"На воре шапка горит" - читать интересную книгу автора (Преображенский Александр)

Глава XI БЕ СА МЭ МУЧО

Он спал без сновидений, а когда проснулся, солнце стояло уже высоко. Рядом пустовали две раскладушки, с веранды доносились звуки жизни — бабушкин голос, смех Тоши. Митя поспешил туда же, не забыв умыться по дороге под холодной струей из садового крана.

Взбежав по ступенькам, понял, что успел к завтраку.

— А мы уже собирались тебя будить, — сказала Любовь Андреевна.

Родителей не было.

— Уже на работе. Уехали, — удивилась его недоумению по этому поводу бабушка.

— А Семен?

— И Семен вместе с ними.

За чаем, наконец, начали торт, пролежавший до утра в холодильнике, но не ставший от этого хуже. Уничтожив около половины лакомства, вернулись под тент, ставший местом "главной ставки" компании. И Тоша сразу открыла "военный совет":

— Надо маме моей позвонить, но это потом, потому что твоя мама позвонит, сразу как в Москву приедет. Я ее попросила. А сейчас я хотела тебя спросить, мы можем попасть на соседний участок, откуда этот побитый парень и украденный мотобайк?

— Можем в принципе, — озадачился Митя, прикидывая в уме, как это сделать без осложнений.

— Тогда с этого и надо начать, — заявила Тоша.

— Зачем?

— Мне надо кое — что там проверить. От вас потребуется — отвлечь внимание хозяев, и все.

— Но зачем? — удивился Митя.

— Не скажу, много будешь знать, скоро состаришься. Но это в твоих интересах.

— Ладно, — Митя пожал плечами как можно безразличнее. Он знал: когда Антонина Ангелевская упрямится, с ней лучше не спорить, все равно ничего не добьешься. А самому ему хотелось теперь поскорее попасть в Зараево. И он тоже не сказал бы сейчас Ангелевской, зачем.

— Пошли, раз тебе это надо для дела.

— Для дела, для дела, — покивала Тоша.

— Мы просто спросим, как там Василий. — Митя впервые в жизни, и сам не понимая почему, назвал своего соседа полным именем. — А Таську угостим тортом.

Вообще — то сам по себе Вася Катков никогда не раздражал Митю, не то что его сестрица. Тихий всегда паренек и добрый. И пацанов с ним отпускали на речку как раз поэтому. Но как — то не сдружился с ним Митя, как и остальные дубковские сверстники, которых не было этим летом. Наверное, все из — за той же Васиной тихости. Хотя чем — то он даже нравился Мите. Например, зверей Вася любил. За этим и к Петровичу бегал, там они чаще всего встречались. Только тоже почти не разговаривали. Петрович с Митей шутит, истории гнет. А Вася придет и толчется напротив вольеров со стаффордами или смотрит на гуляющих по двору гусей. И всегда почти молча, только что поздоровается.

Вспомнив про это, Митя подумал, что уж совсем ни за что вчера бедняге досталось. Очень нехорошо вышло.

На дворе Катковых было особенно тихо, когда Митя с друзьями вошел туда через калиточку в смежной ограде. Тихо и пустынно. Печально поникла на грядках не политая вовремя зелень. Никого в огороде, никого на веранде.

— Я тут побуду, — сказала Тоша. — А вы пойдите постучитесь и поговорите.

— Хочешь осмотреть место преступления? — догадался Бэн.

— Поздновато, — усомнился Митя.

— Я вас просила только помочь.

— Да пожалуйста, пожалуйста, — Митя первым направился к дому.

Бэн постоял еще, посмотрел на Тошу, вставшую в позу выжидания — руки скрещены на груди, нога за ногу, — и тоже пошел вслед за другом.

Открыла им Таська, она оказалась совсем одна. Старшие Катковы полным составом уехали к сыну в больницу. Открыла она не сразу, Митя долго барабанил в стекло веранды, прежде чем внутри появилась длинная нескладная фигура.

— Здравствуйте, — поздоровалась сразу с обоими Таська.

Вспухший нос, слипшиеся, торчащие туда — сюда ресницы и красные прожилки в белках глаз выдали, как Таська коротала свое одиночество.

