"Никогда не разговаривай с чужими" - читать интересную книгу автора (Ренделл Рут)

14

Из окна, которое, казалось, занимало всю стену, открывалась картина Хартлендских Садов, раскинувшихся внизу со своими тропинками, газонами, рощицами, широкими аллеями, террасами и большим домом, в котором сейчас разместились галерея и ресторан, а раньше он принадлежал семье Дугласа — первого мэра. «Хороший выбор сделал Марк Симмс, когда, вернувшись в город, занял эту квартиру», — заметил Джон. Фонтильский Двор стоял на возвышенности, и со всех его балконов можно было любоваться великолепным видом Садов.

В этот дом Джон попал неожиданно. Позвонил Марк, пригласил его выпить вместе и назвал паб. Джон отказался бы от встречи, но не смог сразу придумать причину. Он обычно никуда не ходил, если следующий день был рабочим. Центр садоводства открывался в девять, но ему нравилось приходить за полчаса до начала работы. Джон неохотно согласился, но с условием, что долго не задержится. «Бурчу, как старуха», — сказал он себе, положив трубку, и тут же вспомнил, как ненавидела Дженифер это выражение. Она говорила, что это сексизм.

— Почему старуха, а не старик? Ты полагаешь, что она глупее, чем он?

Марк перезвонил через десять минут. Он изменил решение и в этот раз звонил, чтобы пригласить Джона к себе домой. Они смогли бы разойтись позже, если понравится, убеждал он. Это не совсем устраивало Джона, Марк жил на добрые четыре мили дальше, а поскольку они собирались пить, на «хонде» ехать нельзя.

Почему Марк так скоро захотел снова встретиться с ним? Ведь только в понедельник они провели вечер вместе с Колином. Конечно, это мог быть просто долг вежливости за его гостеприимство.

В конце концов Джон поехал все-таки на «хонде», решив выпить только пива или стакан вина, или что там будет предложено. Для него это жертва небольшая, не такой уж он любитель выпивки. В последний момент он надел куртку Дженифер. Хоть для этого времени года вечер теплый, но кожаная куртка не будет лишней. Синяя куртка была модной и удобной, и он вспомнил, как неуютно чувствовал себя в прошлый раз рядом с великолепным, со вкусом пошитым костюмом Марка.

Дорога петляла вокруг Хартлендских Садов, взбираясь на вершину Фонтильских высот. Сквозь деревья виднелись огромные поляны бледно-желтых и белых нарциссов. Вдоль дороги тянулась живая изгородь из терновника и дикой сливы. Деревья пышно цвели. Но их цветение не было похоже на сплошной снегопад, как у боярышника или бузины. Как будто сетчатое покрывало из цветов повисло на черных ветках. Оставалось уже менее двух суток до его встречи здесь, в Садах, с Дженифер. «Я не собираюсь приходить первым, — думал Джон. — И не приеду к половине третьего, чтобы полчаса бродить в ожидании. Я устою от соблазна и подойду к главному входу без двух минут три…»

Сейчас в квартире Марка в Фонтильском Дворе никто даже не заикнулся о скором уходе. Они сидели у окна, любуясь садами, огнями города, огромным темным, розоватым на горизонте от лучей заходящего солнца небом. Перед этим простором Джон чувствовал себя словно выставленным напоказ, хотя не было никого, кто бы мог наблюдать за ним, за исключением разве экипажей самолетов, пролетавших высоко в облаках.

Марк достал из холодильника жестяные банки с пивом. Они были такими холодными, что Джон опасался, как бы пиво не оказалось совсем замороженным. Постепенно выяснялось, зачем Марку понадобилась эта встреча, о чем ему хотелось поговорить с Джоном.

— Ты никогда не посещал какие-нибудь анонимные группы? — начал он.

— Я? Нет. Я только знаю, что они есть. А зачем я должен их посещать?

— Почти все деловые люди посещают их. Это облегчает взаимопонимание.

— Это не для меня, — возразил Джон.

— Я спросил, потому что в таких группах хороший принцип работы. Ты можешь высказать все, что наболело, что для тебя важно, открыть свои чувства и выслушать откровения других. Причем никто косо на тебя не посмотрит.

Джон был явно озадачен. От холодного пива разболелась голова.

— Просто я думаю, — продолжал Марк, — что и нам было бы неплохо поговорить о своих переживаниях, о том, что произошло за долгое время. В самом деле за годы. Мне кажется, нам есть о чем поговорить. Ведь у нас действительно много общего. Мне кажется, будет хорошо для нас обоих высказаться друг о друге, о наших чувствах вообще. Это поможет многое понять.

