никак не могли понять, чем приглянулся иностранцам, снявшим номер в "Астории", их дом. Ну, жили здесь когда-то. Что из этого? Елене долго пришлось объяснять, как важно творческому человеку окунуться в атмосферу окружающего когда-то мира, подышать тем воздухом. Согласие свекрови и валюта, в итоге убедили Нину уступить.

— Потом пусть не жалуются на неудобства. Я рано встаю, шумлю. Катерина возвращается поздно. Телевизор орёт весь день.

— Мы согласны! — сказал Курт. — Главное — русская экзотика.

— Заплатят сколько? — нарушила молчание Катерина.

— Десять долларов в сутки! — назвала цену Нина.

— Побойся Бога, — вмешалась Дарья Васильевна. — Три доллара с человека берут за комнату в казенных домах.

— Мы согласны, — поспешил ответить Курт. — Можем марками или на гривны поменяем.

Все зашли в хату, еще раз обошли комнаты.

— Питаться как будете? — спросила Нина у Курта. — У нас еда простая.

— Питаться это что? — повернулся Курт к Елене. Она объяснила, и они с Эрвином высказали пожелание питаться у хозяйки.

Договорившись обо всем, немцы внесли задаток в марках. Нина с любопытством смотрела на незнакомые денежные знаки, Катерина выхватила купюру и, рассмотрев, успокоила мать.

— Марки не хуже доллара. Даже надежнее, не сомневайся.

— Слава Богу, все легко и быстро решилось, — думала Елена, озабоченная вечерним визитом Игоря и продолжением трудного разговора с мамой. Немцам необходимо было вернуться в город взять кое-что из вещей, и Елена вызвала такси.

Вместо такси на узкой улочке, где не разъехаться, неожиданно показался темно — синий "Ягуар". Елена узнала машину Игоря. Он увидел её и остановился, вышел из машины.

— Как узнал, что я здесь, и жду такси?

— Интуиция подсказала.

Вскоре к Игоревой машине подкатило муниципальное такси "Фольксваген" и принялось сигналить, требуя уступить дорогу.

— Не уезжай без меня, пожалуйста, подожди пять минут. Загоню машину к соседям во двор и поеду с тобой.

— Куда поставишь? — не поняла Елена. Он не ответил, проехал метров десять и свернул в соседний с Ниной двор.

Немцы вышли на улицу, продолжая удивляться загадочным русским. Живут в сараях с туалетом во дворе, а разъезжают на "Ягуарах" и новых "Фольксвагенах".

— "Ягуар" — очень дорогая машина, — заметил Курт.

— Наверняка не новая, угнана из Европы, — ответил Эрвин.

Елена, слышавшая их, сказала, что хозяин машины поедет с ними, всё смогут расспросить у него.

Подошел Игорь, извинился, что заставил ждать.

Эрвина посадили с водителем, а Курт с Игорем и Еленой с трудом разместились сзади. Елене пришлось извиниться и сказать, что Игорь ее родственник и очень торопится в город.

Таксист сразу же пристал к Игорю с вопросами. Новую ли взял машину, или подержанную, сколько заплатил. Игорь вынужден был объяснить, что машина новая и купить её, несмотря на приличные заработки, не в состоянии. Машину подарил отцу президент Сербии за успехи в миротворческой миссии.

— Он кто у вас? — не отстал любопытный таксист. — Генерал или дипломат?

— Полковник.

— Скромно, полковник всего-навсего, да еще за границей, — завистливо повторил водитель.

— Отец постоянно рискует жизнью. В Сербии, Хорватии, сегодня в Чечне.

— Всё рассказал, — повернувшись к Игорю, на ухо сказала Елена, — мне ничего не говорил. Кому оставил машину? У тебя, выходит, друзья в городе и молчал.

— Родственник. Седьмая вода на киселе. Услышал, как радио в машине играет, — динамик один, видимо, отвинтился и дребезжит, вызвался быстренько сделать. Я сказал, чтобы не спешил и утром пригнал машину к твоему дому.

— Чужому человеку оставил дорогую машину?

— Я же сказал, дальний родственник. Отец мужа моей племянницы. Днем в мастерской у него отбоя нет от автолюбителей, а дома, не торопясь, все отрегулирует. Уговаривал пожить у них, пока дела в Феодосии, я отказался, сославшись, что заплатил за гостиницу вперед, и по работе мне удобнее в центре. Он не настаивал. Скажи лучше, как ты оказалась с туристами в этой глуши, объект старины?

— Долгая история. Потом объясню.

Объяснить решил Курт.

— В войну мой дядя квартировал в этом доме. Теперь пишет воспоминания. Захотел пожить несколько дней у хозяев.

Помолчав, Курт спросил.

— Скажите, подушки безопасности air — bag в вашей машине на всех пассажиров?

— На всех. Вы автолюбитель?

— Мы с отцом держим автомастерскую в Штутгарте. "Ягуара" нам еще не пригоняли. А "Фольксвагены" — всех модификаций!

— Я семьдесят тысяч километров намотал и ни одного отказа, — включился в разговор водитель. — Извините, — он повернулся к Игорю. — А как полностью читается марка вашего "Ягуара"?

— Надеетесь, запомнить? Я сам не всегда выговорю. — Игорь достал из-за бумажника документы, открыл какой-то листок. — "Ягуар" XJ 8 Sovereign LBW.

— Да, не повторишь. Переключение передач автоматическое? — не отставал любознательный водитель.

— Автоматическое.

Курт перевел дяде особенности машины.

Остановились у "Астории". Немцы пошли к себе в номер за необходимыми вещами на новом месте, а Елена, оставшись с Игорем, рассказала, как мама встретила его предложение.

— Я предлагал прийти вместе и объявить.

— Боюсь даже предположить, как бы отреагировала. Инфаркт мог случиться.

— Слава Богу, не случился, теперь подготовлена. Поднимемся ко мне, я приготовил костюм к подобающему случаю, переоденусь, и пойдем.

— Мне еще на Карантинную с немцами. Необходимо убедиться, что все в порядке. Говорила, работаю до двадцати. И мама ждет тебя к восьми, не раньше.

Немцы вышли из отеля с двумя огромными сумками.

— Успели приобрести челночный инвентарь, — удивился водитель, помогая загрузить их в салон.

— Что мне принести с собой? — спросил Игорь, когда Лена садилась в машину.

— Себя!

***

Совсем стемнело, когда Эрвин с Куртом в сопровождении Елены выгрузились из такси у Нины. Она встретила немцев как старых знакомых, провела в хату.

— Выбирайте, кто, где будет спать.

Эрвин выбрал меньшую комнату, где безусым юношей жил в ожидании приказов лейтенанта.

— Мы с Катей в летней кухне и во флигеле разместимся. Вся хата в вашем распоряжении. Располагайтесь и пойдемте ужинать.

Елена распрощалась и уехала домой.

Нина пригласила гостей к столу. Приготовила долму — рис с мясом, завернутые в виноградные листья, и политые сладким белым соусом. Выставила домашнее вино, испекла пирожков со сливовым вареньем. Гостям ужин понравился больше, чем в ресторане, хоть всё у Нины было просто, без ресторанной роскоши и обилия приборов. Эрвин наелся от души, забыл обычную умеренность, связанную с возрастной диетой. Курту пришлось остановить дядю, умерить его аппетит.

Хозяйка села смотреть бразильский сериал, вспомнила о квартирантах и пригласила их тоже к телевизору.

— Включайте на свой вкус программу. Я досмотрю утром. Сериалы всегда на следующее утро повторяют.

— Спасибо. Посмотрим, что наш телевизор принимает. В помещении ему нужна хорошая антенна, — пояснил Курт. Они взяли переносной телевизор с экраном сантиметром в десять по диагонали, и пошли в сад.

Пока Нина смотрит сериал, а Катя куда-то ускакала, немцы решили провести рекогносцировку местности. Днем Курт обратил внимание на пожарный щит с ломом, киркой и лопатой. Наличие лопаты снимало проблему, над которой они ломали голову. Теперь вся надежда была на портативный золотоискатель, оформленный под переносный транзисторный телевизор. Однако с первой секунды кладоискателей ждало разочарование. Едва включили прибор, он сразу зашкалил, показав наличие под землей металла. Передвигались метр за метром, прибор продолжал издавать характерные звуки, по монитору прыгали черные кружочки отраженного сигнала.

— Ни черта не работает, — выругался Курт. — Или по всему двору под ногами металл.

Заскрипела калитка. Кто-то шел в гости. Курт включил переносной телевизор. Показывал он всего одну программу, кадр дрожал.

— Пошли в дом, разберешь прибор. Телевизор постарайся настроить. Если не будет показывать программы, у хозяйки возникнут подозрения, — посоветовал Эрвин племяннику.

— Попробую, схему я знаю. Пошли в дом. Без детектора пустое занятие. Ты даже приблизительно не знаешь, где копать.

— Днем присмотрюсь. Должен вспомнить. На прибор я не очень надеюсь, хоть в фирме и обещали, что будет реагировать на граммы золота, если рядом не окажется металл.

***

Сообщение дочери о решении выйти замуж за приезжего ленинградца повергло Евдокию Андреевну в шок. Переживая, стараясь успокоиться, она бралась за одно, за другое. Переоделась в выходное платье, поставила в гостиной на стол розы, что накануне принес Игорь. Собралась заварить чай, передумала — успеется. "Что будет теперь — увезет в Ленинград? Остались бы в Феодосии… В Ленинграде работа, квартира"… С Леной больше не разговаривала.

Звонок в дверь раздался ровно в восемь. Евдокия Андреевна инстинктивно взглянула на часы, вслух сказала:

— Какая точность! Или нетерпеж.

— Мама, пожалуйста! — обиделась Елена и пошла открывать.

— Проходи, — сказала она смущенно, не поцеловав, и не протянув руки.

— Неприятности?

— Мама! Она против. Не одобряет нас.

Елена забрала у него букет и шампанское. С коробкой конфет Игорь прошел в гостиную. Увидев Игоря, Евдокия Андреевна смутилась больше чем он. Сложив руки на животе, молча наблюдала, как он вошел, направился к ней. Затянувшееся молчание пришлось нарушить ему.

— Продолжим знакомство, Евдокия Андреевна? — он протянул, было руку, но увидел, она не шевельнулась.

— Что мне остается, когда дочь поставила перед фактом. — Она взяла стул, пододвинула Игорю. — Садись, женишок.

— Вижу, очень расстроились.

— Плясать от радости? Единственная дочь не успела познакомиться, на третий день: мама, выхожу замуж.

— Мама, ты же обещала!

— Ничего я не обещала.

Евдокия Андреевна села на соседний стул и уставилась на Игоря.

— Поразила похожестью на покойную жену, надеешься, Лена заменит её. А выяснится, не похожа, тогда что?

— Лена мне дорога как личность сама. А похожа, это второе, и не столь важно.

— Оба спешите. Узнайте лучше друг друга.

— В любовь с первого взгляда не верите? — Игорь придвинулся, взял ее за руку. — Евдокия Андреевна, я люблю вашу дочь и сделаю всё, чтобы была счастлива. Поверьте, у нас всё серьезно.

— Ты что скажешь? — повернулась она к дочери. — Столбом стоишь, не сядешь.

— Может, чай поставим? За пустым столом как-то неуютно, — сказала Лена и вышла на кухню заваривать чай. Оставшись с Евдокией Андреевной, Игорь рассказал, что мама у него педагог, последние годы работает библиотекарем, чтобы не сидеть дома. Папа полковник в штабе Ленинградского военного округа, получает хорошо, мама могла бы не работать. Трудный разговор незаметно перешел к семейной теме, и мама Елены уже столь явно была настроена против Игоря, как в первый момент. Называла на "ты", Игорем. И все же, молодые сели за стол, так и не убедив Евдокию Андреевну в разумности своего решения. Игорь раскупорил шампанское, разлил по бокалам.

— Будьте счастливы, дети! — грустно произнесла Евдокия Андреевна.

Просидели до полуночи. Договорились, как Лена закончит работу с немцами, поедет с ним в Питер, там подадут заявление, познакомится с родителями Игоря. Затем вернется в Феодосию забрать документы из школы. Разговоры прерывались слезами матери, плакала за компанию и Елена.

Она проводила Игоря в подъезд, и там им удалось поцеловаться.

— Не хочу, чтобы уходил! Но маму приходится слушать.

15

Вернувшись в хату, Эрвин сел рядом с хозяйкой досматривать сериал. Курт достал схему, разобрал свой телевизор и принялся копаться во внутренностях. Когда фильм закончился, Нина пожелала гостям спокойной ночи и ушла во двор, в летнюю кухню.

Эрвин разделся и лег. Курту повезло, в комнате дяди нашелся хозяйский тестер. Первобытный прибор, какой он встречал в старых учебниках, оказался работоспособным. С его помощью Курт быстро определил, почему телевизор еле-еле показывает одну программу. С индикатором золота сложнее, как ни менял Курт полосу чувствительности, прибор реагировал постоянно, словно находился в железном ящике. Курт уже совсем отчаялся, пока не сообразил отключить тюнер телевизионного блока. Прибор заработал.

Как ни терпелось скорее проверить его в деле, выходить на улицу, пока Нина не спит, а Катя где-то гуляет, не рискнул и тоже лег.

Среди ночи проснулся Эрвин. Выглянул в окно, — темень непроглядная. Разбудил Курта, спросил, как дела с прибором и, узнав, что обещает работать, поднял его. Оделись, взяли фонарик, прибор и пошли к туалету. За забором залаяла собака, ей ответила вторая, и скоро поднялся громкий общий лай. Хорошо, что у Нины нет собаки. Однако Нина проснулась. Гости услышали шум, увидели, что в летней кухне вспыхнул свет и вернулись в хату. Не включая свет, легли.

— Если собаки каждый раз начнут поднимать лай, нам ничего не удастся, — опечалился Эрвин. В войну ни одной собаки кроме щенка Дарии не видел, русские всех собак съели.

— Как корейцы? — удивился Курт.

— Ты не представляешь, что люди ели, голодая.

Свет во дворе скоро погас. Нина легла. Немцы собирались переждать некоторое время, и продолжить поиски, но оба заснули. Разбудил их звук громко включенного телевизора. Нина по привычке с утра включила и вернулась в летнюю кухню готовить завтрак. Пришлось вставать. Эрвин страдал бессонницей, и ранний подъем не в тягость. Курт встал с трудом, и только окатившись холодной водой из колонки во дворе, проснулся окончательно. Посоветовавшись, решили не раздражать гида и сегодня принять ее программу. Хозяйка, судя по всему, весь день будет во дворе, дочка еще спит, не известно когда встанет, что будет делать. Нина тем временем на веранде накрыла стол к завтраку и позвала постояльцев.

Завтрак тоже понравился немцам. Курт достал мобильник, позвонил Елене, сказал, что ждут ее продолжить экскурсионную программу.

— Через час откроется Картинная галерея, может, у входа встретимся?

Курт настоял, чтобы заехала за ними. Объяснил, что боятся заблудиться и с хозяйкой хотят поговорить. Елена согласилась через полчаса приехать.

Немцы тем временем продолжали знакомиться с садом. Курт хотел и телевизор взять с собой, но Эрвин запретил.

— Уйдут хозяева — проверим. Не стоит днем выносить из дома. Кругом любопытные глаза. Думаешь, ничего не понимают? Живо заподозрят, что-то ищем.

— Сколько дней думаешь торчать здесь? Через пять дней должны быть в Киеве. У нас три ночи всего. На день рассчитывать не стоит.

— Ты прав, — согласился Курт с дядей. — Как нам избавиться от опеки Хелен? Пристает со своими экскурсиями.

— Её можно понять. Фирма имеет обязательство перед нами, и Хелен старается выполнить всё, что оговорено в контракте. Предложить денег, чтобы оставила в покое? Может получиться еще хуже. Что у нас там запланировано, кроме музеев? — Эрвин достал из кармана программу, посмотрел.

— Мы должны еще ночевать в Севастополе или Ялте.

— Это не возможно! — воскликнул Курт. — Никуда не поедем, пусть Хелен бежит в КГБ. Постараемся откопать твое сокровища раньше.

Они прошли весь сад, дважды обошли вокруг туалета. Где тут росла груша? Эрвин неожиданно вспомнил разговор полувековой давности, что русские каждые несколько лет, как яма наполняется до краев, переносят свой деревянный кабинет на новое место. Значит, за эти годы его переносили, пока не построили каменный. Где он стоял тогда? Эрвин снова прокрутил в памяти путь в туалет. Выходили на крыльцо, шли вдоль дома, сворачивали по направлению к старой груше, через несколько шагов еще раз поворачивали и оказывались перед клозетом. Пользовались им в крайних случаях. Чаще, если лейтенант не мог заметить, малую нужду справляли, где придется, прямо в саду. У лейтенанта был удивительный нюх на запах мочи и, если ловил на месте преступления, наказывал строго.

— Гутен морген! — раздался звонкий голос переводчицы, вернувший Эрвина в сегодняшний день.

— Гутен морген! Рады вас видеть, — поздоровался Курт.

Появилась Нина.

— Здравствуйте, Елена Николаевна! Чаю не хотите? Подопечных ваших напоила. Читала, в Европе утром кофе пьют, предложила им, а они попросили сока и чай.

Елена отказалась от чая и винограда, пригласила немцев в музей.

— Договорилась на десять сорок пять. Нашим гидом будет замдиректора по науке, специалист по Айвазовскому.

Эрвин попросил Елену спросить, где росло грушевое дерево, и раньше стоял деревянный туалет. Нина удивилась вопросу и рассмеялась.

— Я родилась в сорок девятом, через четыре года после войны. Когда вышла замуж и переехала в этом дом, груши росли только у калитки, и она показала в сторону улицы.

Понимая, что Нина слишком молода, знать что-то о войне, немцы распрощались с ней до обеда и отправились с Еленой в музей.

Картинная галерея понравилась немцам. Долго стояли у гигантского полотна "Море", обсуждали цвет волны, пену, перешли к батальным сюжетам. Сотрудница музея рассказывала, Елена переводила.

— Иван Константинович участвовал в боевых действиях русского флота у берегов Кавказа в 1839 году. Его впечатления и легли в основу "Бой в Хиосском проливе", "Чесменский бой", "Бриг "Меркурий", атакованный двумя турецкими судами". Рассматривая корабли, детали оснастки, они громко разговаривали, обсуждая между собой военное снаряжение. Прислушавшись, Елена поняла, Курт соврал, будто смотрел альбом репродукций художника. Впервые они смотрели картины, а имя Айвазовского узнали из туристского проспекта.

Остановившись у картины "Венеция", Эрвин схватил Курта за локоть и принялся объяснять, что бывал здесь, за полтора с лишним столетия мало что изменилось. Елена повела немцев на второй этаж, в мастерскую и жилые комнаты семьи. Интерес у ее туристов угас, и они заторопились на улицу.

Намеревалась Елена сводить их в соседнее здание, принадлежащее в прошлом сестре Ивана Константиновича, показать картины художников "серебряного века" и современников. Эрвин с Куртом запротестовали:

— Мы устали. Четыреста семнадцать картин Айвазовского осмотрели, больше мозги не могут переварить.

Елену подмывало сказать, хорошо, что запомнили названную цифру, но вам не показали и треть. Каждая новая встреча с немцами убеждала Елену, их ничего не интересует в этом городе. На миг в главном зале галереи пробудился какой-то интерес. Экскурсии не нужны, море не влечет.

Эрвин попросил проводить их обратно к Нине.

— Не устали от неустроенности? Без ванной, без воды.

Курт улыбнулся. Играючи обнял Елену.

— Каприз старика. Воспоминает юность, подолгу беседует со старухой и соседями, что приходят к Нине.

— Номер в гостинице за вами. В любую минуту можете вернуться, — напомнила Елена, продолжая удивляться поведению немцев. Не интересуют сувениры, ни разу не остановились перед вернисажами художников и продавцами местных сувениров. Ей за всё время цветочка не преподнесли, не то, что какой сувенир. Скупые, а позволили себе снять дом, имея шикарные апартаменты в гостинице. Загадочные иностранцы.

Лет десять — пятнадцать назад, работая с иностранными туристами, проинструктированную известными органами, ее насторожило бы поведение туристов. Но тогда была девчонкой с косичками и, ни одного живого иностранца в Феодосии не видела. Сегодня рады любому иностранцу, а шпион он, или просто любопытствующий иностранец, желающий познать загадочную русскую душу, всем наплевать. Да и нечего делать шпиону в городе. Оборонные предприятия развалились, а о тех, что еще влачат жалкое существование, можно все узнать из Интернета, не приезжая сюда. Ни о чем этом Елена и не думала. Мысли её были заняты Игорем. Желают туристы самостоятельно знакомиться с городом? Она только рада, будет свободна.

Нина удивилась скорому возвращению постояльцев.

— У меня обед еще не готов, — сокрушалась она. — Пить не хотите? А то вина принесу. Из холодильника. Может слив или винограда подать?

— Не беспокойтесь. Рано еще кушать. А вина выпьем, — сказал Курт по-русски.

Эрвин спросил через Елену, какой крепости вино, и, узнав, что слабое, попросил и себе.

В тени под абрикосовым деревом Нина накрыла скатертью стол, принесла хрустальный кувшин с вином, бокалы и пригласила за стол. Курт наполнил три бокала.

— Нина, а вы за компанию? — спросила Елена.

— Ну, если за компанию. — Она принесла еще один бокал, Курт налил и ей. Не чокаясь, выпили.

Эрвин поблагодарил и обратился к Елене.

— Спрашиваешь, чем нам здесь нравится. Такое прекрасное натуральное вино, разве подадут в ресторане!

Елена приголубила бокал. Вино понравилось.

Эрвин попросил Нину пригласить Дарью, и Катю послали за ней.

Елена пока расспрашивала немцев, какие в Штутгарте известные музеи. Немцы смогли назвать лишь художественную галерею и автомобильный музей фирмы "Мерседес". Ни каких художников не знали. Катя тем временем сбегала и привела Дарью.

Эрвин приличия ради спросил, как жила после того, как русские войска освободили Феодосию.

— Нелегко жили, но лучше, чем при немцах. — Дарья принялась вспоминать послевоенные годы, и это было интересно Елене. Она не успевала переводить быструю эмоциональную речь Дарьи. Немцев не интересовали ее воспоминания, Елена видела по глазам.

А Дарья продолжала.

— Нам с бабушкой повезло на постояльцев. Повзрослев, я поняла, офицер был культурный и добрый, потому не обижал. Солдат приструнивал, чтобы не приставали к бабушке. Ганс, что Кутьку нашу застрелил, однажды выпивши, пытался бабушку изнасиловать, так офицер отправил его на гауптвахту и пригрозил на фронт отослать, если еще пристанет. Сам больше старинные русские книги читал со словарем. Видела у него старинное Евангелие. Не знаю, где находил.

Елена всё не стала переводить, а где лейтенант мог брать русские книги, спросила Эрвина.

— В музее. Там над ними корпели наши штатские очкарики, разбирали научные исследования русских и старые книги. Лейтенант стариной интересовался, археологом был, — разговорился вдруг о своей службе Эрвин. — Сколько земли перекопали на полуострове в приморских городках! Особенно вокруг Керчи. Раскопки древних курганов вели штатские из Мюнхена, мы только помогали и отправляли всё, что они находили, в Германию. Лейтенант просил начальство, перевести нас служить в Керчь, но не получилось.

По дороге в Симферополь, помню, сворачивали к морю, на берегу там был городишко со старинными крепостными стенами. И там копали. Ничего путного, кроме глиняной посуды, не находили. Тоже отправляли в Берлин.

Наконец, Елена поняла, в чем состояла служба Эрвина.

— Вы бывали в Судаке. Там и сейчас археологи работают, — объяснила Елена. — Судак входит в программу, поедим туда.

Дарья Васильевна продолжала вспоминать.

— Солдаты любили в огороде копаться, за цветами ухаживали. Если не уезжали, тяпку в руки или лейку, и на огород. Прополют, сходят к колонке за водой. Тогда во двое не было своей колонки. Бабушка им: я вчера поливала, они: нет, фрау Мария, растение требует воды… Не ты это? Я так и не признала, кто ты из тех трех солдат. Эрвин тоже не признал бы в старой женщине двенадцатилетнюю девчонку, с пожилой Марией прислуживавшей им. Мария — имя знакомое, и он помнил, а Дарью ни за что не назвал бы, пока сама не представилась.

— Мы с Густавом работали в огороде, — пояснил Эрвин. — Оба худые и длинные. Ганс — коротышка. Как все маломерки, злой. Гнида. Твоего пса застрелил.

— Позабыла я имена. Годы! Офицера, помню, герр офицер называли, а у солдат трудные имена. Тот, что ты Густавом назвал, однажды, можно сказать, жизнь спас.

— Копаюсь я в огороде, вдруг калитка настежь и вбегает Витька Коробков. На ходу спрашивает, есть ли выход на улицу, и бежит за дом в конец сада, где можно перелезть через колючие кусты, оказаться на улице. Я знала, что Витька помогал отцу — связному партизан и его разыскивают, портреты висели на улицах. Он из нашей Четвертой школы на класс старше учился. Только он скрылся за домом, к калитке подбегают два немца с автоматами и полицай, за Витькой гнались.

— Здесь пацан не пробегал? — спросил полицай и открыл калитку. У летней кухни один из ваших играл на губной гармошке. Немцы увидели его, спросили про беглеца. У меня сердце в пятки ушло. А немец наш не видел Витьки, или решил спасти меня, что-то им сказал, и они побежали дальше. На этот раз Витька скрылся, а вскоре его с отцом расстреляли. Умный и добрый был мальчишка, вся школа уважала.

Когда Елена перевела немцам, Эрвин заметил.

— Эсесовцы, наверное, были. Густав ненавидел их, они его дядю посадили. Или не заметил партизана. Когда играл на гармошке, ничего не слышал и не видел.

— Вас послушаешь, все герои, все хорошие. А кто людей вешал на углу Галерейной и Карла Либкнехта? В музее фотографии висят, — вмешалась в разговор Катя, до этого с интересом слушавшая бабушку.

Курт кое-как перевел Эрвину, что Катя не довольна разговором, и Эрвин миролюбиво заметил: была война. Пора забыть все плохое.

Нина тоже слушала свекровь, но вынуждена была то и дело отлучаться, занимаясь приготовлением обеда. Вскоре все было готово, она принесла большую кастрюлю с борщом.

— После обеда я наметила еще один музей. Флора, фауна, история Крыма, есть материалы о военных годах, фотографии, вам будут полезны, — обратилась Лена к Эрвину.

— Спасибо, после обеда дядя будет отдыхать, а я хочу сходить на пляж, если вы не против, ответил за Эрвина Курт.

— Как хотите. Моя задача предложить программу, оплаченную вами. Я свободна? Телефон мой есть, надумаете пойти в музей, позвоните, — сказала она и, попрощавшись, поспешила домой. Предстояло перебрать вещи, решить, что взять в Питер сейчас, что позже, когда поедет насовсем.

16

Елена открыла своим ключом квартиру, и увидела в гостиной Игоря с мамой. Они пили чай и разговаривали.

— А вот и Лена! Легка на помине, — воскликнула Евдокия Андреевна. Игорь вскочил, бросился навстречу, хотел обнять, в последнюю секунду остановился, постеснялся Евдокии Андреевны. Схватил ее руки, прижал к лицу, поцеловал.

— Ты очень кстати. Сегодня вечером или завтра, сможешь поехать?

— Куда?

— В Питер.

— Что случилось? Мы же решили. Надо собраться, завершить экскурсионный тур с немцами. Четыре дня, как минимум.

— Получил важное известие. В Питер заходит туристский лайнер с англичанами и среди них представитель фирмы, с которой собираемся сотрудничать. Сколько дней простоит теплоход в Питере, не знаю, возможно, день — два. Надеюсь подписать контракт. Его фирма берется поставлять электронику для запуска электродвигателей и реализовывать наши двигатели в европейских странах. Заполучить такого компаньона — перспектива стабильности на долгое время.

— Предлагаешь мне все бросить и немедленно ехать с тобой?

— Да.

— Я советую отправиться одному самолетом. Машину оставишь здесь. Вернешься, соберетесь, не торопясь. Вместе поедете, если не передумаете, — высказалась Евдокия Андреевна.

— Машину в залог, чтобы вернулся? — улыбаясь, спросила Елена у мамы, и повернулась к Игорю. — Без тебя некому встретить?

— Я начинал переговоры. Брось своих немцев, передай кому-нибудь. Ты принесешь мне удачу, чувствую. Без тебя возникнут осложнения. Утречком выедем и ночью уже в Питере. Поехали!

Поддавшись его напору, Елена позвонила Даше. Спросила, не выручит ли её с немцами. Даша была непреклонна.

— Никуда не поедешь, не отпускаю!

Она и сама могла выручить подругу, завершить тур с немецкими туристами, найти другого гида, но была в принципе против столь скоропалительно развивающегося романа подруги. Никакие доводы Елены на подругу не действовали.

— Бросишь группу, мне больше не подруга! О тебе забочусь больше, чем ты о себе. Голову потеряла!

Положив трубку, Елена, задумалась.

"Дашка права! Слишком тороплюсь". Пусть один съездит, заодно всё обдумает, и я разберусь со своими чувствами".

Евдокия Андреевна вышла, предоставила дочери самой решать. Лена виновато посмотрела на Игоря, прижалась к нему.

— Извини, Игорь. Поезжай один, я буду ждать тебя. Соберусь, закончу свои дела. Будешь каждый день звонить. Не надолго расстанемся. Проверим себя.

Игорь поцеловал ее.

— Будет не хватать тебя!

— Мне тоже. Поезжай один. Подготовь родителей.

В своей комнате Евдокия Андреевна вытирала слезы, тревожные мысли лезли в голову. "Что ждет дочь? Столько времени выбирала, не решалась. А тут, словно в омут с головой бросилась. Кто он, Игорь? Наговорить про себя можно что угодно. Что если, вернувшись в Ленинград, посоветуется с родителями, друзьями и передумает? А поедет, кем дочь будет выглядеть в глазах его родственников, тех же друзей"?

Игорь позвонил в Симферополь, спросил про самолет в Питер. Самолета сегодня не было. Завтра будет ночью. Предложили ночным рейсом через Москву, если распогодится. Пока три рейса задержаны. Москва не принимает.

"В Питере наверняка с погодой не лучше. Нет, ехать надо на машине. Да и перемещаться дома без машины как? Если сейчас выехать, завтра буду в Питере. Возможно, и успею встретиться с Брайеном". Поделился с Еленой.

— Не представляешь, как не хочу оставлять тебя!

Она вырвалась из объятий, посмотрела ему в глаза, улыбнулась.

— Не обманываешь? Может, избавиться от меня хочешь?

— Как можешь говорить такое!

— Пошутила.

— У меня все серьезно.

В итоге решили, что Игорь сегодня едет на машине. Закончит переговоры с англичанами и вернется за ней в Феодосию.

— Ночью не опасно? Налетит пьяный водитель, бандиты в форме милиции остановят.

Игорь прижал ее к себе, обнял.

— Все будет хорошо! Только меня жди. Вернусь, и больше не расстанемся.

Уже темнело, когда Игорь собрался, Елена проводила его до Советской и вернулась. С дороги Игорь, несколько раз звонил. Рано утром сообщил, что уже на Московской окружной.

***

Вся Старо — Карантинная улица обсуждала, как Нинке Полюткиной повезло, отхватила на постой двух иностранцев.

— Наших не брала, говорила, не нуждаюсь, муж достаточно зарабатывает, а валюту предложили, так сразу зануждалась.

— Что за иностранцы, если денег на гостиницу нет? Шантрапа.

— Валя видела, очень порядочные. Старикашка интеллигентный с сыном. Одеты, правда, чудно, а так вид порядочный.

— Интеллигентные, говоришь, тогда понятно, почему на приличное жилье денег не наскребли.

— За гроши Нинка не стала бы себя теснить, брать постояльцев.

Соседи, проходя мимо, обязательно заглядывали сквозь забор увидеть необычных постояльцев.

Вася Воробьев по прозвищу Воробей немцев не видел. Слышал, как обсуждали событие соседки на лавочке возле дома. Для улицы немецкие постояльцы сенсация. Со времен войны здесь не видели иностранцев. Пускать в город их стали недавно и останавливались они в "Астории" или дорогих частных гостиницах. Если приезжали в их окраинный район, так поглазеть на крепость.

Воробей только что освободился после четырехлетней отсидки в Житомирской зоне. За организацию преступной группы и квартирные кражи получил семь лет с конфискацией. За примерное поведение, и главным образом из-за головной боли начальства, как накормить голодных зеков, Воробей попал под амнистию. Мать без него распродала всё, что успела спрятать от конфискации и, вернувшись в родной город, Воробей оказался на мели. Мать перебивалась торговлей чужими овощами, и существовать за ее счет Воробей не мог, а жить как-то надо. Специальности никакой не имел. Найти работу в Феодосии и с профессией всегда было проблемой. На первое время помог старый дружок Думай. Его пацаны продолжали рэкетировать, сам он держал несколько торговых мест на обоих рынках, имел доход с казино. Воробью предложил присоединиться к пацанам. Предложение Думая Воробей посчитал ниже своего достоинства. Известие о немцах, поселившихся недалеко, подсказало: надо пораскинуть мозгами, как бы их "обуть".

"Узнаю, Александр Афанасьевич в море или дома? Если не в море, в дом пробраться опасно, может и пристрелить. Кто еще у них? Старая Дарья Васильевна, Нина. Старуха ходит в церковь, Нина по утрам на базар. Остается одна Катя и немцы. Днем они наверняка пойдут на море".

Выбрав момент, когда все разошлись, Воробей залез в дом. Где жили квартиранты, установил по разбросанным вещам. Перетряхнул их все, но ничего кроме крохотного телевизора не нашел, да и тот на половину разобранный, работает ли вопрос. Ни бумажника, ни документов. Из хозяйских вещей взять ничего не решился.

— Проклятые фрицы, все оставили в "Астории"! Ничем не поживиться, — выматерился Воробей, покидая дом.

Вечером встретился с Думаем и поделился идеей.

— Два немца — дурика сняли номер в "Астории", а поселились недалеко от меня в частном доме. Старый, писатель, набирается впечатлений от жизни простых людей. Люди не бедные. Как смотришь, потрясти?

— Как их потрясешь? Схватишь за горло: гони капусту? Они, по-твоему, на пляж ходят с бабками? У всех карточки. По ней ничего не получишь. Отстал ты, братан, пока на зоне был. Все изменилось.

— Особенно ты. Видел, какая у тебя крутая тачка. Говорят, дом строишь.

— По-твоему я какой-то урка, чтобы все пропивать? Нет, братан, наступили другие времена. Пацаны костюмы приличные надели, а в казино так еще галстук — бабочку нацепят. С рэкетом старушек с семечками на Набережной давно покончили.

Воробей предложил похитить немцев, запереть где-нибудь, пригрозить и потребовать, чтобы сняли башни с карточки.

— А если на карточке одни шиши, и нечего с них взять?

— Позвонят в Германию, — родственники пришлют.

Думай согласился, идея продуктивная и должен посоветоваться. Позже обсудил предложение Воробья с Ником и с Серегой. Они отвергли идею. Посчитали связываться с иностранцами — крупно рисковать. И не известно, за какие бабки. Проще русского фраера захомутать.

***

Вечером немцы долго ждали, пока Нина досмотрит свой сериал и уйдет. Катя убежала на свидание и ждать, когда вернется, не стали. Взяли свой телевизор — металлоискатель, трость и пошли прочесывать территорию вокруг туалета — скворечни.

Эрвин водил по кустам тростью, щуп — индикатор то и дело наматывал на себя сухие травинки, огуречную ботву. Приходилось поднимать, очищать от приставшей травы. Экран ровно светился, никаких звуков не издавали наушники, которые надел Курт, чтобы громкими звуками не разбудить хозяйку, не привлечь внимание соседей. Медленно исследовали сухую землю сантиметр за сантиметром. Трава, бурьян, огуречные и тыквенные плети мешали. "Твердая земля, нелегко будет копать", — подумал Эрвин. Курта не стал расстраивать. За работой не заметили, как вернулась с гулянки Катерина с парнем. Это был Славка — Соловей, шестерка из бандитской группировки Думая и Ника. Катя не впустила его во двор, и они остановились у калитки, продолжая делиться впечатлениями от дискотеки, где познакомились в прошлый раз. Славка увидел две медленно двигающиеся тени в углу огорода и светящийся дисплей в руках.

— Кто там шлындает, — спросил Катю, показав на заинтересовавшие тени. Катя долго всматривалась в темноту.

— Наши постояльцы. Немцы. Не спится им, видно. Чокнутые какие-то, забронировали номер в "Астории", а поселились у нас. Захотели впечатлений от нашей серой жизни набраться.

— Немцы? — удивился Славка. — Что у них светится? Огонек перемещается.

— Телевизор. Привезли с собой ящичек, в три раза меньше "Юности", как у нас была сто лет назад, и носятся с ним. Думала спутниковые программы принимает, а он, кроме одной — двух, что у всех, ничего не ловит. Мама зовет к нашему "Панасонику" — 29 дюймов, а они выйдут на крыльцо, сядут на лавочку и смотрят свой малюсенький ящик.

Славка продолжал наблюдать за немцами. "Интересно, если телевизор, почему не сесть и спокойно смотреть"?

Он постоял еще с Катей, попытался обнять, полез целоваться, она не позволила и пригрозила уйти. Понял: девчонка домашняя, вряд ли что у него получится так быстро. Не для него девчонка. Не оставляя надежды, предложил погулять еще, побродить по горе, она категорически отказалась.

— Поздно, мама ругаться будет. И спать пора. Завтра с утра еду в колхоз на помидоры.

Славка схватил за руку, пытаясь задержать, она вырвалась и побежала во флигель, где спала с матерью. Славка закурил, постоял еще немного и повернулся уходить, внимание вновь привлекли чудные немцы. Теперь телевизор их был у самой земли.

Спешить некуда и он надумал полюбопытствовать. Открыл щеколду калитки и осторожно вошел во двор. Добравшись к дому, спрятался за угол и стал наблюдать. Теперь четко видел фигуры, бродившие по огороду. Понял, почему заинтересовался. Телевизор держали не экраном к себе, а горизонтально, как книгу. Он и привлек внимание. Славка продолжал наблюдать за немцами, и с каждой секундой открывал, что никакой это не телевизор, а монитор, дисплей металлоискателя. Вспомнил, похожее на маленький телевизор, устройство видел у связистов. С его помощью они искали обрывы и замыкания кабелей под землей. "Немцы тоже что-то ищут. Не обрыв же кабеля! Неужели что-то закопали в войну, а теперь приехали забрать"?

Подкрался ближе и увидел, как немец повыше ростом, поднял палку и принялся очищать ее конец от приставшей травы.

"Датчик, щуп! — догадался Славка. — Жаль, Катька ушла, увидела бы, каких впечатлений набираются писатели. Драгоценности ищут у неё во дворе!". Осторожно, как и вошел, он вернулся на улицу. Мысли одна авантюрней другой лезли в голову. "Самому выкопать клад! А если там документы, на кой хрен они? Документы никакой прибор не найдет! Подождать, пока немцы найдут?.. Один я вряд ли, что смогу предпринять. Поделиться с Ником или Артуром? Посвятят Думая и тогда мало что мне обломится".

Так и не придумав ничего, Славка вышел на развилку дорог, поймал попутку и доехал до центра. Дальше пошел пешком через Набережную, в надежде встретить корешей, но, никого не нашел. Все давно у девчонок или в кабаках сидят. Из сквера Стамболи доносились громкие голоса, и Славка узнал своих. В войну на даче Стамболи оккупанты устраивали танцы, а в парке хоронили своих, умерших от ран или убитых партизанами. Изгнав немцев, власти, на месте кладбища, разбили зеленый сквер и в центре поставили памятник Ленину. С приходом демократов, энергичный Михалыч приватизировал каменную сторожку — домик садовника, превратил её в забегаловку, а позже прихватил еще часть сквера и открыл летний ресторан с танцевальной площадкой. Пока Славка размышлял над глупостью послевоенных властей, умудрившихся поставить памятник вождю над немецким кладбищем, его заметили.

— Славка! Дуй-ка, сюда! — раздался голос Думая.

Он прошел через пустую танцевальную площадку в глубине парка, где за двумя сдвинутыми столами сидела компания. Пацаны наблюдали за парочками, спускающимися по аллее в сторону вокзала. Ждали Тимура. По соседству, в ресторане "У Стамболи" он сейчас охмурял очередную курортницу. Тимур задолжал компании пятьсот баксов и был неуловим, избегал Думая и дружков. Все назначенные сроки возврата денег миновали. Теперь Думай ждал, когда тот выйдет из ресторана, чтобы разобраться.

Подошел Славка, поздоровался, крикнул официанту, чтобы принес стул.

— Не обломилось? Рано вернулся, — вместо приветствия заметил Думай.

— Не все сразу. Клёвая девчонка. Молоденькая очень.

— Хорошо, что пришел. Возьмешь на себя деваху, уведешь, чтобы не шумела.

— Какую еще деваху? — спросил, ничего не понимая, Славка. Ник объяснил, что Думай собирается разобраться с Тимуром. А тот с бабой.

Официант принес стул и еще прибор. Ник заказал очередную бутылку.

Удержаться, не поделиться своим открытием и рожденным планом, Славка не вытерпел. Рассказал о загадочных немцах в доме новой знакомой.

История заинтересовала братву, его внимательно выслушали.

— Говоришь, ищут? Что-то ценное, что еще можно искать? Припрятали в оккупацию, а увезти не успели, теперь вернулись, — заметил Ник

— Возможно царское наследство. Или наследство советской бабушки, смотавшейся за бугор, — высказался Олег.

— Ночью ищут. Днем боятся, — подтвердил догадку Серега.

— Возьмем — ка хозяйку за жабры, пусть поделится, — подал голос другой пацан из компании. — Хозяйка вряд ли в курсе. Сама бы давно выкопала, и немцы не таились, — заметил Артур.

Один Думай молчал и думал. Едва Славка заговорил о немцах, вспомнил предложение Воробья. "Действовать надо умнее. Немцы не имеют разрешения копать, иначе не прятались, жили бы в гостинице. Следует ими заняться, прав Воробей".

Сообщение Славки прибавило к информации Воробья, и Думай не спешил высказаться, ждал реакции подельников.

— Что задумался, — прервал его размышления Ник. — Надумал, как экспроприировать клад?

— Ничего я не решил. Думать надо.

— Вот и думай, не зря у тебя кликуха Думай.

— Немцы забронировали номер в "Астории". В Карантине не рассчитывают задержаться надолго, — прибавил Славка. — Если, что решим, действовать следует быстро. Поехали сейчас, разберемся.

— Не гони коней, посиди, — осадил Думай. — Прежде с Тимуром разберемся. Как ты собираешься говорить с немцами, они понимают по-нашему?

— Откуда я знаю. Должны, — предположил Славка. — Как-то разговаривают с хозяйкой.

— Какой клад сохранится с войны? Давно бы нашли. Что-то я не разумею, Слава, — заключил Думай. — Возьми машину Сереги, и слетай обратно на Карантинную, посмотри, там еще немцы?

— Поехали всей кодлой. Что одному ехать? Я видел их.

— Не хрена среди ночи людей пугать. Посмотри, нашли, может, уже. Заодно узнай, говорят ли по-нашему.

Думай достал из кармана ключи от машины и протянул Славке.

— Третий день ищут и не нашли, а за полчаса, по-твоему, уже нашли? Поехали все вместе, потолкуем с немчурой.

