"Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы" - читать интересную книгу автора (Виткевич Станислав Игнаций)

Действие третье

Камера № 17 в тюрьме на улице Гениальных Оборванцев. Темно-коричневые стены, желтые колонны. Полно дыма. Справа и слева кучи соломы. На заднем плане деревянная лестница наверх; ее завершает железная дверь, по которой каждые пять минут кто-то изо всех сил бьет молотком. Камера освещена оранжевыми лампами, висящими в два ряда высоко на стенах. Их красноватый свет приглушен густыми клубами расползающегося дыма. Здесь вся компания y compris[27]  ч е т в е р о  п а л а ч е й — за исключением Вахазара, Визгоморда и Гнумбена. С в и н т у с я  одета в платье с красно-желтым рисунком. Л и д и я  ей что-то застегивает сзади. Слева на соломе  П а л а ч и  и  Л ю б р и к а  с  С и м п о м п о н ч и к о м. Справа — О.  У н г в е н т и й, двое  П н е в м а т и к о в, С к а б р о з а, и  Р ы п м а н (без халата). Все апатично лежат на соломе. Донны Любрика и Скаброза одеты в серые мужские костюмы.

Л ю б р и к а (Морбидетто). Ну что, господин палач?! Может развлечете нас беседой? Может, изобретете для нас какие-нибудь новые пытки?

М о р б и д е т т о (зевая, многозначительно). Со временем будет и это. Только я думаю, мы здесь ненадолго. Не стоит и начинать. Наш мастер жизни в своих делах довольно расторопен.

Л ю б р и к а. И несравненно более медлителен в мыслях.

М о р б и д е т т о. Особенно в тех, которых он вообще не высказывает.

Л ю б р и к а. А в городе, да и тут, у нас, поговаривают, что ты, преподобнейший палач, знаешь о нем всё.

М о р б и д е т т о. Я знаю его в минуты ярости и гнева. Но мне непонятны некоторые проявления его мягкости и спокойствия.

Л ю б р и к а. Возможно, это моменты отдыха?

М о р б и д е т т о. Нет, безусловна нет. Он затаился и намеренно сводит все к нулю. Это какое-то нечеловеческое, сознательное падение. Но это не слабость.

Л ю б р и к а. На чем основаны твои догадки?

М о р б и д е т т о. На том, что я сижу здесь вместе с вами. Если он сумел арестовать меня, МЕНЯ, это значит, что дух его не знает слабости. Знаете ли вы, что с этой минуты я начал верить в его абсолютную, сверхъестественную силу?

Л ю б р и к а. А до этого во что ты верил?

М о р б и д е т т о. В самого себя: в мое абсолютное метафизическое свинство. Теперь я не верю ни во что. (Сжимает голову руками.)

С к а б р о з а. Если уж этот подлец во всем разуверился, значит, нам нет спасенья.

Р ы п м а н. Вы забываете, господа, что арестован и я, я, Рыпман, знаменитый доктор Рыпман! Либо теория желёз потерпела крах, либо произойдет чудо, которое подтвердит мою концепцию распада психических атомов. (С внезапным отчаянием.) Эх! Дурацкая болтовня. Нас ждет смерть — только бы не под пытками. Радоваться надо, если хоть без пыток обойдется. Уж я-то его знаю.

М о р б и д е т т о. Ну-ну-ну, докторишка! Неизвестно, кто из нас был более важной персоной во всей этой истории. Помни, что за донос — справедлив он или нет — смерть под пытками, так же как за измену.

Р ы п м а н. Но я никогда никого не предал, ни на кого не донес ни полсловечка. Я всегда был скромным ученым — и больше никем.

М о р б и д е т т о. Так же, как и я. Я был всего лишь скромным палачом. Я пытал, когда мне приказывали. А то, что наш правитель любил, чтоб этим занимался именно я — не мое дело. Не хотелось бы вдаваться в более интимные подробности.

С к а б р о з а. Какой ужас!!! Значит он??...

М о р б и д е т т о. Догадалась, наконец, кура наивная!

Р ы п м а н. Догадалась — о чем?

Л ю б р и к а. О чем? О чем ты догадалась? Дзиня, скажи.

С к а б р о з а. Ни о чем. Это он... (Указывает на Морбидетто.)

М о р б и д е т т о. Я тоже ни о чем. Ни о чем не думал, не гадал.

Р ы п м а н. Умная штука. Знает, что делает. (Многозначительно кивает.)

