Евстафьев Константин

Ольховский Павел

Глава четвертая

Костя Евграфов, худенький и сутулый парнишка, по кличке Химик-Механик, стоял в учительской Шкиды, терпеливо ожидая заведующего. Бумажку свою он отдал Сашкецу. Второй воспитатель, тоже чёрный, только помоложе и повыше, с прыщиком на носу, строго приказал:

— Сними шапку.

Химик торопливо стащил черный матерчатый треух, из-под которого показалась на свет большая лохматая голова с широкими оттопыренными ушами; вздернутый красный нос новичка обиженно и громко шмыгнул.

— Чуть не каждый день присылают нам таких сопляков, — раздраженно говорил высокий воспитатель. — Я прямо не знаю, что мы с ними будем делать.

— Что-нибудь сделаем, — скромно ответил Сашкец. — Куда же им деваться, малышам?..

— Да где же в школе этому огрызку, — высокий ткнул пальцем в сторону Химика, — выдержать в день десять уроков? Он же сразу обалдеет… Школа на отборных ребят рассчитана, на способных учеников, а не на остолопов.

— Надо приспосабливаться, Кирилл Иванович… Раньше Виктор Николаевич сам ребят по распределителям отбирал, а теперь всех их без отбора шлют, коллега…

— Порядочки, — злобно фыркнул высокий. — Через эти порядочки я поэтику не могу проходить дальше, у меня во втором классе по две ошибки в слове делают, а вы — порядочки.

— Ну что же делать, Кирилл Иванович, не гнать же их на улицу? Приспосабливаться нам с вами, выходит, надо, а не по-старому учить. Раньше у нас, говорю, отборный ученик был, таланты в некотором роде, а теперь середнячок идет, их и учить по-другому надо.

— Раньше драли их, чертей, так они и учились, — заметил дворник, укладывавший в печку дрова. — А то нынче разве наука? Баловство одно. Вы хошь бы их ремеслу учили, — сапоги шить…

— Что ты, Степан! — всполошился и взволновался Сашкец. — Это в приютах раньше одному ремеслу вместо наук учили, сапожников выпускали… И, конечно, правильно ты говоришь, что и били при этом.

— Бьют и нынче, — проворчал дворник: — а насчет наук, то раньше хоть по крайней мере сапожниками делали, а теперь у вас одни босяки выходят, беспризорники…

— Нет, то есть, как это нынче бьют? — придирчиво ввязался высокий воспитатель, ярко пылая своим багровым прыщиком. — Значит и теперь бьют, да? Значит, и у нас бьют, да? Значит, и мы бьём, да?

Про новенького все забыли.

Химик стоял, опустив глаза, с тупым и мрачным выражением, которое всегда бывало у него при встречах и разговорах с воспитателями.

Но ни одна подробность разговора не была упущена им. Он чутко прислушивался и всё-таки никак не мог понять, что представляет собою Шкида.

— Это вам не старый режим! — кричал, пылая прыщиком, высокий воспитатель (дворник ожесточенно молчал). Это при старом режиме тиранствовали над воспитанниками, унижали и запугивали их, да-с… А нынче обращение всюду гуманное и человеческое, потому что воспитанники в некотором роде наши младшие товарищи, да-с…

Вдруг он замолчал. Дворник поднялся с полу и снял шапку.

В дверь вошел высокий пожилой человек, одетый в серый пиджак и синие кавалерийские рейтузы. У него было тяжелое худощавое лицо, маленькие глаза, блестящие за очками в роговой оправе, стриженные ёжиком волосы и широкие, похожие на лопухи уши.

— Новенький?

— Да, Виктор Николаевич, — разом заговорили оба воспитателя. — Только что прислали, от профессора Подольского.

Виктор Николаевич взял из рук Сашкеца бумажку, быстро проглядел её и уставился на Химика.

— Ты у меня смотри, каналья! — крикнул вдруг, багровея, заведующий. — Я, брат, не потерплю!.. Я с тобой живо расправлюсь!

Викниксор подбоченился и топнул ногой (дворник расплылся в улыбке).

— Я тебя, голубчика насквозь вижу!.. Ты так и знай, что воровства и хулиганства я не потерплю! Стой смирно! Выпрямься!.. Вынь руки из кармана!.. Ты у меня здесь по-другому заговоришь… Что?.. Что ты там бормочешь?