— Не будем торопить события. Вернешься — расскажешь. Решим что делать. Будем ждать тебя. Серегин "Жигуль" стоит наверху, у Саныча перед "Людмилой".

Славка залпом осушил рюмку, закусил и встал.

— С мусорами, если остановят, не базарь, — крикнул Думай в след. — Немцам не показывайся, спугнешь.

— Ты даёшь! Не показывайся. Как же я что-то узнаю?

— Придумай.

Славке ничего не осталось, как подчиниться Думаю, и отправиться к сверкающему огнями ресторану "Людмила", у ворот на пляж военных и железнодорожников. Владел рестораном их человек. На стоянке у "Людмилы" Славка нашел Серегины "Жигули", и погнал на Старо — Карантинную.

Поехал не через город, а понизу, мимо санаториев, и вскоре уже мчался по Ленина. Не доезжая нескольких домов до Катиного, догадался выключить фары и пошел пешком к дому, где час назад распрощался с ней. Немцев во дворе не было, в доме горел свет. Залаяли собаки. Славка выждал немного, открыл калитку, подошел к дому и уставился в окно. Сквозь шторы видна была лишь тень мужчины. Рассмотреть что-то невозможно, а разговор слышен. Немецкого Славка не знал, но неожиданно в голове родился план. Он постучал в дверь. После короткого разговора мужчин между собой, на крыльцо вышел старик.

— Извините, — заговорил Славка. — Я сосед. У мамы зуб болит, мочи нет, аспирина у вас не найдется?

Немец покачала головой, и что-то произнес по-немецки.

— Аспирин, по слогам произнес Славка.

— Найн — найн, — сказал старик и, не закрывая двери, вернулся в дом. Вышел второй мужчина моложе.

— Кто есть ты? — спросил он Славку по-русски.

— Сосед. Аспирина хотел спросить, у мамы зуб сильно болит, — Славка показывал знаками на зуб, держался за щеку, скорчил рожу, будто от боли.

— Медицина? Аспирин? Понимаю. Нету. Нина говори, — он показал в сторону флигеля, куда ушла Катя.

— Вы что, совсем не понимаете по-русски? — спросил Славка.

— Мала-мала. Медицин нету. Я спать, — он, приложив руку к щеке, наклонил голову, показывая, что хочет спать. — Ау фидерзейн, — и закрыл перед Славкой дверь.

Русского практически не знает, говорить с ним бесполезно, — решил Славка и зашагал к машине. Когда вернулся в ресторан, компания продолжала сидеть за пивом. Несколько раз подходил хозяин, напоминал, что пора закрывать, на что ему резонно заметили:

— Пока последний посетитель не покинет твое засраное заведение, не имеешь права.

— Что ты ему объясняешь! — грозно заметил Думай.

Хозяин понял, спорить с компанией опасно и ретировался.

— Что-то Тимур засиделся, не проворонили его? Пойду, посмотрю. — Ник встал, сходил в ресторан и вскоре вернулся. — Всё давно закрыто. Слинял по Ульянова.

Думай выругался.

— Ничего поручить нельзя!

— Ты сказал, пойдет провожать через Набережную.

Возвратился Славка и поведал о результатах разведки.

— Будем думать, как быть с ними вынес решение Думай.

***

Пребывание Эрвина и Курта в Феодосии неумолимо приближалось к концу, а ничего не сделано. Эрвин не мог определить место бывшей ямы, быстро уставал, то и дело просил отпустить его полежать, с каждым днем всё меньше верил в успех. Вместо того чтобы всю минувшую ночь посвятить поискам, два часа поковырялись, и Эрвин занемог. Курт психовал. Все надежды были на ночь. И вторая ночь прошла бездарно. Днем заниматься поисками не реально. Нина топчется во дворе или на огороде, приходят гости, прознавшие про необычных постояльцев.

"Может сегодня днем удастся обследовать оставшийся кусок огорода"? — горестно размышлял Курт. В эту минуту заскрипела калитка и появилась Хелен. — "Пристала со своей программой! Сказали же, оставь в покое, предоставь самим решать, чем нам заниматься, нет, каждый день лезет со своими экскурсиями"!

— Доброе утро, господа! Как спали? — приветствовала их Елена. — Комары не замучили?

— Спасибо, все хорошо.

— Выбрали программу, куда едем сегодня? Машина заказана, ждет.

Курт вытащил из шорт мятую бумажку с программой экскурсий, быстро пробежал глазами.

— Вечером прогулка по заливу.

— Хорошо. А сейчас? Собирались в Судак на развалины древней крепости. Потом Новый Свет, царские винные подвалы.

— Дяде не здоровится, пусть полежит.

— Врача вызвать? — испугалась Елена. Про себя подумала: Не хватало еще врача сюда везти. — Машина стоит, можно поехать в поликлинику. Если совсем плохо, привезу врачу.

— Спасибо. Ничего страшного. Старческое недомогание, скоро пройдет, — успокоил Эрвин.

Елена поняла: немцы не хотят никуда ехать. Старик не походил на больного.

— Набираетесь впечатлений? — обратилась к Эрвину. — Может, вернемся в отель? Здесь ни каких условий для пожилого человека. Что, если среди ночи сердце прихватит опять? Ночью сюда никакая скорая не доберется.

— Ничего с ним не случится, он у нас здоровый мужчина. Спасибо, Хелен, за заботу. Давайте, как в программе, совершим вечернюю прогулку по морю. Днем останемся с Ниной, а вы свободны, займитесь своими делами, на пляж сходите.

— Спасибо. Машина заказана, что с ней делать?

— Мы заплатим неустойку, — сказал Эрвин и открыл портмоне. — Сколько?

— Машина входит в экскурсионное обслуживание. Я отпущу и все дела.

Елена поговорила с Ниной и уехала, размышляя по дороге, какая замечательная группа попалась, ничего не требуют, целыми днями свободна. Снова пришла мысль, немцы что-то скрывают. Не пережить заново события полувековой давности приехал Эрвин. Старый солдат слишком недалекий человек для писателя. Курт — балбес неотесанный. Вдруг затрещал мобильник. Она включила трубку.

— Лена? Это я. Здравствуй, дорогая! Как спала?

— Игорь? Ты откуда?

— В Твери. На заправочной станции. Москву под утро миновал. Лен, я тебя люблю!

— Я тоже, — сказала Елена.

— Не представляю, как жил раньше, не знал о твоем существовании! Лен, думаешь обо мне?

— Всю ночь. Беспокоилась, как несешься где-то в ночи. Не гони, пожалуйста. Я читала, трасса Москва — Петербург одна из самых напряженных. Будь осторожен.

— Лен, всю дорогу вспоминаю наши встречи. Так хочется схватить тебя в охапку, прижать, расцеловать. Жалею, не спросил фотографию, хоть образ твой, частичка были со мной.

— Брать фотографию к расставанию. Примета плохая.

— Не верю приметам. — Он надолго замолчал, видимо, рассчитывался с заправщиком. — Извини, я тут отвлекся. Теперь уже из Питера позвоню. Целую. Много — много раз.

— Взаимно. Целую. Будь осторожен.

Она спрятала в сумочку мобильник. Вспомнила пляж, их купание, и подумала, жаль, Игоря нет, еще один день свободен. Впрочем, дел перед отъездом остается немало.

Дома Лена развесила по стульям и дверям, разложила на кровати и столе весь свой гардероб и изучала. "Игорь говорил, в сентябре не холодно и ходят в открытом". Положила платье и блузку в стопку, что взять в первую очередь. Взялась за осеннее. Набиралась много всего. Задумалась, представляя будущую жизнь. Неизвестную и неожиданную. "Два раза с экскурсиями была в Питере, город очень понравится, но никогда не примирялась, как бы тут жила, в окружении истории. Что ни дом, мемориальная доска. Здесь жил Белинский, в такие-то годы находилась квартира Достоевского, там особняк Жуковского. На Мойке дворец князя Юсупова".

В ее провинциальном представлении ленинградцы и москвичи были особыми людьми, не похожими на всех смертных, живших в тысячах больших и малых городах России. И теперь она, уроженка маленькой тихой Феодосии станет ленинградкой. Нет, петербурженкой! Как в девятнадцатом веке. Размечталась! Неожиданно восторженные мысли сменились тревогой. "А вдруг все неправда? Игорь одумается, поймет, она совсем не Татьяна, за которую принял".

Продолжила разбирать гардероб, вспомнила, кроме одежды, следует взять еще кучу мелочей! "Одной парфюмерии наберется сколько! Фен, массажер, сумочка к костюму, сумочка к пальто, платью. Бижутерия еще! Надо составить список всего необходимого. Не зря говорят, переезд, как и ремонт, сродни пожару". Отложила одежду и села составлять список. Поделила его пополам, что взять в первую очередь, за чем приедет позже.

17

Немцы продолжали ломать голову, как продолжить обследовать огород.

— Знаешь, — начал нерешительно Эрвин, — если прибор покажет место, без помощи Нины или Хелен не сможем ничего сделать. Может, посвятить Нину, поделимся?

— Дед, ты с ума сошел! Пошлет нас и заберет всё себе. Не знаешь, сколько там ценностей, а собрался делиться.

— Мне показалось, порядочная женщина. Без нее не обойдемся. Сумеешь объясниться без переводчицы?

— Вряд ли. Хелен посвятить? Уверен, о каждом шаге докладывает в КГБ.

— Если и ей перепадет, не продаст.

Подошла Нина и прервала их.

— Что приготовить на обед, иду на базар?

Курт спросил Эрвина.

Скажи, пусть готовит, что хочет. Мне все нравится, что подает. Курт перевел и Нина, довольная, расплылась в улыбке.

— Подумаю, чем вас еще удивить. Хорошо, что дядя ваш не соблюдает диету, можно не ограничиваться в готовке.

— Все же, очень острого не надо. Дядя рад, а потом приступы. Тетя Амалия наказала следить за ним.

— Побывали на нашем рынке? — Курт покачал головой. — Скажите Елене Николаевне, отведет. Любопытное место, наверняка заинтересует.

Нина, наконец, ушла. Оставшись одни, немцы продолжили утюжить огород. Экран ровно светился, наушники молчали. Туалет обошли вокруг во второй или третий раз, ни каких сигналов.

— Не мог лучше места найти, — выругался Курт, — дышим теперь дерьмом.

— Русские сваливали мусор рядом с туалетом. Лейтенант приказал новую яму рыть рядом. Слева или справа от туалета, не помню уже. Любил порядок, требовал, чтобы вокруг дома всегда было чисто и красиво. Хозяйка норовила весь огород засадить овощами и картофелем, а лейтенант приносил семена цветов и заставлял нас помогать делать клумбы, дорожку к дому из цветов.

— Ну, дядя, у тебя не служба была, а курорт!

— Тебе бы испытать такой курорт! — проворчал Эрвин, вспоминая, сколько пришлось перекидать земли в поисках археологического добра, дрожать от страха, участвуя в облавах на партизан. "В сравнении с отцом, погибшим под Сталинградом, старшим братом Отто, вернувшимся с войны инвалидом, мне повезло. Несколько раз несерьезно ранен. Даже в тыл не отправили, отлеживался в полевом госпитале. Посчастливилось со службой. Оказался на юге России, в Крыму. Русских морозов, от которых страдали отец и Отто, испытать не довелось. При отступлении полк перебросили в Румынию, оттуда в Нормандию. Во Франции сразу попал в плен к американцам, и война для меня закончилось".

Они удалялись от туалета и двигались вплотную с забором. Вдруг в наушниках зашипело, на мониторе забегали слабые вспышки. Гул усиливался и стал ровным, на экране все явственнее вырисовывалось темное круглое пятно правильной формы в окружении серых вспыхивающих огоньков.

— Есть! — воскликнул Курт, бросил на землю прибор и обнял дядю. — А ты: у туалета! До туалета отсюда вон сколько! Отчего оно круглое?

— Вероятно, не рассыпалось, осталось в узле. Что будем делать? — спросил Эрвин, не выразив особого восторга, как племянник. Теперь встала задача еще сложнее. Выкопать, чтобы Нина и соседи не заметили.

После обеда решили выспаться, набраться сил на предстоящую бессонную ночь. Курт быстро уснул, а Эрвину не спалось. Мучили сомнения, как копать, как переправить все, что найдут в отель. Таксисты любопытны, минуты не помолчат, начнут расспрашивать, что да как. Понести пешком — далеко. В молодости не составляло труда добираться до центра. Что ответить хозяйке и Хелен, когда увидят следы раскопок и спросят. Он начал засыпать и затрещал мобильник. Слава Богу, звонила не Алина, а Хелен. Спрашивала, не поедут ли после обеда в Судак. Когда Эрвин категорически отказался, Хелен забеспокоилась здоровьем, пригрозила привезти доктора. Эрвину с трудом удалось убедить гида оставить их с Куртом в покое.

К ужину пришла Дарья проведать невестку и немцев. Без Елены разговор с ней не получался. Эрвин пытался поделиться впечатлениями, рассказать о судьбах однополчан. Курт не мог передать детали, нюансы, которые переполняли речь Эрвина. Все же Дарья поняла, что лейтенант устроился лучше всех. Жив и невредим, известный ученый, в Мюнхене занимается любимым делом.

Пожалела Дарья Густава, вспомнила, как помогал ей с бабушкой в огороде, артистично играл на губной гармошке. Эрвина подмывало спросить про Ольгу, она жила через несколько домов у самой горы и Дария должна помнить, но не решился. Ольга на шесть — семь лет старше Дарии и вряд ли они общались.

Вернулась Катя, принесла огромную сумку крупных красных и желтых помидоров, предложила гостям. Эрвин взял желтый помидор, повертел в руках и положил обратно. Дарья отобрала себе несколько, остальные Нина спустила в погреб.

— Садись, кушать, — обратилась к дочери. — Почему поздно так?

— Как взрослых заставили работать, никакой жалости.

— Какие вы взрослые! Помидоры разрешили взять?

— По-твоему, я стащила? На выходе с поля строгий контроль. Вместо платы дали. Мне бы лучше деньгами.

По телевизору начался Нинин сериал, и она пошла в хату. Катерина, поужинав, опять умчалась. Дарья посидела еще немного с немцами и ушла к себе.

Ложиться еще рано. Потому сели с Ниной смотреть телевизор. Отсидели до конца фильма. Эрвин взялся за старые журналы, чтобы не уснуть. Курт вышел во двор, проверил противопожарный щит, на месте ли лом и лопата, довольный вернулся.

Нина после кино ушла и Курт с Эрвином приступили к делу. Верхний, недавно политый, слой земли подался легко. Дальше пошел камень. Пришлось взять кирку. Так и копали. Курт разрыхлял землю, а Эрвин лопатой отбрасывал. За час углубились сантиметров на пятнадцать, слишком твердая земля. Сели передохнуть.

После отдыха прокопали еще немного. По мнению Эрвина пора бы появиться мусору: веткам, тряпкам, бумаге — всему, что не сгнило, не превратилось в пыль, а под лопатой находилась твердая земля. Эрвин с Куртом выбился из сил, а не углубились и на полметра.

Занятые долбежкой земли, кладоискатели не видели, как во двор прокрались две тени. Думай надумал проверить подозрения Славки, прежде чем что-то предпринимать. Включая и выключая фонарь, немцы рыли яму. Ночью, втайне от хозяев. Какой смысл копаться в земле, если не искать клад? Думай знаками показал Славке не шевелиться и продолжал наблюдать за действиями немцев, соображая как быть дальше. "Позволить выкопать и заставить поделиться"?

Тем временем один из немцев сел отдыхать, а второй пошел в хату. Вскоре он принес прибор, о котором рассказывал Славка, и принялся просвечивать землю. Экран замигал, и в центре нарисовались контуры круглого металлического предмета. В Штутгарте Курта инструктировали, что золото не такое темное и плотное на экране, как металл. Золото ли это? Не поделившись сомнениями с дядей, Курт положил прибор и снова взялся за кирку.

— Хватит отдыхать! Так мы до утра не доберемся до твоего золота. Выгребай землю! — Сам принялся копать дальше.

О чем говорили немцы, Думай со Славкой не слышали, да и не поняли бы, но увидели, чем-то они озабочены. Может, заметили слежку?

— Сматываемся, — приказал Думай. — Пусть выкапывают. Никуда не денутся. Найдем. — Они осторожно обогнули дом, и вышли на улицу. Прошли немного и свернули в переулок, где оставили "Жигули".

— Никому пока ни слова! — предупредил Думай и повез Славку на Федько, где тот жил.

Курт продолжал копать. Земля пошла мягче, и он стал углубляться с каждым нажатием лопаты. Вдруг лопата ударилась о железо и зазвенела. Подошел Эрвин с фонарем и посветил в яму. Курт копнул еще несколько раз, лопата натыкалось на твердый металлический предмет.

— Что-то не то, — сокрушенно заметил Эрвин. — Копай дальше! — Лопата упёрлась в железо и вскоре из земли показался металлический крест. Эрвин светил, а Курт принялся разгребать землю вокруг крестовины.

— Стой! — вдруг во весь голос закричал Эрвин. Курт остановился, повернулся к дяде. — Неразорвавшаяся бомба! Вертикально ушла в землю, это хвост стабилизатора. Как еще не рванула!

— Бегом, — крикнул Курт, схватил дядю за руку и поволок за дом. Оказавшись за домом и оправившись от испуга, Эрвин заговорил.

— Если бы пошевелили, взорвалась. Втянул в авантюру! Всё! Утром возвращаюсь в отель и прошу Хелен отправить нас домой.

— Не взорвался же! Будем искать дальше, — пришел в себя Курт.

— Нет, нет! Больше не уговоришь! Я иду спать.

— Яму так и оставим раскрытой? Чтобы хозяева взорвались, и нас заодно отправили на тот свет?

Эрвин несколько успокоился и согласился, Курт прав, яму следует закопать.

Они вернулись к яме и закидали ее. Лопатой сгребли землю вокруг. Курт листьями почистил кирку и лопату, развесил инструмент на пожарном щите. Эрвин наломал с ближайшего дерева веток, получилось что-то вроде веника, которым замели вырытую землю под кусты и разбросали среди тыквенной ботвы. Однако, даже при свете фонаря, следы их работы оставались видны.

— Нина спросит, кто вытоптал огород и копался в земле, что ответим? — спросил Эрвин.

— Скажем, ничего не знаем. Будет подозревать — пусть думает, что хочет. Плевать. Мы уезжаем.

Курт молчал недолго.

— Нет! Так не пойдет. Надо, чтобы нас не заподозрила, тогда сможем остаться и продолжить поиски.

— Без меня.

— Дядя! — взмолился Курт — В другую сторону от клозета пройдем. Ни по какой теории вероятности не могут в одном месте находиться несколько неразорвавшихся бомб или снарядов. Давно выкопали.

— Дария или Нина рассказали бы.

Они так и уснули не помирившись. Курт настаивал остаться, если не выгонят, Эрвин требовал возвратиться в отель и готовиться к отъезду. Не оставляла и мысль расспросить про Ольгу.

***

Первой на следы раскопок наткнулась Катя.

— Лиса ночью приходила, землю вокруг раскидала, что-то искала у забора, — сказала матери.

— Тобик закопан там, почуяла, видно. Просила отца глубоко закопать.

— Не достала она Тобика. Мам, давай возьмем овчарку. У Маруськи Семеновой их Дайна ощенилась, ищут, кому раздать щенят.

— Знаешь, сколько стоит овчарка!

— Дайна у них не породистая, без паспорта. Даром дадут. А щенки красавцы. Один, так полная копия нашего Тобика.

— Если дадут, возьми, конечно. Как схоронили Тобика, просила соседей найти щенка. Всё ищут. Какой дом без собаки!

За завтраком немцы с волнением ждали, что Нина спросит, не их ли рук — вытоптанная грядка и разбросанная вокруг земля. Но она не ходила в угол огорода, где был похоронен пес. Поинтересовалась здоровьем Эрвина. Гости сегодня вышли к завтраку позже обычного. Спросила, что приготовить на обед. Вчера Эрвин дал ей вторые пятьсот марок.

К концу завтрака подъехала Елена.

— Вот и хорошо, что Хелен на машине. Перенесем вещи и вернемся в отель, — сказал Эрвин.

— Дядя, умоляю! Останемся еще пару дней, пока путевка не кончится, — взмолился Курт. Нина уже успела поделиться с ними, что ночью приходила лиса во двор и пыталась откопать Тобика, который прожил у них восемь лет и умер от старости. Значит, объяснять ничего не надо и можно продолжить поиски.

— Поздоровавшись, Елена первым делом поинтересовалась здоровьем Эрвина.

— Поедем в поликлинику.

— Зачем? — удивился Эрвин.

— Давление измерим, сердце кардиолог послушает. Не беспокойтесь, платить ничего не надо. Вы два дня никуда не ходите, я волнуюсь. Не дай Бог, с вами что случится, мне достанется, оставила одних, не усмотрела.

Эрвин был тронут, а Курт рассмеялся.

— Да дядя нас с вами переживет! Естественный отбор прошел. Пережил в войну, выжил в первые послевоенные годы. Давление как у молодого.

— Правда, Хелен, в вашем городе чувствую себя великолепно. Лучше чем дома. Горы, море, степной воздух. Вчера куда-то собирались везти нас. Поехали сейчас, если можно.

Наконец у них проявился какой-то интерес, — подумала Елена и повезла их в Судак.

Эрвин узнал крепость, едва они вошли в ворота музейного комплекса. Почти 60 лет прошло, а показалось, что ничего не изменилось. Только кое-где стены отреставрированы. Недалеко от восстановленных ворот группа археологов копалась в земле. Эрвин вспомнил, и они с Густавом по приказу лейтенанта тоже копали там, но ничего не нашли. Поднялись на стену, прошли немного и остановились. Елена пригласила посмотреть вниз.

— Видите, со стороны моря крепость непреступна. С суши обнесена двумя ярусами восьмиметровых оборонительных стен, толщиной до двух метров. Через определенные промежутки располагались 14 боевых башен. Второй ярус прикрывал цитадель крепости. Между ярусами располагался город.

Показав на вершину Дозорной башни, Елена, привыкшая к интересу туристов к легендам, собралась рассказывать о дочери властителя города, бросившейся с крепостной стены в море.

Курт невежливо перебил.

— В каждом приморском городе, где есть обрывистый берег, расскажут вам эту легенду.

Эрвин устал. Величественная панорама залива и города, открывавшаяся со стены, оставила его равнодушным. Возраст, волнение, вызванное ночной находкой, давали себя знать. Он поблагодарил Хелен за прекрасную экскурсию, благодаря которой увидел знакомые с юности места, и сказал, что сегодня они переберутся в отель.

— Не сегодня. Дядя просто хочет вымыться в ванной. Он еще не все записал, — перебил дядю Курт. — Пошли вниз. Я устал, представляю, как ты чувствуешь себя. Храбришься.

— Передохну немного, и могу подняться еще выше, на следующую террасу, — не согласился Эрвин.

— Нет смысла подниматься выше, — сказала Елена. Больше, чем отсюда, ничего не увидите.

Она поняла, старик чувствует себя неважно, Курту ничего не интересно, и не стала объяснять, что если подняться по тропинке дальше, откроется великолепный вид на залив Нового Света.

— Автобусную стоянку следовало сделать прямо у крепостной стены, а не тащится столько пешком, — заметил Курт.

— Передам ваше замечание руководству агентства, — ответила Елена с сарказмом.

Когда все разместились в тесном авто, Елена спросила.

— Посетим винные подвалы Нового Света, перед обедом? Попробуете наше шампанское.

— Спасибо. Лучше поехали домой, — сказал Эрвин.

До Феодосии добирались молча. Первым задремал Эрвин, потом захрапел Курт. Сказалась бессонная ночь. Шофер передразнил храп Курта и поинтересовался, что за туристы, такие сонные. Елена не знала, что ответить, сама не понимала, что случилось с ее подопечными. Скорее всего, поссорились. Старик хочет вернуться в отель, а молодой не торопится. Будь наоборот, понятно. "У старшего дело, материал для мемуаров собирает, а какие дела у молодого"? Машина остановилась у калитки. Экскурсанты проснулись от громких восклицаний Нины.

— Вовремя, Елена Николаевна, я уже беспокоюсь, остынет все. Эрвин удивился, что вернулись опять к Нине.

— Я же сказал, едем в отель.

— Пообедаете и поедете.

— Дядя собирается ванну принять, — пояснил Курт. Эрвин молча пошел к рукомойнику. Кастрюля с борщом на столе издавала аппетитные запахи, и Елена согласила пообедать со всеми.

Подошел шофер спросил, как быть. Нина пригласила и его за стол, но водитель отказался.

— Поезжайте пока, я позвоню. — Елена решила не держать его, пока немцы определятся, в отель возвращаться или остаться у Нины. И оказалась права. После обеда Эрвин решил полежать часок — другой и затем ехать. Курт сказал, что составит ему компанию, а Елена может быть свободна, только пусть пришлет машину.

Спустя полчаса она пожалела, что отпустила шофера.

— Нина, я посижу в тенечке, пока гости отдыхают. Вместе поедем. Старший говорил, что собираются вернуться в отель? Надоели вам, наверное, постояльцы.

— Немного. Деньги хорошие платят, потерплю. Говорите, старикашка хочет вернуться в отель? Мне ничего не говорил. Я с ним практически не общаюсь, он ведь по-русски не понимает. Все разговоры веду с племянником. Помолчав, Нина вспомнила, — Елена Николаевна, за домом Катя натянула гамак, старый немец часами в нем валяется. Я дам вам одеяльце, постелите и полежите. Они будут отдыхать, а вы на ногах ждать?

— Гамак в тени? С удовольствием отдохну.

Нина сходила во флигель принесла детское одеяло, кипу газет, протянула Елене.

— Пойдемте, провожу.

Елена вспомнила детство, покачалась, устроилась удобнее, и открыла последний номер "Кафы", одну из местных газет. Просмотрев, принялась за "Провинцию", с ней и заснула, уморенная полуденной жарой. Когда проснулась, часы показывали половину пятого. Заспались немцы! Интересно, а вода горячая в "Астории" есть? Дома летом до вечера часто не только горячей, холодной нет. Их дело, не буду ничего говорить. Пришла Катя и принесла блюдо с виноградом и персиками.

— Проснулись, Елена Николаевна?

— Я не спала, — не призналась она, и поблагодарила за фрукты. — Немцы отдыхают еще?

— Встали. Полдничают с мамой, а вас не хотели беспокоить.

Елена поднялась, забрала одеяло с газетами и пошла в летнюю столовую. Немцы все еще сидели за столом.

— Хелен, — обратился Курт, — поедем в отель, ванну примем. Ночевать вернемся к Нине.

— Я останусь в отеле, — сказал Эрвин. Достал из бумажника две сотни марок, протянул Нине, сам повернулся к Елене. — Поблагодари хозяйку, объясни, мы останемся в отеле. Скажи ей, она и Дашаа очень добрые гостеприимные женщины.

— Вы уже достаточно заплатили, — колебалась Нина, взять сотенные купюры или отказаться.

— Возьми, мама, раз дают, — вмешалась в разговор Катя. Нина взяла, поблагодарила Эрвина, попросила передать, пусть живут, сколько хотят.

— Не слушайте дядю, мы не уезжаем. Еще два — три дня поживем, — сказал Курт по-русски. — Ванну примем и вернемся.

Елена вызвала такси, привезла немцев к "Астории" и попрощалась, наказав при необходимости звонить в любое время.

Возвратятся ли немцы к Нине после купания или останутся в отеле, Елена так и не поняла.

***

Туристский теплоход отшвартовался в центре города, у Английской набережной. Знание языка помогло Игорю подняться на борт. У дежурного портье, проверив список пассажиров, нашли чету Брайенов и позвонили. В каюте их не оказалось, и Игорю предложили подождать или передать записку. Он написал Томасу, что вернулся в Питер, и в любое время рад встретиться, попросил сразу же позвонить.

Дома мама приступила к расспросам о Елене.

— Так провинциалка хороша и умна, что собрался жениться?

— И умна, и хороша. Провинциалка? Сама говорила, в провинции люди чище, благороднее. Уверен, понравится тебе. На Татьяну похожа. Те же черты лица, фигура, рост.

— Татьяна была умница. Характер покладистый. Ко мне как к родной матери относилась, тебя любила!

— Хватит мама! Не расстраивай себя и меня. Сама учила вперед смотреть, о будущем думать.

— Разве я против? Очень уж быстро все у вас. Не ухаживал, нас с отцом не познакомил и сразу: привезу жену.

— Вы подружитесь.

***

Утром Игорь познакомился с английской четой и предложил позавтракать им не на теплоходе, а с ним в русском ресторанчике "Калинка-малинка" на площади Искусств. После завтрака у группы английских туристов был запланирован Русский музей. Игорь объяснил, что ресторан рядом и сам приведет их в намеченное время в музей.

Игорь и владелец электронной фирмы Томас Брайен впервые встретились лично и не разочаровались друг в друге. Произвел впечатление и безукоризненный английский язык Игоря. После музея англичанин выразил желание посетить офис Игоря, и он привез супружескую чету к себе, познакомил с сотрудниками, показал фотографии и рекламные проспекты. На англичанина всё произвело благоприятное впечатление. У Томаса с собой были необходимые бумаги, и они подписали контракт. Отныне англичанин будет комплектовать пускозащитной электроникой электродвигатели, с которыми работала фирма "Садко", продвигать их на европейско-азиатский рынок.

***

Под вечер к Елене зашла Даша. Они расцеловались. Увидела развешанную и разбросанную кругом одежду.

— Собираешься? Самая близкая подруга покидаешь меня.

— С немцами доработаю, не волнуйся.

Даша обняла подругу.

— Не об этом я! Сколько лет мы с тобой? В третьем классе на одной парте оказались.

Лена перебила.

— Во втором посадили вместе.

— До окончания школы так и сидели рядом, затем в университетских аудиториях. Очень мне будет не хватать тебя.

— Думаешь, я не переживаю? Знала бы, как боюсь оставить маму, тебя, школу!

— Если у вас все сложится, буду счастлива. Игорь, мужчина, конечно, классный, ухоженный, по-настоящему столичный. Не будь Сашки, и я не устояла.

— Понимаешь, Дашуля, я почему-то сразу ему поверила. Поначалу, чуть не принял меня за легкомысленную провинциалку, любительницу курортных приключений. Может за проститутку. Не давала повода, а он только встретились, сразу: поехали со мной в Ялту. Составьте компанию. Спрашиваю, в качестве кого?

— Ты естественно вспыхнула, послала его?

— Про себя. Вслух ничего не сказала. Остановила машину и вышла. Не поблагодарила, не попрощалась. Он меня из Коктебеля подбросил.

— Выходит, вы давно были знакомы. Вечером на девичник явился, не поехал в Ялту?

— Уехал и, как рассказывает, три дня только обо мне думал, раскаивался за не скромное предложение. Говорю, с первой встречи произвел впечатление. Симпатичный, самоуверенный, чуть старше меня. — Она помолчала, потом заметила. — Боюсь немного, что заинтересовала, прежде всего, похожестью на красавицу — жену, которую потерял.

— Ты сама красавица!

— Ну, тебя! Если будет постоянно нас сравнивать, я не выдержу.

— Докажи, что не уступаешь ей.

— Буду стараться.

Они еще недолго посплетничали о городских новостях, коснулись необычной немецкой пары, с которой работает Елена. Даша обещала приехать в Питер на свадьбу.

Из своей комнаты вышла Евдокия Андреевна.

— Почему не угостишь Дашу чаем? Достань фрукты.

— Спасибо, Евдокия Андреевна, я на минутку забежала.

Елена встала и пошла на кухню, открыла холодильник. Даша последовала за ней.

— Если для меня стараешься, — напрасно. Я уже пошла.

Елена закрыла холодильник и проводила подругу.

18

Три дня Эрвин с Куртом жили, как они считали, в первобытных условиях. Умывались из рукомойника, которым Эрвин пользовался, возможно, в дни военной юности. Купались в море. Жить без ванны, без душа, было нелегко, но ради дела мирились с неудобствами. Когда Эрвин окончательно убедился, что ничего из остатков лейтенантских сокровищ не найти, дальше терпеть бытовые неудобства не захотел.

— Ты оставайся у Нины, я перееду в отель, — предложил племяннику.

— Один я ничего не сделаю.

Планам принять ванну не суждено было сбыться. В отеле до девяти вечера отключили горячую воду. Посоветовали сходить в сауну, что во дворе, но горничная предупредила, что и там нет воды. Курт предложил пойти на пляж, Эрвин согласился. После бессонной ночи и утомительной поездки в Судак, тело требовало окунуться в прохладную воду. Они вернулись в номер, взяли пляжные принадлежности и спустились на улицу. В дверях отеля их встретил таксист.

— Куда доставить, господа?

— На пляж с песком. Там железнодорожная станция, — медленно, подбирая слова, объяснил Курт. — Пляж номер два.

Заманить немцев в машину удалось неожиданно легко. Увидев предложенный "БМВ", немцы сами сели в машину. Слава был доволен. Немцы сами назвали направление, куда должен был везти их. Все шло, как нельзя лучше. Курт только спросил.

— Это такси? Мне сказали, у вас "Фольксваген" такси.

— Разные машины такси. Больше "Жигули". "Фольксвагены" как бы государственные, остальные все частные, — пояснил Славка, любитель поговорить. Забыл предупреждение общаться поменьше. Он оглянулся по сторонам, есть ли свидетели, как иностранцы садятся в, немало повидавший, БМВ. Лотошники, торгующие книгами и экзотическими дарами моря, агенты туристских фирм, похоже, все заняты своими делами. Лишь один таксист у билетных касс мог обратить внимание, — отметил про себя Славка. Он не хотел участвовать на этой стадии операции. Убеждал Думая, послать кого-нибудь на "Жигулях". "БМВ" в городе приметный, хоть и заменили номера на одесские. Опасался, немцы узнают в нем обращающегося за аспирином. Думай отверг все его отгородки, убедил, что в "Жигули" немцы могут не сесть, знакомую машину выберут скорее. Взяв курс на улицу Третьего Интернационала, Славка выехал на Куйбышева, затем на Маркса и после моста через Байбугу на Федько, повернул налево.

— На пляж надо прямо, — заметил Курт.

— Заедем по пути в одно место на минутку. Посмотрите, как живут простые люди. — Он проехал мимо ряда железных крашеных ворот, за которыми виднелись солидные коттеджи, и остановился перед воротами строящегося особняка Думая.

Достраивать второй этаж и мансарду хозяин не торопился, а первый этаж, и главное комфортабельный, в двух уровнях, подвал был готов. Сюда решили поместить узников. Кореша убедили Думая, что немцы быстро расколются, а не получится, ночью можно вывести и отпустить. После долгих колебаний он согласился. Других вариантов не придумали.

Славку ждали. Едва подъехал, ворота бесшумно открылись. Машина подъехала к крыльцу дома, в не совсем благоустроенном дворе. Огромный волкодав, ростом с теленка, на цепи, заливался и бросался к машине. Вышел Олег, принялся успокаивать пса и увел в глубь двора.

— Быстро, пожалуйста! Жарко в машине, — сказал Курт, не собираясь выходить.

Подошел Думай и открыл дверцу перед Эрвином.

— Прошу вас!

— Найн! — проговорил Эрвин. Он надеялся, сейчас поедут дальше. Славка тем временем обошел машину, покачал её за багажник, стукнул ногой колесо и обратился к пассажирам.

— Колесо спустило. — Знаками пытался объяснить, но немцы ничего не понимали, пока Славка не взял за руку Курта, вытащил из машины и показал на колесо. — Выходите, подкачаю, и поедем.

Немцам пришлось выйти из машины.

Курт оглянулся по сторонам. Высокий забор, железные ворота, хозяин — коренастый здоровяк бандитской наружности не внушали оптимизма. Чувство самосохранения подсказывало: они в ловушке.

— Пройдемте в хату! — предложил Думай. — Пока шофер меняет колесо, предложу холодные напитки.

"Нина называла свой одноэтажный небольшой домик хатой, этот здоровяк двухэтажный кирпичный особняк", — отвлекшись от тревожных мыслей, подумал Курт. В его представлении, хата что-то ветхое, с соломенной крышей. Так русский художник представил хату в книжке народных сказок, которую всем классом переводили в школе.

Курт не хотел заходить в дом, но пока размышлял, дядя с Думаем оказались уже внутри, и он поспешил за ними. Думай привел их в большую почти пустую комнату. Достал поднос, бокалы, из холодильника несколько банок пива, бутылки кока — колы и "Фанты".

— Прошу, господа.

Курт открыл банку с пивом, Эрвин раскупорил бутылку колы.

— Скоро? Мы желаем на пляж. Солнце уходит, — сказал Курт, поднимаясь.

— Не торопись, есть разговор, — и Думай без предисловий приступил к делу.

— Много нашего добра вы награбили в войну. Теперь собрались забрать, что не успели вывезти тогда? — Он проговорил все это решительно и быстро, боясь, что перебьют. Курт ничего не понял из его длинной речи, кроме того, что коротышка сердится, и они с дядей попали в скверную историю. Курт вскочил, Думай взял его за плечо и посадил.

— Не понимаю, что ты хочешь? Нам пляж надо.

— Откопали ценности, принадлежащие нашему народу, и собрались увезти в Германию? Не позволим! — угрожающе проговорил Думай.

— Что есть ценности? — спросил Курт. — Говори медленно.

Думай был вынужден повторить сказанное почти по слогам и Курт понял, куда вместо пляжа их привезли. К бандитам. Перевел Эрвину и дядя вскочил.

— Что эти люди хотят? — спросил он.

Думай, конечно, не понял Курта, но догадался.

— Перехожу к делу. Мы заявляем в милицию, вас сажают в тюрьму. Все, что откопали, конфискуют. Понятно?

— Мы ничего не копали, — сказал Курт и снова попытался встать. Думай продолжал держать его. Когда Курту удалось вырваться из объятий Думая, и кинуться к двери, Олег остановил его, заломил руки назад. Курт сопротивлялся, бился головой, пытаясь ударить в подбородок, а Олег будто не чувствовал его ударов. Думай обшарил карманы шорт, открыл сумку и вынул мобильник.

— Что делаешь, какое право есть! — кричал Курт, смешивая русские и немецкие слова.

Закончив обыск Курта, обыскали Эрвина. Он не сопротивлялся и испугано молчал. Последнюю надежду — телефон отобрали.

— Не хорошо обманывать, господин хороший. Мы все знаем, — медленно проговорил Думай.

Курт окончательно убедился, они в руках русских бандитов. Власти отвезли бы в другое место.

Думай продолжал:

— Есть вариант. Все, что выкопали, делим пополам, и вы спокойно уезжаете в свою Германию.

— Ничего не копали. Денег нету. На карман, на лекарство. Не забирай последнее.

— Деньги ваши не нужны! Где всё, что выкопали на огороде? — спросил Олег.

— Что откопали? — наседал Думай.

До Курта дошло, бандиты видели, как они копали огород. Отказываться бесполезно и он признался.

— Ничего не нашли. Обыскивай. Нет ничего.

— Спрятали. Пока не скажете куда, будете сидеть здесь, — сказал Олег.

— Поделитесь и свободны, — снова вступил в разговор Думай. — Не хотите делиться, заберем всё. Думайте!

Думай с Олегом вышли и закрыли снаружи дверь на ключ. Курт подергал дверь, она не шевельнулась, подошел к окну. На окнах решетки. Сквозь них виделся молодой сад, вдали розовел в вечернем свете высокий кирпичный забор. Пленники обсудили ситуацию. Эрвин вспылил и принялся кричать на Курта.

— Говорил, ничего хорошего поездка не принесет. Сказал, ничего не нашли?

— Сказал. Не верят.

Курт принялся стучать в дверь. Долго никто не откликался, наконец, щелкнул замок и появились Думай с Олегом. Вид, у них был, любой испугается. Коротко стриженные, накачанные, с тупыми рожами.

Курт старался объяснить тюремщикам, что где надеялись откопать музейные предметы, нашли бомбу, и яму зарыли. Похитители не верили.

— Проверьте!

— Заливает немчишка! — возмутился Олег. — Откопали и побежали в "Асторию" упаковывать чемоданы.

— Не понимаете ситуации. Переведи старику, не поделитесь, будете сидеть здесь неделю, две, пока не поумнеете.

— Газеты читаете, телевизор смотрите, должны знать о русской мафии.

— Вы есть русская мафия? — Курт нервно рассмеялся. В американских фильмах видел русских мафиози. Видел бандитов. Коротышка Думай, с фигурой боксера, вернее борца — тяжеловеса, никак не отвечал представлению Курта о мафии. Уличный бандит. Русские мафиози, хоть и поливали огнем из "Калашникова" направо — налево, все прилично одеты, в смокингах и при галстуке. Эрвин услышал слово мафия и спросил Курта:

— Мы попали к русским мафиози? Скажи, мы чуть не подорвались на бомбе.

— Не верят.

— Мы не мафиози, — согласился Думай. — Мы деловые люди. Следить за порядком в городе наша обязанность. Вы приехали, выкапываете золото, какие-то драгоценности и не хотите делиться. Так не пойдет. — Он был уверен, свою находку где-то спрятали и теперь валяют Ваньку.

Славка с Олегом притащили из спортивного зала два борцовских мата и бросили на пол.

— Когда одумаетесь, позовете.

Кроме стола, четырех стульев и холодильника, а теперь еще двух спортивных матов, в комнате ничего не было. После бессонной ночи и нервных потрясений, Эрвин чувствовал себя плохо и лег.

— Тебе может таблетку? — участливо спросил Курт, переживая, что втянул в авантюру, которая неизвестно, чем закончится. Хорошо, тюремщики не забрали лекарства.

Курт подтянул мат и положил рядом с дядей, тоже лег. Вскоре оба заснули. Первым проснулся Эрвин, растолкал Курта. Часы показывали половину десятого. Они проспали около трех часов.

— Объясни им, мне нужно в туалет.

Курт поднялся и принялся молотить в дверь. Долго никакой реакции, наконец, щелкнули замки, и на пороге вырос незнакомый громила.

— Что стучите?

— Дяде в туалет надо, — с трудом подбирая русские слова и жестикулируя, объяснил Курт. — У него простатит, он часто мочится. Скоро нас отпустите?

— Отойди, а он пусть выходит. Громила оттолкнул Курта, захлопнул дверь и повернул ключ, заперев Курта.

Старик, похоже, не собирался бежать, да Акбар разорвет на куски, если выскочит во двор. Охранник провел Эрвина через коридор, мимо еще нескольких комнат. " Хоть у бандитов попал в цивилизованный туалет", — подумал Эрвин, отмывая руки теплой водой.

— А ванну нельзя принять? — спросил он по-немецки. Конвоир не понял и толкнул в сторону их тюрьмы. Теперь Курт принялся стучать в дверь, требуя сходить в туалет.

Тем же путем, что дядю, сводили в туалет Курта.

— Больше не стучите! Пока хозяин не придет, не открою, — сказал на прощание громила, запирая дверь.

— Долго еще будем сидеть тут? — спросил Эрвин. — Что сказал охранник?

— Больше в туалет не поведет. Терпеть придется до прихода хозяина.

19

Утром Елена позвонила немцам в "Асторию", никто не ответил. Набрала их сотовый, — тоже молчание. Вызвала такси и поехала на Старо-Карантинную.

Нина удивилась ей.

— За вещами? Что ж ваши туристы не приехали?

— Рано, думаю, прощаться. Где мои немцы?

— Вчера с вами уехали. Ждала, искупаются и вернутся, они не приехали.

