"Моя Ребекка" - читать интересную книгу автора (Исаева Таффия)

Часть 2

Я стояла в курилке, апатично наблюдая за тем, как сизый дым поднимается от сигареты к потолку и исчезает в отверстии вентиляционной трубы.

– Элен! Элен!

– Ну что, что, что? – Я вяло повернула голову и посмотрела на запыхавшуюся Мари.

– Элен, ты что не знаешь? Почему ты такая грустная?

– Мари, попытайся успокоиться и рассказать мне то, чего я ещё не знаю. И я не грустная, а апатичная.

Она плюхнулась на стул и уставилась на меня своими сияющими глазами.

– Элен, ну как ты можешь быть апатичной, когда тебя премировали? – Для Мари все, что не в горе, то в радость. Потрясающий человек.

– Ну и что? Я все равно осталась младшим дизайнером.

«Джорди» прошел на ура. Сегодня утром Ребекка мне сообщила об этом. Я выполнила и сдала большой проект самостоятельно, за короткий срок. Заказчику понравилось, и в моем личном деле появилась запись о моей способности к выполнению серьёзных проектов. Да, так же мне выдали половину моей зарплаты в качестве поощрения. Я не видела в этом ничего особенного. Хотя, наверное, я должна была радоваться. Но идея «Джорди», вернее ее разработка… Я предпочитала о ней не думать. Заказчику понравился именно тот сексуальный намек, который сквозил во всем пакете рекламы и внешнего вида духов. И непростой намек, а намек на какой-то запрет. Как он это почувствовал? Я так и не смогла избавиться от мыслей о Ребекке. Сидя ночью над проектом, дорабатывая последние штрихи, я не могла уложить спать своего непослушного чертенка, и он, толкая меня под руку, заставлял делать то, чего я так не хотела. Я почти не виделась с Патриком, я была как обезумевшая. Я жила только когда видела «Джорди». Паранойя. Меня возбуждал этот проект. Я смотрела на него, и мое сердечко начинало биться чаще, дыхание становилось более глубоким. И перед глазами снова всплывал образ двух целующихся женщин. Это фантазия доконала меня, выжала все соки. И я так думала, что со сдачей проекта это пройдет. По крайней мере, я надеялась на это.

– Элен, ну что ты стоишь как статуя? Новый кабинет тебе тоже не нравится?

Ах, да… Еще и новый кабинет. Маленькая комнатка, в которой помещалась только я и мой компьютер теперь гордо именовалась моим кабинетом. Да, там было еще отличное кресло, которое имело поддерживающую основу для спины, вентиляция для того, что бы можно было курить прямо на рабочем месте, и кондиционер! Я должна быть горда собой. Да, еще и завистников у меня прибавилось.

– Перестань, Мари… Что в этом такого? Я же не маленькая девочка, что бы радоваться всему этому, прыгая до потолка.

– Ты такая бука, Элен! Дай докурю…

Я протянула ей сигарету.

– Слушай, может у тебя с Патриком проблемы? Вы поругались?

– Нет… С ним все нормально. Он опять сделал мне предложение.

– Элен, только не говори, что ты опять ему отказала… Я этого не переживу! – Она театрально прижала руку к груди.

– Я попросила время, что бы подумать.

– Элен! Сколько ты уже думаешь? Ты уж могла бы иметь собственных детей.

– Зачем? Я не уверена, что смогу жить с ним.

– У тебя есть кто-то еще?

– Что за глупости ты несешь! Ты хотела мне что-то рассказать?

– Ах, это… Мы устраиваем вечеринку по поводу заключенного контракта с «Хаус оф Пату».

– Они подписали долгосрочный контракт?

– Да, именно это я и хотела тебе сказать. Пьер сказал, что это будет долгий союз. Мы получили себе в клиенты большую и важную кампанию. Благодаря тебе…

– Не преувеличивай. Тут заслуга всех нас. Моя только идея… Послушай, я не хочу об этом говорить…

– Элен, а почему ты говоришь это так, как будто ты украла идею? Это же не так?

– Спасибо, Мари. – Я усмехнулась. – Ты так веришь в меня.

– Извини… – Она пожала плечами и затушила окурок. – Ты пойдешь на вечеринку?

– Еще не знаю. Наверное, да. Патрика все равно нет в городе. В последнее время он часто летает в США. Говорит, что после свадьбы мы уедем туда жить.

– Ты этого хочешь?

– Не знаю. Я не думала об этом.

– Ты несерьёзно к нему относишься.

– Мари! Ну, как можно серьезно воспринимать мужчину, который через слово называет меня «солнышком», «рыбонькой» и другой живностью?

– Ну, так скажи ему, что тебе это не нравится.

– Ах, Мари! У тебя все так просто. Если я скажу ему об этом, то скажу и обо всем остальном. А это, поверь мне, не очень приятные вещи.

Я подошла к своей комнатушке.

– Увидимся!

– Ага. – Мари пошла к себе.

На вечеринку я все же пошла. Не гнить же у себя дома в полном одиночестве? Мы арендовали какой-то небольшой загородный клуб. Все поздравления и пожелания долго счастья остались позади, и теперь все просто напивались. Хотя это называлось «тусоваться». Мне было откровенно скучно, я мелкими глотками потягивала вино, и вяло оглядывала зал.

– Скучаешь?

Я оглянулась. Позади меня стояла Ребекка. Она была трезва. Причем абсолютно. Интересно как она расслабляется? И расслабляется ли вообще?

– Нет. С чего ты взяла.

– У тебя на лице это написано огромными буквами. Где твой бойфренд?

– Он не из нашей фирмы.

– А, так все-таки он есть?

– Ребекка, я тебя умоляю. Ты же, надеюсь, не думала, что я одинокая старая дева.

– Нет, но хотелось бы. Еще вина?

Я чуть не поперхнулась. Что она несет? Чего бы ей хотелось? «Того же чего и тебе…» – вкрадчиво прошептал голосок внутри сознания. О, я хорошо знала этого дьяволенка, который сидел во мне. Именно он подбивал меня на детские шалости и не только на детские. Это был мой соблазн, соблазн с большой буквы. Именно его я послушала, когда согласилась встречаться с Патриком, и именно он говорил мне, что не нужно выходить за него замуж. Он рассказывал мне, как много вокруг меня существует удовольствий, которых я еще не изведала. Змей-искуситель, одним словом. Но он помог мне осуществить проект. Дал ему жизнь, значит, и мой чертенок имеет право на существование, и может не стоит укладывать его спать так рано? Не думаю, что это хорошая идея.

– Д-да. Пожалуй. – Я сделала вид, что не услышала ее слов. Она подлила мне ещё вина, и села напротив меня.

– Так почему же твой бойфренд не здесь? Это ведь вечеринка почти в честь тебя.

Чего она хочет?

– Он работает.

– Наверное, биржевым маклером. – Что за сарказм в ее голосе? Никому не позволено обижать Патрика.

– Наверное. – Просто тонна безразличия в моем голосе.

– Тебе не интересно кем работает твой будущий муж?

– Откуда ты знаешь? – я резко подалась вперед.

– Птичка на хвосте принесла.

– Я не хочу говорить на эту тему.

– Я слышала, что он делал тебе предложение, а ты отказала. Почему?

– Ребекка, что тебе нужно?

– Так почему ты отказала?

– Ребекка, мы, что перетряхиваем моё нижнее бельё?

– О, нет, мне бы этого не хотелось. Ты великолепно справилась с работой. Как тебе удалось? – она ушла от моего вопроса и перебросила разговор на нейтральную тему. Как ей казалось, но не мне. Лучше бы мы обсуждали Патрика, чем это.

– Креатив. – Коротко ответила я. Что ей нужно от меня? Может, стоит рассказать ей, что я видела, когда рисовала «Джорди»?

«Поиграй… Это так весело…» – шептал чуть пьяный голосок в моей голове. «Пойди ва-банк, как раньше. Выложи все карты и посмотри, что будет. Насладись реакцией. Быть правильной – это так скучно. Мне скучно, тебе скучно… Нам будет весело…» Ладно, чертенок тоже имеет право на жизнь. В конце концов, не уволит же Ребекка меня, за невинную игру. Самое страшное, что может случиться – это я получу щелчок по носу, но тогда можно будет все списать на крепкое вино. Я глубоко вздохнула и расслабилась. Я просто чувствовала, как с меня слетают оковы сдержанности и правильности. Как меняется картинка на детских переливных календариках. Перевоплощение не заняло и секунды. И вот мой чертик на свободе, радостно потирает лапку о лапку в предвкушении удовольствия.

– Ребекка, ты совсем не пьёшь, или только сегодня? – даже голос изменился. Теперь в нем присутствуют ленивые, томные нотки. Я чуть растягиваю слова, и говорю их сексуально. Любое слово можно сказать сексуально, если чувствуешь его.

– Только сегодня, мне ещё везти тебя домой. – Что это? Мне показалось или она тоже расслабилась?

Что?! Что она только что сказала?! Как же я могла быть такой дурой! Мой чертенок поперхнулся и умчался в свою теплую постельку, испуганно вереща и поджав хвост. Всё! Стоп! Теперь мне все ясно. Меня соблазняли, очень тонко и почти не заметно. Я сказала «почти»? Значит, так оно и выглядело. Эти забавы с «Джорди», удобный стул, личный кабинет, усовершенствование моего компьютера, взгляды, «случайные» прикосновения, приглашения попить кофе – все это вдруг сложилось в единую картинку. Странно, что для этого мне пришлось выпить. Раньше я безошибочно угадывала эти игры, и обожала в них играть. Иногда, даже слишком.

Что же делать? Мне откровенно предлагали переспать. Переспать с женщиной. Мама дорогая! Почему мне так захотелось домой? Мой чертенок все еще испуганно ежился под тепленьким одеяльцем. Но уже от любопытства высунул свою мордочку наружу. Ну же, вылезай! Только ты сможешь мне помочь! Давай Элен! Не трусь! Я снова глубоко вздохнула и…

Я приняла игру. Мой чертенок, не веря своему счастью, выполз наружу и вновь стал заполнять меня. Я чувствовала, как трясется его тощий хвостик, но не могла понять, толи от страха, толи от возбуждения.

Я как могла томно взглянула на неё. Не отрывая глаз, нарочито медленно моя рука протянулась к бокалу. Так же медленно бокал коснулся моих губ, я умело разомкнула их, принимая край холодного стекла так, как будто это были её губы. Я развлекалась. Теперь, мне было видно, что эта тактика действует. Ребекка поняла меня безошибочно. Она неотрывно следила за мной. Сделав глоток вина (кстати, оно было просто изумительным) бокал вернулся на своё место, а я изящным жестом вытащила сигарету. Теперь я давала ей возможность выбрать или отступить. Выбрать ту роль, которую она хотела бы сыграть в этом маленьком эпизоде из моей жизни, или просто с позором бежать. Она опять поняла меня, и, наклонившись вперёд, щелкнула зажигалкой.

– О, даже так? У меня появился личный водитель, это бонус ко всему остальному?

Она помолчала. Мой выпад остался без ответа. Хотя это был своего рода ход. Она пропустила иронию мимо ушей, давай мне понять, что настроена серьезно.

– Чем ты занимаешься вне работы?

Снова ход. Я принимаю игру. Теперь отступать уже поздно.

– Всем… – небрежно ответила я, выпуская струйку дыма. – Я любопытная. – Я вновь послала ей многозначительный взгляд. Она так глубоко втянула воздух, что мне показалось, что мой взгляд ударил ее поддых. Внезапно мне вновь стало скучно. Перемена настроения тоже свойственна моему чертику. Он любит играть, а когда все ясно ему скучно и он идет спать. А в её глазах так явственно читалось желание послать все игры к чёрту и просто увалить меня на кровать, что чертенок зевнул и чуть не уснул прямо тут. Но нет, спать еще рано. Что у нас есть в картах? О, я могу выбирать: облегчить ей эту задачу, или усложнить. Ломаться не в моих правилах, и если человек мне симпатичен и во время общения с ним в моём воображении промелькнёт хоть одна эротическая картина с этим человеком в главной роли, то почему нет? А о Ребекке я мечтала всё то время, пока работала над последним проектом. Хотя есть такие люди, которым важна игра. Они живут ради игры, и без этой игры не мыслят отношений. Но она не из таких. Я чувствую это. Ей интересен хороший здоровый секс. Может мне тоже? Переспать с ней и успокоить свое тело и разум. Избавиться от навязчивой картинки в голове.

Хотя, может, я ошибаюсь? Она привлекательна, я давно отметила это для себя. Интересно, что скрывает этот строгий почти мужской костюм? Она даже не сняла пиджак. Можно было только догадываться, какое тело имеет моя шефиня. Поехать к ней и сделать то, что не дает мне спать? Или оставить все как есть?

«Трусиха…» – пропел паскудный голосок в голове. – «Сделай это и успокойся, просто сделай!» Всё! Решено, я еду с ней.

– Ребекка, – я одним движением тушу сигарету в пепельнице, ломая её пополам. – Тебе нравится здесь?

– Не очень. – Она в который раз поняла меня правильно. – Ты хочешь поехать куда-нибудь ещё?

– О, это было бы замечательно. – Странно, я вижу какое-то смущение в её глазах. Стесняется задать вопрос? Помочь ей? Или подождать? Я выжидательно смотрю ей в глаза. В моей голове стучит только одна мысль: «Ну, скажи это! Скажи! Не тяни!» Она как-то робко поднимает на меня глаза:

– Ты согласна поехать ко мне?

– Это было бы неплохо. – Отвечаю я, с трудом сдерживая вздох облегчения. – У тебя ведь не будет громкой агрессивной музыки и такого количества народа?

– Нет. – Она тихо улыбается. У неё красивая улыбка, не часто встретишь людей с такой улыбкой. Эти люди улыбаются как солнышко: улыбка лучиками освещает лицо, прогоняя с него неуверенность, страх, мрачность. Улыбнётся тебе такой человек и тебе становится как-то легко и хорошо, даже тепло. Ребекка встает, и мы покидаем зал. Мы сели в такси. Почему она так далеко забилась от меня в угол? Выражение её глаз совсем не вяжется с её поведением. Она испуганно забилась в угол, но глаза! Внимательно осматривают – ощупывают каждый дюйм моего тела, она как будто ждёт. Чего? Маленький червячок сомнения зашевелился в моей душе. Может, я совершаю ошибку? А, всё равно… Эта пустота и апатия уже доконала, и самое страшное, что может случится с глупой девочкой в моём возрасте уже случилось. Да, я ничего уже не боюсь. Я расслабилась и в темноте нащупала её пальцы. Тонкие по девичьи изящные, чуть дрожащие, они быстро переплелись с моими пальцами. Рука в руке, я цинично усмехнулась про себя, что может быть глупее?

– Остановите здесь. – Её голос совсем не вязался с чувственными пальцами, властный с примесью металлической крошки. Именно её голос привлёк моё внимание, когда она впервые появилась в нашем рекламном отделе в качестве новой начальницы. Постепенно мы поняли, что её голос обладает просто поразительными возможностями. Чаще всего он был высокомерен и холоден (в конторе мы шутили, что она с успехом могла бы сделать карьеру в холодильной промышленности, заменяя время от времени сломавшиеся морозилки). Но иногда её голос был как сладкий густой мёд, обволакивал и зазывал, убеждал. Бррр… Ненавижу мёд. Слишком сладко, приторно.

