"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 26

Макс проснулся от истошных криков – что-то явно случилось. Встав, он без суеты принялся облачаться: что бы ни произошло, надо встретить это в полной боевой готовности. Гена, высунувшись в амбразуру – оттуда сочился призрачный предрассветный свет, – сонно буркнул:

– Похоже, твои друзья до утра не дотерпели.

– Светать уже начинает – дотерпели.

– Не пойму, чего там наши орут. Вроде спокойно все.

Откуда-то со стороны крепостного двора послышался резкий удар, потом что-то затрещало. Следом вновь в десять глоток заорали дозорные.

Макс, сунув завернутый лук за спину, скатился вниз, протиснулся через первый этаж, забитый проснувшимися воинами, выскочил во двор. Как раз вовремя – на его глазах с неба прилетел здоровенный булыжник, с чавканьем плюхнулся в грязь, подпрыгнул, гулко врезался в стену, рухнул вниз. Оценив его габариты, Макс присвистнул: полтора центнера минимум. Неудивительно, что пару бревен переломило будто спички.

– Всем! Бегом покинуть стены! Забейтесь в башни, на первые этажи, наверху лишь дозорные останьтесь!

Гена, выскочив вслед за Максом, предложил:

– У нас наверху две баллисты и две катапульты – может, их попробуем снарядами достать?

– Без толку. У них стационарные метательные машины, до них не добить, сам помнишь, вчера они их собирать начали. Надо спрятать народ от обстрела.

– Так они камни весь день, считай, вчера таскали. Разнесут нас по бревнышку и возьмут легко!

– У тебя есть лучшее предложение? Если нет, то бегом назад. Будем ждать помощи – сами мы против них ничего не сделаем.

– Да, может, уже и нет здесь никого! Может, мы одни только и есть, а остальных давно уже порубили!

– Сомневаюсь. Они не зря ночью вести переговоры пытались. Некогда им с нами время терять, вот и торопились. А причину спешки вижу одну – кто-то им очень мешает и этого кого-то они торопятся задавить. Но и нас бросить не могут.

– С чего ты это взял? Это хайты, это не люди – понять, что они думают, никто не сможет.

– Гена, кое в чем они ничуть не отличаются от нас. Пустой разговор – пошли в башню. Скорее, пока нам на голову такой чемодан не рухнул.

В этой войне многие важные вещи почему-то получались как-то сами собой, без каких-либо приказов или коллективных решений. К примеру, никто и никогда не ставил вопрос о совместном командовании войск Севера и Юга: почему-то командующим само собой стал Монах, и с этим никто не стал спорить. Вот и сейчас безо всяких обсуждений армии землян и восточников устроили общий лагерь, где все смешались в кучу. И это странно – ведь друг другу они не доверяли ни на грош.

С другой стороны, местность сама потребовала поступить именно так – сделать единый, компактный лагерь. Рельеф в этом краю был своеобразный – к Дунайке спускались многочисленные ветвящиеся балки, участки меж ними были ровными, как блин. Будто куски пирога нарезаны на тарелке.

Вот на одном из таких кусков и поставили лагерь. С юга Дунайка прикрывает, там не развернешься, с востока – глубокий овраг, с запада – крутая балка. Лишь с севера можно опасаться массированного нападения. Ну и если врагу не страшно атаковать вверх по склону, то и со стороны балки ударить могут.

Весь вечер не умолкали топоры. Ночью воины отдыхали, но на работы по укреплению лагеря Монах приказал пригнать все местное население. Народу здесь немного было, однако полторы сотни найти удалось – вот они и пахали всю ночь, отпустили их лишь перед рассветом.

К тому времени в окрестностях не уцелело ни одного деревца – даже кривые порубали под корень. В плотную глинистую почву вбили сотни кольев, понаставили заслоны из рогаток, лопатами и топорами навалили грунт по периметру. Вал небольшой, полметра с вершком, но все же дополнительная защита. На случай массовых наскоков триллов навязали из тростника и веток здоровенные щиты – дротики точно не пропустят. Знай Монах заранее, что так кампания будет идти, позаботился бы загодя об укреплении этого места.

Ну на будущее будет знать… Если будет это будущее…

Поспать Дубину не дали – растолкали в предрассветный час, когда сон особенно сладок. Заспанный парнишка, склонившись к уху южанина, громко прошептал:

– Вас Первый зовет. Кругова тоже позвал. Срочно зовет.