Елена чертыхнулась про себя, что не догадалась зайти в гостиницу, рядом была! Хорошо, машину не отпустила. Сказала Нине, чтобы немцы позвонили, если объявятся, и поехала в "Асторию".

Поднялась на второй этаж и постучала. В ответ тишина. "Неужели еще дрыхнут"? Постучала сильнее и опять никакой реакции. Толкнула дверь, она открылась.

— Господин Эрвин! Господин Курт! — крикнула на немецком. Никто не откликнулся. Она прошла в спальню, там тоже никого. Только теперь Елена обратила внимание, платяной шкаф открыт, рядом раскрытые чемоданы, все перевернуто. Ни какого немецкого порядка и аккуратности.

Грабители были! — решила Елена и нажала кнопку дежурной по этажу. Вскоре на пороге появилась немолодая женщина.

— Где обитатели номера? Уборщица была?

— Немцы несколько ночей не ночуют, обещала зайти в последнюю очередь. Вам кто открыл?

— Было открыто. Вы немцев, когда видели?

— Я? Три дня назад. В прошлое дежурство.

— А вчера вечером?

— Я в шесть заступила и не заходила в номер. Не вызывали.

— Уверена, в номере побывали грабители. Закройте и никого не впускайте, уборщицу тоже. Если не сами немцы все разворотили, — она показала на раскрытые чемоданы, — придется вызывать милицию.

— Что вы, Елена Николаевна! Какая милиция! У нас такого быть не может. Постояльцы сами нахозяйничали.

— Дай Бог, чтобы оказались правы.

Елена поехала обратно к Нине, слабо надеясь, что могли разминуться на обратном пути.

У Нины их не было. Попила с Ниной чаю, посчитала, если опять разминулись, то уже пора подъехать. Немцы не появлялись. Даже если заблудились где-то, заявить в милицию о пропаже нелишне. Не похоже, что могли оставить свои чемоданы в таком состоянии. Явно, в них копался посторонний.

Елена вернулась в гостиницу. Пришли вызванная вчерашняя дежурная по этажу и уборщица. В один голос засвидетельствовали, около пяти часов немцы появились в номере, собирались искупаться. Не было горячей воды, и они устроили скандал. Дежурная еле успокоила их, посоветовала сходить в сауну или на пляж. Пошли или не пошли, не знает. Больше их не видела.

Не зная, что делать Елена позвонила Даше, как быть. Не прошло и пятнадцати минут, как в "Асторию" прибежала директор туристического агентства. Обе дежурные по этажу и вчерашняя уборщица повторили Даше всё, что рассказали Елене. Женщины отправились в сауну во дворе гостиницы. Работала смена, что и накануне.

— Если бы приходили немцы, запомнили. Иностранцы не часто бывают, — сказала главная распорядительница. — После обеда мы не работали, воды не было.

Елена с Дашей вернулись в "Асторию" к директрисе отеля. Она была уже в курсе событий.

— Может, не будем пока в милицию заявлять? — попросила директриса Дашу. — Подождем еще. Если ваши туристы собирают материал для книги, ночевали где-то в частном секторе, оставив люкс, не исключено и сегодня заночевали где-то.

— У них телефон, позвонили бы. Звоню — не отвечают, — пояснила Елена. — Настораживают раскрытые чемоданы с разбросанными вещами, не похоже на них.

— Я была в номере. Чемоданы как чемоданы и хозяева, если торопились, могли не закрыть. Искали купальные принадлежности, — высказала предположение директриса.

— Сразу оба, — скептически заметила Елена.

— Я звоню в милицию, не исключено похищение, — сказала Даша и взялась за трубку телефона на столе директрисы. Та перехватила ее руку.

— Подожди, Дарья Михайловна!

— Чего ждать? Они заблудились, их убили или похитили, — воскликнула Елена. — Надо подключать милицию.

— Затаскают тебя, меня, Дарью Михайловну. У меня дел невпроворот, у вас не меньше. Подождем до обеда, вдруг объявятся.

Елена достала свой мобильник, набрала номер немцев. Металлический голос автомата сообщил, что абонемент отключен или вне зоны действия станции.

— Ума не приложу, что делать, — горестно вздохнув, сказала Елена и посмотрела на Дашу.

— Позвоним.

Дежурному милиции Даша долго объясняла ситуацию. Он тоже посоветовал подождать, и не беспокоится. Елена забрала у подруги трубку и решительно потребовала зарегистрировать вызов, это же иностранцы. Напористость девушек подействовала, дежурный соединил их с начальником. Он знал Дашу и посоветовал зайти в отдел к следователю Волгину. Девушки отправились в милицию, когда запищал мобильник Елены.

Мама сообщила, что звонила Нина, просила найти её и передать, чтобы немедленно приехала. Немцы не нашлись, а у неё в доме ночью побывали воры и все перевернули. Что украли, пока не знает. Лена выключила трубку.

— Час от часу не легче! Хозяйка дома, где остановились наши горемыки, сказала маме, что ее ограбили. Надо ехать, Даша, поехали! В милицию потом.

Они вышли из отеля, взяли первое попавшееся такси и поехали на Старо — Карантинную. По дороге Елена обрисовала обстановку.

Нина встретила у калитки.

— С вечера не заходила в комнаты, зашла — ужаснулась. Все перевернуто! Вещи немцев разбросаны по комнатам, телевизор разломан на части.

— Вещи немцев, а ваши? — перебила Даша. — Воришек интересовали вещи квартирантов?

— Видимо. Наши не тронуты. Я думаю, деньги искали. Что я им теперь скажу? Остановились, думали, в приличном доме, а у меня ограбили. Не расплачусь.

***

Молодой следователь в штатском с любопытством ждал молодых женщин, о которых строго предупредил начальник.

— Дочь важного человека в Администрации, не вздумай хамить. Будь исключительно вежлив и предупредителен. Дело пустяковое, но отнесись внимательно.

Обе показались ему убийственно красивы. Лейтенант даже удивился, неужели в городе обитают такие создания? Интересно, что привело.

— Лейтенант Волгин. Константин Петрович. Для знакомых просто Константин, Костя.

— Мы пока не ваши знакомые, представимся, как положено: Смородина Елена Николаевна, сотрудница турагентства.

Также официально представилась и Даша. Услышав ее фамилию, лейтенант понял, почему начальник так беспокоится. После замужества Даша не стала менять фамилию, считая мужнину не слишком благозвучной. Елена эмоционально изложила ситуацию, Даша добавила более спокойно.

Следователь записал фамилии немецких туристов, показал Лене, чтобы проверила, и выговорил, почему нет фотографий.

— Неужели не фотографировались? Фотоаппарата у них нет?

Фотоаппарата в Россию немцы не взяли. Следователь оставил у себя, паспорта немецких туристов, обещал сделать копии с фотографий и размножить, если появится необходимость объявить в розыск.

— По-вашему, не появилась необходимость? — вспылила Елена. — Восемнадцать часов прошло, как их видели в последний раз. Иностранцы! Города не знают, языка!

— Вы сказали, младший немного говорит по-русски. Найдутся, никуда не денутся. В наших сводках нет, из больниц тоже не поступало сообщений. Утонули бы, вещи на берегу остались.

— Что нам теперь делать? — спросила более спокойная Даша.

— Ждать.

— Вы что предпримите? — не успокоилась Елена.

— Все, что полагается.

— Фотографии размножите, раздадите сотрудникам?

— Обязательно, — улыбнулся следователь. — У вас только мужчины теряются, иностранки не пропадают? — Пошутил лейтенант. Ему не хотелось, чтобы женщины быстро ушли. Дел, которыми имело смысл заняться, в работе, не имелось. Все вроде этого, одна надежда, всё само собой образуется.

— Дарью Михайловну я встречал, — вспомнил он. — Вас, Елена Николаевна, почему-то никогда не видел. Вы ходите на концерты, в кино?

— Это имеет отношение к поиску потерявшихся туристов?

— Да нет, просто не прочь познакомиться. Смотрю, кольца на руке нет, как у Дарьи Михайловны, значит не замужем.

— Не ношу колец. Вы будете держать нас в курсе поисков?

— Как найдем, сразу сообщим.

Даша улыбнулась следователю.

— Со знакомством опоздали. Где раньше были? Елена долго ходила в невестах, всё не встречался достойный молодой человек вроде вас, а теперь выходит замуж. Опоздали!

— Очень жаль, — искренне пожалел молодой лейтенант.

— Надеемся на вашу помощь, — сказала Даша, вставая. — Мы пошли. До свидания.

— Немедленно займетесь поисками пропавших? — спросила Елена.

— Немедленно! — воскликнул, улыбнувшись, лейтенант Константин Волгин. — Всё брошу и займусь вашими туристами.

Девушки поняли, спешить не будет. Они сделали все, от них зависящее.

— Каждому будешь рассказывать обо мне? — обиделась Елена на подругу, когда оказались в коридоре. — Знаешь, не терплю.

— Следователь симпатичный молодой человек. Не понятно, почему не познакомились раньше? — продолжала Даша, рассуждая сама с собой. Повернулась к Елене. — Игорь твой еще журавль в небе, а Константин Петрович надежный кадр.

— Бабник твой Константин Петрович, не поняла?

Следователь, оставшись один, позвонил знакомой пригласить после работы на пляж. Они долго болтали, смеялись. Потом положил в ящик стола паспорта иностранцев и вышел на крыльцо, где всегда курили и обменивались новостями коллеги.

Приятель из угрозыска спросил:

— От тебя, Костя, две красотки вышли? По какому делу?

— Ни по делу. Представители туристического агентства. Потеряли двух немецких туристов и забили тревогу.

— На блядки отправились, куда еще?

— Одному семьдесят шесть, второму тридцать шесть лет.

— За валюту наши девахи и со столетним дедом лягут.

— Тоже так думаю. Сутки не прошли, а девчонки всполошились.

***

Утром Думай с Олегом продолжили уговаривать немцев признаться, куда дели золото.

Курт, как мог, убеждал бандитов, что ничего не нашли. Ему не верили. Думай вышел из себя, рванул его за ворот майки, она затрещала и разорвалась, Курт пошатнулся, но устоял.

— Клянусь, ничего не нашли.

"Чертовы немцы не понимают своего положения или надеются, подержим и отпустим", — подумал Думай, все больше злясь. — "Все идет не так, как предполагали. Не трусливого десятка, держатся стойко".

К обеду в недостроенном доме Думая собрались посвященные в операцию и после недолгих споров решили держать пленников, пока не расколются. Днем их накормили, сводили в туалет и, не обращая внимания на протесты, снова заперли.

Вечером Думаю и его людям было не до немцев. Наказав Сашке с Серегой по очереди караулить их, все поехали на стрелку с пацанами Рустама, специально приехавшими в Феодосию. После разгрома банд Виктора Башмакова, Алика — Дзюбы, "греков" и "сейлемских", оставшиеся в живых, братки объединялись в новые группировки. Нескончаемый кровавый передел сфер влияния на полуострове продолжался. Симферопольским показалось мало своих игровых залов и казино, теперь пытались урвать у Думая часть его хозяйства.

Незадачливые искатели сокровищ остались в заточении на вторую ночь.

***

Под утро, после долгих настойчивых стуков в дверь, карауливший их, Саша, сводил пленников по очереди в туалет. Курт заметил на окне комнаты, через которую его вели, телефонную трубку. На обратном пути, он отстал от конвоира и умудрился схватить ее, положить в карман. "В прошлые походы в туалет ее не было. Специально подложили"? Вернувшись в комнату, где взаперти провели двое суток, Курт увидел, что это их с дядей телефон и обрадовался. Эрвин заторопил немедленно звонить Хелен. Ее номер оказался стертым, не оказалось номеров феодосийской милиции и такси. Все остальные многочисленные номера из памяти тоже были удалены, но трубка дышала, и Курт принялся вспоминать, как звонить в Германию. Долго не мог набрать правильный номер, автомат постоянно отвечал — такого номера не существует. Промучившись изрядно, он, наконец, соединился с Штутгартом.

Телефонный звонок разбудил Амалию, когда в Германии не было и семи утра. Она нехотя подняла трубку, возмутилась столь ранним звонком. Муж с племянником звонят днем и не каждый день. Вчера Эрвин звонил.

— Алина! Нас похитили! Мы заложники! Звони в туристскую фирму, в полицию, министру, не знаю куда еще. Спасай!

— Не пойму, ты, Эрвин? Что в такую рань звонишь?

— Ты понимаешь, мы в руках русских мафиози?! Требуют золото, которое мы не нашли.

Спросонья Амалия долго не могла понять, какая мафия, причем Эрвин. A сообразив, вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, набросилась на мужа.

— Говорила, вас посадят в лагерь, в Сибирь сошлют?! Предупреждала, поездка в Россию добром не кончится!

— Амалия! — жалобно простонал Эрвин в трубку. — Русские бандиты нас захватили!

— Где вы сейчас? Дай трубку Курту, понятнее объяснит.

— Тетя Алина! Нас захватили бандиты, заперли в комнате с решетками.

— Не Кэ — гэ — бэ? Объясни толком, чего они хотят?

— Золота. Думают, мы нашли и спрятали. Выкуп будут требовать.

— У меня денег нет. Спрашивай у отца.

— У него тем более нет. Сообщи полиции, в газеты, что в России, в городе, — он запнулся, от волнения не мог вспомнить название, и Эрвин подсказал. — В городе Феодосия немецкие туристы попали в заложники к мафии. Проси полицию помочь. Они знают куда обратиться.

— Мне идти в полицию? — переспросила Амалия.

— В полицию. Они прикончат нас. — Курт сильно был напуган, голос дрожал от страха. Эрвин оставался более сдержан и собран. Забрал телефон у племянника.

— Мать, звони 110, в службу спасения, они подскажут. Не все так страшно, как Курт пугает.

— Вас не пытали? Как себя чувствуешь?

Ответить Эрвин не успел. Он так громко кричал в трубку, чтобы услышала глуховатая Алина, что проснулся и ворвался в комнату новый охранник. Увидев у Эрвина телефон, вырвал его из рук.

— Фашисты чертовы! Где взяли мобилу?

Курт бросился на охранника, не давая ему закрыть за собой дверь, схватил за руку с трубкой. Охранник был сильнее и с такой силой оттолкнул немца, что Курт отлетел метра на два и упал на мат. Сторож вышел и запер за собой дверь.

Курт поднялся, сел.

— Как думаешь, тетя Амалия найдет, к кому обратиться?

— Всех поднимает на ноги, будь уверен. Было бы не поздно. Наши стражи со злости не известно, что сделают. Понимают, нас начнут искать.

***

После потрясения, вызванного телефонным разговором и короткой безуспешной потасовкой с охранником, пленники уснули. Разбудили их разъяренный Думай и Олег в сопровождении Сергея, что отнял у них трубку. Курта подняли с мата.

— Кому, чертовы фрицы, звонили? — рычал Думай, схватив Курта за подбородок.

— Кому гнида, звонил, говори!

— Взгляни на номер, если не успели стереть, увидишь, — заметил Олег.

— 0,0,4,9,6 — называл цифры Думай.

— Дай, кто так читает! Сразу скажу, — забрал трубку Олег. — Ноль — межгород, второй ноль — заграница, 49, если не ошибаюсь, Германия.

— Германия. Тетя Амалия, — подтвердил перепуганный Курт. — Не успел говорить, твой охранник, — Курт показал на громилу. — Не дал говорить. Она плохо слышит, ничего не поняла.

Думай повернулся к Сергею.

— Правду, говорит немец, не успели поговорить?

— Я знаю? Она у них глухая, дед кричал, я подумал, помирает. Влетаю, а он в трубку: Алина! Алина! По дороге в туалет где-то нашли мобилу.

Думай покрутил в руках телефонную трубку.

— Это же ихняя мобила! Я ее унес к себе на второй этаж. Как она могла попасть к фрицам? Они, что, бродили по дому? Где Сашка — подонок? Специально вынес им мобилу! — Думай повернулся снова к Курту. — Кто дал им трубку?

— Телефон лежал в коридоре на окне.

— Под меня, гад, копает! Я ему покажу! Где сейчас Санёк, ушел?

— Отдал мне ключ и пошел домой. Ты не говорил, не водить в туалет.

— Мне им парашу в комнате поставить? Санек нарочно все подстроил!

— Может и так, — согласился Олег, подумав, прибавил, — Зарываться стал. Советов не слушает, сам все решает… В прошлый раз, когда Гришке в Севастополь повезли деньги, он запросто мог вякнуть.

— Думаешь? — сомневаясь, произнес Думай. — Ладно, разберусь.

Допрос продолжили.

Курта беспокоило здоровье дяди, и он был готов отдать бандитам всё, что у них есть.

— Клянусь Богом, клянусь всем, чем хотите! Ничего не нашли, — продолжал оправдываться перепуганный Курт. — В агентстве наша кредитная карточка, мы заплатим. Отпустите! Дядя говорил, найдем старинные предметы, разные безделушки для музея. А нашли бомбу.

— Не заливай! Безделушки эти из золота, раз приехали за тридевять земель и втихаря копали. Последний раз говорю: давай поделимся!

— Темнят! Не за музейным старьем приехали, в самом деле, как объясняет молодой, — не сдержался Олег и замахнулся на Курта. Думай перехватил его руку.

— Постой!

— Что ты цацкаешься с ними! Подумаешь, иностранцы. Не знаешь, как развязать ему язык?

Думай не ответил, а схватил Курта за горло. Курт захрипел, замахал руками.

— Пока не скажешь, где спрятали, будете сидеть здесь, париться в жаре. Дед не выдержит. Хочешь, чтобы коньки отбросил?

Русское выражение про коньки Курт не понял и, когда Думай отпустил, спросил.

— Что есть коньки? Хотели говорить, коньяк будет, когда покажем яму, в которой бомба?

— Ты опять про бомбу? — вспылил Думай. — Сволочь, долго будешь мне мозги канифолить, фашист поганый?! — и двинул Курту в живот. Бедный парень согнулся и опять полетел на мат. — Ночью проверим, какую бомбу всё поминаешь.

— Утопим вас в море! — пообещал Олег, и они вышли, не забыв запереть узников.

Посоветовавшись, бандиты пришли к заключению, что пленники говорят правду, не нашли ничего. Яму, в которой утверждают бомба, решили ночью раскопать, проверить. Заодно еще раз покопаться в вещах немцев в гостинице и на Карантинной. Пленников вывезти за город и отпустить. Как воспользоваться кредитной карточкой, которую немцы предусмотрительно оставили в сейфе туристского агентства, так и не придумали. Сомнение Ника, вдруг немцы все-таки успели поговорить по телефону, отвергли, как не серьезное.

— В мобиле остался длинный не наш номер, — пояснил Думай. — Если и сказали что-то глухой тетке, ничего страшного. Пока разберется, отпустим их.

Еще на одну ночь узников оставили в заточении.

20

Сразу после звонка Амалия наказала Якову не отходить от телефона, а сама побежала в туристическую фирму.

Несмотря на ранний час, застала двух сотрудниц. Они участливо выслушали, поохали вместе, "какая страшная и не предсказуемая Россия", и посоветовали подождать прихода начальницы. Такого в фирме за двадцать лет не случалось, и как быть в этом случае не знали.

Словоохотливая Амалия поделилась целью поездки мужа, обвиняя во всем племянника.

— Откопать сокровища, спрятанные в войну? — переспросила одна из сотрудниц туристской фирмы. — Это противозаконно! Понятно теперь, почему к ним привязались бандиты. Возможно, и не бандиты, а официальные власти задержали их.

— Наша фирма в уголовно — наказуемые дела не вмешивается. Нанимайте адвоката, пусть выручает, — вступила в разговор вторая девушка.

— Ему семьдесят шесть! Здоровье слабое.

— Мы ничем не сможем помочь вам.

— Куда мне еще обратиться за помощью? — спросила Амалия, вытирая слезы.

— В любом случае нужен адвокат.

— Вы их отправили в Россию. Должны помочь!

— Они нарушили условия договора. Обращайтесь к адвокату.

Не добившись ничего в туристской фирме, Амалия направилась в ближайшее отделение полиции.

Едва она ушла, одна из девушек набрала номер приятеля — журналиста в телекомпании ZDF и пересказала историю Амалии, назвала адрес Эрвина Вакера.

В полиции сочувственно отнеслись к заявлению фрау Вакер, но как помочь, тоже не знали. Вспомнили, их земляк, депутат бундестага, отвечающий за внешнеэкономические связи, сейчас, к счастью, в Штутгарте. Дозвонились до помощника. После долгих переговоров полицейского соединили с депутатом. Он выслушал офицера и согласился принять Амалию, после беседы с ней решить, какие шаги предпринять. Амалия поехала к депутату. Полицейский офицер, как и барышня из турагентства, посчитал своим долгом проинформировать знакомых журналистов о похищении туристов в России.

Проводив Амалию, Якоб спустился в мастерскую и занялся обычными делами. Он надеялся, энергичная и напористая жена брата найдет, к кому обратиться за помощью без него. Да и мастерскую не оставишь на чужих работников. После раздела Германии Якоб с отцом оказались в советской зоне, а Эрвин остался у американцев в Штутгарте, Амалия выросла в этом городе. Не все ее друзья держали мастерские и бензоколонки, кое-кто выбился и во власть.

Едва Якоб занялся просмотром счетов, графиками завоза бензина, обычными утренними обязанностями, как в мастерскую влетел со двора помощник.

— Тебя телевизионщики из RTL домогаются. Сказал, что занят и не будешь с ними разговаривать. Парнишка не успел договорить, в конторку ввалились два корреспондента с камерой и микрофоном.

— Господин Вакер? — спросил тот, что с микрофоном.

— Ошиблись, господа, — Якоб надеялся отвязаться от журналистов.

— Кого из ваших родственников захватили террористы в России?

— Эрвин Вакер кем вам приходится?

Не успел Якоб выпроводить настырных корреспондентов, как в контору протиснулись еще парень с камерой и симпатичная корреспондентка с микрофоном из частного телеканала "VOX". Не обращая внимания на работу коллег, корреспондентка решительно протянула микрофон к лицу Якоба.

— Ваш сын поехал в Россию за кладом? Как он узнал про него?

— Что за ценности ваши родственники собираются откопать? — посыпала она вопросами, не дожидаясь ответов.

Слово за слово, журналистам удалось разговорить Якоба, он признался, что сын с братом поехали в Россию за кладом археологических предметов. Брат их сам нашел, ни у кого не реквизировал, не украл, шла Вторая Мировая, никому не было дела до археологии, и он все находки закопал. Племянника взял в помощь, Курт вырос в ГДР и неплохо знает русский, надеялись на удачу.

Что тут началось! — корреспонденты, словно с цепи сорвались, набросившись на Якоба.

— Русские бандиты требуют деньги или клад?

— Где закопан клад?

— Правительство русских в курсе их поездки?

— Они получили разрешение русских?

— Кто из них археолог?

— Ваша жена поехала в полицию?

— Моя жена умерла, — ответил Якоб, и повернулся к новой группе, только что подъехавшим журналистам из национальных компаний "ARD" и "ZDF". Журналисты заполнили все помещение небольшой конторы, оттеснив Якова к стене.

— Господа! Господа! Все, что знал, рассказал. Прошу оставьте мастерскую, мне работать. Я ничего не знаю. Возвратится фрау Амалия, расскажет. Она говорила с пленниками по телефону.

***

Рабочий день в Феодосийской городской газете "Кафа" заканчивался, когда Лида, молодая сотрудница в последний раз открыла электронную почту. Прочитала, и очень удивилась обращению известной немецкой газеты "Frankfurter Allgeime Zeitung" к "Кафе" с просьбой срочно выслать все имеющиеся материалы о похищенных немцах. Лида ни о немцах, ни о похищении не слышала, в ленте новостей никакой похожей информации не поступало, в газетах тоже не было. Она остановила редактора, собравшуюся уходить, и рассказала о загадочном письме. Редактор прошла к компьютеру, прочитала.

— Интересно! Никого в городе не похищали, я бы знала! Откуда у немцев информация?

Она позвонила дежурному городской милиции. Тот ничего не знал. Только положила трубку, зазвонил телефон, и редактор подняла её. Звонили из Феодосийской телекомпании. Коллеги спрашивали, что газете известно о похищении немцев. Они получили выгодный заказ от немецких телекомпаний "RTL" и "DOX" перегнать по Интернету имеющиеся в компании материалы о заложниках.

— У нас никакой информации. Звонила дежурному милиции, он тоже не в курсе. Загадка! Возможно, шутка чья-то? Но выбрать наш город…. Завтра не выходим, а к следующему номеру, надеюсь, что-то прояснится, — объяснила коллеге с телевидения и ушла домой. Лида тоже покинула редакцию.

Когда в Германии ломали головы, как связаться с похитителями, что предпринять для освобождения заложников, а газеты и телевидение рассылали запросы в украинские средства информации, в Феодосии никто ничего не знал. Гром грянул поздно ночью.

— Вся Германия всполошилась! Крымские мафиози похитили двух граждан Германии в вашем городе, а вы не знаете! — Киевский министр кричал на поднятого с постели начальника Крымского республиканского УВД. — Почему не доложили? У вас каждый день иностранцев похищают?

Крымский начальник был не в курсе событий. Разбудил феодосийского, тот обещал разобраться и позвонить.

— Немедленно звони! В Киеве министр ждет! Подними всех на ноги. Что за немцы, специалисты на предприятии, или туристы? Когда пропали, при каких обстоятельствах, все доложи. Приступай!

Разбуженный лейтенант Константин Волгин долго не мог врубиться, чего от него хотят.

— Я думал, давно нашлись, — оправдывался он.

Через тридцать минут феодосийский начальник докладывал в Симферополь данные по немецким туристам. Что с ними, кто их похитил, подробностей привести не мог. Подняли среди ночи и Дашу с Еленой. Они тем более не владели информацией.

— Пока похитители не предъявляют требований, все поиски бесполезны, — не хотел браться за дополнительную обузу начальник угрозыска. — Возможно, утонули. Могли ограбить и убить. Кто сказал, что похитили?

— Они дозвонились до Германии.

Утром всю феодосийскую милицию и военных бросили на поиски пропавших. В офисе турагентства третий следователь просил Дашу и Елену повторить всё, что знали о немцах. Рассказывала Елена, Даше нечего было прибавить.

— Зря позволила поселиться в частном секторе. Там и выследили их, — выговорила подруге начальница.

— Причем частный сектор? Они пропали из гостиницы.

— Дарья Михайловна права, начинать следует с района, где немцы ночевали три ночи. Там на них обратили внимания, — согласился следователь. И вслед за предыдущим коллегой поехал на Старо — Карантинную к Нине.

Расстроенная Нина проклинала немцев, материла тещу, уговорившую поселить их. Теперь ее подозревали в убийстве.

Следователь из угрозыска с участковым обошли дворы на Старо — Карантинной и соседних улицах, беседовали с хозяевами, но никто ничего не знал. С пристрастием допросили Воробья. О пропаже немцев он узнал от милиционеров.

"Если их похитили, это Думай, — догадался Воробей. — На мокрое он не пойдет. Надеется на выкуп. Вечером надо будет увидеться и потолковать, чтобы взял в долю. Идею с немцами я ему подал, а он, гад, решил провернуть всё без меня".

Сгорая от нетерпения увидеть Думая, Воробей не дождался вечера и отправился в город, в надежде встретить его или кого-нибудь из пацанов.

21

В третью ночь пацаны Думая снова побывали в гостиничном номере немцев и все перерыли, затем залезли в хату Нины. Никаких ценностей, как и в первый визит, не нашли. Раскопали яму, засыпанную немцами, наткнулись на бомбу, и, не закопав её, сбежали.

Четвертые сутки немцы томились в заточении, кляли свою горькую судьбу. Курт ходил из угла в угол, Эрвин сидел на мате, когда в комнату вошли Думай с Серегой. Пленники с надеждой встретили тюремщиков.

— Проверили, нашли бомбу? — обратился Курт. — Дяде плохо, старый человек. Отпускайте нас.

— Проверили. Потерпите. Вечером отпустим. Сейчас позавтракаете. Вода и напитки в холодильнике, еще остались? — Думай открыл холодильник, напитки стояли не тронутыми. — Что-нибудь сообразим покушать.

Из коридора послышался шум, кто-то пришел. Думай и Серега оставили пленников, не забыв запереть комнату. Пришел Олег, живший в районе Карантина, и объявил, город наводнен милицией, ищут немцев.

— Воробей спрашивал, как тебя найти, сказал, не знаю.

— Молоток. Пока с немцами не закончим, от Воробья держись подальше. Менты продолжают его пасти. Ищут немцев, говоришь? Хватились! Пусть ищут, — успокоил Думай.

Запиликал телефон. Звонил мент, приятель Думая. Сказал, что проверяют всех, кто на учете, либо был на зоне, и к нему обязательно зайдут. Посоветовал предупредить своих, если замешаны.

— Спасибо Валера, а что случилось, я совершенно не в курсе? — притворился Думай.

Приятель рассказал о пропаже немецких туристов, об информации, полученной газетчиками.

— Приехали откопать сокровища, которые припрятали в войну. Все начальство на ушах. В Симферополе и в Киеве. Международный скандал. Их, скорее всего, убили, а что нашли, уже далеко отсюда.

— Наши вряд ли в деле. Думаю, русские, вели от границы, — волнуясь, ответил Думай милиционеру и поблагодарил за предупреждение. Сам струсил. Не ожидал, что дело примет настолько серьезный оборот и подключится столичное начальство. Положив трубку, повернулся к Сереге и Олегу.

— Валерка звонил. Говорит, киевские и крымские следоки понаехали.

— Понятно, почему столько ментов на улицах, каждую машину досматривают, — подтвердил Олег. — Меня остановили, открыли багажник, а документы смотреть не стали. Менты не наши.

Во дворе залаял Акбар, пришла Мария Сергеевна. "Баба Маня", как называли её пацаны, имела ключ и три раза в неделю приходила убирать и стирать. За ней явились Пилот и Славка, поделились подробностями, как откапывали бомбу.

— Боюсь, Артур расколется, если схватят за шкирку, — сказал Пилот. — Всем хана тогда. Когда из-под земли показался стабилизатор бомбы, уронил фонарик и бежать. Нагнали его с Соловьем уже на Ленина, так напугался.

— Говорил, не посылай слабака — киношника, — прибавил Славка. — Зря ночью не избавились от фрицев. Сплавить бы их скорее.

— Знаешь, как? — насмешливо спросил Думай. — Вывести с завязанными глазами? Подождем темноты. Пока на всякий случай отведем во второй подвал. Если менты надумают осмотреть дом — не найдут. Бабе Мане скажу, чтобы комнату за ними убрала, а ты с Пилотом маты снеси обратно в спортзал.

Думай с Олегом открыли комнату немцев. Пленники решили, что их отпускают и охотно пошли за тюремщиками. Прошли знакомый коридор, вошли в еще одну комнату. Здесь Думай приподнял ковер и пленники увидели потайную дверь в подземелье. Оттуда вёл ход в еще одно тайное помещение. Курт дернулся, закричал, понял, их собираются перевести в еще более страшную тюрьму.

— Нет права! Немецкие граждане, — кричал он, а Думай уже тащил Эрвина вниз по ступенькам. Олег больно стукнул Курта в спину, толкнул в проем лаза, тот бы упал, но успел схватиться за ступеньку.

— Не брыкайся! — рыкнул Олег.

— Посидите до вечера, стемнеет, выпустим, — снизу крикнул Думай. — Объясни деду, чтобы не рыпался.

Провидение помогало бандитам. Задержись с эвакуацией пленников еще пару минут, можно только гадать, как развивались бы события дальше.

С улицы донесся шум остановившегося автомобиля, раздались требовательные сигналы, залаял Акбар. Баба Маня привязала собаку и открыла калитку — милиционеру в форме и гражданскому. Думай предупредил, если придут менты, впустить и провести в гостиную. Гости спросили хозяина, и баба Маня провела их в гостиную. С хозяином и пленниками они разминулись.

Думай спускался первым, за ним, качаясь от слабости, обреченно шел Эрвин, смирившийся с судьбой, следом Курт, и замыкал цепочку Олег. На середине лестницы Курт приотстал, вдруг нагнулся и бросился в ноги Олегу, тот от неожиданности повис на нем, Курт рывком перебросил его через себя и бедный Олег покатился по ступенькам, толкнул Эрвина, тот упал на Думая, свалил его, и все полетели вниз. Курт бросился наверх. Выскочил в коридор, там никого, кинулся к веранде. Дверь была не заперта, выбежал во двор. Акбар заливался лаем, но не мешал прорваться к калитке. Она была не заперта, и Курт оказался на улице. Оглянувшись, увидел стоявшую машину с сидевшим за рулем водителем. Из компании похитителей, — решил Курт и бросился бежать в другой конец улицы, где она делала поворот. Высокие заборы с обеих сторон узкой безлюдной улицы, не походили на заборы в районе, где они жили.

При падении в погреб больше всех пострадал Эрвин, Думай лишь выматерился. Олег бросился за Куртом, поднялся к выходу из погреба, услышал громкие голоса в гостиной, и понял показываться опасно. Вдруг молодого немца видели. Вернулся на лестницу, спустился во второй подвал.

— Баба Маня разговаривает с какими-то мужиками. Если менты видели молодого, нам хана, — испуганно проговорил он. — Поднимись, потолкуй. Ты же хозяин, не спросят, что здесь делаешь.

— Отличным приемчиком молодой тебя купил! — Поддел Думай подельника. — Борьбой занимается, видно.

— Скажи, что будем делать, когда придут за нами? Сматываться пора из города!

— Вначале определимся со старикашкой, если коньки не отбросил. Ты так стукнул его, что и мне досталось!

— Хрен с ним! Как нам выбраться наружу и смотаться, пока не взяли?

— Не бзди, если молодой не приведет, не придут. Соловей с Пилотом где?

— Опохмеляются в столовой.

Вдвоем они внесли Эрвина во второй, потайной подвал. Добраться до тайника, вход в который искусно замаскирован, можно только через верхний погреб. Горела электрическая лампочка в абажуре, стояли деревянный топчан, несколько стульев, телевизор. На столе графин с водой. Помещение не хуже того, где до этого содержались пленники. Не было лишь холодильника и окон в сад.

Эрвин не сопротивлялся. Думай за плечи, Олег за ноги донесли старика до топчана и положили.

— Как бы дедок наш Богу душу не отдал. Жмурик нам никак не нужен.

— Легавые шныряют по улицам. Молодой знает наши фейсы. Собираешься сидеть в этой мышеловке и ждать, когда придут за нами? Я ухожу, — сказал Олег.

Сверху послышался условный стук.

— Старика оставим подыхать? Уже в штаны наклал. Кто настаивал привезти фрицев ко мне? Вы со Славкой, а теперь "я ухожу". Нет уж! Сиди и не шуми, схожу, посмотрю, что за гости, тогда и решим, как быть, — сказал Думай, поднимаясь по лестнице.

***

Курт бежал и бежал, не зная куда, подальше от тюрьмы, где томился с дядей почти трое суток. Дорогу преградила речка в высоких бетонных берегах, он повернул на дорогу вдоль речки. Где она делала изгиб, показалось море. Оно помогло сориентироваться, в какую сторону направиться дальше. Он уже не бежал, а быстро шагал. Встретилось несколько прохожих, проводивших его удивленными взглядами. Вскоре Курт оказался на оживленном шоссе.

Далеко вправо и впереди виднелись горы, значит центр города и гостиница там, туда он и повернул. Попытался остановить легковушку, но помятые шорты, давно не бритое лицо бомжа не внушали доверия, машины проносились мимо. Проехал милицейский автомобиль, Курт и ему посигналил рукой, но милиционеры не обратили внимания. Курт перешел мост, и шел по кромке шоссе, поднимая руку перед каждым проносящимся мимо автомобилем. Машины неслись, не обращая внимания на неопрятного, заросшего щетиной, мужчину в шортах.

Вдруг, мчавшаяся по встречной полосе "Волга" притормозила, проехав немного вперед, развернулась, нагнала Курта, опередила и остановилась. Курт бросился к мужчине, вышедшему из машины. Тот не успел заговорить, как Курт разразился трудно понимаемой тирадой.

— Немец. Турист. Мафия похищали. Я побежал.

Мужчина заулыбался в предвкушении будущей похвалы начальства. Такой удачи он представить не мог.

— Я сотрудник милиции, занимаюсь вашими поисками. Где второй?

— Полиция? Оче — нь карошо, — взволнованно, коверкая даже знакомые русские слова, обрадовался Курт. — Нас ведут в подвал, я дал одному! — Он показал на кулаках и головой, как он двинул охраннику и бежал. — Дядя старик, сердце больно, спасать, спасать надо! Имеешь оружие? Мафия есть пистолет.

— Пистолет есть, — сказал мужчина и задумался. Не ехать же вдвоем с водителем и геройствовать. Он достал сотовый и доложил, что один из туристов у него в машине, второго придется освобождать из рук бандитов, необходим отряд омоновцев.

— Где ты? — раздался крик в трубке.

— На Федько перед мостом, мимо не проскочите.

— Стой на месте. Как чувствует себя пленник?

Через несколько минут к стоящей на обочине "Волге", в которой сидел и курил в открытую дверь Курт, подъехали "БМВ" и джип "Тайота", за ними два русских "уазика". Курту пришлось выйти из машины и рассказать, как их похитили, где держали. Его пересадили в джип и поехали искать дом, где он находился в заточении. Следователи так и этак старались, чтобы он вспомнил какие-то детали. И он вспомни. К дому подходила разбитая асфальтированная дорога, ворота железные с рисунками, на цепи пес, похожий на немецкую овчарку. Когда бежал, видел дорогу из отдельных бетонных плит. Круг поисков сузился. Кружили по широким и узким улочкам, асфальтированным и не асфальтированным, дом показать Курт не мог. Переживал, что не запомнил ничего. Бежал, и не смотрел по сторонам.

***

Встретив незваных гостей, Мария Сергеевна, объяснила, что хозяин с минуты на минуту придет. Славку послала предупредить Думая, гостям предложила холодные напитки.

— Слава Богу, на этот раз, кажется, пронесло, — подумал Думай, поднимаясь из подвала. Оставив Олега со старикашкой, Думай не торопливо вошел в гостиную. Увидев знакомых милиционеров за бутылкой минералки, он немного успокоился. "В запасе есть время. Молодой немец прошмыгнул мимо, не увидели. Иначе и дружба не помогла бы. Где он теперь? Главное, есть в запасе время. Нас пока не арестовывают. У проверяющих и мыслей нет устроить в доме обыск".

— Мария Сергеевна, что ж ты гостей одной водой угощаешь? Приготовь скоренько что-нибудь закусить. — Думай достал коньяк и водку. — По маленькой с устатку.

Гости расспросили Думая, кто, по его мнению, похитил немецких туристов, где их искать. Выпили по "маленькой", поговорили "за жизнь". Думай заверил милиционеров, что совсем не в курсе событий. Его пацаны с иностранцами связываться не станут. Себе дороже. Посидев и отдохнув в прохладной гостиной с кондиционером, милиционеры простились с Думаем, и отправились дальше, навестить других ненадежных жильцов улицы. В этот самый момент, когда от ворот особняка отъезжала милицейская машина, мимо проехал джип с Куртом и следующими за ним "уазиками". Курт обратил внимание на машину, а железные ворота и верхние этажи, просматривающиеся через забор, не привлекли.

Избавившись от незваных гостей, Думай с Пилотом спустились в потайной подвал. Старику было плохо, казалось что умирает. Пилот с Олегом подняли безжизненное тело Эрвина и понесли наверх, в комнату, где он с Куртом был до этого. Славка принес обратно мат из спортзала, уложили старика, открыли окно, впустили свежий воздух. Думай пощупал пульс.

— Жив старый. В обмороке.

Эрвин услышал разговор, открыл глаза, слабо улыбнулся, принялся шарить по карманам, искать таблетки. Нашел стеклянный пенал с последней таблеткой и показал руками: дайте воды. Олег подал воду, старик чуть приподнял голову, принял таблетку, поперхнулся водой, закашлял. Снова закрыл глаза. Думай забрал пустую стекляшку от таблеток, попытался прочитать название.

— Слава, смотайся в аптеку, покажешь стекляшку и купишь таких таблеток. — Испугавшись, что старик умирает, Думай растерялся и не знал, что делать.

— Какие еще таблетки, соображаешь, о чём говоришь? — возмутился Славка. — Сматываться надо, не медля. Молодой с минуты на минуту приведет мусоров.

— Надо же так облажаться! — сокрушенно произнес Думай, сел за стол и задумался. Славка, молча, стоял рядом. Впервые пацаны видели босса таким растерянным. Посидев недолго, Думай поднялся. — Надо уматывать, вы правы, а что делать со стариком, не знаю. Оставить здесь никак нельзя. Помрет.

Дед лежал не шевелясь. Теперь Славка проверил пульс, — он едва прощупывался. У Эрвина не было сил открыть глаза, тем более поднять голову. Думай нашел валидол бабы Мани, и, разжав губы, сунул старику в рот таблетку.

— Что делаешь! Задохнется, проглотит, — испугался Славка.

— Соси, дедок! — попросил Думай, Эрвин не реагировал.

— Помирает немчишка. Рискнем отвезти. Попробуем на двух машинах. Ты впереди, я на своей с немцем пристроюсь сзади. Если остановят, ты придержи, я проскочу. Отвезем за угол и бросим.

— Тебя не остановят? Проскочу…

— Интуиция.

— За углом нельзя. Кататься по городу тоже опасно. Оставить надо, где люди ходят. Чтобы подобрали. Если помрет, на нас повесят. Избавимся и смотаемся из города на время, пока утихнет суматоха.

— Выпроводи бабу Маню, на фиг нам свидетель, и скорей поехали! Давно пора сматываться. Олег с Пилотом уже умотали. Остановят, скажем, на дороге подобрали, в больницу везем.

— Ага. Оклемается, нас ему и молодому обязательно покажут!

Думай закрыл Марию Сергеевну на кухне. Вдвоем со Славкой взяли безжизненное тело Эрвина и отнесли в старенький "БМВ", уложили на заднее сидение. К их радости Эрвин зашевелился, попытался сесть и выронил изо рта валидол.

— "Хом ту-ту". — Сказал Думай. К удивлению, немец понял и тихо прошептал.

— Эт хом, о' кей.

— Едем. Сказал ему "хом ту — ту" — понял.

Эрвин, что-то пробурчал и кивнул головой.

— Дас фатер, эт хом, — смешивая известные слова из немецкого и английского, произнес Славка и сел за руль.

Думай отворил ворота, вырулил на улицу, осмотрелся и махнул Славке.

Выехали на Насыпную, не доезжая до перекрестка Чкаловской и Крымской, остановились. Думай открыл мотор своей "Вольво", словно для ремонта, и прошел вперед оценить обстановку. Как и предполагал, за перекрестком стояла милицейская "Волга". Вернулся к Славке.

— Заворачивай обратно.

— Давай выгрузим, пока на дороге никого, — предложил Славка. В этот момент их обогнало такси. Едва оно скрылось за поворотом, показалась встречная легковушка.

— Опасно, давай за мной! — Приказал Думай и тронулся. Они развернулись обратно, потом свернули на Маяковского, немного проехав, Думай остановился, вышел из машины к Славке. — Я тут подстрахую. Заверни налево, метров через сто будет переулок тупиковый, там и высади немца.

— Один? А если заартачится, один не вытащу, — возмутился Славка.

— Я кому сказал! Справишься! И давай быстрее!