— Привет, — поздоровался Митя. — Мы узнать, что про Васю там слышно.

— Заходите, — пригласила девочка, шмыгнув носом и поправляя ногой сбившийся на пороге половик, — Чаю хотите?

— Давай, — переглянувшись с Бэном, согласился Митя, хотя только что налился почти под завязку. — Чай кстати будет, мы принесли тебе тортик.

Таська молча покивала и пошла ставить чайник. Митя с Бэном тут же прильнули к окошку посмотреть, чем занимается Тоша.

Их подруга делала странные вещи. Она вышла из — под навеса, где когда — то стоял мотобайк и подошла к ограде, у которой оканчивались Дубки со стороны овражка. Встав к ограде спиной вплотную, Тоша, словно пацан, отмеряющий ширину дворовых футбольных ворот между двумя штангами — кирпичами, засеменила от ограды короткими "лаптями", приставляя пятку к носочку.

— Во дает, — удивился и восхитился Бэн. Митя смолчал, он не знал, что и думать.

Тоша тем временем провела в отмеренном месте на земле черту носком кроссовки и, согнувшись, двинулась от этой отметки параллельно ограде поселка к общей стороне участков.

— Что — то ищет, — прокомментировал Бэн. — А утром, пока ты спал, вообще чудеса творила. Во — первых, вскочила ни свет ни заря. Я проснулся — ты спишь, а ее нету. Я походил, походил по участку, крыжовник подъел, пока никто не видит. Кислый, зеленый. Тут она появилась и сразу стала что — то подсчитывать. Вычисления делала какие — то палочкой на дорожке и даже чертеж рисовала, Я подошел, а она…

— А где ваша девочка? — звеня чашками и чайными ложками, появилась на веранде Таська. — Уехала?

— Она придет, она сейчас придет, — быстро развернулся спиной к окну Митя, стараясь закрыть собой побольше прозрачной площади стекла.

— А как же торт без нее?

— Это ничего, пусть опоздает, — успокоил хозяйку Бэн. — Она торта больше всех съела.

— Так как там Вася? — спросил Митя, усаживаясь за стол.

— Я не знаю, — ответила Таська и сразу опять шмыгнула носом, маленькая слезинка выкатилась из уголка глаза. — Он такой хороший. — Она быстро села, пряча глаза в ладони. — За что его?

— Тась, Тась, — испуганно засуетился Митя. — Кончай слезы лить. Подумаешь, морду набили. Меня тоже так били, вон Бэн скажет, верно? В Парке культуры.

— Ну, — подтвердил Бэн. — И меня после футбола. И ничего. Живы. А я тоже в больнице валялся с сотрясением мозга. И у Васи, наверное, то же.

— Оклемается, — успокоил Митя. — Что это за мужик, которого ни разу не били.

— Да — а, он такой хороший, — заладила одно и то же Таська. — За что его?

— Да ни за что, — объяснил, как мог, Митя. — Всегда так бывает.

— Нет, — не захотела она соглашаться. — Его за то, что папа ходил к тому, кто украл мотобайк. К твоему другу.

Митя даже закрыл на мгновение глаза, так ему стало сложно.

— Тась, — сказал он, — если это так, то он мне не друг. Только в этом все — таки надо разобраться. И я разберусь. Обещаю, что разберусь.

— Не надо, а то еще и вас побьют.

— С Бэном — то? Да он каратист.

— Мить, кончай, — попросил Бэн, который хоть и вправду когда — то добрался до красного пояса, но уже Оросил всякие занятия любым видом спорта. — Давайте лучше чай пить. Ты торт — то попробуй, — предложил он конкретно Тасе.

— Ой, я же еще не принесла чайник.

Пока Таська бегала за чайником, пришла Тоша.

— Ну? — спросил Митя.

— Чего? — спросил Бэн.

— После, — буркнула Тоша, но не утерпела: —

Я, кажется, что — то знаю.

Но что знает, не сказала. Появилась с чайником Таська, и стали пить чай второй раз за утро. Выпив по чашке, узнав, когда собиралась вернуться Тасина мама, оставив два последних куска "Рыжика" Катковым, вышли на улицу.