М о р б и д е т т о (вольным тоном.) А может, я вовсе не арестован? Может быть, наш повелитель посадил меня сюда, чтоб я поближе познакомился с вашим образом мыслей? А? Что вы на это скажете?

Р ы п м а н (с беспокойством, пытаясь убедить самого себя). Он мог бы взять под наблюдение кого-нибудь поинтересней, чем мы.

М о р б и д е т т о (глядя на него исподлобья). Ну-ну-ну, докторишка. Не слишком ли ты прибедняешься?

Р ы п м а н (вставая). Даю слово, что нет. Я был скромным ученым. У меня были свои чисто теоретические цели. Я жил только ради того, чтобы завершить начатую работу. И больше ничего.

М о р б и д е т т о. Тээээк-с, желёзки. Кое-что нам об этом известно. Комиссия Сверхъестественного Отбора и невинные ночные прогулки по Четвертому округу.

Р ы п м а н (с искусственной веселостью). Ей-богу, Морбидетто, вы, должно быть, шутите. Скажите лучше, нет ли у вас сигареты. Четыре дня не курил. С ума сойти можно.

М о р б и д е т т о (вынимая из нагрудного кармана трико пачку сигарет). Лови, докторишка. Я не курю, но на всякий случай всегда держу при себе.

Рыпман с жадностью набрасывается на пачку.

Р ы п м а н. «Фигаро» Лоренса. (Закуривает.) О! Какое блаженство! Но все это в самом деле подозрительно.

М о р б и д е т т о. Ты глуп, как ножка от стола, докторишка. Изображаешь из себя какого-то Шерлока Холмса. Я даю вам всем слово величайшей канальи, что совершенно en règle[28] арестован. А быть арестованным Его Единственностью — это хуже, чем смерть, могут начаться пытки. («Пыт» произносит высоким голосом, «ки» — низким.)

Р ы п м а н. А, черт! Мне что-то холодно. Все что угодно — только не это. О Боже! Боже!!!!!

М о р б и д е т т о. Можно кончить жизнь самоубийством. А что?

Р ы п м а н. Побойтесь Бога. Неужели больше нет никакой надежды?

Молчание.

С т а р ы й  П а л а ч  № 1. Молитесь, каждый своему божеству, о котором вы забыли, погрязнув в счастье и житейских наслаждениях.

Р ы п м а н. У меня нет божества! Я верил только в одно: в то, что жизнь можно свести к химическим процессам, к тому, что я назвал распадом психических атомов. Мы должны предположить существование нового вида гипотетических частиц — другого выхода нет.

М о р б и д е т т о (иронически). Немногим тебе, докторишка, помогут теперь твои частицы, какие бы ты ни выдумал.

Р ы п м а н. У меня гнусное чувство пустоты, ох и гнусное, скажу я вам.

О.  У н г в е н т и й. Верю тебе, сын мой. Не хотел бы я быть на твоем месте ни секунды. Когда я слушаю ваши речи, я думаю: стоит ли мудрецам, пророкам и артистам трудиться ради этой банды, ради этого мерзкого клубка зловонных червей? (Рыпману.) Ты видел тюремный клозет? Суп с живой вермишелью! Такое впечатление у меня, когда я смотрю на вас, господа. И это венец творенья, лучшие люди человечества! Боже милосердный!

Р ы п м а н. Это стыдно, но я боюсь. Я, по крайней мере, искренен.

М о р б и д е т т о. Когда нечего терять, каждый становится искренним. И тогда из него выползает отвратительный плоский червь. Нет мужества, есть только притворство. Но хорошо притворяться — это самое высокое искусство. Мы не артисты, так давайте хоть притворяться как следует. Господин Рыпман, будьте хоть чуточку менее откровенны. Не надо портить и без того гнилой воздух.

Р ы п м а н (с дрожью в голосе). Я постараюсь. Я сделаю все возможное.

О.  У н г в е н т и й. Неужели тебе нет никакого дела, что среди нас женщины? Будьте джентльменом, господин Рыпман. Ох, как далека моя истина от Действительности! О, Действительность, что же ты, собственно говоря, такое?

С в и н т у с я. Да перестаньте вы болтать. Да будет тишина.

М о р б и д е т т о. Зачем тишина? Чтобы слушать, как из наших душ исходят смрадные, наизловоннейшие на свете психические газы?

Р ы п м а н. Слушайте, Морбидетто, вы были на свободе на четыре дня дольше, чем я. Расскажите толком еще раз, что случилось?