Меня мягко подтолкнули, оказалось, что я давно стою перед распахнутой дверью, и она, как-то смущенно покашливая, старается привлечь моё внимание. Я шагнула в эту темноту, на минуту показалось, что такое уже было. Дежавю? Вспыхнул мягкий свет, теперь мне было видно, что я стою в прихожей, скинув туфли, я прошла в зал. Неплохо, она не зря работает дизайнером – чувство вкуса имеется. Неужели я думала, что она живет, так же как и одевается? То есть никак. А наша начальница неплохо зарабатывает, современная техника, элегантная и от этого не менее дорогая мебель. Но всё равно, чего-то не хватало. Уюта? Обычного домашнего уюта. Такие гостиные-залы оформляются крутыми дизайнерами лишь для того, что бы сфотографировать этот шедевр изящества и потом разобрать его. Никогда не видела, что бы кто-то жил в подобной обстановке. Попробовали бы они посмотреть, как живёт их младший дизайнер, то есть я. Я ухмыльнулась, представив какой беспорядок можно тут организовать. Милый, домашний беспорядок, от которого радуется душа, когда приходишь домой.

– Кофе, чай, или… – Она стояла в дверях (я бы назвала их воротами, если бы они не были столь изящны), не единого волоска не выбилось из идеальной стрижки, на ногах какие-то строгие, почти казённые шлёпанцы, пуговицы безукоризненной белой рубашки застёгнуты все до одной, ни одной помарочки во внешнем облике. Аккуратистка, уныло подумала я. Ну, хоть, пиджак сняла.

– Чай, если можно. – Меня уже начинало тошнить от этой светской болтовни. С каким бы удовольствием сейчас я бы сорвалась отсюда, домой к девчонкам. Наверно сейчас там весело, уныло подумала я. Придумать предлог и уйти?

– Хочешь уйти?

«Она читает мои мысли?» – возмущенно и чуть раздраженно подумала я. Но вслух сказала:

– Иди сюда, Ребекка. Ты ведь не за чаем меня звала? Так? Давай оставим игры, мне надоело. – Она приблизилась. Я совсем не изящно плюхнулась на диван, и похлопала рядом, приглашая её сесть. Она, почему-то подошла и села на корточки передо мной. Её сильные руки завладели моей ладошкой. Она как-то проникновенно смотрела мне в глаза, медленно, безумно медленно поднося мою руку к губам. Тёплые губы слегка коснулись моих пальцев, она перевернула мою руку и запечатлела горячий поцелуй на ладони. По моему телу прошла волна, я удивилась. Никогда бы не подумала, что мои ладошки столь чувствительны. Её глаза закрылись, и она как-то заметно расслабилась, мягкие теплые губы исцеловали каждый миллиметр моей руки. Было такое ощущение, что сейчас меня для неё не существует, и у неё романтическое свидание только с моей рукой. Внезапно Ребекка открыла глаза и резко встала, моя рука безвольно выпала с её ладоней и почему-то мне стало холодно. Молча, она протянула мне руку, я так же молча вложила в неё свою, и встала с дивана. Неожиданно мои ноги отрываются от пола, я не протестую, хотя терпеть не могу доверять свою персону кому-либо, но в этот вечер мне совсем не хотелось протестовать. Мне было… удобно? Я удобно устроила свою голову на её плече, меня несут темным коридором… в спальню? Почему так кружится голова, и ноги… они как ватные. Бережно она опустила меня на огромную кровать, в сумраке я вижу четкое очертание её губ, они всё ближе… ближе… Я хочу что бы эти губы поцеловали меня… Почему так медленно? Теплое дыхание… Легкое касание губ было как разряд тока, я вздрогнула и не произвольно застонала… Теперь она целовала меня… Долгими страстными поцелуями, я чувствовала что задыхаюсь… наша одежда слетела сама, пуговицы расстёгивались просто с неимоверной скоростью… У неё прекрасное тело, гладкое, сильное. Под строгими костюмами скрывалось великолепное тело. Небольшая упругая грудь, плоский живот… Мои руки скользили вдоль её спины, то легко, чуть касаясь кожи, то с силой сдавливая её. Её горячие губы оставляли влажную дорожку вдоль моей шеи, груди. Они легко, как бабочки, порхали над соском, чуть притрагиваясь к нему. Моё тело было тяжелым, где-то в низу живота родилась тупая боль. Я схватила её за голову и прижала к груди, я не могу больше играть, я хочу избавиться от этой мучительно-приятной боли. Она обхватила мой сосок губами, и моё тело пронзило подобие молнии, заставляя изгибаться ей на встречу, и вырывая тихий стон из моих губ. Она целовала мой живот, поцелуи теперь больше не напоминали бабочек, теперь это были поцелуи сумасшедшего, голодного по ласке человека. Мои ноги сами разлетелись в стороны, но она не спешила, смаковала меня… Её рука слегка скользнула по внутренней стороне моего бедра, чуть задержалась на лобке, и палец осторожно скользнул меж складок. Это простое движение чуть не убило меня, мне казалось, что воздуха в комнате резко убавилось, с моих губ слетело лишь тихое «пожалуйста»… Она как будто ждала этого тихого шепота…Что было дальше? Честно говоря, я не помню… Как будто издалека я слышу свой стон, и тишина… Я открываю глаза и вижу потолок, в моём теле все ещё звучит оргазм, который она мне подарила. Я чуть приподнимаю голову и тянусь к её губам, она пахнет мной, и на её губах мой вкус… Она вся перемазалась. Я хочу тоже подарить ей полёт, пусть не надолго, но всё-таки. Но она точно умеет читать мысли, она отрицательно качает головой и в изнеможении падает рядом. Моя рука начинает своё путешествие, вдоль шеи, лопаток, между ягодиц… Внезапно она переворачивается на бок и перехватывает мою руку. Лихорадочно целует её, что-то шепчет. Мне удаётся разобрать лишь одно слово: «любимая»…

Безумие…

Тихий шелест компьютера убаюкивал. В тишине офиса был слышен лишь легкие щелчки клавиш. Я работала. Но мои мысли помимо моей воли уносили меня в ту ночь. Пальцы исправно работали, набирая строчку за строчкой. Это тоже моя особенность, могу делать несколько дел сразу, и ни одно из них не помешает мне думать. Мое ухо уловило еле слышный стук за окном. Даже не стук, а шелест. Я встала и подошла к окну. Так и есть – идет дождь. Маленький, не сильный, но от этого он не перестал быть дождем, мягко стучавшим по зеленым листьям деревьев. Я прислонилась лбом к окну. Холодное равнодушной стекло не пропускало запаха дождя, не пропускало жизни. Мне захотелось почувствовать дождь, я протянула руку и рванула раму на себя. Свежий, влажный воздух ворвался в офис, унося прочь запах бумаги и чужого парфюма. Я обожаю дождь, особенно ночью, он хранит свои тайны. Кому-то под ним весело, кому-то грустно. Какая-то часть людей его вообще не замечают, а остальным он причиняет неудобство. Я подставила руку под падающие капли. На душе такое странное умиротворение. Спокойствие. Почему-то сейчас я сама себе напомнила море. Оно так же спокойно перед штормом. Эти мысли огорчили меня, и я откинула их прочь. Я знаю, что сейчас на моем лице легкая полуулыбка, такая же умиротворенная, как и я сама. Настолько легкая, что ее трудно даже угадать, но она особым светом озаряет мое лицо. Мне казалось, что я вся сейчас излучаю легкое сияние, и причина тому Ребекка, вернее ночь, проведенная с ней. Тогда я решила, что это было безумие. Самое безумное безумие, какое можно себе представить. Где-то глубоко звучит голос разума, он предостерегает меня от таких мыслей. Он говорит, что это лишь первые впечатления, и завтра все будет выглядеть еще более бледно, чем сегодня. Я заглушаю этот противный голос, мне все равно, что будет завтра. Есть сегодня и я хочу насладиться им сполна. Взять от него все. Как там было? «Рвите розы, пока вы в саду»? Вот я и буду их рвать. Любовь? Почему мне пришло на ум это слово? Нет, глупенькая Элен, это не любовь. Это просто необычно. От любви болит что-то в груди. Любовь не приносит такого умиротворения и покоя. Любовь это всегда бег. Бег за чем-то недостижимым. А это… Я даже не знаю, что это было. Безумие… Других слов у меня нет. И это не должно повторяться. Потому что так бывает только один раз. Почему-то от этих мыслей мне стало холодно, и я решила закрыть окно. Обняв себя за плечи, я пыталась успокоить дрожь. Думать о Ребекке стало неинтересно. Я вновь села за компьютер и продолжила набирать отчет.

Утро, утро, утро… Как хорошо, что сегодня воскресенье и не надо никуда идти. Я всегда тяжело просыпаюсь по утрам, люблю поваляться подольше. Я протянула руку и взяла сигарету. Дурацкая привычка: курить сразу после пробуждения. Серый дымок поднимался к потолку… потолок… у меня он другой, не такой как у неё. Прошло два дня, интересно измениться что-либо на работе? Теперь. В субботу никого не было в офисе кроме меня. А завтра там будет полно народа. И о чём я только думала, уезжая с рабочей вечеринки к ней домой? Хорошо, что ещё никто этого не видел. Или видел, но молчит? Нет, наши девчонки молчать не умеют, никакого чувства такта. Давно бы уже намекать начали…

Я затушила сигарету, надо встать приготовить себе кофе. В нашей миленькой кухоньке ещё никого не было, что и не удивительно, все любят поспать подольше. Чайник крякнул раз, потом ещё раз, но уже громче и тихо зашкворчал. Раздвинув шторы, я распахнула окно, свежий утренний воздух почти обжег моё лицо, ветер растрепал и без того неидеальную причёску. Почему-то в памяти снова всплыла Ребекка. И хоть я запрещала себе это, но снова и снова со смаком проигрывала в голове короткое кино нашей встречи, и моё поспешное бегство. Она спала, когда я тихо одевшись, сбежала вниз по ступеням. Терпеть не могу утро, почему оно вечно ставит какие-то преграды между двумя людьми, которые провели вместе ночь? Конечно, я могла бы, и поиграть, как делаю это каждый раз, но почему-то с Ребеккой мне не хотелось развлекаться таким образом. Я просто ушла. И она не позвонила.

Тихий свист чайника прервал мои мысли. Взяв кружку, я плюхнула туда две ложки растворимого кофе, сахара и залила всё это кипятком. За стеклянной дверью мелькнула чья-то тень. Я усмехнулась. Мари и Ник всё ещё скрывали свои отношения, и каждое утро Ник потихоньку ускользал к себе в комнату. На мой взгляд, это было глупо. Кому какое дело, кто греет меня по ночам? Что это? Телефон? С утра? Я поспешила к себе, что бы взять трубку.

– Да? – Мой голос наверно был несколько удивлённым.

– Элен? Это Пьер. Спишь?

Идиотский вопрос в 10 часов утра в воскресенье.

– Да, Пьер. Я сплю.

– Ну, я тебя всё равно уже разбудил, так что слушай: клиент хочет, что бы ты кое-что изменила в «Джорди». Тебе придётся сегодня поработать. Изменения должны быть внесены немедленно, а готовый вариант должен лежать на столе в понедельник. Все подробности я оставляю у тебя на рабочем столе. Удачи! – Он бросил трубку. Я выругалась, громко и похабно. Не забыв при этом упомянуть маму и папу клиента, попутно выяснила способ появления таких уродов на свет и что я думаю по этому поводу.

Да, иногда так бывает, клиент в последний момент осознает, что не хватает какой-то строчки, и все бегом кидаются исправлять положение. Кинув трубку на рычаг, я стала заново планировать «выходной».

Придя вечером в офис, я уже успела успокоиться. Я замечательно (не смотря ни на что) провела день, даже успела пообедать с подружкой, которую не видела около трех месяцев. Ну и скучная особа я вам скажу. Скучнее, наверно, только моя мама. И откуда берется столько сплетен? Неужели людям это интересно. Не понимаю я этого.

Уродливый коричневый конверт лежал на моём столе. Я вспомнила, как получила его в начале месяца. И почему теперь он выглядел так жутко? Наверно потому, что это все порядком мне надоело, слишком много ненужных ассоциаций. Да и изменения вносить не хотелось. «Джорди» все равно выглядел блекло на фоне ночи, которую я провела. Я включила компьютер, и открыла конверт.

Что это? Шутка Пьера? В конверте лежал аккуратно заполненный бланк заказа, подписанный клиентом. Кампания приняла этот проект без поправок. Недоуменно я вновь заглянула в пакет. Может, Пьер ошибся с пакетом? Неожиданно мои глаза зацепились за что-то блестящее, лежащее в углу коричневого конверта. Запустив руку внутрь, я извлекла цепочку. Инстинктивно я схватилась за шею. Так и есть моей цепочки не было. И как я могла этого не заметить? Когда же я потеряла ее? Получается, что в пятницу днем. Вот так я отношусь к подаркам. Я растерянно положила цепочку на свою ладонь. Пьер нашёл её? Но где? И что за идиотизм, неужели нельзя было просто отдать мне цепочку в понедельник? Что за игры?

– Я нашла это на кровати. – Я резко развернулась на голос. В дверях стояла Ребекка. Упс… А она то, что тут делает? Что она сказала? Я тупею что ли? Ничего не понимаю в последнее время. Она нашла цепочку? Значит, цепочка порвалась во время её жарких объятий? Вдруг я почувствовала, что мне стало жарко.

– С-спасибо… – пробормотала я, пряча цепь в карман. Ещё одна игра? Она стояла, лениво опираясь на косяк, и смотрела на меня. Я смутилась. Чёрт, чего она ждёт?

– Я так понимаю, что мой проект принят без поправок, а Ваш секретарь неудачно пошутил, вызвав меня в воскресенье на работу.

– Я думала, что мы давно перешли на «ты». – Её голос обволакивал как тот мёд, который я ненавижу. Я резко вскинула голову:

– Надеюсь, Вы не думаете, что наше… э-э-э… маленькое приключение нас к чему-то обязывает? – Как можно холоднее спросила я.

– Думаю. – Она, казалось, нисколько не тронута моим тоном. Черт! Спокойно, Элен.

– Зря. – Я собралась идти домой. Не было смысла оставаться на работе. Но когда я дошла до двери Ребекка не посторонилась. Она всё так же стояла оперевшись на косяк и как-то, чересчур лениво оглядывала меня с верху до низу. Черт, какие у нее глаза, они просто пожирают меня. Так и хочется сказать: «Реб, одень меня пожалуйста, мне еще по улице идти». Спокойно.

– Вы стоите у меня на пути. – Всё тем же ледяным тоном сказала я.