— Ну? — опять спросил Митя. — Что ты узнала? Он все время чаепития поглядывал на Тошку, а она дважды показала ему язык.

— Колись, Ангелевская, что ты знаешь? — призвал Бэн к откровенному разговору.

— Я знаю. Ну, мне кажется, что я знаю. Да нет, скорее всего так и было… — словно издеваясь, тянула Тоша. — Я знаю, как выкрали мотобайк с этого участка.

— И как же? — недоверчиво спросил Митя.

— Идемте к забору.

Они подошли туда, где мерила землю "лаптями" и что — то высматривала до этого Тоша.

— Вот, — сказала она, остановившись у края клумбы с не распустившимися еще флоксами.

— Клумба, — сказал Бэн. — И что?

— На край ее посмотрите.

Они посмотрели. Там, куда указывал Тошин палец, в рыхлой земле промялась бороздка — четкое углубление длиной сантиметров в двадцать, а в глубину не более двух, с ровным продавленным ребром на всем протяжении, будто кто — то вдавил тут уголок стальной арматуры.

— Ну и фигли? — презрительно фыркнул Митя.

— Вот еще, — указала Тоша.

Действительно, в шаге вправо на той же клумбе было еще одно такое же углубление, или очень похожее.

— Ну и фигли? — повторил Митя.

— Фигли — фигли, дубло, здесь доски упирались, по которым мотобайк через забор перекатили.

— Какие доски, Ангелевская? — Митя пока ничего не понял, но подозрение в действительном Тошином успехе уже прокралось ему в душу.

— Я думаю, те, что лежат на дне овражка. По которым мы ночью грязь переходили. Утром я встала раньше вас всех и сбегала, измерила их шагами. Потом прикинула высоту ограды. У меня уже появились катет — забор и гипотенуза — примерно половина длины доски. Второй катет — это то расстояние, на котором доски должны были упираться в землю, если их положили на забор, как этой ночью Бэн ставил лестницу. Я рассчитала это расстояние, исходя из теоремы Пифагора. Отмерила его от ограды. Прошлась и нашла следы, оставшиеся от досок. Вот они, — Тоша опять указала на бороздки.

— Ты хочешь сказать, что мотобайк вкатили на ограду по доскам, потом перевернули их и скатили наружу?

По совести сказать, задавал этот вопрос Митя только для того, чтобы скрыть свое восхищение, смешанное с белой завистью. Нет, он знал, кто такая Ангелевская, но она его опять положила на обе лопатки.

— Он бы мог скатиться и грохнуться, — заметил Бэн.

— Придерживали, конечно, — отмахнулся Митя. — Да, здорово. Если ты права, то это гениально. Вкатить мотобайк по наклону — плевое дело. Нет, это просто гениально. Тошины щеки вспыхнули алым. Тщеславия не лишен никто на свете, а похвала любому приятна.

— Пошли под тент, — скомандовал Бэн. — А то Тася на нас уже в окошко смотрит. Пошли, все обсудим.

Собственно, обсуждение было недолгим. Его сократило заявление Бэна:

— Мы все равно не знаем, кто это сделал.

И Митя понял, что радоваться нечему, особенно ему. Поднять драндул по доскам под силу и подросткам. Подозрения все увеличивались, опровержения не находились. Он еще больше теперь стремился в Зараево.

— Все, идем к бабушке, — позвал Митя. — Ты должна сказать ей, что тебе срочно надо звонить в Москву.

— А мне и надо в Москву…

— Знаю, — прервал Митя. — Поэтому пошли. А одну тебя пускать нельзя после вчерашнего, поэтому отправимся все вместе.

Троица вновь появилась на веранде, и, как Любовь Андреевна ни кряхтела, как ни качала головой, недовольно поджимая губы, ей пришлось смириться с неизбежным. Вскоре горящий нетерпением Митя вместе с друзьями покинул территорию Дубков, а еще через полчаса вошел в Зараево, не чувствуя за собой "криминала".

