XXIV В ПОИСКАХ ДРУЗЕЙ

Встреча с Элием Сиром переменила все планы Антония и вселила добрые надежды. Он вдруг оказался обладателем довольно большого достояния и тем самым сразу же стал человеком независимым. Ведь совсем недавно, несколько дней тому назад, Антоний был в страхе перед грозящей ему нищетой. Оказавшись в чужом городе с тысячей сестерций, в убогой одежде, полученной от Стефана, Антоний очень быстро потратил свои деньги. Ведь он никогда не жил самостоятельно, не умел считать деньги. Ему никогда не приходилось задумываться над тем, сколько стоит тога, сколько уплачено за сандалии, он даже не знал о том, как дорого стоит светло-серый плащ из тонкого сукна, какой был на нем в день ухода из дому. Разумеется, что, прежде чем начать поиски друзей и знакомых, Антоний счел нужным позаботиться об одежде. И когда он купил самое необходимое, он увидел, что уже нет половины денег. Потом начались поиски знакомых людей и бесконечное хождение по городу. Вначале он заходил в харчевни, по возможности более устроенные, где можно было довольно вкусно поесть и выпить доброго вина. Но через несколько дней Антоний понял, что деньги исчезают слишком быстро. Он стал ходить в самые бедные, заброшенные харчевни, куда не ходили люди обеспеченные.

Прошло, вероятно, больше месяца в напрасных поисках друзей, когда Антоний вдруг встретил одного из учеников своего отца, того самого Клавдия Луция, который совершил путешествие к скифам. Невозможно представить себе радости Антония, когда вдруг перед ним оказался Клавдий Луций, его старый друг! В это мгновение Антонию показалось, что ничего не изменилось в его жизни, и все то страшное, что произошло, было во сне.

— Я рад тебя видеть, Антоний! — воскликнул Клавдий Луций. — Какая радость — встретить в Риме помпейца! И трижды велика моя радость встретить тебя, Антоний, сына моего благородного учителя. Скажи мне, где сейчас философ Тегет?

Клавдию Луцию не пришлось вторично спрашивать. Вид Антония все сказал ему. Радость встречи была омрачена печальным рассказом о гибели отца. Антоний рассказал очень коротко, без подробностей, стараясь скрыть свое волнение и сдерживая слезы.

— И теперь ты один? — спросил Клавдий Луций. — Ты унес с собою деньги, драгоценности?

— Ничего. Даже одежды и сандалий не имею. Я ищу друзей, которые помогли бы мне получить работу. Настала пора использовать те знания, которые успел мне подарить философ Тегет, мой благородный отец. Я уверен, что смог бы выступить с достойной речью в защиту несправедливо осужденного. Но кто-то должен поверить в меня…

Антоний ни о чем не просил Клавдия Луция, но он со всей доверчивостью рассказал о себе, о своем ужасном положении. И пока Клавдий Луций молча и как будто со вниманием слушал его, Антоний лелеял надежду получить помощь. Ведь отец любил Клавдия и всегда возлагал большие надежды на его будущее. Антоний подумал, что нет нужды обращаться с просьбой и прямо сказать: «Помоги мне, Клавдий Луций, не оставь меня в бедственном положении». Он подумал, что если бы все было наоборот и он, Антоний, имеющий прежнее достояние, встретил бы друга в беде, он бы тут же, немедленно предложил свою помощь. Однако Клавдий Луций, выслушав внимательно рассказ Антония, ничего не сказал, ничего не предложил. Казалось, он выбирал способ, как лучше помочь другу. Молчание было долгим и мучительным для Антония. Наконец Клавдий Луций сказал:

— Я думаю, что отец мой не откажется помочь тебе, Антоний. Я знаю, что ему нужен молодой, образованный клиент. Если он еще ни с кем не сговорился, то ты будешь иметь каждый день обед. Тебе будут даны деньги для одежды, разумеется, не такой богатой, какую ты привык иметь, но достойной клиента дома Клавдия Луция. Я поговорю с отцом, Антоний, а ты приходи завтра утром. Наш дом у Аппиевых ворот. Я забыл тебе сказать, мы купили его незадолго до извержения. Волею судеб вся наша семья прибыла в Рим, чтобы должным образом обставить и украсить этот новый дом. Печально, что пропало наше поместье в Помпеях и погибло три десятка рабов. Но это пустое! Корабли, построенные отцом, в плавании. Можно сказать, что мы не очень пострадали от великого бедствия, постигшего Помпеи.

— Я рад за вас, Клавдий Луций. Боги покровительствуют вам. Они же помогут вам приобрести достойного молодого клиента. Но сын философа Тегета не может принять такое предложение. Философ Тегет не научил его лизать пятки патрону, славословить ему и угождать каждый день с утра до вечера. Я бы постеснялся предложить тебе такую должность. Боюсь, что учение у мудрого философа Тегета не принесло тебе пользы. Я думаю, что это случилось потому, что у тебя никогда не было человеческого сердца. Вместо него боги дали тебе некое устройство, которое перегоняет кровь и тем самым дает тебе возможность передвигаться и поглощать великое множество пищи. Я и раньше это замечал, но теперь я вижу, что тебе ничего не перепало с пышного и роскошного стола философа Тегета. Я не намерен перешагнуть порог вашего богатого дома у Аппиевых ворот!