— Я ничего… — потерявшись, прошептал Химик. Он никак не мог догадаться о причине гнева заведующего, зная за собой только одну вину: украденные у торговки по дороге в Шкиду две пачки папирос.

"Но как он узнал?" думал Химик.

— То-то, ничего. Если не нравится, можешь убираться на все четыре стороны. Я воров и хулиганов не держу!.. — Викниксор закашлялся и приказал:

— Уведите!..

— А вы обратили внимание, Виктор Николаевич, — спросил в учительской Сашкец, — что новичок — инвалид?

— Нет, не заметил.

— У него нет левой руки.

Не успел Химик осмотреться в гардеробной, как воспитатель заторопил его, и они отправились в класс.

По первоначалу урок промелькнул быстро. Природовед — тусклое, обсыпанное пылью существо в пенсне и черной студенческой тужурке — громким и вялым голосом объяснял про хитиновый покров. Что такое хитиновый покров, — новичок, понять не успел, потому что урок кончился.

В перемену Химика окружили шкидцы и стали рассматривать. Кто-то спросил фамилию — Химик ответил. Он удивлялся, что к нему не пристают и не задирают. Потом сосед его по парте, маленький и пухленький шкидец, по прозвищу Мышка, стал рассказывав про Шкиду. Прозвали этого шкидца Мышкой за маленький рост, круглость и внешнюю тихость.

Тихостью в Шкиде называлось умение тихо и незаметно делать "дела", что весьма успешно он проделывал с викниксоровской мамашей.

Эта подслеповатая, еле двигающаяся старушка, прозванная шкидцами Совой, готовила обычно на общей кухне. Всегда околачивавшийся там, имевший пристрастие к еде, Мышка, когда видел, что готовится что-нибудь по его вкусу, тихонько исчезал из кухни и, притаившись в темной прихожей около викниксоровской квартиры, терпеливо поджидал Сову.

— Витенька, — входила к Викниксору старушка, — сядь, покушай котлетку! — и протягивала перёд собой подносик.

Протягивала и не замечала своими уставшими жить глазами, что на подносике, кроме пустой тарелки, ничего больше не было, а Мышка в другом тёмном углу уже хрустел заботливо поджаренной котлеткой.

Ел осторожно, откусывая по маленькому кусочку — совсем по-мышиному…

Воспитателей Мышка величал халдеями, заведующего Викниксором, природоведа Амёбой, а высокого воспитателя Кирилла Ивановича знал попросту Кирой.

Со следующего урока начались Химиковы мучения. Каждый преподаватель вызывал его к доске и заставлял отвечать. Химик поспешно вылезал из-за парты, выходил вперед, но молчал. Глаза были опущены вниз, и лицо принимало привычное выражение — мрачное и тупое.

Худшие ожидания новичка оправдывались: в Шкиде действительно учились много. До обеда он вытерпел четыре урока, а на седьмом (третьем после обеда) его начало мутить.

— Ну что, кончились? — спросил он у соседа, когда прозвенел звонок и ребята начали вытаскивать шапки.

— Ум-гу… Два часа до ужина гулять можно…

— А потом?

— Потом — ужин.

— Не-е… После ужина что?

— Уроки опять. До чая… — И Мышка, напялив шапку-треух, убежал, а Химик медленно поплелся в зал.

Ребят в школе уже не было. Кто ушел на двор, кто на улицу, кто на дальнюю прогулку. И в этой гулкой тишине пустынного здания новичок почувствовал себя уютнее.

Он два раза съехал по перилам, покатался на подметках по свеже-натёртому паркету и пошел осматривать Шкиду.

Наверху ничего интересного не было, — детдом как детдом, только почище и поопрятнее, чем в институте у Подольского. Тянулись одной линией классы; умывалка, музей, спальни, гардероб.

Внизу тоже всё, что полагается в детдомах; кухня, спальня мочевиков, учительская, столовая. За столовой — класс четвертого отделения и дальше ещё комната с вывеской: "Коллектив Юнком. Клуб"…

Химик вернулся назад и стал на площадке.

Сбоку была какая-то дверь, за этой дверью ещё дверь и коридор. Коридор освещало маленькое оконце. Оконце освещало двери маленького чуланчика, запёртого висячим замком.

