"Фартовые бабочки" - читать интересную книгу автора (Черненок Михаил Яковлевич)

Глава 10

Допрос Риты Календиной, проведенный следователем Лимакиным, информации почти не добавил. Судя по пасмурному миловидному лицу с навернувшимися на карих глазах слезами, Рита сильно переживала случившееся. Плотно сжав обтянутые джинсами колени, она безостановочно комкала в руках носовой платок и чуть не на каждый вопрос следователя отвечала со вздохом. Каких-либо предположений по ограблению магазина у нее не было. По ее словам, весь предыдущий день она провела в Новосибирске с больной мамой. Перестирала ворох накопившегося белья, прибрала в квартире и лишь в конце дня на полчаса отлучилась в булочную за хлебом. Другие продукты привезла с собой и основательно загрузила холодильник. Приехала из Новосибирска сегодня утром и узнала о случившемся от Насти Весниной. Придя в магазин, первым делом отдала Жанне ключ от сейфа и рассказала, как все получилось позавчерашним вечером. Ни малейшего сомнения в том, что преступники воспользовались или другим ключом, или отмычкой, у Риты не было. Когда Рита закрывала сейф, ни Майя, ни Настя не видели. О том, что в сейфе хранятся документы, а не деньги, Шелковникова и Календина знали. Настя же Веснина к сейфу никогда не проявляла интереса. К работе подсобницы она относится добросовестно и без разрешения не берет даже жевательную резинку, которую обожает не меньше, чем шоколадки.

О красном «Вольво» Рита вспомнила лишь после того, как Лимакин показал ей фотографию, сделанную с видеозаписи. Оказывается, неизвестный парень предложил Рите прокатиться с ним и на природе попить баночного пива. Рита, конечно же отказалась. На том и кончился короткий разговор. Артура Валентиновича Заливалова она не знала и об автомобильной катастрофе на Ордынском шоссе ничего не слышала. Парню, предлагавшему прокатиться, было лет около тридцати. Широкоплечий, симпатичный, можно даже сказать, красивый. В сером импортном костюме. Русые волосы волнистые, стрижка «Молодежная». Усики черные.

— На того красавчика не похож, которого на прошлой неделе Паша Таловский выставил из магазина? — спросил Лимакин.

— Это какого? — будто не поняла Рита.

— С которым Жанна «чудила». Помните ее ответ: «Ой, было, девки, было, я славно с ним чудила»?..

Календина вдохнула:

— Это ведь Жанна в шутку сказала.

— Но парень тот не шутя в магазин заходил. Что ему надо было?

— Не знаю. Попросил пригласить хозяйку, но вместо Жанны из подсобки вышел Паша. О чем они говорили, не слышала. Но парень очень быстро смотал удочки.

— Как он внешне выглядел?

— Вы знаете… — опустив глаза, Рита помяла в руках платочек. — Чем-то эти парни похожи, хотя уверенно сказать, что это один и тот же человек, не могу. Просто я не приглядывалась. Мало ли бывает мимолетных флиртов.

— При опознании сможете его узнать?

— Вряд ли… Вообще-то на зрительную память я не жалуюсь. Может быть, и узнаю.

Задав еще несколько вопросов и получив на них неопределенные ответы, следователь попросил Календину рассказать, как отмечали в магазине день ее рождения. Рита спокойно пересказала почти то же самое, что участковый Кухнин рассказал Славе Голубеву. Когда она дошла, что называется, «до шапочного разбора», Лимакин стал уточнять подробности.

— Какую сумму и какими купюрами Жанна выдала Таловскому? — спросил он.

Календина чуть подумала:

— Две пачки в банковских упаковках тысячными. Значит, двести тысяч.

— Таловский их пересчитывал?

— Нет, Паша сразу положил деньги в карман, и они с Кухниным пошли из магазина. В это время зазвонил телефон. Такие частые звонки, как обычно междугородная связь по автомату вызывает. Жанна ответила, сказала, чтобы ей перезвонили на квартирный телефон и, положив трубку, сразу пошла к себе, наверх.

— Прямо из подсобки пошла?

— Да, если магазин открыт, она всегда через подсобку ходит. Основным ходом, со двора, пользуется, когда нас в магазине нет. Иными словами, когда магазин закрыт.

— Как Жанна разговаривала со звонившим, на «вы» или на «ты»?

— Сказала: «Перезвони».

— Вам что-то говорила?

