"Мао: Душевная повесть" - читать интересную книгу автора (Пронин Игорь)

6

— Баран… — прокряхтел Саид.

— Сам ты баран, — говорю, — разве можно с ней так? Ей ни секунды лишней давать нельзя, высосет и выбросит.

Пока Саид с помощью пистолета разжимал Каролине зубы, я вытряс у нее из кармана несколько ключей и отправился к Райфайзену, хотелось выпить. Тот нервничал:

— Она подстрелила Саида?

— Нет, себя. А ты что ж, так и не допил?

— Не хочется. Мне ведь еще за рулем сегодня сидеть, — сказал Райфайзен, разбираясь в ключах. — Мне другое интересно: почему ты до сих пор живой. У тебя давно должно сердце остановиться, причем от болевого тока. Ты действительно нормально себя чувствуешь?

— Нормально. — Но на всякий случай я налил себе полную. Тут и спирт кончился. — Это, видать, как с грибами: водкой не запьешь — вини потом себя. А мы на машине поедем? Угоним? И ты умеешь?

— Афганистан — большая страна. — Он отстегнулся от трубы. — Пешком не уйдем. Хотя и куда ехать я не очень себе представляю… К коммунистам нельзя, к исламистам нельзя. Но здесь оставаться тоже нельзя.

Пришел Саид, одетый в свое тряпье и сияющий, как полтинник:

— Помогла Каролинка-то! Или твои маоистские выходки, какая разница! Стоит! Но я ее решил не трогать, непорядочно это. Но баба… Какую ты бабу загубил, Мао! Иди посмотри, какие у нее соски!

— Вот этого не надо, — говорит Райфайзен, — и орать особо не надо. Стены тонкие. Пусть Мао тоже оденется, пора уходить.

Тут я сообразил, что так еще и не выпил. Всосал за их здоровье и пошел одеваться. Но форму не стал надевать, накинул халат только. Так удобнее, и карманы просторнее, отвертка совсем не торчит. На ноги намотал портянки, все-таки удобная вещь. Теперь они стали серо-синие какие-то, форму моей ноги сохранили, вообще очень удобно, жаль развязываются постоянно. Надо шнурки к ним приделать. Пока я это думал, мои друзья шарили у Каролины за ширмой.

Я заглянул в Каролинину норку и обнаружил всех уже с добычей: Райфайзен держал какую-то толстую тетрадь, а Саид разглядывал черный кружевной лифчик. За ширмой места было совсем немного, помещались только железная кровать, вроде как в армии, тумбочка и фотография на стене. На фотографии были мужик с бабой, оба симпатичные. Я снял фотографию, чтобы тоже что-то держать.

— Наверно, хорошие артисты были.

— Нет, — покачал очками Райфайзен, — это, наверное, ее родители. Она каждую неделю посылала им письмо.

— Небось писала, какая погода на дворе, — съязвил Саид. — Как наши студентки — их уже трахают, а они маме про погоду пишут, все оторваться не могут. Лифчик у нее — самое оно. Четырехлитровый пополам.

— Ну возьми на память. А вот фотографию не надо трогать, пусть висит. Это улика.

— Такой лифчик — тоже улика. — Саид бросил лифчик на койку. — Идем?

Райфайзен открыл ключом дверь, и мы вышли. Тут же из темноты появилось несколько фигур с автоматами. Райфайзен тогда сунул голову обратно в дверь и крикнул:

— Так, не забудь записать результаты! А я сразу как отвезу этих к доктору — вернусь!

А Саид тут же тоже крикнул:

— Не скучай, Каролина!

Потом мы все подошли к душманам. Райфайзен сказал, что выполняет распоряжение фрекен Каролины отвезти нас к Менгеле домой. Старший душман уважал Каролину, видно было по лицу, но заколебался. Тогда Райфайзен добавил, что Каролина просила выделить двоих нам в сопровождение. Он еще посмотрел на Саида:

— Или хватит одного?

— Одного не хватит, — сказал Саид. — Двух нужно.

