Глава XII

Октябрь 2117 — Особая административная зона Гонконг, о. Ланьтау

На заботливо отгороженном от городской местности Ланьтау поле высились друг против друга две гигантские машины — темно-синий плечистый "Вотан"-класс, державший руки на эфесах двух фальчионов, и серый, теперь уже больше напоминающий воина в ламинарном доспехе[47], "Дармштадт"-класс, сжимавший в опущенной руке полуторный широкий меч с темной режущей кромкой, соединенный с самой машиной армированным кабелем, уходившим в ее спину.

У "Кросс Трайфорса" резко прибавилось обьема в юбке и плечах, в которых к тому же скрылись пусковые установки ракет. Шлем украшали две антенны, торчащие с боковых пластин. Люк теперь был закрыт сверху дополнительной бронепластиной. Пулеметы на руках тоже были скрыты броней, а в паху торчал самый настоящий лазер на свободных электронах, питавшийся от новой, более мощной электролитической ячейки. Техники "Порше-Круппа" честно отработали всю ту сотню миллионов долларов, которую с "Синамуры" затребовали за капремонт эш-ка. А капремонт устроили — будь здоров! Чего уж там говорить, скажем, о цейссовской оптике в глазах или французской электронной начинке, если они и кресло поменяли? Боже, да даже шлем у меня был новый, полиморфической конструкции, подстраивавшийся по размеру под носителя. Лобовой щиток шлема был выполнен тоже в виде двух ламинарных пластин, между которыми сейчас мерцали зеленые буквы "ONLINE"; схожие украшения были и на рукоятках и спереди приборных панелей. Вот зачем уже это было делать — ума не приложу, но было красиво.

И сейчас я был абсолютно спокоен, наблюдая за стоящим напротив моего эш-ка "Нордлюфтцугом". Я даже обнадежил представителей "Миллениума", заявив, что не буду уничтожать машину. В худшем случае — выведу из строя с летальным исходом для оператора.

Хотя это как раз был лучший случай — Хильда Дорнье без возражений приняла мое предложение биться до смерти. Я только плечами пожал. Мол, как хотите, сами напросились.

Мой первый настоящий противник. Уже и не припомню, за что я его так невзлюбил, но даже мысль о том, что я так и не одержал над ним окончательной победы, не давала мне спать спокойно. Если вы вдруг спросите, спать спокойно мне доводилось ровно столько же, сколько и ранее — жизнь вообще вернулась на круги своя. За парой исключений, само собой.

Второй, победивший трех Крестоносцев Святого Престола в одиночку, вскоре после возвращения на Синамурадзиму выкупил остаток своих органов у "Синамуры", передал им их биометрические данные и исчез, недвусмысленно дав перед этим понять, что не хочет пересекаться в интернете ни с кем из нас. Служба безопастности торжественно сложила с себя полномочия по его охране, когда он сел в токийском аэропорту на рейс "Токио-Марсель" и покинул Японию. Запоздало я вспомнил, что штаб-квартира "Опергруппы "Миллениум"" располагалась как раз где-то там, возможно и в самом Марселе. Но когда я попытался тогда связаться с ним, оказалось, что его хэндл "убит" — удален из госбазы данных. А означало это только одно — братец только что отказался от японского гражданства.

У Интернета так и не появился хозяин, как бы не бились над этим корпорации; Силиконовая Долина, в полном составе переехавшая на Орбиту, подальше от недоброжелателей, этим озаботилась в первую очередь. Но хэндлы давно и успешно привязали к гражданству — современный человек постоянно находится в Сети, и игнорировать ее как-то бессмысленно. К тому же, если вдруг, власть придержащие могли пронаблюдать, чем же законопослушные граждане занимаются в, кхм, Всемирной Паутине. Если вдруг. Вопли конспирологов, хотя в них и было рациональное зерно, никого не интересовали, а ИИ в режиме пассивного поиска не интересно, смотрит ли вот этот конкретный Хаято, Ляо или Джонатан какую-нибудь сетевую энциклопедию крайне левого/правого толка, участвует ли в ВР-оргии с однокашниками по какому-то пустяковому поводу или шутит на тему коварных спецслужб, захватывающих мозги невинных пользователей. Хэндлы все равно были еще одним удостоверением личности, и значительно более удобным в пользовании. Возвращаясь же к Лейдзи, следовало заметить, что поиск по возможным его хэндлам ничего не дал — он был явно не дурак и выбрал новый хэндл такой, чтобы никто из его знакомых и друзей(да и близких тоже) точно его не нашел.