– Перестань, Элен. Поехали ко мне. – Она взяла мою руку и прикоснулась к ней губами. Я просто выпала в осадок. Вот те раз. Это уже не походило на чуть уловимое соблазнение. Это была прямая просьба, причём настолько прямая, что мне стало душно. От прикосновения её губ по моему телу пробежала приятная волна.

– Нет, Ребекка, я не поеду. – И как я смогла только это произнести? Но, на неё мои слова опять не воспроизвели должного действия. Мягкие губы всё так же неспешно целовали мою руку, она перевернула её и поцеловала ладонь. Потом её рука как-то незаметно перебралась ко мне на талию, и она притянула меня к себе.

– Поехали. – Это была всё так же тихая, но настойчивая просьба. Я уже чувствовала, как плавится моё тело. Разум всё ещё был на свободе, и он кричал «нет», но почему-то в этот момент Ребекка была так желанна для меня, что я лишь кивнула в знак согласия. Почему бы не испытать еще один потрясающий оргазм, если мне его преподносят на блюдечке?

Что я делаю? Это безумие… Я точно чокнутая. На этот раз в машине Ребекка села рядом со мной и я всю дорогу чувствовала ее горячую ладонь, поглаживающую меня по спине. Другой рукой она завладела моими пальцами. А я? Я почему-то чувствовала себя резиновой куклой без воли и характера, жидкой резиной для удовлетворения прихотей моего босса. Сексуальных прихотей. Черт, и мне нравилось то, что она со мной делала. В этот раз она не предлагала мне кофе, она снова безумствовала на моём теле, и мне это нравилось. Даже слишком.

Я с удовольствием потянулась, Ребекка спала, уткнувшись носом в моё плечо. Никогда не сплю рядом с любовницами.

Любовницами?!

Элен, родная, что ты несёшь? Я резко одёрнула себя. В мои планы Ребекка совсем не входила. Да, с ней мне было очень хорошо, однако обрекать себя на жизнь с женщиной я не собиралась. В моих планах есть мужчина. Патрик. Я представила себе, как он обнимает меня, но почему-то эта мысль не вызвала обычного удовольствия. Я удивилась. Но, я только что испытала великолепный оргазм, может тело просто устало реагировать на удовольствие?

Ребекка так заманчиво посапывала носом, что мои глаза стали непроизвольно закрываться. Нет, спать нельзя. Надо идти. Я посмотрела в окно. Рассвет. Верхушки деревьев еще темные, но небо над ними светлеет с потрясающей быстротой. Так встает солнце. Я нежно и легко поцеловала Ребекку в висок. Мне пора идти. С огромным сожалением я осторожно сняла с себя руку Ребекки и встала. В темноте одежду найти будет не так то просто, а я даже не знаю который час (часы куда-то испарились с моей руки, так же как и серьги и кольцо). Пошарив, на ощупь я нашла юбку. Моя рука шарила и шарила по полу и постепенно я оказалась почти одетая. Сказывалось отсутствие нижнего белья и украшений. Нагнувшись, я стала потихоньку ощупывать кровать в поиске трусиков, несчастный кусочек гипюра как будто испарился. Чёрт, вот если бы я носила огромные ситцевые трусы, такой проблемы бы не возникало, и как мужчины находят свои вещи в полной темноте? По запаху что ли? Ребекка пошевелилась, и что-то пробормотала во сне, я замерла как воришка. Вот сейчас она откроет глаза, и все будет испорчено. А что именно? Неважно. Встает солнце, теперь я уже вижу розовые тона, в которые оно окрашивает небо. Спи, Ребекка, спи. А мне пора. Я махнула рукой. А, ладно, пойду так. Я вышла в коридор и потихоньку открыла дверь.

Свобода! Солнце уже вступало в свои права, окрашивая деревья и небо в розовые, желтые и оранжевые краски. Прогоняя прочь тьму и оставляя лишь легкую тень. Сейчас, наверное, около четырёх часов, ну может быть начало пятого утра. Поймать такси было нереально, автобусы в это время тоже не ходят. Вот если бы у меня на руке были бы часы, я б ещё немножко подождала в постели Ребекки. Может вернуться? Что за идиотизм? Ах, чёрт, сегодня же ещё и на работу…

Бумажки, бумажки, бумажки… Боже мой, я же дизайнер, а не секретарь. И откуда у меня столько документации? Я пыталась прибраться на своём столе. Голова жутко болела, ныло всё тело. Каждая клеточка кричала о том, как она устала. И единственной моей мечтой на сегодня было прийти домой и выспаться.

– Элен, хей! – Я подняла голову, боль резкими молоточками застучала в висках.

– Что? – Недовольно буркнула я, сидевшему у меня на столе Пьеру. – Чего орёшь?

– Ты сегодня какая-то пасмурная.

Я криво усмехнулась, ну конечно: он-то после бессонной ночи выглядит на пять с плюсом.

– Нормальная, и буду ещё нормальнее, если ты уберёшь свой зад с моего стола.

– Да ладно тебе. – Он наконец-то слез со стола. – У нас тут намечается вечеринка. По поводу дня рождения Сюзан. Интересуешься?

Я посмотрела на него как на умалишенного. Чего он прицепился? Я ещё в обед сказала Мари, что не пойду.

– Нет, не интересуюсь. Пьер, я жутко устала, и хочу, поскорее вернутся домой.

Он пожал плечами и удалился. Я сложила очередную стопку бланк-заказов. Работать катастрофически не хотелось. Уйти домой? Не плохая идея. Тем более что за таким разрешением совсем не обязательно заходить к Ребекке в кабинет.

Ребекка… Ммм, о ней оказывается приятно думать. Это приключение затягивало меня все глубже. Но я решительно заставила разум молчать. Ребекка это восхитительно… Но… у меня есть жених!

Но, сейчас я хочу домой. Я открыла дверь и кинула быстрый взгляд в сторону Мари. Вроде она ничем не занята. Я встала и подошла к её столу. Напустив на себя очень больной и слабый вид, я, таким же слабым голосом, произнесла:

– Мари, я неважно себя чувствую. Пойду домой, наверное. Срочных заказов больше нет, так что я подумала…

– Элен, ты простудилась? Ты неважно выглядишь.

– Да, наверное. Так я пойду?

– Хорошо, я скажу Ребекке, если она спросит.

– А она часто это делает? – я удивилась.

– Только когда тебя нет на работе.

– Ладно, увидимся.

– Выздоравливай. – И Мари вновь углубилась в компьютер. Кажется, она играет в «Тетрис», тоже мне, работничек…

Как хорошо на улице! Солнце светит сквозь зеленые листья! Я так люблю солнце. А ещё я люблю жасмин. Хоть он и ночной цветок. Я подошла к остановке. Вскоре подъехал мой автобус. Я села у окна. Ехать далеко, но я люблю ездить на автобусе. Я смотрю на улицу, а мои глаза видят то, чего не видит никто кроме меня. Да, я люблю мечтать! Огромные города, в которых все подчиняется моему настроению, безумно красивые мужчины – кидающие к моим ногам весь мир, много денег. Но, я не знаю, что было бы со мной, если бы все эти мечты исполнились.

Я помню, как однажды, мне было тогда лет 10, наверное, у меня была мечта. Я хотела ролики! Как я мечтала о них! Я засыпала с этой мечтой, представляла, как бы я лихо ехала на них в школу, из школы, в магазин. Они всегда были со мной. Я закрывала глаза и чувствовала ветер на своих щеках, ощущала, как развеваются от быстрой езды мои волосы.

Но потом… Всё было испорчено.

Папа подарил мне ролики. Думаете, я обрадовалась? Нет. Я огорчилась так, что проплакала весь день рождения. А мои родители так и не поняли в чем дело.

А все было просто. Меня лишили мечты. Лишили того, с чем я засыпала, о чем думала. Мечты больше не было. Мечта была для меня важнее, чем эти ролики.

Конечно, потом я поняла, что нужно мечтать о чем-то не сбыточном. Мои мечты поделились. Одни были реальными: хорошая любимая работа, любимый человек рядом, дети, свой дом, собака (обожаю доберманов). А вторые, вернее вторая, была столь нереальна, что я знала, что она никогда не исполниться, да мне и не нужно это! Для меня важнее мечтать, чем иметь все то о чем я мечтаю! Странно, что этого никто не понимает.

Я вышла на своей остановке. Надо бы купить чего-нибудь вкусненького. Обожаю забраться на свой диван и похрустеть чем-нибудь под хороший фильм. Именно этим я и собиралась заняться. Я купила две пачки воздушного риса, коробку песочного печенья (обожаю этот сорт, он рассыпается во рту, а не застывает противной клейкой массой на языке). Ну, так и быть, возьму ещё сок. Или молоко? Возьму и то и другое.

Войдя домой, я счастливо вздохнула. Мой дом, так же воплощение моей мечты. Приходя, домой я отдыхаю. Хотя «домом» назвать мою комнатушку сложно, но это мой дом. Тут все говорит обо мне. Каждая мелочь. Я не люблю, когда ко мне приходят гости. Свои праздники я предпочитаю отмечать в кафешках. Чужие люди нарушают ту гармонию, которая царит у меня дома. В моем мире. Задают вопросы, щупают, трогают милые моему сердцу вещи. Я не представляю себе, как буду жить, когда мы с Патриком все-таки поженимся. Наверное, моё нежелание делить свой мир с кем-то еще – это и есть та единственная причина, по которой я ещё не вышла замуж и живу одна.

Я высыпала рис в вазочку (это тоже часть ритуала), переоделась в уютный домашний халатик и залезла на диван. Не успела я щелкнуть пультом, как зазвонил телефон. Нет, только не сейчас! Ну, кто это может быть? Я покосилась на не умолкавший телефон. Раз, два, три, четыре, пять… Ой, ну кто бы это не был, он твёрдо уверен в том, что я дома. Иначе, какой смысл звонить так долго? А я ещё не доехала. Вот! В пути. Может быть, как раз подхожу к подъезду, или вообще ещё на остановке парюсь. Автобус сломался, бензин кончился. Нету меня дома! Нету! Телефон звякнул ещё пару раз и замолк. Я осторожно, как охотник подкралась к нарушителю моего спокойствия и резким движением выдернула шнур из сети. Вот так-то. Помолчи немножко!

Плохой полицейский Джек держал на мушке хорошего полицейского Гарри. Или наоборот? Я так и не поняла, потому что в этот момент постучали в дверь.

– Элен! Открывай, я знаю, что ты дома!

Прям мультик какой-то. Раз не открываю – значит, меня нет. Неужели так трудно догадаться? Я нехотя подползла к двери.

– Чего тебе, Ник?

– Как всегда груба. – Он поморщился.

– Как всегда туп. – Парировала я. – Ну, так: чего тебе?

– Знаешь, ты меня очень обяжешь, если включишь свой телефон. Тебе звонит Патрик.

– И? – Я чего-то не понимаю, причём тут зануда-Никки?

– Алло, гараж, механик дома???

– Да дома, дома, не ори. Сейчас включу, скажи, что б перезвонил.

– А то без твоего мудрого совета я не догадаюсь.

– Молодец, сострил. – Я закрыла дверь. Не то что бы мы с Ником были врагами, мы были друзьями, просто стиль общения у нас был такой. Я поспешно включила телефон.

Сразу же раздался звонок, я схватила трубку:

– Алло?

– Прячешься, лисичка?

И кто его надоумил, что девушкам нравится, когда к ним так обращаются? Хоть принцессой не зовет. Ужас просто.

– С чего ты взял? – Я постаралась, что бы мой голос звучал как можно более приветливо.

– Элен, ты не подошла к телефону. Он был выключен. – Что это? Упрек в его голосе?

– Извини, но по телеку идет классный фильм, просто не хотела отвлекаться.

– Ясно, опять от кого-то прячешься. Элен, ты не меняешься… – Патрик так хорошо меня знает, что иногда меня это пугает. – Послушай, у меня тут скопилось несколько свободных дней. Как насчет того, что бы куда-нибудь съездить?

– Извини, я не могу. – Не хочу на самом деле.

– И почему я знал, что ты мне откажешь? Лисичка, – я лишь поморщилась. – У тебя новое увлечение? Тогда почему выключен телефон? Или что-то случилось? Может мне приехать?

– Патрик, Патрик… Притормози, а то уже сама плохо понимаю, что происходит в моей жизни. – Улыбнулась я.

– О, ну хорошо. Просто я соскучился по тебе. Элен, когда мы увидимся? – Чёрт, ненавижу подобные вопросы. Так и хочется ответить на них: никогда.

– Может быть в выходные… – Неуверенно начала я.

– Тебя босс завалил работой? – Босс меня действительно завалил, дорогой, только не в этом смысле.

– Ну, ты же знаешь нашу неорганизованность.

– Хорошо, Элен, я вижу, что ты не хочешь говорить. До свидания, я перезвоню в выходные. – Он быстро положил трубку. Обиделся. Я вяло положила трубку на рычаги. Вот так всегда. Испортили такой чудный вечер. Рис потерял свою воздушность, фильм стал не интересен. Я поплелась на кухню, что бы поставить чайник. Может лечь спать? Спичка чиркнула, и под чайником весело заплясал огонь. Я поймала себя на мысли, что чего-то жду. Кого-то. Ребекку. «Почему она не звонит? Элен, ты дура! Кто-то же звонил, но ты выключила телефон. А теперь тебе скучно?» Внезапно я поняла, что нахожусь в состоянии боевой готовности. Мои ноги готовы по первой трели телефона мчаться к нему на всех парах, а я сама была готова согласиться на что угодно. Что это со мной? Может, заболела? Чем это ещё? Нет, нет, нет. Я бросилась вон из кухни, влетев к себе в комнату, я, опять выдернула шнур телефона из розетки. Вот так! Теперь я буду точно уверена, что мне никто не позвонит, и я перестану испытывать эти странные чувства! Потому что я не хочу, что бы мне звонили… звонила… она… Ребекка. Только вот почему так заныло где-то в груди?

– Элен? – Опять Ники.

– Что? Только не говори мне, что кто-то опять тревожит твоё сиятельство!

– Нет, да что с тобой? Чайник закипел, если что… – Он скрылся за своей дверью.

Ах, да… Чайник. Но чая уже не хотелось. Я лениво пошаркала на кухню, выключила газ. Прямо передо мной было окно. Мои глаза сами устремились в даль неба. Поздний вечер. Так быстро стемнело. Почему-то когда я смотрю в небо, мне всегда кажется что, оно поглощает меня. Всю без остатка. Вот вся эта масса воздуха, толща… Мне кажется, что я чуть поднимаюсь над землей и сливаюсь с ним. Я могу часами стоять вот так без движения, и просто смотреть вверх, не важно день это или ночь. Голубая эта толща, или синяя. Я с самого детства до рези в глазах смотрела в небо, и всегда что-то пыталась там разглядеть. Что? Не знаю, но меня пугает сознание того, что там пустота. Я уверена, что там должно что-то быть. Только я этого не вижу. Я несколько раз моргнула. Дурацкие детские привычки не оставляют меня. Я почти заставила себя отвернуться от окна и пойти к себе.

