"Союз обворованных" - читать интересную книгу автора (Хазарин Андрей)

Глава 4 Merry, как говорится, Christmas![1]

Под утро Борису Олеговичу приснился сладостный сон. Дело, как говорится, житейское, с кем не бывает. Но последние года два Борис Олегович стал замечать за собой странную реакцию — подобные сны его только будили. Он раскрыл глаза, отметил, что уже светает (значит, вставать скоро), покосился на соседнюю кровать, но тут Инга Харитоновна, словно ощутив его взгляд, беспокойно всхрапнула во сне, перевернулась на левый бок, приоткрыв полное плечо, и затихла. Однако Борису Олеговичу хватило, и будить жену он раздумал.

Встал, вышел в холл второго этажа, плеснул себе миллилитров пятнадцать, выкурил сигаретку и отправился обратно в постель. Уже в полусне, когда внешний сенсорный шум отключен и слабые сигналы подсознания воспринимаются с полной ясностью, он четко осознал, что причина его беспокойства — некая пигалица рыжеватой масти по имени Анна Георгиевна Иващенко. «Иващенко, по мужу Колесникова!» — внес коррективу неусыпный страж откуда-то из левого полушария, и Борису Олеговичу захотелось снова встать и выкурить теперь уже трубку…

Дубов, человек, науке не чуждый, не ограничивал круга чтения литературой по собственной химической специальности, заглядывал и в другие области, хотя бы на популярном уровне, и потому знал, среди прочего, что природа сотворила мужчину существом отнюдь не моногамным. «А против природы не попрешь», как говаривал кто-то из естествоиспытателей покрупнее него рангом. Жизнь научила не ставить перед собой неразрешимых задач, так что Борис Олегович и не пытался вступать в единоборство с природой. Да и Уайльд считал, что «лучший способ преодолеть искушение — это поддаться ему». Или это был не Уайльд, а Шоу?..

Однако человек — существо, сотканное из противоречий. Поступки его определяются не только заложенными природой инстинктами, не только базисными социальными мотивами (как то стремлением к благосостоянию), но и факторами надстроечными, вроде моральных норм. И хоть твердо знал Борис Олегович, что всякие там десять заповедей, они же моральный кодекс строителей коммунизма, заповеданы стаду, а не пастырям его, хоть в ежедневной практической деятельности привык упомянутые заповеди нарушать оптом и поштучно, по мере производственной необходимости, все же полностью избавиться от них не удавалось. Да и не следовало, иначе трудно было бы, с одной стороны, сохранять имидж интеллигента, а с другой — правильно прогнозировать поведение неоднократно упомянутого выше маленького человека, который есть основной природный ресурс бизнесмена и который, как ни странно, в массе своей эти заповеди чтит, а временами и соблюдает.

В силу сказанного была у господина Дубова манера, им самим не осознаваемая, обосновывать естественные порывы своей натуры (или, если угодно, натуральные порывы своего естества) соображениями сугубо деловыми.

В тот же день, встретившись на регулярном совещании «особой тройки», как любил пошутить Борис Олегович, со своими ближайшими коллегами, директором-распорядителем Дювалем и юрисконсультом Зиневским, он с трудом дожидался окончания докладов о предварительных итогах года и тактических планах на начавшийся квартал.

Адам Сергеевич, человек чуткий, быстро уловил нетерпение шефа и доклад плавно округлил.

Дубов поднялся, набил трубку и зашагал туда-сюда.

— Коллеги! Сан Саныч, Адам Сергеич… Хочу поделиться с вами своими мыслями и тревогами. С одной стороны, фирма живет и процветает, вы сами отметили спрятанные за сухими цифрами переломные события, которые определили наш прогресс в истекшем году и направления развития на год наступивший. С другой стороны, я хотел бы заострить ваше внимание на некоей мелочи, хоть она почти незаметна на фоне нашего главного успеха исчезновения с арены господина Арсланова…

Подручные беспокойным шевелением в креслах изобразили напряженное внимание к словам мэтра.

Дубов остановился, ткнул перед собой мундштуком трубки:

— Мы так и не знаем до конца, насколько были обоснованны подозрения, возникшие при обыске на СТО «Алеко».

Дюваль сделал озабоченные глаза — он не знал, о чем идет речь. Зиневский, покосившись на шефа, торопливо объяснил:

— Сан Саныч, когда в прошлом году разбился мэр Коваль, возникла версия, что это была тонко задуманная террористическая акция, заключавшаяся в умышленной порче тормозов мэрского «Москвича» и осуществленная на нашей СТО «Алеко». Тогда милиция вовсю трясла Рудого, который у нас числится…

Дюваль показал рукой, что помнит, кто числится хозяином СТО.

