"Дева Баттермира" - читать интересную книгу автора (Брэгг Мелвин)

Предложение

— Харрисон из Калдбека?

— Верно, — решительно подтвердил молодой человек.

— Знавал я неких Харрисонов в Уитопе.

— Кузены.

— И еще одного-двоих в Кокермауте.

— Я слыхал, мать говорила, вроде мы им родней доводимся.

— Ни один из них ничегошеньки собой не представляет, — произнес пожилой мужчина не слишком доброжелательно.

Наступило короткое молчание.

— Родственников не выбирают, — прозвучал окончательный вердикт.

— А вы там, случайно, не занимаетесь разведением скота? — попытался зайти с другой стороны пожилой мужчина. — В окрестностях Калдбека не так уж и много фермерских хозяйств, верно? Тут ни акра ровной земли на много миль в округе.

— Мы управляемся, — последовал ответ. Они оба стояли на маленьком заднем крылечке гостиницы: Ричард Харрисон смотрел на неухоженные луга Джозефа Робинсона критическим взглядом, и Робинсона это обижало.

— Настоящий фермер получает хороший урожай только в низинах, — проговорил он.

— Бывает, и не получает, — заключил его более молодой собеседник, все еще не отрывая взгляда от дальних лугов. Ответ задел Джозефа Робинсона за живое. Только этого ему не хватало! Что-то не в меру шустрый этот парень с северных холмов!

— А тебе, как я погляжу, до всего дело есть, так? — поинтересовался Джозеф, однако в голосе его звучали нотки сомнения.

— Как сказать, — ответил Ричард, по-прежнему не удостаивая взглядом пожилого мужчину.

В то время в Камберленде и Вестморленде с каждым днем возрастал интерес к борьбе, впрочем, как и остальным светским развлечениям. Такие превосходные борцы, как Джордж Вуд из «Головы королевы» в Кесвике, могли заработать двадцать пять гиней за один лишь день величайших соревнований, которые ежегодно устраивались в Озерном крае. И конечно же доход станет еще больше, если он сам вложит деньги. Некоторые поговаривали, что спорт этот пришел в Англию от скандинавов, другие утверждали, будто первыми были римляне, которые в конечном итоге завоевали этот край и держали его в повиновении несколько столетий, в качестве наследия оставив после себя нечто большее, нежели кучки камней. А один энтузиаст даже написал научный трактат, проследив истоки спорта непосредственно до той самой ночи, когда Иаков боролся с Богом[36].

Борьба эта представляла собой весьма специфическое зрелище. Двое мужчин, одетые в длиннополые одеяния, пожимали друг другу руки, а затем принимали стойку, согнувшись словно в глубоком поклоне. Удерживая такое положение, они клали головы друг другу на плечи, щека к щеке, точно лошади, почувствовавшие обоюдную симпатию. Их задача заключалась в том, чтобы захватить противника руками и повалить его. Поскольку такой захват являлся весьма важной частью борьбы, то противники мешали друг другу всеми доступными способами, но уж коли дело удавалось, то тут-то и начиналось самое интересное. Два борца принимались толкать и пихать друг друга, тянуть на себя, пританцовывая и топчась на месте, переминаясь с ноги на ногу, а то и подскакивая. Некоторым даже удавалось развернуть противника, ударить его или швырнуть на землю. Проигрывал тот, кто оказывался либо поверженным, либо размыкал руки, сведенные в замок на спине противника. При этом всякий бой обязательно начинался с рукопожатия.