— Двух, — согласился душман. — Их двое, и в охрану вам двоих.

В «джип» без крыши уселись так: Райфайзен за руль, Саид рядом, я сзади между двумя душманами. Душманы были суровые и молчаливые, они задрали в небо стволы своих автоматов и молчали. Меня клонило в сон, но «джип» очень трясло.

Саид все время оглядывался на афганцев и подмигивал им. Афганцы смотрели на него строго и молчали. Так мы ехали некоторое время, а потом Саид спросил Райфайзена:

— Не пора?

— Подожди, сейчас ровный участок будет.

И правда, мы повернули, и «джип» пошел ровнее. Тогда Саид вскинул пистолет и дважды выстрелил. Афганцы так и повалились на меня с двух сторон. Я посмотрел — у каждого во лбу дырка. Саид перелез ко мне, и мы по очереди выкинули их из машины, потом Саид стал смотреть их автоматы, а я растянулся, как мог, на остатке сиденья и сразу уснул.

Ишак тут как тут — сидит теперь за столом, все в том же халате, что-то пишет. Увидел меня, отложил авторучку.

— Привет. Живой, значит?

— Да. А что ты пишешь?

— Не пишу, а переписываю… — Ишак раздраженно передернул ушами. — Прошение на реинкарнацию. Уже просто измучили меня: то не на тот адрес, то не так составлено, то имени просителя нет… Главное — все сразу никогда не скажут, просто исчеркают весь листок, испортят, а я копытами мучайся, переписывай.

Я вот имя себе завел: Апулей Самаркандович Мафин. Тебе нравится?

— Нравится. А зачем тебе это прошение?

— Да хочется как-то себя проявить… Не могу я без дела сидеть, не тот характер, не так воспитан.

— А я? — я к ишаку привык. — А мне кто поможет?

— А тебе надо помогать? — Апулей сложил копыта на груди и откинулся в кресле. — Ты вон с самолетов падаешь, яды пьешь, Распутин какой-то. Я хотел тебе помочь, я вот придумал, как устроить пожар в лаборатории, отвлечь душманов на тушение, угнать машину… А ты? Вон сколько я всего напридумал! — Он потряс листочками с какими-то схемами. — А ты?

— А я что? Я просто не успел, вон ребята все сделали. Я только Каролину.

— Ну да… Ты ни при чем… — Ишак встал и подошел ко мне. — Вот что: скажи своим, что ехать вам некуда. До границы тут километров пятьдесят, но там Пакистан, я бывал, местечко то еще. А больше вам никуда не добраться, афганцы чужих не любят. Но есть у меня один знакомый дервиш, хозяева к нему ездили, ночевал я там. Дервиш думал, я ишак и ничего не понимаю, а я хоть и ишак, но разбираюсь кое в чем. Так этот дервиш в воздухе растворялся, а потом появлялся с сигаретой в зубах. Тебе это о чем-то говорит?

— В магазин ходил.

— Вот, вроде того. И вы пойдете, надо только договориться с ним. Запомни: поселок Панкар, святой дервиш Абдулла, в молельном коврике зашита порнография. И еще: опасайся суккуба, она тебя ищет. Обидчивая оказалась. Попробуй ее серебром, осина тут не растет. Ну, давай, мне дальше переписывать нужно…

И ишак хлопнул меня копытом по щеке. Я проснулся. Совсем не выспался, даже не светало еще.

Саид, видимо, о чем-то говорил с Райфайзеном. Теперь они продолжали:

— …А там как? Они же будут спрашивать кто, откуда, куда… А у нас ни документов, ни денег. Надо на север поворачивать. Мы с Мао скажем, что из плена бежим, а ты как бы нас спас и переметнулся. Тебе в Союзе орден дадут.

— Да не доедем мы до северной границы. Не в горючке даже дело, а просто убьют нас сто раз. Им не нужно иметь повод, они рассуждают, как разбойники, и поступают, как разбойники. Кроме того, в Союзе большевики, а я не хочу в Сибирь.