Я проснулась в хорошем настроении, и это странно, учитывая, то обстоятельство что терпеть не могу просыпаться по утрам. Вообще ненавижу вставать раньше 12 часов. Но моя работа требует раннего подъема, иногда за это я ненавижу ее. Но сегодня не было обычной тяжести в голове, руки и ноги повиновались, даже глаза не слезились как обычно. Из зеркала на меня глянула свеженькая причесанная и умытая Элен, она задорно мне улыбнулась, подхватывая сумочку и вешая ее на плечо.

Погода на улице тоже радовала. Громко щебетали птицы, солнце окрасило небо в великолепные цвета. Розовый и голубой! Плавный переход между этими двумя такими разными цветами давал просто непередаваемый эффект. Подняв голову к небу, я в который раз восхитилась искусной кисти природы, которая может сочетать в своей картине абсолютно все краски. Сочетать даже такие цвета, которые мы, люди, считаем не сочетаемыми. Например, свитер Фреди Крюгера, он не случайно сочетает в себе красные и зелёные полосы. Красный и зеленый считается самым мерзким сочетанием. Но, у природы свое мнение об этом. Роза – красные лепестки и зелёный стебель, георгин… О, георгин это совершенно особенный цветок. По легенде георгин – это меч гладиатора, на котором застыли капли крови… Неужели не похоже?

Сейчас зеленые кроны деревьев просвечивались золотыми лучами солнца, легкий ветер шевелил листочки и, мне казалось, что они непременно должны зазвенеть, как маленькие колокольчики.

Я поежилась. Да, ещё прохладно, свежо, но скоро воздух прогреется, свежесть растворится в душной атмосфере дня.

Мимо меня бежали люди, странно, почему они не замечают той красоты, которая окружает их? Они вечно бегут, бегут, торопятся… Они пытаются окружить себя красотой, искусственной, на мой взгляд, и ничегошеньки не видят вокруг. Иногда мне даже жаль их. Они так много теряют.

Я села в автобус, на любимое место – у окна. Это ребячество, но мне так больше нравится. Форточка была открыта, и ветер шевелил мои волосы, обдувал лицо. Еще с детства я не могла спать, если закрыто окно. Мне казалось что обстановка комнаты душит меня. Как только становилось тепло, мои окна открывались, и не закрывались до ранней зимы. Даже зимой я старалась открыть форточку, и лечь так, что бы морозный воздух обвевал моё лицо. Родители ругались, но ничего не могли поделать с этим. Я невольно улыбнулась. Мне хорошо! И пусть вкруг меня скучные измученные лица, я улыбаюсь, легко и не принуждённо. Жаль, что человек ищет счастья во всем, но не в том, что его окружает. Почему люди не могут порадоваться цветку? Солнцу? Птицам? Неужели они настолько все приземленные, что не видят этого?

Я как птица влетела в офис… и…в недоумении остановилась перед своим столом. Я пару раз моргнула, но ничего не изменилось… На моем столе стоял огромный букет роз, красных, белых, розовых, желтых. На нежных лепестках блестели капельки росы, по всей комнате распространился чудный аромат любви. Да, розы пахнут для меня любовью… Я нерешительно улыбнулась, я не могла поверить, что это чудо стоит у меня на столе… Я обошла букет кругом, не решаясь подойти ближе, но цветы манили меня. Я чуть коснулась пальцами ближайшего ко мне светло-розового бутона… Как шелк… Почему то мне стало так спокойно и легко, что показалось будто я могу летать… Я опустила пылающее лицо в прохладу шелковистой нежности роз. От запаха кружилась голова, мне хотелось поцеловать каждый из этих лепестков, так нежно охлаждающих мою кожу…

– Элен? О, прости! – Я резко выпрямилась, чувство легкости испарилось мгновенно, я вспомнила, что пришла на работу.

– Что тебе Мари?

– Ах, какие розы!!! – Почему мне захотелось закрыть цветы спиной? Закрыть и что бы никто ни увидел их, что бы никто ни касался… Мари подошла к столу и понюхала красный бутон. – А какой аромат!!! Дар любви, а Элен? – Она как-то хитро на меня посмотрела.

– Мари, ты вечно озабочена любовью… – Мне хотелось, что бы она ушла.

– Ах, Элен, ты такая счастливая! Вы с Патриком так подходите друг другу.

Патрик? Причем тут Патрик, о чем это она?

– О, да тут конверт! Наверное, любовное послание. – Она так глупо захихикала, но теперь и я видела конверт, она извлекла его из-под вазы. Ее быстрые пальчики уже вскрыли его:

– Доброе утро, Элен… – Начала она читать. Я резким движением вырвала письмо из ее пальчиков, и спрятала его за спину.

– У тебя секреты? – Мари выглядела такой разочарованной. – Новое увлечение? – Теперь она была заинтересована. – Не бойся, я ничего не расскажу Патрику… – О, ну теперь она походила на старую бабку-сводницу. Просто поразительно как быстро она может меняться в зависимости от обстоятельств.

– Что ты выдумываешь, конечно же, это от Патрика. – Я постаралась говорить убедительно.

– Но раньше ты всегда давала мне читать его послания… Это не Патрик, Элен. Зачем ты меня обманываешь?

– Мари!

– О, ну хорошо, хорошо… Сохрани пока свой секрет… Надеюсь это не мой муж…

– Мари! Что ты говоришь! Ты неподражаема! – Я рассмеялась.

– Я пришла позвать тебя покурить, но теперь вижу, что ты никуда не пойдёшь. Ладно, – Сказала она, направляясь к двери. – Оставайся со своими тайнами. Всё равно я всё узнаю. – Она улыбнулась. – Давай, мечтай, девочка!

Дверь тихо закрылась. Я осталась в тишине, окутанная запахом роз. Белая бумага жгла мои пальцы, я осторожно положила ее на край стола. Что в ней? Почему внезапно я так перепугалась, что Мари прочтет ее? Я кидала косые взгляды на листок, любопытство боролось со страхом. Внезапно я поняла, что очень расстроюсь, если эти розы от Патрика. Мне хотелось, что бы это были цветы от неё… Я не могла заставить себя прочитать письмо. Почему? Всё просто… Цветы от Ребекки – это внезапно родившаяся мечта, и будет так больно, если письмо убьет ее. Я хотела ещё помечтать… Но любопытство, как вертлявая мышка поселилось в душе. Оно подталкивало взять письмо и пробежать строчки глазами. Я решилась:

«Доброе утро, Элен. Надеюсь у тебя оно доброе, ты же не любишь вставать по утрам. Я хочу, что бы эти розы рассказали тебе о том, чего не могу сказать я.

PS: может поужинаем сегодня?

Целую, Р.»

Я прочитала эти строки раз, другой, третий… Р… Р!… В моей душе что-то запело! Как хорошо! Это самое замечательное утро в моей короткой жизни! Отбросив письмо я вновь зарылась лицом в цветы. «…я хочу что бы эти розы рассказали тебе…» Рассказали мне что она любит меня? Нет, нет, нет… Это слишком хорошо, что бы быть правдой. Люди часто дарят розы… Просто так без смысла… Неужели мне хочется мечтать о том, что Ребекка влюблена в меня? Мечтать о таком? Нет! Я не должна… Но сердце пело вопреки всем предостережениям разума…

Мы поехали в бар «Соната». Раньше я никогда тут не была. Насколько я поняла это, был ориентированный клуб. Меня окружали мужеподобные женщины и женственные мужчины. Ребекка пропустив меня вперед, разговаривала с каким-то молодым человеком, и у меня было время, что бы оглядеться.

Играла какая-то незнакомая мне музыка. Общая атмосфера не похожа на атмосферу в других клубах: приглушенный свет давал мягкие, едва уловимые тени, стены оббиты какой-то мягкой темной тканью, никаких углов, мрамора, бетона. Я каждой клеточкой кожи ощутила тайну, которую скрывали эти стены. Так загадочно.

– О чём мечтаешь, красивая? – голос Ребекки был мягок и нежен, я удивилась, с какой скоростью он проник внутрь меня и растворился где-то в районе живота, оставив лёгкий чуть болезненный укол. Я всегда хотела Ребекку. Всегда. Для меня это было ново. Даже сейчас, когда она, взяв меня под руку, подходила к нашему столику, мои мысли были уже у неё дома, на её огромной кровати, рядом с ней. Я медленно опустилась в объятия мягкого кожаного кресла, музыка сменилась, на небольшую сцену вышел молодой человек с микрофоном. Начиналась вечерняя программа. Я, подхватив со столика бокал, рассматривала профиль Ребекки. Красива, до чего же она красива. Есть в ней что-то мужественное. Высокий лоб, прямой нос, чуть припухлые губы. Её грудь под белой, почти мужской, рубашкой медленно вздымалась в такт спокойному ровному дыханию. Она была невыразимо спокойна. Как всегда. Только пальцы, длинные, тонкие легко постукивающие по краю кресла выдавали её волнение. Ребекка что-то спросила.

– А? – Кажется, я отвлеклась.

– Тебе нравится тут? – Она повторила свой вопрос, чуть усмехнувшись.

– Да, не плохо. – Почему меня так задела её усмешка? Она продолжала смотреть на меня, чуть насмешливо искривив губы. Внезапно великолепное вино потеряло свой вкус. Я поняла, что начинаю злиться. Почему? Ребекка отвернулась от меня и, увидев кого-то в толпе, помахала рукой. Сквозь толпу танцующих людей, к нам пробиралась девушка. Какое милое создание. Я молча наблюдала, как девушка наклоняется к Ребекке и нежно прикасается губками к её щеке. Я не слышала, о чём они говорили, но Ребекка извинилась и встала из-за столика. Подхватив девушку под локоть, она шла к выходу. Странно, появилось чувство, что меня бросили. Так противно. Встать и уйти? Хороший выход. Но тогда так, что бы она меня не заметила. Я схватила сумочку и тоже двинулась к выходу.

Безпрепятственно покинув «Сонату», я оказалась на улице, и… тут же поняла свою ошибку. Денег на такси у меня не было, на ногах были фирменные лодочки на высоком каблуке, я находилась на другом конце города. Здорово!

– Ну, и куда ты собралась? – Чёрт. Ребекка. Я влипла.

– Дышу воздухом. – Как можно небрежнее ответила я. Да, выгляжу полной идиоткой. Может ещё вдохнуть полной грудью для убедительности?

– Надышалась? – И откуда столько ехидства в этой женщине?

– Да. – Я решила быть идиоткой до конца.

Мы вновь сидели за столиком. Меня раздирало любопытство, но моя гордость заставила прикусить язычок. Ребекка же продолжала смотреть на меня чуть насмешливо: «Я читаю все твои мысли как книгу» – говорилось в её взгляде. Вот теперь я разозлилась. Мне ужасно захотелось стереть эту усмешку с её лица. И я знала, что мне делать. Пригубив вино, я очаровательно улыбнулась Ребекке. Чмокнула воздух, посылая ей воздушный поцелуй, и показывая, что всё хорошо. Минут через пять я пересела к ней поближе, и доверчиво прижалась лбом к её плечу. Её рука тут же обвила мою талию и прижала меня к себе. Маленькие предвестники возбуждения пробежали по моему телу. Хорошо. Но мозг оставался трезвым. Я приблизила свои губы к ее уху и томно с придыханием прошептала:

– Ребекка, потанцуем?

Она повернулась, наши губы встретились в легком поцелуе.

– Ты же знаешь, что я не танцую. – Конечно же я это знаю!

– А я хочу танцевать.

– Тогда иди одна. Я посмотрю.

Я прекрасно знала, что она никогда не танцует в клубах. Так же я знала, что её жутко заводит, когда танцую я. Я собиралась мстить за поруганную гордость. Когда я вышла на танцпол зазвучала Pipelline. Я прикрыла глаза, ровно настолько, что бы со стороны они казались закрытыми, но в то же время я прекрасно видела Ребекку. Она могла бы сейчас уничтожить меня, если бы просто отвернулась. Но её горящие глаза, казалось уже, раздевали меня. Прозвучали лишь вступительные аккорды, но вокруг моей талии обвились чьи-то руки:

– Девушка, разве Вы не знаете, что это парный танец? – Глупый вопрос, конечно же, я знаю это. Но я ничего не ответила. Медленно подняв взгляд, я увидела, что рядом со мной стоит тот самый мальчик, который ведёт этот вечер.

– Потанцуем? – Я улыбнулась. Мои руки взлетели вверх и обвили его шею. Я прекрасно знаю этот танец. Похоже, что он тоже. Между многочисленными поворотами я могла видеть, как танцующие пары остановились и смотрят на нас. Мне было приятно. Я почти забыла о Ребекке, но когда парень стал прикасаться губами к моей шее, я вспомнила про нее. Проследив глазами, я увидела, что Ребекка неотрывно следит за нами. Ее пальцы судорожно вцепились в подлокотник кресла, и, кажется, она побледнела. Но этого мне показалось мало. Я прильнула губами к шее парня, медленно исследуя всю её длину. Мои движения стали ещё более томными, чем полагалось по танцу.

– Заставляешь её ревновать? – Его шепот грубо вонзился в мой мир, я чуть не сбилась с шага. – Не советую. Я знаю Ребекку, в ярости она страшна. А та пустышка, что подходила к вам, просто давно пытается её склеить. Ничего серьёзного.

– Почему ты мне подыгрываешь? – Со стороны казалось, что я целую ухо парню.

– Сам не знаю. Просто, наверное, ты мне понравилась.

Музыка затихла, и мы сплелись в последнем па, этого танца. После чего он отступил, и в зале раздались аплодисменты. Я медленно повернулась и, улыбнувшись, отправилась за столик к Ребекке. Совсем не изящно я плюхнулась в кресло и, достав сигарету, посмотрела на неё.

Спокойна! Она была спокойна. Как ни в чём не бывало, она дала мне прикурить.

– Элен, что-то не так? – Опять эта ироничная усмешка.

– С чего ты взяла?

– Просто ты так на меня смотришь. – Она пожала плечами и отвернулась к сцене. Мои пальцы чуть не сломали сигарету. Казалось, что от злости я сейчас взорвусь.

– Я хочу домой! – Резко сказала я, давя начатую сигарету в пепельнице.

– Элен, да что с тобой? – Ребекка казалось несказанно удивлённой. – Тебе не понравился танец? Или не нравится здесь?

– Я просто хочу домой. – Ответила я, чеканя каждое слово. Я чувствовала, как на мои глаза наворачиваются слёзы. Ну, только разреветься не хватало.

– Ну, хорошо, поехали. – Она опять пожала плечами и поднялась.

Мы вышли на улицу. Тут же подъехало такси. Я сев на сиденье, назвала свой адрес.

– Нет, Элен. Мы едем ко мне.

– Ребекка, я, по-моему, ясно выразилась. Я хочу домой. – Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не заорать и не затопать ногами. Ребекка пожала плечами и, повернувшись к шоферу, назвала свой адрес. Мысленно я обругала ее всеми словами, не забыв упомянуть ее маму, папу и бабушку. Когда машина подъехала к дому, я отказалась выходить. Тогда она просто распахнула дверцу пошире, и буквально выволокла меня за руку из салона. Такси, сверкнув фарами, уехало. Мы остались на улице. Боже, как же в тот момент я ненавидела Ребекку.