Зачем такая конспирация — я не знал. Но что самое интересное, с месяц назад "Миллениум" продал свой марсельский офис подразделению какой-то продовольственной корпорации из Китая, решившей забросить свой невод(подразделение занималось морепродуктами — разведением криля да водорослей, скорее всего) в лазурные воды Средиземного Моря. Узнав об этом, я раздосадованно крякнул и бросил дальнейшее расследование. Оно уже давно перестало меня интересовать.

Но еще когда он вернулся, уже в августе, я заметил кое-что, сразу меня насторожившее. В глазах брата появился какой-то странный, даже ужаснувший меня, блеск одержимости. Не знаю, чем именно одержимости — может, какой-то идеей. Внешне он, в принципе, не изменился, но тогда еще это меня насторожило.

— Господин Вольфр-Икаруга. Вы готовы? — спросила рация.

— Конечно, мисс Дорнье. Я готов. — спокойно ответил я и скомандовал: — Начать подачу энергии на тепловой меч.

— Принято. — тут же ответил ИИ — точно так же, как и до этого.

Вот в этом "Кросс Трайфорс" совершенно не изменился.

Темное лезвие меча начало нагреваться, постепенно приобретая ярко-оранжевый оттенок раскаленного металла. "Нордлюфтцуг" вытащил из ножен фальчионы и развел их в стороны, лезвиями наружу.

— En garde! — предупредил я и пошел вперед. Враг сделал то же самое.

Шаги, сначала медленные, постепенно убыстрялись, и вскоре машины уже бежали, не жалея мышц и механизмов ног, стремительно сокращая пространство друг между другом.

Я отвел руку с мечом назад для колющего удара, свободную руку выставив перед собою. "Нордлюфтцуг" свел руки с фальчионами вместе, поменяв клинки местами.

И мы столкнулись — сошлись вместе, а затем разошлись, по инерции продолжив движение.

Левое предплечье "Кросс Трайфорса" оказалось разрезано на две неравные части по диагонали, меньшая из которых, — та, что с ладонью, — рухнула оземь. С грохотом осыпались с плечей массивные наплечники, которые оказались попросту срезаны с плечей и были автоматически отсоединены ИИ. Тепловой меч был выставлен, лезвием вперед, в вытянутой правой руке моего эш-ка.

А за спиной у меня рухнул оземь "Нордлюфтцуг"; его высокий шлем распался на две части, разрубленный посередине. Удар, изначально колющий, пробил верх округлого нагрудника, прошел через кабину, разрезал воротник и затем голову вместе со шлемом и шеей. Потерявшая управление и зрение машина оступилась и повалилась на землю, сопроводив это печальным грохотом.

Хильда Дорнье была мертва. Это было ясно сразу — мой меч прошел прямо через кабину. Выжить после такого удара было невозможно.

Печально было то, что это была слишком мучительная смерть. Но увы — сражение шло до смерти одного из участников. Она знала, на что соглашается. И умерла, в конце концов, как воин — бортовой самописец подтвердил, что свою неминуемую гибель она встретила без эмоций. Даже без удивленных возгласов.

Возможно также, что она просто ее не заметила. Но в это я не хотел верить.

И, тем не менее, я в первый раз в жизни пожалел о том, что убил кого-то. Не знаю почему, но мне действительно было жаль. Даже, как я рассудил, не себя и своего поступка мне было жаль, а ее.

В отличие от меня, Хильде действительно выпала незавидная судьба.

Но что я теперь мог с этим поделать?

Ничего.

***

Японский архипелаг, о. Синамурадзима

Через неделю после этой печальной дуэли овладевшая мною апатия понемногу сошла на нет, сменившись обыкновенной скукой. Наша теперь уже троица операторов предавалась чему угодно, только не работе — работы не поступало вообще, а с тренировками было никак. То есть вообще никак — третий день лило как из ведра, да и нагружать техперсонал лишней работой нам не разрешали, ну а спасавший положение ВР-полигон был временно отключен для опять же техобслуживания. Хорошо в данном положении было только Аоки — японец с головой ушел в Сеть по каким-то своим делам, а мне пришлось развлекать скучающую Темпести в меру своих возможностей. Конечно, я мог бы ее послать с такими требованиями подальше, но, во-первых, это было бы нехорошо, во-вторых, делать все равно нечего, а в Сети тем более, а в-третьих, где гарантии, что мне не придется развлекать Синдзи? Хотя, в отличие от нас-разгильдяев, босс занимался хоть чем-то полезным; работа у него была такая.