— У меня один дядя в Сибири, — возразил Саид. — Начальником милиции в каком-то городе. Знаешь, как живет? И до границы-то не надо, до ближайшего гарнизона.

— Я не хочу в гарнизон, — сказал я. — Я хочу выпить, голова болит. А еще нам надо съездить к одному дервишу. Тут далеко до Панкара?

— О, блин, проснулся! — заржал Саид. — А чего ж ты спал, когда нас на мосту обстреляли? Я даже проверял, дышишь ли. Эх, баранья ляжка, какой тебе дервиш? Ты знаешь, кто такие дервиши?

— Не знаю, — говорю, — я знаю, что он типа волшебника и может нам помочь.

— Панкар впереди, довольно мирный поселок, — подал голос Райфайзен. — Через полчаса там будем. А еще через полчаса бензин кончится, а тут его не достать. Дервиш — так дервиш, куда-то же надо идти, Откуда ты его знаешь?

— Приснился. Его зовут Абдулла, и у него в коврике каком-то порнография зашита. Больше ничего не знаю.

— Вот баранья жопа, — говорит Саид. — Приснился. У тебя все в порядке? Сниться девушки должны. Короче, надо спросить, если тут такого нет, значит, Мао — полный баран в белой горячке.

— А если есть? — спрашивает Райфайзен.

— А если есть, посмотрим, что у него за порно в коврике. Здесь за такие шутки камнями забивают. И Мао, конечно, нальем.

— Ну так едем побыстрее, — говорю, — а то меня тошнит уже. И жрать пора очень давно уже.

Но мы ехали еще долго, минут сорок. Саид ко мне приставал с разговорами, да и Райфайзен что-то спрашивал, но я не стал с ними разговаривать. Я не люблю разговаривать с бодуна. Я отвертку сжал в кармане и ждал. Так и доехали. Панкар — местечко так себе, домишки все некрашеные, магазинов не видно, дети нахальные, камнями кидают. Мы проехали в самый центр и остановились возле стариков. Старики там сидели на ковриках, как турки, и молчали. Райфайзен мотор не выключал, поздоровался с ними, сказал, что мы все немцы-доктора, и где, мол, тут живет дервиш Абдулла. Старики покосились на Саида с двумя автоматами, и один показал рукой дальше по улице. Другой сказал: «Дом святого дервиша с зеленым флажком». А третий плюнул нам на колесо. Мы проехали еще немного, магазинов все так же нет, нашли дом с зеленым флажком над дверью. Постучали. Вышел толстый низенький мужик с широкой черной бородой до пояса, чисто одетый, в модных кроссовках. Вышел — и молчит, руками на брюхе бусы перебирает.

— Вы святой дервиш Абдулла? — спрашивает Райфайзен, они договорились, что Саид заговорит, только если дервиш упираться будет.

— На земле нет святых.

— Но вы — дервиш, и вас зовут Абдулла?

— Я Абдулла, и меня здесь зовут дервишем.

— У нас к вам есть некоторое дело… Не могли бы мы пройти в дом?

— В доме вы будете гостями, а обычай не позволяет мне оставить гостей без угощения. Однако в эти ниспосланные Аллахом на наши грешные головы времена у меня совсем нет еды. Не время звать гостей.

Райфайзен задумался, но Саид думал быстрее. Он подошел и ткнул Абдулле в брюхо оба ствола:

— В дом, свинина, и тихо.

— Это смертельное оскорбление, — улыбнулся дервиш. — А еще я боюсь идти в дом с шурави-бандитами. Лучше умереть на виду у правоверных.

Тут он приврал, на улицу никто не выглянул, а дети нас еще не догнали. Я тогда достал отвертку и тоже подошел.

— Абдулла, нам надо в магазин за водкой сходить и из страны смыться. Очень нужно. А порнографию твою в коврике мы не тронем, взрослые же люди.

Абдулла посмотрел на отвертку, на меня… Вздохнул.

— На все воля Всевышнего… Уберите «тойоту» с улицы, перед людьми неудобно.