М о р б и д е т т о. Да ничего. Албания — посол от переутомления приболел. Потом мы шестнадцать часов кряду пытали офицеров 145 полка. После чего меня посадили в автомобиль, и вот я здесь.

Р ы п м а н. Это страшно...

С в и н т у с я. Вовсе не страшно. Благодаря этому на нас снизойдет нечто удивительное. Надо только потерпеть.

О.  У н г в е н т и й. Послушайте эту девочку. Ее устами говорит тот же дух, который во мне переходит в понятия.

М о р б и д е т т о. Вздор. Ничего не произойдет. Давайте хоть раз поверим, что уже произошло то худшее, чего каждый из нас ждал всю жизнь, произошло именно тогда, когда нам было слишком хорошо.

С в и н т у с я. Да будет тишина. Я знаю нечто сокровенное. Я расскажу вам всем, и вы станете такими же, как я. Мы еще встретимся в Бесконечности. И еще, и еще — и так все время, без конца.

О.  У н г в е н т и й (восхищенно). Продолжай, дитя мое. Теория Множеств в карикатуре детского духа. Мы всё претворяем в Бесконечность — здесь, здесь, на Земле. О, великая вера, сущая в Бесконечности Бытия! Ах, что за жалкая тварь этот Эйнштейн. Как физик столь великий, до чего он ничтожен как философ — этакий прах на ветру, злосчастный червячишка!

С в и н т у с я. Тебе не понять этого, Отец Унгвентий. Это вне меня и вне Бесконечности. Это данная минута, а не другая, и все-таки она моя, моя... (Обнимает воздух.)

Дверь открывается. В камеру проникает свет. Раздается грохот, и, кем-то втолкнутый, по лестнице скатывается  Д ю б а л  В а х а з а р  в шинели из второго действия.

В а х а з а р (падая у подножья лестницы). Хаааааааааааа!!!!! (Тут же встает.) Ублюдки!! Побеждает псевдодемократия, униформизация и автократия, воплощенная в несуществовании загробных сил!! Всё побеждает все, ничто побеждает все, все побеждает ничто — Ничто с большой буквы Н!!!! Слышите вы, метафизические куртизанки! Слышите вы, мудрецы, и ты, богоземное дитя, ты, агнец, ты, овечка, ты, овчина для отмороженных мозгов, ты, ты, ты!!!! Свинтуся!!!! (Снова падает на землю весь в пене.)

Р ы п м а н. Как же так? Ваша Единственность...???

М о р б и д е т т о. Всему конец! Значит, весь наш строй никуда не годится?

В а х а з а р (вставая). Никуда! Никуда! Все это была комедия! Я свергнут и брошен в тюрьму. Завтра меня ждет смерть под пытками. Меня и всех моих сторонников. Вы мои сторонники. Вы погибните вместе со мной. Он победил меня — он, он, он!!!! (Падает весь в пене.)

Д о н н ы  С к а б р о з а и  Л ю б р и к а. Кто??????? Ктооооооооооо?!?!?!

С в и н т у с я. Ктооооооооооо?!?!?!?!?!?!?!

В а х а з а р (поднимаясь). Он! Он победил меня! Он — тот самый, будь он проклят, которого я всегда боялся. Я верил, что меня избавят от него они. (Указывает на Рыпмана и Морбидетто.) Но и эти меня подвели. Я одинок в падении, как был одинок в величии. Я один. Мне этого хватит. (Валится на землю, истекая пеной.)

М о р б и д е т т о. Я знал, что есть кто-то сильнее, чем он. Я предчувствовал это, когда пытал того поручика из 145 полка. Мне открылся тогда новый мир. Я знаю, кто он. Это тот, кого я не знаю. Тот, кого я предчувствовал. Вахазар, скажи!

В а х а з а р (лежит, закрыв лицо руками). Да. Это он. Он. Мы все погибли.

Р ы п м а н. Я тоже знал это. Я видел его и во сне и наяву. Я знаю его лицо. Только не могу вспомнить. Это был тот, тот, тот!! Ох!! Какое мучение — когда не можешь вспомнить!!!!

В а х а з а р (открывая лицо). Да — оба вы говорите именно о нем. Это был он. Единственный он. Я был ничем. Он победил меня навеки. Впустую — всё впустую. А я уже хотел согласиться с ним (указывает на О. Унгвентия), с Отцом Унгвентием. Хотел принять его веру, основанную на Абсолютном Знании! Но все напрасно. Он победил меня, потому что толпа чувствует, кто с ней на самом деле! Ох, что за мука!! Мог ли я думать, что окажусь здесь вместе с вами? С вами, кого я презирал и перед кем преклонялся! С вами, ради кого я боролся против ваших и моих врагов и против вас самих! Охо-хо! Это невыносимо! Я умру! Убейте меня! Пусть всему придет конец! (Падает на солому слева и глухо воет.)