Чем ближе они подходили к главной площади поселка по главной улице, тем горячее становилось в Ми — тиной голове, тем сильнее и неровнее стучало сердце. Он перестал поддерживать разговор с Тошей и Бэном, два раза ляпнув даже что — то невпопад на их вопросы, так что его спутники переглянулись, и Тоша покрутила пальцем у виска. Но и этого Митя тоже не заметил.

У телефона — автомата очереди не было — не то время. Тоша сразу встала в полукабинку и вскоре дозвонилась, куда ей нужно.

— Может, зайдем, — предложил Бэн, скучая в ожидании и имея в виду магазин.

— Что там делать? — поморщился Митя. — Слушай, ты мне друг?

Этот вопрос ошарашил Бэна.

— С дуба рухнул? — спросил друг вместо ответа.

— С дуба не с дуба, друг или нет?

— Допустим, — предположил Бэн.

— Ну, не обижайся, — попросил его Митя. — Мне очень надо.

— Ну надо, так надо, — пожал плечами Бэн, все более убеждаясь в правильности недавнего жеста Тоши.

— Нет, ты не понял, — настаивал Митя.

— А что? — спросил Бэн.

— Мне надо отлучиться, — пояснил Митя.

— Ну так отлучайся. Надолго? Давай, пока она еще говорит с мамашей.

— Да я не про это, — Митя смутился, догадавшись, что подумал Бэн. — Я должен сходить здесь кое с кем повидаться. И так, чтобы я был один. Ну, я потом расскажу, — занудил Митя, заметив изумление Бэна. — Ну, мы же помогали Тоше сегодня утром, когда она нас просила. Теперь я прошу.

— Да хорошо, — Бэн пожал плечами. — Ладно. Только я — то что должен делать?

— Уведи Тошу.

— Как? Куда?

— Я сейчас убегу, а вы идите на речку. Там меня и ждите. Возле запруды.

— Ладно, беги, — согласился Бэн. — Только скорее, а то она прощается.

Митя сорвался с места. Он пробежал по главной улице до следующего перекрестка, где резко повернул направо и скрылся за домом. Теперь его не было видно с главной площади, но еще одну стометровку он сделал, не снижая скорости. Потом перешел на шаг. Потом присел на корточки, отдохнуть под чьим — то забором. Просто надо было дать Бэну время, чтобы он выполнил его просьбу.

Просидев минут пять, Митя пошел дальше по улице, пока не отыскал проход между дворами, ведущий назад параллельно главной улице поселка. Свернув на него, очень скоро он оказался там, где и хотел оказаться. Почти напротив знакомой лавочки у забора рядом с домом Алены.

"Только бы была дома", — твердил он про себя, как заклинание. Больше Митя не собирался прятаться ночью под окнами, пусть будет, что будет. Тем более что ей все известно. Он и Бэну с Тошей расскажет, но позже, это позже. Ведь еще неясно, как все сейчас обернется.

Митя пересек наискосок узкую улочку и подошел к знакомой калитке. Дворик за забором был совсем маленьким, и окна дома были так близко, но занавешены тюлем и куцыми занавесочками. Так что, что там внутри, Митя не мог видеть. Он открыл калитку и решительно прошел к крылечку. Постучался в глухую дверь с давно не обновлявшейся светло — коричневой краской, которая во многих местах потрескалась и отходила неровными чешуйками.

Неожиданно открылась не дверь, а окошко, и он сразу увидел Алену, но только на одно мгновение.

— Погоди, я щас, — кратко бросила она, и створка закрылась.

Митя остался ждать, стараясь глядеть на дорожку или на клумбу, но только не на окна, откуда за ним могли наблюдать глаза родственников Алены. Ему пока не хотелось скрестить с ними взгляды. Из — за кирпичного столбика, подпиравшего крылечко, вышла рыжая полосатая кошечка с изумрудными глазами, и уж от ее взгляда он не смог уберечься. Кошка остановилась и, стоя боком, долго смотрела в лицо Мите. Лишь чуть — чуть она изогнула спину. И самый кончик хвоста подрагивал тоже чуть — чуть.