Славка вынужден был подчиниться. Свернул, как наказал Думай, налево, проехал немного и свернул. В переулке никого. Остановился, открыл заднюю дверь. Немец был без сознания. Славка с трудом вытащил его из машины, тот очнулся, испуганно вращал глазами. Славке пришлось на себе оттащить его как пьяного к лавочке у забора и посадить. Немец не усидел и поехал, не успей Славка подхватить, стукнулся бы об землю. Славка бережно опустил тело на землю рядом со скамейкой. В этот момент в углу тупичка показалась женщина с ведрами. Славка торопливо оставил немца, сел в машину, развернулся и выехал на Маяковскую. Думая не было, — смотался. Славка нажал газ и помчался по Маяковской до самой Федько.

22

Третий день Елена оставалась предоставлена самой себе. От немцев никаких известий, и она занималась подготовкой к отъезду. Все зависящее от неё, и Даши, они сделали.

Набрала сотовый Игоря, он не отвечал. Набрала домашний, трубку взяла мать.

— Здравствуйте, Вера Ивановна! Это Елена из Феодосии, Игоря Петровича я могу услышать?

— Кто? — переспросила Вера Ивановна, — Лена из Феодосии?

— Да, я.

— Рада познакомиться хоть по телефону. Игорек второй день с иностранцами. Звонили ему на мобильный?

— Звонила, не отвечает.

— Значит, отключил. Позвоните позже. Лена, а вы, правда, не были замужем?.. Удивительно для нашего времени, к двадцати четырем не выскочить замуж.

— Игорь разве не рассказал вам?

— Говорил. Вы так очаровали, вскружили ему голову, боюсь, не все рассказал. Когда собираетесь в Питер? Хочется посмотрела на вас.

Допрос будущей свекрови насторожил, испортил настроение, но Елена постаралась поддержать вежливый разговор, надеясь, вопросы скоро иссякнут.

— Планировали на будущей неделе, а как получится, от Игоря зависит. Вера Ивановна, Игорь рассказывал о вас, я надеюсь, мы подружимся. Я послушная. — Лена улыбнулась.

— Все так говорят. С Татьяной, царство ей небесное, жили душа в душу… Впрочем, у Игоря отдельная квартира. Ладно, Лена, заговорила я вас. Не обижайтесь. Сын у меня один, хочу, чтобы был счастлив. Передам Игорю, что звонили. Позвонит, если не дозвонитесь. До встречи!

— До встречи!

Елена опустила трубку и опять задумалась о своем будущем. "Судя по разговору, мама властная женщина, как уживемся? Хотя, у Игоря своя квартира… Встречаться будем не каждый день. Все равно боязно! Разрушить сложившееся годами, оставить маму, друзей". В грустной задумчивости она продолжала собирать и сортировать вещи, которые понадобятся в будущей жизни. За этим занятием и застал ее звонок Игоря.

Он сообщил, что успешно провел переговоры с господином Брайеном. Подписал выгодный контракт.

— Нас с тобой пригласили в медовый месяц посетить поместье Брайенов под Лондоном. О'кей? В Англии мне еще не довелось бывать.

— Заманчиво, — согласилась Елена.

— Чем занимаешься сейчас? — поинтересовался Игорь. — Все водишь нелюбопытных немцев по старым улицам?

Елена не стала говорить, что они бесследно исчезли, и она бездельничает.

— Продолжаю разбирать вещи, которые понадобятся в Питере. Много набирается. Даже, те, что на первое время, волнуюсь, не поместятся в твою машину.

— Купим и прицепим тележку. Шучу. К вещам отнесись критически, не пакуй всё подряд. Купим всё новое. Что потребуется, что пожелаешь.

— Спасибо. Ты очень добр, успела оценить. Только я не бедная Золушка. Одежды всякой предостаточно. Что ношу и люблю, возьму обязательно. И не одну одежду придется взять.

— Обиделась? Я же хочу как лучше. Бери всё подряд.

— Звонила тебе домой, мама подняла трубку, и мы поговорили. Показалось, не очень довольна твоим выбором. Расспрашивала про родителей, не очень верит, что до тебя у меня никого не было. Поговорили очень вежливо.

— Прости ее за любопытство и пойми. Твоя мама тоже долго пытала меня.

— Я не обиделась, понимаю. Такова участь родителей. Когда собираешься выехать?

— Разве не сказал? Завтра утром. Остановлюсь по делам в Москве, переночую у знакомых и раненько выеду. Так что послезавтра к вечеру жди.

Обменявшись поцелуями, они попрощались. Игорь сел к компьютеру, и первое, что бросилось в глаза, мигающая строчка заголовка новостей: "По сообщению немецкого агентства, в курортном городе Феодосия в Украине, два немецких туриста взяты в заложники. Похитители не предъявили никаких требований". Уж не Лениных подопечных похитили? — подумал Игорь и набрал ее номер. Трубку взяла Евдокия Андреевна.

— Здравствуйте, Евдокия Андреевна, это Игорь. Лену, можно?

— Ушла в агентство к Даше. С тобой поговорила и собралась.

— Что за немцев у вас похитили, не Лениных туристов?

— Я ничего не слышала. Придет Лена, расспрошу.

Игорь попрощался с Евдокией Андреевной и набрал сотовый Елены. Металлический голос автомата ответил: абонент отключен. Вернулся к компьютеру, полистал другие информационные сайты. Везде одна и та же скудная информация о похищении в Феодосии. Просмотрел сайт своего "Садко" и довольно улыбнулся. Еще два договора заключено. Коллеги без него не ленились. Заглянул на сайт Томаса, удостоверился в очередной раз, что сотрудничество сулит немалую выгоду. Собрался выключить компьютер и вспомнил об информации о похищении. Еще раз просмотрел заголовки новостей. В русских сайтах ничего нового, а в английском появились детали. Немцы откопали клад, который спрятали во Вторую мировую войну, а преступники прознали. "Сколько же лет сегодня этим немцам, — подумал Игорь. — У Елены вроде молодые были". Ей он позвонил на следующий день уже из Москвы и спросил про немцев.

— В Интернете прочитал, у вас немецких туристов похитили. Не твоих?

— Моих. Ой, такая неприятная история! Не представляешь, что я пережила! Среди ночи подняли милиционеры и повезли в управление службы безопасности. Даша была уже там. Люди в военной форме из Киева и Симферополя принялись пытать, не мы ли с ней укокошили туристов. К утру, слава Богу, отпустили.

Игорь перебил.

— Почему вчера ничего не сказала. Говорили по телефону, спрашивал, как у тебя с немцами, а ты только рассмеялась.

— Не знала, что их похитили. Утром пришла за ними в гостиницу, а их нет. Выяснили, что вечером ушли и не вернулись. Мы с Дашей забили тревогу, обратились в милицию. Там серьезно не отнеслись, успокоили. Не волнуйтесь, — найдутся. Когда говорила с тобой, о них и не помнила. Ночью всё выяснилось. Из своего заточения немцы умудрились дозвониться родным в Германию, вместо того чтобы позвонить мне или в милицию. Номера забиты у них.

— Ночью говоришь? Я еще в обед, сразу после разговора с тобой прочитал в Интернете. Позвонил вам, мама твоя ничего не знала, а сотовый ты отключила. Неужто в Феодосии власти не заглядывают в Интернет? Все информационные агентства мира сообщили.

— Провинция. А ты Интернет.

— Скажи честно, перетрусила в милиции?

— Конечно. Разбудили среди ночи. Спрашивают, что сделала с туристами. Разговаривают как с преступницей. Привезли Дашу с отцом, немного успокоилась. И сегодня не покидает ощущение, я виновата, не досмотрела.

— Перестань переживать и успокойся. Следователи разберутся. Представь лучше, мы рядом, я прижимаю тебя к груди и целую. Сто, тысячу раз! Завтра вечером обниму по-настоящему. Раз у тебя неприятности, поспешу. Ночевать в Москве не стану. Через полчаса у меня короткая встреча и сразу поеду. В дороге где-нибудь часок — другой прикорну.

— Ни в коем случае! Только — что семьсот километров из Питера отмахал, да еще по Москве. Представляю, как устал. Умоляю, послушай меня, отдохни, а поедешь утром. Мне здесь ничем не поможешь. Пока не найдутся немцы, уехать с тобой нельзя будет. — Она помолчала. — Ты меня любишь? Ради меня сделай, как прошу. Не торопись ехать, отдохни! Обещаешь?

— Хорошо.

— Не хорошо, а скажи, клянусь нашей любовью, что сегодня не поеду.

— Будь по-твоему. Клянусь.

Игорь действительно чувствовал себя усталым, ехать сразу в Крым безумие. Тем более, встречу на "Электротехмаше" вряд ли удастся провернуть быстро.

— Если уверена, ничем не помогу, не буду торопиться.

— Разумно.

***

Полдня Курт возил омоновцев по пыльным жарким улицам в поисках дома, где томился в заточении дядя. Проверили с десяток дворов, на которые он указывал. Стоило раскрыться воротам или увидеть заливающегося лаем пса, как убеждался, что ошибся. Ехали дальше. После заточения Курт чувствовал себя скверно, волновала судьба дяди. К тому же не ел нормально четвертый день. Признался, что умирает от голода.

Кормежка не входила в планы омоновцев, и Курта отвезли в "Асторию", предупредили, чтобы не покидал гостиницу. Первым делом Курт принял ванну, ему повезло, несмотря на середину дня, в номере была горячая вода. Переоделся, побрился, принял вид респектабельного иностранца и спустился в ресторан. Карточку "Visa", рыскавшие в вещах, не нашли или не взяли, зная ее бесполезность для чужого владельца.

В штабе поисков потеряли веру в помощь Курта, и наконец, занялись причиной похищения. В общем ажиотаже, вызванном вниманием людей из Киева, все силы кинули на розыски похищенных. Разбирательством преступных намерений туристов, вывезти не принадлежащие им ценности, с самого начала не занимались, отложив на потом.

Из ресторана Курту не дали вернуться в номер, сразу увезли в офис Феодосийского отделения ГБ. Местные и приезжие чины взялись за допрос о цели приезда. Курт поначалу принялся рассказывать про воспоминания и мемуары, сказку, какую с дядей поведали Елене. Киевский полковник прервал.

— Не будем терять время. В ваших интересах рассказать правду. Хотите, чтобы нашли вашего родственника живым? Не рассказывайте сказок! Какова истинная цель вашего приезда в Феодосию?

Решительный настрой полковника и остальных офицеров в форме, находящихся в кабинете, подействовали на Курта. Сообразил, что попал в руки всемогущего КГБ, о котором имел представление еще по ГДР. Решил рассказать всё, но от испуга забыл половину русских слов, долго вспоминал нужные выражения.

— Остановимся. Вспоминайте пока, — остановил мыкание Курта полковник и обратился к феодосийскому коллеге.

— Переводчика толкового быстро найдешь? Иначе и до завтра ничего не добьемся.

— Не надо искать. В Феодосии с ними работает гид из турагентства, местная учительница немецкого Смородина. Живет рядом. Сейчас вызовем. — Майор вышел и, вернувшись, сообщил: — Поехали за ней.

Пока допрос Курта продолжили без переводчика. Курт медленно, подбирая едва ли не каждое слово, рассказывал о дядиной армейской службе.

Приехавшая Елена помогла Курту вспомнить рассказ дяди о закопанных сокровищах, что собой представляют, кто знает об их поездке в Украину.

— Кто видел, как вы ходили по огороду с металлоискателем?

— Как собирались пронести ценности через таможенный контроль?

— Хозяйка дома связана с похитителями, как думаете? — сыпались вопросы на несчастного Курта.

На последний вопрос вместо Курта ответила Елена, заверив сыщиков, что уверена в непричастности Нины. А Курт неожиданно вспомнил, что в одну из ночей, приходил молодой мужчина с просьбой дать таблетки от головной боли. Его попросили описать портрет, и он, как мог, рассказал о Славке.

Когда Курт напомнил, что вместо археологических сокровищ, откопали неразорвавшийся снаряд, гэбэшники не сразу поняли, о чем он, через переводчицу потребовали уточнить, о каком снаряде речь. Курт повторил, а Елена пояснила, что снаряд во дворе Полюткиных. Гэбэшники испугались самым настоящим образом.

— Боевой снаряд?

— Не разорвавшийся? Столько лет пролежал, не разорвался?

— Как определили, что это снаряд?

— Дядя сказал. Мы засыпали его землей, чтобы хозяйка не догадалась, что копали в огороде.

Руководитель операции по освобождению заложников прервал допрос, вызвал саперов, и все поехали на Старо — Карантинную к Нине.

Такого скопления народа, вскоре собравшегося на огороде, Нина представить не могла. Саперы, омоновцы, Елена с Куртом, киевские и феодосийские сотрудники ГБ.

Курт привел приехавших c ним к месту опасной находки. Их захоронение оказалось разрытым. Стабилизатор снаряда торчал не присыпанным.

— Мы закопали и разровняли сверху. Мафиози не поверили мне и приезжали проверить.

— Похитителям рассказывали про снаряд? — спросил Курта полковник, что вел допрос в управлении.

— Меня били. Пытать хотели. Как мог не говорить правду?

— Все понятно, — воскликнул полковник. — Бандиты не поверили россказням немцев и приезжали проверить. Но почему не закопали!

— Когда приезжали? Я никого не видела. Ночью сплю чутко, — удивилась Нина, с первой минуты приезда гостей, сопровождавшая их.

Один из саперов склонился над ямой, веточкой осторожно почистил хвост торчавшего снаряда от насыпавшей земли. Другой сапер поднял с земли электрический фонарик.

— Ночью работали.

Следователь прокуратуры забрал фонарик и аккуратно завернул его в чистый носовой платок.

— Корабельный снаряд 82 миллиметра. Не понятно, как не рванул, когда до него дотронулись. Придется эвакуировать людей из ближайших домов. Вывезти невозможно, взрывать будем на месте, — вынес приговор сапер, первым осмотревший опасную находку.

— Исключено! — возмутился мэр города, и повернулся к полковнику из Киева. — Посмотрите, сколько домов рядом! Надо вывезти за город и взорвать.

— Откапывать — самоубийство, — ответил лейтенант саперного взвода. — Я не берусь. У солдат нет опыта. Вызывайте специалистов из Симферополя.

— Вы разве не специалист?

— На учениях доводилось разминировать, но не в таких условиях.

— В любом случае теперь, когда снят слой земли, оставить так нельзя, — сказал полковник. — Проедет по улице тяжелый грузовик и от сотрясения снаряд взорвется.

— Решайте, что будем делать? — спросил феодосийский гэбэшник, взглянув на лейтенанта — сапера, затем повернулся к киевлянину.

— В любом случае снаряд необходимо нейтрализовать.

Тем временем во двор к Нине набились люди со всего Карантина и бурно обсуждали событие.

— Кабы не твои постояльцы, так и жила бы на бомбе.

— Думаешь, у нее одной во дворе следы войны? — разговорилась одна из пожилых женщин. — В сорок четвертом, когда наши наступали, снаряды падали кругом, какие взрывались, а где уже после войны находили. Такая канонада стояла!

В ожидании специалистов из Симферополя, вызвали солдат для охраны опасной игрушки. Любопытных разогнала милиция.

Елену отпустили, Курт в сопровождении омоновцев и приезжих милиционеров отправился продолжать прочесывать город в поисках места своего пленения.

"Что будет дальше, не ясно, но в любом случае дом пострадает", — рассудили Нина с Дарьей Васильевной и позвали знакомых мужиков помочь перенести телевизор, холодильник, другие ценные вещи в дом к сыну на соседнюю улицу. Понесли к родственникам ценные вещи и соседи Полюткиных — Гладких.

23

Командировка в Феодосию и встреча с Еленой изменила жизнь Игоря. Теперь она делилась на две части — до встречи с ней и после. Не проходило часа, чтобы не вспоминал девушку, похожую на жену. "Неужели и десять лет назад, когда только — что встретил и влюбился в Татьяну, испытывал подобное состояние"?

Попрощавшись с московскими компаньонами, Игорь поехал к родственникам. В начале пятого утра покинул Москву. Рука так и тянулась к мобильнику позвонить Лене, но пересилил себя — слишком рано. Зачем будить Евдокию Андреевну? Дотерпел до половины девятого, когда остановился у бензоколонки в Орле. Лена еще спала, звонок поднял ее.

— Доброе утро, родная, разбудил?

— Рада, что позвонил! Половина восьмого пора вставать.

— Извини, не подумал, что у вас на час меньше.

— Хорошо, что разбудил. Где ты? — Лена приподнялась, посмотрела, прикрыта ли дверь. Не желательно, чтобы мама слышала разговор.

— В Орле, — ответил Игорь. — Затемно выехал из Москвы. Послушался тебя и ночевал у родственников. Сейчас полон энергии гнать без остановки до самой Феодосии. Километров восемьсот осталось.

Не убирая трубку от уха, Игорь протянул десятку пареньку, заправлявшему машину, и медленно тронулся, продолжая разговор. Сзади уже сигналили. Он отъехал в сторону и остановился.

— Стоит закрыть глаза, вижу тебя на пляже, первую встречу у тебя дома, девичник. Вcпоминаю, как на кровати, приподнимаешь простыню и раскрываешься вся. Любуюсь каждой частичкой твоего тела и не могу насмотреться, целую и целую. Ты отвечаешь, и мы соединяемся в одно целое.

— Бесстыдник! По телефону разве можно об этом! Наверняка где-то прослушивают и смеются.

— Пусть завидуют. Вспоминаешь тот день?

— Конечно.

— Скучаешь?

— Особенно скучать некогда. Здесь такие дела творятся! Постоянно возят на допросы немцев. Представляешь, они, оказывается, поселились в Карантине, чтобы откопать спрятанные в войну сокровища! Золото скифов! А нашли неразорвавшийся артиллерийский снаряд. Увидела его в яме, поджилки от страха затряслись.

Про снаряд в Интернете ничего не сообщалось, и он испугался за любимую.

— Ты — то, как там оказалась?

— Привезли на место раскопок. Каждую ночь, как Нина с дочерью засыпали, немцы мои, оказывается, бродили по двору с металлоискателем, пока не набрели на снаряд. Слава, Богу, не взорвались. Я всё удивлялась, никуда не ходят, предпочитают сидеть у Нины во дворе.

— Пожалуйста, больше не ходи в этот дом. Где один снаряд, не исключено остались еще подарки войны. Не ровен час, начнут взрываться. Береги себя.

— Мне там больше нечего делать.

— Ну и отлично! Вечером увидимся. Кстати, можешь номер в гостинице для меня заказать.

— У нас остановишься. Нечего бешеные деньги платить.

— Рядом положишь?

— Разбежалась. Мама перейдет ко мне в комнату, а тебя у нее поселим. С мамой обсуждали. Не понял, какая она строгая? Я поднимаюсь, а ты езжай. И не спеши. Когда доберешься — доберешься. Не гони, пожалуйста. Целую.

— Я тоже! Ты еще в постели, раздетая? Целую всю от пяток до лобика. Не принимай проблемы с немцами близко к сердцу. Всё. Еще много — много раз целую и еду.

Лена выключила трубку и долго еще не вставала, счастливая, продолжала думать об Игоре.

***

В нагорной части Феодосии, где город переходит в степь, жила Ольга Лопаткина. Та самая Ольга, что когда-то влюбилась в молодого немецкого солдата. Схоронив мать и мужа, она занимала скромную двухкомнатную квартиру на Первушина. Выйдя на пенсию, зимой торговала семечками, летом пекла пахлаву и медовики, предлагала курортникам на пляже. В последние годы, когда добираться до центра стало тяжелее, как — никак, восьмой десяток пошел, неплохо зарабатывала на жизнь, сдавая койки одиноким курортницам или семейным парам, когда не отдыхали дети или внуки. По понятиям феодосийцев жила богато. За свое относительное благополучие, Ольга благодарила только Господа. Вся ее жизнь изменилась с тех пор, как стала регулярно ходить в церковь. В детстве ее крестили, помнит, носила крестик, потом десятки лет, как и миллионы ее сверстников, жила без Бога. Правда, в трудные минуты всегда обращалась к Нему. И Он помогал.

Как ни странно, придти покаяться, отдаться Господу сердцем и душой, помогли протестантские проповедники, зачастившие в Феодосию в начале девяностых годов. На их проповеди на стадионе и в Доме культуры собирались тысячи безбожников. Протестанты рассказывали о Боге, призывали жить по заповедям Господа, изучать Библию, звали к добру и милосердию, объясняли, что все люди на Земле братья и сестры, а Бог един у всех, какого бы вероисповедания не придерживаешься. Ольга не пропускала ни одного служения заезжих проповедников, жадно внимала каждому слову. Но сердце все чаще терзали сомнения, она не могла их объяснить. И, крещенная в православной церкви, пошла туда, где Бог ждет русского человека. В храме Казанской Божьей Матери ее встретил Отец Анатолий. Святой отец сам тернистым путем шел к Господу и хорошо понимал желающую покаяться безбожницу. Ольга приняла Святое Причастие и вскоре стала верной прихожанкой, помощницей батюшки. Каждый день возносит молитвы Господу, не забывает поблагодарить Его за пищу, что на столе, за детей, за то, что жизнь у неё теперь полна радостей, просит за тех, кто еще на распутье и не пришел к Нему.

По телевизору Ольга смотрела только старые добрые фильмы и сериалы про чистую любовь, благородных людей. Новости не любила. На кухне слушала местное радио, на газеты деньги не тратила. Историю с похищением немцев услышала у магазина и отнеслась равнодушно.

Похищение туристов в городе почти не обсуждали. Похитили, так им и надо! Столько горя от них натерпелись. Не фига было соваться в Крым, нападать на СССР. Набрались теперь нахальства, приезжают откапывать своих похороненных, а эти так приехали забрать награбленное!

Ольге своих забот хватает. Правда, в своей вечерней молитве, обращаясь к Господу, попросила и за похищенных. Каждый день кого-нибудь убивают, грабят. О немцах больше не вспомнила бы, не попадись дома на глаза местная газета, принесенная квартиранткой. Какая-то внутренняя сила заставила обратить внимание на заголовок, а затем дочитать статью до конца. Сердце Ольги учащенно забилось, когда прочитала, что в войну эти немцы занимались археологическими раскопками в Крыму. Эрик тоже работал в археологической команде! Как звали друзей, не помнила. Имена Эрвин и Курт Вакер ей ничего не говорили. Не сразу догадалась, что Эрик уменьшительное от Эрвина.

Эрик был добрый и не походил на других немцев. Предупредителен, ласков, слов русских почти не знал, но они понимали друг друга. Разговаривали на смеси русского, украинского и немецкого. Ольга неплохо учила язык в школе, а когда познакомилась с Эриком, нашла в сарае старые учебники и принялась штудировать немецкий язык. В город в то время выйти было опасно, и все дни Оля проводила во дворе на огородике, читала книги, учила немецкий. Дальний родственник среди полицаев достал документ, что она младше своих лет, оберегал от мобилизации на работу в Германию. Мать отстоять не удалось, её с другими молодыми женщинами увезли в Германию, отец воевал.

Жила Оля с младшим братом и бабушкой — матерью отца. Если бы не своя картошка и маленький огородик, умерли от голода. Брат Артем учился в одном классе с Дашей Полюткиной, и они дружили. Жила Даша через три дома и Артем часто ходил к ней. В их доме квартировали немецкие археологи, к Даше они относились хорошо, часто ей перепадали разные деликатесы из солдатского или офицерского пайка. Даша одаривала Артема кусочками сахара, иногда брат приносил, незнакомый и в мирное время, шоколад, делился с Ольгой и бабушкой. Как-то Артем долго не возвращался, бабушка забеспокоилась и послала к Полюткиным. Там на нее обратил внимание один из квартировавших солдат. Проводил до дома. На следующий день пришел во двор, увидел, как бабушка мучается с тяпкой, забрал у нее и взялся за работу, а сам продолжал улыбаться Ольге. В другой раз принес банку мясной тушенки. Бабушка тушенку взяла, а Ольге приказала спрятаться в хате и не показываться на глаза немцу. Немец стал приходить во двор, помогал полоть огород, подрезал виноградные побеги, носил из далекой колонки воду. Как ни старалась бабушка отвадить его, ничего не получалось. Здоровался с бабкой: добро утро, Анни, добро утро Ола! Научился общаться с Ольгой, и вскоре она знала, что Эрика ждет мама, воевать с русскими не хочет. Гитлер послал. Дома остались брат и сестра. Он бывший студент — филолог. Последнего слова Ольга не знала и поняла, что Эрик будущий философ. Из школьного курса знала одного философа — Сократа, его портрет был в учебнике истории древнего мира. И археологию приняла как продолжение науки философии. Сократ, помнила, жил до нашей эры, команда Эрика тоже ищет вещи, сохранившиеся с той далекой эпохи.

Чтобы поговорить с Олей о любви, признаться в своих чувствах, Эрику негде было учить русский. В памятке — разговорнике, который выдали всем солдатам, рекомендовалось знать другие слова: "сюда нельзя", "кушать нам делай", "скажи, где партизан"? Остальные в том же духе. Поэтому влюбленный юноша рассчитывал больше на жесты и запас слов Ольги. Полгода они встречались и дальше дружеских объятий с поцелуями не продвинулись.

Часто ходили за дома, на гору и там, в виноградниках подолгу миловались. Наступил момент, и случилось, что должно было случиться. Он не насильничал, Ольга сама отдалась ему. Эрик был слишком скромным и не решался действовать против ее воли. Ей тогда исполнилось семнадцать. С той поры каждый свободный у Эрика вечер они отправлялись на виноградники, и как теперь говорят, занимались любовью.

Встречи проходили ночью, и никто их не видел. С наступлением темноты местному населению запрещалось появляться на улицах без пропуска, с Эриком Ольга не боялась. Когда она поняла, что беременна, найти, кто бы сделал аборт, оказалось невозможным. Слишком узок был круг общения, все жили в постоянном страхе. Время родить пришло уже после изгнания немцев и бабушка объясняла любопытным, что бедную внучку изнасиловал поганец — немец. Рожать отправила в село Грушовку, где жили родственники. Первый год после разлуки Ольга постоянно вспоминала Эрика, и в те минуты её охватывала такая тоска, что хотелось утопиться, сердце сжималось от невозможности снова быть с ним, любить его. В Феодосию вернулась через два года, и теперь бабушка объясняла всем, что внучку изнасиловал русский солдат при наступлении. Посчитать сроки никто не удосуживался.

Версию о русском насильнике дочь с бабушкой рассказали и матери, когда та возвратилась из Германии. К этому времени получили известие, отец пропал без вести. Никто в городе так и не узнал, что Ольга Лопаткина воспитывает сына немца. Он вырос, женился и живет в Запорожье, каждое лето с женой и детишками наезжает проведать мать. Когда сыну исполнилось три года, Ольгу взял замуж хромой моряк, старше ее на десять лет, и они дружно прожили тридцать лет, родили сына и дочь. Ольга любила мужа, но Эрика не могла забыть, вспоминала. Его улыбающиеся глаза, его слова "Я тэба очен лублу. Ich will heiraten. Я хочу свадьба".

Свадьба была, но не у них с Ольгой, а в родном Штутгарте с Амалией. У Ольги настоящей свадьбы не получилось. Скромно расписалась с Федором, распили бутыль самогона, пригласили мать с бабушкой. Его родители из Балаклавы не смогли приехать. Вот и вся свадьба.

Мужу Ольги, как инвалиду, дали однокомнатную квартиру в одном из первых домов послевоенной постройки на Крымской, и с тех пор в Карантин она не наведывалась. Позже, когда район расстроился, они переехали еще дальше, на Первушина. Там вырастили детей, отсюда похоронила Федора. "В газете пишут, что немцы искали клад во дворе Полюткиных. Значит, они так и живут там. Дашу как-то видела, несколько лет назад на рынке. Была со снохой Ниной. Может, сходить проведать Дарью, не узнала ли она в квартирантах Эрика? Да у нее без меня любопытных, наверное, весь Карантин".

24

Пока местная милиция с омоновцами, руководимая начальством из Киева занималась поисками Эрвина, солдаты оцепили район дома Полюткиных, жителей принудили покинуть свои жилища. Двор Полюткиных заняли саперы из местной воинской части и из Симферополя. Специалисты определили, что снаряд в хорошем состоянии, осторожную транспортировку должен выдержать.

Вокруг ямы вырыли глубокую канаву, чтобы добраться вплотную к снаряду. Тащить тяжелый груз на руках не решились. Пригнали из порта небольшой погрузчик, чтобы использовать как подъемный кран. Один из саперов подогнал его к яме и с напарником взялся за лопаты. Канаву рядом с ямой и находящимся там снарядом, расширили. Двое саперов — добровольцев руками выгребли последние сантиметры земли, освободили снаряд. Удерживая его руками, осторожно положили на землю. Подошел еще один солдат, и втроем переложили на лапы подъемника. На улице снаряд перегрузили в специально подготовленный военный грузовик. За городом снаряд взорвали.

Нина рыдала, увидев, во что превратился огород. Пришла Дарья и принялась успокаивать.

— Что убиваешь! Все живы, дом на месте. Не проживешь без огурцов и помидоров? На засолку возьмешь у Николая. У них хороший урожай. Огурцов я тебе достаточно замариновала.

— Все ты! Уговорила взять на постой проклятых немцев. Столько крови испортили.

— Я не уговаривала, сама польстилась на их доллары!

— Бабушка, они заплатили марками, а не долларами, — вставила Катя и повернулась к матери. — Ну, чего ты, правда, ревешь? Лучше, если бы бомба оставалась в огороде и взорвалась когда-нибудь? Радоваться надо, все хорошо закончилось. Немцы неплохо заплатили. Можно еще потребовать за моральный ущерб.

— Сама ты моральный ущерб, — вытирая слезы, сказала Нина.

— Не известно еще, жив ли старик, — вздохнула Дарья. — Надо же, придумать: книгу дядя пишет, подышать воздухом юности мечтает. Впечатлений набраться желает. — Помолчав, продолжила. — Знаешь, еще не всё. Нынче же объявятся другие искатели сокровищ. Готовься встречать.

— Кого еще принесет?

— Городские власти, музейных работничков. Перекопают остальную часть двора, помяни мои слова.

— Что же нам делать? Решили помочь людям, а оно вон как обернулось. Сделала доброе дело — тебе же убытки.

— Что запричитали как по покойнику! На той неделе опять с колледжем едем в колхоз. Привезу вам помидоров! — не понимала взрослых Катя.

Они еще долго сокрушались по разорённому огороду, пока не увидели, как через разломанные, и настежь раскрытые ворота, во двор зашли четверо незнакомцев с кинокамерой и фотоаппаратами. Продолжая на ходу снимать, они подошли к ним.

— Кто хозяин дома, — спросил молодой парень с акцентом. Второй, продолжал щелкать фотоаппаратом, еще двое по-хозяйски прошли к яме и начали её фотографировать.

— Мы, — одновременно ответили Нина и Дарья Васильевна. — Вы кто, по какому праву ворвались в чужой двор?

— Корреспонденты немецкого телевидения в Москве, — представился первый, что протянул микрофон к Дарье. — Они, — он показал на остальных, — корреспонденты немецкого радио и газет, тоже из Москвы и Киева. Несколько вопросов и уйдем. Каким образом немецкие туристы оказались в вашем доме, у них не было денег на гостиницу? — протянул к хозяевам микрофон, задавший вопрос. Кинооператор направил камеру на Дарью.

— Впечатлений набраться захотели, окунуться в нашу русскую жизнь, — ответила Дарья.

Катя, повзрослевшая в перестроечное время, когда всё стали переводить в денежный эквивалент, сообразила, что на корреспондентах можно заработать.

— Бабушка, ничего не говори. У них за границей за интервью тысячи платят. Пусть нам заплатят.

Мужчина, что держал микрофон, полез в карман и достал купюру в десять марок, протянул Кате. Она посмотрела на просвет, посчитала в уме.

— Да это по-нашему тридцать четыре рубля! Два килограмма хорошего винограда. Дешево цените эксклюзивную информацию. — И протянула купюру обратно звукооператору, он взял деньги и положил в карман.

— Разная информация стоит по-разному.

— Будет тебе, Катя! — возмутилась Дарья. — Как не стыдно! У нас не берут деньги за каждый чих. Повернулась к корреспондентам. — Что вам еще сказать? Старик, Эрвином зовут, если не врет, в войну еще с тремя немцами квартировал в этом доме. Я тогда несмышленой девчонкой была, постояльцы были молодыми. Столько лет прошло, разве узнаешь! Как вспоминает старик, похоже, правда, он один из тех немцев. Пришел с племянником, напросился пожить несколько дней. В "Астории" за ними остался люкс.

Подошел еще один корреспондент, до этого рассматривающий яму, откуда извлекли снаряд.

— Сказали, пишут книгу. Для полноты впечатлений необходимо окунуться в атмосферу дома, двора, улицы, — прибавила Нина.

— Кто из русских остался в доме, кто помнит войну? — спросил подошедший корреспондент и протянул диктофон.

— Дарья Васильевна, — Нина показала на свекровь. — Девчонкой была, в старике признала одного из солдат, что тогда жил в доме.

— По лицу не узнала. Солдаты все похожи, одинаково одеты.

— Зеркало в хате узнал, сказал, где что находилось в войну, — снова вступила в разговор Нина. — Дарья Васильевна подтвердила. Не может только вспомнить, где стоял туалет. Всё переспрашивал, сколько раз переставляли, далеко ли.

Корреспондент с микрофоном пояснил по-немецки, что русские переносят будку — туалет, когда под ней переполняется яма.

Вспоминать Дарья Васильевна любила, а когда столько слушателей, да еще внимательных! Она провела корреспондентов к скамейке перед домом, попросила Катю принести еще лавку из летней кухни и, усадив всех, принялась рассказывать о военных годах. Её изредка прерывали вопросами, она отвлекалась, потом продолжала. Кинокамера трещала без остановки. Крутились кассеты магнитофонов.

Когда корреспонденты поняли, что больше ничего ценного от старухи не услышишь, встали, поблагодарили. Один из корреспондентов достал немецкую сотенную купюру и протянул Дарье.

— Это не плата за разговор, а наш подарок. Купите себе, что-нибудь.

Другой корреспондент заметил:

— Мы опубликуем все, что вы рассказали. Большое спасибо. К вам подъедут еще наши коллеги. Так вы не тратьте на них время, скажите, что уже все рассказали корреспондентам телекомпании ЦДФ и газеты "Франкфуртер Алгемайн цайтунг". (Frankfurter Allgemeine Zeitung). Там все прочитаете.

Действительно, вслед за первой группой потянулись новые группы корреспондентов отечественных и зарубежных газет, радио и телевидения. Они замучили Курта. Местное и киевское начальство неохотно отвечало на вопросы репортеров. Скрываться от назойливых журналистов приходилось и Елене. Не оставляли корреспонденты в покое и дом Полюткиных. Дарья сбежала к другой снохе, Нина заперлась в летней кухне и не открывала на стук, поручив Кате выпроваживать незваных гостей. Кате они тоже надоели, и она придумала, как их отвадить. Каждого нового гостя стала учтиво встречать и сообщать:

— Мамы нет. С немцами, что жили у нас, я дружила и всю их историю знаю. Интервью будет стоить 50 гривен или рублей, возьму в марках и долларах. С каждого корреспондента. Большинство журналистов не принимали девчонку в серьез и уходили. Тем не менее, Катя заработала 100 гривен и двадцать марок. Довольная своей находчивостью, она не уходила со двора до самой темноты. Но больше никто не приходил, журналистов волновала новая сенсация, нашелся второй турист.

***

Шум в соседском дворе Полюткиных, незнакомые людские голоса пробудили любопытство у восьмидесятилетней Марии Владимировны, полуслепой матери Григория Федоровича Гладких. Она сохранила неутомимую работоспособность, отличную память и практичный умом. Разузнав у домашних о немцах и безуспешных поисках клада, сразу сообразила, какие возможности открываются у семьи. Выбрала минуту, когда Любы, жены Григория не было в доме, завела разговор.

— Послушай внимательно мать, не торопись, ничего не предпринимай.

— О чем ты, мама, да так таинственно?

Старая женщина рассказала, что клад ищут не в том месте. В сорок седьмом году уточняли размеры приусадебной земли. От их огорода тогда отрезали полсотки земли в пользу Лопатиных, а со стороны Полюткиных прибавили около сотки с их участка. Перенесли заборы.

Мать Григория вспомнила, как им достался неровный участок, с зарытыми выгребными ямами из-под туалета. Дед подводами возил землю, чтобы заровнять все. Если немцы закопали что-то, то сокровища у них на участке.

— Ну, и как нам быть? Пойти заявить?

— Я тебя считала умным. Чтобы как у Полюткиных растоптали огород, повредили деревья? Не слышал, как Нинка Полюткина ревет, стенания на всю улицы разносятся. Забор перенесли, где на два, где на три метра. Успокоятся все, разъедутся, поймут, что ничего не найти, немцы соврали или напутали. Сам откопаешь, не торопясь. Пока никому ни слова, понял?

— Соображаю. Одному мне не под силу, боюсь.

— Петра вызови из Обнинска. Любе не торопись говорить — разболтает.

— Задала, мать, задачу! — задумался Григорий Федорович. Работа в автомастерской и частные заказы, которые выполнял дома, позволяли не считать каждую гривну. С матерью получали приличную пенсию. Раньше летом держали постояльцев — курортников, последние годы не стали себя стеснять. Семья не бедствовала и копила на постройку большого двухэтажного дома с мансардой. Планировал Григорий Федорович и собственную автомастерскую открыть. Возможность мгновенно разбогатеть и сразу решить все свои грандиозные планы, разбудили в нем жадную крестьянскую жилку. Понимал, самостоятельно искать клад, не сообщать властям, противозаконно. И все же решил действовать.

***

Неизвестная женщина с улицы Шевченко позвонил в милицию, сообщил о пьяном старике, валяющемся в переулке. Милиция не поспешила приехать. Эрвин так и умер бы на улице, не проходи мимо медицинская сестра. Она обратила внимание на незнакомого пьянчужку, подошла ближе, склонилась над ним, подергала за плечо, спросила:

— Вам плохо? — Эрвин приоткрыл и закрыл глаза, застонал. — Вы пьяны, вам плохо? — еще раз спросила женщина.

Эрвин что-то пробурчал, и она неожиданно догадалась, что перед ней немец, из тех, кого разыскивают. Дошла до угла улицы, где висел телефон — автомат, и позвонила в скорую.

Несколько часов спустя, Эрвин пришел в себя на белых простынях в больничной палате. Рядом стояли несколько человек в белых халатах, Эрвин узнал Хелен и улыбнулся.

— Г-н Эрвин, как себя чувствуете? — спросила Елена.

— Плохо, Хелен.

— Переведите ему, кардиограмма в норме. Нервный шок, вызван переживаниями, — сказала главный врач госпиталя, срочно вызванная к необычному больному. Повернувшись к человеку в военной форме, прибавила. — В кармане нашли русский валидол, и пустую пробирку от какого-то немецкого лекарства.

— Жить будет? — спросил военный.

— Сердце как у сорокалетнего. Синяки на спине и на ногах. Били или упал, не исключено сотрясение мозга. Говорить он не в состоянии сейчас.

Киевский гэбэшник и местный коллега поняли, сегодня немца допросить не удастся. Все же попросили Елену спросить, как оказался на улице.

Эрвин едва слышно прошептал, что спускался по лестнице в глубокий подвал, сзади сильно стукнули, он покатился по ступенькам. Больше ничего не помнил.

— Сколько было похитителей? — гэбэшник не отставал от полуживого Эрвина. Лена перевела. Эрвин долго не отвечал, и ей пришлось повторить вопрос.

Сколько их, Эрвин не знал и прошептал:

— Много, оставьте меня, дайте спокойно умереть.

Елена перевела.

— Действительно, оставьте больного, пусть отлежится, придет в себя. Завтра ему должно стать лучше, тогда и поговорите, — сказала главный врач и вывела всех из палаты в коридор.

Курту передали, что дядя освобожден и находится в больнице. К нему не пустили.

25

В Феодосию Игорь прибыл поздно вечером. Как ни спешил, непредвиденные остановки в пути задержали. Едва успел переступить порог квартиры, Елена бросилась на шею, расцеловались, и сразу же испуганно отпрянула.

— Мама!

Игорь поздоровался с Евдокией Андреевной, выложил из пакета коробку питерских конфет, достал бутылку вина.

— Мы начали беспокоиться, не случилось ли чего, — сказала Евдокия Андреевна.

— На границе таможенники мариновали, гаишники вымогали взятки. Вы как? Феодосия пробилась на первые полосы мировых информационных агентств. Рубите на корню свой туристический бизнес. Иностранцев похищаете. Теперь о городе весь мир узнал.

— Нас и раньше знали. Слава Богу, все позади. Один сбежал, второго похитители сами выбросили на улицу, ничего не добившись.

Евдокия Андреевна вышла на кухню, и Игорь порывисто обнял Лену, прижался к губам. Она оттолкнула.

— Успеем. Мама войдет.

Он неохотно отпустил, взял за руку.

— Не представляешь, как ждал этого момента! Увижу, возьму за руки, прижму, поцелую.

Вошла мама и пригласила ужинать.

— Машину оставил у подъезда, надо отогнать на стоянку. Тут недалеко, я уже ставил. Надеюсь, пустят.

— Я с тобой, — сказала Елена.

— Пойдем вначале перенесем вещи из машины.

Оказавшись на лестничной клетке, Игорь схватил в ее объятия и принялся целовать.

— Любимая!

— Раздавишь. Знаешь, как соскучилась!

— И я. Думала обо мне?

— Каждый день.

— Я каждый час.

— Делать было нечего. — Она поцеловала его. — Пошутила. Понимаю, был постоянно занят, но время вспомнить находил. С переполохом, вызванным похищением, у меня все дни кувырком. Не занята, и не свободна.

Спустились к машине, Игорь достал парадный костюм в переносном пластиковом конверте, две сумки, одну передал Лене. Оставили всё в комнате, приготовленной для Игоря, и поехали на Карла Либкнехта к исполкому, где во дворе в прошлый раз оставлял машину. Дежурил парень, помнивший хорошие чаевые Игоря и после коротких переговоров разрешил поставить машину.

Не торопясь, влюбленные вернулись домой, и вскоре уже сидели за столом.

— Мы давно поужинали, посидим с тобой за компанию. Ты ешь. — Мама Лены поставила перед ним тарелку с картофельным пюре и котлетой, несколько салатов.

— Вино откроем? — спросил Игорь

— Выпьем за благополучное возвращение, — сказала Елена и достала из буфета штопор. Игорь ловко выдернул пробку.

— Мне на донышко, — попросила мама. Игорь разлил по фужерам.

— Мужчине полагается произнести тост. За вас, Евдокия Андреевна, за вашу дочь! Моя путеводная звезда. Мысли о Лене помогли за день преодолеть тысячу километров. За вас, мои дорогие!

— Спасибо, — поблагодарила Евдокия Андреевна и приголубила фужер. Лена с Игорем выпили до дна.

— Скажи, Игорь, только честно. Как родители встретили твое решение?

— Нормально. Конечно, мама спросила, все ли подумал. Родители доверяют мне принимать ответственные решения. Со школьных лет. Мама настаивает, чтобы свадьба была в Питере. Надеется, вы обязательно приедете. Папа горит желанием познакомиться с Леной. Вот, что я подумал: выйдите на пенсию, переезжайте и вы в Питер. Квартиру здесь оставим за вами. Когда захотите, будете приезжать.

— Рано об этом. — Она принялась убирать со стола лишнюю посуду. — Устал, столько часов за рулем! Ложись. Будешь жить пока в моей комнате, я перебралась к Алёне.

— Спасибо. Думаю две или три ночи стесним вас и поедем.