– Ну и что? Так и будем стоять тут, и играть в детство? Может, прекратишь вести себя как избалованный ребенок?

– Ешьте что дают. Другого на склад не завезли. – Буркнула я.

– Да? Ну ладно. В последний раз спрашиваю: пойдёшь сама?

Я отвернулась, храня презрительное молчание. Внезапно мои ноги оторвались от земли, и я взмыла в воздух.

– Поставь меня на землю!!!

– Пойдёшь сама? Нет? Я так и думала.

– Прекрати! Что ты о себе возомнила! Пусти меня! – Я из всех сил извивалась в её руках, упиралась кулаками в грудь, но она лишь крепче сжала меня.

– Тебе лучше успокоится. – В её голосе столь явственно чувствовалась сталь, что я замерла как мышка. Ребекка поставила меня на ноги лишь перед дверью, открыв её, она просто впихнула меня в квартиру.

– Проходи. – Она небрежно скинула обувь и прошла в зал. Я осталась в коридоре. Злость покинула меня, уступив место усталости. Без сил я сползла по стене и, уткнувшись в согнутые руки, кусала губы, пытаясь не разреветься.

– Так и будешь там сидеть? – Я подняла голову – свет в зале не горел. Я видела лишь неясные очертания Ребекки, которая сидела на диване.

– Я хочу домой. – Отчаянно произнесла я. Я просто хотела домой. Я не хотела её видеть не хотела чувствовать её рядом. Я хотела домой так отчаянно, что готова была на всё, лишь бы поскорее уйти отсюда.

– Да что с тобой? – Ребекка уже сидела на корточках подле меня. Она положила руку мне на плечо, но я сбросила её. – Прекрати вести себя как ребёнок, раздевайся, иди в душ и ложись спать. Я лягу в зале – если ты так сильно не хочешь меня видеть. Но сегодня ты останешься тут.

Я чувствовала себя птицей, запертой в клетке. Ненавижу! Ненавижу, когда мне указывают, что делать! Ненавижу Ребекку! Кто сказал, что она мне нравится? Да я убить ее готова! Я хотела кричать, топать ногами, я хотела, что бы моё желание немедленно исполнилось. Но я сдержалась. Может спокойный холодный тон ее убедит?

– Ребекка, я хочу домой. Отпусти меня. Пожалуйста.

– Нет.

– Ребекка! – с трудом сдерживаемая ярость рвалась из меня наружу.

– Я сказала «нет».

– Да что ты о себе думаешь?! Кто ты такая, что бы говорить мне «нет»?!! – Взорвалась я. – Ты совсем не понимаешь человеческой речи? Я хочу домой!!! Я не на работе! Я не твоя собственность!!! Ты что, думаешь, что все люди должны подчинятся тебе?!

– Не все… Только одна. Всё сказала? А теперь спать. – Ребекка повернулась и ушла в зал. Она закрыла двери и всё… На меня обрушилась тишина. О, боже, в этот момент я была готова разорвать её на кусочки. На тысячу, нет миллион, маленьких кусочков, а потом пропустить весь этот конфитюр через мясорубку. Я повернулась к двери и взялась за ручку. Моя рука потянулась к ключу, но схватила лишь воздух. Она заперла дверь!!! Нет, одного раза через мясорубку будет мало. Пропустить раз десять, а потом растереть в порошок, а потом… Как же всё таки я устала. Ноги уже болят, разуться? Всё равно до утра я никуда не денусь отсюда. Просить у неё ключ, это всё равно, что просить воду у скалы. Я скинула туфли и поплелась в ванную. Сбросив одежду, я включила воду. Горячие тугие струи забили о край кафеля. Я шагнула под них. Вытираясь большим мохнатым полотенцем, я все ещё придумывала способы мести. Но уже не так рьяно, мысли текли вяло, тело расслабленное горячей водой плохо повиновалось. Было лень одеть даже сорочку, я пошла в спальню нагишом. Подойдя к кровати Ребекки, я, провела рукой по белой простыне. Память услужливо нарисовала мне картинку. Я и она сплелись в объятье. Шелковое белье приятно холодило кожу, когда я всё-таки легла в постель.

Одна.

Я потянулась и закрыла глаза. Но сон не шёл. Стояла такая пронзительная тишина, что я невольно стала искать хоть какие-то звуки, что бы подтвердить себе, что я не оглохла. Вот чуть слышный шелест листьев за окном, ветер…

Я хочу на улицу! Хочу глотнуть этого свободного ветра. Хочу, что бы он растрепал мои мокрые волосы и уложил их на свой манер.

Постепенно я погружалась в сон, в моем сознании проплывали картины моря, я чувствовала на коже легкий бриз, чувствовала даже запах свежести. Стало прохладно. Это в душной комнате?

Я удивилась и открыла глаза. Окно было распахнуто, ветер заигрывал с занавесками, легко проникая внутрь и кружа по моему обнаженному телу. Я с наслаждением потянулась и замерла…

Ребекка сидела возле кровати и держала мою руку в своей.

– Что же ты не открыла окно? – Её голос тих и чуть печален. – Я же знаю, что ты не можешь спать при закрытом окне. Ты это сделала мне назло?

Она мягко перебирала мои пальцы. Я промолчала. Я не знала что сказать. Сейчас мне было хорошо, очень хорошо. Злость куда-то ушла и я была почти счастлива, что Ребекка настояла на своём, и не отпустила меня домой. Она перевернула мою руку, и её губы мягко коснулись моей ладошки. Знакомые мурашки побежали по телу. Её губы перебирались всё выше и выше, запястье, изгиб локтя, плечо. Дойдя до моих губ, она замерла. Чего она ждет?

– Если ты хочешь, что бы я ушла, скажи это сейчас. – Её губы прошептали это всего в нескольких миллиметрах от моих. Она, что сошла с ума? Конечно, я хочу, что бы она осталась. Я отрицательно качнула головой. Метаморфоза, произошедшая с ней, просто поразила меня. Она с шумом вдохнула и припала к моим губам. Её тело расслабилось, казалось, что вижу, как напряжение покидает её.

– О, Элен… Элен… Элен… – Она как заклинание повторяла моё имя между поцелуями.

– Взбалмошная дикая неуправляемая девочка… Как же я люблю тебя… Прости… Прости… Я не хотела что бы ты уходила… Я хочу что бы ты осталась со мной навсегда…

Я не хочу чтобы ты уходила утром… Останься со мной… Останься моей… Навсегда…

Её полу внятный шепот как сквозь вату достигал моих ушей. Остаться утром? Никуда не уходить? Я не могу… Почему? Я не знаю… Но Ребекка не дала мне до думать… Её руки и губы уносили меня в мир сказки, волшебной, бесконечной… Нашей сказки… Для нас двоих…

Я открыла глаза и потянулась. Сколько времени? Привычным жестом я подняла голову с подушки. Дома будильник всегда стоял так, что бы можно было, открыв глаза и чуть приподняв голову уткнуться глазами в противные стрелки, пожирающие мое время. Но я не дома.

И будильника нет. Покрутив запястьем, я поняла, что маленькие часики на руке так же отсутствуют. Сколько же время? За окном светло. Светло? Светло! Я проспала! Опять! Но рядом со мной спит мой босс. Стоит ли так волноваться? Я нарушила одно из своих незыблемых правил – осталась у нее до утра. Боже мой! Что мне предстоит? Как она просыпается? Я люблю просыпаться одна. Я приподнялась и, опершись на локоть, посмотрела в ее лицо. Удивительно как сон разглаживает лица людей. Исчезают все морщинки, холодность, высокомерность. Мне показалось, что если сейчас я ласково пощекочу ей щеку, то она как ребенок зачмокает губами, засопит и попытается поглубже зарыться в подушку. Но я не буду делать этого. Она пошевелилась, и закинула руку за голову. Красива! Как же она красива! Но не женской красотой. В ней вообще мало женского. Но и на мужчину она не тянет. Может именно эта смесь так привлекает меня?

– Доброе утро. – Я вздрогнула от ее голоса. Мягкий чуть с хрипотцой, он пронзил меня насквозь и исчез где-то в пятках. Было что-то очень интимное в этом пожелании. Я неразборчиво буркнула ей в ответ «угу», и попыталась сесть. Ее рука немедленно легла мне на плечо:

– Куда ты? Опять убегаешь? – Я смотрела в окно. Что-то мешало мне посмотреть на нее. Это не та Ребекка, которую я знаю. Совсем не та. Она другая. Мягкий голос, приветливая улыбка. Даже счастливая. Странно.

– Я проспала на работу.

– Я тоже. И считаю, что у нас есть полное право взять себе отгул.

Я повернулась к ней:

– То есть, ты, как мой босс, разрешаешь мне это? – Зачем я ее поддразниваю?

– Нет. Делай как хочешь. Можешь пойти на работу, можешь остаться тут… со мной. – Чуть помедлив, продолжила она.

– Хорошо, и чем мы будем заниматься? – я постаралась приветливо улыбнуться.

– Ну, например, мы можем сходить позавтракать, – ее рука настойчиво двигалась под одеялом, как будто она что-то искала. – А потом сходить и отдать ювелиру вот это. – Ребекка вытащила руку из-под одеяла и сжала ее в кулак.

– Что там?

– Посмотри.

Я села, сложив ноги по-турецки, повернувшись к Ребекке лицом. Одной рукой я поддерживала все время норовившее сползти одеяло, вторую протянула ей.

– Дай.

– Нет. – Она лукаво улыбнулась.

– Ребекка, ну а как я посмотрю что там, если ты мне это не показываешь?

– Ты всегда столь логична? – Она поморщилась. Но все-таки раскрыла ладонь, позволяя золотой дождинке ссыпаться в мою открытую ладошку. Моя цепочка. Она опять порвала ее. Я невольно взглянула на пальцы. Так и есть. Ни одного кольца. Зачем она все время снимает их с меня?

– Мне подходит твой план. – Улыбнулась я.

– Тогда подъем? – Она привстала.

– Ага, точно! – Я чуть подалась в перед и легко чмокнула ее в губы. Две руки обхватили меня за талию, и повалили на кровать:

– Целоваться надо не так. – Усмехнулась она.

– А как же? – спросила я, прикусив нижнюю губу.

– Я покажу тебе. – Прошептала она, наклонясь ко мне и завладевая моими губами.

– … Мы встаем или как?

– Позже…

– Мы хотели сходить позавтракать…

– Я помню. У нас куча времени. Ты же мой босс, не забывай об этом.

– Элен, ты просто чудо!

– Ага, а теперь замолчи и покажи мне еще раз, как надо целоваться…

Утро в нашем офисе всегда начинается одинаково. Утренняя раскачка и накачка кофе, плавно перетекает в обеденный перерыв, и лишь после обеда наши славные умы берутся за работу. После обеда уже никого не встретишь в курилке, в коридорах становится тихо, и тишина лишь изредка прорезается топотом ног и телефонными звонками. Поэтому я очень удивилась, когда ко мне в комнату зашла Мари.

– Срочная работа?

– Да не особенно. Ты что-то хотела? – Я оторвалась от монитора и взглянула на неё. Выглядела она смущенной. Я повернулась к Мари всем корпусом и вопросительно посмотрела на нее.

– Понимаешь, как твоя подруга… Ну, в общем… Будет лучше если ты узнаешь это от меня.

– Да что такое то? Говори уже нормально.

– Понимаешь… Не знаю как тебе это сказать. Не знаю с чего начать…

– С начала не пробовала?

– Элен. – Она вздохнула. – Тебя сегодня не было в курилке, но я там была. Ходит слух, что вчера тебя видели с Ребеккой в «Сонате». – Выпалила она на одном дыхании, и вопросительно уставилась на меня. Меня как будто окатили ушатом холодной воды. Но мой мозг уже начал напряженную работу.

– И кто такой добрый?

– Элен, это не важно. Важно то, что об этом уже говорит весь офис.

– И что? Радио тоже говорит.

– То есть ты оказалась там по нелепой случайности?

– А ты хочешь сказать, что я и наша леди-босс лесбиянки? Почему ты пришла ко мне, а не сразу к ней?

– Н-нет. Я не это имела в виду…

– Да? Значит, я ошиблась? Мари, ты никогда не была сплетницей.

– Элен, я беспокоюсь о тебе.

– Я тебя просила об этом?

– Но Патрик…

– Мари, давай я сама буду разбираться со своими проблемами. А ты лучше разберись со своими.

Я намеренно грубила. Мари пулей вылетела из моей комнатки. Я обидела её. Что ж. В другой раз будет умнее. Не надо совать нос не в свои дела. Но что же делать мне? Я не стала отрицать факт своего пребывания в «Сонате», но и прямо ничего не сказала. Оставим это Ребекке. Пусть леди – босс со всем разберется. Вечером расскажу ей обо всём. Плевать я хотела, что, и кто там обо мне будет говорить. Но Ребекка… Ей это может испортить карьеру.

Стрелки на часах показывали 5 часов вечера. Оставался час до конца рабочего дня, когда у меня на столе замигал селектор. Я подняла трубку:

– Да?

– Элен? Босс хочет, что бы ты зашла. Возьми с собой конверт с «Де ля кор». Она хочет увидеть результаты.

– Иду. – Я положила трубку. Что за шутки? Конверта уже нет, осталась только папка с наработками, и она лежала в самом нижнем ящике стола. Проект уже три недели как сдан. Пришлось покопаться. Вот и она. Положив папку подмышку, я направилась в кабинет босса. «Ребекки», – улыбнулась я про себя.

Она сидела в своём кресле, такая гордая и неприступная. Айсберг, куда бы деться!

Я положила папку на стол перед ней. И села в кресло.

– Ты знаешь что, вызывая меня сюда – подвергаешь опасности свою карьеру? – Поинтересовалась я.

На ее лице мелькнуло удивление:

– Тебя это как-то касается?

Я сжала зубки, решив не показывать ей, как меня задело это замечание.

– С чего ты взяла, что я беспокоюсь о тебе?

– Мне показалось.

– Ребекка, это я теперь не могу появиться в курилке! Это обо мне теперь шушукаются!

– Тебя это трогает?

– Да! У меня, между прочим, есть жених!

– Ну, так выходи за него, чего ждёшь-то?

Я оторопела. Вот те раз. Приехали. Я откинулась на спинку кресла, мои глаза сами собой сошлись в нехорошем прищуре:

– Выйду, можешь быть уверена. Всему своё время.

– Долго тянешь. Это смахивает на не уверенность.

Я вскочила:

– Это не тебе решать!

– Да ну? – ее ехидство кого угодно выведет из себя. Да что с ней такое происходит? С нами?

– Зачем ты меня звала?

– Уже не важно.

– Ребекка, ты играешь со мной. А я не люблю этого!

– Неприятные ощущения? Дискомфорт?

– Я не хочу ругаться с тобой. Я ухожу. – Я направилась к двери.

– Стой!

Ещё чего!

– Элен, ты меня слышишь? Немедленно остановись! – Летело мне в след из открытой двери. Тоже мне командир! Я ворвалась к себе и, плюхнувшись на стул, стала судорожно искать сумочку.