Сейчас два борца сошлись на заднем крыльце гостиницы в словесном поединке. Один был в свое время отличным борцом (многие из местных знаменитостей, например Джордж Вуд или сам он, становились хозяевами гостиниц), Харрисон же относился к числу борцов молодых, которые пока не вкусили славы. Он еще только являлся претендентом на почести и призовые деньги. Так вот Харрисон из Калдбека и Робинсон из Баттермира кружили друг вокруг друга в словесной баталии, пытаясь уловить противника. Казалось, Робинсону вот-вот удастся замкнуть спину противника в ловкий захват. Но куда там! Харрисон изворотливо уклонялся. Пожилому человеку не терпелось дать ему бой, он жаждал помериться силами, хотя и осознавал, что сейчас он уже далеко не в той физической форме, в какой был когда-то много лет назад. Но Харрисон оказался хитрым парнем. Как только Робинсон бросался вперед, в надежде одолеть его, тот всякий раз уклонялся и отскакивал, разрывая захват и не давая возможности старому борцу закрепиться. Однако молодому человеку все время приходилось держать ухо востро: в свое время Робинсон одерживал победы над весьма выдающимися противниками.

— Ты хоть представляешь, какие у тебя шансы сегодня? — спросил Робинсон, решив, что разговор по поводу фермерского хозяйства, в отличие от самого хозяйства, увы, никакого прибытка ему не принесет.

— Тут есть парочка неуклюжих верзил, — ответил Харрисон. — Их, пожалуй, еще можно брать в расчет.

— Мне поставить на тебя деньги?

— Я избегаю ставок, — сказал Харрисон, — играю наверняка.

Робинсон кивнул. При случае он отвечал абсолютно так же.

Харрисон прибыл на соревнования предыдущим вечером, выпил пару кружек пива в «Рыбке», похвалив небывалое умение хозяина варить этот хмельной напиток, а затем отправился спать на ночь в амбар. Для толпы, которая весь вечер заседала в пивной, он, казалось, ничем не отличался от другого молодого претендента, прибывшего на соревнования. Однако что касается собственных интересов, то тут уж Робинсон проявлял невиданную бдительность даже в мелочах. Уж он-то своим опытным взглядом сразу заприметил, чего надо этому парню. Ясно, что ему хотелось завоевать сердце Мэри.

Более всего его встревожило то, что кандидатуру Харрисона, похоже, приняли благосклонно. Мэри весьма любезно побеседовала с ним и даже в какой-то момент потрепала его по щеке. Робинсон был удивлен и слегка обеспокоен таким нетипичным жестом с ее стороны. Он дал себе труд отыскать молодого человека утром и вызвать его на откровенный разговор. Как ему представлялось, проделал он это довольно хитро, но Харрисон тут же сообразил, что его оценивают, и казалось, будто это даже доставляет ему удовольствие.

— Ты после соревнований отправишься обратно домой? — спросил Робинсон.

— Могу остаться на денек-другой.

— А что, у тебя тут дело какое-то?

— Да кое-что возникло неожиданно.

Робинсон уже узнал все, что хотел, и более ничего слышать не желал.

— Ну, тогда я тебя еще увижу, — отозвался он, — только мы все будем очень заняты, дел полно в такое время года. Работы столько предстоит, что на болтовню времени не останется.

— Ну, так я вас и не держу, — заверил Харрисон, весело кивнув, и пошел прочь. «Больно уж парень развязный, — подумал Робинсон, — чересчур». Он разочарованно прищелкнул языком, причем громко, специально, чтобы молодой человек услышал.

Как только Харрисон завернул за угол, он с облегчением вдохнул, набрав полную грудь воздуха, и привалился спиной к стене. Все это время он держался на одной лишь отваге. Он боялся, что Робинсон раскусит его и затеет собственную игру. Харрисон никогда не был мастаком вести беседы, да к тому же стоило лишь хозяину гостиницы почувствовать его скрытый страх, и уж тогда бы Робинсон точно постарался испортить все дело.

Он так и не сумел увидеть Мэри хотя бы краем глаза. В прошлый раз они принялись обсуждать его больные зубы, она задавала множество вопросов, но все они свидетельствовали лишь о простом сочувствии, хотя она даже прикоснулась к его щеке, желая удостовериться, что флюс прошел окончательно. В этот самый момент Харрисону стало уже не до флюса и не до зубов, и все же Мэри заставила его во всех подробностях описать симптомы и саму операцию. Тогда-то она и сказала, что обязательно придет на соревнования.

Харрисон вернулся сюда для того, чтобы сделать ей предложение.