Химик быстро оглянулся и прислушался. Потом ловко и умело сбил замок и юркнул в чуланчик. Обшарить его было делом одной минуты, но там ничего, кроме старых войлоков, не оказалось.

"Запирают еще", подумал Химик, пряча за пазуху замок и осторожно выходя на лестницу.

Химик опять поднялся наверх и остановился в дверях пустого зала. Массивные ручки литой бронзы, изображавшие геральдических львов, заинтересовали его. Он осторожно погладил холодный металл. Подергав ручки в стороны, он посмотрел винты и быстро пошел к себе в класс. В классе новичок запрятал сбитый замок в угол своей парты, из парты достал отвертку и опять двинулся в зал.

Но там уже были шкидцы. Двое ребят медленно ходили по кругу и разговаривали. Один, волосатый, на длинных кривых ногах и в долгополом пальто, упрямо и без выражения убеждал своего соседа, которого звал Иошкой, что Пушкин — реакционный писатель. В доказательство долгополый блеющим голосом декламировал:

Иошка звал своего соседа то Косей, то Козей, то Козьей Ножкой, нервно размахивал худыми руками и, брызжа слюной, доказывал, что Пушкин революционер.

В доказательство он читал:

— Задрыги, — забормотал Химик. — Не могли у себя в классе наговориться. Только с дела сбивают…

А Иошка с Косей ходили и спорили. Кося блеял как коза. Иошкин нос покраснел и походил на пуговку.

Но вот, наконец, парочка решительно направилась в коридор. Химик обрадовано вздохнул и сжал в кармине отвертку. В это время из других дверей выскочили в носках ещё двое ребят — высокий черноглазый грузни и маленький, похожий на воробья паренек: они быстро разостлали коврик, поставили рейки и начали с разбега прыгать через веревку.

"Придется ночью ручки вывёртывать!" — недовольно подумал Химик и, простояв ещё немного, медленно возвратился в класс.

Короткий осенний день кончился. По классам зажглись лампы. Шёл десятый урок, и в Шкиде было тихо.

Химик сидел за своей партой и тихонько, стараясь не привлекать внимания халдея, разбирал и рассматривал замок. Вообще на учителя сейчас мало обращали внимания. Кто незаметно рисовал, кто читал под партой книгу, кто просто дремал.

После чая Химик снова начал слоняться по школе. Он заметил, что очень много ребят идет в четвертое отделение и пошёл за ними. Оказалось, что все шли дальше, в дверь под вывеской "Коллектив Юнком. Клуб".

Это была небольшая продолговатая комната в два окна, вся завешанная по стенам красными плакатами, рисунками и зеленью. Через комнату тянулся длинный, под зеленым сукном, стол, вокруг которого сидели и читали газеты шкидцы… Вдоль стен стояли столики. На них играли в шахматы, шашки и "тихие игры". Половину стены против окна занимал шкаф, полный книг, а на другой половине висел плакатик с надписью: "Президиум". Под плакатом находился письменный стол, в беспорядке обставленный стульями и заваленный бумагами и делами.

Здесь Химик увидел Викниксора.

Викниксор разговаривал со стриженным круглолицым шкидцем лет пятнадцати. Вспомнив утреннюю встречу, Химик беспомощно замигал и стал отходить обратно. Но круглолицый парнишка уже заметил новичка и, оставив Викниксора, подошел к двери.

— Не бойся, — сказал он Химику. — Входи, не опасайся. Тут все свои люди.

Химик потоптался па месте, исподлобья оглядывая шкидца. Потом кивнул на Викниксора.

— А вон… живоглот.

— Кто-о!..

— Живоглот, — шмыгнул носом Химик. — Викииксор ваш…

Шкидец поднял брови…

— Почему Живоглот и почему наш? — спросил он. — Ты ведь новенький, тебе от него попало, да? Ты чего-нибудь наделал уже!..

— Ничего я у вас не наделал, — обиженно зашмыгал носом Химик. — Я только утром пришел к вам, а он в учительской и давай на меня кричать… и ногами топал…

— Опять, — покачал головой шкидец. — Опять за старое принимается… Это у него привычка такая — новичкам бани устраивать. На испуг берет. Придется опять вопрос на президиуме поставить. Одернуть надо…

— Кого?!