– Получила нагоняй?

Пьер. Только тебя не хватало.

– Да. – Милым голоском сказала я. – А что?

– Из-за проекта?

– У тебя сегодня день тупых вопросов?

– Элен, ты врёшь. – Он сказал это так тихо, что я невольно подняла на него глаза. Пьер закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Элен, я секретарь, не ужели ты забыла… Этот проект давно закончен.

– Послушай умник. Если ты с сегодняшнего дня справочная система у нас, и все знаешь, то какого черта ты до меня доскребся?

– Не злись. Я хочу кое о чём тебе рассказать. Нет, не здесь. – Он говорил тихо и немного грустно. – Пойдем в кафе?

Что это с ним? Как в воду опущенный.

– Ну хорошо… Пошли. – Я пожала плечами.

На улице было пасмурно. Весь день собирался дождь. Он то накрапывал мелкими гнусными каплями, то прекращался вовсе, но солнце так и не выходило из-за туч. Уличное кафе пустовало, лишь какая-то парочка сидела за самым дальним столиком. Они походили на воробьев: какие-то взъерошенные, сидели не шевелясь, тихо прижавшись друг к другу. Я села на стул поплотнее затягивая кофточку. Прохладно. Официант, подошедший к нам, выглядел так же пасмурно и гнусно, как и этот день. Пьер заказал кофе. Мы сидели молча, я видела, что Пьер переживает. Его лицо выражало сильнейшее волнение и какую-то печаль. Он слишком эмоционален. И почти всегда один. Почему? Иногда в его поведении проскальзывает что-то до боли знакомое. Но я никогда не могу это уловить. И его интонации, иногда в разговоре он похож на… На кого? Официант принес две чашки горячего напитка. Кофе тут отменный, даже вид официанта его не портил.

– Элен, – начал Пьер, как только официант отошел. – Ты помнишь, как я появился в офисе?

Я кивнула. Его привела Ребекка. Вернее он пришел вместе с ней. Мы приняли это как само собой разумеющееся. Новый босс, и у него свой секретарь.

– Да, Пьер. Ты об этом хочешь со мной поговорить? – Я видела, что он мнётся. Я честно хотела ему помочь, но просто не знала, что он хочет мне сказать.

– Не совсем… – Он помолчал. – Элен, это я виноват в том, что в офисе узнали о вас с Ребеккой…

– У нас с Ребеккой… Что ты сказал?! – Я была ошарашена. До меня не сразу дошел смысл того, о чем он говорил. Он не строил предположений, он ничего не спрашивал. Он говорил, так как будто знает. Просто знает.

– Элен…

– Стоп, стоп, стоп… – Я зажмурилась. – С чего ты взял…

– Не надо. Я всё знаю… Элен – я голубой…

– Что?!? – И как я могла не заметить? В его движениях так часто проскальзывало что-то женское, и интонации и некоторые движения руками были женскими. Черт, период отупения наступил и шел полным ходом. Я совсем перестала интересоваться окружающими меня людьми. – П-продолжай…

– Я был в том клубе. Я видел, как ты танцевала с Жан-Полем. Это мой парень. А Ребекка, она мне как сестра…

Мне казалось, что я схожу с ума. Пьер – голубой? Чушь какая-то. Но вот он сидит передо мной и говорит мне об этом. Может, стоит проснуться? И пойти на работу, как ни в чем не бывало…

– Элен послушай меня. Я видел, что произошло между вами в «Сонате»… Я пришел утром, что бы поговорить с Ребеккой. Но, кажется, – он поморщился. – Мы говорили слишком громко… Извини…

– Так, и кто же ещё в курсе моих амурных дел? Ну помимо офиса… Кстати, о чем вы говорили с Ребеккой?

– Извини, я не могу тебе рассказать. Я обещал ей… Извини…

– Да идите вы все к черту! – Внезапно мне показалось, что вокруг меня образовалось толстое кольцо, и оно стало сжиматься, все теснее и теснее, не давая мне вырваться. – Катитесь мелкой горкой! Ясно? Ты, Ребекка и все остальные! Я не приду завтра на работу, и после завтра тоже. Мне плевать, как ты ей это будешь объяснять! Я беру внеплановый отпуск!

– Элен, не надо…

– Да заткнись ты! Я выхожу замуж, ясно тебе это? Можешь так ей и передать! У меня медовый месяц!

Я вскочила со стула, чуть не опрокинув его, и бегом выбежала из кафе.

– Алло? – О, этот голос в трубке. Такой родной.

– Патрик? Это Элен.

– Здравствуй солнышко. Как у тебя дела? – Я по голосу поняла, что он улыбается. Мне стало так тепло. Боже мой, я веду себя, как испорченный ребенок! Меня обидели, и я поспешила скрыться в надежных стенах любви Патрика.

– У меня все хорошо, любимый. Я соскучилась… по тебе. – Почему эти слова так трудно выдавливать из себя? Потому что это не правда, вот почему!

– Хочешь, я приеду?

– Очень хочу. Понимаешь, у меня тут образовался отпуск. Внеплановый, и я совсем не знаю чем себя занять. – И кто меня так научил врать? Я была противна сама себе. Но я действительно хотела, что бы он приехал. Сейчас.

– Замечательно. – Он опять улыбался. Как легко его сделать счастливым… Он такой…, такой… Простой? – Может, тогда ты приедешь ко мне?

– Замечательная идея! Я приеду сегодня же!

– Я буду ждать, Элен. Я люблю тебя.

– Я тоже… – Я положила трубку. Надо собрать вещи. Конечно, можно поехать и так, но я же еду не на один день. Патрик жил за городом в собственном доме. Сколько раз я мечтала о том, что этот дом может принадлежать мне. Это был идеальный дом для меня. Если бы там ещё не было Патрика… Но если я собираюсь сказать ему «да», то такие мысли не должны посещать мою голову. Хочу ли я за него замуж? Наверное, да, так будет правильно. Но почему меня это так пугает? Почему вызывает чувство отвращения к себе? Почему одна мысль о замужестве навевает на меня такую тоску? Безысходность. Безумие… Я хочу спать, я слишком устала… Я прилегла на диван, и мои глаза закрылись. Я погрузилась в блаженную дрему.

Телефон… Эта серая падла звонит не переставая! Как мне надоело! Повернуться, закрытыми глазами нащупать шнур, подтянуть к себе этого возмутителя спокойствия. Может у Патрика изменения в планах? Где же этот чертов шнур?! В конце концов, я подтянула к себе телефон на столько, что бы можно было, не вставая взять трубку:

– Да… – В этом одном моем «да» прозвучало все мое мнение по поводу звонящих людей и телефонов, в общем.

– Элен… – Мои глаза широко распахнулись, сон слетел в один миг, я чуть не подпрыгнула на диване.

– Да, Ребекка? – Но мой голос всё так же вял. И как мне это удаётся? Наверное, во мне погибает великая актриса.

– Элен, мне передали твою просьбу. – Просьбу? Что она несет? Я ничего не просила. – Я не даю тебе разрешения уехать, и ты должна прийти завтра на работу. – Металлическим голосом отчеканила моя начальница. Что я слышу? Да это не просьба. Это приказ. Ха!

– Нет. Я уезжаю завтра. – Я говорю с ней, как с пятилетним малышом. Самой противно. Если бы она не была такой… такой непрошибаемой.

– У тебя назначены переговоры с клиентом. Ты сорвешь мне дело, а я вычту неустойку из твоего жалования. – Ух, ты, она еще и угрожает. Не на ту напала!

– Ребекка, солнышко! – Мой голос мгновенно стал сладким и мягким как карамель. – А не пошла бы ты… Вместе с клиентом, жалованием и своей конторой? Ты что не поняла меня, лапушка? Я выхожу замуж! И это значит, что я увольняюсь. – На том конце провода повисло молчание.

– Алло? Там кто-нибудь есть? – Издевательски пропела я. – Если вы любите молчать, то звоните не кладбище.

– Что ты несешь?

– О чем это ты? – Я не могла себе отказать в возможности поиздеваться над этим айсбергом в юбке. – О моем увольнении или…? – Не слишком ли далеко я захожу?

– Ты прекрасно поняла – о чем я. Не строй из себя дурочку, тебе не идет. – Теперь в ее голосе проскальзывали опасные нотки. Но мне было уже все равно. Я поняла, что ничего не добьюсь от нее. Даже таких простых слов, как: «Прости, я соскучилась, я хочу тебя увидеть, нам надо поговорить». Боже, Реб, скажи это, и я примчусь к тебе. Мне не нужен Патрик. Мне нужна…

– Ты так думаешь? – О, боже я сама сладость. Только в груди, что-то кольнуло. – Оставь меня в покое Реб, и я подумаю, на счёт увольнения.

– Это шантаж!

– Называй, как хочешь, мне все равно.

– Ты пожалеешь об этом.

– А вот это уже угроза.

– Бери свой чертов отпуск, езжай куда хочешь, и выходи замуж столько раз сколько потребуется!

– О, спасибо, Ребекка, ты настоящий друг!

– Я ненавижу тебя. – Сколько боли в одной фразе. Как много она мне сказала. Но это не то, Реб, это не те слова, которые я хотела бы услышать от тебя. Жаль, что все так получилось.

– О, Реб. Поверь, это чувство взаимно. А теперь пока! – Я положила трубку на рычаг и с наслаждением откинулась на подушку. Идиотизм! Пора заканчивать с этим. Я поеду к Патрику, и если он ещё раз сделает мне предложение, отвечу согласием. Мы идеально подходим друг другу. У нас общие интересы, он понимает меня и уважает моё мнение… В конце концов – он мужчина! И это правильно… Боже кого я убеждаю??? Почему похоже на то, что убеждаю сама себя? Неужели я сомневаюсь? Нет! Патрик, Патрик… ну может быть ещё парочка мужчин… И никаких Ребекк…Никаких! Никаких безумных ночей, безумного жаркого шепота в ночи. Ничего этого… Все. Почему она не поговорила со мной по-другому? Неужели она не понимает?… Почему?

Всё-таки хорошо жить за городом. Правда, добираться сюда без своего транспортного средства довольно проблематично, но всё-таки. Первое, что поражает, когда выходишь из душного переполненного автобуса – это тишина. Такая пустая тишина, что тебе в первые секунды кажется, что ты оглох. И лишь потом ухо выхватывает из этой тишины пение птиц, потом появляются звуки шелеста листвы, и спустя несколько минут, когда городской слух полностью адаптируется к деревенской тишине, ты понимаешь что не одна в этом мире. Конечно, это не совсем деревня. Здесь нет коров, свиней и прочей живности. Это скорее пригородный квартал, для состоятельных людей. То есть для тех, кто может позволить себе иметь огромную квартиру в городе, но предпочитает собственный дом в деревне. Аккуратные газоны неистово зеленеют под ярким солнцем, где-то работает газонокосилка. Они косят траву, чуть ли не по два раза в день. Потому что заняться больше нечем. Дома были в основном белые, они ослепительно сияли под солнцем, прямо-таки крича о достатке хозяев. Дом Патрика очень сильно отличался от остальных. Для начала он был не белый, а светло бежевый, с такой тёмно-красной, почти бардовой, крышей. Патрик никогда не вырубал деревья, которые стояли рядом с домом. Обычно он объяснял это своей занятостью, но я то знала, что ни за какие блага мира он не согласится срубить хотя бы одно огромное раскидистое дерево перед окном. Ему, как и мне, доставляло удовольствие посидеть в тени этих величавых громадин. С дороги этот дом, для меня, выглядел самым уютным и мирным на всей земле. Он просто утопал в зелени. Мирно и, как-то особенно – по домашнему, выпуская из зеленых объятий лишь светло-коричневое крыльцо. Под моими босоножками мягко шуршал гравий, это тоже было особенностью дома. Потому что перед остальными были либо усыпанные песком, либо выложенные плиткой дорожки.

Я подошла к двери и лишь протянула руку, что бы постучать, как она распахнулась. На меня налетел вихрь рук, губ, глаз… Патрик… Он особенный человек, хотя часто и раздражает меня излишней настойчивостью. Он смеялся, целовал мои щеки, глаза, губы. Его руки ни на секунду не выпускали меня. У меня появилось счастливое ощущение, что я попала домой. Всё-таки выйти за него замуж это действительно правильное решение.

– Патрик, Патрик… – смеясь, я отстранила его. – Ты просто снесешь меня на землю. Ты ведешь себя как мальчишка!

– Элен, это плохо? Раньше ты не жаловалась! – Он тоже смеялся. – Я так рад, что ты приехала!

Одной из особенностей Патрика было то, что он мало обращал внимания на мои непродуманные слова. К счастью, его ничего не могло обидеть, иногда казалось, что он вообще не способен обижаться. С ним было легко. И сложно одновременно.

– Заходи, заходи Элен! – Он отступил, давая мне возможность пройти внутрь. Я прошла в коридор и поставила сумку на пол. Тут ничего не изменилось. Все так же желтая кленовая лестница, прикрытая красной ковровой дорожкой, поднималась вверх. Стены украшали все те же незатейливые картинки, купленные где-то на блошином рынке. Незамысловатость и простота обстановки всегда притягивала меня. Полумрак коридора действовал на меня успокаивающе. Дом вообще был мрачноватым, как считали соседи, но мне он нравился. Патрик обнял меня и притянул к себе:

– Ты не представляешь, как я долго ждал этого момента. Ты прямо как сумасшедшая на своей работе.

«Сумасшедшая… ая… ая… ая… я… я… я…» – эхом раздалось у меня в голове. Я поняла, что сейчас Патрик меня поцелует. Почему мне захотелось увернуться? Его мягкие губы осторожно коснулись моих. Я должна ответить, ведь приехав сюда, я согласилась на то, что отныне моя жизнь будет состоять только из слова «должна». Почему мне так тоскливо? Разве мне будет плохо с Патриком? Я мягко отстранила его.

– Патрик, я так устала, а ты сразу набрасываешься на меня. Разве это хорошо?

– Извини, родная. Просто я так обрадовался, что совсем забыл правила приличия. – Он вновь мне ласково улыбнулся. – Я отнесу твою сумку в спальню. – Сказал он, подхватывая мой багаж.

«В гостевую спальню» – чуть было не сказала я. А в слух произнесла:

– Это будет неплохо, ковбой. – И улыбнулась.

Вечером мы сидели, обнявшись около камина. Я, как и любой человек, могу смотреть на огонь часами. Странно, в такие моменты понимаешь, что твоя голова абсолютно пуста. В ней нет мыслей, нет ничего. Ты заворожено следишь за язычками пламени, которые облизывают дерево, смотришь в ярко-красный уголек, тебя ничего не беспокоит, ничто не нарушает твоего единения. Патрик накормил меня вкуснейшим ужином. Он прекрасно готовит. Да и не только готовит. Он вообще прекрасный человек. Рядом с ним мне хорошо и спокойно. Он повернул голову и слегка прикоснулся губами к моему плечу. Ощущение его теплых губ не было неприятным… Даже приятным оно не было… И все… Я склонила голову набок, давая ему возможность поцеловать мою шею. Почему я ничего не чувствую?! Вернее нет, чувствую… Но это было так, как будто я сидела в удобном кресле, просто в удобном. Наверное, устала… Патрик, тем временем, положил руку мне на талию, я прильнула к нему, и он обнял меня крепче. Его губы продолжали свой путь, медленно и вкрадчиво он приближался к моим губам. Я повернулась к нему лицом. Через мгновения я поняла, что могу выносить лишь легкие прикосновения его губ. Когда он попытался поцеловать меня по-настоящему, мне стало противно. Я вывернулась. Не могу!