Фонари вдоль тротуара казались двойной ниткой старомодных янтарных бус, белая разделительная полоса на дороге, переходящей затем в Руксетер-роуд, едва просматривалась с высоты. На часах «Сит-Вест» виднелись только мигающие зеленые звездочки. Было слишком далеко, чтобы разглядеть время и температуру. Джон перевел взгляд на Марка. Что он хочет понять? Что его так беспокоит?

— И что же это у нас общего? — спросил Джон и испугался, не прозвучат ли его слова слишком грубо.

— Черри, — выдохнул Марк

Джон почувствовал, что краснеет. Ему стало жарко. Неправда, что люди краснеют только от стыда или смущения. Сильные эмоции тоже заливают краской лицо. Неожиданно его охватило глубокое волнение. Он не хотел, он не хотел сейчас никаких осложнений в своей жизни, в сложившейся ситуации он не хотел.

— Тебе не хотелось бы поговорить со мной о Черри? — не отступал Марк — Разве тебе нечего рассказать, чтобы облегчить душу? Уверен, что есть. Ты не должен держать все в себе. Ты можешь рассказать мне.

Как-то так случилось, что он сразу понял, чего в действительности добивался Марк. Все это нужно ему самому — Марку, это он сам хочет поговорить с Джоном.

— Мы никогда не говорили о ней, Джон. Мы все похоронили вместе с ней, а потом притворялись, что ничего не произошло.

Джон хотел возразить, хотел все объяснить сам, но только кивнул головой. Он интуитивно почувствовал незначительность своего намерения, сейчас он должен только слушать. А приблизительно через час он постарается улизнуть. К счастью, Марк кажется, забыл наполнить их стаканы ледяным пивом и отвернулся к окну. Опершись руками о подоконник он наклонился и пристально смотрел вниз, словно желая разобрать каждый огонек в городе…

Он начал говорить, рассказывать о Черри. В его рассказе для Джона не прозвучало ничего нового. Он и так знал, что чувствовал тогда Марк, как он любил Черри, даже — невероятно! — считал ее красивой. Марк вернулся в кресло, так и не оторвав взгляда от окна. Он рассказывал, как в первый раз пригласил Черри погулять, какие смешные вещи она говорила. Как шесть месяцев спустя они ходили покупать обручальное кольцо и она хотела, чтобы кольцо было с опалом. Опал — несчастливый камень, даже продавщица в ювелирном магазине не советовала покупать его. Но Черри хотела именно опал, сказала продавщице, что все это ерунда, чепуха. Разве камень может принести несчастье?

Кольцо было на ней, когда ее нашли…

— Скажи что-нибудь, — помолчав, попросил Марк.

— Это было давно, Марк. Ты даже успел жениться.

— Полный провал! Связь, у которой никогда не было будущего.

— Ты достаточно молод, найдешь еще кого-нибудь.

— Да что ты об этом знаешь? Откуда тебе знать?! Ненавижу такие советы! Проклятые советчики!

«Я тоже был женат, — хотел сказать Джон. — Да я и сейчас женат».

Но Марк казалось, забыл об этом. Он вообще забыл, что у Джона на самом деле есть своя собственная жизнь, что он не просто записывающее или воспроизводящее устройство вроде магнитофона, и говорил без остановки. Казалось, он помнил каждое слово, что когда-либо сказала ему Черри. Невероятно, но он воскрешал в памяти все. Он помнил ее одежду и что она надевала в тот или иной день. Это казалось Джону немыслимым, навязчивой идеей. Ведь все происходило семнадцать или восемнадцать лет назад. Он исподтишка взглянул на часы, и Марк заметил это.

— Ты хочешь уйти. Я надоел тебе. Похоже, ты как все, да, Джон? У тебя все по порядку, все расписано. Ты — жертва жизни по принципу: вовремя ложиться спать и вовремя вставать. Тебя ничего не касается, жизнь проходит мимо, потому что твой ограниченный порядок важнее для тебя, чем твоя собственная или других людей боль или несчастье. Я очень откровенен с тобой, Джон. Разве мы не условились говорить друг с другом откровенно?

Джон что-то не мог припомнить, когда они об этом договаривались, но старался не возражать. Время близилось к полуночи, и огни в городе почти погасли.

— Ну, пока, Марк, — сказал он. — Спасибо за пиво. — И, так как Марк был явно не в духе, добавил: — Буду рад встретиться с тобой снова.