— Ничего особенного. «Девчонки, наводите порядок и закрывайте магазин». Вот, буквально так. Майя с Настей стали убирать посуду, а я замкнула кассовый аппарат, смотрю — в сейфе ключ торчит. Повернула его на два оборота, как всегда, и положила в свою сумочку. Хотела дома Майе отдать, чтобы она потом передала Жанне. Но когда домой пришли, сразу стала собираться в дорогу, к маме, и как-то само собой из головы все вылетело. Может потому, что после застолья мы были немножко навеселе…

— А дневную выручку куда дели?

— Выручку пятьсот с половиной тысяч я сдала инкассатору еще до того, как за стол сели.

— О том, что Мерцалова надумала купить новую машину, лично вы знали?

— Никто из наших девочек об этом не знал. Паша Таловский недавно хвастался, дескать, Жанна скоро новую тачку себе купит, а я у нее «Форда» заберу. Вот тогда, мол, девки, покатаемся. Мы посмеялись над ним. У Паши замыслы всегда опережают возможности.

— По-моему, Мерцалова ему хорошо платит, — сказал Лимакин.

— Это правда, — Календина вздохнула. — Но тратит Паша деньги еще лучше. В командировках обедает только в ресторанах. Раскатывает на такси. Если останавливается в гостинице, то непременно в номер-люксе. Курит только «Мальборо» или «Кэмэл». Тысячерублевых банок пива может за один присест опустошить десятка полтора. Да и с девочками любит поразвлечься. Однажды приезжает из Новосибирска опухший, глаза красные, помятый, как из-под автобуса, и по секрету хвастает нам с Майей: «Во, девки, вчера отколол номер! За одни сутки «лимон» устосал. Такая ярая брюнетка попалась, аж вспомнить жутко».

— Да, при таком размахе на «Форд» трудно скопить «лимоны», — сказал следователь и с намеком спросил: — На стороне Таловский не подрабатывает?

— Имеете в виду рэкет? — уточнила Рита.

— Рэкет и грабеж — близнецы-братья, — уклончиво ответил Лимакин.

— Если говорить о нападении на наш магазин, то Паша здесь с боку припека. Может, по своей природной безалаберности навел рэкетиров, но сознательно он на такое никогда не пойдет. Таловский будто под гипнозом обожает Мерцалову и предан ей пуще верной собаки.

О связях Таловского в Новосибирске Рита ничего не знала, хотя, как показалось Лимакину, она просто не захотела на эту тему говорить.

Самые значимые сведения с помощью Тимохиной в этот день раздобыл Слава Голубев. Допрос Весниной он начал, как и прошлый раз, в полушутливой манере. Глядя на взлохмаченные кудряшки безмятежно жующей резинку Насти, Слава в улыбочкой сказал:

— У тебя оригинальная прическа. Как называется?

— «Я упала с сеновала», — с претензией на остроту ответила Настя.

Слава сделал разочарованное лицо:

— А я считал, что-то новенькое. Говорят, теперь в моде «Взрыв на макаронной фабрике». Не видала такую?

— Увижу — сделаю.

— Обязательно сделай. По-моему, тебе подойдет. Ну, дождалась вчера Пашку-керю?

Веснина вместо ответа выдула из жвачки розовый пузырь. Голубев осуждающе покачал головой:

— Настенька, мы ведь не в детском садике. Сотрудник уголовного розыска беседует с тобой, как с очень важной свидетельницей, а ты воздушные шарики надуваешь. Разве можно так себя вести?

Настя обидчиво отвернулась:

— А чего вы мне Пашку клеите…

— Не серчай, ласточка. Я читал твою записку на Пашином окне. Отчего тебе было страшно в прошлую ночь?

— Ни фига себе вопросик!.. Ритка уехала, Майю убили, я осталась в доме одна. Думаете, ночью не страшно?

— Ты разве видела Майю убитой?

Настя перестала жевать:

— Нет, не видела.

— Чего ж тогда говоришь? Может, ее не до конца убили.

— А как?

— Наполовину. Возьмет да выживет. И все нам расскажет, как ее хотели убить.

Настя, задумавшись, скривила пухлые губки:

— Ну уж фигушки. В морге не выживают.

— Откуда тебе известно, что Майя в морге?

— Жанна сегодня утром Пашке говорила, а я слышала.

— Ты уже вышла на работу?

— Хотела выйти, но Жанна сказала, пока не разберется, что произошло, магазин не откроет.

— А что Паша Жанне говорил?

— Сказал, разыщет рэкетиров и те, орелики, вернут все, что из сейфа утащили.

— Что именно они утащили?

На круглом Настином лице появилось нечто вроде удивления:

— Что, что… Деньги, наверное.

— И много денег там было?

— Я, по-вашему, их считала, да?..

— Рита, вернувшись из Новосибирска, что-нибудь тебе рассказывала?