– Элен, любимая, что-то не так?

– Нет, все нормально…

– Ты какая-то задумчивая. У тебя такой вид, как будто ты анализируешь. У тебя не приятности на работе?

– С чего ты взял?

– Дорогая, я влюблен, но не слеп. Я вижу, что с тобой что-то происходит. – Он отпустил меня и сел в кресло. – И мне хотелось бы думать, что я имею право знать о том, что происходит.

– Патрик, о чем ты? Все хорошо.

– Ты врешь. – Он так грустно улыбнулся, что у меня защемило сердце. Что ему сказать? Вру? Да, я вру. Но не только ему, но и себе тоже. Боже, как мне рассказать ему обо всем! Я не хочу делать ему больно, но я люблю его как брата, а не как мужчину. Нельзя себя больше обманывать, да и он недостоин лжи. Но как, как рассказать ему об этом? Не проще ли сейчас улыбнуться, стиснув зубки, убедить его, что он не прав. У меня это получится, я знаю.

– Элен, должен ли я вместо тебя говорить эти слова?

Откуда у него столько смелости? Элен внутри меня тряслась от страха, я никогда бы не решилась задать такой вопрос, предпочитая делать вид, что все хорошо. Патрик, ах Патрик! Ты достоин девушки, которая будет любить тебя… Но как жаль, что это не я. Умею ли любить вообще? Наверное, нет. Иначе обязательно полюбила бы тебя.

– У тебя есть кто-то ещё? Поэтому ты так занята в последнее время?

Я молчала. Я не могла врать, но и правду сказать не могла. Мой рот как будто слипся. Я пыталась разомкнуть губы, что бы произнести хоть что-то, но лишь тупо продолжала смотреть в огонь. Я слышала, как он тяжело вздохнул и поднялся с кресла. Почему я пуста? Почему у меня нет сил, чтобы встать, и догнать его? Ведь ему сейчас очень плохо. Он все понял, он все понял… Но не то, не то он понял… Но как? Как рассказать ему правду? И что за правду я должна рассказать?

Я слышала, как Патрик вышел во двор. Нам обоим сейчас необходимо одиночество. Нам нужно подумать. Почему так щиплет глаза и все расплывается? Слезы? Что со мной? Почему? Две маленькие капли упали на мои колени, я растерла их пальцем. Сердце бьется о ребра так, что мне больно. Заломило голову. Слезы все бежали и бежали по щекам, скатываясь по подбородку и падая на колени. Я пыталась отереть их рукой, но вскоре моя рука стала совсем мокрая. Патрик, прости меня… Я не могу… Я не могу любить тебя… Боже, но как сказать ему об этом? Как?

Постепенно слезы высохли. Патрик так и не вернулся.

Я поднялась наверх. В нашу спальню. Нет, теперь уже не нашу. И без сил свалилась на кровать. Я уснула.

Проснулась я оттого, что Патрик лег рядом со мной и обнял меня. Я всем телом потянулась к нему.

– Патрик! Ну, где же ты так долго был?

Он ничего не ответил, лишь крепче прижал меня к себе. Я спрятала лицо у него на груди. Мне было хорошо и спокойно. Ну почему я не могу его любить? Почему?

– Элен, ты сильно его любишь? – его тихий голос был для меня подобием ушата ледяной воды. Вначале, я даже не поняла, о чем он говорит. Ах, Патрик… У тебя нет соперника. Это не та ситуация, в которой невеста уходит к другому мужчине.

– Патрик… Почему ты мне не веришь, что у меня никого нет, кроме тебя?

– Тогда почему? Что с тобой происходит?

Что со мной происходит? Я переспала с начальницей, и не один раз… И мне понравилось… То что она делает со мной никогда не сделать тебе… Не потому что ты не умеешь, а просто потому что ты мужчина. Это не твоя вина.

– Извини, я не могу тебе рассказать. Это не только моя тайна.

– Вот, ты уже с кем-то делишь тайны.

– Извини…

– Не извиняйся. Все нормально. Я давно понял что, что-то не так. Ты слишком долго тянула с ответом на мое предложение.

– Я не могу выйти за тебя.

– И это я тоже понял. Элен, чего ты боишься? От чего убегаешь? От кого ты убежала ко мне?

Что он несет? Я ни от кого не убегала… Элен, может, хоть себе ты перестанешь врать?

– Патрик… Понимаешь…

– Ну не тяни ты резину! Элен, как маленькая, ей-богу! Есть кто-то, кого ты сильно любишь?

Люблю? Люблю ли я Ребекку? Не знаю… Она злит меня, раздражает, иногда мне хочется ее убить… Но когда она целует меня я улетаю на небеса… Когда ее нет рядом, я думаю о ней, а когда мы вместе, то почти всегда ругаемся. Это любовь? Я не знаю…

– Пойми! Я не знаю, что такое любовь! Не знаю! Я не умею любить… Да, ты прав, я убежала к тебе от одного человека, но я не знаю, люблю ли я его. Чего я боюсь? Я боюсь быть осмеянной, за то, что пытаюсь заботиться об этом человеке. Я боюсь быть отвергнутой! Я не хочу видеть, как этот человек презрительно искривляет губы в ответ на мои действия! Я не могу проявить нежность по отношению к нему, потому что это наткнется на недоумение. Ты понимаешь меня?

– Глупая, какая же ты глупая… Ну, с чего ты решила, что он будет смеяться над тем, что ты влюбилась? Твои страхи такие детские! Элен ты же взрослая! Хочешь совет мудрого Патрика? Поезжай, и расскажи ему об этом. Он счастливчик, и если он этого не оценит, значит, он тебя не достоин…

Просто рассказать ей? Рассказать о чем? Я не уверена, что люблю ее. Но мне хорошо с ней. Просто поехать и помириться. Она сейчас наверняка не спит, сидит на диване в гостиной, свет не горит… Может быть смотрит на телефон? Какие глупости, она никогда не ждет моего звонка, потому что я никогда не звоню. Да и телефона я не знаю… Ей плохо? Наверное да… Она сказал, что ненавидит меня… И я ответила ей тем же. Я хочу что бы она обняла меня и поцеловала…

– Прямо сейчас?

– Ну, можешь подождать до завтра…

– Нет, нет! Я поеду прямо сейчас! Закажешь мне такси?

– Элен, боже мой! Хотел бы я что бы ты рвалась так ко мне… Нет, не говори ничего… Я всегда буду твоим другом. Мой дом, всегда открыт для тебя.

Моя рука дрожала, когда я тянулась к звонку. Может не звонить? Еще не поздно…

Как она меня встретит? Обрадуется, или…

Пальцы легли на кусочек холодной пластмассы…

Но, нажать на звонок, я так и не решилась…

Я стояла и гладила пальцами звонок, странные мысли приходят в голову.

Вот, обыкновенный кусочек пластмассы, но как много от него зависит… За дверью неизвестность… Стоит ли приезжать вот так без предупреждения? Вдруг у нее есть тайны, которые мне знать не нужно? Я любопытная, но никогда не сую нос туда, где меня ожидают неприятные вещи. Лучше жить счастливо в неведении. Если кто-то что-то от тебя скрывает, значит так нужно для спокойствия обоих. И если начать раскрывать тайны, ничего хорошего из этого не выйдет.

С каждой секундой моя уверенность таяла. Рука непроизвольно опустилась. Я не буду звонить… Не буду… Завтра я приду на работу и там все выясниться… Все станет известно. Я повернула голову и посмотрела в окно. Начинало светать. Какая сумбурная ночь.

Рука протянулась к звонку. Тихая трель.

Элен, что ты делаешь? Беги отсюда! Ты выглядишь полной идиоткой!

Когда я услышала звук открываемой двери, бежать было поздно.

– Ээ-э-элен?

Я повернула голову. Ребекка стояла передо мной растрепанная, в полурасстегнутой рубашке.

– Здравствуй, Реб.

– Что ты тут делаешь?

– Приехала к тебе.

– Зачем?

– Я хочу поговорить.

– Извини, я занята. Поговорим на работе. – Она стала закрывать дверь. Моя нога легко скользнула между дверью и косяком.

– Нет, Реб. Я хочу поговорить сейчас. Впусти меня. – Я уперлась обеими ладонями в дверь. Ребекка не посторонилась. Она не хотела меня впускать. Почему?

– Не сейчас…

– Кто там? – девичий голос, из зала…

– Кто это Ребекка? – Я отказывалась верить ушам.

– Никто.

– Отойди от двери! Немедленно!

– Ну, хорошо… – Она независимо пожала плечами и отошла. Я медленно, чеканя каждый шаг, вошла в зал. На диване сидело то самое эфирное существо из «Сонаты». Волосы растрепаны, блузка еле застегнута. Больше на ней ничего не было. Раскиданная одежда и смятый плед на полу, красноречиво говорили мне о баталии, которая тут разыгралась.

Я оглянулась на Ребекку, она с независимым видом стояла у дверного косяка, и как-то нехорошо улыбалась, легкой чуть заметной улыбкой. Казалось, сама ситуация, доставляет ей удовольствие.

Я молча вышла из зала и пошла в кухню. Достала сигарету и закурила. Из зала до меня доносилось легкое сердитое шушуканье, едва слышный шум шагов, щелчок закрываемой двери. Потом наступила тишина. Я затушила сигарету, и пошла в зал. Ребекка стояла у окна.

– Ну что? – Этот голос, он был полон чувств когда… признавался в любви в порыве страсти… Сейчас он был насмешлив.

– Зачем ты явилась? Кажется, мы все обсудили по телефону. Ты забыла мне кое-что сказать? И вспомнила об этом среди ночи? Так ли это важно, что ты не смогла дождаться утра?

– Извини, если помешала…

– Помешала. И сильно. Чего ты хочешь?

– Что она тут делает?

– Делала… Лапка, она тут занималась со мной сексом. И знаешь – ей понравилось. – Ребекка отвернулась к окну. – Она наверняка придет еще, если я сумею убедить ее что твой визит – случайность, и ты просто забыла дорогу к себе домой. А как твои дела? Я так понимаю, свадьба опять откладывается на неопределенный срок? Ты жестока, Элен. Даже слишком. Ты бросаешься в объятия мужчины, который не равнодушен к тебе, но к которому равнодушна сама, ломаешь ему жизнь, раз, за разом добиваясь своего. Ты ворвалась ко мне в дом, испортила чудное свидание… А теперь стоишь тут с потерянным видом. Что ты тут потеряла? А? Тут есть что-то принадлежащее тебе? Если да, то забирай это и уходи.

– Реб… – Этот вялый шепот – мой?

– Убирайся, Элен! Я не хочу тебя слушать, ты мне надоела.

– Вот как? Значит это лишь очередное развлечение? – Почему в моем голосе нет и следа тех чувств, которые бушуют внутри? Я прислушалась к себе. Все просто. Потому что нет самих чувств. Я забыла все те слова, которые пролетали молниями у меня в голове, пока я мчалась на машине к ней. Голова была пуста.

– Ну а ты как хотела, куколка? Я надеюсь, ты не представляла себе наши отношения вечными? Какая глупость! Я думала, что ты выросла из этих соплей.

Я молчала.

Я была уничтожена.

Леденящий холод появился в груди и медленно расползался по всему телу. Ладони стали липкими и холодными.

Где-то в голове часто-часто стучали маленькие молоточки. Это мой мозг не хотел воспринимать настоящее как реальность.

Я не могу пошевелиться, мои ноги стали как ватные. Внезапно холод сменился страхом, не понятным, животным, всепоглощающим.

Я хотела убежать, спрятаться, но не могла даже пошевелить рукой.

Ребекка стояла у окна, и смотрела вдаль. Она ни разу не взглянула на меня, пока её губы говорили эти жестокие, холодные слова. Её голос как кусочки стекла вонзался в моё сознание.

Наверно я смогла произнести какое-то слово, потому что внезапно она замолчала и посмотрела на меня. Наверно мой дикий вид напугал её. Она сделала шаг и протянула мне руку. Я с ужасом отшатнулась. Неконтролируемый страх сковал всю меня. Я лишь сделала ещё один шаг назад и упала. Ребекка всё так же молча подходила ко мне, а я лишь в ужасе пятилась назад, до тех пор пока не почувствовала холодную стену за спиной. Она передумала подходить ближе, видя моё состояние. Ребекка устало прислонилась к противоположной стене и, закрыв глаза, с тихим стоном сползла вниз. Она сидела на корточках, положив голову на сцепленные руки.

Моё сердце билось где-то под горлом, мешая дышать. Ужас потихоньку переходил в истерику. Тишина была почти осязаема, и вдруг сквозь эту толщу воздуха прорвался птичий щебет.

«Птицы поют… Утро… Солнце встаёт! Солнце!» – Мой мозг уцепился за эту мысль, подсознательно я пыталась спасти себя, не дать себе сойти с ума. «Солнце, оно всегда встаёт, что бы не случилось. Оно всегда поднимается утром из-за горизонта и освещает землю… Что бы не случилось… Так будет всегда». Ужас постепенно отпускал меня. Сердце стало биться ровнее, я сделала первый робкий вдох.

Как будто родилась заново.

Или умерла?

Внезапно я улыбнулась, тихо, сама себе. Какое странное чувство.

Перерождение?

Она подняла голову и протянула ко мне руку:

– Элен… Извини меня…

Я покачала головой.

– Пожалуйста, не надо… Элен…

Я вновь покачала головой, ощущая, как растёт внутри меня пустота, такая привычная и огромная.

Родная, какая-то.

Я проигнорировала протянутую мне руку, встала и ушла. Я не слышала, что бы хлопнула дверь.

Я не помню, как добралась до дома. Я шла пешком.

Мне было всё равно.

Я чувствовала себя мертвой.

Не хотелось никого видеть. Я потихоньку закрыла дверь и упала на диван. Собственно, что изменилось в моей жизни? Ничего. Была некоторое время сказка, и всё. Я не люблю Ребекку. Или люблю? Мне всё равно.

Безразличие.

Мне не больно, мне не плохо. Мне всё равно.

Уже день? Так быстро? Я не пошла на работу. Меня могут уволить. Странно, меня это не пугает. Почему-то я совсем не хочу есть. Только пить. Очень хочу пить. Но мне так лень подниматься. Лучше подумаю о лимоне. Раньше это всегда помогало. Кислый, кислый лимон. Нет, не помогает. Во рту пустыня. Язык, кажется, совсем распух.

Уже вечер? Какого дня? Я не помню. Слабость. Во всем теле такая слабость. Очень хочется пить, но нет сил встать. Сколько прошло времени? Я так хочу спать.