— Вы меня не стесните. Я старомодна, говорила. В одной комнате оставаться вам еще не время. Потому не обессудь,

— Понимаю, Евдокия Андреевна. Моя мама поступила бы также. Тоже придерживается строгих правил.

— Вот и хорошо. Примешь с дороги душ?

— Обязательно.

Лена принесла банное полотенце, показала, как пользоваться колонкой.

— В Питере у вас горячая вода. У нас газ.

Игорь прикрыл дверь ванной, обнял и поцеловал Елену.

— Сгораю от нетерпения.

— Отпусти, мама в трех шагах.

— В Москве у нас тоже была колонка, помню, как работает.

Елена вышла, Игорь разделся и встал под теплые струи воды. "Как хорошо, — подумал он. — Я будто дома". Долго нежился под душем, тёр себя мочалкой, вспомнил, это и Ее мочалка.

Не одевши, лишь завернувшись в огромное полотенце, прошел в отведенную ему комнату, надел другие брюки и сорочку, вернулся в ванную забрать оставшуюся там одежду.

— Может тебе что-то постирать? — спросила Елена.

— Спасибо. Успеешь еще.

Евдокия Андреевна услышала и спросила.

— Правда, Игорь, не стесняйтесь. Скажите, что постирать? Завтра устраиваю стирку — на вещь больше — меньше.

— Хорошо, если не трудно, сорочку, в которой ехал. Пропотела, запылилась.

— Постираю. А ты иди спать. По глазам вижу, что устал с дороги. С Леной завтра наговоритесь, обсудите всё.

Утомившись в долгой дороге, Игорь быстро заснул и не видел снов. Елена тоже вскоре уснула, уставшая от допросов горе — туристов, волнения от встречи с Игорем. Ей приснился полковник, он орал на нее:

— Вы не имели права оставлять их в неизвестном доме! Обязаны были постоянно находиться с ними, а вы? Больше с иностранными туристами работать не будете! Ваша безответственная позиция не позволяет доверять работу с людьми!

Елена проснулась и долго не могла заснуть, переживала разнос полковника, думала об Игоре, представляла его маму, ленинградскую квартиру, как спит в соседней комнате. Пришла шальная мысль пойти проведать. На диване ворочалась мама, тоже плохо спала. Задумалась о еле живом Эрвине в больнице. Каким, любопытно, был в молодости? Говорит — не фашист. Мародерство не лучше. Мысли перескакивали с Эрвина на Игоря, с Игоря на Дашу — уволит или нет? От неё зависело бы, никогда не уволила. Собственно, за что? Какой-то киевлянин считает, ей нельзя доверять работу с людьми. Пусть увольняют, все равно уезжает из Феодосии, станет теперь петербурженкой. Незаметно уснула.

Проснулась и не сразу поняла, продолжаются сновидения или живой Игорь в плавках склонился над ней.

— Просыпайся, соня!

Она протерла глаза.

— Игорь? Мамы нет дома?

— Ушла куда-то. Думаю, специально оставила нас одних.

— Думаешь?

Он приподнял ее, обхватил, крепко сжал, принялся целовать шею, за ухом, не давая опомниться, прильнул к губам. Руки через широкий разрез ночной рубашки ласкали груди, возбуждая ее. Она почувствовала, как всё тело помимо ее воли вдруг напряглось, пронзило желание отдаться ему немедленно. Обвила руками его шею, раскрыла губы и самозабвенно отвечала на поцелуи Игоря.

Он сел на край кровати, поднял тонкое одеяльце и через ноги стянул рубашку, открыл всю ее. Елена попробовала закрыться одеялом, Игорь сбросил его на пол и в сумасшедшем исступлении начал неистового целовать ее всю, с шеи, постепенно спускаться все ниже. Она таяла в охватившей истоме, не могла скрыть восторженного трепета, охватившего её, стонала, млела от одуряющей приятности. Подобного еще не испытывала. О таких ощущениях только читала, и оказалось не вымыслом авторов женских романов.

Не поняла, как Игорь оказался на ней, а потом в ней. На этот раз не испытала боли, а лишь одно несказанно приятное ощущение слияния тел. Игорь медленно двигался, она в какие-то моменты старалась ответить на его движения, но опыта пока не имела и вся инициатива была у него. Тихо стонала. Он благодарно целовал ее. Потом, усталые, они лежали рядом и какое-то время молчали.

— Тебе было хорошо? — спросила.

— Очень. Спасибо.

— И мне очень. Если что-то не так, потерпи. Опыт придет.

Он привстал и снова принялся целовать ее.

— Дурочка, ты моя! Что может быть не так? Все отлично.

Лена посмотрела на большие настенные часы и вдруг вспомнила о маме.

— Вставай! Улепетывай скорее к себе. Мама в любую минуту вернется. — Она встала, собралась надеть ночную рубашку. — Пойду, душ приму. — Игорь вскочил с постели, отобрал рубашку, и, не давая ей одеться, схватил в объятия, прижался всем телом. Так они и стояли обнаженные, прижавшие друг к другу. Лена первая пришла в себя. Вырвала у него рубашку и пошла в ванную. Игорь хотел пойти за ней, но переборол себя — все впереди. Вернулся в свою комнату ожидать очереди в душ. Интуиция их не подвела. Едва Игорь оказался у себя, загремел ключ в двери, и возвратилась Евдокия Андреевна.

***

За завтраком Игорь спросил, когда Лена будет готова ехать. Она напомнила, что не выписалась.

— Не самое страшное. Выпишешься позже. Сложнее с российским гражданством. Узнаю сегодня, необходимо отказываться от украинского или нет.

— Не надо отказываться. Постарайся сохранить двойное гражданство, если дадут российское, — заметила Евдокия Андреевна. — И с выпиской не торопилась бы.

Закончить разговор им не дали, позвонила Даша.

— Мужики из службы безопасности жаждут увидеть тебя в больнице, — она засмеялась, — Напугала? Старика собрались допрашивать. Сейчас пришлют машину.

— Обрадовала.

— Игорь вернулся? Машину видела, показалась его.

— Приехал.

— Освободишься, зайди. Можешь его привести.

В прихожей раздался звонок, и Евдокия Андреевна пошла открывать.

— За мной, — сказала Лена.

— Пошли их куда подальше! Скажи, уезжаешь. Кроме тебя нет переводчиков? — недовольно заметил Игорь. — Сколько с ними цацкаться! Думал, смотаемся с тобой завтра на Азовское море, потом съездим в Коктебель к моим родственникам и дня через два отчалим в Питер. Допросы могут продлиться еще неделю.

Лена поцеловала его.

— Наше агентство принимающая сторона. У нас контракты с немецкой фирмой. Обязана быть с их туристами. Постараюсь быстрее освободиться, скажу, что собираюсь уехать.

Евдокия Андреевна впустила молодого человека приятной наружности, как и предполагали, он заехал за Еленой.

Тем временем киевские чины из службы безопасности Украины ломали головы, как быть с немецкими туристами. Документы забрали, не сбегут. Старик и при желании не в состоянии скрыться. Не известно еще, будет ли транспортабелен, покинуть Украину. Молодой немец информацией не обладал, все же в Киеве считали, в назидание другим любителям копаться в чужой земле, следует его судить. Пока же Курт жил в "Астории" и был предоставлен самому себе.

Информация, что в Феодосии закопана часть ценностей из разграбленных в войну музеев, привлекла внимание Министерства культуры, музеи Киева и Крыма. Крымские власти объявили содержание клада собственностью республики. Киев поддержал Керчь. Сотрудники Керченского историко-культурного заповедника обещали киевлянам поделиться. Делили шкуру не убитого медведя. Клад требовалось еще найти. Немецкие туристы, вооруженные самым современным металлоискателем, не нашли. Вот почему важно было выудить у бывшего солдата вермахта больше подробностей, где искать.

В палате Эрвина, когда пришла Елена, находились трое мужчин в штатском и дежурная врач. Она вспоминала школьные уроки немецкого, и пытались говорить с Эрвином. Судя по неподвижному желтому лицу, он чувствовал себя неважно.

Сотрудник СБ спросил врача, когда можно будет забрать немца и отвезти на Кирова. Она объяснила, что еще день — два, а может и больше, старику необходимо отлежаться, если не хотят, чтобы дух испустил.

— Лечите. Завтра заберем. Хватит симулянтничать! — выговорил врачу, все время молчавший, мужчина. Следователи поняли, новой информации от старика не добиться, а спрятанное в Феодосии, искать придется самим.

— Я свободна? — спросила Елена. — Мне надо ехать в Петербург.

— Разберемся с немцами, и поедете, — ответил штатский. — В город наехали корреспонденты, много немцев, пожалуйста, никаких интервью. Все, о чем говорим, должно остаться здесь.

— Ни маме, ни подругам, ни слова, — прибавил другой военный. — Сейчас едем в центр, довезем вас.

26

Домой Елена возвратилась к обеду. Машина стояла во дворе, Игоря дома не было.

— Пошел в Интернет — клуб, — сказала мама. — Обедать время. Я собралась к Гавриловым на Солнечную. Накормлю вас и пойду. Где этот, как его, Интернет, может, сходишь, приведешь?

— На Галерейной. Рядом. По пути что-нибудь купить?

— Все есть. Не задерживайтесь, пожалуйста. Я жду.

В Интернет — клубе Лена сразу увидела Игоря. Он был единственным взрослым среди ребятни. Сидел за компьютером с раскрытой записной книжкой, что-то писал. Экран дисплея занимали строчки с цифрами. Елена осторожно подошла сзади и закрыла ему глазами. Он на ощупь узнал руки, притянул и поцеловал.

— Узнал?

— Кто еще в этом городе позволит такую вольность! Освободилась?

— Не знаю. Сейчас отпустили. Увези куда-нибудь, чтобы не нашли больше.

У дежурного оператора Игорь рассчитался, и они вышли на улицу.

— Мама ждет обедать, пошли.

Игорь посмотрел на часы — половина третьего.

— Действительно, пора. Увлекся расчетами, все забыл.

— И меня. Не пришла, просидел бы до самого вечера?

— Мама разве не передала, чтобы зашла за мной, как освободишься?

Дома их ждал уже накрытый стол. Евдокия Андреевна с порога приветствовала их.

— Садитесь, заждалась вас.

После обеда поехать к подруге мама Лены отказалась, хотя Игорь вызвался доставить туда и обратно. Строил планы, что останется с Леной наедине. Не получилось.

— Ты восхищалась Золотым пляжем. Солнце еще высоко, может, махнем. Как ты?

— С удовольствием, — согласилась Лена. — Мам, не хочешь с нами? На машине быстро.

— В другой раз. Что-то занемогла, атмосферное давление меняется.

***

День клонился к вечеру, но места, уединиться от шумных курортников, на "Золотом пляже" не найти. Они проехали дальше в сторону Приморска, и вскоре увидели, отгороженный невысокой стеной камышевых зарослей, уголок безлюдного берега с чистым золотистым песком. Игорь подъехал к самой воде. Елена первая быстро разделась и поплыла. Игорь вскоре догнал ее, и они принялись играть в догонялки, нырять. Накупавшись, Лена расстелила, на неостывший еще от дневной жары песок, коврик и они легли передохнуть. Не в силах оставаться равнодушным к лежащей рядом любимой, Игорь принялся целовать её, повернул и прижал к себе. Она отвечала на его ласки. Страстное желание вдруг охватило его, и он предложил заняться любовью прямо здесь или в машине.

— Соображаешь, что предлагаешь? — Лишь несколько дней назад ставшая женщиной, она не была готова к подобному развитию событий и возмутилась. Слово за слово и они повздорили.

— Фильмов голливудских насмотрелся?

— Причем фильмы? Сгораю от желания. — Он сжимал её в объятиях, целовал, она вырывалась.

— Отстань, обижусь!

— Лен, что вредничаешь? Никого близко. Дома мама постоянно. Разложим сидения в машине.

— Не говори глупости! Я серьезно сказала. Уподобляться киношным развратным девчонкам не намерена. Если жена была готова заниматься любовью, где попало, я не такая. Переменим тему.

— Да жена, знала бы ты… — Он вовремя остановился, едва не выпалив, что Татьяну уламывал много месяцев, прежде чем легла с ним. Упоминание Татьяны оскорбило, обидело. Чтобы не поссориться, он, молча, поднялся и пошел в воду.

Обиженная, Лена задумалась. Про себя продолжила фразу, которую не досказал Игорь. Слишком быстро развиваются наши отношения, хорошо ли узнала его? Конечно, я не права, сказав такое про жену. "Но если каждое упоминание будет вызывать такую реакцию, вряд ли привыкну".

Она посмотрела на море. Игорь плыл далеко от берега.

"Пусть остынет, — продолжала она размышлять. Вдруг пришла предательская мысль, а что собственно случилось? Откровенно, мне хотелось близости, почему не в машине? Мир давно освоил эту площадку для любви. Даже в доперестроечных советских фильмах. Как зло посмотрел на меня, когда неудачно ляпнула о Татьяне"!

Игорь тоже думал.

"Зря вспыхнул, хорошо не наговорил грубостей. В свои двадцать четыре, еще девчонка. В любовных делах совершенно не опытна. Как себя назвала — неумеха? Так и есть, но это поправимо. Сказочно повезло, в наше время вседозволенности, найти чистую неопытную душу".

Лена лежала на спине и смотрела в небо. Услышав шаги Игоря, не шевельнулась. Он сел рядом, взял руку, поцеловал.

— Лен, извини, я не прав, — покаянно проговорил он. Она поднялась, присела, посмотрела ему в глаза молча и не сразу заговорила.

— Ты тоже извини. Неудачно выразилась, обидела. Пойми, не готова к подобным вольностям. Время нужно. Ты разбудил во мне женщину, но полностью я еще не проснулась.

Игорь обнял ее, поцеловал в губы, она ответила.

— Простила? — Она кивнула и сама поцеловала.

— Пойдем в воду, искупаемся напоследок.

Возвращались с моря уже в темноте.

— Даша срочно просила позвонить, — сообщила мама. У Лены сердце екнуло — опять идти на допрос. Сама могла попрактиковаться в немецком, скоро совсем забудет язык. Мама заметила, как скисла дочь и успокоила. — Не на работу. Ей преподнесли четыре билета на концерт сестер Ротару, предлагает и вам с Игорем сходить.

— Подумала, опять к немцам. — Позвонила Даше. Телефон не отвечал, и Лена набрала сотовый.

— Через пятнадцать минут начало, приходите скорее. Если не поспеете, оставлю билеты у контролеров, назовешь свою фамилию, передадут билеты.

Елена положила трубку.

— Срочно переодевайся. Идем на концерт в летний театр на Набережной, — сказала Игорю.

— А ужинать? Проголодались, наверное, на пляже, — спросила Евдокия Андреевна.

— По дороге что-нибудь купим пожевать, — ответил Игорь и ушел в свою комнату.

— В зале прохладно, но не холодно. Пиджак не обязательно, — крикнула Лена через дверь.

***

Вторую неделю два раза в день Ольга ездила в госпиталь к своей подруге и соседке Маше, как и она одинокой. Участницу войны, ее положили не в городскую больницу, а в госпиталь. Подруге сделали операцию, и она нуждалась в уходе и диетическом питании. Администрация госпиталя держала пациентов на голодном пайке, и без помощи Ольги, неизвестно как бы пережила операцию.

Сегодня Ольга попрощалась с Машей и уже уходила, когда в коридоре встретилась племянница Нюра. После медицинского училища она работала здесь медсестрой. Виделись они редко, и, встретившись, разговорились. Обсудив семейные проблемы, племянница пожаловалась, что последнюю смену замучили высокие гости. Толпами ходят.

— Скорая доставила немца. Весь в синяках, сотрясение мозга. Начальство забросило всех больных, с ним только возится, а он по-русски ни слова. Помычит по-своему и опять лежит — не поймешь живой или дух испустил. Вот и бегаю к нему.

— Можно мне взглянуть? Помню одного немца с войны. В газете прочитала, вашего Эрвином зовут, знакомого звали, похоже, — призналась Ольга. Своего любимого она звала Эриком. Нюра отвела тетку в палату. Из четырех кроватей одна была занята. На ней и лежал немец. Ольга долго рассматривала его. Хотела увидеть глаза, — они были закрыты. Кроме глаз ничто не могло напомнить ей юношескую любовь.

"Неужели этот седой старик с узким худым лицом, тот самый Эрик, с которым целовалась, который учил немецким словам, а я его русским? Обещал, как кончится война, увезти с собой в Германию". На память пришло "Я лублу тиба, Ола". Сколько лет не вспоминала эти слова! Сама удивилась. "Надо же! Сохранила память. Эрик был другой. Высокий стройный с голубыми глазами, доброй улыбкой на устах. Что делает жизнь! А я разве лучше? Мне за семьдесят, а ему? Он на несколько лет старше. Я еще ничего, старуха, но не такая древняя, как старик, что лежит на больничной койке. Скорее всего, это другой человек. С чего взяла, что Эрвин — мой Эрик? Лишь совпадение, служил в Феодосии, имел отношение к археологической команде? Но копали во дворе, где он жил! Выходит, он".

— Пошли, тетя Оля! — позвала племянница. — Чего на него смотреть?

Эрвин услышал голоса и открыл глаза, повернул голову, равнодушно посмотрел на женщин в белых халатах. Конечно, не было в его глазах прежнего юношеского блеска. И были они не голубые, а какие-то бесцветные, тусклые.

Ольга улыбнулась ему, он не ответил. Продолжал смотреть бессмысленным взглядом сразу на двух женщин. Она попыталась рассмотреть его глаза.

— Пойдем, скажу врачу, что проснулся, — проговорила Нюра, и увела Ольгу.

По дороге домой Ольга продолжала думать о быстротечности жизни. Дома нашла вчерашнюю газету, проверила имена немцев. Молодой — Курт, старый — Эрвин. Он или не он? Как полное имя ее любимого она не спрашивала. Звала Эриком.

"Зря полюбопытствовала, зашла посмотреть. Лучше бы остался в памяти молодым. Теперь буду постоянно видеть этого старика с бессмысленным взглядом. Всю оставшуюся жизнь сомневаться — он или не он. В палате чуть не назвала по имени. Слава Богу, не решилась".

Мысли о немце не оставляли Ольгу. Не выключала радио в надежде услышать что-нибудь, но о похищении немцев больше ничего не говорили. Спросила у своей жилички газет, которые она, как всегда приносила, возвращаясь с пляжа. В местной "Победе" — ни строчки, в "Крымской правде" выступала искусствовед. Приводила цифры потерь культурных ценностей в войну, примеры разграбленных курганов. Оказывается, современные дикие кладоискатели нанесли урон науке больший, чем немцы. Профессиональные археологи из-за отсутствия финансирования практически свернули поиски в Ленинском районе Крыма, особенно богатом местами первобытных стоянок, и древними, еще не изученными, курганами. Ничего о личностях немецких туристов, газета не сообщала. Не называла даже имен.

Уговаривала себя не думать, забыть, но мысли не отпускали. Вечером Ольга посидела с подругой у ее постели, послушала больничные сплетни о немецком пациенте и, прежде чем отправится домой, не смогла перебороть искушение заглянуть в палату, куда заходила с Нюрой.

Едва она отворила дверь, молодой мужчина на стуле возле больного, закричал:

— Доктор придет? Сколько ждать! — по акценту Ольга догадалась, это напарник старика, о котором писали в газете.

Она была в белом халате, и Курт принял за медицинскую сестру.

— Позвать доктора? — спросила она, войдя в палату.

— Зови!

Она посмотрела на лежащего больного. Глаза открыты, бессмысленный взор направлен в потолок. На приход Ольги не реагировал. Она бы осталась внимательнее разглядеть лицо старика, но молодой немец ждал, не понимая, почему не бежит за доктором.

Ольга зашла в ординаторскую. Там, склонившись над историями болезней, сидела врач, что делала операцию подруге. Ольга обратилась к ней.

— Зинаида Аркадьевна, молодого немца встретила, требует врача к больному старику.

— Закончится пятиминутка, и Валерия Осиповна сама подойдет. Он и сюда приходил. — Она оторвалась от бумаг, посмотрела на Ольгу. — Подопечная ваша идет на поправку. На будущей неделе, думаю, выпишу. Диету еще несколько недель придется соблюдать.

— Справимся, Зинаида Аркадьевна! Вы так хорошо отнеслись к Маше, спасибо.

Ольга вышла в коридор. "Передать молодому или ему уже говорили? Повод заглянуть еще раз в палату к старику". Зашла. Немцы разговаривали. Курт обернулся, увидев вместо врача Ольгу, вскипел.

— Сказал врача!

— Я передала. У них пятиминутка. Как закончится, придет.

— Пятиминутка по-русски сколько? — спросил Курт.

— По-разному. Пятиминутка это совещание.

— Мы платили медицинскую страховку.

Ольга молчала, всматривалась в лицо лежащего старика. Надеялась в глазах увидеть прошлое, если это её Эрик. Эрвин уловил ее интерес и тоже пристально посмотрел на неё, но ни в сердце, ни в мозгу ничто не откликнулось. Он и не проверял свою память, просто заинтересовался новым лицом.

— Как его самочувствие, — спросила Ольга.

— Сама смотри!

"Дальше находиться в палате нельзя, надо уходить, или решиться спросить". И Ольга обратилась к Курту.

— Спросите, в войну ваш дядя не знал девушку Ольгу? Олу. Здесь, в Феодосии.

Курт с любопытством посмотрел на Ольгу и выполнил ее просьбу. Эрвин ожил.

— Ола? Олга! Да, да. Ты знаешь Ола? — медленно заговорил Эрвин по-немецки, услышав вдруг давно забытое "Ола".

Сердце Ольги забилось. Что он сказал, она не поняла, но услышала знакомую интонацию, с которой он когда-то произносил её имя. "Он! Не узнал! Как узнать в семидесятилетней старухе девчонку! Признаться? Сказать, что я и есть та самая Ола, а ты мой первый мужчина? Господи! Как безжалостно время, разлучившее нас! Не узнаем друг друга".

Пока Ольга размышляла, Эрвин тоже напрягал память. "Что-то в медсестре напоминает "Олу". Может глаза? Волосы, лицо не её. Глаза! Доброта, светившаяся в них"!

— Ола? — собрав последние силы, спросил он и попытался приподняться.

— Ты Ола, Ольга? — спросил Курт.

Ольга отрицательно покачала головой, не решаясь признаться. В это мгновение она видела Эрика, каким запомнился в юности. В голове, как в калейдоскопе, вытесняя друг друга, наплывали события сорок четвертого. Она продолжала любить того Эрика, хоть, столько несчастий принесла эта любовь! Вспомнила, как ходила по бабкам в надежде сделать аборт, как тяжело рожала Виктора в темной низкой избе; как объясняла Федору, что ее изнасиловал русский солдат. Федор матерился по адресу негодяя, три дня не приходил, пил с расстройства, и, в конце концов, смирился, что берет в жены девушку с мальчишкой. Усыновил его. Они прожили в любви и согласии, ни разу не попрекнул незаконнорожденным сыном. Родили еще сына и дочь. Сейчас пришло в голову, а что если знакомые узнают, что общалась с арестованными немцами? Когда вернулась в Феодосию с двухлетним сыном, соседи судачили, что по всем срокам не могла родить от русского солдата. Бабушка, единственная знала правду и не призналась даже своей дочери. Внутренний голос подсказывал Ольге: не признавайся! И она воскликнула:

— Я не Ольга, Эрик!

Эрвин даже приподнялся, услышав свое давно забытое имя, лицо расплылось в улыбке. Он не понял русского "я не Ольга", услышал только имя, которым никто кроме девочки из этого приморского городка не называл.

Ольга поняла, невзначай проговорилась, назвала именем, знакомым только им двоим.

Курт тоже вспомнил, как несколько дней назад, здесь в Феодосии, на берегу моря, дядя признался ему в своей тайне. Он внимательно оглядел Ольгу. Представить девочкой не мог. Перед ним была старуха, значительно старше тети Амалии.

— Скажи, я узнал её! — попросил Эрвин племянника. Он перевел, а Эрвин, приподняв руку, поманил Ольгу подойти. Она подошла, он взял ее руку, крепко сжал, поднес к губам. Неожиданно вспомнились русские слова "Лублу тиба, Ола"!

Ольга улыбнулась, закивала головой.

— Я, я, майн Эрик!

Эрвин что-то сказал Курту, тот оторвал кусочек от инструкции к лекарству, взял карандаш, болтавшийся на спинке кровати вместе с табличкой температур, что-то записал и протянул Ольге. На бумажке была цифра 207. Курт сказал, чтобы зашла в "Асторию", номер 207. Дальше общаться им не дали. В палату вошла врач с медсестрами, за ней несколько гэбэшников и Елена. Ольга, сжимая в руке бумажку с номером, торопливо покинула палату.

27

Концерт юных сестер знаменитой Сони Ротару Игорь слушал равнодушно, жалел, что необдуманно согласился пойти. Гораздо лучше провели бы вечер где-нибудь в ресторане или на дискотеке. Собираясь на концерт, Игорь не послушался Лены и надел костюм. Теперь пиджак пригодился — Лена накинула его на голые плечи. С наступлением темноты в концертном зале без крыши, на берегу, похолодало.

После концерта они немного прошлись по набережной и возвратились домой. Евдокия Андреевна не спала и ждала с ужином.

— Звонили тебе. Предупредили, чтобы в девять была в госпитале, — объявила мама.

— Они оставят тебя в покое? — возмутился в очередной раз Игорь.

— Поправится старик — уедут и я, наконец, вздохну. Впервые столько хлопот. Ой, Игорь, еще одна проблема! Закрутилась с несчастными немцами, чуть не забыла — завтра идем на день рождения к Ритке. Всю неделю помнила, решала, что подарить, а сегодня забыла.

— Я ее знаю? На девичнике была? — спросил он.

— Рита Травина. Бизнес — леди. Тебя доставала вопросами, что нового в Питере.

— Помню. Подарок не выбрала? Пока занимаешься немцами, поезжу по магазинам, куплю что-нибудь. Не будем терять зря время.

— По магазинам? — переспросила Евдокия Андреевна и рассмеялась. — Да у нас всего три магазина, где можно что-то выбрать. Все рядом. На Либкнехта и Куйбышева, на углу Галерейной.

— Собирались перед отъездом отдохнуть вместе, а ты по-полдня с немцами носишься или у гэбэшников торчишь. Долго бездельничать мне нельзя. Работать за меня никто не будет.

— Лена говорила, ты у себя в конторе главный. Отпрашиваться ни у кого не надо. Неизвестно, когда снова вырветесь на море. Не торопитесь.

Игорь улыбнулся.

— В том-то и дело, что главный.

***

Чины из службы безопасности Украины дожидались Елену в кабинете главврача, и сразу же пошли в палату. Эрвин не спал и чувствовал себя вполне сносно, поздоровался с Хелен, спросил, что от него хотят, разрешат ли уехать домой. Елена перевела, люди в штатском ждут правду, обещают отпустить домой, если честно расскажет все.

Эрвин заставил себя вспомнить последний военный день в городе. Рассказал, как лейтенант, не дождавшись грузовика, уехал с полковником на легковушке, оставил его одного с узлом, который не поместился в машину.

— В избе оставались еще тяжелые ящики со старинными вазами, разной керамической посудой. Все хорошо упаковано для перевозки. Я должен был прибавить к ним оставшийся узел, а тут прибежал Густав Краузе, и сказал, что надо скорее бежать к комендатуре. Уходят последние машины, наши полностью покинули город.

Мы сбросили плащ-палатку с остатками личных вещей лейтенанта в яму, приготовленную для туалета. Засыпали немного землей, ветками и побежали к комендатуре.

Следователи между собой принялись обсуждать, не могли ли наши после освобождения города, вместе с вещами, подготовленными для отправки, отдать гражданским властям и узел, что сбросили в яму.

— Успели засыпать яму? — попросил Елену спросить у Эрвина один из офицеров.

— Она глубокая, времени не было засыпать полностью, — объяснил немец. — Но сверху не увидишь.

— Надо найти жильцов, соседей, поговорить с ними. После освобождения города раскапывали они яму, или наоборот, засыпали.

— Никого из живых нет, наши интересовались. Яму наверняка засыпали, а туалет переносили еще не раз, — заметил местный гэбэшник.

— Вспомните, какие предметы были в узле, из офицерской плащ-палатки? — спросил другой участников допроса.

Эрвин назвал монеты с портретами царей, рамки от русских икон, то есть оклады, ожерелье из бусин драгоценных камней, клипсы, ножи, кинжал, плоские металлические пластинки — чеканка, терракотовые и бронзовые фигурки.

Сотрудник службы безопасности стенографировал разговор, хотя весь допрос записывался на диктофон.

— Монеты золотые?

— Не поймешь. Может золотые, а может бронзовые или железные. Тяжелые, все облеплены засохшей грязью.

— Что за пластинки с чеканкой? — не отставал полковник.

— Бруски железные с рельефом животных. Некоторые, я думаю, золотые или бронзовые. Там, где грязь по краям отбита — блестели золотом.

— Все награбленные предметы отправляли в Германию? Неужели ничего не оставляли себе? — спросил мужчина, что протоколировал допрос.

Эрвин объяснил, что лейтенант что-то оставлял себе.

Один из следователей достал карту Крымского полуострова и с помощью Елены пытался узнать у Эрвина, какие города и музеи они с лейтенантом грабили.

Елена перевела дословно, и Эрвин обиделся — они не грабили. В русской карте разобраться не мог. Кроме Симферополя нашел Керчь и то приблизительно. На Феодосию указал в Коктебеле. Вспомнил пароходы из Азовского моря. Завели разговор о раскопках, он снова показал на район Керчи. Елена напомнила про Судак. Он подтвердил, но на карте найти не смог, а когда Елена сама показала, отрицательно замотал головой.

— Что конкретно нашли и увезли из Феодосии?

— В музеях работали штатские специалисты, они отбирали, что отправить в Германию. Мы упаковывали, грузили. Командовал всем лейтенант. Книги восемнадцатый — девятнадцатый век, научные работы русских ученых. Керамическую посуду. — Допрос длился уже час и Эрвин, успокоившись, старался подробно отвечать на все вопросы. Офицеры поняли, что рядовой солдат выполнял команды, в детали операции его не посвящали. К тому же был молод и не специалист в археологии. Профессионально охарактеризовать предметы, что закопали в огороде Полюткиных, не в силах.

— Состояние вашего больного вполне удовлетворительное. Можете забрать, — нарушила наступившую паузу главный врач, нечаявшая избавится от беспокойного пациента и визитов высоких гостей.

Сотрудники госбезопасности удовлетворились диагнозом врача и решили отвезти Эрвина к себе.

— Переведите, сейчас едем в управление. Вместе с господином Вакером посмотрим карту, где его команда мародерствовала. Нашли карту Крыма на немецком языке. Будет и дальше сотрудничать, расскажет всё, ближайшим самолетом отправим в Германию. Учитывая добрые отношения между нашими странами и возраст господина Вакера, не станем привлекать к уголовной ответственности.

Елена перевела Эрвину решение полковника, пропустив "мародерствовала".

— Курта тоже отпустят? — спросил он.

— Отпустим, — сказал полковник. — По-справедливости племянника следует наказать, как инициатора вашей затеи, но кому-то следует вас сопровождать.

Елена перевела Эрвину и заметила остальным:

— Благодаря им обезвредили смертоносную бомбу. Узнали, что где-то в огороде закопаны археологические ценности. Найти их теперь дело техники.

— Комментарии оставьте при себе, — оборвал Елену один из офицеров.

***

В управлении на Кирова долгий нудный допрос продолжался. Не предубежденному было видно, Эрвин мало что знает, лейтенант не посвящал солдат в детали их деятельности. А полковник продолжал наседать, в надежде вырвать новые сведения, совал Эрвину под нос карту. Елене стало не по себе. Показалось, еще немного и полковник замахнется на бедного старикашку, запустит чем-нибудь тяжелым с письменного стола.

В другом кабинете Курту в это время показывали подозреваемых в их похищении.

На электрическом фонарике, что нашли возле неразорвавшегося снаряда, среди отпечатков пальцев определили и Вячеслава Соловьева — Славки. На следующий день его арестовали. На вопрос, как на фонарике оказались его отпечатки, Славка, поразмыслив, и, выругав про себя еще раз Артура, бросившего от страха фонарь, признался, что провожал девушку и увидел, как немцы что-то копают. Заинтересовался. Когда девушка ушла, подошел посмотреть и, увидев хвост снаряда, с испуга убежал.

Привезли Катю, и она подтвердила, что Славка дважды ее провожал. Ему не поверили, хотя историю придумал правдоподобную. Показали Курту. Немец, признал, что где-то его видел, но вспомнить не может. Возможно, гривны на пляже предлагал поменять на марки, или в казино. Видел где-то, несомненно.

Не опознал Курт никого и среди других, показанных ему, подозреваемых в похищении. Потом Курта отвели в кабинет, где продолжался допрос Эрвина. Заставили повторить, как он с дядей готовился, какие книги и Энциклопедии просматривал. Елену попросили записать немецкие названия. Спрашивали, кто еще в Германии знает об их миссии. Кому собирались продать содержимое клада, если бы удалось вывезти. Курт по молодости не думал об этом, надеясь, что на старинные и золотые предметы найдутся покупатели. Полковник был уверен, их кто-то послал, снабдил деньгами и дорогим детектором металла.

Наконец, все устали и допрос прервали. Взяв с немцев слово, гостиницы не покидать, их отвезли в "Асторию" обедать. Елена тоже пошла домой. По пути позвонила по сотовому Игорю.

Нашла его в Приморском. Он решил не терять попусту время и поехал на разведку в ЗАО "Море". После распада Советского Союза знаменитый судостроительный завод потерял заказы оборонной промышленности и бедствовал, выполняя случайные работы. Игорь все же решил зайти в отдел комплектации, предложить свои услуги, показать проспекты оборудования его фирмы.

Встретили его с интересом. Он рассказывал об электродвигателях, которые закупил Феодосийский порт, когда позвонила Елена.

— Я в Приморском по делам. Извини, позвоню попозже. Освободилась?

— До вечера вряд ли, — ответила Елена.

— Хорошо. Тоже не буду спешить. Я позвоню. Целую, — он выключил мобильник, извинился перед присутствующими и продолжил разговор.

Предложения Игоря заинтересовали специалистов. Они внимательно рассматривали проспекты, интересовались деталями, потенциальными возможностями фирмы "Садко".

Визит в объединение "Море" оказался не бесполезным. Сотрудничеством заинтересовались, хотя о заключении контрактов речь так и не зашла.

Покинув завод, Игорь сразу же позвонил Елене. Она заканчивала обедать.

— Приезжай. Мама тебя накормит, а я ухожу опять, знаешь куда. Надеюсь в предпоследний раз. Из Киева распорядились не создавать дипломатические сложности. Как старик оклемается, отправят с племянником домой.

— Наконец! Очень рад. Слава Богу, все твои беды закончатся.

— Боюсь, не все. Маргарите подарок купить не забыл, вечером идем на именины?

— Именины или день рождения? Есть разница.

— Да? Не подумала. День рождения. Двадцать пять исполняется.

— Я ничего не забываю, не волнуйся.

— Надеюсь на твой вкус. Не будем наговаривать, а то карточка твоя кончится. До вечера.

— Целую, — только успел произнести Игорь и Елена отключилась.

После обеденного перерыва допрос немцев продолжился и Курт неожиданно вспомнил, где видел одного из парней, которых показывали ему как подозреваемых в похищении. Он вез в машине от гостиницы на пляж, а привез в особняк, где их посадили в подвал.

— Машина такси? — спросил майор.

— Наверное. — Эрвин повернулся к Курту. — Ты не помнишь, шашечки на двери или знак на крыше были?

— Мы только выходили из отеля, как в дверях к нам бросился молодой мужчина и спросил, нужно ли такси, привел к машине. Это был потрепанный старый БМВ — 316, на водителе серая бейсболка, он спустил её на самые глаза, когда сел за руль. Я еще подумал, что он видит? Парень разговорчивый.

Курту устроили еще один сеанс опознания. Славка был среди шестерых, похожих на него парней и Курт сразу указал на него.

— Первый раз, когда показали, сильно волновался, не мог вспомнить, где видел. Я работаю в автомастерской и все немецкие машины знаю. Лицо водителя не очень запомнил, а марки машин моя профессия, — пояснил Курт.

Спустя несколько минут перед полковником положили фотографию и анкетные данные владельца коричневого БМВ — 316. Полковник показал фото Эрвину.

— Этот водитель отвозил вас к похитителям?

— Я не присматривался. Определенно ответить не могу.

Показали фотографию владельца БМВ Курту, и он категорически заявил, что вез другой, не тот, на кого показал при втором опознании.

Немцев отпустили в гостиницу, не добившись ничего нового. Тем временем следователи раскопали, что вторую неделю на БМВ разъезжает по генеральной доверенности Вячеслав Соловьев.

— Любопытный, что оставил фонарик у ямы со снарядом? — воскликнул киевский майор, довольно потирая руки. — Проверить всех знакомых, соседей, связи! Владельца машины тоже взять.

28

Подарок Игорь выбрал сам — дорогую вазу для цветов.

— Очень понравилась, с удовольствием оставил бы нам.

— Уйму денег стоила! У Маргариты, по-моему, их несколько.

— Такой нет, гарантирую. Украсит любой букет.

По дороге купили цветы. Маргарита встретила в синем итальянском костюмчике с белой розочкой над карманчиком на груди и сверкающих бусах из дорогих камней, обдала терпким ароматом незнакомых духов.

"Шикарная женщина, — подумал Игорь, — Почему не замужем"? Гостей набралось человек двадцать. Общество разношерстное. Вместе с интеллигенцией, друзьями Елены и Даши, были торгаши из мира Риты. Определял их Игорь по разговорам. Кроме Даши и Марины — матери близнецов, Игорь никого не знал. Рита принялась знакомить с гостями. Начала с родителей. Отец — инженер в порту, мама — экономист на приборном заводе. С тех пор, как Рита развернулась с бизнесом, купила себе однокомнатную, а затем трехкомнатную квартиру, жила отдельно от родителей. Игорю они понравились.

По просьбе Лены Рита представляла Игоря, как её родственника, приехавшего по делам в Феодосию. Правда, нескольких минут наблюдения хватало, чтобы усомниться в этом. Как и на девичнике, женщины наперебой расспрашивали Игоря, откуда он, чем занимается, что привело в Феодосию, почему раньше не приезжал. Мужчин Игорь не интересовал. Разве что бросали завистливые взгляды на его "Роллекс". Заговорил с Игорем лишь муж Даши. Он знал об отношениях Игоря и Лены. Поговорили о делах на городских предприятиях. Александр Степанович был в курсе финансового положения порта, знал обстановку в ЗАО "Море". Дружески улыбнувшись, перешел от экономики к Елене,

— Лена Даше как сестра, член нашей семьи. Будет не хватать её. Мы с Дашей обязательно приедем в Ленинград, посмотрим, как вы там, не обижаете ли.

— Что вы!

— Вы не обиделись? Я в шутку, на правах старого друга Лены.

Подошли Даша с Леной.

— Отбил от наших женщин? — обратилась к мужу Даша. — Ленка вся извилась от ревности.

— Что городишь!

— Женщины у нас еще те! Маргарита представила как брата. Ради такого жениха и своего можно оставить, — пошутил Дашин муж.

В одной из комнат для танцев был включен видеомагнитофон, на экране крутились музыкальные клипы.

— Лена, разреши, приглашу на танец! А вы, — обратился он к Игорю, — пригласите Дашу.

Даша танцевала легко и красиво. Игорь сделала ей комплимент.

— С Аленой не танцевали? В детстве мы ходили в хореографическую студию при Доме офицеров флота и ее всегда отмечали, в отличие от меня.

— Вы великолепно танцуете. С Леной довелось танцевать у вас на девичнике, здесь пока не удается. Или "белый танец", или кто-то уже успел пригласить.

— Заинтересовали наших женщин! Спрашивают, женат ли? Не очень верят, что вы брат Алены.

— Надеюсь, не подвели её?

Женщины между тем продолжали обсуждать "двоюродного брата" и Маргариту, строили далеко идущие предположения. Рита давала пищу. Постоянно крутилась около Игоря, танцевала каждый второй танец, ухаживала за столом.

Мужчины вышли на балкон покурить, а Игорь остался с дамами. Мужчины для него не представляли интереса, успел разобраться. Никто не имел своего настоящего дела, если не считать мелкого торгового бизнеса "купи — продай". В большинстве небольшие клерки, служащие администрации, нужные Маргарите люди. Никто из гостей, судя по приличным костюмам и обуви, не бедствовал. Игорь единственный из мужчин был не в костюме, а в светлых брюках и белой итальянской тенниске. Послушался совета Елены. Собирался надеть светлый летний костюм, она предупредила, будет жарко и пиджак ни к чему. Женщины пришли в открытых платьях, легких костюмах.

К радости Игоря пили мало, рассказывали анекдоты, танцевали. Рита на правах героини вечеринки чаще других приглашала его танцевать. Елене это не нравилось, она надулась, отказывала приглашающим ее и предпочитала сидеть в кресле у экрана видеомагнитофона, под клипы которого танцевали.

— Скоро, значит, увезете Елену в Ленинград? — спрашивала Рита, танцуя. — Не слишком ли всё быстро? Неделя прошла, как познакомились. Окрутили нашу царевну Несмеяну.

— Любовь с первого взгляда.

— Завидую белой завистью. В меня ни с первого, ни со второго никто не влюбится. Нет у вас на примете неженатого приятеля? Познакомили бы. Надоел наш сонный город. Тоже охота уехать куда-нибудь, где жизнь кипит.

— Жизнь кипит везде, надо суметь найти в ней место. Красивая и обаятельная женщина, к тому же богатая, не может встретить достойного мужчину? Трудно поверить.

— Вы вот, пришли на девичник, познакомились со всеми нашими, а выбрали блондинку. Может мне перекраситься, как считаете?

— Не знаю. Елена напомнила мне жену, она была естественной блондинкой и если осветлялась то лишь слегка. Мне, например, брюнетки нравятся не меньше. У вас великолепный цвет волос.

Клип закончился и Игорь, поцеловав ручку Рите, отвел её к свободному креслу. Подошел к Елене, взял за руку.

— Что пригорюнилась, не потанцуешь?

— Тебе весело. Охмурял Ритку, или она тебя клеила?

— Скорее второе.

— Что ж теряешься? Ей любовного опыта не занимать, и живет одна. Смотрю, ты порядочный ловелас. Перед Ритой ворковал с барменшей из "Астории". Успел познакомиться?

— Она бармен? Вот не подумал! По разговору светская львица.

Елена остановила его, не дав возможности охарактеризовать даму, которая с первой минуты их появления положила на Игоря глаз. Подошел мужчина, до этого любезничавший с Зиной, как звали барменшу, и спросил у Игоря разрешения пригласить его даму.

— Как решит дама.

Елена согласилась, и они присоединились к танцующим парам. Игоря снова пригласила Рита. Елена, танцуя, ревниво посматривала на них, как показалось Игорю, даже сверкнула гневным взглядом, встретившись глазами. Танец закончился, и партнер привел Елену к Игорю с Ритой.

— Рит, не обидишься, мы пойдем?

— Так рано? Еще будет разное мороженое, капуччино.

— Я обещала маме рано вернуться. Ей нездоровится.

— Игорь, а вы маме ничего не обещали, может, останетесь? Елене я вызову такси.

— Оставайся, здесь тебе рады, — зло проговорила Елена.

— А что? Провожу тебя и вернусь. Можно, Рита?