Дубов, успевший за время короткой паузы выпустить несколько клубов благоуханного дыма, вынул трубку изо рта:

— Тогда у нас возникли подозрения о возможной… э-э… инфильтрации нежелательных лиц на СТО в частности и в нашу систему вообще. Проверка, выполненная Алексеем Глебовичем, такого проникновения не выявила, а дальнейший ход событий снял остроту вопроса. И тем не менее, окончательного ответа мы так и не получили. В конце концов, скажем прямо: эта проблема выходит за рамки квалификации нашего Бригадира. Он великолепен на своем посту, более того, я обнаружил в нем б(льшую тонкость и глубину, чем ожидал, и это было для меня приятным сюрпризом. И все же я пока не вижу в Алексее кандидата на роль главы внутренней охраны, так сказать, нашей контрразведки…

Адам с Александром переглянулись. Они не понимали, куда гнет шеф, а такое состояние неприятно само по себе и вредно для дела.

— Прошлый год, — продолжал Дубов, — ознаменовался для нас двумя большими успехами, я бы сказал — стратегического значения. Во-первых, мы установили дружественные контакты с неким крайне ценным агентом в системе МВД…

Слон не стал упоминать фамилии полковника Кучумова, которого ему удалось вынудить к сотрудничеству деликатным по форме, но от того не менее ультимативным шантажом. Даже ближайшим сотрудникам не нужно знать лишнего: во-первых, чего не знаешь, того не выдашь, а во-вторых, пусть помнят, что у шефа есть возможности, им недоступные. Иначе какой же он шеф?

— Во-вторых, нам удалось устранить Арсланова, прямым следствием чего явилось успешное заключение… э-э… «Зинёвской конвенции». Так вот, дорогие коллеги, оба эти события напрямую связаны с результатами деятельности некоей семейной пары, Колесникова Вадима Андреича и Иващенко Анны Георгиевны, ныне возглавляющих информационное — а по-простому, детективное — агентство АСДИК. Эта служба возникла на отдаленной орбите нашей системы сравнительно недавно как моя личная и в какой-то мере рискованная инвестиция. Вы, Сан Саныч, имели случай с ними встретиться…

Дюваль торопливо кивнул.

— …а вы, Адам Сергеич, пока нет. Люди это абсолютно добропорядочные, верные высоким нравственным идеалам, и сотрудничают с нами лишь потому, что так сложились обстоятельства… — Борис Олегович сделал паузу и добавил с улыбкой: — …при некоторых наших дополнительных усилиях.

Снова пыхнул трубкой.

— Сейчас мне кажется, что эти двое могли бы выполнять вышеупомянутые функции контрразведки. Сам Колесников, человек сугубо честный и чистоплотный, будет нетерпим ко всякому предательству. Мадам, как мне представляется, существо более сложноорганизованное… женщина, одним словом… но я пока не уяснил, кто в этом дуэте поет первым голосом.

Он сел на место и выбил трубку в пепельницу.

— Конечно, это дальний прицел. Во-первых, они ещё весьма далеки от наших дел и… э-э… нашего мировоззрения. Во-вторых, я не уверен, сможем ли мы в нужной степени их к этим воззрениям приблизить, а следовательно, сможем ли доверять им дела. И пришла мне в голову вот какая мысль: давайте-ка устроим небольшое суаре по случаю, скажем, Рождества Христова. Нынче у нас четвертое, Рождество — седьмого, и мы, и они сумеем подготовиться. Рождество, а заодно — пусть несколько запоздалые, но поминки по успешно почившему Алану Александровичу.

Дубов отложил трубку и переплел пальцы. Голос его отвердел:

— Ваша задача, господа, — присмотреться к ним самым тщательным образом в частной, так сказать, непринужденной обстановке. Познакомиться, поговорить, установить личный контакт, чтобы в дальнейшем встречаться на деловом уровне и продолжать изучение. Постараемся показать им, что они не подневольные холопы, а ценные и ценимые сотрудники. Короче, обаять, понятно? Обязательно пригласим Алексея Глебовича, у него с ними уже сложились достаточно доверительные рабочие отношения. Заодно пусть видит, что его статус в фирме повысился… Займитесь, пожалуйста, Сан Саныч. А об остальном, коллеги, — давайте в рабочем порядке.

Дюваль с Зиневским остановились, прикуривая, во дворе, не доходя до машин.

— Так вы их видели, Саша, этих Колесниковых?

Дюваль кивнул.

— И что из себя представляет мадам внешне?

— Сорок четвертый размер, первый рост, рыжевата, не без привлекательности. Выглядит несколько моложе своих тридцати пяти.

Зиневский представил себе светловолосую и крупную Ингу Харитоновну, которая к возрасту, когда «баба ягодка опять», заметно попышнела.

— Саша, вам не кажется, что у мэтра очередной вираж?

— Об каком «кажется» может идти речь, Адамчик? — отозвался Дюваль с подчеркнутым одесским акцентом.

— Саша, а вам не кажется, что кому-то придется заняться добрым настроением мэтрессы?

— Придется, — ответил со вздохом директор-распорядитель. Распоряжусь.