Райфайзен пошел к машине, мы вслед за дервишем вошли. Только это оказался не дом, а как бы дворик перед входом в дом. Там был вкопан столик и лавочки. Мы с Абдуллой сели, Саид встал за спиной Абдуллы. Дервиш оглянулся на него, вздохнул опять, сложил руки на брюхе и спросил меня:

— Настучал на меня кто? Я никому не скажу, просто — знать должен.

— Ишак один. Мафин его фамилия. Только он крутой, пасть порвет, как здрасьте. Водка есть?

— Как не быть… — Абдулла пошарил в каких-то лопухах под лавкой и достал бутылку «Столичной». Открыл, протянул мне.

— Хоть закусить принеси, — подал голос Саид. — Я помогу.

— Я же говорил, есть совершенно нечего, — развел руками Абдулла. — Конечно, эти проблемы решаемы… Даже легко решаемы. Но кто станет стараться ради хунвейбина с двумя автоматами? Только недостойный человек станет стараться ради хунвейбина.

Я оторвался от бутылки, протянул Саиду. Саид отказался. Райфайзен подошел, тоже отказался. Я допил. Потом понял, что не предложил Абдулле.

— Извини, хозяин. Не в форме я.

— Ничего! — махнул рукой Абдулла. — Я непьющий, это для гостей. Ты отдыхай, покури вот, американские.

Закурили все, и мне так хорошо, тепло стало. Я голову на стол опустил и сижу тихонько, а друзья мои разговаривают.

— Господин дервиш, — это Райфайзен. — Мы оказались в затруднительном положении. Самым предпочтительным вариантом для нас было бы покинуть Афганистан. И вообще Азию. Мы имеем некоторую информацию, что вы способны оказать нам некоторую помощь.

— Некоторым образом, — это Саид влез.

— Так вот, мы готовы оплатить ваши услуги. После того как окажемся в Европе, разумеется. В наличии у меня средств можете не сомневаться, хотя каких-либо гарантий я сейчас не могу вам представить. Ведь чек вас не устроит?

— Как знать, — говорит Абдулла. — Как знать. Какой чек, что ты предложишь вместо чека… Вопрос пока такой: кто такой Мафин? Молчите? Хорошо. Все очень просто: мне дорога моя репутация. Люди здесь меня уважают…

Саид хохотнул. Веселый парень Саид.

— Да-да уважают! Потому что без меня им давно хана. Я их благодетель. Но людям будет неприятно узнать, что у их благодетеля есть свои слабости. Хотя, что может быть проще?

— Проще, — говорит Саид, — дать нам одежду и прицепить к ближайшему каравану. Причем заметь — ты нас проводишь.

— Прекрати хамить, а? — обиделся Абдулла. Я хотел его попросить, чтоб он не обижался, но поленился. — Я здесь сижу с вами только затем чтобы узнать, какая падла про меня гадости рассказывает. Вы говорите — и вечером будете где вам надо, и чек принимаю. Вы молчите — и можете сразу уходить и не терять время. Так со мной не разговаривают. Ты меня понял? Эй!

Он стал меня тормошить. Я поднял голову, хотел затянуться, но сигарета погасла. У Абдуллы зрачки как будто из черного какого-то металла и мелко-мелко дрожат. У меня голова куда-то вбок повалилась.

— Смотри мне в глаза! — кричит Абдулла.

Абдулла — хороший мужик, я хотел так и сделать, но когда голову стал поднимать, не смог остановить. Голова пошла по кругу, потянула меня за собой, и я упал с лавки. Так было даже лучше — ноги на лавке, голова на траве. Мне не хотелось закладывать Самаркандыча, Абдулла — суровый мужик, хоть и хороший. Но и Абдуллу обижать тоже не хотелось.

— Абдулла, не сердись, но тебе его все равно не достать. Он же мертвый ишак.

— Не бывает таких мертвых ишаков, — важно сказал дервиш, — которых нельзя было бы сделать еще мертвее.