Рита вопросительно посмотрела на Елену.

— Пускай остается, я одна доберусь. — Лена повернулась к нему. — Игорь, оставайся, стоит ли терять приятный вечер и новых знакомых.

— Ладно, решайте, — сказала Рита и покинула прихожую.

Игорь притянул к себе Елену, взял за руки.

— Ну что ты распсиховалась? Неужели могла подумать, останусь без тебя или отпущу одну в ночной город? Не ожидал, что такая ревнивая. И шутку не поняла.

— Всегда так ведешь себя, когда с женой приходишь в гости? Забываешь о спутнице.

— Сама представила братом. Должен был вести как влюбленный жених? Да я и так не спускал с тебя глаз. Наверняка все догадались, никакие мы ни брат с сестрой, а влюбленная пара. — Он крепче обнял, попытался поцеловать, Елена отпрянула.

— Отпусти! Оставайся с Маргаритой. Она без ума от тебя. Или Зина. Постоянно стреляла в тебя глазами. Она не только бармен, а еще юрист. Устроишь в свою фирму.

Игорь решительно взял ее под руку и повел на улицу.

Она вырвала руку и спросила:

— Куда мы идем? Домой я не пущу. Переночуешь в гостинице и гуд бай.

Игорь не ответил. Про себя подумал "Конечно, приятно, что ревнуешь, значит, любишь, но если постоянно…".

Телефон он оставил дома и спросил Лену, с собой ли у неё мобильник, надо бы такси вызвать. Елена не ответила, продолжала идти рядом.

— Хорошо, прогуляемся пешком. Ночной воздух прочистит твою головку от несправедливой обиды.

— Считаешь, несправедливой? — вспыхнула она. Игорь промолчал. "Пусть перебесится, успокоится". Молча прошли пешком весь путь с Крымской до дома. У подъезда Лена предупредила:

— Маме, пожалуйста, ни слова. А завтра покинешь наш город. Если, конечно, не решишь продолжить обхаживать Маргариту или Зину.

— Ленусь, как тебе не стыдно! Уподобляешься глупым ревнивым бабам новых русских.

— У тебя и с ними были интрижки? Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Выходит, совсем не узнала меня, не поняла.

— Теперь узнала!

Это была первая их размолвка. Поднявшись в квартиру, Игорь первым принял душ и отправился спать. Беспокойные мысли крутились в голове. Извиниться, попросить прощения за то, в чем не виноват, или подождать, путь остынет?

***

Рано проснувшись, Игорь отправился в исполкомовский двор забрать машину. Уезжать не собирался. Не верил, что пустяковая ссора разведет с женщиной, о которой долго мечтал и нашел. "Лена права, слишком много внимания уделял Маргарите, Зинаиде, другим женщинам", — согласился он. — "Зря вчера не постарался помириться".

Под стеклоочистителем Игорь нашел записку от Григория Федоровича. Родственник просил найти время и заехать, есть серьезный разговор. Игорь удивился, но решил встретиться. Часы показывали без четверти семь, еще дома. Лена и Евдокия Андреевна спят, можно смотаться на Старо — Карантинную.

Григорий Федорович копался в огороде, когда подъехал Игорь. Поздоровавшись, сразу спросил, что за серьезное дело.

— Хочу попросить об одном деле. Только поклянись, никто не узнает о разговоре.

Игорь удивился, что еще за тайны Мадридского двора, но поклялся.

После долгого вступления, отвлекаясь на темы родства с его семьей, бывший моряк рассказал, что его полуслепая мать, как узнала о событиях у Полюткиных, вспомнила, что после войны перераспределяли размеры приусадебных участков. От них тогда отрезали немного земли, а от Полюткиных прибавили. Забор, где на метр, где на два, перенесли.

— Получается, немцы сховали свое добро на нашем участке. Не знаю, что делать. Заявить? Пригонят технику, все перероют, уничтожат огород, деревья.

— Перспектива неприятная. Я чем могу помочь?

— Надумал сам искать. Один, боюсь, не справлюсь.

Игорь перебил, улыбнулся.

— Приглашаете в долю? Я законопослушный гражданин. Притом другого государства.

— Сына думаю прилечь. Написать Петру — боюсь прочитают. Ты не мог бы по пути в Ленинград заехать в Обнинск? От Москвы сто пять километров, туда — сюда двести. Или от Тулы свернешь на Калугу, оттуда дорога на Москву через Обнинск. Лишнего всего сорок — пятьдесят километров. Попросишь Петра найти прибор, что видит под землей. Чтобы золото показывал. По телевизору видел, есть совсем маленькие приборы. И сам, пусть приедет.

— Я еду с невестой. От неё секретов у меня нет. И делать такой крюк! Работа в Питере стоит!

— По-родственному, помоги, очень прошу! На бензин денег дам.

Игорь рассмеялся.

— В бензине разве дело? На преступление толкаете. Сомневаюсь, Петр возьмется помогать. Предположим, откопаете археологическое добро, на черта оно сдалось? Ему место в музее.

— В газете писали: золотые монеты, всякие фигурки из золота. Можно продать стоматологу.

— Чтобы переплавил предметы, которым десятки веков? Ну, знаете, не ожидал от вас! Это же варварство! К тому же уголовно наказуемое. Извините, Григорий Федорович, я вам не помощник и не советчик. Про закапанные сокровища на вашем огороде, никому не скажу, но от клятвы избавьте. Заехать по пути к сестре, познакомить с невестой, идея хорошая, спасибо. Ночевать перед Питером все равно где-то придется. Заеду в Обнинск. Петра увижу, расскажу ему всё, передам письмо. Не знаю как по украинскому закону, а по российскому, нашедшему клад полагается двадцать пять процентов его стоимости. Дерзайте. Обещайте только, если найдете, ничего не уничтожать.

Моряк был не рад, что посвятил Игоря в тайну. "Столичный франт, чистоплюй, что понимает в жизни? Двадцать пять процентов. Столько, может, и дали бы в советское время, при условии, что сам нашел клад. А начнут рыться музейные работники или солдаты с поисковыми приборами, кроме развороченного участка и погибших кустов смородины и малины ничего не получишь".

— И будьте осторожны, прознают бандиты, окажетесь где-нибудь прикованным к батарее, узнаете дополнительное назначение электрического утюга. — Посоветовал Игорь на прощание и уехал.

***

Тем временем в соседнем дворе, у Нины, с раннего утра солдаты с военным металлоискателем прощупывали метр за метром. Их сопровождали любопытная Катя и две сотрудницы Феодосийского краеведческого музея, надеющиеся, что от клада перепадет и родному городу.

Нина, возмущенная бесцеремонностью солдат, ушла с расстройства в дом и не разговаривала с ними. Позже доброе сердце не выдержало, пожалела солдатиков. Предложила винограда, яблок. Солдаты посидели, попили квасу, и, не спеша, продолжили работу. Во второй половине дня доложили капитану, что металла во дворе нет. Капитан — сапер попросил сотрудников СБУ разрешения посмотреть прибор, что был у немцев.

— Ну, немцы, ну мастера! Сховали под телек! Обычный автомобильный телек. Никогда не догадаешься, одна небольшая плата и уже металлоискатель, реагирующий на золото, — восторгался разобранным немецким прибором армейский офицер, рассмотрев плату микропроцессора.

***

Елена размышляла над неожиданной ссорой и плохо спала ночь. Анализировала свое поведение, Игоря и пришла к выводу, что обиделась зря. Сама подсказала вести себя как брат. Утром, проснувшись, увидела мамину кровать пустой. Вышла на кухню, в коридор, посмотрела на дверь, и поняла, что мама куда-то ушла. Можно зайти к Игорю и разведать, дуется ли за устроенный вчера скандал и помириться. С этими мыслями осторожно постучала. Игорь не отвечал.

— Кончай ночевать! — громко сказала через дверь. В ответ тишина и она толкнула дверь. Комната оказалось пустой, кровать аккуратно заправлена. Неужели уехал? На глаза набежали слезы. Дура я, дура! Плачущей застала ее мама.

— Что случилось?

— Уехал. Сама выгнала.

— Да что случилось? Вчера вернулись от Маргариты оба довольные.

— Много внимания уделял Ритке и другим женщинам. Выговорила ему — обиделся.

— Только и всего? Оставил тебя и ухаживал за другими?

— Я представила его как двоюродного брата. Не собираюсь раньше времени всех посвящать. А Ритка! Знала всё и принялась обхаживать!

— Тебе не показалось?

Елена вытерла слезы.

— Не показалось! Видела бы, какими влюбленными глазами смотрела на Игоря! Танцуя, как прижималась! Потом Зинка, не состоявшаяся юрист. А он и ручку поцелует и обнимет. Таял. Я сказала: уезжай в свой Питер. Он и уехал.

— Возможно, светскую галантность ты приняла за ухаживание?

— Может и так.

— Не реви. С самого начала не очень верила в ваши отношения. Может и хорошо, что не зашло далеко. Уверена, он уехал? Костюм вон весит, рубашка, что я постирала.

— Для него это мелочи.

Сели на Игореву кровать, Евдокия Андреевна обняла дочь, принялась утешать.

— Не любил тебя, если из-за пустяков решил уехать. Разве непонятно, ты в сердцах сказала: уезжай. Объяснил свое поведение?

— Извинялся, но не признавал вины, обвинял меня, зачем представила братом.

— Выходит, сама виновата. Парень он гордый. — Они помолчали. — По-настоящему полюбил, — никуда не уедет.

— Уехал же!

Затренькал сотовый телефон, Лена схватила трубку, надеясь, что Игорь. Звонил Курт. Сказал, что они с дядей в отеле и ждут ее. Сегодня улетают. Им предписано покинуть Украину. Лена быстро умылась, проглотила чашку растворимого кофе и отправилась в "Асторию".

***

Переговорив с Григорием Федоровичем, Игорь приехал к Елене. На звонок открыла Евдокия Андреевна.

— Явился — не запылился. Мы решили, уехал в Ленинград.

— Без Лены, не попрощавшись с вами? С родственником дальним встречался. Где Елена?

— Ушла немцев собирать в дорогу. Проводит их, наконец. Ты заходи, что стоишь?

Игорь прошел в гостиную, сел.

— Завтракал?

— Кофе выпил бы.

— Алена тоже наспех выпила кофе и побежала, вместо того чтобы позавтракать. Бутерброд сделать? Сыр, колбаса, масло. Что подать?

— Спасибо Евдокия Андреевна. Маленький кусочек сыру и всё.

Она подала банку кофе, принесла батон, сыр и чайник. Игорь заварил кофе, намазал кусочек батона маслом и положил сверху уже нарезанный сыр. Евдокия Андреевна села напротив.

— Как вечеринка у Маргариты, понравилась?

— Евдокия Андреевна, вы хотели спросить совсем не это, а зачем обидел мою дочь. Отвечаю: не обижал, но готов на коленях просить прощения. Небольшое недоразумение, а она: уезжай в свой Питер!

— Вместо того чтобы быть с невестой, ухаживал за чужими женщинами и называешь недоразумением?

— Все время старался находиться рядом. Подруги уделяли слишком много внимания, — сама дала повод. Представила двоюродным братом. Я поддержал игру. Не предполагал, что такая ревнивая.

— Признаюсь по — секрету. Лена впервые влюбилась. Чем уж ты ее привлек, не знаю, она ждала идеальных отношений. Твое невнимание восприняла как предательство. Обиделась, разочаровалась в тебе.

— Я всю ночь не мог уснуть.

— Ты старше, у тебя опыт семейной жизни. Будь ей не только любящим мужем, но наставником, учителем. Подобных недоразумений, как ты назвал ссору, впереди будет немало. Помни, ты мужчина, а потому уступи, попроси прощения, даже если не виноват, женщины это любят.

— Без Лены теперь не представляю жизни. Полюбил ее, как любят в первый раз! После нашей встречи, вся моя жизнь изменилась. Появился смысл в жизни — любить, жить ради неё. — Он надолго замолк. — Как вы думаете, долго еще будет дуться?

Евдокия Андреевна встала, обошла стол, обняла Игоря.

— Очень рада, что у меня будет такой добрый и совсем не современный зять! Все будет хорошо. Придет Лена и помиритесь.

— Почему назвали не современным?

— Не похож на нынешних, не груб, говоришь красиво, интеллигентен.

— Он ваших слов у меня крылья ангельские вырастут. Я продукт своего времени, может, получивший чуть больше в воспитании.

***

Вместо Киева, оговоренного в туристской путевке, немцев отправляли домой. Из Симферополя подвернулся чартерный рейс во Франкфурт. Проблемы с отъездом решили министерское и гэбэшное начальство. Елене осталось, привезти немцев и взять у дежурного аэровокзала их проездные документы.

Своих подопечных в гостинице она застала подавленными. Эрвин складывал вещи, Курт развалился в кресле и курил.

— Кроме несбывшихся планов, какое впечатление увозите о городе? — спросила Елена, нарушив тягостно молчание.

— Город, как город. Есть лучше, есть еще хуже, — философски проговорил Эрвин.

— Мафиозный, нищий город, а мог бы стать процветающим, как любой средиземноморский курорт. Вместо того чтобы вкладывать деньги в туристский сервис, строить отели, отсыпать настоящий пляж, власти покупают дорогие иностранные автомобили, строят собственные дворцы, бандиты проигрывают миллионы в казино.

— Позволь, не согласится, — прервала Елена. — Вам не понравились условия отдыха, представляемые нашим агентством? Сами выбрали частный сектор.

— В отеле не было горячей воды, какой это сервис?

— Будь в тот день вода в номере, мы не собрались бы на пляж, нас не похитили, — вмешался Эрвин.

Елена, улыбнувшись, заметила:

— У русских на этот случай есть хорошая поговорка "Если б да кабы, во рту выросли грибы". Понятно перевела?

— Не совсем. Я много русских пословиц читал, эту не знаю, — сказал Курт.

— Скажу тогда открытым текстом. С самого начала ваша затея была обречена на провал. Не похитили бы бандиты на пути на пляж, нашли вас в другом месте. Легко отделались еще. Знаешь, Курт, Крымское начальство собиралось посадить тебя? Эрвина отпустить, а тебя судить. Только вмешательство министерских работников из Киева, спасло от тюрьмы.

— Хелен, я с тобой полностью согласен, — заговорил Эрвин. — Ты права, нам еще повезло. — Он повернулся к Курту. — Я предупреждал, поездка будет бесполезной. Повезло, если, правда, отпустят.

— Отпустили. В три часа самолет во Франкфурт. Пообедаем перед дорогой и поедем. Я провожу в аэропорт.

29

Встреча с Эриком взволновала Ольгу. Ругала себя. "Зачем пошла, убедиться, он"? Опять, как в больнице задумалась о бренности жизни. Какая короткая! Зримо представила молодого Эрвина, военный город и пришла мысль — не о том времени грустит, а о своей жизни, так быстро пролетевшей. Вид старого Эрика напомнил о собственном возрасте.

"Такая короткая длинная жизнь", — где-то слышала выражение. — Грех жаловаться, прожила ее неплохо. Не хуже других, может, и лучше. Была любовь, был муж. Позор молодости искупила. Подняла сына на ноги. Родила еще двух, ухаживала за безногим мужем, ходила в церковь. Правда, к Богу привели протестанты. Но Бог у всех один и поймет".

Утром автобус довез Ольгу до рынка. Она купила фруктов, отнесла Маше в больницу, узнала, что "немецкого шпиона" военные забрали прямо с больничной койки. Ольга улыбнулась про себя. "Какой к черту шпион, на ладан дышит. Второй, молодой, может и шпион. Да что им шпионить в нашем городе? Приехали откопать награбленное в войну. Неужели, не пожалеют больного старика? Вчера дали номер комнаты, может зайти, в гостинице расскажут, куда увезли Эрика. Идти недалеко. За их номером обязательно следят. Что скажу, если и меня заберут"? — Она остановилась в нерешительности. — "А что с меня, старухи, взять"?

Ноги сами понесли к "Астории". Швейцар удивился визиту старухи, но пропустил. Она поднялась на второй этаж, постучала в 207 — й номер. Дверь открыла Елена, спросила.

— Вы не ошиблись?

— Немецкие туристы, здесь остановились? Я бы хотела видеть Эрика.

— Эрика? — Елена не сразу сообразила, кого имела в виду старая женщина. — Господина Эрвина Вакера, вероятно? — Вспомнила, Эрвин говорил, у него была в городе девушка. Неужели нашел, или она нашла? — Заходите, — пригласила она пожилую женщину.

Эрвин, услышав, что Хелен с кем-то разговаривает, вышел из своей комнаты. Увидев Ольгу, улыбнулся ей и остановился, застеснявшись, Елены. Был он очень бледен, худ. Выглядел хуже, чем в больнице. Они долго молча смотрели друг на друга. Каждый видел другого молодым и думал о быстротечности времени.

— Что же вы стоите, проходите в гостиную, — предложила Елена, бывшим любовникам на немецком. Они прошли в гостиную. Поймав вопросительный взгляд Ольги, Елена спросила. — Немецкого не знаете? — Ольга покачала головой. — Что-то хотите спросить?

— Переведите: рада, что живой.

Ольга перевела, Эрвин улыбнулся, кивнул головой.

— Я тоже рад. Ола, ты неплохо выглядишь. Я совсем старик. Как твоя семья?

— Пять раз бабушка. Мужа схоронила. Вырастила двух сыновей и дочь, все устроены, у каждого семья.

Эрвин рассказал о своей семье.

— Вы познакомились в оккупацию? — спросила Елена, когда они замолчали. Курт все это время листал проспект туристской фирмы и с интересом следил за разговором.

— Девчонкой была, а он около нас жил. Детишек продуктами одаривал. Прочитала в газете имя и вспомнила, потом в больнице увидела.

Эрвин и Ольга продолжали молчать, мучительно соображая, о чем спросить другого. Каждый прожил свою жизнь. В оставшиеся дни, понимали, ничего общего быть уже не может. Очень хотелось Ольге порадовать Эрика, сказать, что в России у него сын. Сумела воспитать, дала высшее образование, но сдержалась. Пожалела. Не нужны ему лишние волнения.

Эрвин заговорил первым.

— Увидел, как живут русские. Бедно. До сих пор воды в доме нет, туалет на улице. Ты, Ола, живешь в хате, как у Нины, или в современном доме?

Елена объяснила, что жизнь в доме с садом и хозяйством ничуть не хуже, чем в каменном муравейнике. Ольга сказала, что живет в блочном доме. Квартира с удобствами.

— Я не бедная. Пенсию получаю, квартирантов держу. На хлеб и молоко хватает.

— А на лекарства? — спросил Эрвин.

— Народными средствами лечусь, — рассмеялась Ольга. — Всё у меня хорошо. Чего и вам желаю.

Разговор, когда каждый не знал, что спросить или рассказать, мог продолжаться бесконечно. Елена напомнила, через два часа они уезжают, а надо еще поесть и вещи собрать. Должен подойти сотрудник СБУ, проводить немцев. Если увидит Ольгу, неизвестно что ее ждет. Ольга и сама поняла, пора уходить.

— Домой уезжают, в Германию? Их не посадят?

— Куда? — не поняла вопрос Елена. — В тюрьму? Нет, сжалились над стариком.

— Передайте им пожелание доброй дороги и встречи с родными. Эрику скажите, в следующий раз встретимся уже там, — она показалась в потолок. — Там переводчик не понадобится, и подольше поговорим обо всем.

Когда Елена перевела, Эрвин прослезился. Курт рассмеялся.

— Веришь в загробную жизнь? — спросил Курт через Ольгу. — И в Бога веруешь?

— Как можно жить, не веруя? В нём, Единственном, наше спасение.

— Буду ждать встречи, — сказал Эрвин и протянул сухую тонкую руку, чтобы пожать полную, распухшую от многих лет нелегкой работы, руку Ольги.

Ольга поблагодарила Елену за помощь. Эрвин проводил ее до двери. Неожиданно отпустил и бросился обратно в гостиную. Достал из бумажника Курта три купюры и, вернувшись к Ольге, протянул ей.

— В память нашего… — Он замолчал, подбирая слова. — Счастливого свидания. Купишь подарок. — Перевела Елена и возвратилась в гостиную, чтобы не смущать их.

Ольга взяла деньги, вспомнила и сказала "Der Vielen Dank", обняла своего Эрика. Два пожилых человека долго стояли обнявшись. Оба молчали, оба плакали.

Ольга вырвалась из объятий своего первого любимого, вспомнила слова, с которыми они прощались.

— Auf Wiedersehen, mein Eric! Ich liebte dich immer! — медленно произнесла она, еще одну неожиданно вспомнившую фразу, и выскочила в коридор, вытирая по пути слезы.

На улице рассмотрела деньги, что дал Эрик. Триста долларов. Пенсия за год. Чудно устроен мир! Не ждала — не гадала, и встретились! Переводчица наверняка догадалась, что были близки. И пусть! Разболтает — теперь все равно. Федора давно нет. Дети выросли, а узнай, возможно, и поняли бы. Сердцу не прикажешь, кого любить.

***

Немцы завершили сборы и спустились с Еленой в ресторан. Завтрак прошел молча, они почти ничего не ели, зато придирчиво отнеслись к набору продуктов в дорогу, который вместе с Хелен готовили работники ресторана. Елена выпила чашечку кофе с пирожным, спросила разрешения отлучиться на пятнадцать минут, сбегать за зонтиком. Возвращаться из Симферополя, похоже, придется под дождем. Её подопечные пошли в номер заканчивать упаковку багажа.

Дома Елена застала мирно беседующих маму с Игорем.

— Не поехала провожать? — встретила мама вопросом.

— Всё дуешься? Прости, пожалуйста. На людях теперь на шаг не отойду, — вымолвил Игорь.

— Обещаешь? — спросила Елена и повернулась к маме. — Объяснил свое поведение?

— Рассказал то же, что и ты. Не увидела причины для ссоры.

— Простить?

— Не только. Извиниться, что затеяла ссору.

Игорь своим излюбленным приемом схватил Лену за руки, притянул к себе, обнял. Поцеловать при Евдокии Андреевне не решился.

— Давай больше не будем ссориться по пустякам.

— А по серьезным проблемам будем? — спросила Лена и поцеловала в лоб.

— Покойников целуют в лоб, — сказала мама и вышла, чтобы не смущать молодых.

Игорь обнял Лену, поцеловал.

— Прости, что так получилось, я в чем-то не прав.

— Нет, это я, дурочка, на пустом месте распсиховалась, прости. — Елена рассказала, что сейчас едет в Симферополь проводить немецких туристов и вернется только поздно вечером. Неожиданно ей пришла идея. — Ты не мог бы за мной приехать в Симферополь? До аэропорта заказан микроавтобус, а обратно, возможно придется добираться в переполненном автобусе.

— Какие проблемы?! И туда отвезу всех, откажись от такси.

Отказаться от микроавтобуса Елена не могла. Их сопровождал сотрудник управления службы безопасности Украины. Привезет ли её обратно, она не спрашивала. Главное, ей хотелось побыть с Игорем, походить по магазинам в Симферополе.

— Самолет вылетает в 15.15. К этому времени подъезжай к международному аэропорту, а я найду тебя на стоянке.

Она схватила зонт, поцеловала Игоря и убежала, не попрощавшись с мамой. Когда Евдокия Андреевна зашла в гостиную, Елены уже не было.

— Помирились?

— Да. Спасибо вам. Ваше присутствие помогло, а то еще дулась бы.

— Она любит тебя, Игорь! Старайся избегать ссор, особенно мелких, пустых, которые портят жизнь, озлобляют и обязательно приведут к большой ссоре.

— Вы не заметили, я покладистый человек и вывести меня нелегко. Надеюсь, не будет поводов ссориться.

Телефонный звонок прервал разговор. Незнакомый мужской голос спросил, живет ли у них еще Игорь Петрович Кочетков.

— А кто его разыскивает? — спросила Евдокия Андреевна.

— Служба менеджмента ЗАО "Море". Мы звонили в Петербург, там сказали, он в Феодосии.

Она передала трубку Игорю. Предложение заинтересовало, и он согласился немедленно приехать.

Будущей теще сказал, что в половину второго поедет в Симферополь за Леной, а пока смотается в Приморск, на завод. Предлагают заключить контракт на поставку оборудования.

— Возьми меня в Приморский, пока будешь на заводе, пообщаюсь с подругой. Заодно посмотрю, что у тебя за необычная машина. Алена так расхваливала!

До Приморского дорога знакомая и доехали быстро. Игорь уже бывал в ЗАО "Море" теперь по пути завернул в небольшой поселок в десяти километрах от Феодосии. Он вырос после войны для рабочих завода, выпускающего военные катера различного назначения, позже освоившего выпуск крупных пассажирских и военных судов на подводных крыльях. С Евдокией Андреевной подъехали к двухэтажному многоквартирному дому в центре поселка. Она назвала номер квартиры, сказала, чтобы не стеснялся, как только освободится, зашел.

Отделу комплектации завода срочно потребовались два электродвигателя, их нашли в рекламном буклете, оставленном Игорем. В ЗАО "Море" разговор начали с предложения оплатить двигатели любым бартером от овощей и фруктов, до моторных лодок и оптических приборов. Все это производилось и в Петербурге. Пришлось объяснить, что "Садко" солидная техническая фирма бартером не занимается. В итоге феодосийцы решились раскошелиться и заказали пока два двигателя самовывозом из Питера. Игоря это вполне устраивало.

— Переведёте деньги, и в тот же день можете забрать. На складе эта модификация в достаточном количестве.

Решив вопросы с заводчанами, Игорь заехал за Евдокией Андреевной. Она познакомила со своей подругой, интеллигентной женщиной одних с ней лет. Игоря представила как кавалера и возможно будущего жениха дочери.

— Почему будущего? — обиделся он. — Сегодня жених.

— Кто вас, молодых, разберет. Дай Бог!

***

В аэропорт Игорь добрался, когда франкфуртский самолет выруливал на взлетную полосу. Выбирал место, где бы припарковаться и увидел Елену. Стройная светловолосая девушка на высоких каблуках, в голубом открытом сарафане направлялась к нему. Игоря окатила волна давно неиспытанного счастья. На мгновение закралось сомнение. — "Неужели, она станет моей женой? Судьба слишком благосклонна ко мне". Оставив машину, он бросился к ней. Они обнялись, а с двух сторон сигналили машины, которым Игорь перекрыл дорогу. Он быстро в последний раз поцеловал её и повел к машине, неторопливо открыл перед ней дверцу, обошел свою машину и сел на водительское место, тронулся. Все это время водители, кому он перегородил выезд, продолжали сигналить и материться.

— Проводила без проблем?

— Все хорошо. Получили билеты, зарегистрировали горе — искателей сокровищ и отправили в зал VIP международной зоны. Попрощались холодно, будто я виновата в их злоключениях. Среди пассажиров встретился земляк из Штутгарта, узнал героев газетных публикаций и вызвался опекать их.

— Что подарили на память?

— Не поблагодарили даже.

— Насколько я знаю, иностранные туристы всегда делают приличные подарки гидам.

— Положим, не всегда что-то приличное, чаще какую-нибудь безделушку, но со мной всегда тепло прощались, оставляли адреса, приглашали приезжать. Это первый случай. Обычно, общение с туристами доставляет удовольствие, с этими одни проблемы.

На развилке Игорь повернул в город.

— Что забыл в городе, опять дела? — спросила Елена. Она только собиралась попросить заехать в центр, а он угадал ее желание.

— Скоро узнаешь.

Елена обиделась на такой ответ и включила радиоприемник. Игорь долго плутал по узким улочкам, выехал на Кирова и затем на стоянку на площади Ленина.

— Здесь правительственные машины стоят, куда ты? — остановила Елена, а к ним уже направлялся, невесть откуда появившийся, милиционер. Игорь вышел навстречу, показал документы и вскоре вернулся, открыл дверцу Елене.

— Прошу, мадемуазель!

— Что ему сказал, раз нас не погнали?

— Пятерку зелененькую вложил в документы. Пошли, прогуляемся в ювелирный, хочу сделать небольшой подарок. Смотрю в твои глаза и никак не разберу голубые они или серые с зеленоватым оттенком?

— Мама считает, голубые.

— Тогда с голубым камушком колечко подарю. В знак нашего примирения.

— После каждой ссоры собираешься что-нибудь дарить? Разоримся. И не справедливо. Вдруг я окажусь виноватой и не смогу сделать тебе подарок.

— С тебя достаточно поцелуя.

В ювелирном Игорь показал ей на понравившиеся кольца с бирюзой и сапфирами.

— К твоим глазам, какое идет?

— С сапфиром. Но оно очень дорогое и к нему необходимы еще сережки. А как тебе с александритом? — Лена показала на соседнюю витрину. — Подходит к любым глазам.

— Мне кажется с сапфиром тебе больше подойдет.

— Приезжие из России не сразу врубаются, увидев бросающуюся в глаза скромную цифру в гривнах. Забывают умножить на пять, чтобы представить цену в рублях.

— Мы не умножим, а разделим, получится еще дешевле.

Игорь подозвал девушку, обслуживающую отдел, и попросил примерить кольцо и сережки с сапфирами. Она измерила Лене палец и полезла на витрину.

— Такой дорогой подарок не приму, — сказала Лена и попросила девушку показать с александритом. Той пришлось водрузить на витрину первый комплект и достать другое кольцо. Игорь прошептал на ухо:

— Опять поссоримся. Примерь кольцо и сережки с сапфирами.

Девушка с недовольным лицом достала сапфировое кольцо. Елена надела на палец и смотрела на него с таким блеском в глазах, что Игорь не мог не попросить, чтобы дали примерить сережки. Елена отдала Игорю сумочку, приложила сережки к ушам и долго смотрелась в зеркало.

— Дырочки заросли.

— Проколоть не сложно, — заметила девушка.

— Тебе нравятся, скажи откровенно? — спросил Игорь.

— А тебе?

— Мне очень. Важнее чтобы тебе нравились.

— Мама за такой дорогой подарок запилит. На эти деньги можно пять стиральных машин купить.

— Купим и машину. Выписывайте, — сказал Игорь девушке, обслуживающей их, и спохватился. — Карточку VISA или долларами примите?

Продавец покачала головой, забрала у Лены сережки и кольцо, а их отправила к Универмагу, в обменник.

На улице Лена выговорила ему.

— У тебя шальные деньги, делать такие подарки?

— Как подвернется приличный заказ, купим еще колье с сапфирами, закажем бархатное вечернее платье.

— Мальчишка, — произнесла она и сжала ему руку.

Они обменяли доллары на гривны, вернулись в магазин и забрали покупку. Кольцо Лена сразу надела и ежеминутно с восторгом посматривала на него, посетовала, что нельзя надеть серьги. Здесь же, на Кирова, пообедали в ресторане и вернулись к машине. В машине она крепко поцеловала Игоря.

— Спасибо!

— Про маму забыли. Что ей купим в подарок? Может, что-то по-хозяйству?

— Кто замуж выходит? — улыбнулась Лена. — Ей я сделаю подарок. Куплю стиралку. За летний сезон накопила.

Занятым разговором, обратная дорога в Феодосию показалась короткой. Вместе заехали в исполкомовский двор, поставили машину и пешком направились домой. Игорь вспомнил, что так ничего не привезли маме.

— Возьмем торт, — предложила Елена.

30

Поиски немецкого археологического добра во дворе Полюткиных не прекращались. Каждый день толпился народ, приезжали специалисты с хитроумными приборами. По просьбе музейных работников днем несколько раз во двор заходил милиционер. После военных пригласили "черных искателей трофеев" из общества кладоискателей. Надеялись на совершенство их оригинальной техники, но и они ничего не нашли.

Выразить сочувствие и поболтать по-соседски зашла как-то к Нине жена Григория Федоровича — Люба. Нина кляла немцев и военных, гэбэшников и музейщиков, вспоминала советские времена, когда можно было застраховать имущество и урожай от стихийного бедствия.

— Немцев интересовало, где стоял туалет в войну, сколько раз и куда переставляли, где росла груша. Дарью прямо замучили вопросами. Они и бомбу нашли возле туалета. Там и искали бы, а то весь двор перерыли.

Упоминание туалета заставило Любу немедленно поделиться с мужем. Что их забор перенесли на бывший огород Полюткиных, она уже знала. Муж обещал еще раз расспросить мать. Сообщение Любы неожиданно напомнило Григорию Федоровичу, что с немцами общалась и участвовала в допросах, молодая учительница, что часто приезжала с немцами к Нине. "К ней бы подкатиться! Что-то услышала от немцев, знает. Несколько раз видел ее в машине с Игорем, уж не она ли его невеста? Хотя, услышанное ею, слышали и другие, не мешало бы расспросить.

Ему повезло. На следующее день он встретил у своей автомастерской Игоря и Елену, направляющихся на рынок. Остановил их, попросил Игоря представить невесту.

— Кто вам сказал, что я его невеста? — удивилась Елена, и строго посмотрев на Игоря.

— Вы и есть родственник Игоря? Рада познакомиться. Игорь говорил, что перед Москвой заедем к его сестре в Обнинск. Встретимся с племянницей и вашим сыном.

Григорию Федоровичу Лена понравилась. "За версту видно, влюблена по уши в Игоря, простая, своя феодосийская дивчина". Решился спросить.

— Так это вы привели немцев во двор к Дарье Полюткиной?

— Они меня. Нашли дом после поисков по всему Карантину.

— Про клад рассказали?

— На допросе молодого немца впервые услышала. До этого всё удивлялась, что за туристы попались, ничего их не интересует.

— Немцы не сказали, где искать?

— Сами не знают. Искали по всему двору. Старик талдычит: грушевое дерево, туалет. Грушу давно выкорчевали, а туалет с тех пор десять раз переносили с места на место. — Она улыбнулась и в шутку спросила, — Тоже хотите подключиться к поискам?

— Григорий Федорович кое-что знает, что пока никому в голову не пришло, — загадочно заметил Игорь. Григорий с укоризной посмотрел на него, повел головой из стороны в сторону и стал прощаться. Занятая своими мыслями, Елена не обратила внимания на реакцию будущего родственника и слова Игоря. Он не стал ей объяснять, в Обнинске все равно узнает.

Григорий Федорович вызывал у него двойственные чувства. Добрый и веселый хохол нравился в общении, особенно как пел на свадьбе украинские песни. Достойны уважения его золотые руки. Однако вместе с бесшабашной веселостью и добротой, лучившейся в глазах, нравившиеся Игорю, давала о себе знать крестьянская жадность. Пережиток прошлых лет, когда в семье берегли каждую копейку, чтобы выучить сына, достать лекарства больному отцу. Игорь желал, чтобы родственник откопал клад и получил вознаграждение. Это было желание болельщика, наблюдающего борьбу одиночки с всемогущим государством. Влипнуть в неприятную историю не желал, а спортивный азарт победил.

Феодосийский родственник повторил обязательно передать привет молодым в Обнинске, пожелал Игорю и Лене добрых покупок на рынке, и вернулся в мастерскую.

— Видишь, я говорила, город наш маленький. Все про всех знают. Или ты ему рассказал обо мне?

***

Следующие дни после отправки немцев, Игорь и Елена, наконец, могли посвятить друг другу. Съездили на Азов, на мыс Казантип, искупались в нескольких великолепных бухточках. На Азове понравилось чистая вода, малолюдье. Любители добираются сюда на собственном транспорте.

На следующий день поехали в Коктебель прощаться с Игоревыми родственниками. Дороховы тепло приняли Елену, Игоря поздравили со счастливой встречей. Варвара Петровна, все же, высказала свои сомнения, не спешат ли жениться.

— Раз теперь у Веры будут еще родственники в Крыму, надеюсь, вскоре увидим у себя, — искренне обрадовался Вадим Сергеевич.

Познакомившись с Еленой, он уехал на строительную площадку в Судак, взяв слово с гостей, до его возвращения не уезжать. А они отправились на пляж. По дороге, Елена завела Игоря в музей Волошина, где все ее знают. Спросила про берлинского профессора, — он уже уехал. Поднялись с Игорем на мансарду Максимилиана, обсудили несколько его картин и к удовлетворению Елены, сошлись во мнении.

Долго купались, ели мороженое и на обед вернулись к Варваре Петровне. Хозяйка, как и Евдокия Андреевна, старомодна во взглядах, после обеда развела молодых отдохнуть в разные комнаты. Во второй половине дня ветер нагнал с моря тучи, стало прохладнее. Вадим Сергеевич позвонил и извинился, что задержится. Жене наказал не отпускать молодых.

— До возвращения Вадима Сергеевича можно сходить на могилу Волошина. Пошли? Солнца нет, не жарко, — предложила Лена.

— А дождь если?

— Не сахарные, не растаем! — Она обняла Игоря. — Пойдем! Когда еще окажусь здесь, и будет ли свободное время!

Игорь поднимался на гору два года назад и помнил, к тропинке на вершину можно подъехать. Внизу на холме, пограничная застава, к ней проложена дорога. Предложил Елене сократить путь, она настояла пройтись пешком по берегу вдоль пляжа.

Несмотря на отсутствие солнца, и по всем признакам приближающийся дождь с грозой, вдоль всего берега встречались полуголые и голые люди. За последним торговым павильоном закончился полу культурный пляж, пошли владения диких нудистов.

— И солнца нет, а они валяются на виду у всех! — возмутилась Лена, увидев первую группу нудистов, человек десять, мирно играющих в карты. Потом пошли отдельные парочки, семейные дуэты, опять многочисленные компании. — Мало их милиция гоняет. Открыли для них в Тихой бухте специальное место. Нет, им, видите ли, надо показать свои гениталии желающим прогуляться вдоль берега.

— Эксгибиционисты. Принимают воздушные ванны. И без солнца очень полезны.

— Может, предложишь и нам раздеться, улечься рядом с компанией?

— Можно. Тебе, в отличие от большинства, есть что показать… Но я ужасный собственник, хочу один лицезреть твои прелести. Потому воздержимся.

— Спасибо, успокоил. Я уже начала раздеваться. — Она расстегнула и снова застегнула несколько пуговиц сарафана — халата. Игорь рассмеялся, обнял ее.

— Я тебе разденусь!

Дальше от цивилизации и ближе к подножию горы, оголенные пары на берегу встречались реже. Зато, не стесняясь, забыли стыд, слегка прикрывшись какой-нибудь тряпкой, или даже без нее, явно занимались любовью.

Игорь старался вести Лену по бетонке, потом утоптанной тропинкой подальше от берега, не смущать видом бесстыжих любовников.

— Скоты! Вырвались от жен и мужей и совсем потеряли стыд.

— Леночка, солнышко мое, загорелое, — он обнял ее, прижал к себе. — Ты слишком строга! Не обращай внимания. В современной жизни столько пошлости и грязи, эта картина не самое худшее, из того, что приходится видеть помимо нашей воли.

Тропинка привела к неглубокому оврагу, по которому после дождей бежал к морю грязный поток. Сегодня овраг был сух и, преодолев его, Игорь с Леной долго еще шли, пока не оказались на дороге к пограничной заставе. Отсюда начинался крутой подъем на вершину Кучук — Енишары.

— Можно было не переться по духоте три километра, любуясь не слишком атлетическими фигурами нудистов, а подъехать сюда. Не устала еще?

— Я нет, а ты? — Игорь покачал головой. — Могу пройти еще пять раз столько. Не три километра сюда, а значительно меньше.

— Рад за тебя, рад за себя, у меня будет выносливая жена, с которой будем ходить в туристские походы. Делаем последний рывок. При подъеме не разговаривай, дыши ровнее.

— Спасибо, я не знала, — она засмеялась, схватила его за руку и потащила по тропинке в гору. Побежали первые десять метров еще не слишком крутой тропы, Игорь остановил ее.

— Если готова в таком темпе подниматься до верха, давай! Я пойду нормально. Посмотрим, на сколько тебя хватит.

Лена оставила его, быстрым шагом преодолела еще метров десять и села на бугорок. Когда Игорь поднялся к ней, тяжело дышала, жалостливо проговорила.

— Понеси меня дальше. Переоценила свои возможности. Не послушалась твоих наставлений.

— Игорь взял ее на руки, пронес немного, и Лена спрыгнула на землю.

— Я же пошутила! Ты, правда, собрался нести меня до самого верха?

Игорь взял за руку и медленно повёл за собой.

— Хватит придуриваться. Впереди крутой подъем.

До могилы Волошина оставалось подняться несколько шагов, когда Лена увидела в пазухе горы мемориальную табличку. Во времена студенчества, когда поднималась сюда в первый и последний раз, ее не было.

Лена потянула Игоря в сторону, и они смогли прочитать "Поэт Ия Михайлова 1937 — 1996. Она была влюблена в Волошина и эту гору".

— Надо очень любить не столько Волошина, сколько эту Ию, чтобы забраться сюда, соорудить ей этот памятник. — Проговорил Игорь. — Не знаешь её? Вероятно местная поэтесса.

Елена не знала, но была тронута любовным порывом автора мемориального уголка. Они с Игорем молча постояли рядом и поднялись к Волошину. Остановились у плиты красного гранита с именами Максимилиана и жены его Марии Степановны. Игорь уговорил Лену подойти к краю обрыва к старому карагачу, который, наверное, помнит знаменитого художника и поэта, сделал несколько ее фотографий на фоне Коктебельского залива.

Обратная дорога заняла меньше времени. Они уже входили в поселок, когда пошел долгожданный дождь. К Дороховым добрались насквозь мокрыми.

Варвара Петровна отправила их в горячий душ и занялась поисками мужней одежды для Елены и Игоря. Пока она ходила, они вместе оказались в ванной. Игорь снял с Лены мокрый бюстгальтер, затем принялся стягивать трусики. Она ударила по рукам.

— Соображаешь?

— Я закрыл, никто не войдет.

Сама сняла трусики, простирала под душем и стала под теплые струи. Игорь в плавках залез в ванную и обнял ее, прижал к себе мокрое трепещущее тело.

— Посмотри, шампуня нет?

Игорь, не вылезая из ванной, открыл дверцы зеркального шкафа и протянул ей первый, попавшийся на глаза, флакон с зеленой жидкостью. Она рассмотрела и осталась довольна.

— Помою голову, надеюсь, успею высушить.

Вдруг ее взгляд упал на дверцы шкафа, она увидела себя, Игоря, обнимающего ее. На мгновение охватил стыд, она инстинктивно прикрыла рукой с флаконом интимное место. "До чего докатилась"! — Мелькнула мысль.

Игорь понял ее испуг, прижался еще теснее.

— Чего ты?

— Стесняюсь. Стыдно. Опытный обольститель, не заметила, как оказалась в чем мама родила. Почему не оставил в ванной одну? Что теперь подумают хозяева!

— Что ты моя жена, вместе купаемся на законных основаниях.

— На все у тебя ответ.

— Давай помогу голову помыть.

— Умеешь?

— Давай шампунь!

Он осторожно принялся втирать шампунь, ласково перебирать волосы, играючи намылил и глаза, она вскрикнула. Взял мочалку, намылив душистым мылом, принялся тереть спину, грудь, спустился к интимному месту и намылил между ног, потом попу. Лена забыла о стыде, и блаженствовала. В последний раз так заботливо ее мыла мама лет пятнадцать назад. На второй раз она вымыла волосы сама и предложила помыть голову Игорю. Тоже потерла ему спину и грудь до самых плавок. Желание распирало Игоря, и только плавки сдерживали возбужденную плоть. Он давно собирался их снять, но не решался. Решился взять ее руку и словно невзначай через ткань, дать почувствовать, как ее хочет. Когда она коснулась его плоти, он прижал ее руку и прошептал:

— Чувствуешь, как мне хочется сейчас взять тебя, слиться воедино?

— Прямо здесь?