Я слышу, как стучат в дверь, звонит телефон. Беспрерывно… Навязчиво. Есть желание разбить его о стену, но нет сил… Почему бы просто не оставить меня в покое? Нет сил даже злиться.

Апатия.

Я лежу на диване. Стук в дверь прекратился, телефон тоже молчит. Я открыла глаза и увидела свой потолок.

Шаги?

Кто-то ходит у меня в комнате? Но кто это?

Я попыталась оторвать голову от подушки.

Подушка? Я не помню, что бы расстилала диван. Я понимаю, что раздета, и укрыта одеялом.

Ребекка? Только не это! У меня сейчас нет сил, что бы бороться.

Надо мной склоняется чьё-то лицо. Странно, почему оно в тумане?

Я пытаюсь по размытому пятну определить кто это, но мои глаза сами закрываются.

– Мы не можем везти её сейчас в больницу, она слишком слаба. Сколько прошло времени?

– Неделя. Но, что с ней? Это серьёзно?

– Скажу одно – это серьёзно и даже опасно. У нее нервный срыв. Она пережила какое-то потрясение?

– Я не знаю. Что с ней? Почему она не приходит в себя?

– Она не хочет.

…Кто это? Чьи это голоса? О ком они говорят? Моя голова кружится, карусель…

Я люблю карусель. Мама часто водит меня в парк, там мы едим мороженое. А потом я сажусь на карусель и катаюсь.

Это так здорово!

Почти так же как мчаться по полю на лошади. У нас есть лошади. Я люблю на них кататься.

– Элен, Элен, девочка моя… Ну пожалуйста Элен!

… Кто-то зовёт меня? Мама?

Мамочка…

Я пытаюсь открыть глаза, но у меня ничего не получается. Я так устала, и хочу спать.

Поговорим потом мамочка… Потом, дай мне поспать…

– Патрик, что произошло?

– Я не знаю, Габи. Не знаю. Я приехал потому, что мне позвонили девочки. Они два дня не видели Элен, и никто не знал где она. Я приехал, взломал замок и нашёл её на диване. Она не реагировала ни на что. Я вызвал врача, он определил нервный срыв. Поставили капельницу и велели давать больше воды…

…Голоса…

Почему мне не дают спать? Патрик? Он тут? Но он же уехал в Америку.

А мама? Она приехала из Аршамбо? Но почему? О чем они говорят? Обо мне? Но зачем было вызывать врача? Разве мне плохо?

Нет… Мне хорошо… Только очень хочу спать…

…– Он сказал что-то про пережитое сильное волнение. Потрясение…

– Парик. Понимаешь, произошло что-то очень серьёзное. Не просто потрясение. Моя дочь не хочет жить. Она умирает сознательно.

– То есть, ты хочешь сказать, что она знает, что с ней происходит?

– Не совсем. С ней уже было такое, когда умер ее отец.

– Она рассказывала. Жюль умер у нее на глазах.

– Да, она очень любила его. Ее мозг просто отказывался воспринимать происходящее. Она предпочла погрузиться в мир снов. Тогда она пробыла в таком состоянии три дня. А потом открыла глаза. Она никогда больше не заговаривала об отце. Просто собрала вещи и уехала. Я удивлена, что она рассказала об этом тебе. И я думала, что с тобой она в безопасности. Вспомни, может, ты что-то сказал ей?

– Габи… Я не сказал тебе, но мы расстались с Элен. Нет-нет, это была ее идея. Она казалась такой счастливой, когда уезжала от меня…

…Папа… О, папа, я так скучала по тебе. Ты пришел за мной? Папа, дай мне руку. Забери меня с собой… Папа, я люблю тебя…

Помнишь, как ты учил меня ездить верхом? Давай прокатимся вместе?

Нет, папа, не так быстро, я не успеваю за тобой…

Папа!!!

– Патрик! Что случилось?

– Она бредит… Ей снится Жюль.

… Почему у Патрика такой грустный голос?…

А мама? Почему она плачет? Наверное, я её обидела.

Надо попросить прощения. Найти в себе силы открыть глаза…

– Мама? – почему мой голос такой сиплый? – Мама, не плачь… Пожалуйста. Извини меня.

– Элен, доченька!

Мама обнимает меня, мне так уютно, так хорошо. От неё пахнет летом…

Прошёл уже месяц. Я полностью выздоровела. Как мне рассказали, я была на волосок от смерти. Я хотела умереть. Никто так и не узнал, что произошло со мной. Всё списали на переутомление и нервный срыв. Хотя я видела, что мама не верит мне, но никто не узнал о Ребекке. Я не видела её очень долго. Завтра я выхожу на работу. На новую работу. С прежней я уволилась. Теперь я живу с мамой в Аршамбо. В нашем домике. Деревня. Но все решили, что деревенский воздух пойдёт мне на пользу. Да я и сама хотела уехать. Наверное, всё хорошо? Только пустота осталась. Но я почти её не замечаю, и послушно радуюсь новой жизни. Почему-то сейчас для меня самое большое удовольствие это посидеть ночью на береге нашего озера. Просто посидеть одной. Ни о чём не думая. Слушать сверчков, чувствовать легкий ветерок на своих щеках. Правда, мама волнуется, что у меня нет жениха. Но я не могу пересилить себя. Я часто вспоминаю Ребекку, и наши ночи. Теперь они мне кажутся такими далекими.

– Элен! – мама зовёт меня. Сегодня она уезжает в город. Она, наверное, побаивается оставлять меня одну, но, кажется, мне удалось убедить её, что все в порядке.

– Да, мам?

– Я поехала. Будешь умницей? – она ласково теребит мои волосы, нежно проводя по щеке.

– Конечно, мам. Удачи в переговорах. – Я улыбаюсь и целую её в щеку. Потом долго смотрю ей в след. На душе спокойствие и умиротворенность. Хорошо! Я пошла в папин кабинет. Сейчас возьму книжку, заберусь в огромное папино кресло, и буду читать.

Стемнело. Сколько я просидела над книгой? В животе громко заурчало. Надо пойти на кухню. Я ставила чайник, когда раздался стук в парадную дверь. Интересно, кто это? Отставив чайник в сторону, я пошла открывать дверь, может мама вернулась?

– Патрик? – Я отступила в коридор, давая ему возможность пройти. Мы не виделись с ним с тех самых пор, когда он помог перевозить мои вещи. Он же ходил в фирму подавать мое заявление об уходе. Подкрепленное справками от врачей – его подписали. Он вошел, как-то боком. Что-то в нем было такое серое, не хорошее.

– Что-то случилось? Проходи… – Я прошла в гостиную и села на кресло. Он зашел все так же, как-то боком. Он мало походил на того веселого и жизнерадостного Патрика. Если он сейчас начнет признаваться в любви? Моё сердечко не хорошо кольнуло. Он, не раздеваясь, сел в другое кресло.

– Элен, я собственно не надолго. Только не волнуйся, ладно?

– Патрик, что случилось? Со мной все хорошо…

Он неохотно полез во внутренний карман куртки.

– Понимаешь, я не хочу отдавать тебе это. – Он положил на край журнального столика небольшой потрепанный коричневый конверт. Мое сердце застучало где-то в горле, внутри меня поднимался знакомый ужас. По ногам пробежала противная дрожь и исчезла в пальцах. Меня как будто парализовало, я не могла протянуть руку и взять этот конверт. Я боялась его.

– Ч-что это Патрик? – Внезапно мне стало холодно.

– Я не знаю, Элен. Меня попросил передать тебе это Пьер. Я упирался, как мог, а он как мог давил…

– Д-да, я знаю, он может быть очень убедительным, когда захочет. Но я не понимаю…

– Он хотел узнать где ты теперь живешь… Не бойся, я не сказал ему. Тогда он стал просить меня передать тебе кое-что. Элен, если ты не хочешь знать, что там внутри, я просто заберу конверт и выкину его. Тебе нельзя волноваться!

– Нет, нет… Оставь его… – Остановила я Патрика. – Он больше ничего не говорил?

– Он говорил, что не знал, что ты была больна. Что ничего не знал…

Я смотрела на конверт, слушала Патрика и внезапно поняла чьи слова говорил Пьер… Чьи слова мне сейчас передавал Патрик. Как наяву я услышала голос Ребекки полный боли, отчаяния… И страха… Как бы я поступила на ее месте? Вдруг страшно захотелось спать. Но теперь я знала, что сонливость – это мой враг. Как и апатия, навалившаяся вдруг. Это мои враги. Люди умирают от ран, а я от чувств.

– Элен, Элен! – Патрик сидел передо мной на коленках и тряс за плечо. – С тобой все хорошо?

– Да, Патрик, со мной все хорошо. Хочешь чаю?

– Да было бы неплохо.

Мы пошли на кухню. Взявшись за ручку чайника, я подумала о том, как быстро меняется жизнь человека от маленького события. Всего несколько минут назад я ставила чайник и внутри меня было спокойствие. А теперь… Пустота, смешанная со страхом. Я налила чай, и поставила его перед Патриком. Он сделал глоток.

– Элен, а почему ты одна?

– Мама в городе. – Ответила я, забираясь с ногами на табурет.

– Мама… Хм… Элен я не это имел ввиду.

– А, ты про это. Патрик, когда я сказала тебе, что у меня нет другого мужчины, я не врала тебе.

– Тогда я не понимаю…

– Патрик, ну почему ты считаешь, что уходить нужно обязательно к другому мужчине? Почему ты не можешь взять в толк, что я просто ушла. Мы просто расстались, между нами не было третьего.

«Была третья…»

– Элен… Ну да ладно, тебе виднее. Хочешь, я сегодня останусь с тобой? Лягу на диване…

– Нет, Патрик. Не нужно. Тебя наверняка в городе кто-то ждет. – По тому, как он смутился, я поняла, что это так. Почему-то во мне это вызвало тихую радость. Я ласково улыбнулась.

– Элен, ну как ты можешь такое спрашивать! – Его лицо выражало целую гамму чувств: от смущения до негодования.

– А что тут такого? Мы же друзья. Ну, расскажи мне о ней, ну Патрик. – Я потрясла его за руку. – Как ее зовут?

– Алисия… – Патрик выглядел как смущенный мальчик, которого мама уличила в чем-то неприличном. – Элен, прекрати, ты меня смущаешь. Ты просто невозможна! – Он одним глотком допил чай. – Ну, если тебе ничего не нужно, то я пойду?

И почему в его голосе столько вины и нетерпения?

– Конечно, Патрик. Иди… Спасибо, что заехал. – Я поднялась с табурета.

Выслушав еще пару раз наставления Патрика, прослушав и записав еще раз все его телефоны, я наконец-то смогла закрыть за ним дверь. Стало тихо. Я неуверенными шагами приблизилась к гостиной. Прислонившись к косяку, я смотрела на конверт, все так же сиротливо лежащий на краю столика. Тишина начинала давить. Я отвернулась и пошла на кухню.

Медленно и тщательно я помыла две кружки. Вытирая руки полотенцем, я облокотилась на стойку. Ну и что? Что дальше? Я могу перемыть весь дом, конверт никуда не денется. Он все так же будет лежать там, в гостиной. Его нужно убрать. Утром приедет мама. Если она его увидит, будут лишние переживания. Хватит! Что за нерешительность! Пойти и вскрыть его. Может быть там вообще документы? Или деньги за повторно использующийся проект. Я решительно отложила полотенце.

Мои руки тряслись, когда я взяла конверт в руки. Осторожно надорвав плотную бумагу, я заглянула внутрь.

«

Элен, я не знаю, читаешь ли это ты, или кто-то другой. Если кто-то еще вскрыл конверт, я умоляю Вас отдать его адресату.

Элен, это Пьер. Молодой человек согласился передать тебе письмо, но наотрез отказался сообщить твой адрес. Поэтому я не приехал сам, что бы поговорить с тобой. Я не знаю, что произошло между вами: тобой и Ребеккой. Но то, что происходит сейчас, это страшно. Поверь, никто из нас не знал, что произошло с тобой. Когда ты не пришла на работу, она не обеспокоилась. Я спросил, где ты, но она ответила, что тебе нужно подумать и дня через три ты появишься. Я видел, как она звонила тебе, звонила самого утра, но ты не брала трубку. Я, да и она тоже, подумали, что ты уехала к своему жениху. Она не находила себе места, но не могла пересилить гордость и просто прийти к тебе домой. Только я видел, как ей было плохо. Она раньше никогда не плакала. А потом мы узнали, что ты подала заявление об увольнении. Тогда она поняла, что между вами все кончено. Она сама ни за что не подписала бы его. Подписал директор. Да ты об этом знаешь. От директора я узнал, что с тобой произошло. Он читал заключение врачей. Элен! Почему ты ничего не сказала? Почему ты все скрыла от нее? Ты просто уехала, не объяснившись.

Может, я многого не знаю, но я знаю одно, что она любит тебя. Любит, так как никого не любила. Да и ты не равнодушна к ней. Можешь отрицать это сколько тебе угодно, у меня есть глаза. Иногда мне хочется удавить вас обеих. Как можно быть столь слепыми?

Но сейчас я не об этом. Ты, наверное, не знаешь, что после этого Ребекка уволилась. Я думал, что она начнет искать тебя, но ошибся. Она заперлась у себя дома, никуда не ходит, не открывает дверь, не берет трубку телефона. Не реагирует на мир. Вы обе слишком гордые, предпочитаете врать, что все хорошо, когда мир рушится. Кто-то должен сделать первый шаг. Она его не сделает. Если его не сделаешь ты, то значит, я ошибся в вас обеих. И в таком случае, просто забудь о письме и выкини его. И будь счастлива.

Пьер

»

Мои пальцы судорожно сжимали кусочек бумаги. Что это значит? Любит? Боже что происходит? Как моя жизнь оказалась такой запутанной? Хочу ли я, поехать к ней? Не знаю. Моя жизнь только что наладилась. Все хорошо и спокойно. Хочу ли я делать этот шаг? Я положила письмо на край столика. Конверт, лежавший на коленях, плавно спланировал на пол, из него с легким шумом что-то выпало. Я наклонила голову. На полу лежала моя порванная цепочка. Который раз она вернулась ко мне? Она рвалась тысячу раз, и ровно тысячу раз Ребекка возвращала мне её. И девятьсот девяносто девять раз мы ходили к одному и тому же ювелиру, который заново спаивал порвавшиеся звенья.

Я схватила письмо, скомкала его и, бросив в пепельницу, щелкнула зажигалкой. Жадный огонек хищно скользнул по бумаге, облизывая ее, лаская смертельными объятиями. Бумага почернела, скукожилась, отдаваясь вся последнему огню. Строчки потемнели еще больше, съежились. Через минуту, лишь легкий дымок напоминал о баталии разгоревшейся в пепельнице. Жалкий, черный комок пепла, настолько хрупкого, что он разрушиться, если коснуться его пальцами. Даже от легкого прикосновения его не станет.

Не знаю, сколько времени я просидела за столиком, тупо смотря в одну точку. Мне не было плохо или больно. Страха тоже не было. Было ощущение, что все вернулось на круги своя. Всё так, как и должно быть.

2003 год.