Он уселся на лавку, сбросив с нее мои ноги, и стал крутить ладонями. Все завертелось вокруг нас и ладоней, я попробовал приподняться, чтоб не так тошнило, но не понял — получилось или нет. Вокруг летали какие-то цветные линии, кусочки, а потом вдруг стали собираться как мозаика и получилась комната с обоями в цветочек и тем самым столом, за которым сидел Апулей Самаркандович. Но самого его не было. Еще в комнате была дверь, белая, как у нас в школе, только чистая. За дверью раздались шаги. Абдулла выхватил откуда-то здоровенный тесак и встал за открывающуюся дверь, страшно на меня поглядев. Я хотел уже крикнуть, чтобы предупредить осла, но в комнату вошли Сука-суккубша и покойный узбек с перевязанной головой. Оба радостно мне улыбались.

Я тоже быстрее стал им улыбаться, пока Абдулла обоих не зарезал. Сука немного удивилась, что я ей так рад, и говорит:

— Мао, ты чего так сияешь? Никак потенция подросла? Соскучился?

Я молчу, жду Абдуллу. Но он из-за двери не выходит, как провалился там. Я тогда встал с ковра, на котором лежал, и стал пятиться. И улыбаюсь. Суке это понравилось и она, лапы волосатые растопырив, за мной пошла. Так я пятился, пока спиной в стол Апулея не уперся. Тогда я, чтобы обстановку разрядить, спрашиваю узбека:

— А тебе-то чего от меня нужно?

— Как чего? Ты меня погубил, я теперь тебя погубить хочу. Я, уважаемый, сам человек не злой, но ты меня обидел и семью мою.

— Не отвлекайся, — говорит Сука, — полезай, солнце мое, на стол.

Я решил, что на стол стоит залезть, все-таки она в лицо дышать не будет, но только ногу наверх забросил, как меня повело, и я свалился. Хорошая водка у дервиша. Сука запах унюхала, расстроилась и стала меня пьяницей ругать. Тут, говорит, придется теперь повозиться. И сказала, чтоб узбек дверь закрыл. Он закрыл, а там Абдулла с тесаком и бешеными глазами. Но узбек не испугался.

— Убери железку, правоверный, я же и так мертвый!

— Это не железка, — говорит Абдулла, а сам, видать, не знает, что теперь делать. — Это астральный клинок из сокровищницы нибелунгов. Режет по мертвому, как по живому. Отойди на три шага и ляг на пол.

Узбек засомневался, посмотрел на Суку. Сука нахмурилась:

— Тебе, козлу, что здесь нужно?

— Мне нужен мертвый ишак по фамилии Мафин. Он меня сдал живым, джяляб.

— В своем праве ишак! — прикрикнула на него Сука. — И ты меня не джялябь! Ишак в Канцелярии работает, а если мертвому поручено вмешаться, может вмешиваться, и не моги мешать, недоучка! Иди прочь!

Абдулла заменжевался сразу. Видимо, осла ему очень хотелось порешить, сильно задел я его с порнухой, но Сука для него — авторитет. Посмотрел на меня, развел руками — извини мол, — ножик свой спрятал и исчез, только ладошками махнул.

— А в самом деле, где ишак? — тут же забеспокоилась Сука. — Я по следу шла, увлеклась, а теперь чувствую — тут и правда ишаком пахнет. Это же его кабинет. Иди-ка, Борхонджон, за дверью постой.

Борхонджон вышел. И не успела за ним дверь закрыться, как из-под стола вылез Апулей и засветил копытом в затылок не успевшей обернуться Суке. Она молча повалилась на пол, как спать, а Самаркандыч поднял меня аккуратно, поставил. Поддержал, снова поставил. Потом посадил на стол, задрал мне легонько веко и рассмотрел зачем-то зрачок. Покачал головой.

— Никакой у тебя культуры пития, друг мой Мао.

— Спасибо, что выручил. А я думал, тебя на реинкарнацию пустили.

— Скорее на колбасу тут пустят… — нахмурился мертвый ишак. — Вот что, передай своему толстяку вот такую бумажку и скажи, что, если будет себя хреново вести, ночными кошмарами дело не ограничится. Запомнил? Держись Райфайзена, он малый не дурак, с интеллектом. Домой только не возвращайся, посадят ведь.