Он не мог себе позволить слишком часто и надолго отлучаться с фермы. Ему разрешили отправиться на соревнования лишь потому, что рассчитывали на те деньги, которые он мог получить в качестве наградных, случись ему победить. Уж они-то в хозяйстве точно лишними не будут. Еще пока никто и нигде не мог с такой легкостью и так быстро заработать несколько гиней.

Борцовский турнир должен был стать центральным событием этого дня. Несколько забитых до отказа экипажей прибыли из Кесвика и Кокермаута, а затем еще больше народу из самого Баттермира. Пара мелкопоместных дворянчиков из здешних мест собиралась принять участие в борьбе, а несколько джентльменов решили оспорить первенство на скачках. Еще были запланированы соревнования по прыжкам в длину и высоту, однако они привлекали зрителей куда меньше.

Остаток утра Харрисон провел весьма приятно. Он знал многих борцов, которые собирались выступать сегодня, и потому большую часть времени он толковал с ними о том о сем, поболтал с торговцами вразнос, с лудильщиками, цыганами и комедиантами. С этими хоть общаться было весело, в отличие от фермерских жен, которые продавали всякую снедь, только что сбитое масло, например, и были нагружены корзинами с яйцами, овощами и домашней птицей, кроликами, пирогами из дичи, запеченной озерной форелью в горшочках. Несколько человек с каменоломни взяли редкий выходной, и встреча оказалась куда более радушной, нежели Харрисон мог ожидать. Правда, парень предполагал, что они наверняка заподозрят его в ловком обмане: притворившись, будто у него болят зубы, он поторопился отделаться от грубой и грязной работы. В этом и в самом деле заключалась доля правды. Харрисон не собирался раскрывать им истинные причины своего бегства. Он знал: ему нужно как можно тверже и как можно быстрее встать на ноги, прибрав к рукам землю, чтобы затем жениться на Мэри. Однако он ни словом не упомянул об этом в разговоре.

С середины утра «Рыбка» была переполнена народом, столы расставлены по всему двору, ни одной свободной комнаты. Мэри любила такие дни. Ей нравилось чувствовать вокруг всеобщую радость. Ей нравились эти люди. Многих она отлично знала, многие знали ее с самого раннего детства, когда известность непреодолимым барьером еще не отделила ее от остальных. Среди праздничной толпы она переставала ощущать себя одинокой. Мэри становилась обычной дочкой хозяина гостиницы, которая прислуживает за столом, это давало ей чувство единения с другими и приносило огромное облегчение. В такие дни она любила работать вместе с отцом, который лишь отдавал ей распоряжения, не изводя мелочной опекой.

Сам Джозеф рассматривал борцовские соревнования как собственную величайшую битву, наподобие морской баталии. Гостиница превращалась в корабль, долина — в безбрежный океан с множеством лодок и пиратских судов. Время от времени сигналили корабли, раздували паруса вражеские фрегаты, иногда неподалеку появлялся богатый галеон, который необходимо было догнать и взять на абордаж. Властью капитана он изгнал миссис Робинсон на нижние палубы и ограничил ее обязанности кухней, из которой с раннего утра вплоть до полуночи непрерывным потоком поступало съестное. Мэри исполняла роль старпома, и они работали вместе на удивление слаженно.

В такие дни требовались все его таланты — его способности к расчетам, его решительность, терпение, дружелюбие, стойкость и более всего умение вести превосходно оснащенный, свежевыкрашенный и вычищенный до блеска корабль-гостиницу по непредсказуемо бурным волнам этого дня.

Джозеф знал всех своих союзников. Подобно Нельсону, он был превосходно осведомлен, на кого в первую очередь можно положиться. Каждому соседу по Баттермиру и старым противникам по борцовским соревнованиям он обязательно ставил по кружечке пива за счет заведения в качестве первого угощения. А потом Джозеф просил их всех о маленьком одолжении, так, пустяк, иногда даже и ненужный. Однако в течение всего дня соревнований все они оставались при нем, точно верная команда, готовая вступить в бой, стоит лишь капитану отдать команду или, как он сам любил говаривать, поднять флаг на флагманском корабле.