«Но это последнее, чего бы мне действительно хотелось», — подумал он по дороге домой. Часы на соборе Святого Стефана пробили полночь. Сегодня уже первое апреля. День дурака. И он вспомнил, как в детстве он и Черри проделывали разные веселые штучки, как подкалывали друг друга. Мама говорила им, что праздник дурака только до полудня, а потом — праздник хвостов. Идея этого праздника в том, чтобы приколоть хвост ничего не подозревающему человеку. Как-то Черри приколола хвост на пальто матери, и она ходила с ним по магазинам и удивлялась, почему все пристально смотрели на нее. Это был великолепный хвост, как у льва. Из желтой шерстяной пряжи с кисточкой на кончике. «Боже! И что только не всплывает в памяти!» — подумал Джон.

Спал он плохо. Так случалось всегда, если он поздно ложился. Все признаки ограниченного человека, живущего по расписанию. На следующий день, проснувшись на рассвете, он поехал на работу даже раньше обычного. Предстояла доставка деревьев и кустов к дому, расположенному неподалеку от дома Дженифер. Джон обещал покупателю приехать и дать советы на месте. Заказ был большой, и он считал, что обязан сделать это сам. Как бы сильно он ни хотел увидеть Дженифер, он все же надеялся, что шофер не поедет мимо коттеджа, где она жила с Питером Мораном. Он не хотел увидеть ее с кем-нибудь еще, и особенно с тем, кого он не знает, но объяснить себе, почему, он не мог.

К счастью, шофер выбрал другую дорогу. Туда он проехал по объездной, минуя главную трассу, а обратно — по эстакаде над кошачьей лужайкой. В это время движение было открыто в сторону города. Когда они грохотали над опорами, у Джона мелькнула мысль, что там внизу, под колесами грузовичка, в тайнике может лежать новое сообщение. Он попросил шофера притормозить. Было время ланча, и он решил заодно перекусить где-нибудь. Это можно сделать здесь с таким же успехом, как и в кафе возле Центра садоводства. Автобус, на котором он ездил на работу в те дни, когда не брал «хонду», выезжал из гаража в полумиле отсюда. Значит, здесь он будет в час сорок. «Возможно, старое сообщение все еще тут», — подумал Джон, переходя улицу по направлению к лужайке. Только вчера он обнаружил его и прочитал про Брюса Партингтона. Но, вытащив из тайника записку, он сразу понял, что сообщение новое. Как всегда, он скопировал его в блокнот, вернул на место пакетик и отправился на поиски места, где можно было бы перекусить.

Ближайшим местом оказался паб у Бекгейтской лестницы. Но представить, что он будет здесь обедать, стоять там, где…

Джон поспешил вверх по Альбатрос-стрит мимо «Оман-Сулеймана». Дальше улица расширялась, и на углу, где встречались четыре улицы, он нашел маленькое, но чистое рабочее кафе. Красные клетчатые хлопчатобумажные скатерти покрывали столики, на стенах висели открытки с местами отдыха. Здесь было самообслуживание, и на прилавок выставили чебуреки, сэндвичи с ветчиной и что-то из арабской кухни, вероятно, для рабочих «Оман-Сулеймана». Джон взял сэндвич. «Это менее рискованно», — подумал он, и тут же в памяти выплыла оценка его характера Марком. Что ж, возможно, он и прав. Если бы где-нибудь в шутку его спросили, какое из предложенных блюд для ланча выбирает обычный человек: сэндвич, чебурек или национальное, правильным ответом было бы: сэндвич.

Он взял чашку кофе и кусок яблочного пирога. Даже без «Обратной стороны тишины» он сможет сейчас расшифровать записку, так как переписал первое предложение в блокнот. Тем более книгу надо скоро сдавать в библиотеку. Первое слово записки было из восьми букв, второе из трех, третье — из семи. Джон начал замещать их кодовыми алфавитными буквами. КСНИФУФХ 3КБ ЗЮФТЕХФ. Что за абракадабра?

Неужели он неправильно переписал предложение? Он пользовался этой записью в блокноте вместо книги в первый раз. Да нет, он был уверен, что не ошибся при переписывании. Он уже почти наизусть помнил этот шифр. Если память ему не изменяет, шифровка начиналась со слов: «Левиафан для Дракона, значит, Л — это В, а не К, Е — это И, а не С». Джон не мог понять, в чем дело? Что он делает не так? Он расправил бумажку на столе рядом с чашкой, как будто если разгладить ее руками, то неожиданно все станет ясным. Более внимательно, предельно сконцентрировавшись, он попытался разобрать запись. И вдруг его осенило. Он понял, что произошло. Начался новый месяц, и они сменили шифр.

Ничего себе первоапрельская шуточка!