К моему величайшему облегчению, обошлось без секса. Ну, в основном обошлось без секса, а один раз я могу и потерпеть.

А на следующий день, как я с удивлением обнаружил, тучи разошлись и тускло светило осеннее солнце. Осень здесь особо холодной не была — она была неприятной. Немало тому, кстати, способствовали регулярные дожди, которые были не прочь и наплевать на свой график, чтобы пролиться в самое неподходящее время.

Тусклое солнце, вообще, было не при чем — разбудил меня пиликающий прямо в ухе коммлинк, по которому мне в самых емких выражениях сообщили, что, вообще говоря, Синдзи ждет меня в своем кабинете в самое ближайшее время. И лучше бы мне с прибытием не затягивать.

— Угу-угу, понял. — сонно буркнул я и "положил трубку". Рядом со мной ворочалась во сне Сэа, и только от этого факта мне на секунду стало омерзительно. Этой секунды мне и хватило, чтобы наконец-то встать с кровати. Пять минут спустя, когда я, уже одевшись, уходил, она по-прежнему дрыхла.

Хорошо, да, она моя лучшая подруга(наверное, из-за отсутствия других претенденток на этот титул), она на самом деле очень симпатичная и милая, а к тому же ничуть не требовательная, хотя и имеет дурную привычку кусаться, а еще она иногда бывает совсем неплохой собеседницей… хорошо, пусть.

Но иногда я ее просто терпеть не могу. И себя заодно. Мне противно. Но я все равно не держусь слишком долго за это чувство.

Все еще полусонный, я добрался от жилых помещений(ночевал я сегодня у Сэа, если кому-то из вас это, конечно, интересно) до главного здания, быстрым шагом пересек холл и взлетел в турболифте вверх, до самого пятого этажа, занимаемого оперативным персоналом. Этаж словно опустел, ну или же так мне показалось; у дверей кабинета Синдзи скучала встревоженная Юки.

— Утро доброе. — вяло поздоровался я. Юки словно током прошибло:

— Ой!.. Привет-привет, Лелушик! Как ты?

— Не жалуюсь. Мне, э-э, внутрь можно?

— Внутрь?.. Ой, конечно можно, тебя же и просили… Но там… там!..

— Что там такое?

Юки испуганно закрыла рот ладошкой.

— Синдзик просил никому не говорить!..

— И ты не скажешь?

— Конечно же нет!

— Умница. — сдержанно похвалил я. Глупое поведение Юки могло взбесить кого угодно в прямо-таки феноменально короткий срок — сорок пять секунд после начала диалога, и я уже готов был рвать и метать, лишь бы заставить ее заткнуться. — Так мне можно идти?

— О, конечно-конечно! — закивала она головой. Я печально вздохнул. На самом деле, даже гипотетически я бы не решился тронуть Утаду даже пальцем. Не то чтобы ссориться не хотел, просто на нее даже рука бы не поднялась.

Я постучал в дверь три раза. Дверь отворилась.

Одна стена кабинета была, как водится, одним большим окном, сейчас затененным. Тусклый белый свет излучали люминисцентные обои, плитки пола поблескивали, у стен же(кабинет был прямо-таки непристойно маленьким) стояли два белых кожаных дивана. Между ними расположился трехъярусный стеклянный столик, выполненный в духе гуги-архитектуры и от этого напоминающий летающую тарелку прямиком из древнего американского кино. Сам хозяин кабинета покачивался в магнитном кресле, возле которого поднимались выключенные сейчас голографические консоли. Под потолком безжизненно висели ВР-шлем и перчатки. Несколько раз сложенный пояс-оби Синдзи зачем-то повязал себе на шею, как бант.

На диване же, облаченная в черно-золотой мундир с шакальими головами в обрамлении крыльев на воротнике, сидела Люция Лэндлайт, резко контрастируя с белой обивкой дивана и общей превалентностью оттенков белого в дизайне комнаты. Она опять была в своих черных очках, из-под которых можно было, если присмотреться, разглядеть бездонный синий цвет ее глаз. Она сказала, что они — искусственные, а яркий свет им неприятен, но кабинет был и так погружен в полумрак. Наверное, ее зрение все-таки аугументировано, чтобы она видела в полумраке так же ясно, как и все остальные при свете дня.