Особых сложностей Робинсон не ожидал, большинство людей с холмов прибыли сюда поразвлечься. И хотя кое-кому со стороны могло бы показаться, что люди эти грубы и шумны, на самом деле они отличались терпимостью и мягкостью. И все же Джозеф знал, что следует быть готовым и к неприятностям. Уж кому-кому, а цыганам и лудильщикам он никогда не доверял, не говоря уже о разнообразных бродягах, пьяницах и так далее.

Мэри давно успела изучить все распоряжения отца, иногда успевая предвосхитить их. Она не гнушалась никакой, даже самой грязной работой, она без напоминаний бралась за швабру, надраивая палубы после горлопанов, которые целыми компаниями поднимались на борт, а затем уже изрядно навеселе покидали корабль. Несколько раз у Джозефа даже выдалась пара свободных минут, и он позволил себе постоять снаружи перед гостиницей или же обозреть свой корабль с высоты главной палубы. Он, точно великий флотоводец, спокойно стоял и продумывал стратегию и тактику дальнейших действий, оставаясь совершенно спокойным и невозмутимым посреди бушующего шторма. И в какой-то момент он понял, что и соседи по Баттермиру, и даже его жена в полной мере сумели оценить его старания.

День оказался достаточно солнечным, быстрый ветер гнал легкие светлые облачка на восток, солнце грело, но не пекло, и земля под ногами была суха.

Несколько минут Китти Доусон рассматривала праздничную долину с высоты голой скалы. С того места, где она сидела, перед ней открывался восхитительный, первозданный пейзаж, испортить который не могли ни суматошная суета в гостинице «Рыбка», ни оживленная работа на близлежащем поле, ни хаотичное движение праздничной толпы, разодетой самым причудливым образом — от столичных новомодных нарядов до изношенных лохмотьев. Озеро оставалось невозмутимо спокойным, крутые холмы хранили глубокое молчание и казались еще более безлюдными, нежели обычно. И белесым облакам, неторопливо проплывавшим по синеве небес и отбрасывавшим легкие скользящие тени на равнины, долины, озера и леса, не было ни малейшего дела до суетливого и шумного праздника, выплеснувшегося за пределы Баттермира. Китти выкурила целый кисет табаку и, как это случалось и прежде, решила не спускаться в долину. В конце концов, те новости, что ей следует знать, и сами долетят до ее ушей. И чем дольше она смотрела вниз, сквозь сизые завитки табачного дыма, тем больше ей казалось, будто толпа людей, собравшихся на праздник, сливается с первозданными красками древнего пейзажа. Полуприкрыв веки, Китти смотрела на эту веселую, шумливую толпу, пока все не растворилось и не исчезло окончательно…

Джозеф Робинсон прекрасно знал, как надо вести дела, однако он не в меньшей степени гордился своей любовью к спорту, а это означало, что он взваливал на свои плечи немалую ответственность. Он был вынужден брать на себя судейство борцовских соревнований, которые обычно становились главной темой обсуждения во всей долине на следующие несколько недель. В полдень корабль Робинсона лег в дрейф, бросил якорь, и капитан повел Мэри к спортивной площадке, расположенной в нескольких сотнях футов от гостиницы. Такое церемонное шествие доставляло ей удовольствие, она забывала о собственной красоте, но другие замечали ее, и толпа невольно раздавалась в стороны, освобождая место и давая им пройти. Джозеф вошел в круг, чтобы посоветоваться с другими опытными судьями соревнований. Мэри воспользовалась возможностью, стараясь оглядеться по сторонам и присмотреться к сельской ярмарке.

Ричард Харрисон подошел к ней, когда она стояла перед коробейником, чей короб ломился от товара, в том числе и целого вороха разноцветных лент: красных, синих, желтых, зеленых.

— Назови твой любимый цвет, — попросил он.