"Как хозяйка, такая же рыжая", — подумал Митя и вспомнил Аленино: "Проклятая кошара". "Если сейчас подойдет и приластится, — загадал он, — все будет хорошо". Будто угадав его мысли, кошка стронулась с места. Все еще поглядывая искоса, она еще больше изогнула спину и попала к Мите, заплетая одна за другую передние лапки. Когда приблизилась, он сам присел и протянул ей навстречу руку. В этот миг скрипнула дверь, по лестнице сбежала Алена.

— Муську чешешь? — спросила она. Митя улыбнулся.

— Пошли отсюда, — скомандовала хозяйка и быстро направилась к калитке. Мите ничего не оставалось, как последовать за Аленой.

— Куда? — только спросил он, когда они вышли на улочку.

— На реку, — ответила девочка.

— Только не на пляж, — испуганно взмолился Митя.

— Сама знаю, не дура.

Алена была настроена решительно и шла быстро. Поспевая за ней, Митя терялся в догадках, его, что называется, бросало то в жар, то в холод. Он никак не мог вычислить, что его ожидает и что значит такая решимость.

Алена вывела его из Зараева тем путем, которым Митя еще никогда не ходил. Мимо какой — то котельной и длинных заборов по тропинке в зарослях гигантского репейника. Но в итоге они оказались совсем близко к реке и в самом подходящем месте, чуть ниже по течению того крутого обрывчика, где он ее впервые увидал. Здесь река поворачивала, окружая со стороны Зараева маленький полуостров, сплошь заросший по периметру камышом. Алена привела Митю именно туда.

На полуострове росла одна единственная ива. Очень старая, разваленная временем и очень удобная. Развалилась она так, что один из стволов дерева почти лег на землю, но жил, образуя естественную скамейку, а в развилке ивы — даже что — то вроде кресла со спинкой. Алена села на этот ствол. Митя рядом. Всю дорогу до реки они не разговаривали. Теперь пришло время.

— Я вчера ждал вас на реке, — начал Митя.

— У тебя же день рождения был. Кстати, поздравляю.

— Спасибо. Но я приходил на реку, хотел вас с моими друзьями познакомить и… Ну, в общем, на самом деле хотел тебя увидать.

Он сказал то, что думал.

— Можешь сейчас смотреть, — ответила Алена.

Эту фразу она бросила так, что, поймав ее смысл, Митя чуть не свалился с дерева. И смысл сказанного был не в словах, но в тоне. Спокойное безразличие уловил Митин слух. И Митя после этого будто подавился. Все слова, которые он хотел сказать, застряли у него поперек горла.

Пару минут Митя провел в тягостном молчании, все еще не в силах справиться с впечатлением от услышанного. Алена сама посмотрела на него.

— Что нахохлился? — спросила она.

Слова не проворачивались у Мити на языке, и сам он сделался будто весь пустой изнутри, как Ленин, что стоял в огороде Петровича.

— Что молчишь — то? — опять вполне невинно спросила она.

— Бе са мэ мучо, — сам не зная почему, выдавил Митя.

— Откуда знаешь? — неожиданно по — детски удивилась Алена.

— Чего? — удивился ее реакции и Митя.

— Ну, про беса мимучу.

— Да так, слышал, — Митя не улыбнулся, хотя и разобрал, что два испанских слова Алена считает за одно и произносит их слитно.

— Надо же, — Алена еще не перестала удивляться, — у нас так только один человек говорит.

— Какой? — Митя задал этот вопрос тоже просто так, чтобы что — то сказать, на — самом деле ему сейчас было глубоко наплевать, кто так еще говорит.

— Серега, только не Лысый, а Никитин брат.

— У Никиты есть брат? Ах да, ты говорила, — вспомнил Митя их последний разговор. — Еще, что он дубина.

— Дубина — то — дубина, но в семье главный. Отца — то нету.

— А где отец?

— Умер. Давно умер. Вроде от водки. А может, еще от чего, кто его знает. Когда очередной раз пришел из тюрьмы, так скоро и помер.

— Из тюрьмы — ы? Он что, сидел?

— Никитин отец? Да тыщу раз. У нас таких много. Сто первый километр.