— Доброе утро, э-э… Синдзи, госпожа полковник…

— Без чинов, умоляю вас. — тут же отозвалась она. — Доброе утро. Вы кошмарно выглядите.

— Как шаблонно звучит. Можно присесть?

— Можно-можно. — покровительственно махнул рукой Синдзи. — Присаживайся. Выпьешь может чего?

— Сейчас я просто обязан ответить "нет".

— Да ладно тебе. — пожал он плечами. — В общем, давай к делу. Понимаешь ли, госпожа Лэндлайт прилетела сегодня утром с предложением…

— …С предложением для вас, Лелуш. — продолжила Лэндлайт. — Я не буду нахваливать, вы сами все поймете. В общем, я прилетела предложить вам поступить на службу к ООН. В "Анубис-Хед". А если точнее — в "Шакал-Фараон". С присвоением воинского звания лейтенанта — думаю, вы его заслужили. Больше того, — она понизила голос, — вы будете служить под моим началом, в Кинопольском гарнизоне. В качестве оператора штурмового комплекса AAC "Птолемей III".

Я осоловело заморгал. Ощущение, как бы банально не звучало, было именно такое, когда нижняя челюсть вдруг ощущает на себе всю силу земного притяжения и норовит пристыковаться к полу, а голова начинает ни с того, ни с сего кружиться.

— Простите… — начал я. — Но…

— Мы готовы оплатить за вас стоимость ваших органов, принадлежащих сейчас "Синамура Парамилитарис".

— Но я…

— Достаточно компетентен в своей области для того, чтобы без труда управиться с новейшей машиной "Анубис-Хеда".

— Но ведь…

— Подготовку до нужного уровня с вами проведут. И даже несколько больше. А вы как думали? Стандартная процедура.

— Но простите…

— Ваша кандидатура была выдвинута нашим ИИ, Исдесом, еще в июне этого года. Когда я о вас не знала ничего, кроме скупой общей информации в регистре операторов эш-ка, я клянусь.

— Но почему вы для этого летели аж сюда? — наконец-то закончил вопрос я.

— Потому что, простите меня великодушно, предлагать своему брату работу через третье лицо — как минимум невежливо, не считаете?

— Ой. — я нервно сглотнул и замолчал.

Брату? А, конечно же. Я уже и думать забыл о том, что мы с Лейдзи были генетическими братьями Люции Лэндлайт. Тогда это было настолько из ряда вон выходяще, что я просто постарался об этом забыть как можно скорее. И не вспоминал до сих пор.

— Но погодите, госпожа Лэндлайт… А как же Лейдзи?

— Лейдзи Вольфр-Икаруга все еще активен в регистре операторов, однако информации о его новом месте работы нам не поступало. И контактной тоже. Кроме того, он не был указан в качестве кандидата. Лелуш, смиритесь: это вам, и только вам, так повезло. Выбор теперь за вами. Будете ли вы дальше работать на "Синамуру"? Или войдете в число, без преувеличения, лучших среди лучших? На одном уровне с, хм-м, сотрудниками спецкорпусов? Сядете за штурвал новейшего на данный момент штурмового комплекса, аналогов у которого в мире не существует?

Я задумчиво молчал. Люция раздраженно помотала головой.

— Черт возьми, ну чем вас еще можно завлечь?!

— Вы забыли упомянуть про влияние и перспективы карьерного роста. — усмехнулся я.

— Ну хорошо, и их тоже посчитайте. И мы не будем больше владеть вашими внутренностями, если уж на то пошло.

— Но я не смогу покинуть "Анубис-Хед"?

— С подпиской о неразглашении секретной информации — я подчеркну, именно секретной — можете. Из резерва операторы "Шакал-Фараона" выходят только после смерти, как и положено.

— Довольно честно. Хм-м. Синдзи?

Синамура-младший развел руками.

— Мы не можем тебя удержать. Это же "Анубис-Хед". А под документами, которые полковник доставила с собой, подписи… ну, не половины обьединенного командования ООН, но очень весомых его членов.

— А отец уже знает?

— Само собой знает. Если согласишься, тебе придется выдержать ровно один разговор с ним на эту тему. Сам понимаешь. Но он тебя отпустит. Не может иначе поступить. Понимаешь?

— Да, я понимаю. — неожиданно тихо сказал я. — Но мне надо немного подумать. Ты отпустишь нас ненадолго?

— Вас?

— Меня и госпожу Лэндлайт. — я встал с дивана. — Госпожа Лэндлайт, я хотел бы побеседовать с вами наедине. Ведь можно? Заодно, если хотите, я покажу вам здешний парк.