М о р б и д е т т о. Ха! Ха! Ха!!! Вот и развязка. Предать его или нет?! Может быть, за эту измену нас ожидает новая жизнь — жизнь сначала, жизнь без Вахазара! Кто может представить себе прелесть такой жизни? Никто.

О.  У н г в е н т и й. Но кто примет от него эту дьявольскую ношу? НИКТО. У него одного была эта сила. Тот, кто придет после него, наверняка будет слабее духом, чем он. Это предельное напряжение силы духа для нашего вида Единичных Сущностей.

Р ы п м а н (с наслаждением затягивается сигаретой). Ничего подобного — всего лишь отравление ядом неизвестных желёз. Я всегда говорил, что весь этот Вахазар — фикция. Если бы я мог найти эти железы, я бы из любого человека сделал нового Вахазара. Да что там — из человека?! Из гиены, из шакала, даже из клопа — все равно из кого — это только вопрос времени. Психический выродок! Если ОН, тот, кто пришел после него, позволит мне, вы увидите поразительные вещи: господство желез над биологическим видом. Распад психических атомов уже начался. Нет Вахазара. Жуткий призрак лопнул. Я готов умереть за что угодно, только не за него.

М о р б и д е т т о. Оставим в покое будущее. Если мы выберемся из этой западни, у нас будет время поговорить о том, кем же, собственно, мы теперь должны стать. Факт: весь этот Вахазар — только дурацкое внушение. Мне наплевать на Вахазара. Все слышали?! Он всегда был марионеткой в моих руках. У меня есть инстинкт жестокости — я признаю это, но кто смел меня употребить, использовать меня с презренным коварством... О! Это слишком отвратительно, чтобы я мог об этом говорить. (Кивает на Вахазара.) Вот он. Жалкая кукла с вечной пеной у рта. Мне плевать на себя, с этой минуты я начинаю Новую Жизнь. Уж теперь-то я действительно буду канальей.

С в и н т у с я. Ты лжешь! Лжешь! Ты ничто. Это он извлек тебя из небытия. Ты сам себя убиваешь этими словами.

О.  У н г в е н т и й. Воистину: «трам-тарарам скажу я вам» — как говаривал Титус Чижевский. Она права. Неизвестно, что нас ждет. Я укрылся в панцире мудрости, словно улитка в раковине, и жду, жду. Я ждал годами, могу подождать еще. Но с вами, несостоявшиеся Титаны, я не буду строить Новую Жизнь. Один только Вахазар был достоин союза со мной, и вот вместо него — гнилая кучка инертной материи. Я прощаю всех. (Заворачивается с головой в плащ и притворяется спящим.)

С в и н т у с я. Все лгут. Как все оказалось странно! Я старшая среди вас и верю, что дедуля победит.

Р ы п м а н. Мадам Скаброза, прошу вас, уймите малютку. С меня хватит. У меня появилась надежда, и я не намерен терпеть карканье желторотых воронят.

С к а б р о з а. Ничего знать не хочу. Свинтуся придворная дама — пусть развлекается. А моя жизнь кончена. Я могу стать любовницей того, кто пришел. Только бы не лежать на соломе. Ах! Пружинные матрацы. Ох! Бифштексы с яйцом. О! Майонезы. Я хочу, чтоб у меня был свой собственный примус и своя маленькая комнатка. А от тебя, Свинтуся, отрекаюсь навеки. Пусть грядет ОН. (Укрывается одеялом.)

М о р б и д е т т о. Так нельзя. Давайте поднимем бунт. Зажжем новую звезду, здесь, в этой норе. Создадим проект Новой Жизни, который затмит все планы этого убогого мечтателя. Я объективен. Мои суждения строго определённы. Отец Унгвентий, мы с тобой создадим ужасающий дуумвират будущего. Я готов поверить во все что угодно.

О.  У н г в е н т и й (закутанный в плащ). Пока что нет. Сначала я должен поверить в твои творческие силы, Морбидетто. Я не знаю тебя и должен признаться — пока что я тебя презираю. (Еще плотнее заворачивается в плащ и стонет от боли.)