— Чо интересного она может рассказать?.. Это я ей рассказала, какой разбой у нас тут случился. Ритка от испуга чуть не трахнулась…

— С кем? — мигом ввинтил Слава.

— Не «с кем», а в обморок. Думаете, только в постели трахаются? Ритка, оказывается, трусливее меня.

— Ты разве трусливая?

Настя усмехнулась:

— Словами могу любого отбрить, а мертвых боюсь.

В кабинет неожиданно вошла криминалист Тимохина. Извинившись, она положила перед Голубевым дактилоскопическую карту с отпечатками пальцев Весниной. Тихо сказала:

— Это с дверной ручки подсобного помещения.

Голубев удивленно глянул на насторожившуюся Веснину, затем порассматривал так и этак отпечатки и, словно не веря своим глазам, спросил Тимохину:

— Лена, это не ошибка?

— Нет, Слава, — Тимохина указала на дактилокарту. — Обрати внимание, папиллярные линии располагаются по дуговому узору. Такой узор встречается очень редко. Идентичность отпечатков на дверной ручке с образцами пальцев полная.

Голубев встретился с настороженным взглядом Весниной:

— Ох, Настенька, и загадала же ты нам загадку!

— Чо такое? — растерянно спросила Веснина.

— Оказывается, ты, ласточка, пряталась в подсобке, когда после налетчиков мы с понятыми вошли в магазин.

— Ну уж и придумали глупость! — возмутилась Настя.

— Не лезь в пузырь, — спокойно сказал Слава. — Против заключения дактилоскопической экспертизы не попрешь. Зачем ты тайком ушмыгнула из магазина?

Веснина ошарашенно заморгала:

— Не разыгрывайте…

— Мы не на одесской юморине, чтобы веселить публику. Если хочешь облегчить свою судьбу, рассказывай все откровенно. Почему ты оказалась в подсобном помещении, когда налетчики душили Шелковникову?

— Может, это раньше я входную дверь подсобки открывала, — неуверенно проговорила Настя.

— Если раньше, то почему после тебя на дверной ручке других отпечатков нет?.. — Голубев указал на Тимохину. — Мы вот с экспертом отлично слышали, что при нашем появлении в магазине дверь подсобного помещения открылась и тут же захлопнулась на замок. Сразу сняли с дверной ручки отпечатки пальцев, они оказались твоими. Значит, после тебя никто эту дверь не открывал и не закрывал. Улавливаешь логику?..

Веснина долго смотрела на Голубева немигающим взглядом, потом вдруг закрыла лицо ладонями и разрыдалась, будто уличенный во лжи ребенок. Слава налил из графина стакан воды, подавая его Весниной, успокаивающе сказал:

— Не надо плакать, Настенька. Ну, чего разревелась, как маленькая? Ведь не ты же задушила Майю…

— Ко-ко-конечно, не я, — отстраняя рукой стакан, еле выдавила сквозь слезы Настя.

— Вот видишь! Рассказывай, ласточка, все начистоту. В ограблении магазина тебя никто не обвиняет. Нам от тебя нужна только правда. Если боишься грабителей, поверь, что защитим от них. Мы теперь не с голыми руками ходим… — Слава из внутреннего кармана пиджака достал макаровский пистолет, с которым в последнее время почти не расставался. — Погляди, какая у меня пушка. Пусть только рэкетиры рыпнутся! Я сразу им — пиф-паф! Руки вверх!..

Мало-помалу Веснина стала успокаиваться. Прежде всего она вытолкнула языком изо рта на ладонь жвачку и, приподнявшись со стула, бросила ее в мусорную корзину возле стола. Всхлипывая, достала из карманчика кофты крохотный платочек и сосредоточенно принялась вытирать бегущие по щекам слезы. Из сбивчивого, перемежающегося всхлипами рассказа Голубев понял, что пришла Настя в магазин за шоколадками. Хватилась перед обедом, а в доме — ни одного «Сникерса» или «Марса». Остававшиеся в запасе две шоколадки съела за утренним чаем.

— Настенька, давай все по порядочку, — сказал Слава. — Когда ты пришла в магазин?

— Ну я на часы не глядела, — Веснина промокнула платочком покрасневшие от слез глаза. — Наверно, минут на десять раньше того, как старик Купчик постучался за «Амареттой». Хотела взять шоколадки и сразу уйти, но заговорилась с Майей. А тут гроза навернулась, аж потемнело кругом. Решила перекусить в магазине. Только хотела включить электрочайник — в дверь опять застучали. Из подсобки говорю Майе: «Пошли их всех на фиг, не открывай». А Майя — мне: «Это Толя Кухнин с парнями». И вроде бы пошла к двери. Что и как там произошло, не видела. Только услышала Майин крик: «Ой, не надо, не надо!» У меня сердце в пятки ушло. Думаю, ни фига себе, участковый милиционер каким делом занялся! За коробки с макаронами спряталась. В подсобке.