При чем тут какой — то километр, Митя не понял, да и опять — таки не до этого ему сейчас было.

— А у тебя сидел кто — нибудь? — все же спросил он, развивая тему, немного опасаясь обидеть Алену, но хоть какой — то разговор завязывался.

— Не, — как ни в чем не бывало мотнула она головой, — у нас все работают. У нас, у Шмаковых еще так, еще дома три на улице, а у остальных кто — нибудь да найдется. Это не Москва. За разное попадают. Все больше по дурости и по пьяни. Вот в прошлом году Лаптев, тоже Димка…

— Что значит тоже? — возмутился Митя. — Я еще не сидел и не собираюсь.

— Он тоже не собирался, — усмехнулась Алена. —

Знаешь, как говорят, от тюрьмы и сумы не зарекайся. В машине чужой покатались и сели. Димка и Лешка. Ну, скоро уже выйдут.

— А Серега этот, Никитин брат то есть, сидел?

— Еще бы. Такой дурак обязательно сядет.

— А за что он сидел?

— Да кого — то избил в электричке, оказал сопротивление милиции, что — то такое, я уж не помню.

— А Васю не знаешь, кто бил?

— Какого Васю? Ах, того пацана, про которого говорили, что утонул. Нет, откуда? Мы туда не плавали, на пляже все были, когда фермер ваш прибежал.

— Его в больницу увезли, — сообщил Митя. Алена сначала сделала большие глаза, видно, не сразу сообразив, кого имеет в виду Митя, вроде бы здоровье Петровича не вызывало ни у кого опасений, но, догадавшись, о ком идет речь, несколько раз кивнула.

Потом добавила:

— Поправится. Лысого в прошлом году побили в Игнатьеве, он две недели в больнице лежал. Потом вышел как ни в чем не бывало. Только желтые фонари под глазами.

— Жаль, вас у меня на дне рождения не было, — вздохнул Митя. — Торт был классный. И вообще… Семена моего не видали.

— Кого?

— Семена, ну пес мой. Такса.

— Такса? — заинтересовалась Алена. — Эта такая на крысу похожа.

Митю хотя и покоробило сравнение, но он улыбнулся.

— У меня тоже собачка была, — ничего не заметив, продолжала Алена. — Жулька. Простая такая, жутко веселая. Прошлым летом под машину попала. Не любила их, бросалась всегда. А у Людки и сейчас есть, Лада.

— А порода какая?

— А никакая. Собака. Лохматая, умная. Да ты… Нет, ты ее не видел. Она всегда с Людкой, а прошлую неделю дома сидела — течка. Людка с ней как на улицу вышла, все кобели с улицы сбежались. Такая шобла, еле Ладу мы увели. И все лезут, здоровые, наглые. А Лада маленькая, еле отбили.

— Они бы с моим подошли по размеру, — поулыбался Митя.

— Не — е, — не согласилась Алена. — Такса еще меньше. Лада побольше будет. Она вот такая.

Алена пригнулась и показала, какая по высоте собака у Люды. Митя понял, что Семену действительно ничего "не светит". Лада явно была даже выше спаниеля, а уж такса просто проскочила бы у нее под брюхом.

— Все равно, — заупрямился он, — мой Семен и на таких западает.

— Собаки как люди, — к чему — то добавила Алена. Они опять замолчали, тема, казалось, исчерпала себя, и Митя снова не мог найти продолжение для беседы. Алена чему — то вдруг улыбнулась и продолжила сама:

— Все равно она ее не уберегла. Лада сама удрала. Никита с Лысым пришли в гости и во дворе с Людкой болтали, а Лада вертелась. Потом смотрят — нету. На следующее утро только пришла с веревкой на шее, кто — то ее уже и поймал. А она и от них удрала, да еще и мужа с собой привела — здоровый такой, черный, лохматый. Раза в три ее больше. Весь день у ворот лежал, всех других собак разогнал. Опять теперь щенята будут, как в прошлом году. Тогда двое…