Л ю б р и к а. Нет — не могу я оставаться с этим сбродом. Я люблю Дюбала как брата. Я вместе с ним и в горе. В этом я выше вас. (Подойдя к Вахазару, опускается рядом с ним на солому и гладит его по голове; Вахазар лежит как мертвый.)

М о р б и д е т т о. Говорю вам: давайте устроим открытый бунт заключенных. Выйдем с криками: «Да здравствует ОН!» Это неважно, что мы его не знаем. Может быть, их много, может быть, пришло к власти тайное правительство, которое я сам когда-то пытался сформировать. Возможно, о нас просто забыли. Давайте же напомним миру о себе. Кто со мной?

С и м п о м п о н ч и к. Я. Я член мужского блока. Мне все едино.

Морбидетто направляется к лестнице. За ним Симпомпончик. Следом Скаброза, Лидия, Рыпман, Трое Палачей, О. Пунгентий, Босые Пневматики и четверо Перпендикуляристов.

О.  У н г в е н т и й. Остановитесь. Это смешно. Я предвижу все, что будет.

С в и н т у с я (бросаясь к О. Унгвентию). Да, отец. Мы останемся здесь. Ты и я. Будь что будет. Я верю, что дедуля победит. Он хороший, только немного не в себе. Я не хочу с ним сейчас говорить, он бы меня не понял.

О. Унгвентий прижимает ее к груди и стонет от боли. Морбидетто, взобравшись на лестницу, колотит в дверь. Вокруг него сгрудились остальные.

М о р б и д е т т о. Алло... Стража... Открывай... (Молотит кулаками.)

Дверь открывается, в камеру проникает дневной свет. На пороге фигура  Н и к о л а я  В и з г о м о р д а.

В и з г о м о р д. Что там такое?

М о р б и д е т т о. Мы хотим выйти. Во имя того, кто пришел. Если их много — мы поклонимся и им тоже. Все едино.

В и з г о м о р д. Дааа? Вы хотите выйти? В этом нет ничего удивительного. Кто же не хочет выйти из застенка? Все хотят. Но это не так просто, как могло бы показаться.

М о р б и д е т т о. Нам не до шуток. Николай. Выпусти нас. Мы возьмем Вахазара и отнесем его тому, кто пришел. Дай нам только выйти.

Р ы п м а н. Господин Визгоморд, скажите наконец, что там стряслось.

В и з г о м о р д. Да вроде ничего. Все в порядке.

С в и н т у с я (кричит). Люди! Вернитесь, пока не поздно!

С к а б р о з а. Господин Николай, это нехорошо — держать нас взаперти. Выпусти нас. Мы очень тебя просим. Мы все ненавидим Вахазара. Это правда. Я не шучу.

М о р б и д е т т о. Ээээ! Что мы будем просить. Сами выйдем, раз этот идиот нас не пускает. (Бьет Визгоморда кулаком в живот и выбирается наверх.)

В ту же минуту раздается чудовищный рык Вахазара. Все застывают. Морбидетто, которого впихнули назад, кубарем скатывается с лестницы. В дверях толпа  Г в а р д е й ц е в  во главе с  Г н у м б е н о м. Все смотрят на Вахазара.

В а х а з а р (встает, рыча и пуская пену). Хаааааааааа!!!!!

Любрика в ужасе падает наземь. Гвардейцы врываются в камеру, расшвыривая узников. Дверь закрывается.

Хааааааа!!!!!! Теперь я знаю все!!!! И вы могли подумать, что меня кто-то может упрятать в тюрьму? Эй вы, астмопупы поганые! Хаааааа!!!! Вшивое племя духовных ублюдков. Я — и тюрьма! Ха! Ха! Теперь я знаю все и сделаю из этого выводы. Вы меня к этому вынуждаете. А тот, кто меня вынуждает, сам отвечает за все.

Все, упав на колени, ползут от лестницы к Вахазару. Гвардия, покатываясь со смеху, осыпает ползущих ударами прикладов.

Г о л о с а. Ваша Единственность!!!! Не губите!!!! Мы не хотели! Тюремный психоз! Мания преследования!

Р ы п м а н. Ну все, бросаю курить. Смилуйтесь!!

В а х а з а р (с диким хохотом). Ха, ха, ха, ха, ха, ха!!! Ползай, сволочь мусорная! Пресмыкайся, падаль зловонная!! Сюда, сюда, поближе! А ну, жрать солому, вшивые паскуды. В дерьмо, да поглубже, рудименты попугайные!!! Ха, ха, ха.

Г н у м б е н (подходит к Вахазару и салютует). Приказ исполнен, Ваша Единственность!