Мэри улыбнулась, но отрицательно покачала головой: она не желала взваливать на себя никаких обязательств. Молодой человек по достоинству оценил ее жест, однако все же купил изумрудно-зеленую ленту, которую и вручил ей. Мэри не могла не принять этот маленький подарок и, к своему удивлению, вдруг ощутила, что сделала это не без удовольствия. Избавившись от безобразного флюса, за несколько дней окрепший от работы на ферме у отца, молодой человек теперь показался девушке вполне привлекательным и, более того, совсем взрослым — перед ней стоял хорошо сложенный мужчина. Да и вид у него сейчас был весьма решительный. Приблизительно того же роста, что и Том, но совсем другой внешне. Харрисон был белокур, густые волосы отливали рыжиной, на бледном лице выделялись лишь светло-голубые глаза.

Джозеф заметил, как Мэри вместе с этим Харрисоном из Калдбека двинулась к рингу, видно желая его подбодрить во время боя, и самые мрачные предчувствия закрались в его душу, совершенно лишив выдержки. Она не может, не имеет права бросить его ради этого мальчишки! Джозеф встревожился еще больше, когда парень взял из ее рук зеленую ленту и запросто повязал себе на пояс.

— Я возьму ее только на время, как залог удачи, — чуть сбивчиво произнес Ричард, беря ленту из рук Мэри.

Ей не хватило духа отказать ему в этой скромной просьбе.

Соревнования начались — схватки следовали одна за другой, порой заканчиваясь нокаутами. Когда выявилась лидирующая пара — Том и Ричард, — Мэри пошла прочь, испытывая острое желание остаться в одиночестве.

На берегу озера никого не было: легкий ветерок морщил поверхность вод и доносил до нее слабые отголоски шумящей вдали толпы.

Этот человек по имени Хоуп, подумала она неожиданно, что он делает сейчас, в этот самый момент?

Вернувшись после недолгого уединения, Мэри даже удивилась тем чувствам, которые всколыхнулись в ее душе. Воспоминания заставили ее вернуться в ту самую комнату, где они так замечательно вчетвером провели вечер. Она чувствовала себя польщенной, будучи принятой в такое общество, ей потребовалась немалая отвага, чтобы составить компанию бравому полковнику, и это было для нее совершенно новое, неизведанное чувство. Но в то же время это короткое счастье пугало ее. Оно словно бы связывало Мэри крепкими, неодолимыми цепями, приковывало к незабываемым переживаниям. И наверное, именно потому она на следующий же день сбежала от всего этого. Но полковник так ни разу и не справился о ней, те пустые вопросы, которые он задал ее матери поутру, ничего не значили. Теперь тот вечер, его многозначительные взгляды, ее уверенность в его чувствах к ней — все это следовало раз и навсегда выбросить из головы. Тут с ринга донесся громкий крик, и Мэри поторопилась вернуться на соревнования.

Она пришла вовремя, и как раз в момент, когда на ринге находился один из тех молодых людей, что донимали ее в гостинице, пока полковник Хоуп не заставил их замолчать. После этого случая юный джентльмен не раз искал повода устроить скандал, и, как рассказывали потом Мэри, Харрисон из Калдбека заставил юнца пожалеть о своих грязных замыслах. Схватка началась несколько неудачно для Ричарда, он пропустил бросок, однако очень скоро сумел сделать ловкий захват и провел великолепный прием: вскинул противника, оторвав его от земли, перевернул в воздухе и с силой швырнул спиной о землю. Третьего броска не понадобилось, проигравший с позором ретировался с поля боя.

Финальная схватка проводилась между Харрисоном и Томом, и тут уж все симпатии толпы были на стороне местного претендента. Элис отыскала в толпе Мэри, и они вдвоем с живейшим интересом наблюдали за тем, как два сильных, высоких и прекрасно сложенных человека кружили друг вокруг друга. Каждый провел по удачному броску, и потребовалось немало времени до решающего броска Тома.

Харрисон тут же пожал руку победителю и огляделся по сторонам, ища взглядом Мэри, а затем тряхнул головой. Заметив этот жест, Джордж энергично двинулся к своей дочери и сопроводил ее обратно на корабль. Остаток дня и вечер прошли в хлопотах, и два юных создания так и не нашли минутки остаться наедине.