— Да нет у меня дома, Апулей! — Я хотел ему все про себя рассказать, но он тронул меня за щеку, и я проснулся в лопухах около столика и лавки. Когда я открыл глаза, Саид и Райфайзен заулыбались, а Абдулла испугался.

— Ну вот! — говорит Саид. — Я же говорю, просто обожрался. Иди-ка, Мао, в уголок, два пальца в горло сунь.

— Спасибо, Саид, не нужно. Я вот Абдулле бумажку принес одну.

Разжимаю кулак, где у меня клочок бумаги оказался, протягиваю Абдулле. Он смотрит, а бумага разворачивается сама. Он читает, я даже вижу, как глаза его по строчкам бегают. Райфайзен тоже хотел почитать, потянулся, но тут бумага вспыхнула синим огнем и сразу вся сгорела. Я даже обжечься не успел. Райфайзен на меня уставился, Саид присвистнул, а Абдулла встал, одежку у себя на брюхе расправил и важно так говорит:

— Слушаю и повинуюсь. Называйте адрес.

Саид говорит:

— Бандеролью, что ль, пошлешь? Пристрелю я тебя все-таки.

Но Абдулла к нему не повернулся, смотрит терпеливо только на меня. Я смотрю на Райфайзена: давай, предлагай. Но австриец задумался о чем-то, Каролинкину тетрадку из кармана достал, не замечает.

— Райфайзен! Оставь ты эту тетрадь, у Абдуллы вон есть настоящий ножик нибелунговский, он тебе и так расскажет, где сокровища. Только давай сперва выберем, куда этот дервиш нас зашлет силой разума и колдовства, — я потому так странно говорил, что водка опять ударила, и у меня не только язык, но и мозги заплетались.

— Какой ножик? — не понял Райфайзен.

— Ну, которым даже мертвых можно убивать, — объясняю. — Показал бы человеку, Абдулла!

Но Абдулла сделал вид, что не слышит. Застыл, как памятник себе. Тогда Райфайзен говорит нам:

— Вот что. Если этот человек действительно может перенести нас в любое место и скорее всего в другой раз нам его не найти, стоит подумать, прежде чем решить. Дело в том, что в Австрии меня будет искать доктор Менгеле, да и в Германии тоже, а на то, чтобы скрыться, нужны средства. А средства у меня небогатые, к тому же в Австрии, где до них не добраться.

— Лжец, — одними губами сказал Абдулла. — Чек. Ха-ха.

— Это уже не играет роли, — отрезал Райфайзен. — Так вот, я бы предложил поискать это пресловутое сокровище. То есть не поискать, а отправиться туда, где оно лежит, раз уж Абдулле и место известно. Если никто не против. Ведь у нас одна попытка, насколько я понимаю, Абдулла?

Абдулла молчит, но сразу понятно, что попытка одна.

— Абдулла, — сказал я тогда, — поехали к сокровищам нибелунгов. Только постой, а водка у тебя есть еще?

Абдулла хотел что-то возразить, но сам себя заткнул, махнул рукой и вытащил из лопухов еще бутылку, теперь это была «Пшеничная». Не успел я ее открыть, как дервиш снова закрутил ладошками и меня опять затошнило. Я обнял бутылку, скрючился, настроился терпеть, но тут же пахнуло холодком. Я поднял голову — мы стоим у ручья в каком-то узком ущелье. Ручей, видно, холодный, да и вообще не жарко. У ручья сидит смуглый упитанный человек с черными волосами в мелкое колечко и смотрит на нас… Ну как будто нас нет. Саид повел было в его сторону своими автоматами, но тут же перевел их на дервиша.

— Где деньги, Абдулла?

— Вон. — Абдулла ткнул пальцем в скалу. — Вон пещера, там сокровища. Я свое дело сделал, теперь прощайте.

Саид и Райфайзен что-то стали кричать Абдулле, но он закрыл уши руками и исчез.