— Пускай. — она пожала плечами и тоже поднялась. — Мистер Синамура?

— Ничего не имею против. — сообщил Синдзи и печально вздохнул, словно обмякнув в своем кресле.

***

Парк, разбитый между особняком Синамур и главным офисом, видал и лучшие деньки — пожухлые листья понемногу облетали с деревьев, придавая парку весьма печальный вид. Фонтан посередине парка тоже не работал. Порядком поднадоевшая сакура в парке, кстати, не росла, довольствуясь лишь внутренним двором того самого особняка, едва-едва выглядывавшего сейчас из-за опадающих деревьев.

— Тут не так уж и плохо. — между прочим заметила Лэндлайт. — Листья правда пооблетали, ну да ничего, так даже лучше.

— Может быть. — уклончиво ответил я, посмотрев на небо, по которому гуляли серые осенние тучи.

— Ты… можно на "ты"?

— Как угодно.

— Ну как угодно, так как угодно. — она удивленно пожала плечами. — Ты вырос на Синамурадзиме, верно?

— Ага. А что?

— Ну, тебе нравится этот парк?

— Глаза бы мои его не видели.

— Так я и думала. Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— Все о вашем… твоем предложении. — запнувшись, выговорил я. — Я… ну, почти ничего о вас не знаю, и поэтому я как-то так… в раздумьях, все еще.

— Но тебе хочется уехать отсюда?

— Конечно же.

— Но решиться ты не можешь?

— К сожалению.

— Так я и думала. — повторила Люция без малейшего следа удивления на лице. — Твоего мнения, что называется, наконец-то спросили, а ты трусишь в самый ответственный момент.

— Да нет, я не трушу. Просто… ну не верится как-то. Что вот так бац, и мне предлагают… служить ООН, да еще и в "Шакал-Фараоне"… Я не верю.

— Поверь. Что же ты, в самом деле? Если тебе в любви признаются, ты тоже не поверишь?

— Просто не приму во внимание, наверное. Это не хвастовство.

— Печально. Но так дело и обстоит; тебе предлагают престижную, можно сказать — уникальную работу. Важную, если хочешь.

— Чем это?

— А зачем был создан "Анубис-Хед" вообще?

— "Гарантировать соблюдение международных договоров и соглашений, регулирующих использование штурмовых комплексов частными лицами и организациями". - помедлив самую малость, ответил я. В конце концов, это знал каждый.

— Правильно. ООН вообще занята тем, что действует как медиатор в спорах между государствами и корпорациями, если таковые случаются, не давая при этом одним национализировать другие и другим навязать свою волю одним силой. Ну да и терроризм никто не отменял. Куплю-продажу эш-ка контролировать тоже должны мы. Важная миссия, разве нет?

— Важная. И обреченная в конце концов на провал.

— "Конец концов" — он далеко. А мы, пока что — здесь.

— Хорошо, пускай. А я как вписываюсь в эту конструкцию?

— Причем тут конструкция?

Я пожал плечами.

— Ну, под конструкцией я подразумевал, давайте скажем шире, все нынешнее политическое мироустройство. Получается треножник из государств, ООН и корпораций.

— Я склонна представлять эту, кхм, конструкцию наподобие качелей. Мы же поддерживаем баланс сил, все-таки.

— Убрать ногу у треножника — и все, ситуация грозит выйти из-под контроля. Так что все обоснованно. Следовательно, мое место в этой конструкции, если я приму ваше предложение, будет где-то посередине, так сказать, ооновской опоры?

— Да. А точнее, все как я говорила — ты нужен нам как оператор "Птолемея III". Твою кандидатуру выдвинул Исдес, а я, как командир "Птолемеев", ее утвердила. Ты отлично, на самом деле, управляешься с эш-ка.

— Спасибо. А что случилось с предыдущим оператором? Он ведь был, да?

Люция остановилась на полушаге и развернулась ко мне. Ее встревоженный взгляд без труда ощущался даже через очки.

— Ты точно хочешь услышать?

— А что?

— Нет, ничего. Просто… предыдущий оператор "Птолемея III" погиб. Катастрофа орбитального шаттла. Распался при входе в атмосферу.

— А как его звали?

— Его звали Максимилиан Дорнье. Ныне покойной Хильде Дорнье он приходился младшим братом.

Я нервно сглотнул. Уже в который раз за сегодняшнее утро.

— Что с тобой? Ты побледнел. — участливо сообщила она.