Харрисон задержался в Баттермире до утра. Завидев Мэри, которая погнала стадо овец из деревни на пастбища, он двинулся следом за ней. Со своего крыльца Джозеф мрачно наблюдал за этой картиной. Он чувствовал себя уставшим и изможденным: ночь прошла в воспоминаниях, и в ознаменование старых побед пришлось открыть несколько бочек.

После ярмарки деревня постепенно возвращалась к прежней мирной жизни. В такие минуты Мэри остро чувствовала, насколько дорога ей эта жизнь. Провинциальное местечко, низкие, недавно отремонтированные каменные здания ферм и несколько саманных хижин, ощущение покоя, исходящее от озера. Это была ее родная долина, Мэри шла по ней, стремясь вернуть себе привычное состояние ума и чувств. Хлопотливое утро всколыхнуло в ней настроение, которое она стремилась преодолеть.

Мэри сделала слабую попытку ускользнуть, но Харрисон преградил ей дорогу, усевшись на придорожный валун, как и в тот, первый раз, когда она только познакомилась с ним. Стоило ей остановиться, и овцы и козы колышущейся волной обступили его со всех сторон. Он протянул ей зеленую ленточку:

— Я забыл вернуть ее тебе.

— Теперь вернул.

Оба улыбнулись этой простой уловке. Мэри взяла ленточку, не дав взамен никаких обещаний, но все же задержавшись на пару минут.

— Ты ведь догадываешься, почему я на самом деле пришел сюда, — сказал он.

Она не ответила. Его слова, точно легкая пощечина, совершенно сбили ее с толку, и если за минуту до этой встречи Мэри уже была готова забыть свои сомнения и тревоги, то теперь они вернулись вновь.

Ей хотелось, чтобы он замолчал. Да, он ей нравился. Уже несколько месяцев… год или два…

— Ты знаешь, о чем я хочу сказать…

И только теперь он осмелился посмотреть ей прямо в лицо. Однако взгляд его был жалким, и в нем девушка, точно в зеркале, увидела всю свою дальнейшую жизнь с ним. Да, ее ждала вполне благопристойная жизнь: маленькая ферма высоко в северных холмах, ферма, которая со временем либо частично, либо полностью перейдет ему, несколько детишек, полные забот и работы, но при этом спокойные дни. Ей предстояла жизнь, по которой она всегда тосковала, — простая и обычная жизнь вдали от этой изнеженной долины, место, где она сможет начать все сначала.

Но в эту минуту сама мысль о том, чтобы покинуть долину— ее дом, ее привычные занятия, — о том, что ее не будет здесь, когда — если — он вернется… эта мысль обожгла ее. Такого ей до сих пор испытывать не доводилось. Человек этот был аристократом, богачом, братом графа, членом парламента, полковником — то, что он в течение пары прошедших дней оказывал ей любезное внимание, ровным счетом ничего не значило. Его учтивость она могла принять как должное и выбросить из головы. Но мысли о нем все никак не желали ее покидать… и еще Харрисон. Он и в самом деле был прекрасным человеком, в глубине души ей даже захотелось ответить ему взаимностью. Неожиданно волна слабости навалилась на нее, нахлынули воспоминания обо всех невзгодах ее жизни в гостинице, о ее возрасте, обо всех обидах, что ей пришлось претерпеть, и еще о том, что все это время она остается в одиночестве…

— Так что?..

Он хотел, чтобы она согласилась уйти вместе с ним, сделав решительный первый шаг на длинном пути к женитьбе.

Мэри вдруг пришло в голову, что именно его честность более всего и заслуживает ее любви. Уж этот человек никогда не станет топтать ее достоинство. Он всегда выслушает, — и это будет совместная жизнь двух равноправных людей. Харрисон улыбнулся и похлопал себя по вылеченному лицу.

— И я дам тебе выдрать мой следующий больной зуб, — сказал он и поднялся с валуна, протянув к ней руки.