По ее тону, Игорь понял, колеблется, и решил действовать решительно. Отвернулся, снял плавки, прижал женское тело к себе и попытался войти в него. Долго ничего не получалось, сказывалась неопытность партнерши, предложил ей поднять ногу на борт ванной. С этого момента оба погрузились в непередаваемое чувство блаженства.

Переодевшись в джинсы Вадима Сергеевича и его рубашку, Лена смотрелась девчонкой. Игорь сдерживал себя, чтобы при хозяевах не схватить ее в объятия, так она была прекрасна. Перед ужином Варвара Петровна и Вадим Сергеевич продолжили разговор о жизни в Феодосии и Петербурге. Удивились, что до Игоря у Лены никого не было.

Вадим Сергеевич уговорил взять с собой два ящика отборного винограда, помог установить в багажник и накрыть мокрыми тряпками. Лена напомнила мужчинам, что у них будет вещей полный багажник, а по дороге заедут в Обнинск, но Игорь, подмигнув, приложил палец к губам. Не решился расстраивать хлебосольных родственников и погрузил все, что ему несли. Варвара Петровна передавала банки с вареньем, трехлитровую бутыль самодельного вина. Игорь только качал головой.

Давно стемнело. Они остались бы у Дороховых и ночевать, но Варвара Степановна показала отведенные для них разные комнаты, и молодые объяснили, что последние две ночи Лена должна провести с мамой. На прощание все вместе сфотографировались, Игорь отдельно снял стариков и обещал прислать фотографии.

— Можешь по Интернету. Дойдут быстрее и не потеряются. Мне тут распечатают.

31

"Нина поминала туалет, теперь переводчица — невеста Игоря. Надо торопиться. Расспрошу мать еще про грушу. Должна помнить" — решил Григорий. Вторичное упоминание туалета хоть и сужало участок поиска, не очень обрадовало Григория Федоровича. — "Рано или поздно придут ко мне. Ни одна мать помнит, что забор перенесли. Достаточно взглянуть в старые документы. Вспомнила бы мать, где росла груша и стояли Полюткинские туалеты! Удивительно, что Дарья не помнит о заборе, большая уже была".

Мать Григория Федоровича божилась, что туалет Полюткиных, стоял там, где теперь кусты малины.

— Маруся, помню, чертыхалась! Наняла двух калек перенести его на новое место, пока не загородились. Мужики пытались, не разбирая, перетащить всю домину и она развалилась. Пришлось Марусе нанимать еще плотника, чтобы как-то поставить. Кто им яму копал не помню. Ты пацаненком несмышленым был, и мы с Федей засыпали их отхожее место, осенью посадили абрикос и вместо забора кусты малины. А груша? Про грушу не помню, скорее всего, осталась у Полюткиных.

После разговора с матерью Григорий несколько раз обошел заросли малинника и ежевики, отделяющие от Полюткиных. Малинник за пятьдесят лет много раз обновляли. Где-то вместо малины выросли кусты ежевики. Ширина живой изгороди составляла полтора — два метра.

"Август не сезон заниматься пересадками. Если начну выкорчевывать кусты и копать, соседи заподозрят. И малинник жалко" — подумал Григорий Федорович. На память пришли строчки из интервью директора музея газете "Кафа", перечислившего, что надеется найти в немецком кладе. "Монеты золотые и серебряные, предметы женских украшений из золота и драгоценных камней". И Григорий Федорович решился. "Тянуть нельзя. Дарья может вспомнить, или без нее догадаются заглянуть в кадастр земельных участков. Зря поторопился, поделился с Игорем. Он хоть и родственник, а человек столичный, не свой. Петра не стоило звать. Пока приедет, если приедет"!

Вечером Григорий Федорович зашел к сторожу исполкомовской автостоянки и спросил, там ли синий "Ягуар".

— Я помню? Там полтора десятка машин ночуют, да еще иногородние.

— У нее номер ленинградский 78.

— Эту поставили.

Григорий Федорович уговорил сторожа вставить под стеклоочиститель записку. Сторож долго отнекивался, но за начатую пачку сигарет согласился. В записке Гладков объяснял Игорю, что передумал звать Петра, от всех своих планов отказался, а потому не надо заезжать в Обнинск. Повторил просьбу, ничего никому не рассказывать.

Вернувшись на Карантинную, Григорий Федорович заглянул к Полюткиным.

— Тебе чего, Гриша — спросила Нина.

— Разорители твои успокоились? Не видно никого.

— Не знаю, наводить порядок или подождать.

— Собрался малину проредить, разрослась больно широко. Боюсь, увидят твои кладоискатели, подумают еще что. Примутся и мой участок шерстить.

— Копают в тех местах, где прибор что-то показывает.

***

После разговора с матерью, Григорий наметил три нешироких участка, где стоит искать захоронение, не обращаясь к помощи детектора металла. Принялся выкорчевывать кусты. Работа требовала не столько силы, сколько времени. За день вырубил два участка каждый шириной около метра и длинной два метра. Полностью выкорчевать кусты и разрушить живой забор, отделяющий усадьбу от Полюткиных, Григорий не собирался. Однако корни так переплелись, что, вырубая намеченные под раскопки, повреждал корни и тех кустов, что должны остаться. За день очистил только место под будущие раскопки. На следующий день начал копать. С трудом углубился на два штыка, дальше копалось легче, сплетение веток корней продолжало мешать, он убирал их топором и углублялся дальше. К середине второго дня кладоискатель выкопал яму глубиной в два метра и решил пошабашить.

Закидав в яму остатки корней и веток, Григорий с Любой засыпали сверху землей и все разровняли. Свежая оголенная земля, хоть сверху и накидали для маскировки веток, выдавала яму.

***

Третий день у Нины во дворе никто не появлялся, и она успокоилась, решила, оставили в покое. Однако успокоилась рано. Объявились новые кладоискатели. Пострашнее первых. На иномарке приехали двое молодых людей бандитской наружности с предложением.

— Во сколько оцениваете этот кусок земли? — Спросил один из них, показав рукой на туалет и остатки ямы из-под снаряда. Нина, напуганная одним видом гостей, пожала плечами, не зная, что ответить. — Позвольте, мы пригоним маленький трактор с лопатой, перекопаем полосу вдоль забора. Потом все разровняем, привезем, сколько потребуется машин чернозема. Огород станет как новенький. Плюс двадцать пять процентов от стоимости найденного клада. Государственный тариф.

— Да чего там оценивать — все погубили. Затоптали, раскопали, не знаю, что теперь и делать. Буду ждать мужа.

Молодые люди напугали Нину. Такие, не спрашивая, всё разворотят, ничего не заплатят и уедут. Чтобы не рассердить незваных гостей, Нина предложила подождать.

— Пусть уляжется суматоха. Хотите, чтобы вся улица знала? Подождем немного. О цене договоримся.

— Когда сможем начать работы?

— Недели через две — три. Разъедутся курортники, меньше любопытных глаз.

— Давайте завтра — послезавтра начнем. Никто не помешает.

— Разорите участок, вас арестуют, а я останусь у разбитого корыта. Музейщики продолжают наведываться.

— Кто нас арестует? Солидная фирма, предупредим власти.

Нине удалось убедить подозрительных молодых людей подождать и приехать когда вернется муж.

После их отъезда, Нина побежала поделиться к Любе с Григорием.

Григорий встретил настороженно.

— С экскаватором твой огород за два часа перекопают. Ничего не найдут и бросят.

— И я боюсь.

— Если разрешишь, деньги требуй вперед.

— Боюсь я бандитов. — Она посмотрела в сторону своего дома, увидела вырубленный участок забора. — Проредили?

— Не все еще, — сказал Григорий, опасаясь, что Нина подойдет ближе, увидит, что не прореживал, а вырубил живые кусты. Катерина позвала мать и Нина убежала.

Григорий принялся расчищать второй из участков, подсказанных матерью. Что могла запомнить полуслепая старуха? Но сын верил ее чутью. В отличие от Любы, не одобрявшей затею мужа, мать была настроена решительно.

— Чует мое сердце, великое богатство привалит нам. Купишь хорошую машину, на кладбище восстановишь наш семейный склеп, поставишь новую оградку, там и похороните меня.

— Будет вам, мама! Рано говорить о кладбище. Вы нас с Любой переживете.

Вторая яма углублялась быстрее, корней, что мешали, попадалось меньше. Начав с утра, к обеду Григорий углубился на метр. Как нерадивый школьник, поминутно считающий, сколько еще осталось прочитать страниц, он не расставался со складным метром, вдохновляя себя, что остается все меньше и меньше. На полутораметровой глубине в углу ямы, наконец, показалась какая-то железяка, Григорий копнул в сторону и вытащил ржавую консервную банку, за ней обрывок фольги, удивительно сохранившуюся ветку, обрывок ткани, которые пришлось выковыривать. Сердце Григория радостно забилось. Нашел! Куда копать дальше, было понятно. Григорий с утроенной энергией принялся вгрызаться в боковую стенку, и лопата неожиданно провалилась вниз. Дальше расширять боковой ход было бессмысленно и опасно. Григорий взялся расширять яму в сторону находок. Тем временем наступила темнота. Он достал фонарь, много лет без надобности пылившийся в сарае, намереваясь продолжить раскопки. Люба с трудом уговорила отложить работы до утра.

32

Последний день перед отъездом Елена провела в бегах и нескончаемых делах. Получила деньги в туристическом агентстве Даши, их хватало исполнить мечту — купить стиральную машину "Индезит". Много времени ушло на поиски директора школы, ее не оказалось в городе. Не сразу нашла завуча, предупредить, чтобы в новом учебном году на нее не рассчитывали. От завуча быстро уйти не удалось. Любопытная женщина пустилась в расспросы: почему да отчего, что случилось. Елена не стала говорить, что выходит замуж, сказала, что уезжает к родственникам. Завуч долго вздыхала, уговаривала не делать глупостей, но в итоге согласилась, Лене пора заняться личной жизнью.

Игоря отправили платить за квартиру. Он посмотрел, сколько тратят электроэнергии, и заплатил за полгода вперед за электричество, квартиру и газ.

Обедать сели в третьем часу. Потом собрались в последний раз искупаться на Золотом пляже, Лена вспомнила и шепнула Игорю, что надо еще купить стиральную машину, как обещала маме.

— Сейчас ничего не говори. Привезем, тогда и увидит. Стиральная машина, которую выбрала Лена, точнее, на которую хватало заработанных в турагентстве денег, Игорю не понравилась.

— У нас дома шведская "Электролюкс", отличная машина. Такую же купим и маме.

— Она почти в два раза дороже!

— Такие вещи покупают несколько раз в жизни, не надо экономить!

Игорь подозвал продавца — консультанта, спросил, как скоро доставят машину домой и подключат. Обещали первую половину дня завтра.

— Необходимо сейчас. Мы делаем подарок. Доплачу, сколько назовете.

Продавец ушел, Лена пока листала страницы проспекта — инструкции. Через несколько минут появился продавец, видимо, кому-то звонил.

— Через пять — семь минут будет машина и грузчики. Пока будем оформлять. Это ваша машина стоит на улице? — спросил Игоря.

— Наша.

Лена шепнула Игорю:

— У тебя на карточке что-нибудь останется, после этой покупки? Бросаешься деньгами налево — направо, как олигарх какой. Маму вполне устроила бы "Индезит".

— Потом мне ее ремонтировать? Деньги еще есть, хоть я не олигарх. Съездим в свадебное путешествие, потом станем экономнее.

Им повезло, когда со стиралкой приехали домой, мамы не было. Грузчики подняли на четвертый этаж, распаковали, специалист из магазина подключил по временной схеме, проверил. Для установки требовалась дополнительная электропроводка и сантехнические переходники. За отдельную плату он пообещал зайти через полчаса с товарищем, принести всё необходимое и установить машину для постоянного пользования.

Молодые остались одни. Лена поцеловала Игоря.

— Живу в эти дни, как во сне. О чем ни подумаю — все исполняется. Временами побаиваюсь, в какой-то момент сказка кончится, и я проснусь.

— Солнышко моё, постараюсь всегда исполнять все твои желания. Ты только люби меня!

Послышался шум открывающейся двери, Лена предупредила Игоря не говорить, сколько стоила машина.

Евдокия Андреевна, едва вошла, наткнулась на упаковку и все поняла.

— Стиральную машину купили? Опять вы тратите огромные деньги. Игорь купил?

— Не угадали. Лена на ниве туристского бизнеса заработала.

— Это правда, Ленок?

Лена смущенно кивнула и не решительно проговорила:

— Я же говорила, лето будет годом стиральной машины.

Евдокия Андреевна принялась рассматривать машину. В прихожей позвонили, Игорь впустил двух наладчиков. Они выкатили машину из ванной в коридор, отключили воду и, решив с Евдокией Андреевной, где стиралка будет стоять, принялись за работу.

К семи вечера всё было готово. Провели отдельную электролинию, поставили дополнительный кран. Машину опробовали, Игорь показал Евдокии Андреевне как ей пользоваться.

— Все равно сразу не запомню, буду действовать по инструкции.

— Мы с Игорем собирались еще сходить на море, кинуть по монетке, чтобы обязательно вернуться, — посмотрев на часы, предупредила Лена.

— Утром с причала монетки кинем. Сейчас поедем, искупаемся в последний раз за Золотым пляжем. Где в позапрошлый раз были.

Южная ночь наступила мгновенно, не как в Питере. Медленно опускались на землю сумерки, и вдруг сразу потемнело. Место нашли не сразу. Игорь опять подъехал к самой воде, помог Елене выйти из машины. Она предложила не мочить купальники и купаться без ничего.

— Купался когда-нибудь голяком?

— Ночью как-то на рыбалке, не хотел мочить трусов. Особого кайфа не помню.

— Ничего не понимаешь! Неповторимое блаженство купаться без ничего в теплой морской воде. Ощущаешь свое тело свободным, не стесненным одеждой, наслаждаешься полным слиянием с природой.

— Как хочешь.

— Смотреть не будешь?

— Нельзя? Вчера в ванной у Дороховых не стеснялась. Там было светло.

— Бессовестный!

Оставив Лену решать, Игорь быстро разделся, скинул плавки и бросился в воду. Лена разделась в машине и бегом побежала к морю. Подплыла к Игорю и встала на дно. Воды было по грудь. Он тоже встал и поднял ее на руки, раскачал и собрался бросить, она взмолилась.

— Не надо! Не хочу волосы мочить!

Он поставил ее на ноги, и они поплыли. Долго плавали в теплой воде, играли в догонялки, топили друг друга. Как ни хотела Лена оставить волосы сухими, они намокли. В завершение Игорь на руках принес её к машине. Лена вырвалась, встала на ноги.

— Зачем мочить сидения, тем более без чехлов. — Достала полотенце, принялась вытираться, конец протянула ему. — Вытирайся, второго нет.

Игорь помешал ей одеться. Поднял на руки и опустил на заднее сидение.

— Сегодня не поссоримся?

— Ненасытный!

Чувствовала, что хочет его сейчас, сию секунду и не сопротивлялась. Игорь опустил передние сиденья и переложил Елену. Занявшись любовью, они согрелись. Ей хотелось его еще и еще. Когда одевалась, заметила.

— Американцы прагматичны. Используют автомобиль во всех случаях жизни. Смотрят кино из автомобиля, живут в нём, занимаются любовью. Многое из американского образа жизни есть смысл перенять.

— А в прошлый раз "насмотрелся голливудских фильмов".

— Был день, и я не готова. А вчера в Коктебеле насмотрелась!

— И самой захотелось.

— Не будь вульгарен. Не люблю.

— Извини, — он поцеловал ее. — Давай собираться. Поставим машину, сходим на причал и кинем монетки.

— Бросим здесь! В память последнего вечера. У причала мальчишки ловят рыбу, ныряют, вытащат наши монетки.

Игорь порылся в портмоне и достал несколько монеток, протянул Лене.

— Ой, надо свои, а у меня ничего.

— Кинешь наши общие.

С места, где они стояли, открывалась далекая панорама ночных огней Феодосии. Луна еще не взошла, темный силуэт далекой горной гряды, у основания, разрезал ожерелье огоньков набережной и светящихся окон городских зданий.

— Спасибо, что привез! Когда бы еще увидела такую красотищу.

— Тебе спасибо. — Кинув по монетке, они поехали домой. Мама встретила их с мокрым халатом в руках.

— Посмотри, как выжимает, почти сухое. — Евдокия Андреевна, счастливая новым приобретением, как ребенок радовалась стиралка. Пока Игорь с дочерью ездили на море, она успела провести одну стирку и загрузила машину вторично. Игорь заглянул в ванную. Машина тихо, еле слышно ровно работала. Позвал Лену посмотреть и послушать. Евдокия Андреевна натянула в гостиной веревку и развешивала первую партию белья.

***

В аэропорту Франкфурта Эрвина и Курта Вакера ждали несколько газетных репортеров и корреспонденты частного телеканала "VOX". Едва путешественники спустились с трапа самолета, засверкали вспышки фотокамер, к ним потянулись микрофоны.

— Как вам удалось сообщить домой, что вас похитили?

— Кто заплатил выкуп?

Курт, приукрасив, рассказал, как расправился на узкой лестнице с одним из похитителей и сбежал.

Эрвину вспомнить было нечего. Когда Курт стукнул своего стража, тот покатился по лестнице и так толкнул Эрвина, что он очнулся в госпитале и ничего не помнил.

— Расскажи корреспондентам, как тебя едва не задушил в госпитале русский фанатик.

Эрвин помнил смутно, и опять рассказывать пришлось Курту.

— Захожу в палату к дяде, и что вижу! Ужас! Русский старик держит дядю за горло и ругается самыми крепкими русскими ругательствами.

— Фашист! От тебя не отходят врачи, а мне, русскому солдату, лекарства не дают! Я схватил старикашку, швырнул на пол, он продолжал ругаться. Не появись я в ту минуту, дяде конец. Прибежали врачи, медсестры.

— Так русские не любят немцев? — перебила корреспондентка канала "VOX".

— Фанатик. Солдат бывший. Дядя оказался в госпитале для участников Второй мировой. На улицах, в городе русские и украинцы настроены доброжелательно.

— Почему вы не обратились к правительству Украины с официальным предложением указать место спрятанных археологических раритетов в обмен на получение какой-то части?

— Кто вас пытал — похитители или СБУ?

— Когда вам было страшнее всего?

Вопросы сыпались как горох из разорванного мешка, Курт с Эрвином не знали, на какой отвечать.

— Во сколько вам обошлась поездка?

— Не знаете, русские уже нашли клад?

Таможенники и пограничники встретили Эрвина и Курта как героев, все формальности свели к минимуму. Приехавший в аэропорт Якоб, с трудом вырвал родственников из окружения корреспондентов. Обнял Эрвина, поцеловал сына, спросил:

— Тебя били?

— Нет, папа. Удивительно гуманно обращались. Эрвина положили в военный госпиталь, я оставался в отеле. Отобрали только ТВ — индикатор. Собирались судить, как инициатора поисков, Эрвин на допросе все свалил на меня.

— Так оно и было, он не хотел ехать. Ты втянул его в приключения на старости лет. Вы еще легко отделались.

Нервотрепка последних дней и перелет совсем доконали Эрвина. Оказавшись на заднем сидении своего старого БМВ, сразу же отключился, и всю дорогу до Штутгарта проспал. Амалия, встретив путешественников, пустила слезу. Обняла Эрвина и разразилась длинной гневной речью в адрес мужа, племянника и брата.

— До конца дней своих будете благодарить Господа, что все благополучно завершилось. Когда мне в турбюро и полиции объяснили, что ничем помочь не могут, вы нарушили законы страны пребывания, я уже мысленно похоронила вас.

Пообщаться родственникам в первый вечер не удалось. Наехали местные корреспонденты, и опять пришлось отвечать на вопросы.

В утренних Штутгартских газетах Курта представили бесстрашным Рембо, победившим русскую мафию, спасшим дядю от русского фанатика, не желавшего забыть Вторую Мировую. Эрвина называли борцом за культурное наследство Германии. Газеты, каждая на свой лад, защищали солдата — патриота. Объясняли, что ценности, которые он собирался откопать и привезти на Родину, найдены еще до войны немецкими археологами с разрешения советского правительства и принадлежат мировой цивилизации. Обывателю авантюра представлялась как патриотический порыв старого солдата вермахта.

***

На следующий день Григорий Федорович взялся за работу с рассвета. Разметил границу предполагаемых поисков и начал копать. Расширять уже выкопанную яму было намного легче, и работа спорилась. Без Любы поднял из ямы несколько ведер земли и позвал ее на помощь. Яма получалась длинной и походила на солдатский окоп.

— Пошли, покушаешь, загнешься с такой работы, — позвала Люба.

— Вытяни еще пару ведер.

К обеду Григорий вытащил из-под земли старый немецкий ботинок, три ржавых консервных банки, тряпку и понял, следует и дальше копать в эту сторону. С самого начала неправильно определил направление. Выгребная яма, очевидно, была на девяносто градусов повернута к традиционному расположению туалета. Григорий снова принялся пытать мать. Про яму она ничего не знала, а как стоял Полюткинский туалет, божилась, помнит. Он не стал больше прислушиваться к ее мнению и продолжил копать дальше в сторону, где продолжал попадаться мелкий мусор. Прокопал недлинный подземный тоннель и едва не оказался погребенным заживо. Тоннель обрушился. Перепуганный, едва нашел силы подняться по вертикально стоящей стремянке наружу. Успокоившись, даже рассмеялся своему испугу. Несмотря на предстоящий огромный объем работ, настроение улучшилось. Он ухватил краешек клада. Теперь все в его руках. Люба не разделяла оптимизма. Если это остатки той самой выгребной ямы, где то, что оставляет после себя человечество?

— Все перегнило, превратилось в землю, пыль.

***

Отъезд из Феодосии намечали на пять утра, чтобы к девяти — десяти вечера прибыть в Обнинск. Длинные напутствия, слезы Евдокии Андреевны затянули прощание.

— Чего разревелась? В Австралию уезжаю? Два часа самолетом и мы вместе, — успокаивала плачущую мать Елена.

— Я в добрые старые времена не летала.

— Самое большее месяц, и мы ждем в Питере на свадьбе, — прибавил Игорь. — Все будет хорошо. Вы только держитесь, не переживайте за дочь. Никому не позволю ее обидеть.

— Работу не бросай, чтобы чувствовала себя нужной.

Последние объятия и поцелуи, снова слезы, теперь и у дочери. Вначале седьмого, наконец, тронулись в путь. Первую остановку сделали на материке у Мелитополя. Посидели в придорожном кафе, позавтракали, передохнули. На заправке в Запорожье купили любимый Еленой напиток "Швепс" и до Харькова больше не останавливались. Перед Белгородом на таможне, Лена всплакнула, предавши размышлениям. "Еду, в другую страну. Родилась в ней, но теперь паспорт другого государства. В Москве, Питере, куда изредка приезжала с туристскими группами, чувствовала себя как дома, не задумывалась, где я". Теперь одолевали сомнения. С мамой жить в разных странах.

Игорь заметил на лице любимой грусть, спросил, что случилось.

— Думаю. Покидаю родную землю. Что ждет в другой стране? Сумею прижиться?

— Какая еще другая страна? Поверь, при нашей жизни все возвратится на круги свои. Сама говорила маме: два часа лету и родное море, любимая Феодосия.

В три часа дня минули первый российский город Белгород и в начале одиннадцатого остановились у дома Ирины на Жолио Кюри в Обнинске. С дороги Игорь позвонил сестре и попросил пригласить Юлю с Петром.

Виноград Вадима Сергеевича сохранился хорошо, приезжим было чем удивить хозяев. Подали на стол и вино. Аркадий — муж сестры произнес тост в честь Игоря и Елены. Юля оказалась совсем девочкой и сразу подружилась с Леной. Ира на десять лет старше Игоря, выглядела моложе своих лет. После семейных разговоров, расспросов о планах, Ира напомнила, что ее молодым еще идти пешком в микрорайон. Спросила Игоря, почему так настаивал, чтобы Юля с мужем пришли на встречу. А он едва не забыл, зачем сделали крюк по дороге в Питер.

В пути, размышляя над поручением Григория Федоровича, Игорь ругал себя за то, что дал слово никого не посвящать. В итоге решил передать просьбу и отговорить от авантюрной затеи. Рассказал о немецких искателях приключений, Лена прибавила свои комментарии. В завершение всех подробностей он удивил и Елену, сообщив, что археологические находки немцев закопаны во дворе их семейного дома. Передал Петру просьбу отца. Не знал о записке Григория Федоровича, отменяющую задание. Её унесло ветром, или кто-то из любопытных взял и не вернул.

Лена не сдержалась и при всех набросилась на Игоря.

— И никому не сказал?! Как мог не поделиться со мной? Не ожидала!

— Что бы изменилось?

— Вспомнила! У базара встречали твоего родственника, и он всё расспрашивал, что говорили немцы на допросе. Теперь понимаю, вы заодно.

— Пусть получит процент от стоимости клада. Поправит материальное положение.

— Ваша семья в Крыму очень нуждается? — спросила Ира тестя.

Петр повел плечами.

— Живут как все. Не нищенствуют. Конечно, лишнее не помешает. Отец подарил мне машину, сам остался без колес.

— Боюсь, раньше, чем он доберется до захоронения, его опередят преступники. Вряд ли они успокоились неудачей немцев. Уверена, продолжают наблюдение. Ваш папа, Петр, рискует жизнью. Своей и мамы. Судьба оставленного немцами под контролем службы безопасности, министерства культуры. Безумие лезть в это историю, — горячей тирадой разразилась Елена.

— Никакого вознаграждения отец ваш не получит, — заговорил, долго молчавший муж Ирины. — Папа должен был заявить властям.

— Если сам откопает и даже принесет в музей, и тогда возникнут проблемы, — поддержала мужа Ирина.

— Заявить, чтобы немецкое захоронение искали на его участке, — потерять часть сада и огорода. Пригонят технику, людей. Видели бы, во что превратили участок его соседей! Ни огорода, ни сада. Всё разворотили, — заметил Игорь.

— Поехать не смогу, в институте не отпустят. А индикатор золота попробую достать. С кем-нибудь перешлю, — сообщил Петр. Он поддержал идею отца откопать самим.

Аркадий и Ирина, как и Елена были против этой авантюры. К единому мнению семейный совет не пришел.

— Что мы тут решаем? Григорий Федорович на месте знает лучше, что делать, — поставила точку в споре Юля.

***

Ночью в постели Лена с Игорем продолжили обсуждение, Игорь проговорился о первоначальных планах Григория Федоровича продать золотые предметы стоматологу. Лена ахнула.

— А ты?

— Объяснил, что предметы, которым тысячи лет, переплавлять варварство и уголовное преступление. Обещал подумать, что с ними делать. Уничтожать ничего не будет, обещал. Скорее всего, снесет в музей.

— И ты поверил? Утром позвоню директору краеведческого музея и расскажу. Разбазарить такую коллекцию!

— Ты видела ее, знаешь содержание?

— Достаточно знать, что собирали специалисты, хоть и мародеры.

— Сами решат. Не будем вмешиваться. Я дал слово и выполнил поручение, а дальше пусть думают. Поступил опрометчиво. Что теперь делать? Дал слово.

— Видела, как загорелись глаза Петра! Эта семейка не остановится продать иностранцам или переплавить на золото. Думай, что хочешь, считай Павликом Морозовым, я позвоню в музей.

— Никуда ты звонить не будешь! Ленусь, я прошу тебя, не вмешивайся. Не будем ссориться.

Елена обиделась настойчивостью Игоря и отвернулась к стенке. Он больше ничего не сказал и уснул. Она же не могла заснуть, переваривая ситуацию. Думала о поведении Игоря. "До сегодняшнего дня казался не жадным, а подвернулся случай утащить, принадлежащее государству, открылся другим. Хотя, ему какая польза? Заботится о родственниках. В принципе не плохая черта, но когда родственники собираются совершить преступление… Пусть будет, что будет. Позвоню в музей или Дашке". Приняв решение, уснула.

За завтраком разговор о феодосийском кладе больше не возникал. Встали поздно, и пока дожидалась очереди в ванную комнату, Лена спросила у Ирины разрешения позвонить. В музее не отвечали, и она попросила Дашу связаться с директором, объяснить, почему искать клад следует в соседнем дворе. Даша поинтересовалась первым днем ее новой жизни, как встретили родственники, пожелала ни пуха, ни пера, обещала сейчас же перезвонить и обрадовать музейщиков.

Игорь не знал, выполнила ли Лена обещание, спрашивать не стал, сама Лена не посчитала нужным напомнить, что слово сдержала.

Игорь спешил и, где позволяла дорога, держал скорость на ста километрах.

До Питера необходимо было выполнить еще поручение в Москве, завезти коробку с фруктами дочери Вадима Сергеевича из Коктебеля — Светлане.

Она оказалась ровесницей Игоря, милой доброжелательной женщиной, как и её муж, Станислав, журналисткой. Объявившихся родственников встретила очень тепло.

Лену Игорь представил как жену. Она собралась поправить его, но в последнюю секунду согласилась с Игорем, так лучше, приличнее. Этим же вечером планировали покинуть Москву, но хлебосольные хозяева настояли, чтобы Лена с Игорем остались ночевать.

Станислав работал в отделе новостей и был в курсе феодосийских событий, переданных информационными агентствами. Когда узнал, что Лена общалась с героями происшествия, засыпал вопросами о подробностях.

— Сегодня или завтра найдут, что немцы закопали, тогда и будет сенсация. Я же ничего нового, о чем не писали газеты, не расскажу. — Собрались написать, или тоже пуститься на поиски сокровищ? Опоздали! — ответив на его вопросы, заулыбалась Елена.

— Почему тоже? — спросил Станислав.

— Объявились новые кладоискатели золота скифов.

— Откуда такая уверенность, что откопают сегодня или завтра? — перебил Игорь.

— Знают, где продолжить поиски.

— Ты позвонила? — Лена кивнула.

— Я тебе говорила.

Игорь изменился в лице. Лене показалось, еще секунда и разразится руганью или бросится на нее с кулаками. Он, не сказав ни слова, встал и вышел. Станислав был еще больше заинтригован.

— Сенсации не получится, понятно, а занимательный детективный рассказ, если прибавить деталей, можно попробовать написать.

Лена согласилась рассказать продолжение истории, если только Игорь согласится. Станислав пошел на кухню, где Игорь делился со Светланой впечатлениями о посещении дома ее отца.

— Лена знает продолжение истории с немецким кладом и не решается рассказывать без твоего согласия, — обратился он к Игорю.

— Надеешься раскрутить сенсацию? — спросила Светлана.

"Слава Богу, хватило ума не делиться семейным с журналистами. — Подумал Игорь. — Нынче ради сенсации они мать родную не пожалеют. А Станислав кто мне? Его и родственником с большой натяжкой можно считать. Ленок, умнее, чем я о ней подумал"!

— Продолжение и я могу рассказать, но пока операция с кладом не завершится, сюжет интереса не представит.

Весь остаток вечера Игорь не разговаривал с Леной или отвечал кратко: да, нет, хорошо. Не предложив Лене первой принять душ, он занял ванную, а потом лёг, ничего не сказав, не пожелал доброй ночи. Когда Лена легла, он спал или сделал вид. Она лежала не шевелясь, потом обняла его, попыталась повернуть к себе лицом, он не поддался. Привстала, нашла его лицо, поцеловала в лоб, за ухом, пощекотала. Игорь не реагировал.

— Хватит дуться! Игорек, ну что ты, в самом деле.

— Спи, утром ранний подъем, — проговорил он и снова молчание.

— Так и будешь дуться? Я не могла не предупредить.

— Мне теперь как смотреть в глаза Григорию? Я дал слово! Понимаешь, слово дал, обещание!

— Слово, данное варвару, не стоит ценностей мировой культуры. Если так щепетилен, обвинишь во всем меня. Я ведь позвонила, а не рассказать мне ты не мог. Объяснишь.

— Никому не интересны объяснения, и не привык я объясняться.

— Даже со мной?

— Ты другое дело. Ты это я, мы единое целое, у нас не будет секретов.

— Я смогу иметь свое мнение, или намерен устроить нашу жизнь в правилах Домостроя?

— Все будет хорошо, как постоянно повторяют ди-джеи новой радиостанции "Русское радио", — весело заметил Игорь.

— Не ответил. Намерен жить по Домострою, скажи сейчас. Из Москвы прямые поезда в Феодосию.

Игорь не выдержал, повернулся, притянул ее, поцеловал в губы и прошептал:

— Все будет, как ты захочешь. По-твоему.

— Обещай, все серьезные решения принимать вместе.

— Не иначе. В семье только так. — Он обнял ее, прижал к себе, рука залезла под ночную рубашку, поиграла с одной грудью, другой и потянулась к трусикам.

— Игорек, сегодня не готова, подожди немного. Скоро будем у тебя дома.

— У нас дома, — поправил он и вынул руку, поцеловал Лену. — Тогда спокойной ночи.

— Больше не дуешься?

— Надо бы, да не могу. Слишком люблю.

— Я тоже. — С этими словами Лена и уснула.

33

В Феодосийском краеведческом музее сотрудники ломали головы, как поступить с информацией от Елены. Пополнить музейную коллекцию предметами антики, заветная мечта, но опасались, Министерство культуры распорядится вернуть находки в Керчь или передаст в Симферополь, а, то и в Киев. Обсуждали варианты — самим начать раскопки, посвятить мэра, сообщить в Симферополь сразу или после того как найдут что-то.

Директор музея, мужчина немолодой, давно занимал этот пост, пережил многих своих начальников, теперь колебался и был склонен разделить ответственность за принимаемое решение с властью, посоветоваться с мэром. Позвонили главе исполнительной власти о необходимости срочной аудиенции. Мэр удивился, но согласился принять музейных работников немедленно. Выслушав все предложения, вызвал помощника и поручил срочно узнать в земельном отделе, действительно ли в 1947 году составляли новый земельный кадастр и занимались перераспределением приусадебных участков, в частности у злополучной семьи Полюткиных. Эту фамилию мэр долго еще не забудет. Приезд высоких чинов из двух столиц изрядно потрепал нервы.

— На завтра вызову саперов и прочешем участок. Надеюсь, новую бомбу не найдем. Я, как и вы заинтересован, чтобы большая часть находок осталась в нашем городе, — подытожил разговор мэр. Вошел помощник и доложил, действительно у Полюткиных в сорок седьмом отрезали ноль целых, ноль шесть сотых га земли в пользу Гладких Ф.П. Полюткиным прибавили за счет Локтевых ноль целых, ноль четыре сотых га земли, так что все семьи практически не пострадали.

— Мэр поблагодарил помощника и попрощался с музейщиками, посоветовал пока ничего не предпринимать.

***

Елена, позвонив Даше, не сказала, ни о планах Григория Федоровича, ни откуда узнала сама. А в Феодосии не знали, как он близок к заветной цели.

В автомастерской Григория Федоровича не видели третий день. Кое-как засыпав часть открытых ям, он продолжал выкорчевывать кусты, рубить корни, рыть в сторону соседей. К вечеру достиг глубины, на которой накануне встретились первые находки. На этот раз ничего не попалось. Расстроенный Григорий поднялся на поверхность. "В чем дело? По всем приметам нашел направление. Неужели у проклятых фрицев была не одна яма, копать следовало в другом месте? Жаль, не передал Петру записку. Может, привез бы металлоискатель".

Усталый и удрученный неудачей, Григорий отправился спать, отложив решение, что делать дальше, на утро.

***

Выехать из Москвы собирались рано. Станислав сказал, что встает в шесть и в семь разбудит гостей. Но проспал. Помирившиеся Лена с Игорем, накануне долго разговаривали и спали как убитые. Когда Светлана пришла будить их, часы показывали девять.

— Что же не разбудили? Сами проспали? — удивился Игорь.

— Немного. Завтрак через десять минут, так что поторапливайтесь.

Елена первая приняла душ, взялась сушить и укладывать волосы. "Сегодня предстоит знакомство с родителями Игоря. С Верой Ивановной разговаривала по телефону, а Петра Васильевича даже по телефону не слышала. Как встретят? Наверняка будут сравнивать с Татьяной", волновало её.

За завтраком собралась вся семья Золотаревых — Светлана, Станислав и дочь Маша. Вместо вина выпили на прощание сока.

— Приезжайте к нам в Питер, познакомитесь с моими. — Пригласил новых родственников Игорь. — Квартира большая, места много, будет где остановиться. Машу можете послать и одну в удобное время, встретим. Пока Лена без работы, вместе походят по музеям. У нас квартира поменьше отцовской, всего две комнаты, но больше вашей. Тоже можете остановиться.

— И вы, будете в Москве, обязательно к нам, — сказала Светлана. — Если билет на поезд достать, или в театр, для Славы нет проблемы. — Достала из холодильника остатки Коктебельского винограда, оставленные для питерцев. Станислав посылал коробку заморских конфет, которых, уверял, в Питере и в наше время, не достать. Всё загрузили на заднее сидение.

Игорь и Лена приятно провели время у Золотаревых и очень не хотели уезжать, когда наступило время прощаться. Обменялись телефонами и электронными адресами, пообещали поддерживать связь и чаще встречаться.

Расставшись с Золотаревыми, Игорь взял курс на Ленинградское шоссе и вскоре пересек Московскую кольцевую. Впереди около семи сот километров, преодолеть их намеревался за восемь — девять часов.

***

Начать с утра расчистку очередного участка Григорию Федоровичу помешала жена. Потащила на рынок.

— Заготовками на зиму надо заниматься, а не глупостями! Напутала твоя, выжившая из ума, мамаша. Никакого богатства никто здесь не зарывал! — кричала Люба. — Уничтожил только зря малинник. Взяв в каждую руку по огромной корзине, Григорий Федорович покорно поплелся за женой.

Тем временем, к воротам усадьбы Гладких подъехали армейский "Уазик" и милицейские "Жигули". Милиционер и мужчина в штатском открыли калитку и направились к дому. Выходившая из своего двора Нина, встретив военных и милицию, спросила:

— Теперь за соседей взялись или перепутали адрес?

Из "Уазика" выпрыгнули несколько солдат, один спросил Нину, в каком дворе искать спрятанные немецкими фашистами сокровища.

— Вам лучше знать. У меня ваши друзья — солдатики затоптали все, что не перерыли гражданские. Новые приборы смотреть сквозь землю привезли?

Пока Нина беседовала с солдатами, со двора Гладких возвратились милиционер и штатский, увидев Нину, спросили, где ее соседи, объяснили, что должны с миноискателем проверить часть их участка. Нина сказала, что видела, как пошли куда-то с кошелками, возможно на базар. В свою очередь поинтересовалась, будут ли еще у нее копать, или можно наводить порядок. Приезжие не знали, зато Нина услышала от них, что часть ее бывшего двора теперь принадлежит Гладких, а потому поиски продолжатся на его участке.

Без хозяев начать работы не решились. Команда саперов, представитель прокуратуры и милиционер расселись на ближайшие лавочки, закурили. Нина побежала к свекрови поделиться новостью. Дарья Васильевна, выслушав сноху, вдруг тоже вспомнила, что когда-то давно переносили забор и рыли новую яму ближе к дому, переносили туалет. Теперь ей все вспомнилось. Нина набросилась на свекровь:

— Что ж раньше молчала! Огород остался бы цел! Фрицы не даром задавали вопросы про туалет и грушу, а ты не могла вспомнить.

— Ой, Нинок, виновата я, виновата! И правда, немцы твердили про туалет, сколько раз и куда переносили, а у меня в башке ни одной мысли, — причитала Дарья Васильевна.

— Нынче за огород Гладких взялись, — сказал Нина.

— Нагруженные тяжелыми сумками с баклажанами и перцем Люба и Григорий Федорович издали увидели автомашины напротив своего двора и всё поняли. Григория едва удар не хватил от расстройства. Люба сразу смекнула, сейчас увидят вырытую траншею и спросят, куда девал немецкий клад.

— Что искал, не признавайся ни в какую! Говори, яму для мусора готовишь и отхожее место.

— Григорий Федорович Гладких? — поднялся навстречу штатский.

— Он самый, — ответил Григорий.

— В чем дело, что вам надо от мужа? — набросилась Люба.

— Вот санкция прокурора, — штатский показал Нине бумагу. — Должны проверить ваш участок. Есть подозрение, в огороде остались неразорвавшиеся снаряды.

— В ваших же интересах это делается, — добавил милиционер, в котором Люба узнала участкового. Он махнул рукой солдатам и двое с обычным армейским миноискателем вошли во двор. Прокурорский работник, милиционер и Люба с Григорием последовали за ними. Милиционер первым увидел траншею.

— Уже знаете, немецкий клад оказался на вашем участке?

— Откуда ему тут быть? — прикинулся дурачком Григорий. — Искали у Полюткиных, там и ищите.

— Траншею, зачем выкопал? Спрятанное немцами, не нашел? Имей в виду, все, что под землей на твоем огороде, принадлежит государству! — набросился на Григория представитель прокуратуры.

Саперы с миноискателями с двух сторон начали обход участка. Подошел к траншее офицер — сапер, заглянул внутрь.

— Ого! Глубина! Ничего не нашли?

— Яму для мусора приготовил да малину проредил, — ответил Григорий.

Милиционер и прокурорский догадались, что Гладких ничего не нашел, а надеялся. Попросили капитана приказать солдатам тщательнее проверить вокруг ям, под кустами и уехали. Солдаты сразу же сели перекуривать. Люба ушла в летнюю кухню разбирать принесенные с рынка овощи, а удрученный Григорий сидел на скамейке у веранды и равнодушно наблюдал за действиями солдат. Капитан дал указание солдатам и тоже вскоре уехал. Солдаты продолжали курить. Григорий подошел к ним и сел рядом, завел разговор о службе, о приборе, угостил солдат яблоками. Отдохнув, солдаты прошли с миноискателями по размеченной им территории, по просьбе Григория проверили еще в нескольких местах, где не поручали, снова сели курить. К обеду возвратился капитан и, услышав, что нет даже намеков на металлические предметы, приказал сворачивать работу и грузиться в машину, а сам разговорился с Григорием Федоровичем.

— На древние черепки, мелкие золотые или даже бронзовые предметы самый новейший миноискатель не реагирует. Какой дурак придумал привезти миноискатель? Нужен специальный прибор, настроенный на золото. — Капитан вспомнил, как несколько лет назад при пересадке в аэропорту Бодайбо, видел, как шмонали золотоискателей специальными приборами. Специальными! Плохи ваши дела, Григорий Федорович, теперь пригонят экскаватор, — поднимаясь, заключил он. — Мы свое сделали: мин и снарядов нет. Можете не опасаться.

— Какой экскаватор поднимется или проедет по нашей узкой улице? — возразила Люба, когда Григорий поделился разговором с офицером. — Не пришлют экскаватор, успокойся.

— Пришлют не большой, как на стройке, а маленький на тракторе. Запросто пройдет даже в наши ворота.

34

Родители Игоря настороженно встретили Лену. Особенно Вера Ивановна. Петр Васильевич, как мужчина мгновенно оценил выбор сына. В меру высокая, статная, отлично сложена. Красивое приветливое лицо. Понравилась внешне Елена и маме, но какая мать не ревнует сына к другой женщине!

Игорь рассказал о поездке в Обнинск к Ире, знакомстве с дочерью Вадима Сергеевича.

Родители Игоря понравились Лене, было в них что-то общее с ее мамой и папой. Рассказала о последней ссоре с Игорем из-за звонка в музей. Вера Ивановна и Петр Васильевич встали на ее сторону, одобрили принципиальность.

— Тоже мне Павлик Морозов! — усмехнулся Игорь. — Я дал слово, обязан был сдержать его.