— Да Викниксора! О ком же мы говорим?..

Химик выпучил на шкидца глаза и целую минуту не мог пошевелиться.

И когда шкидец пошел опять к столу президиума, Химик поплелся следом, забыв даже пошмыгать носом, до того он был огорошен.

Шкидца знали Сашкой. У стола его окружило несколько человек, начавших говорить о делах. Химик, чтобы не мешать, уселся рядом, прислушиваясь и оглядываясь.

Викниксор теперь разговаривал на другой стороне комнаты с Иошкой. В клубе на заведующего не обращали внимания, очевидно, считая его обычным посетителем. Но Химик всякий раз вздрагивал, когда острый за очками взгляд Викниксора останавливался на нём. Химик вздрагивал и отводил глаза на Сашку.

И вид спокойного сытенького шкидца, суетливо рассуждавшего о дисциплине, старостах, стенгазете, успокаивал его, хотя новичок по-прежнему все-таки ничего не понимал в окружавшем.

Удивляло его, например, что книги и игры ребята брали и ставили в шкаф обратно сами, а Сашка даже не обращал на это внимания.

Невольно вспоминал Химик институт Подольского, где, правда, клуба не было, но зато по четвергам устраивался "клубный день". Воспитательница Анна Петровна приносила в класс старые затрепанные игры "Вверх — вниз" и "Тише едешь — дальше будешь". Игры давались под расписку, с угрозами и предостережениями. Но всё-таки всякий раз ребята что-нибудь воровали или портили. Анна Петровна поднимала крик, приходил сам профессор, и ребят наказывали. "Тут наверно игры у них свои собственные! — думал Химик. — Ну факт, что собственные… Не может быть, чтобы казенные… Только зачем они их потом прячут?"

Пришел высокий черноглазый грузин, тот, что прыгал в зале через веревку, и сразу закричал:

— Ну, братва, Иошка, Сашка давай заседать, что ли! Мне некогда.

Иошка оставил Викниксора, а Сашка, засуетившись, нагнулся к Химику.

— Вот что, — заговорил он: — у нас сейчас заседание президиума будет, а ты иди пока поиграй… Хочешь играть?..

— Хочу… Только… — запнулся Химик: — только у меня игр нет, и не умею.

— У нас игры казенные. А играть научишься… Будюк! — крикнул Сашка, обращаясь к костлявому рыжему шкидцу: — вот, возьми-ка новичка, займись с ним!

Будюк повел Химика к маленькому столику у стены и усадил его напротив себя. Кубышка — низенький и толстенький, с еле заметными монгольскими усиками шкидец, — сел как судья.

Игра была интересная. Двигались по квадратам миноноски, крейсера, дредноуты; взрывались мины, торпеды, подводные лодки. Два флота стояли против друг друга и сражались.

— Конец! — важно провозгласил Кубышка. — Будок победил.

— Д-да, — Химик огорченно шмыгнул носом. — Надо бы мне было тогда его крейсер топить, а я за дредноутом погнался.

— Стану я дредноуты тебе зря подставлять, — снисходительно процедил Будок. — Тут, брат, техника. Пока ты за дредноутом гонялся, моя подлодка твой тыл разгромила.

К игравшим подошел Сашка — заседание президиума кончилось, и ребята разошлись.

— Ну как? — спросил он позевывая. — Обыграли новичка?

— Нет, — возмутился Химики даже покраснел, — я сам ошибку сделал… Понимаешь, мне надо было его крейсер топить, а я дредноут захотел. Понимаешь?

— Нет, брат, не понимаю. Я не играю в игры.

— Жалко… Ты знаешь, обязательно эту игру выучи! Префартовая, ей-богу. Хочешь, выучу?

— Нет, уж потом как-нибудь. Играйте сами.

Когда прозвонили "спать" и шкидцы один за другим ушли в спальни, Химик всё ещё сидел за столом и рассматривал картинки в "Науке и технике". Сашка окликнул Химика и, потушив свет, они оба отправились наверх. Сашка остался в большой спальне, Химик прошел дальше в боковую первого отделения.

Ручек он ночью не отвинчивал.

Уроки следующего дня показались Химику менее тяжелыми. Ему выдали две тетрадки, карандаш, вставочку и велели учиться. Карандаш и тетрадку.