— Н-ничего. — пробормотал я и сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

"Ану прекратил казниться, паршивец!"

— Ну, — она, похоже, мне не сильно поверила, — ничего, так ничего. Может, мы пойдем дальше? Не все же стоять посреди дороги.

— Так это… тут все равно почти никто не ходит! — возразил я, но Лэндлайт уже пошла вперед, и мне пришлось ее догонять.

Так мы и дошли до самого фонтана, наполненного сейчас разве что дождевой водой. Люция тут же присела на край большой чаши фонтана, предоставив мне стоять где-то рядом.

На самом деле, этот фонтан успел уже мне порядком надоесть, и внешний его вид я запомнил так хорошо, что я бы мог, наверное, даже нарисовать его. Не "по памяти" — руками, на планшете или даже, боже мой, на бумаге. Если бы я умел рисовать, конечно. А выглядел он довольно стандартно для фонтана — чаша большая, в центре две маленьких, вокруг которых обвивается усатый сом-намадзу, из чьей пасти и изливается в верхнюю чашу вода.

Сейчас, впрочем, даже сом выглядел каким-то уставшим от жизни, а пасть он раскрыл будто бы для печального вздоха. Добавьте к этому серое небо, опадающие с деревьев листья, лужи в чаше фонтана и сидящую на краю чаши женщину в черном.

— Но все-таки, знаете? — неожиданно пробормотал я, будто бы сам себе под нос. — Мне это надоело. Каждый год одно и то же. Небо, деревья, дурацкий фонтан, рутинная работа…

Люция удивленно приподняла бровь.

— Знаете, полковник, откладывать дальше, все-таки, некуда.

— О чем это вы?

— О вашем предложении. — не поведя бровью, ответил я. — Знаете, я все-таки принимаю его.

***

— Значит, ты решил уйти с ними, Лелуш?

— Да, господин Синамура.

Такаси Синамура вздохнул и качнул головой. Главе "Синамура Парамилитарис" было уже давно за пятьдесят; через каких-то два года ему должен был пойти уже шестой десяток. Выглядел он как и всегда строго и благообразно, вполне соответствуя своему возрасту; к омолаживающим процедурам он не прибегал. Зачесанные и редеющие волосы, вместе с кустистой, более обыденной для западных джентльменов в более старые времена, бородой уже успели поседеть, лицо изрезали морщины, а веки выглядели невероятно тяжелыми: казалось, что Такаси составляет большую трудность даже приоткрыть глаза — все еще отказывающиеся помутнеть зеленые глаза. Одет он был в строгий деловой камзол, со столь же строгим белым платком, повязанным на шее — его выбор костюма заставил меня, как и всегда, чувствовать себя выглядящим на удивление неуместно, даром что обстановка сейчас была не из самых официальных.

Мы находились в особняке Синамур, заложенном еще тогда, когда остров только-только возвели — а точнее, в саду особняка. Сад был прямоугольным и выходил одной стороной в сторону моря; вот он как раз, в отличие от парка, был обсажен сакурой, давно уже отцветшей. Это была не единственная дань такому популярному в тридцатые традиционализму; после недолгих ухищрений с водопроводом посередине сада был устроен поющий водоем — суйкинкуцу, а где-то в кустах ритмично и противно звякал содзу[48], наполняясь водой, переворачиваясь и возвращаясь в исходное положение. Вода поступала все время, поэтому негромкие звуки из сада раздавались круглосуточно.

Сейчас они порядком действовали мне на нервы. Вообще говоря, я здесь всю сознательную жизнь прожил, и на звуки привык уже не обращать внимания. Если бы содзу вдруг замолчал, я был бы сильно удивлен. Даже шокирован, наверное. Но сегодня, видимо, был особенный день.

— Жаль, жаль. Честное слово, я сожалею об этом. — произнес он. — Сначала уходит Лейдзи. Теперь эта милейшая женщина из "Анубис-Хеда" забирает тебя. Вы оба имеете полное право уйти, но все же, — Синамура-старший помедлил, — мне жаль. Я вас обоих создал, я же вас вырастил здесь, в своем доме, как своих сыновей. И не надо спрашивать, я и так знаю, что ты хочешь спросить. Раз уж я вас создал, раз уж вы должны были встать за штурвалом наших машин, то я чувствовал за вас с Лейдзи ровно такую же ответственность, как и за Рюдзи и Синдзи. Разве я поступил неправильно?