В а х а з а р (вытаскивая пистолет из заднего кармана шаровар). Получай в награду смерть на боевом посту, капитан. (Стреляет. Гнумбен без стона валится на пол. Гвардейцы вытягиваются по стойке «смирно». Вахазар — ползущим.) Встать!!!

Все встают.

Болваны! Остолопы! Мартышки полоумные! Так и быть, я вам все прощаю. Вы свободны. Любрика, да встань же, черт побери! Дзиня! Алло! Я не буду делать из вас бабетонов. Можете творить все, что вам заблагорассудится.

Любрика, встав, целует Вахазару руку. Вахазар не обращает на нее внимания.

Господин Рыпман, вы и впредь будете руководить своей лабораторией. Только поосторожней с железами. Ваша теория гениальна, но на практике: хо-хо-хо, господин Рыпман — немного поосторожней. (Унтер-офицеру Гвардейцев.) Эй, взводный, ты теперь капитан и командующий гвардией. Ясно?

В з в о д н ы й (отдавая честь). Рад стараться, Ваша Единственность.

В а х а з а р (Свинтусе). Ты, дитя мое, останешься придворной дамой. (О. Унгвентию.) Отец мой, я уже наполовину обращен в твою веру. Одному мне не справиться. Вхожу в долю в акционерном обществе «Вахазар, Унгвентий и К°». Что ты на это скажешь?

О. Унгвентий молчит.

С в и н т у с я (подбегает к матери). Вот видишь! Разве я не говорила? Мама, мне скажи спасибо. Это благодаря мне дедуля обратился в Новую Веру.

Скаброза обнимает Свинтусю.

Л ю б р и к а. А я?

В а х а з а р. Ты делай что хочешь, только отвяжись от меня, моя милая. (О. Пунгентию.) А вы, Отец Пунгентий, во всей этой истории равны нулю. Оставайтесь и дальше нулем со своими Пневматиками.

О.  П у н г е н т и й. Ваша Единственность, я благодарен вам за эту отсидку. Сосредоточившись, я придумал новую секту. Суть ее состоит в том...

Входит  В и з г о м о р д, одетый, как в первом действии.

В а х а з а р. После потолкуем. (О. Унгвентию.) Ну, Отец Унгвентий, прошу на итоговую конференцию. Вы согласны или нет? Господин профессор, бывший ученик просит вас, и не какой-нибудь ученый — сам Дюбал Вахазар вас просит, Не слишком ли много чести?

Пауза.

Ну, Отец Унгвентий, вы согласны?

О.  У н г в е н т и й (лежа). Гм. Боже мой, разумеется. Я всегда мечтал о союзе с тобой, Мачей. Правда, все это приняло несколько странные формы. Но в принципе я согласен. Делать нечего — никого лучше, чем ты, мне не найти. Смерть близка, а дорога далека.

В а х а з а р. Bon! А теперь прошу за мной на банкет. Свинтуся, дай руку.

Свинтуся подбегает к нему.

С в и н т у с я. Дедуля! Любимый мой дедуля! Я знала, что ты обратишься.

В а х а з а р (громко). Скажу тебе по секрету, дитя мое, я тоже это знал. Вот только во что я, собственно говоря, обратился? Я совершенно не помню, кем был, и не знаю толком, кто я теперь.

С в и н т у с я. После узнаешь, дедуля. Я сама тебе все расскажу. А пока идем.

В а х а з а р. Эй! Перпендикулы! Берите Фофулата и тащите в замок. Гвардия, равняйсь! Смирно! Шагом марш!!!

Гвардия марширует к выходу. Перпендикуляристы хватают стонущего О. Унгвентия и, уложив его на носилки, следуют за гвардией. За ними Вахазар под руку со Свинтусей. Дальше Палачи и остальная публика. К Вахазару подбегает Морбидетто.

М о р б и д е т т о. Ваша Единственность... Я... Не будет ли мне позволено...

В а х а з а р (останавливается). Мой дорогой Морбидетто, чем более опасной бестией ты становишься, тем больше ты мне по нраву.

Морбидетто целует ему руку.

Вот только пытки мы отменим — совсем. Отныне ты будешь пытать только меня. Идет?

М о р б и д е т т о (согнувшись в поклоне). Я не переживу этого! Я лопну!! (Подпрыгивает от радости.) Но до чего же все это дикая комедия!

В а х а з а р. Ну-ну. Без крайностей. Пошли. (Идет к двери под руку со Свинтусей; за ним все остальные.)