— Слово надо держать, — согласился отец. — Но когда на карту поставлены интересы мировой культуры, государства, следует подумать, вправе ли ты ради личных амбиций рисковать интересами общества.

— Общество! Кучка любителей копаться в прошлом, которое к сегодняшнему дню достаточно полно изучено. Какие там побрякушки закопаны и вообще существую ли они, вопрос, — огрызнулся Игорь.

— Лена поступила правильно, я на ее стороне, — сказала Вера Ивановна.

— Отец Петра мог получить процент от стоимости находки. Он наш родственник!

— И переплавил бы предметы античной культуры на зубы новым русским. Или украинцам. Сам говорил, мысль такая у него была, — заметила Лена.

— Игорь, я тебя не узнаю! Коммерция тебя испортила, — поддержал Лену Петр Васильевич.

— Он давно все понял, и мы помирились, — с улыбкой заметила Лена. — Я вспомнила только чтобы убедиться, что заняла правильную позицию. Спасибо, поддержали меня. — Она повернулась к Игорю.

— Видишь, и родители твои согласны, следовало предупредить.

— Ты у меня такая же правильная, как и родители! — Игорь улыбнулся, обнял Лену. Вера Ивановна обняла их обоих.

— Всегда буду на твоей стороне, Лена!

— Я тоже, — сказал Петр Васильевич и прибавил, — в справедливом споре.

Атмосфера разрядилась. Лена успокоилась, родители совсем не страшные, общий язык с ними найдет.

Время было позднее и после недолгого застолья по случаю знакомства с невесткой, мама Игоря спросила:

— Вам в разных комнатах стелить?

Лена смутилась и посмотрела на Игоря.

— Вместе, мама, двадцатый век. Формальностей не будем придерживаться.

— Вера Ивановна вопросительно посмотрела на Лену, спросила:

— И ты против формальностей?

Лена смущенно молчала, и Игорь был вынужден вмешаться.

— Мама, ты смущаешь Лену. Я же сказал, стели вместе. Мы оба против формальностей, какие имеешь в виду, в любом случае мы поженимся. Завтра подаем заявление.

***

После обеда саперы уехали, а Григорий Федорович всё размышлял, продолжить поиск или бросить все на волю случая. Капитан сказал, его приборы ничего не покажут, остается только все перекопать. Не военным это решать, но если в прокуратуре дали одну санкцию, дадут и вторую.

— Не успели, — горестно заметил он жене, когда все гости покинули усадьбу. — Будем копать дальше? Сегодня вряд ли кто еще нагрянет. — Они подошли к вырытой траншее. — В эту сторону, может, попробуем? То, что ищем, находится где-то здесь рядом, чувствую, — он показал рукой в сторону.

— Не засудят, если откопаем? Догадаются ведь.

— Если найдем золотые предметы, себе малость оставим, остальное передадим музею.

— Мечтатель! Копай, я пока займусь солениями. Потребуется помощь, — позовешь.

Люба ушла в летнюю кухню, а Григорий взялся за кирку и лопату. Работать ему не дали, в калитку вошли две девушки и окликнули его, спросили, нет ли во дворе собаки. Девушка постарше оказалась научным сотрудником музея, младшая — студентка — практикантка. По своей инициативе они пришли смотреть участок, где теперь предстоит искать немецкую археологическую добычу, увидели, как Григорий орудует киркой.

— Вы, из какой организации? — спросила девушка постарше, приблизившись к месту раскопок. Студентка мгновенно оценила обстановку. Григорий тоже понял, девушки не обычные любопытные.

— Я у себя дома. Пересаживаю малину, вот яму приготовил, перенести сюда туалетную кабинку, — пояснил Григорий. — Вам здесь чего?

— Мы сотрудники краеведческого музея. Вы, конечно, уже знаете, где-то на вашем участке находятся предметы античных культур, закопанные немцами при отступлении в 1944 году, — сказала девушка постарше. — На днях займемся поисками.

— Музей получил официальное разрешение, — прибавила практикантка. — А вы, я вижу, уже приступили к поискам.

— Нужны мне ваши черепки и побрякушки! Яму под туалет готовлю, хочу перенести!

— Имейте в виду, если что-то найдете, обязаны сдать государству, — строго сказала практикантка. В отличие от воспитанной сотрудницы музея, не решившейся уличить мужика во лжи, она не привыкла церемониться, когда поняла, что тот явно лжет.

Девушки ушли, а расстроенный Григорий продолжал стоять у разрытой траншеи. "Ждать экскаватор, чтобы совсем все загубил? Сделать еще одну попытку? Впереди целая ночь, может, повезет в последнюю минуту"? Подошла Люба и отвлекла от тяжелых дум.

— Ужинать собираешься или до утра будешь торчать у своей ямы?

— Не знаю, что делать. До утра еще есть время.

— Все еще надеешься? Найдешь — отберут, не только огород, дом перевернут вверх тормашками. Девицы из музея все поняли, и уже доложили куда следует, уверяю тебя. Не ищи приключений на свою задницу. Скажи спасибо, если не спросят, почему не сказал властям, когда узнал про клад и начал поиски. Пошли, остывает все!

Григорий понуро пошел за женой, так ничего не решив. После ужина признал свое поражение.

***

Утром во дворе Гладких собралась большая компания. Директор музея, двое сотрудников, милиционер, представитель прокуратуры. Ждали трактор — экскаватор. Ходили вдоль забора, отделяющего от Полюткиных, прикидывали, откуда начинать поиски, и все сходились на месте, где уже искал Григорий.

— Голубчик, вы часом не откопали все, а теперь перед нами комедию ломаете? — спросил подошедший последним пожилой представитель прокуратуры. Его пригласили на всякий случай. Мало ли какие инциденты могут возникнуть, если откопают что-то ценное. И милиционер, и музейщики пытали Григория, глубоко ли копал, из каких соображений выбирал место.

Он держался стойко, как белорусский партизан на допросе. На все вопросы отвечал, что ничего не знает и копал траншею под выгребную яму для туалета. Тем временем подъехал трактор "Беларусь" с ковшом. Григорию пришлось открыть ворота.

Копать начали в продолжение следов, оставленных Григорием. На улице вдоль забора участка Гладких выстроилась стайка любопытных ребятишек, останавливались взрослые, посмотреть, как экскаватор терзает малинник Гладких. К калитке подъехала старенькая "Волга", из нее вышли двое пожилых мужчин, оказавшиеся учеными — археологами, и направились к группе, наблюдавшей за работой экскаватора.

— Вы с ума сошли! Кто догадался привлечь экскаватор? — закричал один из ученых, обращаясь к прокурорскому работнику, как старшему по возрасту. — Здесь ювелирная работа необходима!

— Я представитель закона, ваши тонкости меня не интересуют, — ответил удивленный прокурорский представитель. — Вы, из Симферополя?

— Археологи, — назвался второй, из подошедших. — Нас направили из республиканского управления посмотреть, как бы вы тут не совершили непоправимого.

Подошел директор музея, представился. Молодые сотрудницы более смелые, решились возразить приезжим.

— Будет вам известно, здесь ведутся не археологические раскопки, а поиски конкретного захоронения, спрятанного полвека назад.

Директор музей в полголоса выговорил своим сотрудницам, что нельзя грубить пожилым уважаемым ученым и объяснил приезжим ситуацию.

— По всем признакам то, что мы ищем, находится на глубине полутора — двух метров. Поэтому я распорядился снять верхний слой экскаватором, а дальше будем копать вручную. Кстати, кто будет копать, еще не определили. У музея нет денег нанимать землекопов. Если вы пришлете своих студентов, будет замечательно.

— Последние дни перед учебным годом, никого не соберешь, — возразил первый археолог.

— У меня один день на вас, — вступил в разговор представитель прокуратуры. — Хозяин участка до вас половину площади перекопал вручную, а вы — студентов, землекопов.

После долгих словопрений, телефонных переговоров с Симферополем, остановились на решении экскаватором снять лишь метр верхнего слоя. Музей нанимает землекопов, республиканский отдел культуры компенсирует затраты. Ученые уехали устраиваться в гостиницу, милиционер и представитель прокуратуры, убедившись, что хозяева не препятствуют работам, тоже отправились по своим делам. Пока еще экскаватор прокопает траншею в два метра шириной! Наблюдать за работой оставили музейщиков. Директор вскоре ушел заниматься поиском землекопов, остались две молодые сотрудницы.

О том, что срочно требуются землекопы, объявили по городскому радио, и к обеду желающих подзаработать набралось в три раза больше необходимого количества. Те, кто жили на ближайших улицах, знали, что за работа ждет, и откликнулись первыми, не столько заработать, сколько из-за любопытства поучаствовать в необычной операции. Среди первых пришел Воробей. Его мысли шли дальше заработка несколько гривен.

Люба плакала, наблюдая, как зубья ковша экскаватора вгрызались в сухую землю и рубили корни малины.

— Подадим в суд на музей с просьбой компенсировать ущерб, — успокаивал жену Григорий. — Не решат здесь, дойду до Киева. Нет такого закона, чтобы уничтожать частную собственность.

— Не найдут ничего, к тебе привяжутся. Решат, нашел и перепрятал, молчишь. Покажи им, где ты считаешь надо искать. Скорее найдут, не все порушат.

— Хрен им! Пусть рушат! А малину осенью новую посадим, не переживай.

К обеду на месте густого малинника протянулась широкая траншея. Директору музея нравилась цифра девять, и он столько нанял рабочих с лопатами. Каждому отвели небольшой участок.

Во второй половине дня из Симферополя приехали еще четверо представителей управления культуры и краеведческого музея. На дворе у Гладких набралось руководителей, наблюдателей и контролеров больше тех, кто копал. Люба вынесла им все, имеющиеся в хозяйстве скамейки, стулья, и вскоре все втянулись в общий разговор. Ученые взялись просвещать собравшихся.

— Многие века в Причерноморье сменяли друг друга кочевые племена. Скифы, сарматы, гунны, болгары, хазары, печенеги, половцы, — рассказывал профессор. — Они не строили городов, ни возводили домов, основные их занятия — скотоводство, набеги на соседей. Все кочевники были отличными воинами.

— О воинском мастерстве скифов следует сказать особо, — перебил коллегу второй профессор. — Оно было известно далеко за пределами их кочевий. Вот, что пишет известный историк древнего мира Геродот. Зачитаю короткую цитату, — он открыл портфель, достал толстую потрепанную тетрадь.

— "Никакой враг, напавший на скифов, не может, ни спастись бегством, ни захватить их…ведь народу, у которого нет ни городов, ни укреплений, которые свои жилища переносят с собой, где каждый конный стрелок, где средства к жизни добываются не земледелием, а скотоводством, и жилища устраиваются на повозках, то такому народу как не быть непобедимым и неприступным".

Директор Феодосийского музея, тоже знаток истории, не преминул вступить разговор.

— Грабили, воевали, а никакими ремеслами, практически не занимались. Предметы и драгоценности, найденные на территории древних городов полуострова Пантикапеи, Мирмекии, Нимфеи и других в большинстве привезенные из разных районов античного мира.

— Не только привозные — не согласился профессор. — Находки показывают, что немало ювелирных украшений из курганов и некрополей боспорской аристократии были сделаны здесь же, на месте. Часто они воспроизводили образцы, привезенных из Греции, но были и самобытные произведения искусства, соединяющих в себе греческую и скифскую художественные традиции. Будете в Ленинграде, сходите в Эрмитаж. А если повезет, посетите кладовую драгоценностей.

— Это на несколько веков позже, в эпоху Киммерийского царства, — заметил другой профессор.

Разговор об археологических находках, плавно перешел к жалобам на малые средства, выделяемые на раскопки. Милиционер вернул участников беседы к действительности.

— Сидим в тенечке, слушаем лекции, квасок хозяйский попиваем. А вдруг кто-то уже нашел золото и спрятал, пока мы болтаем. Нас прислали присматривать.

— Но не надсмотрщиками! Ваша обязанность следить за порядком, присматривайте! — сказала сотрудница музея. — Я и отсюда увижу, если что-то найдут.

Ученые археологи приняли упрек милиционера в свой адрес и пошли вдоль траншеи инструктировать землекопов, как следует осторожно орудовать лопатой, копать по сантиметру, чтобы не повредить предметы, которые могут показаться в любую минуту. Рабочие согласно кивали головой, и как ученые отходили, снова погружали лопату на весь штык. Воробей нахально занял место, где до него рылся Григорий, и работа шла легко, он первым достиг двухметровой глубины. Он верил в фортуну и надеялся с помощью ловкости рук успеть что-нибудь утаить, если повезет наткнуться на клад. Те, кто наблюдали за работой сидели в тенечке и не особо следили за рабочими. А когда углубились, за согнутой спиной и нелегко было понять, кто что делает. На это рассчитывал Воробей. Вскоре и другие достигли двухметровой отметки. Начальство решало, в каком еще направлении рыть новую траншею. К этому моменту Воробей углубился довольно далеко в каждую из сторон, и вдруг лопата уткнулась во что-то мягкое. Он начал интенсивно расширять пазуху и вскоре потянул край крепкой ткани. Она не поддавалась, толстый слой земли держал. Не зря он верил в фортуну!

— Соседи Воробья, довольные, что выполнили порученную работу, поднимались на поверхность, а он все сидел в траншее, лихорадочно соображал, как поступить. Объявить, что, похоже, вышел на то, что искали, Воробей не собирался. Копать дальше сейчас невозможно. Остается надежда придти ночью, если не оставят охрану. А если оставят? Он быстро закидал боковые подкопы, вылез из траншеи, шагами отмерил расстояние до ближайшего конца траншеи.

Одна из сотрудниц записывала паспортные данные землекопов в ведомость, вторая выдавала по десять гривен. На завтра обещали такую же работу. Мужики довольные, что за два часа заработали на хорошую выпивку, отправились все в ближайшую забегаловку.

— А ты что? — обратился один к Воробью, направившемуся в другую сторону.

— Я в завязке. Ни капли нельзя.

— Зашит, что ли? — понимающе пожалел Воробья работяга, и поспешил за остальными.

Первый день официальных поисков античных предметов закончился безрезультатно. Посоветовавшись, решили на завтра опять вызывать экскаватор и продолжить поиски вручную.

Люба с Григорием, проводив всех незваных гостей, осматривали место раскопок, гадали, где завтра продолжат крушить их участок.

35

Усталая в долгой дороге, счастливая Лена быстро заснула в объятиях Игоря. Ночью вдруг проснулась и долго не могла уснуть. Перед глазами вставали события знакомства с Игорем, встречи с родственниками в Обнинске и Москве, думала о его родителях. Первое впечатление осталось двояким. "Отнеслись хорошо, особенно Петр Васильевич. Вера Ивановна тоже была ласкова и приветлива, правда, часто украдкой бросала изучающий взгляд. А тон вопроса о формальностях? Возможно благодушие и теплый прием, известная ленинградская благовоспитанность"? Не разобравшись в своих чувствах, заснула. Проснулась Лена от ласковых поцелуев Игоря. Он был побрит и одет на выход.

— Вставай, засоня! Девять часов. Принести тебе в постельку кофе или чай?

— Заманчиво. Мне больной мама подавала в постель. Я встаю. Завтракали вдвоем. Родители уже ушли, каждый на свою работу.

— Предлагаю два варианта начать рабочий день. Едем ко мне в офис, проверю, как дела, представлю компаньонам. Второй вариант, вначале — на нашу квартиру, выгружаемся, ты переодеваешься, затем офис, Дворец бракосочетания, заявления. Торжественный ужин у родителей, ночевать поедем к себе.

— Весь день по пунктам расписал. Ты, понимаю, хочешь вначале в офис. Поехали, но я посижу в машине. Представляться твоим не готова. Необходимо переодеться, уложить волосы.

— Так и думал, вначале домой. Увидишь квартиру, где предстоит жить, переоденешься. После отцовской покажется маленькой, но не меньше твоей в Феодосии.

Родители Игоря жили в центре старого города, с окнами на Рубинштейна, а Игорю купили кооператив, когда он еще учился, в новом тогда и престижном районе на Юго — Западе. Квартира на одну сторону и выходит окнами в парк, частью на пустырь с автомастерскими, за ним открывается панорама Финского залива.

Лена выглянула в окно и ахнула от радостного удивления.

— Море! Из окна видно море! Всю жизнь мечтала!

На передний план — пустырь с не презентабельными мастерскими большегрузных автомобилей, не обратила внимания, как на досадную мелочь. Главное, из окна видно море, силуэты скоростных "Метеоров", несущих туристов в Петергоф, медленно двигающиеся танкеры и сухогрузы. Пожалела, нет отцовского морского бинокля. Она осмотрела квартиру и осталась в восторге не одним видом из окон и балкона. Понравилась современная удобная мебель. На кухне — обилие бытовой техники: микроволновка, фритюрница, соковыжималки, кофеварки, французский кухонный комбайн. В ванной стиральная машина "Электролюкс" — такая же, как теперь у мамы.

"Неужели это всё мое? Шикарная квартира с видом на море. Муж — красавец. За что такое счастье"? — думала она. Радостное настроение, переполнявшее Елену, вдруг сменилось тревогой. Вспомнила, когда-то всё это было хозяйством Татьяны, приобреталось для неё, на совместные деньги, а она приехала на все готовое.

Игорь заметил перемену в настроении и спросил, о чем думает. Лена не стала травмировать его лишний раз.

— Смотрю, у нас всё есть — на кухне сплошная механизация, в каждой комнате по телевизору, компьютер, стиральная машина, автомобиль. Нет стимула ради чего работать, на что копить деньги, о какой покупке мечтать. Я словно в пещере Алладина.

— Деньги следуете не копить, а вкладывать в дело, сколько их будет, всегда мало, запросы растут пропорционально деньгам. Спрашиваешь, о чем мечтать? О путешествиях в экзотические страны, о нарядах.

— Бриллиантах, — улыбнулась она, продолжив его список, на что можно тратить деньги.

— Будут у тебя и бриллианты, дай только время. Пока ты приносишь мне удачу. Надеюсь, так будет всегда.

Лена обняла его, поцеловала.

— Я уже говорила: не верю, что все на яву.

***

— Воробей с нетерпением ждал темноты, пока погаснет свет у Гладких. Лопату в темноте нашел быстро, выбрал из груды, сваленных в саду. Отсчитал шесть шагов, долго присматривался, выискивая отрезок траншеи, который достался ему.

"Слава Богу, лопоухие ученые не догадались оставить охрану и засыпать траншею полностью", — подумал Воробей, спустившись на дно. Ночь безлунная, если не высовываться из траншеи, можно спокойно работать и светить электрическим фонариком. На участке, где он собирался искать сокровища, траншея оказалась слегка засыпанной, и ему не сразу удалось достичь не тронутого грунта. Добравшись до дна, долго искал в твердой стене пазуху, которую засыпал. Лопата натыкалась на твердый грунт. Воробей уже отчаялся найти отмеченное место, как земля под лопатой легко поддалась, приблизил фонарик, пазуха была довольная широкая, и он засомневался, ее ли приметил. Орудовать лопатой, держа в руке фонарик нелегко, и он подсунул его под бейсболку, обвязал припасенной тесемкой. Посмотрел на часы, второй час копается, а найти кусок ткани, который не мог вытянуть, все не получалось. Решил вылезти из траншеи и снова отмерить шесть шагов, и в этот момент под лучом фонарика показался край черной прорезиненной ткани. Вытянуть его и сейчас не смог, принялся расширять и углублять боковой тоннель. Наконец лопата ударилась обо что-то металлическое. Ткань разорвалась, и посыпались ржавые железки. Где же золото, за которым охотились немцы и музейщики? Неужели эти железки представляют такую ценность? Высвечивая фонариком груду железок, увидел старые гвозди, наконечники стрел, что-то похожее на лезвие ножа, женский гребень, небольшие кругляшки, Воробей догадался — монеты. Их было немного. Ссыпал в карман. Больше кругляшки не попадались. Рассмотрел несколько металлических пластинок и копать дальше, углубляться в сторону, чтобы вытащить остальное, не стал. "И так ясно! Фуфло. Для ученых дармоедов представляет интерес". Принялся тереть одну из металлических пластинок, вековая грязь не поддавалась, однако, присмотревшись, Воробей увидел, что пластинки с неровными краями разные, на некоторых что-то нарисовано, разобрать невозможно. Ни в одном музее Воробей в жизни не бывал, историю древнего мира не знал, хотя в образовании остановился в седьмом классе. Железки не напомнили ему фотографии скифских золотых бляшек из учебника. Три металлические пластинки Воробей на всякий случай тоже положил в карман. "Отмою, соскоблю грязь, может, и продам какому — нибудь фраеру любителю старых вещей", — решил он. Лампочка в фонарике едва светила, батарейки работали на последнем дыхании. Ничего ценного не попадалось. На всякий случай решил засунуть обратно в подкоп все, что сумел найти, закопать, а завтра утром поработать со всеми. Если догадаются, что кто-то ковырялся в их кладе, подозрение не падет на него, да и десять гривен не будут лишними.

Разочарованный, Воробей вернулся домой и сразу лег. Бессонная ночь дала себя знать — он проспал. Когда утром пришел к Гладких, здесь уже работал экскаватор, часть вчерашних коллег копались в земле, другие курили, ожидая, когда их позовут. Присутствовало в полном составе все вчерашнее начальство, руководившее работами. Пришел и представитель прокуратуры, вчера отказавшийся продолжить сотрудничество. Милиционера из управления сменил хорошо знакомый Воробью участковый, он долго не мог понять, зачем здесь нужен. Воробей ему объяснил.

— Вдруг кто-то из копальщиков найдет золото и побежит. Ты тогда из пистолета пах — пах!

— Как Григорий Федорович и предполагал, параллельную траншею стали рыть ближе к Полюткиным. Сегодня Люба больше не поила гостей квасом и за напитками посылали водителя профессорской "Волги". Сами ученые пока забавляли компанию наблюдателей воспоминаниями о былых раскопках курганов в районе Керчи. К обеду экскаватор полностью прокопал траншею, и по всей её длине теперь работали люди.

— Воробей явился последним, и его поставили в самый конец траншеи, противоположный вчерашнему. Место, где копал ночью, и сегодня должны найти немецкий тайник, досталось придурковатому бомжу Василию Ивановичу. Ему лет под шестьдесят, имеет просроченный советский паспорт, ночует, где придется, и перебивается случайными заработками. "Интересно, припрячет что-нибудь, если найдет" — подумал о нем Воробей и в этот самый момент Василий Иванович заорал на всю улицу.

— Нашел! Здесь они! Здесь!

— Наблюдатели вскочили со своих мест и бросились к траншее. Сбежались землекопы, подошли Григорий с Любой, и все, толкая друг друга, рискуя свалиться в траншею, смотрели на кусок черной ткани и несколько ржавых металлических предметов, которые выкопал Василий Иванович.

Оба профессора — археолога по молодому попрыгали в яму и, толкаясь, оттеснили от находки Василия Ивановича. Отобрали найденные предметы, а он потянул ткань дальше и на землю посыпались золотые бляшки, монеты.

— Фрагмент женского пояса из серебряных пластин! Игла для шитья! Боспорская монета римских времен! Лик императора! После очистки можно будет разобрать какого. Подобной монеты нет и в Эрмитаже.

— Полно, батенька! Третий век до нашей эры. Таких монет полно в мире! — охладил восторг коллеги второй профессор, взяв в руки другую монету.

— Серебро.

— Подвеска с изображение грифона, — поднял очередную находку директор музея.

— Копни еще разок, — подал голос нетерпеливый милиционер. — Что там еще?

Василий Иванович, привыкший безропотно подчиняться милиции успел только приподнять лопату, как один из профессоров выхватил её.

— Ни в коем случае! Нарушите положение. Дальше только ручная работа.

— Копать руками я не нанимался, — промолвил обиженный бомж.

— Никто тебе и не позволит!

— Товарищ лейтенант, организуйте охрану места, мы поедем в администрацию договариваться, чтобы выставили круглосуточную охрану, пока не прибудут из Симферополя специалисты. Дальше необходима ювелирная работа.

Сотрудница музея, ведающая бухгалтерией, приступила к выдаче денег.

Воробей смеялся про себя над глупыми профессорами — "ювелирная работа". Представитель прокуратуры, словно прочитал его мысли, резонно заметил профессорам, что ни к чему все эти предосторожности.

— Не курган, которому тысячи лет, раскапываете. Фашисты свалили в кучу часть награбленного и закопали, а вы — нужны специалисты. Какие еще специалисты! Раскапываем дальше и все дела. Два солдата могли на руках отнести и бросить в яму не так уж много чего. Два раза копнуть и всё.

— Ни в коем случае! — вопил археолог.

Директор музея — инициатор поисков поддержал прокурорского.

— Действительно, каких еще специалистов не хватает! Мы ведь не на раскопках древнего городища.

Однако чиновник из республиканского управления культуры дрогнул перед авторитетом ученых, и приняли решение остановить раскопки до приезда специалистов.

Воробей и сегодня не пошел с остальными обмывать случайный заработок, а поспешил домой детально рассмотреть и очистить от грязи свои ночные трофеи. Пожалел, что прихватил всего три пластинки, не хватило терпения копать дальше.

36

Дни у Елены летели стремительно. Все были заполнены до предела. Игорь возил по родственникам и друзьям, воскресенья посвящали музеям и выставкам, как с Татьяной. Зарегистрировать их обещали через месяц во Дворце бракосочетания на Английской набережной. Знакомства и связи не смогли ускорить свадьбу.

Спешил больше Игорь. После свадьбы собирались с Леной в Лондон. В начале осени там еще отличная погода, а дальше не известно. У него открытая виза, а с Леной возникли проблемы.

…В этот день Лена проснулась одна. Посмотрела на часы: половина восьмого. Проспала! Скрипнула дверь, и вошел Игорь с букетом цветов.

— С праздником, засоня! — Поцеловал и протянул букет. Поздравляю!

— С каким еще праздником?

— Забыла! Сегодня первое сентября!

— Ой! Действительно. Впервые за семнадцать, нет, восемнадцать лет я дома. В школе, Универе, затем снова в школе, самый большой праздник был для меня. Кто-то мечтал, чтобы каникулы продолжались, а я, соскучившись по школе, в Универе по однокурсникам, всегда с нетерпением ждала первое сентября. В памяти цветы, букеты, дома празднично накрытый стол.

Игорь поднял ее, расцеловал.

— Накроем и стол.

— Спасибо, Игорек, я тронута. — Она встала, накинула халат. — Как приехала, потеряла счет дням. Туристка — курортница. Музеи, прогулки. Постоянно такой образ жизни не вынесу. Пора устраиваться на работу. Может сходить в районный отдел народного образования, спросить, не нужны преподаватели немецкого?

— Успеется. Отдыхай, пока оформим российское гражданство. А о школе забудь! Подыщем работу полегче. С двумя языками найдем приличную контору. Поступишь на курсы экскурсоводов.

— Решил за меня, а я не решила. Признаюсь, особого удовлетворения от занятий с не желающими учиться лоботрясами, не испытываю. Но в каждом классе есть немного ребят, которые меня любят, кому интересно, ради них стоит работать. Работа с детьми доставляет удовольствие. В прошлом году уговорили взять восьмой класс, быть "классухой" — классным руководителем. С радостью взялась, потом раскаивалась. Намучилась! Особенно с парнями. Приду в платье или юбке, так раздевают глазами! Пишу на доске, а спиной чувствую вожделенные взгляды рано созревших тинэйджеров. Надеваю брюки — директриса возмущается. Ей шестой десяток и мальчишки не смотрят как на женщину. Не понимает молодых учителей, считает сами виноваты, повод даем.

— Понимаю мальчишек. Как ни смотреть на красивые ножки! Ведь есть, на что! — перебил Игорь.

— И ты таким был, глазами раздевал молодых учителей?

— У нас больше пожилые были и мужчины. — Он помолчал, потом спросил. — У всех учителей

обычно есть прозвище, у тебя какое было?

— Не скажу!

— Мне очень интересно. Прозвище часто выражает характер, главное в человеке. Скажи!

— Смеяться будешь.

— Даю слово, не буду.

— Правда, не смейся. Елена Прекрасная. В тот год, когда пришла в школу, шел фильм, забыла название, про древних греков и Троянскую войну. Меня и прозвали как одну из героинь, показалась похожей на актрису. Прозвище прицепилось. И оба наших мужчин — преподавателей называют. Я смущаюсь. Лучше бы каким-нибудь неприятным словом. Ругательным, что ли, а то звучит как насмешка.

— Какая насмешка! Ты действительно прекрасна. И я буду звать Елена Прекрасная.

— Обижусь. Придумаю тебе обидное прозвище.

В доме родителей Игоря Лена бывала часто, ей нравилось у них. Можно копаться в огромной библиотеке, смотреть "Огоньки" и "Советский экран" двадцатилетней давности. Готовить у них в доме одно удовольствие. Какие ни потребуются специи, приправы, продукты — на кухне всё имелось, а если вдруг не оказывалось, Игорь или Петр Васильевич в десять минут доставят. Как и у Игоря в квартире, имелись самые разные кухонные приспособления, облегчающие труд хозяйки. Лена готовила украинские борщи и долму, фаршированный перец, чебуреки и ватрушки, пиццу с разным наполнением, пекла всевозможные пироги. Родители были в восторге от кулинарных способностей невестки.

— Если есть продукты под рукой, легко фантазировать, — объясняла свои таланты Лена.

— Татьяна, царство ей небесное, кроме пельменей и блинами нас не баловала, — сказала Вера Ивановна. — Не любила готовить. У них на Юго — Западе недалеко от дома "Кулинария" и если Игорь чего-то спросит, возьмет там.

— Или в ресторане закажет, — вступил в разговор Петр Васильевич. — У тебя, мать, больше других тем нет для разговора, как вспоминать Татьяну? А ты, Лена, извини её. Стареет, вот и не думает, что говорит.

— Я не обижаюсь, когда вспоминаете её. Была членом вашей семьи и не вспоминать нельзя, просто не порядочно. Другое дело, когда нас сравниваете, мне неприятно. Но я ожидала этого.

Вера Ивановна подошла и обняла Елену.

— Извини старую. Три недели, как приехала, а я успела полюбить как дочку. У тебя характер золотой. Понимаю Игоря, тебя нельзя не любить.

***

Начало сентября выдалось для Питера необычно теплым, солнечным. Воскресенье Лена с Игорем решили посвятить Петергофу. Родители вызвались поехать с ними. Петр Васильевич убедил отправиться на "Метеоре".

— Будем плыть мимо нашего микрорайона? Посмотрю на наш дом. Петр Васильевич, у вас бинокль есть?

Бинокль взяли. На Игоревом "Ягуаре", поколесили по центру и выехали на Миллионную. Проехали её почти всю до Дворцовой площади, пока Игорь нашел знакомый двор, где жили друзья и перед чьими окнами можно оставить машину. Друзей дома не оказалось, однако Игорь решился оставить машину во дворе. Отсюда недалеко до набережной Зимней канавки, по которой вышли к пристани на Неве. Здесь сели в "Метеор" до Петергофа.

Когда "Метеор" вышел в залив, Лена взяла бинокль. Интересно было посмотреть тыльную сторону города, которую не видят туристы, да и жители. Доки, порт, панораму Васильевского острова. Свой район она узнала не сразу, и если бы не Игорь, пронеслись мимо. Игорь показал, но дом свой она так и не увидела.

Петергоф с залива Лена смотрела впервые. Парки и фонтаны видела несколько лет назад с экскурсией "галопом по Европе". Теперь Вера Ивановна лучше экскурсовода, не спеша, рассказывала о каждом фонтане. Вышли к Самсону, сделали несколько фотографий. Попросили снять своим аппаратом всех четверых. Находились много и родители устали.

***

До самой темноты Воробей чистил монеты, пока не появились головы воинов в шлемах, о которых говорили археологи. Буквы по окружности были не знакомые, напоминали арабские, какие он видел на мечети и могильных плитах. "Монеты не из золота, и не из бронзы, а какого-то другого металла, и мне они ни к чему". — Понял, и взялся за пластинки — бляшки. Они поддавались с трудом, зато обрадовали с первой минуты, когда засверкал золотом уголок одной из них. Он взялся еще интенсивнее тереть ее тряпкой в керосине, мыть с мылом, снова тереть порошком соды и проявился рисунок буйвола. Пластинка оказалась золотой. Очистив бляшку полностью, Воробей прикинул на глаз, сколько весит, грамм тридцать — сорок, до пятидесяти не тянет. Вторая бляшка очистилась быстрее. Был уже опыт. На ней рельефно проявился рисунок безрогой козы. На третьей была выгравирована красивая женщина.

Налюбовавшись трофеями, Воробей чертыхнулся, в темноте не разобрался, поленился копать дальше, взял всего три бляшки, а мог больше. Знать бы, что они золотые! Взял на всякий случай, чтобы не возвращаться с пустыми руками.

Что делать с золотом Воробей знал и утром отправился в поликлинику, к знакомому стоматологу, который в свое время ставил ему фиксу из материнского царского червонца. У зубного кабинета стояла толпа страждущих срочной помощи. Воробей, не обращая внимания на очередь, вошел в кабинет, увидел Ефима Абрамовича, работающего с симпатичной девицей, подошел к нему и попросил отойти в сторонку, показал золотую пластинку с буйволом. Ефим Абрамович попробовал ее на зуб и засомневался, что золото.

— Пока оставлю у себя, надо проверить. Завтра у меня прием с двух часов, приходи минут за десять.

— Вы скажите, сколько? — нетерпеливо перебил Воробей.

— Завтра скажу.

— Всё между нами? — спросил Воробей и, услышав утвердительный ответ, довольный ушел.

Коллега Ефима Абрамовича, работающий с пациентом в соседнем кресле, несмотря на все ухищрения конспирации, понял, что Кацману принесли золото. Не обращая внимания на двух пациентов в креслах, заметил:

— Ефим Абрамович, я бы на вашем месте не имел дела с Воробьевым. Тот еще тип! Недавно освободился после второй отсидки.

— Я его послал подальше, — ответил Ефим Абрамович. А про себя подумал: "Вот сволочь завистливая, подсмотрел. Заложит еще". Не имея лицензии на частную практику, Кацман с двумя приятелями еще с советских времен ставил золотые коронки, приторговывал золотом. Дома под специальное кресло приспособил самодельное сооружение, которое быстро разбиралось. Списанную бормашину не таил, держал дома открыто. Протезы для частных клиентов и золотые коронки он с помощниками изготовлял в нерабочее время на казенном оборудовании в мастерской поликлиники. Открыть частный кабинет с приходом "незалежности" не торопился. Власти знали о его деятельности и не вмешивались, слишком многие в городе были обязаны Ефиму Абрамовичу.

Дома, проверив раствором пластинку Воробья, он убедился, она из золота самой высокой пробы. Сообразил, вещь старинная, цены ей нет. Вспомнил переполох с похищением немецких туристов и догадался, золото Воробья и поиски клада немцами связаны между собой. "В наше время кому придет в голову на золоте выгравировать непонятное животное, каково предназначение этой пластинки? Скорее всего, она из античных находок. Воробей живет где-то в этом районе. Зачем только я связался"! Долго думал Ефим Абрамович, что делать с пластинкой. "У Воробьева наверняка она не одна, рано или поздно его задержат, и он признается, кому продавал их. Схватят за жабры и не вспомнят, чем мне обязаны. Переплавить нельзя, ясно, археологическая ценность, памятник древнего искусства. Отдать Воробьеву обратно и не связывать? Его задержат и придут ко мне, почему не заявил. Заявить? От Воробьева можно всего ожидать, — дружки отомстят, могут машину разбить, и дом поджечь".

Решение пришло под утро. Сходил к приятелю адвокату, и вместе разработали план, как выйти из сложной ситуации. Без четверти два Воробей уже сидел в очереди у стоматологического кабинета. Кацман появился без пяти минут до начала приема. Под ропот очереди пригласил Воробья в кабинет.

— Вещь золотая, стоит очень дорого. Нет у меня таких денег, — сказал в кабинете Ефим Абрамович.

Воробей перебил.

— Сколько можете дать?

— Дело не в деньгах, ее нельзя использовать в нашем деле. Коронку не сделаешь из этого металла, а просто, как безделушка, мне она ни к чему. Забирай. В Симферополе антиквару покажи, может, возьмет.

Воробей долго уламывал стоматолога купить пластинку за гроши, но Кацман не сдался. Он бы и рад купить за бесценок дорогую вещь, но операция, в которую уже вовлечена милиция, началась. Когда Воробей вышел из поликлиники, за ним следили. Он сел в автобус "двойку" и поехал в сторону рынка. Там не вышел из автобуса, поехал дальше. Покинул автобус на конечной остановке и пошел в сторону дома. События развивались по самому простому варианту, разработанному в отделе уголовного розыска с подсказки Кацмана и его адвоката.

Едва Воробей вошел в дом, как оказался в наручниках. Двое штатских обыскали и нашли пластинку. Капитан милиции показал санкцию на обыск. Пригласили двух соседок — понятых.

Несмотря на всю предусмотрительность стоматолога, Воробей в первую же секунду сообразил, кто его выдал, и поклялся "Я тебе жидовская морда устрою"!

Штатские и милиционер подняли накидку с подушки и принялись переворачивать постель.

— Чистосердечное признание. Запишите! Не надо все ворошить, добровольно отдам всё, руки только освободите.

Один из милиционеров отомкнул наручники. Воробей залез в печь, которую уже много лет не топили, и достал сверток. В нем были еще две золотых бляшки и одиннадцать кругляшек — монет, размером в современный гривенник.

— Только и всего? — разочаровано проговорил следователь.

— Клянусь Богом, гражданин начальник. Когда прятал, не знал, что пластинки золотые. Взял так, на всякий случай. Потом уже отмыл, оттер и догадался — золотые.

— Врет! — сказал штатский. — Продолжим обыск.

***

А во дворе Гладких выкопали из-под земли весь плащ со всеми находками и, разложив на специально припасенный холст, в присутствии представителя прокуратуры, городских властей и музейщиков составляли опись.

— Оклады икон не старые — ХIХ — ХVШ век, серебро. Золота тонкий слой, напыление, — диктовал научный консультант Симферопольского музея своей сотруднице.

Профессора — археологи рассматривали золотые бляшки с изображением скифов. На одной мужчины пили вино из рога, на второй юноша сдерживал вздыбленного коня, на других были изображены грифоны, сфинксы.

— Профессионал отбирал! Знал, какую ценность представляет каждый предмет! — оценил профессор.

— Отбирал для себя, не для отправки в рейх, — согласился директор Феодосийского музея — Слишком разные эпохи, чтобы находиться в одном месте. Вот пантикапейские монеты, — взяв несколько кружков, — пояснил он. — Они чаще всего из червонного золота. Их заберет Киев. Отмоем — посмотрим… Сиракузские драхмы. Пятый век до новой эры.

— Ника Самофракийская! — радостно воскликнул профессор, вырвав из рук директора музея монетку. Когда насмотрелся, передал коллеге. Тот долго изучал ее в лупу и пришел к выводу, что действительно монета македонских правителей, но это не Деметрий Полиоркет!

— Посмотрите в каталоге коллекцию Эрмитажа, там есть Ника. Это не Ника, хоть и похожа.

— А вот это явно медь, — продолжал разбирать груду монет директор Феодосийского музея. — Такие чеканились в Пантикапее и других городах Боспорского царства. В нашей коллекции есть подобные.

Тем временем коллега профессора достал из кучи груду черных кружочков, на один поплевал, потер каким-то карандашом — пастой и воскликнул.

— Золото! Статер — это. Чеканилась в Боспоре.

Молодые специалисты изучали ушные подвески и пряжки из готского захоронения Ш — IV века нашей эры, терракотовые фигурки. Милиционера заинтересовал кинжал.

— Золотые поясные пластины, выполненные в так называемом "скифском зверином стиле". — Коллега археолога рассматривал уже следующую находку. Ею заинтересовался и представитель прокуратуры.

Женщин интересовали бусы и цепочки. Оказались в кладе отшлифованные камни, очевидно дорогие. Среди собравшихся не было специалиста в минералогии, и определить их пока было некому.

Каждый предмет завернули в мягкую ткань и сложили в большую картонную коробку. Симферопольцы собрались увезти ее с собой. Следователю прокуратуры с трудом удалось убедить приезжих в опасности такого решения. Дело к вечеру, бандиты, что похищали немцев на свободе и в курсе событий. Напасть по дороге и отобрать не составит им труда. Выделить вооруженное сопровождение сейчас не представляется возможным. Предложил пока поместить в сейфы прокуратуры, а после решения, куда и что везти, забрать. Следователь, патриот своего города, понимал, из Симферополя в Феодосию может ничего не вернуться. Составили второй экземпляр описи и на обоих экземплярах расписались все присутствующие.

***

Как ни пытались феодосийцы оставить археологическое богатство у себя, пришлось выполнить указание республиканских и киевских властей, передать его в Симферополь. Там после изучения каждого предмета и консультаций с ведущими Украинскими и Российскими специалистами решат судьбу каждого экспоната.

ЭПИЛОГ

После долгих споров и судебных разбирательств, античные находки, закопанные немцами в Феодосии, разделили между тремя Крымскими краеведческими музеями — Симферопольским, Феодосийским, Керченским и Республиканским в Киеве, которому досталось всё золото, львиная доля наследия античной культуры. На серебряные оклады от старинных икон продолжают претендовать Российская и Украинская православные церкви, спор пока не разрешен.

Игорь и Елена в последних числах сентября сыграли свадьбу. Регистрация брака состоялась в престижном питерском зале — во Дворце бракосочетания. Отмечали свадьбу в банкетном зале гостиницы Рэдиссон на Невском, присутствовали около ста гостей. Мама Елены Евдокия Андреевна приехала за неделю до свадьбы и подружилась с родителями Игоря. Из Феодосии приезжали Даша с мужем и Маргарита; её не приглашали, но приняли тепло. Была на свадьбе и Лариса, прилетевшая с гастролей в Польше. Большинство гостей — родственники и друзья Игоря, со многими из них Елена была уже хорошо знакома.

Через день после свадьбы Елена с Игорем отправились в свадебное путешествие в Англию, а затем на Капри.

В Штутгарте кладоискатель Курт работает за двоих, чтобы компенсировать расходы на поездку за кладом. Эрвин и Амалия уехали на Майорку отдохнуть и оправиться от тяжелых испытаний, перенесенных в путешествии на Украину.

Восьмидесятилетний археолог с мировым именем — бывший лейтенант Йозеф Браун прочитал в газете о пополнении украинских музеев новыми экспонатами скифской и киммерийской культуры, их историю. Искренне обрадовался, что предметы антики не исчезли бесследно, а попали в музеи. "Вывези эти ценности мой бывший подчиненный с алчным племянником, не известно, какая судьба ждала бы эти бесценные реликвии".

Ольга в Феодосии еще долго вспоминала встречу со своей первой любовью, переживала, что не может ни с кем поделиться. На судьбу свою не жаловалась. Много лет она во всем полагается на Господа. "Значит, Ему угодно, чтобы так сложилась моя судьба".

Григорий Федорович Гладких смирился с неудачей, в разговорах с соседями даже посмеивается над собой. Посадил новые кусты малины и привел в порядок огород.

Славка — Соловей держится мужественно, ни в чем не признался, соучастников не выдал, продолжает томиться в Симферопольском СИЗО. Скорее всего, его выпустят за недоказанностью преступления.

Воробью, учитывая его чистосердечное признание, упоминание фамилии Кацмана, дали всего год общего режима. Преступная группа Думая по-прежнему контролирует игорный и теневой бизнес в городе.