— Конечно же, нет! — воскликнул я и тут же осекся и продолжил, уже тише: — То есть, конечно же, вы поступили правильно. И я действительно благодарен вам от всей души. Но…

— Но?

— Но, позвольте говорить начистоту, я пресытился. Всем этим. — я сделал обобщающий жест рукой. — Понял, что ни сытая жизнь, ни высокооплачиваемая, пусть и рискованная, работа — нет, даже призвание — которые вы мне дали, не могут быть достаточной заменой свободе. Я имею ввиду настоящую свободу, которой у меня на устраивающих меня условиях быть не могло.

— Так тебе нужны были еще и условия?

— А каково это — расставаться с частями тела, без которых в принципе помыслить себя не можешь? Человек — ну хорошо, человеческое тело — не может жить без сердца, легких, пищевода, почек: в общем, без всего того, что у меня удалили и пересадили улучшенное. Ну, и оно стало для меня родным, и без него, как бы, я уже буду не я. Я звучу эгоистично, но вот тут уже не могу ничего с собой поделать.

— Материализм сам по себе не является пороком, и в твоем случае он вполне понятен. Ты все еще, как это они говорят… слишком человечен, наверное.

— Ну, я не хочу жить мозгом в банке или отращивать, скажем, хвост. И я человечен не более среднего обывателя.

— Лелуш! — строго произнес Такаси. — Я не читаю тебе лекций о пользе трансгуманизма. И сейчас не собираюсь этого делать. Не оправдывайся.

— Не буду. — буркнул я.

— И отлично. Как я уже сказал, то, что ты цепляешься за свое тело — это не есть плохо. Совсем наоборот. Но подумай, пожалуйста; а будь у тебя эта самая свобода — что бы ты с ней сделал?

Вот тут уже я возжелал сгореть дотла на месте. Хотя бы потому, что Синамура-старший попал в точку — мыслей на этот счет у меня не было.

— Молчишь?

— Я… не знаю, господин Синамура.

— В этом и вся проблема. А знаешь, что твой брат ответил мне на этот вопрос? Он ответил: "а вот это уже мое личное дело". И даже извиниться не потрудился.

— А это правильный ответ?

— Нет, конечно же. Я не требую, чтобы вы говорили мне, куда идете и что делаете. Но для примера он очень кстати. Лейдзи нашел бы, чем ему заняться — вот как раз здесь, в этой, как ты говоришь, "золотой клетке", ему тоже было нечего делать — из-за этого он и отчаялся. Хватался за все сразу: сначала Сеть, потом эш-ка, потом то же фехтование… А там он нашел что-то. Какой-то очередной обьект интереса. Причем еще какой — ты, наверное, тоже заметил, что в его глазах поселилась какая-то… одержимость, наверное. Поэтому-то я и поверил, что твой брат найдет себе какое-то применение в этом мире. Что до тебя… ну, теперь о тебе позаботится наша древняя система коллективной безопастности. — Такаси Синамура усмехнулся. — Уж им-то придется. На самом деле, ООН — работодатель не хуже любого другого, да и стигмы, связанной со службой государствам или корпорациям, нету — только риск состряпать себе репутацию цепного пса совбеза, конечно же, если учитывать твое будущее место работы…

— Все равно. С этим надо завязывать. С нерешительностью и прочим. Я принял решение. И я не буду оглядываться назад.

— Я и не отговариваю тебя. Теперь уже, раз уж тебя требуют сверху, ты можешь наконец поступать так, как считаешь нужным. И насколько я понял, покинуть службу ты сможешь, так что если мы вдруг не разругаемся с ООН, то… будем рады видеть тебя в "Синамуре". Надеюсь, что "Кросс Трайфорс" не погибнет раньше этого момента.

Ну да. Конечно же, мне приходилось оставить "Кросс Трайфорс". Это логично — эш-ка принадлежит "Синамуре", и выкупить его у меня не хватит никаких денег. Но по этому поводу я не беспокоился совершенно.

— Ну что ж. Я не буду больше задерживать тебя, тебе ведь еще надо уладить разного рода… мелкие вопросы, нет?

Он развернулся ко мне и протянул руку для рукопожатия. И я пожал ее.

— Что ж, прощай, Лелуш. — закончил Такаси и вдруг произнес: — Только не держи на меня зла, хорошо? Ни на меня, ни на кого из нас… никогда, хорошо?

— Да. Я не буду. Прощайте, господин Синамура. — кратко попрощался я, отпустил его руку, развернулся и ушел прочь.