В этот момент впервые Митя с Аленой поменялись местами. Она все говорила и говорила, а он только слушал, не вставляя ни слова. Сначала он узнал, какие были у Лады щенки и кому их отдали, одного даже продали за пять рублей — символически, чтобы жил. Потом выслушал похожую историю Муськиных котят. Потом о том, какие есть в Зараеве дураки. Потом про Аленину школу, где "дура физичка" и "классная тетка" по русскому языку и литературе. Потом он узнал, что сама Алена не собирается сидеть всю жизнь здесь, в Зараеве. Что она обязательно уедет в Москву, а здесь ей все осточертело, хотя красиво и здорово, а лучше всего зимой, но в Москве "все равно круче". И еще, что дачники почти все сволочи, почему — то он сам догадался, что его она не причисляет к этой категории.

Митя отдыхал душой и блаженствовал. Он чувствовал, что, заслужив откровенность, добился самого главного.

— Чего молчишь? Думаешь — дура, да? — неожиданно закончила излияния Алена.

— Ничего я не думаю, — совершенно честно ответил Митя. И, испугавшись, что этого мало, добавил: — Вообще ничего.

— Тогда будем купаться, — подвела неожиданную черту под разговором Алена и тут же стянула через голову майку.

— Тут же мелко, — невольно произнес Митя и сразу пожалел о сказанном.

Но Алена уже вылезла из шортиков и укладывала их рядом с майкой на поваленном стволе ивы. Митя тоже стал раздеваться. К реке они направились вместе.

Алена стартовала еще не дойдя до границы реки земли и забежала с разгона, стараясь делать большие шаги в воде, которая этому мешала плотностью и течением. Митя, наоборот, остановился и просто смотрел на Алену. Она что — то напомнила ему, что — то знакомое, что он уже видел. Только что, он никак не мог вспомнить. И вдруг вспомнил и удивился. "Девочка на шаре" — картина Пикассо, которая есть в Москве в музее изобразительных искусств имени Пушкина. Такая же хрупкая девочка там, так же руки держит для равновесия, так же изгибается. Нет, правда, похожи. Только Пикассо изобразил девочку акробатку лицом к смотрящему на картину, а Митя видел сейчас похожую девочку со спины.

Алена была уже на середине реки, где вода доходила ей до середины бедер. Все равно мелко. Там она присела, чтобы погрузиться наконец в реку. Митя тоже пошел было в воду, но Алена вдруг выпрямилась и поспешила обратно. Она махала руками, мол, не заходи, и лицо ее показалось Мите даже испуганным.

— Что? — спросил он, все — таки остановившись.

Но Алена приложила палец к губам, наложив запрет на разговоры, и, ухватив Митю мокрой ладошкой за руку, потащила его прочь от реки. Они вместе, словно бегуны на дистанции, перескочили препятствие, тот самый ствол ивы, где недавно сидели. Алена сдернула со ствола вещи и спряталась — легла на живот в траву, утягивая за собой Митю. Митя оказался совсем рядом.

— Чего? — спросил он еще раз шепотом.

Алена потыкала пальцем в узкую щель под стволом — в этом месте дерево не касалось земли, и между травинок можно было смотреть на реку. Это и предлагала Алена.

Ожидая разгадки столь странного действия, Митя повиновался и уставился в амбразуру естественного укрытия. Между этой щелью и им самим была еще Алена, ее щека и теплое плечо, которое она так и не успела охладить в речке и которого он сейчас касался, и рыжая прядь ее волос, которая щекотала ему щеку, а реку Митя просто перестал видеть.

Но Алена пихнула его в бок локтем, и Митя снова прозрел. Перед ним, покачиваясь на струях переката, скользил черный раздутый бок автомобильной камеры, на которой сверху покоились руки, ноги и запрокинутая голова Никиты, смотрящего в небо.

Как только это плавсредство вместе с капитаном скрылось из виду, Митя попробовал приподняться, но тонкая рука вцепилась ему сзади в шею и снова пригнула к траве. И не зря. Тут же он увидел второй "корабль", на котором уже возлежал Мишка. Этот вертел головой во все сторопы, озираясь. Когда и его пронесло мимо, Алена обернулась. Теперь она улыбалась. Митя притянул ее голову и поцеловал в губы.