Химик сразу же обменял на шило, а вставочку за ненадобностью выкинул. Потом опять разбирал и свинчивал замок, а когда дневные занятия кончились снова пошел в зал.

За день Химик немного узнал ребят, но сойтись с ними не пытался. Он подождал, пока все разойдутся, покатался в зале по скользкому паркету, проехал два раза по перилам. Но скоро ему это наскучило, почему-то потянуло видеть Сашку.

В классе четвертого отделения было тихо. На учительском столике двое ребят играли в шахматы. На задних партах сидело ещё трое: в самом углу здоровый детина, подпирая огромными кулаками голову, сосредоточенно читал толстую растрепанную книгу. На следующей парте сидел вчерашний высокий грузин и тоже читал; при этом он посвистывал и вертел между пальцами ножик; на третьей парте ближе к свету сидел Сашка и что-то переписывал в тетрадь.

— А-а, здорово!.. — приветствовал он Химика. — Ну, садись, говори, рассказывай, как дела.

— Ничего дела, — ответил Химик и, оглянувшись, вынул из кармана пачку папирос, протянув ее Сашке. — Закуривай.

— Спасибо, — поблагодарил Сашка, беря две папиросы. — Вот сейчас допишу и пойдём в уборную…

Новичок махнул рукой.

— Кури, не бойся… Воспитателей нет.

— Дело, видишь ли, не в воспитателях, — спокойно, продолжая писать, отметил шкидец. — Вообще у нас в шкиде курить не запрещают, а только в уборных велят.

— Ну? удивился Химик, неужели не запрещают? А я-то, дурак, курю вчера в уборной и чуть шум — тарочку и карман: все штаны поспалил… У нас в институте кого увидят с папироской без обеда оставляют.

— А я слышал наоборот: там сами халдеи у вас на папиросы хлеб выменивают.

— Есть и такие… Пупок, например, воспитатель один, всегда домой по полпуда хлеба уносил. Хороший воспитатель!

— Ну это как сказать, — усмехнулся шкидец. — Такое барахло прямо с приплатой отдавать надо.

— А кто это? — тихонько спросил Химик. — Вон тот, что с Кубышкой играет, густоволосый?

— Володька… Голый Барин.

— Голый Барин… Почему Голый?

— А чёрт его знает, прозвали так. А тебя почему Химиком звать?

— Так… Механикой я очень интересуюсь, вообще техникой… меня и зовут все — Химик-Механик.

— Ага… Химик-Механик… Понятно. Да, между прочим, Дзе! — крикнул Сашка грузину на соседней парте: — Вот тот новичок, о котором вчера на президиуме толковали. Видишь, — опять обратился он к Химику, — президиум поручил Иошке поговорить сегодня с Викниксором, чтобы он эти свои приёмчики отменил.

Здоровый детина в углу в это время оглушительно чихнул, потом поковырял в носу и перевернул страницу.

— Ничего себе стреляет, — хихикнул Химик. — Кто это?

— Купец.

— Настоящий купец?

— Ну нет, брат, подымай выше, — барон. Только вид у него действительно как у купца какого.

— А это кто? — указал на Дзе Химик.

— А это ещё чином выше: князь грузинский, Джапаридзе. Ты с ним, пожалуйста, не ссорься, а то он тебя ножом зарежет!

При последних слонах Дзе самодовольно улыбнулся и ещё быстрее завертел ножичком.

Парта, за которой сидел Сашка, напоминала книжный склад и мусорную кучу. Лежали старые газеты, тетрадки, валялись открытые и закрытые книги, цветистые толстые журналы высовываясь торчали из ящика.

— Химик осторожно наклонился и, отогнув страничку, заглянул внутрь.

— Бери, бери, вытаскивай, — поощрительно крикнул Сашка. — Вообще, бери и читай, что хочешь. Только обратно приноси. Это все казенные.

Химик каждый день ходил в клуб и постепенно привык к тому, что Сашка с ним всё время разговаривает, расспрашивает и старается занять чем-нибудь интересным.

Но раз случилось, что шкидец почти не обратил внимания на новичка, а, суетливо потирая руки, крикнул: "Сейчас будет доклад", и убежал.