— И ничегошеньки не видела?

— Честное благородное, ничего.

— А слышала, кроме крика Шелковниковой, что?

— Дверка сейфа лязгнула. Потом, кажется, магазинная дверь хлопнула.

— Сколько времени ты в подсобке просидела?

— Не знаю. Пока гроза громыхала. От Майи — ни звука. Когда гром утихать стал, вылезла из укрытия. На цыпочках подошла к двери, ведущей в торговый зал, и чуть не обмерла — Майя, связанная, за прилавком лежит. Подойти к ней смелости не хватило. Думаю, надо позвонить в милицию, а тут опять слышу, как будто к магазину автомашина подъехала. Куда деваться?.. Снова за коробки спряталась. В магазин вроде бы люди зашли, заговорили. И тут только вспомнила, что через заднюю дверь можно тайком из подсобки выскользнуть…

— Почему же сразу мне об этом не рассказала? — с упреком спросил Голубев.

— Ага, попробуй расскажи… — Настя вновь заплакала. — Я и в магазине была, и ничего не видела. Кто в такое поверил бы?

— Но теперь ведь рассказываешь.

— Теперь деваться некуда. Хотите верьте, хотите нет.

— Настенька, а как у тебя со слухом? — внезапно задал вопрос Слава.

— Нормально, не глухая, — глядя в пол, ответила Веснина.

— А я вот в этом сомневаюсь.

— Почему?

— Потому, что в подсобке отлично слышно, а ты уловила лишь, как дверка сейфа лязгнула. Может, налетчики глухонемыми были?

— Скажете тоже, глухонемыми… Они между собой немного переговаривались.

— От фонаря придумала?

— Что уж я, круглая дура, придумывать… — обиделась Настя. — Тот, что орудовал у сейфа, сказал: «Здесь здоровенный тюк упакован». А из зала другой голос: «По объему двадцать «лимонов» будет?» Тот в ответ: «По объему, пожалуй, больше. Вспороть?» Из зала: «Бери без шума и линяем». Вот, честно, весь их разговор.

— Голоса знакомые?

— Кажется, нет.

— Настенька, ласточка, ну вспомни хорошенько, — умоляюще попросил Голубев. — Может, раньше ты где-то их слышала…

Веснина провела мокрым платочком по щекам:

— Из зала говорил вроде бы таким же голосом, как тот парень, которого Паша Таловский на прошлой неделе выгнал из магазина.

— Это, который просил тебя пригласить Жанну? — уточнил Слава.

— Ну.

— А голос Кухнина не слышала?

— Нет.

— Сколько человек разговаривали в магазине?

— Двое.

— Куда же Кухнин девался?

— Не знаю.

— Но ты уверена, что участковый был с налетчиками?

— Ни в чем я не уверена. Это Майя мне так сказала. Сама я ни участкового, ни других не видела.

— Ошибиться Майя не могла?

— Не знаю. Перед грозой потемнело, будто поздним вечером. Может быть, она через окно не разглядела толком, кто там: Кухнин или не Кухнин.

— Чем же налетчики открыли сейф?

— Наверно, ключом. Они очень быстро, прямо в одну минуту, все дело обстряпали.

Слава посмотрел Весниной в глаза:

— А что ты хотела простить Паше Таловскому?

— Ничего.

— Зачем же на окне написала: «Приходи, я все прощу»?

Настя отвела взгляд:

— Обматерил Пашка меня. Взялся обучать на грузовике ездить. Я по неопытности в сторону зарулила, чуть на столб не наехала. Ну Таловский и раскрыл хайло: «Ты чо, б…, шары вылупила?! Так все столбы пересчитаешь!» Понятно, от хамства я тоже взорвалась…

— Не научилась рулить?

— Нека. Только заводить да глушить мотор умею.

Тяжело вздохнув, Голубев стал записывать показания Весниной. Когда он задавал уточняющие вопросы, Настя сразу настораживалась, начинала сомневаться, но быстро брала себя в руки, и голос ее становился уверенным. Подписывая протокол, она в который уже раз всхлипнула и робко спросила:

— Меня не посадят?

— Настенька, свидетелей сажают только за ложные показания, — ответил Слава.

— Но я же вам, честное благородное, ничего не соврала.

— Значит, ласточка, тебе нечего бояться. Не расстраивайся и живи спокойненько.