— Твоя обида вылилась потоком желчи, Антоний. Но теперь, когда ты все сказал, я все-таки советую тебе поразмыслить над своей судьбой. Ведь я еще не предложил тебе должности клиента. Я хотел только о тебе похлопотать. Я не навязываю тебе свои хлопоты. Если тебе не угодно, то мне и вовсе этого не нужно. Однако по старой дружбе я считаю своим долгом помочь тебе, хоть ты и заносчив и безрассуден, Антоний. Мне сейчас пришло в голову, что можно было бы воспользоваться судном, идущим к Понту Евксинскому, и дать тебе возможность добраться до Пантикапея, куда ты стремился, как я помню. Там нужны образованные люди. Ты можешь там найти себе применение.

— Хорош совет — отправиться в дальние края, на чужбину, не имея и одного аса. Мне не нужны твои советы. Я и твой наставник, философ Тегет, заблуждались, считая тебя благородным человеком. Ты ничтожен!..

Клавдий Луций не успел ответить, как увидел спину быстро уходящего от него Антония.

— Вот неблагодарный! — воскликнул Клавдий Луций. — Неблагодарный и заносчивый. Ну и пусть! Я ничего не скажу отцу. Я вычеркну из памяти эту встречу… Однако как все это неприятно. Ведь могли же мы и не встретиться в этом многолюдном Риме. И я бы не услышал этих оскорбительных речей…

Расставшись с Клавдием Луцием, Антоний испытывал чувство обиды и горького разочарования. Он и прежде бродил по Риму одинокий и несчастный, а сейчас это одиночество ощущалось еще сильнее. Он понял, что был слишком наивен и доверчив, когда думал, что, встретив кого-либо из друзей дома, он будет спасен. И как глупо было считать друзьями всех тех, кто бывал в доме Тегета. Возможно, что за пышной трапезой, где собиралось множество знатных и богатых людей, не было истинных друзей. Не случайно мудрецы говорят, что друг познается в беде. И вот его друг, Клавдий Луций, оказался недругом и чурбаном. Кому же верить?

Вспоминая сейчас занятия у Тегета и стараясь представить себе Клавдия Луция, Антоний видел неизменно молчаливого и приветливо улыбающегося Клавдия.

«Чем он заворожил нас? — спрашивал себя Антоний. — Умело брошенной фразой, вовремя сделанной паузой, молчанием?.. Этот тонкий с горбинкой нос, это породистое лицо, статность и уверенность в себе — все нравилось Тегету и точно так же производило впечатление на других. Никому не приходило в голову, что за этой внешностью скрывается пустота и бездушие. Да, он не горячился… Он был спокоен… Но он был равнодушен. Вот в чем истина!»

Антоний вспомнил сейчас, что ни разу не слышал от Клавдия Луция каких-либо стихотворных строк. Он явно не любил поэзию и не старался ее понять. Его никогда не увлекали яркие образы, музыка стиха. Он не утруждал себя чтением, а то, что слышал, не запоминал. Но Антоний, такой любитель и знаток поэзии, не придавал этому значения. А сейчас, вникнув в сущность характера Луция, Антоний воскликнул:

— Какой же он актер!.. Он ввел в заблуждение не только меня, но и отца моего, мудрого Тегета. Он играл роль благородного, образованного человека. А в чем проявилась его образованность? Ах, почему уже нет на свете дорогого философа Тегета, как хотелось бы ему рассказать об этом разочаровании! Но если случилось столь неожиданное, то стоит ли искать друзей отца? Если товарищ и друг так жесток и холоден, то люди старшего возраста, знатные и богатые, они и вовсе отвернутся?

Антоний, словно в забытьи, шагал по шумным, многолюдным улицам Рима. Он никого не видел, не обращал внимания на встречных, нередко спотыкался. Ему не хотелось возвращаться в унылую каморку, которую он снимал на самой окраине города. Ему хотелось спрятаться от людских глаз, от шума и равнодушия. Но где? На постоялом дворе крики, драки, ссоры не прекращались даже ночью. А голос пьяного хозяина харчевни преследовал даже на соседней улице.

Как ужасно оставаться одному, в полном одиночестве, когда на всем свете нет ни одного близкого человека и нет крыши, куска хлеба и одежды… До чего же он дошел, сын богатого и уважаемого философа? Он стал бездомным, нищим. Вот сейчас он посмотрит, что осталось в мешочке, сколько монет? О боги! Всего несколько асов! Сейчас он съест отвратительную бобовую похлебку, а потом что он будет делать? Да, он может продать свой плащ. На эти деньги он протянет несколько дней, а потом?..

Когда Антоний встретил Элия Сира, за обед были уплачены последние монеты, оставшиеся от денег, полученных за плащ. Вот почему лицо Антония было до неузнаваемости печальным. Вот почему он вошел в харчевню согбенный, с опущенными глазами.

Антоний то и дело перебирал в памяти имена богатых римлян, которые нередко навещали Тегета в Помпеях. Антоний знал, что были среди них люди достойные и благородные. Но как заставить себя предстать перед ними несчастным просителем?

В тот момент, когда Антоний услышал голос Элия Сира, в мыслях его были мутные воды Тибра и крутой берег, с которого можно было прыгнуть в бездну темной ночью. Такая мысль появилась у Антония впервые, потому что никогда в жизни он не был так несчастен, так одинок и обездолен.