Именно прочь. Я не хотел оборачиваться назад.

Поздно было уже оборачиваться.

***

Остаток дня пролетел в опять-таки мелких заботах — о юридическом аспекте дела и передаче последних биометрических данных моего организма "Синамуре", а также сборах. Вещи должны были отправить отдельно — я все равно отправлялся только на следующий день. Люция и принесший ее сюда анубисовский вертолет предусмотрительно исчезли — моей будущей начальнице во что бы то ни стало захотелось побывать в чертовой Японии. Скучно ей уж точно не будет — где-то с ней рядом точно был ее человек-макаронина Флоренс Линдсей. Перед отлетом она, улыбаясь, пообещала, что встретит меня завтра, и оставила координаты. Я кивнул, и она улетела.

Последнюю свою ночь на Синамурадзиме я провел, сидя в кабине "Кросс Трайфорса". Да, я выбрал это место не без умысла, и отбыть завтра я собирался точно так же тихо. Я не хотел лишний раз привлекать внимание Сэа к своему отъезду.

Но я пообещал ей, что буду с ней общаться все это время. Был бы интернет и возможность им беспрепятственно воспользоваться. И если мы будем свободны в одно и то же время — я без вопросов поступлю в ее распоряжение.

Но не сейчас.

Сенсоры эш-ка, работавшего сейчас от внешнего источника энергии(а энергии на Синамурадзиме было предостаточно — солнечные и приливные электростанции, например), засекли движение внизу, возле служебного входа в ангар. Я тут же развернул голову в сторону вновь пришедшего, но это был всего лишь Аоки.

— Лелуш, это ты там? — окликнул он меня снизу. Я высунулся из кабины:

— Угу. А если бы это был не я?

— Я бы сильно смутился. Можно к тебе наверх?

— Да, конечно.

Он подошел к "Кросс Трайфорсу" и взобрался по его ноге вверх, на пояс машины. Ухватился за скобу в нижней части груди, подтянулся на нее, влез дальше по уступам в броне и был уже здесь, наверху. Я и сам выбрался из кабины и уселся на краю проема люка.

— Ты же не просто так пришел?

— Угу. — подтвердил Кимэра. — Просто так только кошки рождались. А сейчас — только по заказу. Я, вообще говоря, попрощаться пришел.

— И как, попрощался?

— Нет еще. Но не бойся, поить тебя сакэ на прощанье я не буду. Я знаю, ты не любишь алкоголь.

— Ой, иди ты. Я его так не люблю, конечно…

— Хоть не хлещешь все время и по любой причине, и на том спасибо.

— Так что ты там хотел сказать?

Аоки призадумался, расположившись поудобнее на броне "Кросс Трайфорса".

— Да так, ничего особенного. Тебе уже просто все все сказали. Так что я спрошу просто: теперь ты доволен?

— Чего? — переспросил я, а потом вспомнил, что он имеет ввиду. — А. Да, я доволен. И что бы ни было там, впереди, мне все равно — сначала этому чему-нибудь придется встретиться со мной.

— А если оно не будет враждебным?

— Все равно придется. — хмыкнул я.

Он довольно улыбнулся.

— Ну я рад за тебя. — Кимэра встал, пересел ко мне и положил руку мне на плечо. — Да и вообще рад, если честно. Что когда-то вообще встретился с тобой, что научил тебя если не всему, то большей части всего того, что знаю, и что мы стали друзьями и братьями по оружию. Хоть какой-то повод для радости, ты так не считаешь?

— Что-то все об этом вспоминают как раз тогда, когда я наконец-то покидаю этот клятый остров. — словно между прочим заметил я и усмехнулся.

Аоки же расхохотался в голос. Ни с того, ни с сего я присоединился к нему.

…Наутро я, ни с кем больше не прощаясь, сбросил брезент с ожидавшего меня сверхлегкого вертолета, уселся в кабину, завел мотор, взлетел и был таков.

Остров Синамурадзима довольно скоро остался позади. А вместе с ним я, как мне кажется сейчас, оставил позади одну из первых глав своей жизни — как бы банально это не звучало.

Позже я еще не единожды вернусь сюда, но тогда еще я не мог даже представить себе того, что ждет меня на моем долгом, чуть длиннее века, жизненном пути.

Так что пока — прощай, Синамурадзима. Прощайте, Синдзи, Рюдзи, Сэа, Аоки — вы все, кто остался там, на этом пятачке земли посреди океана.

У меня появилось будущее. И это будущее ждет меня.