Встав, Дубин не стал сломя голову лететь к шатру диктатора – подождет лишние пять минут, не умрет. Выбравшись из палатки, зачерпнул воды из котла, собирающего скатывающуюся по парусине влагу, протер лицо. Юркнул назад, не вытираясь, оделся, нацепил амуницию и оружие, лишь потом занялся ногами – ходить сегодня придется много.

Сапоги за ночь высохли. Правда, добились этого принудительным, варварским способом, закладывая в них нагретые у костра камни. Для кожи такой способ сушки не сильно полезен. Портянки тоже высохли, хорошо бы их еще постирать хоть раз нормально, но не до этого.

Напялив сапоги, Дубин щедро намазал их жиром. Если дождь не усилится, то есть шанс, что ноги практически до вечера останутся сухие. А это великое дело – боец с мокрыми ногами лишь наполовину боец. Что ни говори, но армия постепенно к такой погоде привыкает. Если раньше сама мысль о месяце походной жизни в таких условиях внушала ужас, то сейчас это уже не особо пугало. Человек такое создание, что ко всему приспосабливается.

В шатре Дубина уже ждали: от северян сидели Монах и Серго, от южан Круг, а от восточников герцог Октус и барон Церпен. Насколько Дубин знал, сегодня как раз очередь барона командовать войском королевств. Но также знал, что фактически герцог Церпен «серый кардинал» и именно в его руках сосредоточен максимум нитей власти, возможных в этом войске анархистов.

Получается, все в сборе. Лишь Олега не хватает, но флотоводцы – птицы вольные и гуляют сами по себе.

Монах, кивком поприветствовав Дубина, заявил:

– Скажите восточникам, что разведчики засекли движение хайтов к броду. Наши переправились через Дунайку, опередив их хорошенько. По их словам, все фраки выступили. Думаю, через час они уже могут быть здесь.

Дубин, присев на свободный бочонок, перевел все почти дословно. Церпен ответил сразу:

– Это плохо очень. Фраки минуют брод и ударят по нам со стороны имперской дороги. А там им ничего не мешает, лишь эти натыканные зубочистки. Фраков сотни, их это не удержит.

Октус, подняв руку, оборвал речь барона:

– Нам все равно рано или поздно придется с ними столкнуться. Если сюда явятся одни лишь фраки, нам это на руку – есть возможность покончить с ними, пока их не поддерживает пехота.

– Ваша светлость, наших сил недостаточно, чтобы их сдержать. Каждый фрак стоит как минимум одного отличного рыцаря в латах. У нас таких всего тридцать восемь, получается, у врагов в десять раз больше. Безумие встречать эту ораву за этим хлипким заборчиком.

Монах, внимательно прислушиваясь к спору союзников, вдруг ответил. Причем ответил на вполне приличном восточном наречии:

– У нас всего час. Или мы сражаемся вместе, или удираем поодиночке, как зайцы. Если вы испугались, уходите. Мы не уйдем. Да, без вас нам будет трудно, но, бегая от них все время, мы никогда не победим. А мы воюем не ради бега, нам нужна победа.

Октус одобрительно кивнул:

– Я тоже думаю, что настало время посмотреть, на что мы способны. Отступим сейчас, и опять придется начинать все заново. Время работает против нас – каждый новый день стоит нам потери сил. Люди не могут жить в этом вечном дожде, они выдыхаются. А хайты слабее не становятся. Барон Церпен, если вам не терпится отступать, делайте это быстрее, пока есть возможность. Я остаюсь. И помните: если в этой битве победа будет наша, вас запомнят как труса, удравшего от слабого противника. А если мы проиграем, то прослывете трусом, бросившим союзников. Плохое помнят долго – это пятно ляжет на всех ваших потомков.

Барон побагровел и возмущенно просипел:

– За кого вы меня принимаете?! Я не говорил, что отступаю, я говорил, что это лучший выход. Мы не сможем в этом месте держаться против сотен фраков.

Монах, встав, с высоты своего немалого роста взглянул на союзников и подытожил:

– Время идет, а войско еще спит. Я командую подъем. Рекомендую вам и своих собрать… для бегства или битвы – враг рядом.