Таким невниманием своего нового друга Химик остался недоволен. Потом подумал, что доклад наверно штука хлопотливая и занятная, и стал дожидаться начала.

Особенных приготовлений в клубе не было, только ребят пришло больше, чем обычно, да еще — когда все места оказались занятыми — притащили из столовой две скамейки. Потом опять прибежал Сашка, внимательно осмотрелся и снова исчез.

Химик между тем пробился в первые ряды и спросил соседа:

— О чем доклад, не знаешь?

— О международном положении, — скороговоркой ответил тот. — Вон и объявление висит, прочти. Но в это время опять открылась дверь, и Сашка ввел за руку смущенного шкидца с красным веснушчатым лицом. Они оба прошли к маленькому столику, приготовленному заранее, и Сашка, суетливо высморкавшись, объявил:

— К порядку… Сейчас товарищ Фёдоров, ученик второго класса, сделает обзор международных событий. Прошу сидеть спокойно и приготавливать вопросы. После доклада будет собеседование. Ну, Федорка, начинай.

Сашка отошел и сел сбоку, а докладчик Федорка, зардевшись ещё больше, несмело подошел к столику и начал разворачивать тетрадки.

— Товарищи, — решившись, наконец начал он. — Тот момент, когда мы… и когда вы, т. е. буржуазия… когда эти, как их, ну…

— Международные акулы, — со свистом прошептал Сашка…

— Международные акулы идут и наступают на эту, как ее, ну…

— Мозоль?..

Публика задвигалась и начала шуметь… Химику стало очень весело; он толкнул в бок соседа и захихикал. Докладчик, растерявшись, замолчал.

— Тихо, — обернувшись к Химику и каким-то новым незнакомым голосом крикнул Сашка: — Побузи у меня ещё, живо вылетишь! Пришел слушать — слушай, а хихикать нечего! Вали дальше, Федорка!

Собрание успокоилось.

Химик в первую минуту испугался; потом неприятная и тяжелая злоба разом поднялась в нем, к лицу хлынула кровь и сильно застучала в висках. И он почувствовал, как уже весь дрожит от злости к этому спокойному круглолицему шкету. И странное дело, — он никогда раньше не чувствовал такого состояния, хотя с детства терпел и ругань, и издевательства, и побои. Теперь из-за одного только незначительного окрика, из-за нескольких незначительных слов уже до бесконечности, до боли, до бессознания ненавидел этого человека. И так велико было негодование Химика, что он всеми силами старался скрыть и не выдать его. К концу доклада он уже был спокоен.

— Ну, и ты тоже хорош, нечего сказать! — подошел вдруг и сел рядом Сашка. — Я думал, ты парень серьезный, книжки читаешь, а выходит — понятия в тебе ещё мало.

— Понятиев хватает, — еле сдерживаясь и боясь заплакать, отвечал Химик; — а только ты кричать не имеешь права. Ты не воспитатель, чтобы замечания делать.

Значит, по-твоему, нам надо и клубе халдеев держать, да? — настойчиво продолжал Сашка. — Значит товарищ тебе замечания не имеет права делать? Значит, если ты придешь в клуб и начнешь хулиганить…

— Я не хулиганил… Подумаешь, посмеяться нельзя.

— Нельзя. Очень даже нельзя. Ты думаешь, легко было заставить выступать этого Федорку? Ведь я с ним целую неделю бьюсь. Раза три репетировали, раза три он отказывался, пока не сделал доклад.

— Тоже доклад, — фыркнул Химик, — такой и я сделать могу.

— И сделай, в чем дело?

— Ну, и сделаю… А задаваться нечего! Думаешь, что завклуб, так и задаваться можно…

— Стой. Ты мне зубов не заговаривай. Значит, берешься сделать доклад. Так и запишем. Теперь скажи тему и когда будешь выступать?

Химик растерянно посмотрел на Сашку. Шутит он или нет? Сашка ждал ответа…

— Н-не… Я не знаю, — запинаясь пробормотал Химик. — Какой доклад?

— Самый обыкновенный, как Федорка делал. Впрочем, если сейчас не можешь сказать названия, — скажи завтра. Я подожду…

— Ладно, завтра скажу, — обрадовался отсрочке Химик. — Только…

— Что?

— Н-нет… Так, ничего, потом….

И ушел.

"Ну, и вкапался же я! — думал он, сидя в своём классе за партой. — А Сашка какой хитрый. Ишь, как разговор обернул: сделай, говорит, сам…"

От скуки Химик опять начал разбирать замок, не докончив, швырнул обратно в парту и задумался.

Потом достал Сашкины книжки, долго перелистывал, перескакивая со страницы на страницу, пока не вчитался.

Но и читать ему долго не пришлось. Заскрипела дверь, и в класс пришел тот, кого он меньше всего сейчас хотел видеть, — Сашка.

— Вот какое дело, Химик-Миханик, — заговори Сашка, — я для твоего доклада занимательную тему придумал. Ты ведь техникой интересуешься?

— Ну?

— Сделай доклад о Волховстрое. Тема — что надо. Ребята наши здорово этим интересуются, прямо толпою пойдут. А насчет материалов, возьми вот газету и вот ещё эти. Читай, что карандашом обведено и выбирай самое главное. Потом скажи мне, и мы потолкуем. Идет? Теперь насчет сроку. Торопиться не надо и думаю, что недели тебе хватит.

— Хватит, — тоскливо ответил Химик. — Как раз!

— Ну вот и всё. Работай.

Сашка ушел, а Химик посмотрел ему вслед, выругался и сунул газеты в парту.

На другой день, уже твердо решившись отказаться от доклада, Химик пошел в четвертое отделение. Сашки в классе не было, но на его парте сидел юнкомовский председатель Иошка, который гостеприимно закричал:

— Товарищ Евграфов! Ну что, как доклад, подвигается?

— Плохо, — растерявшись от неожиданности, соврал Химик: — я не знаю, как делать.

— А конспект у тебя написан? — деловито спросил Иошка. Нет? Как же можно без конспекта доклад делать. Напиши вначале конспект и план доклада… Газеты прочитал?

Прочитал, снова соврал Химик и покраснел. — Все…

Отлично! Теперь тебе конспектик составить легко… Сперва, значит, расскажи, кто и зачем решил строить Волховскую гидростанцию. Потом расскажи, где и когда и в каких условиях начали строительство… Потом расскажи, в каком сейчас всё положении. Не забудь заметить, сколько оно стоить будет государству. Ну, и наконец — когда строительство будет окончено и какую принесет пользу. Вот и всё.

И всё!?

— И всё. Как раз что и надо… Особенно не расплывайся, говори поменьше, покороче. Понимаешь?

— Теперь-то я понимаю! А то…

— Что?..

— Нет, так… Ну, пока, пойду, всего…

В четверг весь вечер Химик читал газеты.

В пятницу говорил с Сашкой и начал конспект.

В субботу и воскресенье ходил в отпуск.

В понедельник проверял с Сашкой конспект, а вечером был на юнкомовском собрании и прислушивался, как надо говорить.

Во вторник ходил и готовился весь день, видел объявление: "В среду в 8 с половиной часов вечера в клубе состоится доклад на тему о Волховстрое. Докладчик тов. Евграфов".

В среду после уроков Химик пришел к Сашке и, захватив его, привел в клуб.

— Вот что, Сашка. Ты посиди вроде публики, а я тебе доклад сделаю. После ты скажешь, хорошо у меня выходит или нет.

Из клуба Химик выскочил веселый и даже засмеялся от удовольствия.

А наверху в зале натирали полы, и уборщица Аннушка чистила мелом дверные бронзовые ручки.

Вечером в клуб Сашка привел Химика за руку. В клубе горели все четыре лампочки и было полно ребят.

— К порядку, — высморкавшись, сказал Сашка.

Сейчас товарищ Евграфов, ученик первого класса, сделает доклад о Волховстрое. Прошу сидеть смирно и приготовлять вопросы. После доклада будет собеседование… — Ну, Химик; начинай.

Как он заговорил, Химик не помнил, но вдруг запутался где-то в словах.

"Ленин сказал… кооперация… плюс электрификация…"

В рядах громко засмеялись.

— Кипирация плюс электрификация…

— Тише! — обернувшись к остряку новым и незнакомым голосом крикнул Сашка. — Побузи ещё у меня — живо вылетишь. Пришел слушать — слушай, а хамить нечего! Вали дальше, Химик…