Фреона не река, Фреона – это громадная территория, занятая водой. Здесь есть практически все формы водного «ландшафта». Громадные плесы, растекаясь на много километров, похожи на моря – при северном злом ветре здесь иной раз даже нешуточные волны поднимаются, не давая ходить ни лодкам, ни кораблям. Под пологими берегами течение практически отсутствует – ровная озерная гладь, где при безветрии можно часами стоять на одном месте без якоря. На стрежне, наоборот, течение очень приличное, особенно если реку острова зажимают или мель подпирает, – сразу понимаешь, что именно в реку попал, а не в длинное озеро. В противоположность живым речным струям, местами в заливах движения нет вообще. Мелководье плотно оккупирует тростник и камыш, стоячую воду плотно затягивает ряска. В илистом дне, поднимая муть, копошатся ленивые лини – ну чуть ли не болото.

Вот в таком заливчике и стояла сейчас флотилия южан. Три корабля расположились тесной кучкой, команды высыпали на палубу. Люди оставили в трюмах накидки – сейчас они не нужны. Дождь прекратился вообще, лишь изредка срывались отдельные капли. Правда, воздух был буквально пропитан мельчайшей водной взвесью, и если долго находиться снаружи, одежда может отсыреть сама собой. Но в сравнении с тем, что творилось в первые дни сезона дождей, это просто райская погода.

Сама природа сегодня на стороне людей – надо этим пользоваться.

Олег был краток. Поднявшись на высокий нос «Варяга», заявил без вступлений:

– Ребята, сегодня на суше будет нешуточный бой. Наша армия заняла удобную позицию, но, если хайты полезут всей ордой, не исключено, что придется отступать. Выход у них будет один: добраться до речного мыса, что выше места высадки. Там обрыв вдается во Фреону далеко, и на этом языке защищаться можно будет лишь с одной стороны – обойти их будет невозможно. Но есть одно «но» – у врага осталось два крейсера. Если они подойдут к месту боя, то нашим придется несладко. В общем, задача у нас простая – не дать им обстреливать побережье. Сами знаете – это противник очень серьезный, и нам придется тяжело. Не исключено, что нас разгромят. Поэтому мы оставим здесь, на берегу, всех раненых и больных.

Сделав паузу, Олег добавил:

– Большинство из вас ребята бывалые, и запугать вас непросто. Но если есть такие, кому мысль о бое с этими галерами очень неприятна, может остаться на берегу, приглядеть за ранеными. Женщины останутся в любом случае – даже Рита. Здесь тоже небезопасно: хоть место и укромное, но мало ли что – нарваться на мелкую группу хайтов можно запросто. Они повсюду рыскают в поисках добычи.

– Так зачем тогда женщин оставлять! – возмущенно отозвалась Аня.

– Затем! Прекратить обсуждения! Я с вами не советуюсь – я приказываю! Итак, есть желающие остаться? Нет? Вот и отлично. Сейчас поставим палатку на берегу – и в бой.

К Олегу подскочила жена, ткнув его в грудь пальцем, прошипела:

– Если тебе там голову оторвут, то домой не возвращайся!

– И я тебя люблю, милая.

– Как ты можешь меня бросать в такой момент!

– Я еще и не то могу, милая. Тут вы будете в безопасности. Я даже Лома с вами оставляю, самого ценного нашего специалиста. Так что сиди тут тише мышки и нос не высовывай. У меня предчувствие, что еще до заката в этой войне будет поставлена точка.

– И мне так кажется. Только вот не знаю, кто ее поставит – люди или хайты…

Башня содрогнулась от жуткого удара, заскрипела бревнами. На головы посыпалась труха, со стола посыпались миски и кружки. Макс рванул вверх по лестнице, распахнул люк на второй этаж. По глазам резанул дневной свет – угол башни снесло напрочь. У стены сидел оглушенный наблюдатель, прижав ладони к ушам, он тупо смотрел на пролом.

– Уведите его вниз! – приказал Макс. – Андрей, ты теперь вместо него! Глаз с них не своди!

Выглянув во внутренний двор крепости, Макс прикусил губу – еще час такого обстрела, и крепости не будет. Две башни лишились площадок с метательными машинами, верхушки стен были будто обгрызены, да и сами стены словно вздыбленной щетиной топорщились расщепленными бревнами. Эх, зря северяне из тонкомера все поставили – снарядам это не помеха, ломают будто спички. Лучше бы подольше строительство затянули, но сделали все из хорошего, старого леса.

На глазах Макса очередная глыба перелетела через стену, плюхнулась во двор, снесла остатки какого-то сарая, закончила свой путь в основании башни, в щепки разнеся окованную железом дверь.

Час. Измаилу остался час. Потом через остатки его стен враги попросту перешагнут.